Желанная герцогиня

Глава десятая

Окраина Нармада, граница Амриарна

Догорает огарок свечи, от него чадит и смердит, но девушка, стоящая на коленях перед ней, не морщится, она словно и не чувствует запаха. Не ощущает злого воя ветра с улицы, того как стыло в хате, как сквозняк давно треплет ее косу, заплетенную наспех…

— Священная Пара, жизнью своей заклинаю, смертью прошу защиты! — исступлённо шепчет она. — Сердцем и душой, верой бесконечной, пощади дитя неразумное, безвинное! Укрой в Колыбели! Я Дариола…

Всего на мгновение девушка замолкает, ее губы трогает кривая улыбка… И столько в ней горечи, отчаяния и обреченности, что свеча словно испугавшись тухнет, но вновь загорается пламенем…

— Нардейнская, в девичестве графиня Истрийская, кровью заклинаю, — не было у молящей ничего острого под рукой, ни ножа, ни заколки… Зубами она в руку свою вцепилась, крепко так, чтобы кровь хлынула, рот наполнила, да побежала ручейком на пол… Вену прокусила, а боли словно и не почувствовала.

От свечи идут искры, но девушка и не видит ничего перед собой. Перед ее глазами страшная картина… И сто ходов пройдет, а забыть такое не получится!

И тут же, словно насмешкой вспоминается прошлое… И первое знакомство с мужем, и то, как она, словно мотылек, летела к нему на свидание, не зная, да и не догадываясь, кто перед ней…

Да он был старше ее, но смелым, сильным, предупредительным…

Чего уж его понесло в их глушь — одной Паре Священной известно, да только не прошел он мимо, когда ее изнасиловать пытались… И успокоил, и домой отвез, да брату на руки сдал. Знала Дариола, что отчитал он Ксандера, что не доглядел, сестру одну отпустил в деревню соседнюю… Да только сама она сбежала, желая помочь, заработать хоть что-то…

Как Дариола была благодарна! Ведь почитай все, что у нее имелось — девичья честь, хоть ту мужу в приданное принести…

Графская дочка, а поди ж ты… И работать приучена, и выбирать так-то не приходилось. Кровь графская, да жить на что-то нужно?

Когда графство разорено еще до ее появления? Папаша расстарался, все наследство как матери, так свое прокрутил, пропил, по девкам гулящим пронес, почти все земли продал… Осталось лишь родовое поместье… Небольшое.

Мать ушла в родах, восьмых по счету… Сестра не выжила, да и никто кроме нее да брата в живых не остался… Да и то, Ксандер старше на пару ходов, велика ли разница? Не велика, особенно, когда тумаки на двоих получаешь, пусть и всегда брат собой закрывал, и взрослеешь быстрее, чем хочется! Детей своих папенька не любил и лупил, что сына, что дочь чуть ли не каждую веху — для опережения любых прегрешений и ошибок.

А потому влюбилась Дариола, увидев каким может быть мужчина, настоящий, благородный мужчина…

И пусть жесток ее любимый, видела это она, видела, проскальзывало что-то такое в его взгляде хищное, слуги его побаивались, но битыми не ходили… А к ней и к ее брату тот отнёсся честь по чести. И прежде, чем ошеломленную и счастливую девушку под венец вести, ухаживал, еще помог и земли вернуть графские, те, что проданы были за медяки горькие, и брата к королю отвез, обещая слово замолвить да помочь…

Все о чем они с братом мечтали сбылось! И так быстро… Полхода не прошло, как алтарю она шла…

Да только… Венчание в храме тайное, и как гром среди ясного неба, жених ее — Дамрук Нардейнский, Его величество Нармада…

В храм шла — не ведала, какой титул у мужа, говорил герцог он…

Не вывозили в свет Дариолу, да и в столице ни разу не была пусть и меньше вехимана пути, а уж монета с чеканным профилем монарха и вовсе лгала… Не признать ей было Его величества, ни при ее возможностях, жизни…

И королевой она быть не хотела, да и короновать ее никто не рвался.

Дамрук до того венчания пять ходов как вдовцом считался, королева померла родами, дитя тоже не выжило… Лекарей и повитух, что королеву и ребенка не спасли, всех казнили…

И как-то народ не шибко возмущался, понимали — горе горькое у короля, в своем праве, все ж не просто королева, принцесса соседнего государства. Не Амриарна, помельче, Руставра, да принцесса там любимицей была… Пусть и второй, да сын погиб. Первому-то почитай уже восемь ходов стукнуло, но болел он, тяжело, поговаривали, болел…

Не стремилась во дворец Дариола, понимала, что не сможет там, не выдержит, не того склада, мягкая очень, доверчивая.

Это и Дамрук понимал, а потому оставил жену в графском поместье на попечение доверенных людей, жить, дитя вынашивать. Дариола почитай после брачной ночи и понесла…

Брат вот в столицу ездил, но всегда старался поскорее закончить с делами и вернуться обратно. А с каждой такой поездкой становился мрачнее все сильнее и сильнее, но ничем не делился, в себе замыкался, и письма Его величества все чаще с неохотой передавал. И молчал. На прямые вопросы отшучивался, говорил, что дел столько с вернувшимся хозяйством… Устал вот…

И Дариола верила, читала каждую строчку от любимого мужа и ждала с ним встречи…

Рожала Дариола в родовом гнезде и как же была счастлива, когда на следующую веху приехал Дамрук!

Он лишь немного не успел на роды, а сына увидел — так расцвел, что Дариола все ему простила — и длительную разлуку, и что не он первым сына на руки взял!

Таким счастьем, таким довольством его лицо сияло! Пальчики целовал ее, благодарил за радость… На драгоценности Дариола и не взглянула, сына приняла из рук любимого, к груди приложила и искренне думала о том, как ей повезло…

Если бы она только знала! И нет, не ведала, ни когда с ребенком ехала в столицу, так уж Дамрук решил, не желая больше с семьёй расставаться, ни когда в покоях королевских расположилась, о том какую участь приготовил для их сына король. И Дариола радовалась. Млела… Вехиман словно бы бабочка порхала! А там и новые ночи с мужем, какими упоительными они казались!

Если бы не брат… Это уже в пути сюда она узнала, и где Ксандер младенца на ее сына похожего взял, и как подменил так, что никто и не понял, и как готовился к побегу… А тогда… Дариола просто радовалась, ждала первого выхода в свет в качестве жены короля… Дура, какая же дура!

Сейчас же…

За ее спиной раздался стон, тихий, едва слышный, но этого хватило, чтобы девушка очнулась от воспоминаний, опомнилась, головой решительно тряхнула и продолжила молитву.

Должно получиться. Священная Пара милостивая, и пусть это всего лишь старое предание, но матушка в это истово верила… Сердцем чуяла Дариола правдиво оно, существует Колыбель Священной Пары, а у нее выбора нет. Поймали их, Ксандера ранили, смертельно, это Дариола знала наверняка, до рассвета он не доживёт.

Она и сама не знала, как исхитрилась уболтать преследователей короля, чтобы и сына, и брата рядом с ней оставили. Ухаживать за обоими. Она с отчаянной решимостью врала, что просто не признали в них людей короля, спасителей!

Никак не признали, страху натерпелись у похитителей. Насилу вырвались и прятались! Ксандер боялся одну оставить, а голубей с вестью королю отправить просто неоткуда было! Вестниками-то никто из них не владеет, не маги-с…

Вряд ли преследователи знали, что на самом деле случилось во дворце. А потому пусть и не доверяли, но оставили и сына с ней, и брата, заперли снаружи. И теперь дожидались короля… Лично за ними отправился. Мразь, чтоб он по пути сдох!

Жалкая лачуга, дом старосты, на самой окраине Нармада… Их путь лежал в Амриарн, не успели…

Ксандер умирал, да и ей недолго осталось. Знала она, точно знала, что за свою просьбу Священной Паре жизнью расплатится, и своей, и брата, и нерожденного дитя, но… Попади она в руки короля, то… ей дадут родить, а после — ребенка убьют. Дариола знала это наверняка, видела… Своими глазами тот страшный ритуал! А так, ее первенец будет жить. Мало? Очень много! Пусть и не станет ее и второго дитя… Да простят ее боги…

Шептала Дариола последние слова, шептала уверенно, исступлённо, точно зная, что все получится. Она и себе ответить бы не смогла откуда такая уверенность взялась, но и тени сомнений не возникло.

И когда прямо перед ней, у окна, возник яркий свет, а остатки свечи потухли, не испугалась, не отшатнулась… Нет, она обернулась, чтобы взять сына с кровати, а затем, шагнуть вперед и протянуть того той, что пришла на зов…

Какая была богиня? Босая, в простой, белой сорочке до пят… С золотой, чуть растрепанной косой, достигающей поясницы… Все это Дариола отметила мельком. Но не удивилась. Это же богиня, она и голышом могла появиться!

— Богиня, молю! Сбереги! Кровью, жизнью и смертью заклинаю! Пусть… пусть знает только то, что он граф Истрийский, последний из рода… Родрик Истрийский…

И вложила в руки богине ребенка. Та словно только этого ждала, крепко, но бережно приняла ребенка.

— Теперь и умереть можно… — облегчённо выдохнула Дариола, и обессилев сползла на грязный пол…

Но сознание потерять не успела, не получилось просто… От шока, разве ж богини так бранятся?!

— !.. — ругательство, каких и на конюшне не услышишь, сорвалось с уст богини, и Дариола вскинула голову. — Ты с ума сошла? Что значит умирать можно?!

Анастейзи

Последний вехим выдался суматошным. Во-первых, мы возвращались в свой дом. Тот самый, который пришлось оставить из-за приезда Радана. Чему, к слову, были рады все, кроме деревенских. Ко мне и моей помощи привыкли. Да что уж там, и к помощи смекалистых воспитанников привыкли.

Особенно учитывая, что я не чуралась работы (сироты же видя мое рвение, старались не отставать), а в некоторых моментах и верховодила. Оно вроде и не положено по статусу, да самой Анастейзи не вредило, тем более моя биография прекрасно всем была известна. Это в замужестве я богатая герцогиня, а так… А так сиротка-бесприданница, которая батрачила на дядюшку с семи лет. И что уж там ей делать приходилось, одной Паре Священной известно.

С другой стороны, мне было плевать на то, кто и что подумает. Моя земля, мои люди, дураков, конечно, хватает, но пока тьфу-тьфу, назад никто не стремился и мыслей шальных не имел.

Во-вторых, дети привыкли, что в огромном доме у каждого были свои комнаты, в Адузовцах дом был добротным, но не на «широкую ногу». Воспитанники делили комнаты на пятерых-четверых. А к хорошему, как известно, всегда быстро привыкаешь. Понятно, что и друг с другом им привычно было, но… Белокаменный дом все признавали не просто местом жительства, а настоящим домом, куда хотелось возвращаться.

И я готова покляться, когда мы вернулись под его крышу, дом словно бы ожил… Чувство легкой эйфории закружило в воздухе, взбудоражило немного уставших от сборов и дороги домочадцев, придав сил.

Поэтому в первую ночь практически никто не спал. Сироты сами взялись за уборку, людей-то я оставляла… Но дом огромный, поди весь на постоянной основе в порядок приведи? Когда большинство деревенских заняты в полях, на огородах, в лесу… Подмогу попросту неоткуда взять. Герцогские покои поддерживали в идеальном порядке, покои учителя — также, а вот со всем остальным…

Но хлопоты эти были приятными, как и вести от лэдора Геварского: Сарвенду поверенные дождались, впихнули в карету с герцогом, и были таковы. А вот солдат обратно лэдор не отпустил, сказал, ярмарка скоро, список от нас запросил необходимого…

Отказываться я и не подумала, тем более друг сообщил, что поверенные оставили для меня тысячу золотом… Вот на эту тысячу можно и скота добавить — лишним он не будет, сеном мы и по сей день запасаемся, корма также есть… Да и помимо скота…

В общем, все занимались уборкой, я — списком.

А днем все дружно отсыпались… Почти все… У Илюши начали резаться зубки, и тут-то он дал мне прикурить…

С рук не слазил, есть толком не мог, то ревел, то хныкал, то сопли пузырем пускал… Тирхан, конечно, контролировал его состояние, но температура все-таки поднялась, а сбивать ее я не дала. Это естественный процесс, понятно, будь у него сильный жар — отдельный разговор. Но по моим прикидкам, все было в пределах нормы для подобной ситуации.

Намаялась я с ним просто неимоверно. Спать за пару суток довелось немного, дай Бог, часов пять — шесть… И даже морф с духом помочь не могли. Если раньше Илья их ещё как-то привечал, а с морфом вроде как и вовсе сроднился, раз не отпускал от себя долго, то сейчас не подпускал никого кроме меня.

И меня от себя не отпускал… Так что я уже третьи сутки мечтала о том, чтобы не то, что помыться, а в туалет по-человечески сходить. Одной, да в тишине!

К вечеру четвёртого дня моих мучений, Илья порадовал своим первым зубиком.

Понятно, что облегчение временное, впереди еще множество «приятных» ощущений от кормления, но в целом, я была рада, что наконец дите успокаивалось… Даже к Интене пошел, чем я не преминула воспользоваться, и с помощью Люси приняла ванну.

Сама бы точно в ней заснула. А потому спать я ложилась посвежевшая, но вопреки желаниям организма, сразу уснуть не получилось.

И дело не в Илье, малявочка и сам намаялся за эти дни, а потому, как только Тирхан поколдовал над ним, то ли он там ему снова десна обезболил и подействовало, то ли сна навеял, точно не во вред, дите благополучно уснуло. И что-то мне подсказывало, что его и пушкой не разбудишь.

Несмотря на настойчивость Интены и Люси, в спальне я их не оставила, но разрешила бдеть в гостиной. Если Илюшка проснётся — они точно услышат и придут мне на помощь.

Хватит морфа, который всем своим видом дал понять — выгнать не получится.

Да и пусть себе, я сейчас такая, что краше в гроб кладут. Даже не сопротивлялась, когда Люси меня в длинную сорочку обрядила, чего я не любила… Неудобно в них спать! Я и на Земле-то эти балахоны до пят не любила…

Может от того и маялась долго, ворочалась, никак удобства найти не могла… И сон желанный все не шел и не шел… Я уж думала и вовсе не засну, когда долгожданная дрема окутала сознание, вот только вместе с этим на ухо кто-то настойчиво зашептал:

— Священная Пара, жизнью своей заклинаю, смертью прошу защиты!

Я перевернулась на бок, рассчитывая, что мне просто примерещилось и мне, наконец, дадут отдохнуть…

— Сердцем и душой, верой бесконечной, пощади дитя неразумное, безвинное! Укрой в Колыбели! Я Дариола…

— А не пошла бы ты, Дариола… — рявкнула я, от души пропесочив неизвестную, и натянула на голову одеяло.

Что это за издевательство измученного сознания? Такие галлюцинации мне еще ловить не доводилось!

Однако в тот момент, когда я уже была почти во власти сна, поняла, что меня поднимает неведомой силой и с лихим ветром уносит в неизвестность.

Дух, сволочь! Куда ты меня опять понес?!

— Богиня, молю! Сбереги! Кровью, жизнью и смертью заклинаю! Пусть… пусть знает только то, что он граф Истрийский, последний из рода… Родрик Истрийский…

И мне, опешившей, толком не очнувшейся, сунули в руки ребенка. Машинально сжала его, продолжая таращиться на девчонку и убогую комнату, в которой оказалась…

Смертник на кровати мне не понравился, дар вопил, что еще немного и несчастный отдаст душу богам. Вероятно, именно дар встряхнул меня, выбил сознание из сонного марева.

— Теперь и умереть можно… — заявила девчонка и рухнула на пол, явно намереваясь потерять сознание.

Она в край оборзела, что ли?! Меня затопила злость, и я высказалась, да так, что обморок у девчонки отменился. Вытаращилась на меня, горемычная, вот-вот глаза из орбит полезут.

— Ты с ума сошла? — Чем она думает, имея на руках ребенка, а под сердцем еще одного?! — Что значит умирать можно?!

Я цепким взглядом прошлась по комнате, отмечая, что у мужчины, лежащего на грубо сколоченной кровати, в запасе не больше десяти минут, потом его душа покинет тело с концами, и даже всего моего дара, сцеди я его до последней капли, не хватит, чтобы вернуть его обратно.

Судя по тому, что я видела, девчонка оказалась в положении пленницы, потому что дверь была закрыта, но изнутри засова не имела. Да и будь она не в плачевном состоянии, выдернул бы меня дух, да еще и не на мою землю?

А то, что я не в герцогстве Моррисон, гадать и не нужно, нет в моих деревнях таких изб, как и помирающих аристократов…

Хуже того, я ощущала, что хранитель выложился полностью и портал, удерживаемый им, вот-вот схлопнется, но забирать только младенца мне не хотелось.

Кем бы эти люди ни были, они нужны местным богам. И сиреной внутри воет интуиция, что нахлебаюсь я еще с ними, но…

— Морф! — негромко позвала я, и нагнувшись к девчонке, отвесила той оплеуху. — Некогда валяться, поднимайся, бери ребенка! Шустро!

Я видела, что Дариола и сама истощена, и держится из последних сил, но мне сейчас нужны дополнительные руки хотя бы для того, чтобы ребенка держать, мужика она не дотащит, а мне совесть не позволит бросить этого несчастного мальчика (какой же там мужчина, явно едва старше девушки), между прочим, латентного мага! Уж это я сейчас отчетливо видела! Непростой парнишка, да и девочка тоже… И, кажется, дети…Ох!

Дариола и не думала сопротивляться, видимо, все еще находилась в шоке от моих действий, поднялась, сына своего из моих рук приняла, а там и морф показался в облике матерого волчары… Девчонка только пискнула, но спасибо, в обморок не свалилась. Крепкая девица. Это хорошо.

— Шагай в портал! — приказала ей и, не тратя время на объяснения, выпустила зеленые нити своей магии, которыми на манер лассо, оплела тело парнишки, и велела морфу. — Помогай тащить.

Я смогу смягчить падение с кровати магией, ненадолго, совсем немного, но иначе мне его в портал не сунуть, а морф к нему прикоснуться не сможет. Несмотря на то, что радрак многие свои функции то ли утратил, то ли они уснули до поры до времени, но в данном случае, интуиция вопила, что коснись морф парня — и тот умрет. Моя же магия морфу вреда не причинит, нити перекусить он тоже не сможет, а вот оказать посильную помощь — вполне.

Так и вышло. Большая часть нагрузки пришлась на морфа, я же старательно магией поддерживала голову и шею парня, чтобы не свернул, когда с кровати стащили… А там, я чуть инфаркт не схватила, когда поняла, что от полноценного портала в мой рост — осталась лишь половина! Мало того, арка слабо мерцала, предупреждая, что еще мгновение — и исчезнет! Хранителя я и вовсе ощущала далеким отголоском!

— Твою ж мать! — выругалась я, вцепилась в плечи парня, и явно даже не на втором, на десятом, открывшемся дыхании, заволокла его в портал.

Мы кубарем упали на холодную землю, и арка портала схлопнулась прямо перед нашим носом.

Сначала я испугалась, что парню могло оторвать ноги, потом, что морф не успел полностью пролезть в портал, ведь он шел последним, но потом дар взял надо мной верх, и я погрузилась в спасение души парнишки.

Мне было сложно контролировать магию. Она щедро выплёскивалась, лилась водопадом, и обрубить связующую нить, никак не выходило. Я даже начала подозревать, что у меня это и вовсе не выйдет, и отключусь я прямо тут, на обочине дороги, куда нас вывалил дух, однако спустя время, мне все же удалось оборвать нить так, как учил Тирхан.

Я пластом упала на парня и попыталась перевести дух. Не умрет, в ближайшие несколько часов — точно, а там мы должны добраться до Тирхана, и уж он, несомненно, поставит его на ноги.

Вот только есть проблема… Мы на дороге. Хранитель не отзывается… Я в одной ночной сорочке, а на дворе, вообще-то осень… Каким образом мы доберёмся до дома, и сколько нам вообще до него добираться?

Я медленно села, встряхнувшись от пробравшего холода. Зрение давно привыкло к полумраку, да и луна, неплохо освещала дорогу… М-да… А позади-то лес…

— Г-госпожа Богиня… — Дариола несмело шагнула ко мне и посмотрела на меня широко распахнутыми глазами, в которых плескался и шок, и ужас, и твёрдая уверенность в том, что она, вероятно, спятила.

И ведь тоже почти раздетая, что там того тонкого платьишка? Спасибо, не босиком, как я… Но я-то покрепче буду. Хорошо младенец помимо пеленок в шерстяной платок завернут…

— Кар! — морф затребовал внимание к своей персоне, и я облегченно выдохнула, успел за нами, цел…

Почти… Хвоста наполовину не было…

Черт, а он летать-то сможет? Потому что только морф сможет привести за нами людей… И хочется верить, что мы недалеко от деревни, иначе…

Я тряхнула головой, прогоняя плохие мысли. Нет уж! Мы справимся!

— Хранитель слаб, — произнесла я, глядя на ворона. — Вся надежда на тебя. Мы продержимся сколько сможем, веди помощь, понял?!

— Кар!