Жестокий ангел

Она сказала Рикарду, что прощает его, но выразилась так отчужденно и холодно, что никакого облегчения ему не принесло.

Однако главным его врагом оставался Руй, и с ним он и собирался выяснить отношения. Когда акции Рикарду перешли к Новаэсу, он был еще влюблен в Паулу и подспудно надеялся, что рано или поздно женится на ней. Он и тогда не считал нормальным, что его доля перешла в руки Новаэса, но скандалить не хотел. Теперь, лучше узнав и Руя, и Паулу, он испытывал страшное возмущение из-за того, что позволил себя обобрать.

Паула обеспечила себе квартиру, а его будущее — нищета и тюрьма. С него содрали чудовищные проценты, даже не предупредив, не поставив в известность.

Конечно, Руй, как всегда, смошенничал. Но тогда Рикарду ему спустил, теперь он собирался потребовать вернуть ему хотя бы часть присвоенного. Но для того, чтобы разговаривать с Руем на равных, ему нужны были хоть какие-то доказательства его недобросовестности, и он собирался добыть их. Семь бед — один ответ.

Лихой Рикарду решил отправиться в безопасное время в офис Новаэса и обследовать его кабинет. Он не сомневался, что найдет хоть что-то компрометирующее банкира, а уж тогда он сумеет получить назад хоть какую-то часть своих денег. Положение Руя сейчас шатко, он не будет заинтересован в дополнительном скандале.

Рикарду был не из тех, кто откладывает свои решения в долгий ящик, да и время его поджимало. Он сел в машину и отправился в офис Новаэса, зная, что примерно в это время может рассчитывать на отсутствие хозяина. Охране он был хорошо известен как компаньон, и его пустили беспрепятственно.

Охранники даже перемигнулись между собой: видно, хозяин собирает негласное совещание — заинтересованные лица прибывают одно за другим: сначала сеньора Тереза, теперь сеньор Рикарду. Вскоре прибыл и сам хозяин.

Уже в приемной перед кабинетом Руй почувствовал что-то неладное. В кабинете явно кто-то находился, и не из его доверенных лиц. Он мигом взял из тайничка пистолет и вошел уже с оружием в руках. В кабинете по-хозяйски орудовал Рикарду, перебирая на его столе стопки бумаг.

Рикарду присвистнул, увидев перед собой хозяина кабинета, но нисколько не оробел. Руй сразу заметил несколько отложенных в сторону документов. «Теперь и этот щенок собирает на меня досье», — подумал он.

— А ты знаешь, что я могу тебя сейчас убить? — спросил он.

— По-моему, ты уже попытался сделать это, но теперь я задумал воскреснуть, — с шутливой дерзостью ответил Рикарду, и рука его потянулась к отложенным бумагам.

— Не смей! — рявкнул Руй и инстинктивно нажал на спуск, Рикарду так же инстинктивно отдернул руку.

Пуля пробила занавеску, которой были задернуты сейчас в кабинете, и оттуда раздался душераздирающий женский крик.

Оба мужчины бросились туда. На полу лежала Тереза, и у нее на платье, расширяясь на глазах, черное пятно.

— Ты убил свою жену! — с ужасом проговорил Рикарду.

— Это ты убил ее, Рикарду Медейрус, — мгновенно с дьявольской усмешкой поправил его Руй и нажал на кнопку, вызывая охрану.

— Ты что, смеешься? — еще попытался как-то отодвинуть обрушившийся на него кошмар Рикарду.

В коридоре уже слышался торопливый топот ног, Руй звонил по телефону, вызывая «скорую помощь». У Рикарду сдали нервы, и он бросился бежать. И попал прямо в объятия охранников. Удерживая вырывающегося у них на рук юношу, они вопросительно поглядывали на хозяина, а тот торопливо говорил в трубку:

— Немедленно! Истекает кровью! Пулевое ранение!

Повесив трубку, он распорядился:

— Вызывайте полицию! Немедленно! Не выпускайте из рук убийцу.

«Скорая помощь» приехала первой и увезла Терезу в реанимацию. Врач не ручался за ее жизнь.

В дом приехала полиция. Рикарду увезли в полицейский участок, часть полицейских остались снимать показания с хозяина кабинета, делать замеры и составлять протокол.

В кабинете комиссара полиции Рикарду потребовал, чтобы о произошедшем немедленно сообщили членам его семьи.

- Я требую, чтобы мне дали адвоката, — тяжело проговорил он. — Стрелял Руй Новаэс, стрелял в меня, попал в Терезу Новаэс случайно. Ни я, ни он не знали, что она там находится.

- Это мы выясним, не спешите никого обвинять, молодой человек, — успокаивал его комиссар. — Пока на вас два обвинения — в попытке изнасилования и убийстве. Если ваша жертва не выживет, остаток жизни вам придется провести в тюрьме.

Рикарду заскрипел зубами. Несчастья валились на него как из рога изобилия. Одно другого несправедливее.

— Отведите его в камеру, — распорядился комиссар. — До выяснения всех обстоятельств этого молодого человека опасно держать на свободе, он слишком агрессивен. Родных, вернее, Эстелу, которая была дома, известили о том, что ее брат Рикарду подозревается в убийстве Терезы Новаэс. В ужасе Эстела позвонила Ниси. Ниси не поверила, что Рикарду способен на убийство. Она слишком хорошо его знала: импульсивный, взрывной, он мог полезть в драку, но кого-то убивать? А тем более Терезу? Да у него и пистолета

никогда не было. Он любил женщин, а не оружие. Как могла, она успокоила Эстелу и пообещала узнать все, что возможно.

Для начала Ниси поехала в больницу, куда отвезли Терезу. Там ей сказали, что положение раненой крайне серьезно, ей только что сделали операцию и до тех пор, пока известен ее исход, врачи не могут сказать ничего определенного. Вполне возможно, потребуется и еще одна операция. Врачи борются за ее жизнь, но она в опасности. После этого Ниси поехала к Пауле. Та по-прежнему лежала в своем белоснежном боксе в окружении и, на взгляд Ниси, выглядела более чем прекрасно. Ниси не удержалась и отвесила ей оплеуху:

— Пока ты тут прохлаждаешься, интриганка и обманщица, твоя мать истекает в больнице кровью, Рикарду собираются сгноить в тюрьме! Когда-нибудь ты не простишь себе, что позволила ей умереть и погубить Рикарду.

Вбежавшей на крик Паулы медсестре Ниси объяснила ситуацию с Терезой и Рикарду и попросила довести все это до сведения Паулы.

Затем она поехала в полицию. Ей позволили повидаться с Рикарду. Возле него уже сидел удрученный Родригу, он не верил, что брат у него убийца, и тоже но всем винил Новаэса, но положение было настолько серьезным, что нельзя было понять, как выпутываться из беды.

— Терезе только что сделали операцию. Она непременно поправится и засвидетельствует, что ты ни в чем не виноват. Держись! Не раскисай, Рикарду! Выше голову! — топливо говорила Ниси.

Новости были и впрямь ободряющие, и для Рикарду засветился огонек надежды. На секунду у него отлегло от сердца. Ситуация показалась не такой безысходной. Лишь бы только Тереза выжила. Он благодарно взглянул на Ниси.

- Ну, я пошла, — сказала она. — Мне теперь нужно повидать Эстелу. Я тебя еще навещу, Рикарду, — пообещал Родригу и вышел вслед за Ниси. — Зачем ты обнадеживаешь брата? Тереза обречена, — гневно сказал он.

- Если мы отнимем у него надежду, что у него останется? — грустно спросила Ниси. Ей казалось, что общее несчастье может объединить их. Они сейчас так нужны друг другу.

Но Родригу торопился к Пауле: кто, как не она, нуждалась сейчас в опоре, она потеряла ребенка, теряла мать. Ее нужно было поддержать, оказать помощь. Он не оценил забот Ниси, даже не взглянул в ее сторону. В больнице Паула расписала в красках недостойное поведение его жены, и Родригу пришел в ярость. Похоже, он и в самом деле имел дело с бесчувственным монстром, который кровожадно добивает слабых, но зато сочувствует тем, кто одной с ним породы, — убийцам и насильникам.

— А как ты-то себя чувствуешь, девочка? — со вновь проснувшейся нежностью спросил он у Паулы.

— Меня уже приготовили к выписке, — слезливо ответила Паула, — но после того, как твоя жена избила меня, у меня опять началось кровотечение.

— Лежи, береги себя, — ласково говорил Родригу. - Все равно сейчас ты ничем не можешь помочь своей матери, ею занимаются врачи, тебя все равно к ней не пустят. Постарайся поправиться за эти несколько дней. Буду тебя навещать.

Кипя от ярости, он отправился к Ниси — он не мог позволить, чтобы сейчас, в минуту тяжелых испытаний у нее, у этой бесчувственной женщины, оставались какие-то иллюзии относительно их взаимоотношений!

— Я начинаю бракоразводный процесс, — сообщил он. — Будь любезна, когда к тебе придет адвокат, записать и заполнить все необходимые бумаги.

Что могла сказать на это Ниси? Ничего. Она и не сказала.

Глава 28

Поселившись вновь в доме у родителей, Ниси сразу же стала искать себе работу. Она не хотела быть своим старикам в тягость и давно уже привыкла зарабатывать себе на жизнь сама. В «Автоцентре» Жулиу и Луиса-Карлуса недоставало секретарши, и Ниси охотно взялась исполнять эти обязанности.

Жулиу было приятно видеть Ниси каждый день, как и прежде делиться с ней всем, что приходило в голову, как это было когда-то. Взглянув, как они сидят и болтают, каждый сказал бы, что разговор ведут очень близкие люди.

Эту близость болезненно чувствовала и переживала Элена. Она была очень влюблена в Жулиу, и каждый час, который он проводил вдали от нее, казался ей пустым и потерянным. Но она мирилась с неизбежностью, прекрасно понимая, что Жулиу должен зарабатывать себе на жизнь. Но теперь, когда в эти часы с ее возлюбленным была рядом та, кого он любил когда-то, эти часы превратились в пытку.

Еще совсем недавно их ночи казались Элене невыносимо короткими, потому что им всегда не хватало времени, чтобы поговорить, зато теперь они превратились в нескончаемый мучительный разговор со слезами и упреками.

Жулиу терялся, слушая упреки Элены. Он пытался ей объяснить, что та детская дружба, которая всегда связывала их с Ниси, так и не превратилась в любовь, хотя одно время они даже считались женихом и невестой. Если бы он любил ее той любовью, какой любит ее, Элену, он никогда бы не простил ей замужества, измены и никогда бы не смог так беспечно болтать, как болтают они сейчас. Еще он говорил, что чувствует себя очень счастливым с Эленой, и уже потому ему хочется утешить несчастную Ниси, которой так

не повезло в любви.

Пока Элена смотрела в глаза Жулиу, пока слушала его ласковые, нежные слова, она верила ему и даже смеялась над собой. Но приходил день, и пытка возобновлялась. А в этот день ей показалось, что пытка ее достигла самой страшной, самой мучительной точки, и она решила покончить с ней навсегда. Элена пришла в гараж, когда до вечера было еще довольно далеко. Впрочем, она приходила так довольно часто. Жулиу сидел, ласково обнимая Ниси, а Ниси прижалась к нему, склонив голову на его грудь. Он что-то ласково

шептал ей и гладил по волосам и щеке свободной рукой. Они были так заняты друг другом, что даже не заметили Элены, которая сначала хотела смутить их, посмотреть, что они будут делать, когда увидят ее. Но они не увидели, и, постояв, она резко повернулась и пошла, стуча каблучками.

Жулиу встрепенулся, заметил уходящую Элену, извинился перед Ниси и бросился за любимой.

— Куда ты? Погоди. — Он и ее обнял за плечи. Просто Ниси очень погано, и я по старой дружбе попытался ее утешить, — начал он объяснять Элене. — Понимаешь, приходил Родригу и сказал, что они разводятся.

— Очень за тебя рада, — сухо сказала Элена. - Наконец-то ты сможешь ухаживать за ней в открытую, а я перестану исполнять роль ширмы.

- Что ты такое говоришь? Что за глупость пришла тебе в голову? — возмутился Жулиу.

— Вот теперь я уже идиоткой стала! Раньше ты не позволял себе меня оскорблять. Благороднее было бы обойтись без унижений. Ты не нуждаешься в самооправданиях, я тебя ни в чем не виню.

Жулиу встал в тупик. Что бы он ни сказал, Элена выворачивала все по-своему, превращая каждое его слово в обиду и оскорбление. Он просто не знал, что и говорить.

— Ну вот видишь, тебе и сказать мне нечего. Ты даже извиниться не хочешь. Ты считаешь, что так и надо!

Элену несло, она чувствовала, что совершает непоправимое, но остановиться, одуматься не могла — она мстила за то, что мучается по милости этого красивого простодушного парня, и месть в эту несчастную минуту была ей слаще любви.

Жулиу попытался идти с ней рядом молча, но она отыскивала все новые и новые его прегрешения, и тогда он, наконец, сказал:

— Я буду ждать твоего звонка, Элена. Когда успокоишься, позвони. Я пока не обиделся, но слушать мне тебя неприятно.

Он повернулся и ушел. И единственная мысль, которая утешала Элену, была та, что это она прогнала Жулиу, а не он наплевал и бросил ее...

Когда Жулиу вернулся, Ниси сидела с Лижией, и разговор у них, похоже, был такой же тяжелый, как у него с Эленой.

- Ну и дрянь же этот Родригу, сколько народу перебаламутил, — сердито подумал про себя Жулиу, поглядев на двух несчастных девушек и чувствуя себя не счастливее их.

Отказавшись встречаться с Родригу, Лижия почувствовала, что принесла Луису-Карлусу немыслимую жертву, он оказался перед ней в неоплатном долгу и, что бы ни делал, не мог его оплатить. Спокойная, уравновешенная Лижия превратилась в обидчивую неврастеничку, и, слушая ее, Луис-Карлус только руками разводил.

Луис-Карлус с Жулиу сочувственно переглянулись и искоса посмотрели на девушек. Они обсуждали поведение Родригу. «Почему? Почему его все-таки тянет к Пауле?» — задавали себе Лижия и Ниси один и тот же вопрос. Обе они были согласны в том, что Паула никогда не была беременна и только морочила голову простачку Родригу, а тот позволял себя обманывать.

— Вот если бы я стала встречаться с ним, — невольно проговорила Лижия, — все было бы совсем по-другому. Я уверена, что если бы мы поженились...

И тут она увидела взгляд Ниси — такой взгляд, от которого ей стало жарко.

— Ты очень правильно сделала, что не стала с ним встречаться, — сказала Ниси. — Я всегда считала, что ты умная девушка. Я ведь еще не решила, согласна ли я на развод. А встречи с женатым человеком никогда и никого до добра не доводили.

Лижия невольно поперхнулась. Да, не хотелось бы ей иметь дело с Ниси, которая боролась бы за Родригу. Нет, она не Паула, ей с этими двоими лучше не тягаться. Разумом Лижия понимала, что сделала все правильно, но непокорное сердце не соглашалось с разумной Лижией, оно бунтовало и не хотело мириться с грустной правдой, говорящей, что Родригу по сердцу совсем иные женщины — бурные, темпераментные, а не такие, как кроткая и смирная Лижия...

Ниси горевала, что рядом с ней нет Клотильды, она так нуждалась в ее совете, в ее самообладании, мудрости. Ни на что не надеясь, она набрала номер Клотильды и — о чудо! — услышала ее голос.

— Рада тебя слышать, дорогая, — весело говорила Клотильда. — Ты как будто почувствовала, что я приехала. Я очень по тебе соскучилась. А приехала буквально только что. У меня для тебя письмецо из Парижа. Друзья тебя не забывают. Приходи, жду, расскажешь все свои новости!

У Ниси от радости закружилась голова, да так сильно, что она невольно поискала глазами стул и присела.

— Что это с тобой? — спросила Алзира, глядя на побледневшую дочь. — Никак голова закружилась?

— Да, от радости, — кивнула Ниси. — Клотильда, наконец, вернулась из Парижа.

— Это хорошо, что вернулась, — сказала Алзира, — но я-то думаю, что ты беременна.

Не может быть! Неужели? Ниси растерялась, не смея поверить в то, чего так ждала и о чем еще так недавно молилась. Но теперь? Паула уже пыталась вернуть себе Родригу беременностью. Что ж, и она будет вести себя, как Паула?

Но это был только внешний, поверхностный поток мыслей, а в глубине ее существа разливалось тихое блаженство, она уже не принадлежала себе, она принадлежала новой, таинственной жизни. Да, теперь у нее была новость, которой стоило поделиться с Клотильдой. Но, пожалуй, это была единственная хорошая новость. Все остальные, обрушившиеся на Клотильду, были много хуже. Она пришла в ужас, узнав о состоянии Терезы, которая была по-прежнему на грани жизни и смерти. С грустью отметила, что Элизинья все попивает:

разговаривая с ней, сестра то и дело прикладывалась к графинчику с коньяком.

Своими новостями Элизинья с сестрой делиться не стала. Клотильда бы ее не одобрила. Не одобрила бы ухаживаний Бени, который был без ума от Элизиньи. Не одобрила бы ее соглашения с Руем, от которого без ума была сама Элизинья. Руй пообещал ей половину денег со счета покойного мужа, если она вспомнит код. Цифры Элизинья вспомнила, а вот буквы никак не могла. Но надеялась, что все-таки вспомнит.

Клотильду взволновало и состояние здоровья Америку. Он, оказывается, опять довольно серьезно болел в ее отсутствие. Горети даже обследовала его в больнице. Оказалось, у него скачет давление.

Ей показалось, что Америку обрадовался ее приезду. Сказал, что волновался, как она переносит европейские холода. Клотильде было приятно это слышать. Она стала относиться к этому человеку намного теплее, ей вдруг показалось, что у них есть немало общего.

Однако разговор весь вечер вертелся вокруг Терезы. Все сходились на том, что Рикарду не из-за чего стрелять в нее, что невозможно даже предположить мотив преступления.

— Лично я не верю, что Рикарду стрелял в Терезу, — выразила общее мнение Симони. — Если бы стрелял в Паулу — другое дело.

— А что, в Паулу стрелять можно? — язвительно спросила Элизинья, которая недолюбливала Симони.

— Я этого не сказала, — отозвалась та, — просто для Рикарду это было бы логичнее. А знаешь, мама, я, пожалуй, пойду его завтра навещу. Его нужно поддержать, ободрить.

Горети закатила глаза — только этого не хватало! Почему ее дочь, как муху на мед, тянет ко всяким сомнительным личностям? Почему ее не привлекают люди положительные, благородные? Как Бруну, например.

Америку понял, какие мысли тревожат его жену. Он сам думал, что хорошо бы как-то помочь девочке, у нее трудный возраст — и чувства, и мысли в разброде. В своем возрасте юным душам очень полезны стихи. Когда-то он и сам очень любил их. И он решил попробовать — отыскал томик Камоэнса и переписал сонет. А наутро подарил его Симони.

Глаза Симони удивленно расширились, когда она прочла возвышенные строки о любви.

— Что это? — спросила она.

- Мое любимое стихотворение в юности, — объяснил Америку. — Мне кажется, что только очень юные души и поэты что-то смыслят в любви. Решил проверить. Ну, как тебе?

Глаза Симони заблестели.

- Здорово! А вы мне еще перепишете?

Америку растрогался, трудная девочка оказалась такой отзывчивой к высоким чувствам. Да, не зря он всегда благоговел перед поэтами: небесная гармония способна творить чудеса.

— Конечно, с удовольствием перепишу, — пообещал он. — Давай начинать с тобой день стихотворением.

— Классная мысль, — одобрила Симони.

Улыбнувшись про себя, Америку подумал, что наверняка это понравится и Горети и она, такая нервная в последнее время, немного успокоится.

Вечером Клотильда получила сонет Камоэнса.

— Это посылает вам сеньор Америку, — пояснила, передавая его, Симони.

Клотильда нашла это забавным. Если бы они с Америку действительно жили в семнадцатом веке, она сочла бы, что он начал за ней ухаживать.

«Я добьюсь своего непременно», — думала Симони, возвращаясь вприпрыжку домой.

Глава 29

Скорбная фигура Руя Новаэса, целыми днями сидевшего у палаты своей жены, невольно обращала на себя внимание. За те несколько дней, что Тереза находилась в больнице, он прослыл идеальным мужем. Для тех, кому печально опущенная голова не давала возможности увидеть его лицо.

Руй Новаэс сидел и сторожил как пес тот миг, когда Тереза, наконец, уйдет из жизни. Ее смерть решила бы множество его проблем, и он с нетерпением ждал ухода этой давно не любимой им женщины. Все обвинения, которые вот-вот должны были обрушиться на его голову, могли быть списаны за счет ее полной неопытности в делах и самовольного желания вести их во что бы то ни стало самостоятельно. Все, что он переписал на Терезу, вновь безболезненно вернулось бы к нему. И вдобавок его брак с дочерью негритянки,

брак, который был в его глазах унизительным, перестал бы существовать.

И еще она унесла бы с собой в могилу тайну, от чьей руки ее настигла смерть.

Удивительно ли, что Руй ждал ее смерти с таким нетерпением? И поскольку она сулила ему столько выгод, он не чувствовал себя виноватым. Но его безумно раздражал Бруну, который делал все, чтобы спасти матери жизнь.

В эти страшные дни Бруну превратился в сиделку, он не отходил от постели раненой, следил за давлением, за кислородным аппаратом, прислушивался к дыханию, смачивал одеколоном виски и лоб. Он не верил в то, что его мать, которая только-только начала просыпаться от мучительного, гнетущего рабства, заснет вечным сном.

Перемена, произошедшая в отце, внушала ему подозрения. Он не понимал, с чего это вдруг человек, который всю жизнь унижал и третировал свою жену, который выгнал ее из дому, теперь только и говорит что о своей любви к жене. Настаивает, что отношения у них были безоблачными. Если бы не эта заведомая ложь, Бруну бы поверил, что опасное положение матери вернуло ей привязанность мужа. Но утверждение отца, что он всегда боготворил мать, наводило на мысль, что владеет им не столько любовь, сколько страх,

что его обвинят в убийстве.

Хорошенько поразмыслив, Бруну уже не сомневался, что именно отец выстрелил в мать. Хотя он не сомневался и в том, что выстрел был совершенно случайным. «Ну что ж, когда мама придет в сознание, — думал он, — она все расставит по местам». И он с нетерпением ждал этой минуты.

Однажды ему показалось, что этот счастливый миг наступил — глаза Терезы приоткрылись, губы словно бы прошептали что-то, она даже повела головой, и Бруну немедленно вызвал врача. Осмотрев Терезу, врач с сожалением покачал головой:

— Боюсь, что ее движения были непроизвольными, - мягко сказал он.

- Она все еще в критическом состоянии? — спросил Бруну. — Есть надежда, что она выживет?

— Надежда есть всегда, — так же мягко сказал врач. - Мы сделали все, что могли. Я думаю, она будет жить.

Бруну так хотелось верить в это, что он вышел и сказал Рую, что матери лучше. Настороженный, взгляд отца выражал все, что угодно, но только не радость — за это Бруну мог поручиться. Но тут губы его растянулись в счастливую улыбку и он сказал приторно сладким голосом:

— Я счастлив, сынок, просто счастлив. Ты и меня вернул к жизни.

Он тут же вошел к Терезе в палату, но она лежала неподвижно, и он успокоился.

Зато когда у постели Терезы дежурила Апаресида, Тереза действительно открыла глаза, и врач подтвердил, что она пришла в сознание. Счастливая Апаресида побежала звать Бруну, который пошел вздремнуть в боксе по соседству. Руй вошел в палату и увидел ясный, осмысленный взгляд Терезы.

— Ты помнишь все, что произошло? — мгновенно спросил он.

Тереза кивнула.

И тогда Руй отключил подачу кислорода. Вошедший Бруну видел руку отца, которая нажала на кнопку, и он истерически закричал:

— Врача! Врача! Она задыхается!

Врач и сестра мгновенно занялись больной, тут же подключив аппарат, проверив давление. Руй, понурившись, вышел из палаты.

Бруну вышел за ним. Догнав отца, он сказал сквозь зубы:

- Если ты еще раз войдешь к матери, я тебя убью. Я видел, как ты нажал на кнопку!

- Глупости какие! — тут же стал защищаться Руй. — Я что, псих ненормальный?

- Ты хуже! — больше Бруну ничего не сказал.

Зато он сообщил о виденном Фреду, а тот Конраду. Конраду пообещал нанять охранников, которые днем и ночью будут следить за палатой Терезы — как-никак, от этой женщины зависела и жизнь Рикарду.

Паула вышла из больницы и пришла повидаться с матерью.

Тереза была опять без сознания.

Бруну не стал скрывать от Паулы то, что он видел собственными глазами. После чего изложил ей свою собственную версию несчастного выстрела.

— Ты считаешь, что Рикарду невиновен? — спросила Паула.

— Я в этом убежден, — твердо ответил Бруну.

Паула ни в чем не винила отца. Случайность есть случайность. Она и сама со злости могла выстрелить в кого угодно. Другое дело, что потом бы, разумеется, пожалела о сделанном. Но Рикарду ей стало жаль. Все-таки она была влюблена в него, и куда сильнее, чем в Родригу. За Родригу она боролась, чтобы восстановить справедливость, а Рикарду... Словом, она не могла примириться с тем, что он сгниет в тюрьме, отвечая за то, в чем не был виноват. Если бы только она знала это наверняка...

Все последнее время Родригу был очень нежен с ней. Он провожал ее в больницу к матери, и Пауле казалось, что вернулись старые времена. Она все-таки получила то, чего добивалась так долго, и теперь все складывалось так, что она могла это закрепить.

В один из дней, когда Терезе было явно лучше — она уже окончательно пришла в сознание, но пока еще не говорила, — Паула сидела возле нее. Она долго смотрела на мать и, наконец, решилась:

— Мама, я возьму тебя за руку и задам вопрос, ты ответишь «да», сожми руку.

И она взяла руку Терезы.

— Это правда, что в тебя выстрелил отец?

Тереза в ответ сжала руку.

Она поцеловала мать, успокаивая ее, но долго у нее не задержалась — ей предстояло многое обдумать. Паула знала, что отец свидетельствовал в полиции против Рикарду. Он заявил, что Рикарду напал на него, отнял у него пистолет, а когда Тереза побежала, чтобы позвать на помощь, выстрелил в нее.

Если отец будет продолжать настаивать на своей версии, то Родригу, как бы нежно теперь он к ней ни относился, никогда не женится на ней. Он не захочет иметь дело с человеком, который упек его брата в тюрьму. Но если отец возьмет свои показания назад, если он признается, что это был несчастный случай, в котором виноват он, то Родригу оценит благородство его поступка, поймет это как проявление родственности и ему гораздо легче будет сделать ей предложение.

Таким образом, Паула убьет двух зайцев разом — спасет Рикарду и выйдет замуж за Родригу. Значит, именно в этом направлении предстояло действовать.

Паула не сомневалась, что рано или поздно убедит отца забрать свои показания. До сих пор он ни в чем не мог отказать ей и к тому же хотел ее брака с Родригу не меньше, чем она сама. Поэтому она могла действовать на свой страх и риск. И именно так Паула и поступила. Позвонив Родригу, она назначила ему свидание, сказав, что намерена сообщить ему нечто важное.

Они встретились в небольшом кафе, и, когда сели за столик, Паула, низко склонившись к нему, шепнула:

- Сегодня я получила подтверждение у мамы, что в нее совершенно случайно выстрелил отец.

Родригу так и впился в нее глазами.

- Господи! Да неужели? И ты засвидетельствуешь это в полиции?

Родригу ожидал ответа с колотящимся сердцем — как бы он ни разыгрывал равнодушие, но судьба брата не давала ему покоя. Рикарду находился в тюрьме, в камере, среди настоящих преступников, которые могли сделать с ним все, что угодно. Правда, Родригу позаботился, чтобы за этой камерой дополнительно следили, но все равно он беспокоился за судьбу брата. Ведь это и моральная травма для Рикарду. Не говоря уж, что вообще жизнь может быть сломана раз и навсегда.

— Ради тебя я готова на все! — сказала Паула, преданно глядя ему в глаза. — Ради тебя я пойду даже против своего отца!

Благодарный, растроганный Родригу прижал ее руку к губам. Горе меняет людей. Паула немало пережила горя. Теперь он не сомневался, что они избавят Рикарду от грозящей ему страшной судьбы. Как ни странно, он больше не испытывал ревности к брату и в заботе Паулы о нем видел только ее привязанность к себе. Очевидно, их связал накрепко их общий потерянный ребенок...

Вернувшись домой, Родригу успокоил Эстелу, которая тоже не спала несколько ночей, думая, как бы помочь Рикарду.

— Похоже, дела у Рикарду скоро пойдут на лад. И поможет нам в этом Паула, — сказал он сестре.

Эстела тут же вспомнила, что Родригу звонила Клотильда, хотела встретиться с ним и поговорить.

Он перезвонил ей, поздравил с возвращением. Оказалось, что Клотильда хочет поговорить с ним о Ниси. Она его жена, она ему предана. Нельзя так опрометчиво и безоглядно распоряжаться и своей, и ее судьбой. Хоть Ниси и просила Клотильду помочь ей, говорить о беременности запретила. Ей хотелось поменять отношение Родригу к ней самой, безотносительно будущего ребенка. Поэтому Клотильда и говорила только о них двоих.

Но время было выбрано неудачно. Родригу был под впечатлением благородства Паулы. С его плеч впервые за много дней свалился тяжкий груз беспокойства за брата.

Ниси казалась ему чем-то давним, почти несуществующим, так далеко отодвинули ее теперешние заботы и беспокойства.

— Сама судьба распорядилась нами, — сухо сказал Родригу. — Я не вижу оснований, Клотильда, вмешиваться в ее решения. Я уже поручил моему адвокату заняться делом о разводе и в ближайшее время намерен жениться на той, кого в качестве невесты избрал для меня мой отец, а именно на Пауле Новаэс.

— Вы не знаете еще всех распоряжений судьбы, — не смогла удержаться Клотильда, чтобы хоть как-то не задеть такого самодовольного и такого недальновидного молодого человека. — Я хорошо знала вашего отца, сейчас он не одобрил вашего поступка. Я очень советую вам не торопиться. И поверьте, для моей просьбы у меня есть весьма серьезные основания.

- И какие же? — полюбопытствовал Родригу.

- В свой час узнаете, — таинственно ответила Клотильда, и, попрощавшись, повесила трубку.

Родригу снисходительно пожал плечами — ох уж эти пожилые дамы! Их время давно прошло, а они по-прежнему делают вид, будто что-то знают и значат. И он тут не забыл о Клотильде, думая о Пауле.

Глава 30

Руй не собирался сдаваться. Тереза пока еще не говорила, но могла заговорить со дня на день. Поэтому Новаэс счел необходимым предупредить ее о последствиях, если она в дальнейшем не захочет держать язык за зубами. Он улучил момент, когда в палате никого не было и подошел к постели больной. Она лежала, закрыв глаза, бледная, исхудавшая, черты ее лица обострились. Она стала похожа на ту юную хрупкую девочку, какой она была когда-то. Но Руй не был сентиментальным человеком. Возвращение юности к Терезе

ничуть не растрогало его. Он был занят только собой, и в его глазах Тереза была лишь опасностью, которую он должен был устранить.

Торопясь использовать момент, Руй наклонился к больной и угрожающе произнес:

— Я знаю, ты уже пришла в себя. Только попробуй сказать, что стрелял не Рикарду! Если ты обвинишь меня, я тебя убью!

Веки Терезы затрепетали, она испуганно открыла глаза и недоуменно уставилась на Руя:

—— Кто ты? Почему ты мне грозишь?

Услышав у себя за спиной скрип открывающей двери, Руй мгновенно изменил тон:

— Тереза! Любимая! Это я, твой муж! Вернись из страны фантазий! Там кто-то грозит тебе. Тебе там страшно. Вернись к нам, Тереза! Мы тебя ждем!

Он держал ее за руку, преданно смотрел в глаза, а она взирала на него с испуганным недоумением.

Стоявший позади Новаэса врач внимательно наблюдал за обоими. Руй обернулся.

— Что с ней, доктор? — жалобно спросил Новаэс. — Жена не узнает меня.

Глаза его тревожно смотрели на врача, но беспокоился он совсем по другому поводу.

— Человеческий мозг — необыкновенно сложное устройство, — принялся объяснять врач. — Нервный шок мог лишить вашу жену памяти. Но память может вернуться. Мы будем наблюдать за ней и, если понадобится, попробуем применить шоковую терапию. Она помогает в таких случаях.

«Это я уже применил, — подумал про себя Руй, — и, похоже, она подействовала». Он был доволен полученным результатом. Теперь нужно было только следить, чтобы врачи не перестарались. Но раз шок так прекрасно действует, он сможет корректировать их усилия. Когда стало известно, что Тереза потеряла память, те, кто был озабочен судьбой Рикарду, пришли в отчаяние. Главная их надежда рухнула. Возможность восстановить истину отодвигалась на неопределенный срок.

Трагедией это было и для ее детей, и для матери. Паула, Бруну, Апаресида по очереди подходили к больной, надеясь, что кого-то из них она узнает, что в ее памяти вдруг забрезжит лучик света.

Но Тереза только спрашивала испуганно: кто это? И сразу же закрывала глаза.

Между тем ее физическое состояние улучшалось с каждым днем, и ее уже собирались перевести в обыкновенную палату.

Паула, как это было свойственно ее характеру, бурно негодовала по поводу несправедливости судьбы: как это так? Именно тогда, когда мать больше всего нужна ей, она ничего не помнит? Она должна вспомнить! Иначе это несправедливо!

Родригу утешал ее, но, как ни странно, он был спокойнее всех. Видя, как бурно Паула в очередной раз отстаивает справедливость, он поверил, что она и на этот раз сумеет ее восстановить. Разумеется, он не рассчитывал, что неистовая Паула одолеет беспамятство матери, но считал, что она вполне справится с бычьим упорством отца. Они друг друга стоили, отец и дочь. И Родригу почему-то казалось, что превосходство на стороне молодости.

Между Родригу и Паулой было уже все договорено. Как только Родригу получает развод, они поженятся. И все было хорошо, Родригу совершенно другими глазами смотрел теперь на Паулу, видел в ней новые достоинства и по-иному оценивал поступки. В том, что раньше казалось ему только прихотью, он увидел безудержное стремлением к торжеству справедливости, и это примиряло его со многими чертами ее характера. Да, все было хорошо, но он только почему-то он не мог привести Паулу в свою спальню - туда, где пусть

совсем недолгое время, но они были счастливы с Ниси. Ложась вечерами в постель, он невольно вспоминал ту, которую так долго отталкивал, не принимал, но в чьей любви и преданности никогда не сомневался. Она словно бы приникала к нему, обнимала и убаюкивала. Их физическая любовь с Ниси была проникновением и растворением друг в друге, а с Паулой — бешеной скачкой. С Паулой он чувствовал себя наездником на горячей норовистой кобылке, которая то вдруг хочет вывернуться в самый неподходящий момент, то

вдруг неожиданно поддается. С ней он был всегда в напряжении, всегда настороже, а с Ниси... Днем он и не думал о ней, а по вечерам, в спальне, она просто нежно убаюкивала его, и он не мог привести туда Паулу.

Любовью с Паулой они занимались у нее в доме, в ее спальне, и там все казалось естественным: обжигающие поцелуи, бешеная страсть, после чего оба лежали побледневшие и обессиленные. Паула чувствовала себя победительницей и спрашивала:

— Ты же мой? Мой?

И Родригу одними губами отвечал: да. Родригу хотел сообщить об их решении и Рую. Он считал, что сделать это нужно как можно скорее хотя бы потому, что их решение продвинет дело Рикарду. Новаэс заберет назад свое обвинение, и брата отпустят.

Паула спешила гораздо меньше. Она чувствовала, что отец совсем не так податлив, как ей хотелось бы, и поэтому оттягивала время, тратя его на то, чтобы вернее подчинить себе Родригу. Ей хотелось, чтобы в ее пылкой страсти он нуждался как в наркотике.

И все-таки настал день, когда Паула сообщила отцу:

- Папа! Мы с Родригу собираемся пожениться!

Руй разыграл восторг.

- Как бы я хотел отпраздновать такую замечательную новость! — воскликнул он. — Устроить праздник, от души повеселиться. Но бедная моя Тереза! Мы отпразднуем все разом, когда она вернется из больницы, когда она все вспомнит! Сейчас это было бы просто кощунством, вы согласны?

— Разумеется, — поддержал его Родригу.

— Беря в жены Паулу, вы становитесь членом семьи Новаэс, — продолжал Руй, — а значит, вы, молодой человек, должны проникнуться ее интересами, они должны стать у нас общими.

— Именно на это я и рассчитываю, — охотно согласился Родригу.

— Очень рад, молодой человек, очень рад. Думаю, мы найдем с вами взаимопонимание, — продолжал Руй, внимательно глядя на Родригу.

— В первую очередь по вопросу, касающемуся моего брата, — сказал тот. — Я надеюсь, что в ближайшее время вы заберете назад свое обвинение, признав, что Рикарду не стрелял в вашу жену, что произошла крайне досадная случайность.

Руй почувствовал раздражение: наивность, доходящая до глупости, всегда его раздражала. Неужели эти сосунки думают, что он, матерый зубр, в угоду их дурацким скоропортящимся чувствам подставит свою шею под нож? Эти слюнявые иллюзии необходимо было рассеять немедленно.

— Неужели ты думаешь, что я собираюсь изменить свои показания? — спросил он, сразу же перейдя на «ты».— Ты что, мне не веришь? Не веришь, что досадная случайность произошла по вине твоего брата? - вид у него был крайне недовольный.

Родригу опешил. Он так уверовал в благополучный исход событий, что никак не думал, что будущий тесть станет настаивать на своем.

— Да, именно на это я и рассчитывал, — произнес он и выжидательно посмотрел на будущего тестя.

— Зря, — коротко подвел итог разговору. Руй.

Паула молчала, но глаза у нее сверкали: она не ждала, что отец так ее подставит. Однако поговорить с ним она собиралась наедине. Разговор как-то перестал клеиться, праздничное настроение улетучилось. Родригу посидел еще немного и | откланялся. Завтра они все обсудят с Паулой в офисе. Возвращаясь домой, Родригу чувствовал, что у него значительно поубавилось желания жениться на Пауле. Он видел, и как-то очень отчетливо, что, по существу, ему придется иметь дело с ее отцом, а тот будет постоянно ломать

его под себя. И тем жестче, чем скандальнее у него репутация. Только при соблюдении законности нуждаются в сотрудниках, чтобы нарушать законы — нужны подручные. И Руй рано или поздно превратит его в такого подручного, чтобы осуществлять свои махинации.

В деловой жизни на него будет наседать Руй, а в семейной — Паула. Страсть — это, конечно, прекрасно, но это хорошо для любовницы, раз или два в месяц для разрядки, а жена — жена это совсем другое. Она не станет взнуздывать и пришпоривать. В общем, стоило обо всем как следует подумать.

И тут Родригу вспомнил, что именно сегодня просил своего адвоката объявить Ниси условия развода. Он так проникся к нему, что проявил максимальную щедрость и не сомневался, что Ниси охотно согласится на эти условия. Да и кто бы отказался: квартира, машина и ежемесячное содержание в размере пяти тысяч долларов! Это жалкой-то голытьбе, которая перебивается на какие-то гроши! Да, можно было не сомневаться, что все необходимые бумаги уже подписаны.

Когда Родригу подумал об этом, ему почему-то стало совсем тоскливо. А почему — он не стал додумывать. Разговор с адвокатом он перенес на завтра, и, когда улегся в постель, Ниси, как всегда, убаюкала его. Ниси же не спала. Разговор с адвокатом получился тяжелым. Он все доказывал ей, какой щедрый человек Родригу, назначая ей такое содержание, а она про себя думала: «Мой мальчик вырастет без отца». На чашу весов были положены неравнозначные ценности, и она ничего не могла решить, ни на что не могла

решиться. И, в конце концов, попросила отсрочки.

— Совсем не потому, что я хочу чего-то большего, даже если Родригу переменит условия и ничего мне не даст, он будет настаивать на разводе, я все подпишу. Но мне кажется, что мы оба должны еще хорошенько подумать, — сказала Ниси. — Надеюсь, вы меня понимаете.

Адвокат понимал, что развод всегда очень тяжелое дело. И чаще всего первая беседа кончается именно так. Но рано или поздно люди все-таки разводятся.

Алзира, вздыхая, поглядывала на дочь — на что надеется ее бедняжка? Подписала бы, да и дело с концом. Чего нервы зря тратить? Теперь ей нужно думать не себе — о ребенке. Но ничего говорить не стала. У них с Ниси у обеих выдался тяжелый день — сплошная нервотрепка.

Завтра у Луиса-Карлуса были гонки, и Алзира места себе не находила. В такие дни она становилась словно бы больной и до тех пор, пока сын не возвращался, пила сердечные капли. Чего бы она ни отдала, чтобы отвадить сына от опасной забавы, но пока у нее ничего не получалось. Сын только посмеивался над ней.

Луис-Карлус вернулся с гонок счастливый. Он занял призовое место — не первое, но все-таки. Алзира радостно приникла к сыну.

— А кто же занял первое? — поинтересовалась она.

— Я, — ответила элегантная молодая женщина.

Алзира на радостях и не разглядела, что сын вернулся не один, а с целой компанией.

- Эдуарда Резенде, — представилась женщина, — а попросту Дуда. А это Жуилгерме, мой помощник.

Вдруг из соседней комнаты выбежала Ниси и бросилась на шею красавице. Луис-Карлус недоуменно смотрел на обеих.

— А вы подумали, что я влюбилась в вас с первого взгляда, молодой человек? — спросила, смеясь, Дуда, продолжая обнимать Ниси. — Представляешь, — заговорила она, обращаясь к подруге, — после гонок подхожу я к твоему брату и говорю: а почему бы вам, молодой человек, не пригласить меня к себе домой пообедать? И как видишь, он меня пригласил! Так мы с тобой и увиделись!

Все рассмеялись, но не без недоумения. А Ниси объяснила:

— Мы с Дудой подружились в Париже. Но что она к нам приедет, я не ждала. Твой приезд. Дуда, настоящий сюрприз!

- И у вас тут одни сплошные сюрпризы! — шутливо подхватила Дуда. — Что ни член семьи Медейрус, то очередной сюрприз!

— Это правда, — невольно вздохнула Ниси.

— Успеете наговориться, — прервала их Алзира. — Пора на стол накрывать. Вижу, и сеньор Сиру к нам в гости пожаловал. Наверняка все давно проголодались.

— Мы с Дудой старые друзья, а сегодня я даже был ее болельщиком, — сообщил Сиру. — Ну что ж, давайте отпразднуем и победу, и встречу.

Алзира усадила гостей на диван, а Ниси увела на кухню. Обе женщины принялись колдовать над овощами, мясом, рисом.

— Дуда твоя француженка или как? — расспрашивала дочь Алзира. — Понравится ей наша бразильская кухня?

— Конечно, понравится, — отвечала Ниси. — В ней ведь есть и наша, бразильская кровь.

Гости засиделись допоздна. Настроение у всех впервые за долгое время было радостное, приподнятое. Ниси поделилась с подругой и всеми своими бедами, и своей главной радостью.

— Не огорчайся, Ниси! Мы выиграем и эту гонку! - ободрила ее парижанка.

— Но первым у нас на очереди исход поединке Рикарду Медейрус — Руй Новаэс, не так ли, Дуда? - подключился к разговору Сиру.

— Разумеется, — очень серьезно сказала автогонщица. — И надеюсь, что впереди у нас не только много сюрпризов, но и много призов.

Глава 31

На следующий день Дуда Резенде — деловая женщина в безупречном костюме — появилась вместе с Сиру в офисе Медейрусов и, обратившись к Родригу, сообщила, что будет проверять договора и контракты фирмы. Затем она спокойно подошла к столу Паулы и попросила освободить для нее рабочее место.

— Вы не смеете этого требовать! — возмутился и встал на защиту онемевшей от негодования Паулы Родригу. — Ведь она...

— Представитель малозначительного компаньона, из-за которого наша фирма подвергается опасности понести большие убытки, — жестко отрезала Дуда, сверля глазами Паулу, которая невольно оробела. — А я представительница держателя контрольного пакета и собираюсь навести порядок в ваших делах, хотите вы этого или нет!

Паула демонстративно встала из-за письменного стола. Хотя в чем в чем, а в торговых делах она действительно ничего не смыслила. Зато не сомневалась во всемогуществе своего отца. Однако эта мымра, похоже, его и в грош не ставила. Ничего, они скоро с ней разберутся, вот только поговорят наедине с Родригу.

Родригу вопросительно посмотрел на Сиру. Тот кивнул головой, подтверждая сказанное Дудой. Что ж, придется смириться с присутствием этой молодой акулы в офисе и с вмешательством ее в дела — с представителем контрольного пакета акций не поспоришь.

Родригу передал Дуде ключи от сейфа, выложил на стол папки с самыми важными документами.

— Пока вы будете с ними знакомиться, я позволю себе отсутствовать, — сказал он сухо, — а затем отвечу на все интересующие вас вопросы. — И вышел вслед за Паулой.

Паула, чувствуя, что позиции ее пошатнулись, что происходит нечто очень серьезное, поспешила заручиться поддержкой хотя бы Родригу.

— Знаешь, мне вчера было так грустно. Я не ждала от отца такого упрямства, — начала она. — Но ты же знаешь, если понадобится, я пойду и против него. Перед сном я надела колье твоей матери. И оно словно бы согрело меня. Я уверена, оно попало ко мне не случайно - твоя мать благословляет нас на совместную жизнь. Родригу растрогался. Он был настроен против Руя, но Паула — совсем иное дело: у нее дурной отец, мать при смерти, и она только что потеряла ребенка. Нет, он не имеет права бросить ее и лишить

своей поддержки. Он посадил Паулу в машину, посоветовав побыть несколько дней дома и пообещал звонить и сообщать обо всех новостях.

Затем Родригу вернулся в офис, и они долго работали с Дудой, анализируя документацию. Может быть, впервые в жизни Родригу отдал себе отчет в серьезности положения их фирмы, их состояния. Ощутил, насколько торговый оборот зависит от репутации компаньонов, как повредила их делам скандальная репутация Новаэса. И, как это часто бывает, Родригу проникся к Дуде крайней неприязнью именно потому, что она выявила и подчеркнула все их просчеты и ошибки. Чувствуя себя виноватым, он страшно разозлился на нее.

Последней каплей, переполнившей чашу, стали слова Дуды, сказанные ей в конце дня. Подбирая папки на завтра, она проговорила:

— Кстати, до меня дошли слухи, что вы начали бракоразводный процесс. Уверена, что он возбудит самые нежелательные слухи, тем более что ваша жена беременна.

Родригу промолчал, но про себя страшно возмутился. Его просто-напросто припирали к стенке. Сообщение о беременности Ниси показалось ему очередным средством принудить его поступать так, как считает необходимым неведомый держатель контрольного пакета. Его собирались принести в жертву деловым интересам. И зря! Он согласен был следовать советам в деловой сфере, но вмешательство в свою личную жизнь счел невыносимым самоуправством. Никто не смел диктовать, с кем ему жить и как!

Он позвонил своему адвокату и узнал, что никаких бумаг Ниси не подписала. Еще вчера он увидел бы в этом свидетельство ее бескорыстия, но сегодня счел, что его по-прежнему припирают к стенке, и, страшно разозленный, он отправился к Алзире, где устроил жене очередную истерику.

— Я требую, чтобы ты сделала аборт! — кричал он. — Не желаю иметь с тобой ничего общего.

- Я тоже, — только и ответила Ниси и больше уже ничего не говорила.

Она страшно расстроилась. Судя по всему, состояние Родригу со дня их последней встречи нисколько не улучшилось. Он по-прежнему был невменяем. Непонятно, почему медлит Эстела. Родригу необходима медицинская помощь.

Дуда, которая зашла навестить Ниси и наблюдала за истерикой Родригу, сказала ему с сострадательной улыбкой:

— У меня сложилось впечатление о вас как об очень добросовестном и порядочном человеке. Мне было бы жаль узнать, что вы неуравновешенный слабак.

Родригу осекся. Положительное мнение о нем этой холодной деловой женщины было ему почему-то небезразлично, он не хотел плохо выглядеть в ее глазах. После вмешательства Дуды он даже буркнул что-то вроде извинения, сказал, что опять пришлет адвоката, и ушел.

После его ухода у Ниси начались тянущие боли внизу живота, и ее поторопились уложить в постель.

— Мы вырастим твоего малыша и без Родригу, - пообещал ей Луис-Карлус, и Ниси печально улыбнулась.

Она предпочла бы растить его все-таки с Родригу. Она не верила, что Родригу не хочет увидеть их малыша, муж был болен, просто тяжело болен.

Дуда пообещала Ниси последить за Родригу. Однако Сиру был прав, когда говорил, что главной проблема в семье Медейрус было сейчас положение Рикарду. Рикарду, чья судьба находилась в руках несчастной Терезы, которая заблудилась в стране грез.

Бруну часто навещал мать, подолгу сидел возле нее, держал ее за руку. Он чувствовал, что в его присутствии она словно бы расслабляется, успокаивается. И, поглаживая ее по руке, он сказал:

— Я уверен, мамочка, что ты все прекрасно помнишь, только очень боишься отца. Он наверняка угрожал тебе и напугал до смерти.

Глаза Терезы наполнились слезами. Она кивнула, не в силах вымолвить ни слова.

Обрадованный Бруну поцеловал ее.

- Ничего не бойся. Мы не дадим тебя в обиду. В новой палате мы поставим телекамеру, ты все время будешь под охраной. Нам необходимо иметь хоть какое-то реальное доказательство его враждебности, и тогда можно будет распутать все остальное.

— Хорошо, сыночек, я очень на тебя надеюсь, — прошептала благодарная Тереза, и впервые за многие дни у нее немного отлегло от сердца.

Бруну очень своевременно позаботился об охране Терезы, потому что Новаэс с каждым днем все более прицельно лекал средства, как бы от нее избавиться. Его в палату жены пускали неохотно, и он решил попросить помочь ему Элизинью. Она навещала Терезу, так что ей стоит нажать кнопку в тот момент, когда больная бывает в кислородном аппарате? Он узнал, что Элизинья к нему неравнодушна, и решил использовать ее чувства.

Получив такое предложение, Элизинья на секунду заколебалась. Но очень быстро пришла в себя и деловито ответила:

- Охотно, если вы собираетесь жениться на мне. — После смерти Отавиу она все искала ему замену и с некоторых пор поняла, что такой заменой может быть Руй.

Однако Новаэс не был готов к такому повороту и постарался уйти от ответа. Он совсем не хотел портить с ней отношения, но и не собирался связывать себя обещаниями. Он сделал вид, что его предложение всего лишь шутка и Элизинья не так его поняла. Однако про себя он продолжал соображать, кто бы мог спокойно и без накладок выполнить задуманное.

Новаэсу хотелось проучить и Бруну. Во-первых, потому что он ни на шаг не отходил от матери, мешая ему действовать, а во-вторых, потому что открыто посягнул на его, Руя, денежки.

Руй не мог забыть, как жена и сын явились к нему и потребовали чуть ли не все его состояние. Аппетит Бруну следовало поуменьшить, а ему надавать по рукам. Мальчик рвался к богатству, по Новаэс не собирался потакать дурным наклонностям.

С тех пор как дама-парижанка выставила из офиса Медейрусов Паулу, он и эту хамку внес в список своих врагов. Ее он хотел бы подловить на каком-нибудь промахе и посадить в огромную лужу. Вообще компанией Медейрусов следовало заняться вплотную. Похоже, эти субчики собирались вывернуться из рук Новаэса, но он не мог допустить такого. Рикарду он уже поймал. Теперь реальнее всего было поймать на крючок Сиру. Когда-то Сиру играл в азартные игры, и подловить его не составляло труда. Однако игры ушли в прошлое.

Но... Кое-что пришло Рую в голову, и он набрал номер Олавинью и пригласил его к себе. Дав Олавинью задание, он довольно потер руки - как-то они теперь повертятся, эти чистенькие!

Сиру не был счастлив в своей семейной жизни. Марилу удручала его своим чудовищным эгоизмом. Для нее не существовало никого и ничего вокруг, кроме нее самой, ее целей и желаний. Муж был для нее лишь орудием для осуществления капризов. А Сиру, несмотря на весь ум, высокий профессионализм — трудно было найти такого специалиста в юридической области, — был человеком слабым, и основным методом борьбы с женой стало для него бегство. Поначалу он сбегал от нее играть в карты, но когда понял, что рискует

своей профессиональной деятельностью, которой очень дорожил, играть перестал. Однако ему нужна была какая-то отдушина, и этой отдушиной стала Ракел, скромная служащая их компании.

Сиру и выбрал ее за непритязательность и скромность. Он знал, что не услышит от нее ни претензий, ни упреков, и чувствовал себя с ней в безопасности. Вот уже почти пять лет длилась их связь, и никто из окружения не заподозрил, что эта серая мышка — его любовница. Пять лет он не переступал порога спальни Марилу, зная, что, стоит ему вернутся к исполнению своих супружеских обязанностей, жена вновь постарается подчинить его своему чудовищному деспотизму. Бушевала она и сейчас, но он держал ее на расстоянии,

и до него долетали только брызги. К тому же он стал легче переносил скандалы Марилу с тех пор, как твердо знал, что у нее есть все основания скандалить.

Что касается развода, то Сиру считал, что разводиться им с Марилу еще не время. Ракел он не любил и никогда не собирался связывать с ней свою жизнь. Если бы в его жизни не было Марилу, то не было бы и Ракел. Еще он любил Лижию и не хотел оставлять ее в полной зависимости от эгоистичной и неразумной матери. Вот когда Лижия выйдет замуж, у нее будет свой дом, тогда он подумает о спокойной, одинокой старости...

Понаблюдав некоторое время за Сиру, Олавинью установил, что он встречается в определенный день недели в отеле с какой-то женщиной. И вот в очередную пятницу в номер Сиру, когда он лежал полуголый на постели, а Ракел ушла в душ, ворвались двое молодчиков. Один из них, полуголый, с подведенными глазами, стал душить Сиру в объятиях, а другой их фотографировал.

Сиру и опомниться не успел, как все было кончено. Он даже хорошенько не понял, что, собственно, произошло. Но через два дня в офисе, где они работали с Дудой, появился Новаэс. Он выложил на стол перед Сиру фотографии и заявил:

— Завтра весь деловой мир узнает о твоих гомосексуальных наклонностях. Не думаю, что твоя фирма от этого выиграет.

Сиру увидел себя полуголого на постели в объятиях накрашенного молодчика. И похолодел.

— Но я охотно отдам тебе пленку в обмен на акции фирмы Медейрусов, — продолжал Руй. — С незапятнанным именем юрист твоего класса найдет работу в любой фирме.

— Это наглый шантаж, — возмущенно заявил Сиру.

- Ну и что это меняет? — нагло осведомился Новаэс.

При этом Новаэс поглядывал на Дуду — этот вопрос касался и ее.

— Если вы посмеете пустить в ход свою низкопробную клевету, я подам на вас в суд, — внезапно заявила Дуда. - В мотеле с сеньором Сиру была я. И мне больше, чем кому бы то ни было, известно о его наклонностях.

Безупречная деловая женщина в безупречном костюме холодно посмотрела на Новаэса и брезгливо пододвинула к нему фотографии.

Впервые в жизни Новаэс смешался, собрал фотографии и ушел.

- Вы мой добрый ангел, Дуда, - чуть ли не со слезами на глазах проговорил Сиру. — Я всегда знал вас как надежного делового партнера, умнейшую женщину, но чтобы сердце... такое золотое сердце...

— Я тоже вас знаю, Сиру. Я знаю вас. Сиру, вот уже пять лет... — В голосе Дуды что-то дрогнуло.

Хорошо, что в этот день в офисе Медейрусов они были одни, потому что лихая гонщица, безупречная деловая женщина, кажется, стала просто женщиной, на которую вопросительно и изумленно смотрел растерянный мужчина.

Глава 32.

Паула лихорадочно соображала, что же теперь ей поможет в борьбе против ее ненавистной соперницы. Беременность Ниси была таким козырем, против которого Родригу не мог устоять. Кому-кому, а Пауле это было известно лучше всех. Даже если он сейчас наорал на Ниси, через час или два одумается.

Злилась Паула и на отца. Если бы он не топил Рикарду, был бы сейчас с ней. А теперь? На чью помощь она могла рассчитывать?

И тут она вдруг поняла, что мать — ее последняя надежда и прибежище. Как она себя чувствует? Может, ей стало лучше? И Паула поспешила в больницу. У кровати больной дежурила Апаресида, она с вздохом посмотрела на внучку— похудела, подурнела, никому не идут на пользу переживания.

Паула бросилась к матери с криком:

— Мама! Мамочка!

Но больная испуганно отстранилась, шепча: «Кто это? Кто?»

Паула безудержно зарыдала:

— Мне так нужна помощь, мама! Я могу потерять Родригу! Скажи, что мне делать? Одна, совсем одна на свете!

И Тереза лежала, прикрыв глаза. Веки ее подрагивали, и как мучительно ей было лежать так, неподвижно, безмолвно...

Пула не ошибалась, считая, что Родригу скоро снова вернется к Ниси. Вечером, когда он лег в постель и перебирал события дня, ему стало безумно стыдно за свою выходку. Он же сам хотел иметь от Ниси сына. И когда сеньора Резенда говорила о нежелательности развода, разве не имела она в виду, что он должен подумать о будущем наследнике? И потом, с чего вдруг он так ополчился против сеньоры Дуды? Она хоть косвенно и порицала его, Родригу, но всячески старалась помочь именно им, семье Медейрус. Он повел

себя как самолюбивый подросток и был не прав.

Родригу уже винил себя за устроенный скандал, беспокоился о состоянии Ниси. На материнское благословение, которое вместе с колье досталось Пауле, он махнул рукой. Какое там благословение! Попавшее к ней из отцовских рук, и колье перестало быть фамильной ценностью. Так что Бог с ним, с колье! Он чуть было не убил собственного ребенка! Один уже погиб, так можно ли рисковать вторым? И потом, семейные узы с домом Новаэсов только скомпрометируют его в деловом мире.

Чем больше думал Родригу, тем больше находил аргументов в пользу возвращения домой Ниси. Он отправился вниз и приказал служанкам завтра как следует убрать весь дом, и в особенности его спальню.

— Поставьте повсюду цветы, — распорядился он.

Эстела, которая услышала его распоряжение, обрадованно спросила:

— Ты уже знаешь, да? Я так рада! Просто счастлива! И шла как раз, чтобы позаботиться о встрече.

— А почему ты? — удивился Родригу. — И почему ты так уверена, что получится?

— Мне позвонил Сиру и сказал совершенно точно, что завтра возвращается Рикарду!

Положение Рикарду существенно улучшилось буквально за ближайшие два дня, после того как Вивиана забрало свое заявление.

Вивиана продолжала встречаться с Фреду, но большого счастья эти встречи ей не приносили, она чувствовала, что, будучи с ней, он по-прежнему думает о другой. Горети не оставляла его, как бы он ни твердил о своем равнодушии ко всем женщинам на свете. Поначалу Вивиане казалось, что ее не будет задевать внутреннее состояние Фреду, что она готова на все, лишь бы быть с ним. Но вскоре поняла, что это состояние ее все-таки задевает, и очень больно. Потому что, конечно же, она надеялась, что Фреду забудет

с ней о Горети — ведь она, Вивиана, была моложе, привлекательней. Да что там говорить, Горети казалась молоденькой Вивиане просто старухой! И то, что Фреду только покорялся ее страсти, но не разделял ее, ранило Вивиану. Невольно все чаще приходил Рикарду, который тоже попытался принудить ее разделить его страсть, но вызвал возмущение, отторжение, а не любовь. Теперь она принуждала к любви Фреду, и тоже не выходило ничего хорошего. Ей стало жаль Рикарду. Он совершил ошибку, а она его обвинила в преступлении.

Вивиана не верила в то, что Рикарду стрелял в Терезу, и уже не хотела усугублять его положение своим заявлением. Забрав его из полиции, она почувствовала, что поступила правильно.

Для Рикарду это известие стало настоящим праздником. Оно говорило, что Вивиана простила его, что она ему сочувствует, относится по-человечески. Остальное распутается, в этом Рикарду не сомневался — он-то знал, что ни в чем не виноват, и был уверен, что рано или поздно это докажет. Главным для него было отношение Вивианы, и, раз она опять относится к нему по-дружески, он готов был какое-то время терпеть и страдать, пусть даже несправедливо. Тереза рано или поздно поправится и вызволит его из беды.

Но пока из беды его вызволила сеньора Дуда Резёнде.

— Сеньора Дуда Резёнде сумела добиться, чтобы его отпустили, — продолжала Эстела. — Хоть с него и взяли подписку о невыезде.

— Господи! Какое счастье! Наконец-то! — С души Родригу свалился тяжелый камень. — А я хочу попросить вернуться домой Ниси. Она ведь ждет ребенка, - сообщил он.

Теперь настала очередь радоваться Эстеле.

— Представляешь, а мне она не сказала ни слова! - удивленно сообщила она брату. — Видишь, какая гордая! Она не хотела, чтобы ребенок как-то влиял на твое решение.

— Ты думаешь? — недоверчиво спросил Родригу.

— Уверена, — твердо ответила Эстела, — мы знакомы не первый день.

— А я наговорил ей такого, — признался Родригу. — Орал, чтобы сделала аборт.

— Такого варварства я от тебя не ожидала! — поразилась Эстела. — Даже не знаю, что тебе нужно сделать, чтобы загладить перед Ниси свою вину.

— Я и сам не знаю, — виновато понурился Родригу. — Но надеюсь, что ужинать завтра мы будем все вместе, своей семьей. Как давно этого не было, сестренка! Но поистине Дуда — добрый ангел нашей семьи!

Дуда часто бывала у Ниси, и Луис-Карлус с восхищением смотрел на нее. После того как она заняла первое место на гонках, неудивительно, что она стала в его глазах идеалом.

— Вот это настоящая женщина! — говорил он Жулиу, и эта похвала была одновременно и тайным порицанием Лижии, на которую Луис-Карлус был обижен и без которой страдал.

Луис-Карлус давно уже не видел Лижию. Он чувствовал, что раздражает ее, и перестал появляться, надеясь, что она позовет его обратно сама. Но она молчала. И из гордости тоже не хотел появляться только для того, чтобы лишний раз убедиться в ее холодности.

А теперь кроткий образ Лижии вытеснила блестящая Дуда. Вернее, Луис-Карлус очень хотел, чтобы вытеснила. Ему хотелось как-то подняться в собственных глазах, доказать всем, и в том числе Лижии, что он способен добиться любви даже такой необыкновенной женщины, какой была Эдуарда Резенде.

Дуда с улыбкой принимала ухаживания Луиса-Карлуса. Она чувствовала, что за его ухаживаниями таится какая-то сердечная рана, и хотела по мере возможности помочь этому славному юноше, брату ее подруги Ниси.

И помогла, но совершенно невольно. В офис к Сиру как-то заглянула Лижия, и он познакомил их с Дудой. Дуда пришла в восторг от кроткой, обаятельной девушки. Сидя вечером в кафе с Луисом-Карлусом, она не могла не поделиться своим восхищением.

— Только настоящий мужчина с тонким вкусом может оценить прелесть этой девушки, — говорила она. — Она похожа на изысканный цветок, неброский, но полный удивительного аромата.

Луис-Карлус почувствовал себя польщенным — как-никак, его признали настоящим мужчиной и оценили его вкус, но сердце его больно защемило. Он невольно опустил глаза и крепко стиснул зубы.

Дуда поняла, что попала в точку, теперь она знала, кто нанес Луису-Карлусу сердечную рану, от которой хочет излечиться с ее помощью.

Он был еще слишком юн, чтобы знать, что любовные раны не излечиваются поверхностными увлечениями. С тех пор Дуда время от времени хвалила Лижию, бередя его сердечную рану и не давая потускнеть ее образу, и мало-помалу Луис-Карлус стал с ней откровеннее, и ему уже хотелось повидаться с Дудой для того, чтобы поговорить о Лижии.

А в доме Лижии разгорались скандалы один громче другого. До Марилу дошли какие-то слухи о том, что у Сиру есть любовница, и она, не стесняясь в выражениях, крыла своего муженька, который шляется неведомо где, пренебрегая собственной женой.

Слушая ссоры родителей, думая о семейной жизни Ниси с Родригу, полной ссор и неурядиц, Лижия невольно все чаще вспоминала спокойного, уравновешенного Луиса-Карлуса. Он ни разу не сказал ей обидного слова, ни разу не разозлился на нее, даже когда она сама несправедливо сердилась на него, невольно мстя за обиды, нанесенные Родригу. Слушая ее несправедливые упреки, он только мрачнел, веселая открытая улыбка сползала с его лица, и оно становилось очень серьезным.

Теперь, когда это серьезное лицо вставало у нее перед глазами, ей хотелось плакать, потому что Луис-Карлус ушел и она сама была в этом виновата. Казалось бы, чего проще? Позвонить ему, заглянуть в гараж. Но непослушное сердце Лижии не хотело новых просьб о возвращении. Они казались ему унизительными. Оно не забыло обид, нанесенных Родригу. И Лижия потихоньку плакала в уголке, зная, что, если Луис-Карлус подойдет к ней, она встретит его счастливой улыбкой.

Созвонившись с Паулой, своим злым ангелом, Родригу сказал ей, что из-за беременности Ниси не может на ней жениться.

- А на ней ты женился, когда беременна была я! — со слезами крикнула ему в трубку Паула. — Но это же несправедливо! Несправедливо!

- Несправедливо оставлять Ниси, — назидательно сказал Родригу и повесил трубку.

К Ниси он приехал с огромным букетом цветов и чуть ли не на коленях умолял о прощении. Ниси была непреклонна. Она уже натерпелась от невыносимого характера Родригу. Подвергать себя постоянным тревогам, зависеть от его переменчивого характера — нет! Хватит! Теперь она в первую очередь будет думать о ребенке.

— У меня был твой адвокат, и я подписала все документы, — тихо сказала она. — Я не понимаю, что тебе от меня еще нужно.

— Я порву их все и выброшу в корзину. Мне нужно, чтобы ты вернулась домой. Ребенку нужен отец! И если ты в первую очередь думаешь о ребенке, то должна немедленно вернуться.

— Это так, дочка. Для малыша так будет лучше, - поддержал Родригу Аугусту, хотя никогда не симпатизировал зятю.

Алзира, как всегда, придерживалась другого мнения, но, как всегда, держала свое мнение при себе.

— Я не будут тебя торопить, — сказал Родригу. - Думай до вечера, а после работы я за тобой заеду.

Ниси не произнесла ни слова и сидела, отрешенно глядя перед собой.

И все-таки вечером она поехала вместе с Родригу в особняк Медейрусов. Разве женщина может отказать тому, кого любит, даже если он нанес ей тяжелую обиду? Разве не надеется она всегда на лучшее?

Все слуги вышли встречать Ниси — они были рады возвращению молодой хозяйки, особенно тепло поздоровалась с ней Тиана, как-никак у них были такие доверительные отношения. Тиана надеялась узнать хоть что-то о Жозиасе, о котором продолжала тосковать.

Предчувствие будущих неурядиц кольнуло сердце Ниси, когда она увидела среди слуг Сокорру. Ниси вопросительно посмотрела на Эстелу, и та объяснила:

— Ей так хотелось вернуться. Она мне поклялась, что никогда больше и слова не скажет ни с кем чужим. А я к ней привыкла, так что не могла отказать.

Ниси не верила, что люди меняются. Сокорру по-прежнему будет наушничать Пауле, но тогда она с ней и разберется.

Ужин прошел тепло, радостно, все были счастливы видеть Рикарду на свободе. И хотя его судьба была по-прежнему в руках беспамятной Терезы, уже одно то, что она была жива и чувствовала себя совсем неплохо, уменьшало его предполагаемую вину.

Оказавшись в нарядно убранной цветами спальне, Ниси невольно вздохнула с облегчением — она почувствовала себя дома, она устала, а здесь, наконец, могла отдохнуть. Спокойно и немного грустно смотрел на нее Родригу — как-никак они прошли вместе немалый путь, и, наверное, стоило тратить усилия, чтобы и дальше идти рядом. Пусть вместе им было непросто — много обид, ран, недоразумений. Но сейчас нужно думать только о хорошем.

А наутро вновь начались неприятности. Позвонили из дома Новаэсов и сообщили, что Паула ночью пыталась покончить с собой. На рассвете ее увезли в больницу. Ее жизнь в опасности.

Услышав новость, Ниси пришла в ярость — ни сочувствия, ни жалости к этой интриганке она не чувствовала.

- Вечером ей позвонила Сокорру, — сказала она Родригу. — Сообщила, что я вернулась, и теперь она устроила очередной концерт. Если ты поедешь к ней, я вернусь к родителям и ты больше никогда не увидишь ни меня, ни ребенка — в этом я тебе клянусь.

Как известно, на принуждение Родригу всегда реагировал однозначно — он сопротивлялся.

— Успокойся, — попросил он жену, — и поверь, я сам разберусь, что мне делать. Я всегда это говорил и повторяю еще раз!

— Я уже видела, как ты разбираешься, — устало сказала Ниси. — Но имей в виду, я тебя предупредила.

Решение Ниси было твердым и окончательным. Она сделала над собой немалое усилие, чтобы принять предложение Родригу, но быть снова игрушкой в руках сумасбродной Паулы, зависеть от ее интриг и происков больше не собиралась. Она и сама сумеет достойно воспитать сына. Нечего растить его в этой житейской грязи!

Родригу все-таки поехал в больницу. Поехал, чтобы довести свои отношения с Паулой до логического конца. Убедить ее отказаться от своих посягательств и претензий. Он все же чувствовал себя перед ней виноватым и не мог считать совсем чужим человеком. Их соединял потерянный ребенок. И Родригу казалось, что именно сейчас Паула способна внять голосу разума и понять, что он не хочет терять еще одного.

Для начала он поговорил с лечащим врачом — состояние Паулы было вполне удовлетворительным, доза лекарств минимальной, больная скорее перепугалась и перепугала остальных, чем причинила себе реальный вред.

Это было похоже на Паулу, и Родригу признал лишний раз правоту Ниси: Паула совершила очередную психологическую атаку. Но именно поэтому и следует обезопасить себя от подобных атак в дальнейшем.

Но если Родригу рассчитывал на взаимопонимание, то совершенно напрасно. Паула рыдала, винила его в непомерной жестокости и добилась только того, что Родригу, наконец, вспылил.

— Прекрати свой дурацкий цирк! — заорал он. — Ты здорова! С тобой все в порядке! Мы расстались, и навсегда. Больше не звони мне и не показывайся в офисе! Меня тошнит от твоих идиотских выкрутасов!

Родригу чувствовал, что не в силах выдержать еще одну сцену от Ниси, поэтому просто позвонил домой, чтобы узнать, как там настроение.

Но ничего хорошего не услышал. Ниси увезли в больницу с кровотечением. Ей грозил выкидыш, и Рикарду едва не взвыл. Что бы он ни делал, жизнь старалась загнать его в тупик. Все опять висело на волоске.

Все на волоске повисло и у Терезы. Врачи нашли ее состояние настолько благополучным, что собирались выписать из больницы. Завтра она должна была вернуться в особняк Новаэсов. Что ее там ждет? Беззащитную, слабую, разыгравшую беспамятство и, значит, уязвимую вдвойне.

Бруну и Апаресида мучительно искали средства хоть как-то оградить ее от опасности, но ничего не могли придумать. Тереза попадала в руки того, от кого так отчаянно убегала, кто уже дважды посягал на ее жизнь...

Руй Новаэс, узнав, что завтра должен забрать жену из больницы, облегченно перевел дух. Похоже, полоса несчастий в его о жизни подходила к концу. Заполучив в свои руки жену, он получал назад не только все свое состояние, но и возможность убрать ненужного свидетеля. Чем и собирался заняться в ближайшее время. В сиделки Терезе он выбрал Фатиму, чьими услугами пользовался в самых разнообразных случаях — от массажа до... В общем, он знал, что эта очень неглупая особа сделает для него все, что угодно.

Она была помолвлена с каким-то бухгалтером и собирала себе приданое, так что деньги ей были нужны.

Тереза лежала в спальне одна. Никакого желания выходить за пределы этой комнаты у нее не было. Скоро должна была прийти та, кто будет для нее сиделкой, уж точно тюремщицей и, вполне возможно, убийцей.

Дверь скрипнула, Тереза повернула голову. На пороге стоял Бруну.

— Я поставлю тебе скрытую видеокамеру, — проговорил он негромко. — Ничего не бойся и только не забывай нажимать кнопку.

Бруну говорил, а сам уже прилаживал аппарат.

— Спасибо, сынок, — Тереза невесело усмехнулась. - А ты непременно хочешь знать, как меня убьют?

— Ну, зачем ты так, мама! — возмущенно запротестовал Бруну. — Вот увидишь, она свою службу сослужит.

Он уже кончил свою работу и присел у постели, чтобы поболтать и как-то развеять мрачные мысли матери, но внезапно скрипнула дверь. Бруну обернулся — на пороге стоял Руй и подозрительно глядел на обоих.

— А ну марш отсюда и немедленно! — угрожающе рявкнул он. — Марш из моего дома, соглядатай!

— Я имею право навещать свою мать, — с достоинством ответил Бруну.

- Какой ты сын, ты — преступник! – Руй угрожающе двинулся к Бруну.

Тереза лежала неподвижно, но каких сил ей стоило так лежать!

— Пойдем, отец, нам лучше поговорить где-нибудь в другом месте, — предложил Бруну, и они вышли.

Тереза напряженно прислушивалась к бурной беседе за стеной. Потом захлопали двери, и все стихло. Вошел Руй и, пристально глядя на нее, успокаивающе сказал:

— Я покончил с негодяем, который пришел навредить тебе. Больше никогда он грозить тебе не будет. Я выкинул его в окно!

— Бруну! Что ты сделал с Бруну? — невольно вскрикнула Тереза и побежала в гостиную.

— Ага! Значит, с памятью у тебя все в порядке. Ты прекрасно узнаешь всех вокруг! Выходит, все это время ты врала мне и притворялась, — злобно проговорил Новаэс.

В первый миг Тереза застыла в ужасе — ее словно парализовало. Но осознав, что терять ей уже нечего, почувствовала такую ненависть к своему мучителю, что силы ее будто удвоились.

- Ты пытался убить меня в реанимации! Ты пытался убить меня в офисе! Думаю, что теперь ты не промахнешься! — говорила она, наступая на мужа.

Что за бред ты несешь, Тереза? Мне кажется, у тебя мания преследования. Может, тебя стоит отправить в психиатрическую больницу?

Тереза мгновенно замолчала. Она была в руках этого человека. И не имело смысла вызывать его гнев.

- Я слишком еще слаба, — сказала она. — Мне стоит лечь. - И она поторопилась вернуться в спальню: там хотя бы была иллюзорная защита — видеокамера.

Руй хмыкнул и вышел. Ему хотелось все как следует обдумать. Во всяком случае, обнаружив, что с памятью у нее все в порядке, Тереза сократила свои дни. Или ему выгоднее заставить ее разыгрывать беспамятство и дальше? Для начала он позвонил и отказался от услуг Фатимы.

В сумерках Тереза забылась сном. Руй тихонечко вошел в ее спальню, положил ей на лицо подушку и крепко прижал ее. Еще несколько секунд — и все будет кончено. Решение он принял. Тереза забилась на постели, и в эту минуту в спальню ворвался Бруну. Он отшвырнул отца в сторону и сбросил с лица Терезы подушку. Руй с яростью набросился на Бруну, и отец с сыном покатились по ковру. Руй сумел вышвырнуть Бруну за дверь и вернулся к Терезе. Но его встретил наставленный на него пистолет. Тереза поняла еще днем,

что борьба предстоит не на жизнь, а на смерть и положила себе под подушку пистолет, которым обзавелась давным-давно, пряча его в туалетном столике. Кнопку видеокамеры она благоразумно выключила.

Руй попятился. Вошедший в комнату Бруну мгновенно скрутил ему за спиной руки.

— Бери камеру, сынок, и немедленно уходим отсюда, - твердо сказала Тереза. — Свяжи ему руки, чтобы он не помешал, пока я переоденусь.

— И так не помешает! — ответил Бруну.

Буквально через пять минут из особняка Руя Новаэса вышли элегантная женщина средних лет и молодой человек.

— В полицию! — скомандовала Тереза.

В полицейском участке она потребовала связать ее с комиссаром Селсо, который несколько раз безуспешно приходил к ней в больницу, и дала ему свои показания.

— В тот день в офисе в меня стрелял мой муж.

Бруну ждал, что за этим последуют и другие, еще более сенсационные разоблачения. Но Тереза заполнила протокол, поставила свою подпись, распрощалась с комиссаром и вышла.

В ответ на недоуменный взгляд Бруну она сказала:

— Эту пленку береги как зеницу ока, сынок. Мы воспользуемся ею только в самом крайнем случае. Руй Новаэс хоть и подонок, но он еще и отец моих детей.

Апаресида встретила дочку и внука счастливой улыбкой — все были живы, больше ей ничего не было надо. Она напоила свою несчастную девочку успокаивающим отваром из трав и всю ночь просидела у ее постели, ловя каждый вздох. Что бы ни случилось дальше, пока ее дочь была в безопасности.

Оставшись один в своем особняке — Паула еще не вернулась из больницы после очередного раунда борьбы за Родригу, — Руй должен был признать, что на этот раз промахнулся. Мало того, что он упустил опасную свидетельницу, он дал ей в руки такой материал против себя, что свалит любого матерого зубра. На днях он уже подбирал человека, который мог бы решить для него эту проблему. Подбирал, но не подобрал.

Руй сидел, опустив голову на руки, глубоко задумавшись, и вдруг его осенило — Жозиас! Этот каторжник сидел на крючке у Руя после того, как продал ему сворованное у Ниси колье. Значит, он будет повиноваться беспрекословно и выполнит порученную работу как нельзя лучше. Это во-первых. Во-вторых, его появление не вызовет никаких подозрений у Терезы, которая наверняка вернулась в свой бедняцкий квартал. Зато испугаются Алзира, Ниси и все прочие. Пусть потрясутся, это тоже на пользу делу. Глядишь, Ниси

избавится от своего ублюдка, на радость Пауле. В-третьих, если он попадется в руки полиции, подозрения никак не коснутся его, Руя - маньяк-наркоман в потемках ошибся жертвой — вместо Алзиры убил Терезу — такова будет версия этой смерти. Руй знал, где найти Жозиаса, тот так и не трогался из маленького городка, где когда-то Руй через подставных лиц выкупил у него колье. Теперь Новаэс решил послать за ним Олавинью. Он не собирался посвящать его во все тонкости задуманного — просил отец, озабоченный

несчастной судьбой дочери, старался помочь ей разобраться с соперницей.

А когда Жозиас замочит Терезу, к делу окажется причастным и Олавинью, дав тем самым в руки Новаэса компрометирующий материал. Новаэсу было важно держать его под контролем, а то тот слишком расхорохорился. Контрольный пакет должен находиться у Руя, не стоит и заниматься политической карьерой Олавинью.

Единственный раз он выпустил контроль из рук, и Отавиу, отец Олавинью, его тут же надул.

Партия складывалась неплохо, улыбающийся Руй сидел и оттачивал будущие ходы. Он знал, что и Бруну, и Тереза теперь расслабятся и в ближайшие дни ничего не будут предпринимать.

Убегая, Тереза двигалась навстречу собственной гибели. Новаэс сделает все, чтобы она ждала ее за углом.

Глава 34

Новаэс не случайно искал способ прибрать к рукам Олавинью. В последнее время тот, по мнению банкира, слишком много возомнил о себе. Однако дело было в том, что Олавинью понял: Руй хочет использовать не только его, но и Элизинью. Для сына не было секретом, что его мать пристрастилась к горячительным напиткам, а значит, все меньше и меньше отвечала за свои поступки. Он и сам пытался выудить из нее все, что она знала о коде. Но если это сделал бы Руй, то он, Олавинью, остался бы ни при чем. Поэтому

Олавинью старался всячески настроить мать против Руя, надеясь, что первым узнает код. Если бы он получил доступ к средствам отца, то не стал бы ни с кем делиться. Впрочем, Руй мог бы рассчитывать на какую-то часть доходов в обмен на политическую карьеру Олавинью. Новаэс сумел разжечь его тщеславие, и он уже мыслил себя не иначе как крупным политическим деятелем. Его девизом стали слова: «Молодость к власти! Молодежь обновит Бразилию!»

Олавинью внимательно следил за ходом кампании против Руя, и его восхищала ловкость, с какой Новаэс преодолевал препятствия. Вместе с тем он сомневался, стоит ли ему в открытую связываться с банкиром и не испортит ли эта связь его будущее.

Словом, Олавинью от беспредельного восхищения банкиром Новаэсом перешел к сомнениям насчет той выгоды, которую сулит ему дружба с ним. Вместе с тем он прекрасно понимал, что лучшего учителя по части всевозможного лавирования и уловок ему не найти.

Настораживали Олавинью и еще некоторые факты, которым он старался и не мог найти объяснений. Дело в том, что Элена, как он узнал, получила уже два анонимных письма, в которых говорилось, что тот самый счет, доступ к которому так судорожно искал Олавинью, кто-то использовал за границей.

Тысячи предположений вертелись в голове Олавинью. Возможно, у отца была в Европе любовница, которой он оставил свой код. Или кто-то нашел к нему доступ раньше, чем он, Олавинью.

А иногда его посещали мысли и еще более странные — ему начинало казаться, что отец его жив. Что Фреду видел мертвым совсем не отца, а его двойника...

Из-за всех этих мыслей у Олавинью по временам бывал такой странный вид, что окружающие невольно думали, будто он не в себе. Иные даже задавались вопросом: уж не покуривает ли он травку? Но дело было не в травке, а в отраве, которая туманила голову Олавинью, — он жаждал известности, почета и богатства. И готов бы заплатить за это любой ценой.

Когда Руй предложил ему съездить и переговорить с Жозиасом, Олавинью для начала немного поломался, потом согласился, потребовав оплатить не только проезд, но и накладные расходы.

Руй согласился, и каждый из участников этой сделки счел, что использовал партнера с максимальной для него выгодой.

Перед отъездом Руй вручил Олавинью авторучку и попросил передать Жозиасу. Олавинью кивнул и сунул ручку в карман — он счел ее неким условным знаком, неким сигналом к неведомым ему действиям. И в своих предположениях был не так уж не прав.

* * *

Из больницы Ниси вернулась не в особняк Медейрусов, а снова к родителям. На этот раз решение ее было непоколебимым. Она твердо решила не иметь больше дела с Родригу, а самой решать свою судьбу и судьбу своего ребенка. Но как ни справедливо было решение Ниси, оно, как показали последующие события, было самонадеянным. Не прошло и. дня после ее возвращения из больницы, как в квартале вновь стали поговаривать, что видели лысого крепыша Жозиаса.

Алзиру тут же заколотило от страха. Она боялась за себя, боялась за Ниси, за будущего малыша. Появление Жозиаса сразу ухудшило ее отношения с Аугусту. Ей невольно казалось, что муж упрекает ее за постыдное прошлое, которое продолжает держать их всех в своих цепких лапах и никак не может отпустить, портя жизнь в настоящем и ей, и близким.

Аугусту молчал, ничего не говорил, но, вполне возможно, он упрекал про себя жену хотя бы в том, что столько лет она ничего ему не говорила. Хотя что изменила бы ее откровенность? Он и сам не знал. Но ему казалось: что-то бы изменила...

Как-то Алзира даже спросила его:

— Ну а если бы ты знал, что я была проституткой, ты бы женился на мне?

И Аугусту встал в тупик, не зная, что ей ответить. Честно говоря, наверное, нет. Но теперь так говорить и вовсе не имело смысла...

Главное чувство, которое он испытывал, была жалость — ему было жаль всех: и себя, и Ниси, а больше всего Алзиру.

С появлением Жозиаса у Алзиры вновь появились какие-то тайны от домашних, она стала куда-то ездить, нервничать и не позволяла себя ни о чем расспрашивать. Все в доме напряглись, встревожились, почувствовали, что распоряжается ими лысый крепыш и господин случай.

Спокойствие сохраняли только Луис-Карлус и Жулиу. Сильные, здоровые парни полагались на свои кулаки и, как могли, успокаивали женщин, обещая им покровительство и защиту.

Мужчины твердо решили оберегать Алзиру и Ниси, особенно Ниси, для которой последствия шока могли быть особенно трагическими. Они даже установили что-то вроде дежурства.

Не прошло и дня, как Аугусту наткнулся на улице, поблизости от их дома, на Жозиаса.

Сжав кулаки, Аугусту пошел на негодяя.

— А ну убирайся отсюда немедленно! Нечего тебе здесь шляться! — грозно произнес он. — Вон отсюда! Чтобы духу твоего здесь не было!

— Тоже мне хозяин нашелся! — насмешливо протянул Жозиас. — Захочу и пришью эту суку Алзиру, твою жену.

Такого оскорбления Аугусту не мог стерпеть и набросился на крепыша с кулаками, но тот оказался куда сноровистее. Еще бы, профессиональный убийца! Через несколько минут Аугусту лежал на земле весь в кровоподтеках и ссадинах, с кровоточащей губой. А Жозиас исчез.

Аугусту с трудом поднялся и побрел домой. Его домашние пришли в ужас. Узнав, кто виновник, Луис-Карлус собрался догонять обидчика, но того и след простыл.

Собралась отыскивать Жозиаса и Алзира, но Аугусту строго-настрого запретил ей.

— Он грозился убить тебя, — еле слышно прошептал он разбитыми губами.

Лицо Алзиры окаменело, а на следующий день, ничего не сказав домашним, она вновь исчезла из дома.

Ниси осталась одна. Аугусту отправился на рынок за покупками. Хоть он и чувствовал себя после вчерашнего очень неважно, однако залеживаться в постели не любил.

Ниси, напевая, занималась уборкой, когда на пороге возник Жозиас.

Ниси схватилась за сердце.

— Уходи! — умоляюще проговорила она. — У меня теперь нет ни гроша. В тот вечер, когда ты забрал у меня колье, ты разбил мое счастье. Мне нечего тебе дать. Уходи!

Жозиас задумчиво смотрел на нее, соображая, стоит ли припугнуть ее пистолетом, который держал в руке, или девчонка и впрямь не врет, и из нее ничего теперь не вытрясешь.

Пока он раздумывал, его увидел Луис-Карлус и направился к нему, чтобы хорошенько отделать.

Жозиас понял, что раздумывать больше некогда, и пустился наутек. Рисковать он не собирался. Ему предстояли другие дела, поважнее.

Луис-Карлус бросился было за Жозиасом вдогонку, но вдруг заметил что-то черное на пороге. Он наклонился и увидел оброненный Жозиасом пистолет. Обрадовавшись, он принялся утешать плачущую Ниси.

Вскоре пришла и Алзира. Поглядев на избитого мужа, на испуганную дочь, на пистолет, который рассматривал Карлус, она твердо сказала:

- Я положу этому конец! Вот увидите!

Жозиас, желая разузнать все подробности о семейной жизни Ниси, с тем, чтобы понять, с кого теперь ему тянуть денежки, отправился в особняк к Тиане.

Увидев Жозиаса, Тиана почувствовала себя на седьмом небе. Она не сомневалась, что любовник, наконец, вернулся за ней. Значит, он всерьез любил ее, раз вернулся даже с риском для собственной жизни. Теперь она корила себя за недостойные мысли, за упреки, обиды и была готова на любые жертвы ради того, кто доказать свою привязанность и любовь.

Жозиас усмехался про себя, глядя, как Тиана летает по кухне, готовя ему поесть, как сидела напротив и, преданно глядя в глаза, слушала каждое его слово.

Между прочим он поинтересовался и судьбой Ниси. Тиана сочла это совершенно естественным, как-никак она - дочь, он — отец, но ничего утешительного сообщить не могла. Похоже, что Родригу и Ниси разводятся, и Ниси никогда больше не вернется в особняк, хотя и ждет от Родригу ребенка.

Это были ценные сведения, значит, Ниси все-таки могла стать для отца дойной коровкой — Родригу не оставит своего пацана подыхать на улице с голоду. Что ж, не зря он навестил Тиану: получил то, что хотел.

Глядя на осунувшееся лицо Жозиаса, Тиана жалела его.

— Может, тебе деньги нужны, возьми мое жалованье. Только что получила.

Жозиас снисходительно усмехнулся: что ему такое жалованье? Ему, который привык оставлять в ресторане не одно, а три-четыре жалованья за вечер! А есть у него есть и другие потребности, не только ресторан.

Но на ночь он с Тианой остался. Она была славная баба, и его тянуло к ней.

Сердце любящей женщины всегда вещун. Чем больше вглядывалась Тиана в лицо Жозиаса, тем отчетливее понимала, что он ведет нечистую, полную пороков жизнь. Значит... значит, и, его возвращение вполне может иметь и еще какую-то причину... Сердце Тианы заныло от дурного предчувствия.

- Знаешь, — неожиданно сказала она, — прежде чем что-нибудь тут натворить, подумай обо мне. Я — единственный человек, которому ты небезразличен.

И Жозиас понял, что это правда. Однако эта правда ничего не меняла в его жизни. Пока ему необходимо было купить пистолет. А для этого ему нужны были деньги. И эти деньги должна была дать ему Алзира. Потому что получить обратно от этой семейки пистолет после того, как он грозил им там всем убийством, вряд ли получится.

И Жозиас продолжал терроризировать Алзиру, навещал Тиану и приглядывал за домом Апаресиды, соображая, когда ему лучше осуществить задуманное.

Между тем Тереза пыталась получить от Новаэса сведения о фирмах, которые принадлежат ей. Однако Руй, дожидаясь со дня на день совсем иного известия, тянул время, всячески увиливая от разговора.

Тереза даже привлекла к разговорам с Руем Фреду, но и Фреду ничего не мог добиться от заупрямившегося банкира.

- Ты должна пригрозить ему пленкой, мама, — сообщил ей Бруну. — Должна сказать, что отдашь ее на телевидение, что покажешь Конраду, — одним словом, пусть все знают, что банкир Новаэс пытался убить свою жену.

Но Тереза пока не решалась на это сильнодействующее средство, ей все казалось, что она добьется своего и более мирным путем. Ей претили насильственные меры. По ее мнению, методом террора и шантажа действовали только преступники вроде бывшего мужа Алзиры, который буквально сживал со свету несчастных соседей. Тереза очень сочувствовала Ниси и рассказала об их страхах Клотильде. От Клотильды о возвращении Жозиаса узнал и Родригу.

Упоминание о лысом крепыше всколыхнуло в Родригу недобрые чувства. Он вспомнил слова Паулы о сговоре между этим преступником и Ниси. Об опасности, которая грозит его жизни. Но сейчас опасность грозила жизни его ребенка, потому что Ниси жила в ненормальной обстановке, и он стал опять появляться в доме Аугусту, уговаривая Ниси переехать в особняк. Когда бы он ни приехал, он видел Жулиу, который непременно вертелся неподалеку от его жены. Ревнивого Родригу это крайне раздражало. Еще и по этой причине

он страстно желал, чтобы Ниси уехала отсюда.

Но Ниси не поддавалась на уговоры. Как ни страшно ей было по временам в родительском доме, но здесь она чувствовала себя хозяйкой, здесь ее не унижали, не оскорбляли. Здесь к ней и ее будущему ребенку относятся с любовью. А Родригу? От Родригу она никогда не знала, чего ей ждать. Он мог выкинуть любой фортель, оправдать любой свой самый мерзкий поступок. С ним она теряла уверенность в себе, а без этой уверенности ей было невозможно. Словом, Ниси стояла как скала, и Родригу никак не мог ее сдвинуть

с места.

Алзира старалась изо всех сил, чтобы дочке дома жилось поспокойнее. Она пошла и заняла денег для Жозиаса у Горети. Горети убеждала Алзиру, что не стоит идти на поводу у Жозиаса — от него деньгами не откупишься.

— Я и сама знаю, что это не выход. Но мне кажется, я его нашла, вот увидишь! — отвечала Алзира.

И Горети, жалея Алзиру, дала ей в долг. А Ниси внезапно переменила решение. Ей приснился ночью сеньор Эдуарду Медейрус, который сказал: «Я прощаю тебе твою вину, девочка. Возвращайся обратно в особняк. Подумай о своем ребенке!»

Как все беременные, Ниси стала страшно суеверной. Проснувшись, она долго лежала и думала о своем сне. Сеньор Эдуарду стоял как живой у нее перед глазами, и его слова звучали у нее в ушах. Наконец, она решила, что это повеление свыше и она должна его слушаться. Тем более что сеньор Эдуарду наконец-то простил ей ее невольную вину.

Когда она сообщила о своем новом решении матери, та только вздохнула: у молодежи всегда семь пятниц на неделе, но удерживать не стала — уж очень тут им всем неспокойно.

Ниси заторопилась с переездом, предупредила по телефону Эстелу, которая очень обрадовалась, и попросила Жулиу помочь ей с вещами. Луис-Карлус в этот день поехал куда-то с очередным клиентом.

Вернувшийся домой Родригу с изумлением увидел, как Жулиу несет Ниси на руках на второй этаж. У него даже глаза округлились от изумления и негодования. Ну и ну! В его-то доме!

— Не сметь! Не позволю! — начал он кричать вместо приветствия.

— Твоя жена плохо себя почувствовала, — отвечал ему Жулиу. — А если ты в чем-то ее подозреваешь, дружище, то судишь по себе.

Ниси и вовсе ничего не сказала, почувствовав себя вновь обиженной, и, когда Родригу, опомнившись, пришел к ней, чтобы выразить ей свою радость, сухо бросила:

— Полагаю, тебе будет гораздо удобнее спать, гостиной.

Родригу тут же разозлился, подумал, что дыма без огня не бывает, что подозрения его возникли не на пустом месте, взял постель и отправился в гостиную.

Сокорру тут же сообщила Пауле о переменах в доме и о том, что сеньор Родригу ночует в гостиной.

Новость была кисло-сладкая. Но Паулу утешило, что Родригу так бешено ревнует Ниси к Жулиу. Она опять нашла слабое место, куда стоило нанести удар. Перед глазами у нее смутно забрезжила картина: Ниси и Жулиу обнимаются, лица у обоих радостные, счастливые. Она вспомнила пленку, которую когда-то украла у Бруну. Интересно, где теперь эта пленка? Хорошо бы отыскать ее и преподнести Родригу подарочек. Вот он бы обрадовался! Паула представила себе гневное лицо Родригу, позорное изгнание Ниси. Все опять

становилось возможным. Ничего еще не было потеряно.

Поглядев на разрумянившееся лицо дочери, Новаэс тут же сообразил, что Паула опять что-то задумала. Неужели она все еще не отказалась от мысли женить на себе Родригу? На этот раз он не одобрял упорства дочери.

Глава 35

Жулиу с грустью возвращался домой. Он не верил, что Ниси будет хорошо в этом богатом и таком недобром особняке с придирчивым и ревнивым мужем. «И что хорошего она в нем нашла?» — вновь и вновь задавал себе вопрос Жулиу. Его самого очень ранила ревность Элены, которая с тех пор, как Ниси вернулась домой, без конца с ним ссорилась. Сколько ни пытался он убедить Элену в своей любви, у него ничего не получалось. Элена не простила ему дружбы с Ниси. И считала, что они расстались. Хотя Жулиу все-таки надеялся,

что она еще одумается, еще вернется к нему.

Тем более что и Ниси теперь уехала. Двор их сейчас опустел. А может, и ему стоит куда-нибудь податься? Ничего у него здесь не ладится. Может, стоит расправить крылья и махнуть куда-нибудь подальше?..

Только еще предположив такую возможность, он уже другими глазами оглядел все вокруг, словно бы прощаясь с надоевшими домами и тесным пространством, которое мешали ему развернуться. Ревность тоже была тесным пространством, которое мешало развернуться любви.

Жулиу с удивлением подумал, что уже гораздо меньше тоскует по Элене. Мечта о неведомом мире словно бы смирила его с потерей. Проводив Ниси, он и с ней словно бы простился. Что-то новое просыпалось в его душе, какая-то готовность к переменам.

Занятый своими мыслями, Жулиу не обратил внимания на тень, что метнулась к кустам от дверей Апаресиды. Ниси не было, и он больше не нес постоянной караульной службы.

Жулиу уселся на порог гаража и, глядя в звездное небо, продолжал мечтать. Олавинью дожидался Жозиаса в лесной лачужке. Про себя он посмеивался: расчеты Новаэса не оправдались — Родригу не только не сбежал от Ниси, убоявшись тестя-каторжника, наоборот, вернул ее в особняк. И Ниси со страху не сникла. Так что Руй отправлял своего протеже обратно. И, как всегда, поручил и это дело Олавинью, попросил довезти подопечного до отдаленной железнодорожной станции.

Жозиас пришел много позже, чем должен был, и него явно пахло вином.

— Ну что, едем? — поинтересовался Олавинью.

— Да нет, не едем, — весело ответил Жозиас.

Клиент сделал контрпредложение и пообещал заплатить вдвое больше. Так что я думаю. И еще мне нужно возвратить кое-какие старые долги. Отъезд отменяется — доберусь, когда надумаю.

Олавинью сделал вывод, что у Жозиаса было от Новаэса и еще какое-то неведомое ему поручение. И осторожно продолжил разговор.

— Банкир Новаэс — человек щедрый, — сказал он. - Если он заинтересован в деле, то, наверное, согласится на большую сумму. Я думаю, имеет смысл с ним поторговаться.

— Вот и торгуйся, раз он выбрал тебя в посредники, - предложил каторжник.

— И поторгуюсь, — согласился Олавинью, у которого невольно заблестели глаза. Он сообразил, что слупить с Руя хоть сто тысяч, большую часть положит себе в карман, а меньшую отдаст этому проходимцу.

Жозиас, думая о чем-то своем, очевидно, приятном, молча сел в машину Олавинью, и они вернулись обратно в город.

Руй, услышав о контрпредложениях клиента и новых требованиях Жозиаса, понял, что дело не выгорело. Тереза оказалась хитрее, чем он думал. Ладно! У него в запасе еще не один ход. Вступать в торги он не собирался и небрежно сказал Олавинью, что дело и близко не стоит таких денег, каких потребовал Жозиас, поэтому лучше о нем забыть. Он, Новаэс, снимает свое предложение.

Вот и все, что был уполномочен передать Жозиасу Олавинью, к большому своему разочарованию. Новаэс понял, что Тереза предложила Жозиасу деньги за то, чтобы тот дал показания в полиции против него, Руя Новаэса, и пошел в полицию сам.

- Выстрел был сделан мной, но совершенно случайно, — заявил он комиссару Селсо. — Я понятия не имел, что за занавеской находится моя жена.

- А почему вы не признали своей вины сразу?

— Я слишком привязан к своей жене, я бы не пережил, если бы был ее убийцей, — ответил банкир Новаэс.

Он прекрасно знал, что теперь ему грозит разве что условное наказание за дачу ложных показаний, но, поскольку никто не пострадал, вряд ли кто-то будет к нему привязываться.

А поскольку знал об этом и комиссар, то разговор был исчерпан.

Среди бумаг, подписанных Терезой, была и доверенность, дающая ее мужу, банкиру Новаэсу, право на управление ее имуществом. «Пускай теперь Тереза попробует и отнимет у меня это право», — усмехнулся Руй. Он подвергнет ее экономической блокаде. А если она соберется со своими разоблачениями в полицию, то она опоздала: состава преступления уже нет — он сделала упреждающий ход.

Обезопасив себя таким образом, Руй Новаэс приготовился ждать дальнейших действий противника.

Жозиас сидел в своем ветхом убежище и серьезно раздумывал, кого ему предпочесть: Новаэса или Терезу? Он прикидывал, как надолго хватит ему предложенных денег. Травка стоит дорого. А торговец травкой, который пустил его к себе пожить, в долг ему ничего не дает. Соображал, сколько может набавить Руй. Что ни с Родригу, ни с Ниси много не получишь, это он уже понял. Как он жал на них, как грозил и тому, и другому, но суммы были ничтожными. Оставалась Алзира, с нее, похоже, можно было кое-что еще получить.

И еще, похоже, он уже достаточно намозолил всем глаза и ему пора сматываться. Жозиас вспомнил, что собирался сегодня навестить Тиану, но ему не захотелось тащиться к ней. Он не любил слезных прощаний, а без слез с Тианой не простишься. Да и вообще он не собирался прощаться. Вот получит отступное от Терезы и махнет тогда Тиане ручкой издалека. Он — свободный человек, у него своя жизнь, свои планы.

* * *

Тиана прождала Жозиаса всю ночь. Она знала, что он покуривает травку, что по временам бывает не в себе. Но сейчас сердце ей говорило другое. Она боялась, что Жозиас исчезнет, не сказав ей ни слова. А она-то думала, что на этот раз он заберет ее с собой. Она уже приготовилась к дальней дороге, к любым превратностям, но только не к тому, что останется здесь навсегда. Одна мысль об этом казалась ей невыносимой. Она могла бы и сама пойти в лачужку торговца наркотиками, где остановился Жозиас. Но она

ждала. Ждала появления Жозиаса, как ждут манны небесной.

Ниси точно так же ждала его исчезновения. Переселившись в особняк, она все равно не знала ни минуты покоя. Не далее как вчера Жозиас угрожал Родригу, тот был готов отдать ему и часы, и все, что было в бумажнике, лишь бы он оставил в покое и его, и Ниси. Слава Богу, разбойника заметил охранник и отнял у него пистолет, которым тот грозил хозяину. Хорошо, что у них в особняке есть охранник, а что грозит дома ее матери? Ниси места себе не находила от беспокойства. Утром перво-наперво она спешила узнать

новости об Алзире и Аугусту.

Навестив родительский дом в это утро, она никого не обнаружила. Мать опять таинственно исчезла неведомо куда, как исчезала в последние дни не однажды.

На стуле сиротливо висел материнский жакет, в котором она обычно ходила. Ниси обшарила карманы и нашла смятую бумажку — адрес Жозиаса. Наверное, он опять назначил ей встречу, и что там ее ждет, бедняжку?

Ниси торопливо вышла на улицу, остановила такси и назвала улицу на самой окраине.

Нужный дом оказался жалкой-прежалкой развалюхой. Ниси вышла из машины и распорядилась:

— Ждите меня ровно пять минут. Если я не выйду, поезжайте и вызывайте полицию.

С бьющимся сердцем Ниси вошла в полутемное помещение.

— Мама! Мама! — громко позвала она. — Это Ниси! Мама!

Из угла раздался стон, и она кинулась туда, хотя все в ней сжималось от страха.

На полу корчился человек. Наклонившись, Ниси. узнала Жозиаса. Он явно хотел ей что-то сказать, хрипел и указывал рукой в противоположный угол, потом в горле у него что-то забулькало, он дернулся, вытянулся и больше уже не шевелился.

Ниси с ужасом смотрела на мертвеца. Она боялась его при жизни, мечтала избавиться от него, но избавление пришло таким страшным путем, что она не испытала никакого облегчения.

Она смотрела на растекающуюся лужу крови, на нож, торчащий из горла, — явную самоделку. Длинное лезвие ушло в горло только наполовину, и обращала на себя внимание странная изогнутая ручка. Ниси невольно схватилась за нее — и тут же испуганно отдернула руку.

А на улице уже гудела полицейская машина. Ниси даже не сопротивлялась, когда двое полицейских повели ее к выходу. Молча села в машину, доехала до полицейского участка.

И только когда комиссар Селсо начал допрашивать ее, до нее дошел весь ужас ее положения.

—— Я не убивала его! Нет, нет, не убивала, — твердила она в испуге.

— А я, к сожалению, не могу вас отпустить, — говорил ей комиссар. — Все улики против вас. Вас арестовали практически на месте преступления. На рукоятке ножа отпечатки ваших пальцев.

— Да, конечно! Я за него взялась. Но это все глупость. Нелепость. Я расскажу все, как было. Я не убивала его, клянусь, не убивала.

— Найдите себе хорошего адвоката, сеньора, — посоветовал комиссар. — Больше я ничем не могу вам помочь.

- Тогда свяжите меня немедленно с моей семьей, — сообразила Ниси. — Пусть сейчас же пришлют адвоката.

Все случилось так быстро и было так нелепо, что она не сомневалась: кошмар рассеется тоже мгновенно.

Однако кошмар не рассеялся. Ниси отвели в камеру предварительного заключения. Когда она оказалась среди испитых, со злобными лицами женщин, воровок и проституток, когда она поняла, что может остаться здесь надолго, то до крови закусила губу, чтобы не разрыдаться.

Одна из женщин подошла к новенькой и положила руку ей на плечо.

— Если кто обидит эту овечку, будет иметь дело со мной, — сказала она. — Не бойся, милая. Меня зовут Креуса, а тебя как?

— Ниси, — прошептала несчастная женщина.

Родригу, с которым бедняжка повидалась позже, пообещал ей найти таксиста, который мог подтвердить, что она пробыла в лачуге считанные секунды. Но прежде чем искать таксиста, он поехал к самому известному адвокату по уголовным делам, сеньору Кабралу.

Вскоре Ниси вызвали на свидание с адвокатом. Выслушав все, что она ему рассказала, адвокат Кабрал посоветовал:

— Признайте свою вину. Хотя я вам, безусловно, верю. Однако вы дольше просидите в камере, если будут искать убийцу. Поскольку вы беременны, а убитый — матерый уголовник, который терроризировал всю округу, ни один присяжный вас не осудит.

- Но я же не убивала! — разъярилась Ниси. — Я не позволю, чтобы мой сын считал, что у него мать убийца.

— Ну что ж, — адвокат развел руками, — ваша воля.

— Мне кажется, вам будет трудно защищать мои интересы, — сухо сказала Ниси, и Родригу понял, что нужно искать другого адвоката.

Навестили дочь в тюрьме и Алзира с Аугусту. Оба были расстроены, подавлены, но бодрились изо всех сил.

— Выходит, ты попала в тюрьму из-за меня, девочка, — со слезами говорила Алзира. — А я-то.. . Я тоже для тебя старалась!.. Да будь он проклят, день и час, когда я повстречала на своём пути этого человека!

— Тогда бы и меня не было, — попыталась успокоить мать Ниси. — Ничего! Теперь самое страшное позади! И хорошо, что никто из нас не причастен к этому убийству. А убийца найдется.

— Конечно, найдется, — подтвердили родители и переглянулись. Им хотелось задать друг другу много вопросов, но они боялись обнаружить свои подозрения. Однако дома Аугусту не выдержал и спросил:

— Куда же ты ездила все это время, Алзира? Неужели на свидания с Жозиасом?

— С ним я тоже виделась, но ездила в Рио. Теперь мне скрывать нечего. Скажу честно, я просто мечтала его убить! Один мой знакомый из прошлых времен готов был мне помочь, но деньгами. Одолжил солидную сумму, чтобы от него откупиться, вот я и ездила за чеком. Теперь я его порвала, нам лишние долги ни к чему! Мне-то хотелось, чтобы мне помогли с ним расправиться, но никто не взялся марать руки.

— Кто-то взялся и замарал. А отвечает теперь наша Ниси, — печально проговорил Аугусту.

Алзира с молчаливым подозрением уставилась на мужа.

— Ты думаешь, я? — усмехнулся Аугусту. — Убил и посадил дочку в тюрьму. Хорошего же ты обо мне мнения!

— Прости, — извинилась Алзира. — Я совсем с ума схожу. Просто все это время мы с тобой думали об одном и том же. И оба могли стать убийцами.

— Это верно, — согласился Аугусту.

А на другой день он отправился в полицейский участок и признался, что он убил Жозиаса. Ему была нестерпима мысль о страдающей Ниси. Комиссар Селсо был опытным следователем, ему не нужно было объяснять, что отец просто-напросто пытается спасти дочь. Никаких оснований подозревать Аугусту у полиции не было.

Тереза не сомневалась, что убийство подстроил Новаэс. Раз провалилось ее убийство, Руй убрал ненужного свидетеля. И эта версия была очень похожа на правду.

Родригу нанял нового адвоката, доктора Капо, который выручил не одного своего подзащитного. В юридических кругах высоко ценили этого живого, остроумного человека, которого судьба сделала инвалидом, лишив возможности ходить.

— У меня два колеса фортуны, — шутил он, показывая на большие колеса своей инвалидной коляски. — Начнем с того, что добьемся, чтобы наша Ниси боролась за свободу на свободе, — сказал сеньор Кайо Родригу, — а потом уж распутаем и все остальное. Беременной женщине нечего делать в камере.

Известие, полученное от Сокорру, о том, что Ниси вот-вот вернется в особняк, не обрадовало Паулу.

— Она впитала порок с молоком матери, — твердила она, — Ниси — убийца, ей самое место в тюрьме.

— Там она и останется, — очень уверенно пообещал дочери Руй.

А Ниси после разговора с Кайо впервые уснула в камере спокойно. Теперь она знала, что ее дело находится в надежных руках. У нее появилась надежда. Если бы не чуткая Креуса, Ниси уснула бы с этой надеждой навсегда. Креуса мгновенно уловила, что в потемках происходит что-то неладное, вскочила и успела вовремя вырвать нож из рук молоденькой проститутки. Проснувшаяся Ниси в ужасе смотрела на происходящее.

— Ну и кто же тебя нанял? — спрашивала Креуса.

— А кто его знает, — пожимая плечами, отвечала та, - один пожилой, солидный, а другой молоденький.

— Охрана! Охрана! — наконец закричала очнувшаяся Ниси.

Благодаря этой несчастной случайности, едва не стоившей Ниси жизни, и еще потому, что, наконец, нашелся таксист и подтвердил, что Ниси находилась в лачуге совсем недолго и сама просила вызвать полицию, Ниси под ручательство доктора Кайо выпустили на свободу.

Какой счастливой она почувствовала себя, оказавшись дома, в своей спальне! После стольких ночей тревог и беспокойства, после занесенного над ней ножа она, наконец-то, была опять в безопасности.

Счастлив был и вернувшийся вечером Родригу. Он столько пережил за последние дни, что просто не мог поверить: неужели Ниси опять рядом с ним, живая, здоровая? И с ней, и с ребенком ничего не случилось.

— Как ты добралась? Неужели одна? — расспрашивал он, целуя жену.

- Нет, меня привез Жулиу, — ответила Ниси. — Мама не хотела никого тревожить.

И это ненавистное Родригу имя отравило всю его радость.

Глава 36.

После жуткой встречи с убийцей Жозиасом, который выследил ее в доме Апаресиды, Тереза не могла там оставаться там и жила у Элены. Фреду стал ее консультантом, помогал разобраться в делах. Тереза, наконец, поняла, что единственное ее спасение — это деятельность, это активность.

- Мне нельзя было прятать голову под крыло.

Однажды Фреду пришел очень радостный: оказалось, что квартира, где они всегда жили с Новаэсом и откуда он ее выгнал, принадлежит ей, Терезе.

— Ты можешь поселиться в ней хоть завтра, — сказал Фреду. — И я так бы и поступил. Ты больше не бездомна, Тереза!

Терезу не смутили запертые замки. Она была законной владелицей и имела право их вскрыть. Войдя в квартиру, она распорядилась поставить новые и приказала упаковать вещи мужа. В ее доме, с ней рядом не будет жить убийца!

Паула крайне изумилась, обнаружив у себя в доимее такие перемены.

— Ты можешь остаться жить со мной и с Бруну, - предложила ей Тереза. — А потом мы возьмем к себе бабушку.

— Еще чего! — возмутилась Паула. — Если ты выгоняешь отца из дома, я уйду вместе с ним.

— У меня есть для этого основания, — грустно сказала Тереза. — Если хочешь знать правду...