Жестокий Ёкай для попаданки в новеллу

Глава 17

…один день назад

Шиарей

Мы с Линой подошли к Храму.

Он не понравился мне сразу.

Белый мрамор стен сверкал, точно вымазанный водянистыми потрохами русалок ино. Сиреневые вьюнки сетью оплетали стены, подобно синюшным рыхлым венам несвежего покойника.

В итоге храм смотрелся словно покрытый ослизнившейся чешуёй дохлого карася.

Я сощурился от бликов. В чём суть этого блеска? Чтобы посетители ослепли? Чтобы ничего не замечали? И чтобы в голове у них стало пусто?

Ещё так недавно, лёжа на холодном полу своей крохотной тюрьмы, я мечтал, как окрашу человеческие храмы в кроваво-красный. И сейчас эти фантазии снова ожили. Вихрем образов закружились в голове.

Но тут Лина коснулась моего хвоста, которым я оплёл её талию. Погладила смертоносные кончики своими нежными пальчиками – при этом как будто даже не задумавшись о своём жесте. А между тем его хватило, чтобы мечты о мести людям схлынули – показались бессмысленными. Неинтересными. Ведь если поступлю так, Лина не будет счастлива.

Не будет смотреть на меня с робкой нежностью, не будет так ласково гладить мой хвост.

Лина всегда была такой… с первой нашей встречи. Делала то, что другим и не снилось, и считала, что это в порядке вещей – торговаться за ёкая… кормить его обычной едой… лечить… касаться волос, чтобы нанести краску. Верить полудемону… и послушно идти за ним в проклятый лес. Как она выжила в этом грязном мире с таким открытым сердцем?

Я вспомнил, как впервые увидел её на невольничьем рынке. Она торговалась за меня на аукционе. Такая тонкая, нежная, дрожащая, но отчаянно храбрящаяся чистая девочка. Зачем ей это? – я тогда не понял. Теперь знал: она купила не раба. Купила катастрофу во плоти, чтобы спасти от неё человечество…

И ведь получилось.

Месть уже не казалась мне сладким блюдом.

Потому что Лина была намного слаще мести.

Надо будет потом поблагодарить маленькое нахальное серое божество с треугольными ушами. За то, что привёл мою Лину ко мне. Подарил мне драгоценность. Эта хрупкая малышка теперь моя. Моя, до конца её жизни… которая будет куда длиннее, чем обычно бывает у людей. Я об этом позабочусь.

Эти мысли проносились в голове, а я смотрел на Лину. На нежный изгиб её шеи, на изящное плечо, на вздымающуюся под кимоно аппетитную грудь… и во мне начал разгораться жар. Мне остро захотелось взять Лину на руки, прижать к себе, вдохнуть её дурманящий аромат и унести отсюда подальше…

Но я волевым усилием подавил этот порыв.

Надо довести это дело с пророчествами и видениями до конца.

Иначе Лина не сможет спокойно спать. Я чую её сомнения как тонкую горькую нить в свежем ветре. Такие обычно крепчают со временем и могут превратиться в удавку для нашего счастья. А я желаю видеть в глазах Лины только любовь и уверенность в будущем.

Тем временем от ворот храма к нам навстречу вышли три послушницы.

Я фыркнул. Они воняли приторным жжёным сахаром с примесью чего-то тухлого. Что за гадкие благовония они у себя жгут? Их улыбки были как приклеенные, глаза пустые. Но не это было самым странным… а то, что они не боялись меня. Совсем.

Обострённым слухом я улавливал стук их сердец – совершенно ровный, синхронный. Точно это и не человеческие сердца вовсе, а диковинный тройной механизм. Послушницы или кто они там вели себя уж точно не как человечки в присутствии высшего ёкая!

– Мы ждали вас, – пропели они.

– Ждали? – переспросила Лина, инстинктивно схватившись пальцами за мой рукав. Я крепче сжал её талию хвостом.

– Да, – отозвались жрицы. – Вы ведь путники, что пришли издалека. Чтобы принять благословение святой. Мы проводим…

Я поморщился. Ну и ответ… Такой подойдёт любому, кто заглянет в храм. А наивный путник начнёт думать, будто ждали именно его. Лина, кажется, заволновалась. Так что я решил её отвлечь – наклонился к моей девочке и прошетал ей на ухо:

– Госпожа… смотри, как синхронно они моргают. Они это репетировали?

Лина вскинула взгляд и тихонько засмеялась, и я ощутил, как сам начинаю улыбаться. Эмоции Лины были такие же вкусные, как она сама. Я слышал их мягкий перезвон, и даже мог разобрать их мелодию на ноты. Как если бы сама моя душа приняла эту девушку как важную часть себя – когда-то потерянную и найденную вновь.

Мы уже проследовали за служительницами через арку во внутренний двор.

В груди заворочалось глухое раздражение. Здесь воздух и вовсе напоминал сладкий сироп. Это было похоже на то, как мясник перчит испорченное мясо, чтобы никто не заметил вони. Ветер играл на музыкальных стальных трубочках, развешанных под крышей. Какой неприятный звук… Аж голова загудела.

И я подавил желание сорвать эти стальные палочки и швырнуть местным человечкам в лица.

Вместо этого сосредоточился на Лине.

Она, казалось, была восхищена и музыкой, и украшениями, и даже запахом. А мы уже подошли к высоким дверям с золотыми петлями.

– Святая ожидает вас внутри, дорогие путники, – пропели жрицы.

Наконец-то. Мне уже не терпелось покончить со всем этим.

Перед нами распахнули двери. И мы вошли в полумрак.

По полу стелился дым… тени от свечей играли на стенах. Возможно, на впечатлительных людей это действовало, но для меня не значило ничего.

Моя якобы суженая сидела на возвышении. Чёрные волосы с подкладками из лошадиной гривы, лицо будто фарфоровая маска – всё в белилах. Губы лоснились от вульгарного косметического жира. Наверное, люди этого не видят, потому что дым и сумрак мешают слабому человеческому зрению. Но я лишь сильнее сжал зубы от омерзения – насколько карикатурной смотрелась сидящая на троне крашеная кукла – местная “Святая”.

Раздражение стремительно разрослось в груди, вспыхивая пожаром злости. И вот это – избранная, в которую я должен влюбиться? Даже не смешно.

А ещё эта кукла-святая пела… пожалуй, эти три ноты давались ей неплохо. Но она брала их на такой странной резонирующей высоте, что хотелось заткнуть уши. Это был диссонанс, от которого вмиг киснет молоко и порастает плесенью свежий хлеб. Такими темпами в этом омерзительно-белом храме скоро передохнут даже их зловонные приторные цветы.

– Как красиво поёт… – прошептала вдруг Лина, глядя на святую во глаза.

Было бы смешно, если бы не было так бредово.

Вывод напрашивался сам собой: Лина слышит что-то другое вместо трёх скребущих перепонки нот. Видит что-то вместо карикатурного размалёванного лица псевдосвятой. Может и запах сиреневых цветков-паразитов, обживших все свободные храмовые стены, ей тоже кажется чем-то приятным?!

Из моего горла вырвался глухой рык. Я остро ощутил, что надо отсюда уйти. Но в следующий миг моё тело будто пронзили тысячи игл. Голову наполнил туман.

И всё заволокло мраком.

Тьма сомкнулась на разуме, как пасть чудовища.

Я рванулся, но моё тело не двинулось. Оно словно одеревенело. Вросло в пол. Я не мог пошевелить даже кончиком хвоста. И через миг понял почему – тысячи невидимых нитей паутиной оплели моё тело, сковали мышцы, стянули магические потоки, прервав поток энергии.

Гнев опалил виски. Я глубоко черпнул из внутреннего источника магии. Мощно толкнул бурлящую силу, и капли всё же прорвались сквозь путы… В окружившем меня густом мраке вновь проступили очертания зала, мелькнул силуэт Линари.

Моя малышка стояла, прижав руки к груди, и смотрела на меня… слёзы стекали по её щекам.

Я хотел окликнуть её, но не смог. Хотел кинуться навстречу, но тело не подчинялось. Я просто стоял на месте… между троном с фальшивой Святой и моей Линой.

“Лина!” – я позвал её мысленно.

Но она всхлипнула. Задрожала. Взгляд её стал мутным, бегающим… Она что-то видела сейчас. Что-то иное. В глазах нарастала буря эмоций – это был не страх. Не гнев. А боль. Та, что разрывает душу на клочья. Её нежные губы дрогнули, будто пытаясь что-то сказать… а потом Лина вздрогнула и попятилась, ударилась лопатками в резные двери храма.

Те приоткрылись. Порыв ветра подхватил белые волосы Линари и донёс до обоняния отголосок её запаха. А затем она исчезла снаружи, оставив меня во тьме.

– Она бросила тебя, – раздался голос святой. Он лился из стен, из воздуха, из самой крови в моих жилах. – Разве ты не видишь? Люди – слабые, лживые. Они предают.

– Чушь! – всё же сумел выдавить я. Впился когтями в собственные ладони. Боль пронзила кожу, но туман не рассеялся. Путы не исчезли. Что за магию использовала эта ведьма? Или она демон? – Если тронешь её, умрёшь мучительной смертью, ведьма!

Святая засмеялась. Хрустко – так ломается под подошвами битое стекло.

Тьма снова начала заволакивать мир. И вдруг в ней заплясали огненные блики: клетка, цепи, спину пронзила боль от ожогов и ран. Я снова был там – на невольничьем рынке – в шатре для рабов – где воздух пропитан потом и гнилью. Где каждый день похож на предыдущей.

– Ты ведь помнишь, – шептала та, кто называла себя Святой. – Они били тебя, пока ты не сломался…

– Меня не могут сломать какие-то людишки.

– Тебя нет… но других ёкаев – могут…

В соседней клетке заскулила демоническая лисица. Два её рыжих хвоста висели лохмотьями, из ран вытекало что-то зелёное, склизкое – следы ядовитых заклятий. Снаружи стояли люди – они смеялись, тыкая в неё раскалённым прутом.

Злость забурлила в моей груди.

В клетке напротив на полу лежал неподвижно ёкай-дракон. Ещё совсем ребёнок. Каждое утро с его лица соскабливали нарастающие чешуйки, отдирая их от кожи. Мальчик кричал… но чешуйки стоили дорого, поэтому торговцу было плевать на его боль.

Ненависть взорвалась в моей душе чёрным пламенем.

– Ты всё ещё там… в той клетке, – нашёптывал голос в голове. – И никогда не покидал её.

Я хотел рявкнуть, что это чушь! Но вдруг понял… голос прав. Я ведь и правда никогда отсюда не уходил. Я и сейчас здесь. В кандалах. За решёткой… И всюду металлический запах крови.

– Ты и сейчас ждёшь нового покупателя…

На мгновение подумалось, что покупателем должна стать молодая беловолосая девушка… Но я тряхнул головой. Красные пряди упали мне на лицо.

Откуда такие мысли? С чего бы девушке меня покупать? Разве что поиграться? …и умереть, когда я вырвусь. Ведь я уже почти готов. Я копил силы. А они плохо понимали, с кем имеют дело.

Я прожёг взглядом идущего ко мне толстого торговца – того самого, что каждый день отрабатывал на моей спине заклинание хлыста. Он встряхнул кистью, призвав боевое заклинание. Снова хотел опробовать хлыст?

Я не собирался больше ждать.

Магия закипела в жилах. Ошейник упал с моего горла. Я агрессивно щёлкнул хвостом, вскинул руки. И в следующий миг торговец вспыхнул и сразу заверещал, как мышь, упавшая в костёр. Его вопли силились с треском горящей плоти.

Ненависть поднялась в груди колючей волной, горячей и едкой. Заполнила каждую клеточку, каждый нерв, превратив мысли в рёв ярости. Сжечь. Сжечь их всех. Пусть их плоть пузырится, как воск, а крики станут музыкой для моих ушей.

Разогнув прутья, я вышел на свободу.

Людишки бросились врассыпную – точь-в-точь тараканы. Но было поздно. Полыхнуло огнём, и новые крики наполнили пространство вокруг. Проведя рукой по воздуху, я раздавил замки на всех прочих клетках, сорвал ошейники с других ёкаев. Взвыв, они бросились на мучителей.

– Но разве этого достаточно? – прошептал голос из пламени.

Голос был прав.

Дыра ненависти в груди ширилась. Она была похожа на голод.

Горстка смертей не могла меня насытить. Но, может, когда я сожгу весь мир – мне полегчает?

Дым сгустился, превратившись в кровавую пелену. Я вышел из шатра. И вместе со мной на торговую улицу ринулась смерть – клацая зубами, покатилась вдоль рядов, разбилась о здание городского совета. А в следующий миг и его поглотил огонь.

…

Люди корчились от боли.

Пламя, как дикий зверь пожирало лавки, дома, храмы, хрустело костями. Где-то вдалеке ревели ёкаи, рвущие человеческую плоть. Но почему-то я не радовался мести. Наоборот, дыра в груди ширилась, грозя поглотить. Мой взгляд прыгал по мёртвым людским лицам.

Пламя лизало небо, а я меня грызла непонятно откуда взявшаяся тревога.

Я должен был наслаждаться местью, но вместо этого искал… Кого? Тень белых волос, вспышку испуганных глаз. Это ведь Хаака… она должна быть здесь!

…но кто “она”?

– Её нет! И никогда не было! – шипел в сознании чужой голос.

Кого «её»?!

Я ухватился за эту мысль.

Голова тут же заныла, начала раскалываться от боли. Казалось, будто лезвия вонзались в виски. Я рухнул на колени. И тут – тихое “мяу” раздалось совсем рядом. Серебристая шерсть мелькнула в дыму. Призрачный кот сидел на обломке колонны, жёлтые глаза сверкали как маяки.

– Мрррр, – существо махнуло хвостом. И боль отпустила виски. А сердце будто иглой укололо. И на миг в океане ненависти я ощутил что-то ещё… какой-то внутренний зов. Крик памяти.

«Лина! Линари…» – застучало сердце.

И я вдруг вспомнил… всё вспомнил! Да так резко, будто грудь насквозь пробило небесной молнией.

Оглянулся… и иллюзия стала разъезжаться на лоскуты. Проклятая ведьма навела на меня морок!

Божественный кот уже прыгнул в сторону, махнув серебристым хвостом.

– За мной… Мрра, – позвал он.

Мы шли сквозь лабиринты горящего города, мимо теней, хватавших меня за руки. Божество вело, будто переступая через саму реальность.

– Пришли! – сообщило серебристое божество. И вдруг развернулось и, оттолкнувшись всеми лапами, прыгнуло на меня. Удар в грудь! И я очнулся, лёжа на холодном полу.

…Какое-то крохотное помещение без окон.

Мои запястья в кандалах…

Рядом лязгнули цепи.

Это две послушницы тянули за них, собираясь приковать к стене. Но они не ожидали, что я очнусь.

Первая даже не успела вскрикнуть, когда мой хвост пронзил её горло. Чёрная кровь брызнула на стены, густая, как смола. Её лицо сползло, словно воск, обнажив гниющие мышцы и пустые глазницы. Вонь гнили наполнила воздух. Вторая бросилась к дверям. Но я успел схватить её хвостом на ногу, подтянуть к себе. Клац – и тело упало отдельно от головы.

И снова наружу вытекло что-то чёрное…

Они были куклами. Мёртвые тела без души. Их подняла из могил чужая сила, с которой я никогда прежде не сталкивался.

Но с этим я буду разбираться позже! Сейчас нужно было найти Лину. Я чувствовал её совсем рядом.

Сорвав кандалы и выбив дверь, я вышел в узкий тёмный коридор. Сквозь окна виднелся ночной сад с сиреневыми цветами. Красивый фасад для уродливого содержания…

Я сконцентрировал все свои силы. Прислушивался напрягая демонический слух. Но здесь не было ни единого шороха… в этом проклятом месте не жило ни мышей, ни насекомых. Прислушиваясь к внутреннему зову, я бесшумно двинулся к нужной двери. Отодвинул засов…

Лина!

Она спала в маленькой коморке. Лежала на тончайшем матрасе-футоне. Но была как будто в порядке – не пахло кровью или болезнью. Но стоит проверить и самому – не скрыта ли рана каким-то мороком. Мой хвост взволнованно изогнулся, желая скорее намотаться вокруг талии девушки. Убедиться, что с ней и правда всё хорошо. Мелькнула мысль – просто схватить её и уйти отсюда, но… если она проснётся и закричит? Пока не стоит будить местных тварей. И лучше бы Лина сняла мой ошейник, тогда мы выберемся без проблем.

Я тенью проскользнул к ней. Коснулся лба… горит. Зрачки мечутся под веками. Попытался разбудить её, слегка тряхнув.

– Лина, ты меня слышишь?

– Лина!

Она, наконец, распахнула свои бездонные зелёные глаза. Посмотрела на меня… но совсем не так как раньше. А так, будто перед ней чудовище. Будто она вот-вот потеряет сознание от страха. Этот взгляд ощущался как удавка. Самые дурные предчувствия когтями впились в душу.

– Ты пришёл за моей плотью? – хрипло выдохнула она.

Я ответил моей Лине честно, успокаивающим мягким рычанием, как умеет только любящий ёкай:

– Безусловно, Лина… твою плоть я возьму, и не раз. Но…

Она неосознанно облизнула губы. И я сразу наклонился к ней. Мягко поцеловал. Она вздрогнула, приоткрыла губы. И я углубил поцелуй. Лина затаилась, будто испуганный зверёк. Но не отталкивала… как будто прислушивалась к себе. А потом робко ответила. Я пил её сладость, а она постанывала мне в рот. Я ощущал как нарастает её желание.

Значит, она меня помнит?

А тот первый испуганный взгляд – это из-за резкого пробуждения? И чтобы убедиться в этом, я разорвал поцелуй и снова заглянул в её глаза. Они были затуманены желанием. Это был хороший знак. Это всё ещё была моя Лина.

– Сиди и не двигайся, – шепнул ей, и пробежался руками по её телу поверх кимоно. Я хотел проверить, что она правда в порядке и нет скрытых ран. Или не дай бездна, проклятий. Последними проверил запястья… И уже хотел попросить её снять ошейник, как вдруг она удивлённо ахнула.

– …что это? – Лина смотрела во все глаза на печать рабовладельца, которая браслетом обхватывала её запястье.

Её слова обожгли холодом. Я заледенел внутри. Мозаика сложилась в голове, и ярость сдавила виски. И ничего я не желал в тот момент больше, чем раскрошить череп одной фальшивой святой!

Лина меня не помнит!

Проклятая ведьма сделала с ней то же, что пыталась сотворить со мной. Для Лины я незнакомец. Опасный ёкай. Жестокий полудемон. За время путешествия я хорошо узнал, что такая, как Лина, никогда не снимет ошейник с монстра. Даже если это будет стоить ей жизни.

Если бы она только вспомнила меня. Хотя бы на миг.

Я накрыл печать ладонью. Спросил, стараясь говорить спокойно. Не показывать гнев.

– Ты совсем ничего не помнишь, Лина?

– О чём вы?!

– Как меня зовут?

– … – она уставилась в непонимании.

– Мы провели вместе ночь…

– Неправда! – испуганно возразила Лина. – Я бы никогда…

– Проклятье! – мой хвост стегнул за спиной. Я вскочил на ноги, разъярённо прошёлся по келье от стены до стены. – Ты всё забыла!

– Вы меня с кем-то перепутали…

И тут за окном что-то полыхнуло, осветило комнату голубым светом. Я выругался сквозь зубы. Времени не осталось! Нужно было уходить! Поэтому я подхватил Лину на руки, прижал так, чтобы, даже если она будет вырываться, ничего себе не поранила. Двинулся к двери. Внутренним чутьём я ощутил скопление снаружи чужой мрачной энергии.

– Нет! Отпустите!

– Тише, Лина! – прижал кончик хвоста к её губам.

Лина затихла в моих руках. Но не из доверия – из страха перед моим хвостом. Сейчас этого было достаточно. Толкнув дверь, я вышел в коридор. И на мгновение замер… Это будто было совсем иное место! Чёрные проходы уходили вправо и влево – извилистыми змеями. Каменная кладка покрылась черными прожилками – напоминающими вены, наполненные ядом. Воздух пах гниющим мясом…

Мы будто оказались во чреве чудовища.

И я не собирался играть по его правилам.

Крепче прижав к себе Лину и накрыв её глаза ладонью, я сверху вниз рубанул хвостом по стене. А потом снова.

Камень крошился, обнажая под собой слизистую плоть.

Храм и правда был живым. Зараженным.

Я глубже вонзил хвост в трепещущую стену. Моя магия вспыхнула алым вихрем, пламя лизало белый храмовый свод, выжигая гниль до чёрного пепла. И часть стены пошла россыпью трещин-молний.

Меньше чем за удар сердца трещины метнулись вширь и ввысь, оплетая также и кусок потолка. И наконец часть стены с грохотом рухнула – подняла столб каменной пыли. Но нам с Линой открылся лоскут ночного неба, а затем расширился – являя землю, траву, стоячую воду внутреннего храмового пруда – всё в ночных оттенках чёрного, прекрасно различимых глазам ёкая. Но для Лины это выглядело как пугающая густая чернота… я всё ещё держал свою избранницу на руках, ласково прижимал к своей груди. Она дрожала…но я знал по изменившемуся сердцебиению: и ей стало немного легче.

Холодный ветер ворвался в пролом, смывая приторную вонь.

Не теряя времени, я тут же выбрался наружу не выпуская Лину из рук. Мы оказались во дворе храмового комплекса. Это хуже, чем выйти за пределы храма. Но тут хотя бы можно было дышать.

В остальном – всё было дурно…

Посередине двора пульсировал режущим глаз белым светом кокон, оплетённый корнями – живыми, подрагивающими, как вздувшиеся артерии. Над ним, в паутине из чёрных нитей, растянутых между педантично обстриженными фигурными деревьями – сидела… Святая. Только вот сейчас она больше напоминала паучиху, затаившуюся в центре своего дьявольского чёрного плетения. Шесть рук-лап держались за паутину, живот вздулся, обтянутый прозрачной плёнкой, за которой копошились тени. Мертвено-белые блики от сияющего кокона рвано освещали двор и делали силуэт паучихи ещё более уродливым. Противным природе.

А лицо женщины – да – всё ещё было похоже на лицо святой… с той лишь разницей, что сейчас серую мертвенность не скрывали белила, а на голове не было подкладок, и жидкие тонкие волосы стекали вниз, теряясь в паутине.

Три пары глаз – человеческих, слишком больших, слишком влажных – смотрели сразу во все стороны. Рот растянулся до ушей, обнажая ряды игл вместо зубов.

И теперь я чётко ощущал – это высший демон. Но необычный… этот заключил сделку с человеком… Разделил с ним разум. Пожрал душу. Подселился внутрь тела и изменил человеческую плоть. И оттого стал гораздо сильнее. Вероятно, храм – прикрытие, чтобы пожирать всё новых людей, создавать всё больше кукол. Существо копило силу годами, и сейчас оно может сделать своей куклой даже высшего ёкая… так ей казалось.

Но тварь слишком высоко замахнулась.

– Я ждала тебя! – защёлкала она зубами.

«Мило», – оскалился я, чувствуя, как магия кипит в жилах. Я бы уничтожил эту тварь за секунду… Но ошейник давил на горло, сдерживая силу.

– Сними его, – нежно шепнул я Лине, осторожно ставя мою возлюбленную на землю. – Сними ошейник, госпожа.

Я ласково провел пальцем по её щеке, как уже делал прежде. Но Линари в ответ лишь смотрела глазами, полными ужаса.

И смотрела почему-то не на жуткую тварь – а именно на меня.

Я пугал её куда больше. Она всё ещё не помнила, моего имени. Не помнила кто я. И вероятно… видела сейчас во дворе нечто иное. Не было времени искать способ снять с неё морок и вернуть память …если последнее вообще возможно.

Паучиха тем временем задвигала длинными, тонкими лапами. Паутина натянулась. От кокона, на котором она сидела, отделились служительницы-марионетки. По сути – трупы, накаченные магией. Они вывалились из паутины, как огромные личинки.

Их тела, сшитые чёрными нитями, двигались рывками…

Первая вдруг сорвалась и с нечеловеческой скоростью кинулась ко мне.

Сцепив зубы, я перехватил её магией, поднял в воздух, отшвырнул в стену. Мои виски тут же заломило. Мне нужна была вся моя сила! Но…

Нет. Важнее, чтобы Лина оказалась в безопасности. Я уже ощупал границы влияния демона, и за ворота они не уходят.

Я накинул на точно остолбеневшую Лину невидимый глазу щит. Подтолкнул хвостом в спину.

– Беги к воротам! Не оглядывайся!

Лина прижала руки к груди и не двинулась с места. Её белые волосы развевались на ветру. Взгляд, устремлённый на меня, был подёрнут дымкой. Но в выражении глаз моей любимой отражалась странная борьба… будто она пытается… будто вот-вот и её разум озарит словно росчерком молнии воспоминание о нас.

Но нет времени!

Каждый миг здесь – помножает риски для моей Лины, ведь она всё ещё – хрупкая человечка.

Так что выбора у меня не было:

– Беги или… или я тебя разорву, человечка! – рявкнул я. Мне пришлось. Это единственное, что привело её в чувство. Она правда вздрогнула. Отшатнулась. А потом побежала прочь. К воротам.

– Она тоже моя добыча!!! Моя новая кукла! – защёлкала зубами паучиха. Рванула лапой – паутина задрожала. Сразу две куклы-послушницы бросились за Линой. Но я ни за что не позволил бы им пройти.

Первую я сжёг ещё в воздухе – её плоть вспыхнула синим пламенем. Вторую разрубил хвостом. Третья упала, лишившись ног… четвёртая… пятая…

Куклы падали, но поднимались вновь, сращённые демонической чёрной паутиной.

И им не было конца.