Год длиною в жизнь

Глава 12

Несколько долгих недель, потраченных на отдых и восстановление сил, пробудили во мне нестерпимое желание вновь тронуться в путь. Мы с Беллой частенько мечтали о том, как купим жилой автофургон и будем путешествовать по стране, когда я выйду на пенсию. Правда, планы пришлось капельку изменить. Багряные и желтые листья уже давно облетели, и деревья стояли голые и жалкие. Осень быстро переходила в зиму, и погода начинала портиться. Сознавая, что часы тикают все быстрее, и заручившись полным энтузиазма благословением доктора Райс, мы решили не дожидаться первого снега и арендовать дом на колесах, чтобы прокатиться вдоль Восточного побережья до самой Флорида-Киз. Задумка состояла в том, чтобы промчаться с ветерком по нетронутым цивилизацией местам и заодно пообщаться с настоящими американцами из глубинки.

Мы убили весь день, рассматривая подержанные жилые автофургоны и выслушивая пустые обещания надоедливого и навязчивого продавца. Хотя он разливался соловьем, мы не собирались приобретать ни один из массивных сорокадвухфутовых дизельных монстров и в конце концов сошлись на тридцатишестифутовом «уиннебаго». Кремового цвета, он нес на обоих бортах брызги зеленого и коричневого. Имея тринадцать тысяч миль на спидометре, это чудо для некурящих все еще пахло свежей краской и располагало всеми удобствами, какие только можно себе представить. Пол в кухне был застелен виниловым линолеумом под дерево, а все поверхности ламинированы. Здесь имелся в наличии холодильник, газовая плита с тремя конфорками и духовым шкафом, микроволновая печь и обеденный уголок, который Белла сочла очаровательным. Салон с испачканным ковром на полу располагал телевизором, видеомагнитофоном и шторами на окнах. Впереди возвышались кожаные капитанские кресла, а в корме притаилась ванная с душем и спальня с маленьким телевизором с диагональю в девятнадцать дюймов. Довершали комплект наружный навес, спутниковая тарелка и примитивная душевая кабинка.

К тому времени, как мы наконец приняли окончательное решение, я настолько устал и измучился, что уже предвкушал торг по поводу стоимости аренды.

— За эту красавицу я прошу у вас восемнадцать сотен долларов в неделю плюс пять тысяч в качестве залога, — начал продавец.

— Восемнадцать сотен? — переспросил я. — За подержанный фургон?

Белла многозначительно двинулась прочь.

— Да, у него, в общем, уже был владелец, — вынужден был признать агент.

— Следовательно, он — подержанный, верно?

— Сэр, у этой малышки под капотом запрятан движок «Тритон-В10», который развивает мощность в триста десять лошадиных сил, и бак вместительностью сто двадцать галлонов. Этого хватит, чтобы домчать вас с супругой куда угодно.

— Что означает расход в один галлон на восемь миль. — Я с раздражением уставился на него. — Сдается мне, вы полагаете, будто у меня денег куры не клюют.

— По каталогу этот фургон стоит семьдесят четыре тысячи девятьсот долларов.

— Но я же не собираюсь его покупать, не так ли?

Он просунул палец под воротничок и потянул его на себя. Кажется, я его достал.

— На сколько недель он вам нужен?

— На четыре или пять максимум.

— Позвольте мне поговорить с управляющим. Мы подумаем, что можно для вас сделать.

— Буду весьма признателен. — Когда продавец направился к двери выставочного салона, я окликнул его: — Не забудьте сказать ему, что ковер в пятнах.

Оглянувшись, он долго смотрел на меня, потом коротко кивнул и скрылся в здании.

Я перевел взгляд на Беллу. Она все еще качала головой.

— Мы почти закончили, — сообщил я, весьма довольный тем, что еще не растерял свои бойцовские качества.

Через пять минут появился мой новый друг с окончательным предложением:

— Пятнадцать сотен долларов в неделю и три тысячи залога.

Подозвав Беллу, я ответил:

— Договорились, — и подумал: «Мы были бы ничуть не менее счастливы и в тридцатифутовой игрушке, но какого черта?»

Мы поставили подписи на бумагах, выписали чек и отправились в свое очередное приключение.

Вложив еще несколько фрагментов в головоломку, я поднял голову и увидел, что в дверях стоит Белла.

— Ты готов? — поинтересовалась она.

Кивнув, я добавил еще один фрагмент.

— Похоже, с этой головоломкой нам предстоит очередное расставание.

— Ничего, у нас имеется кое-что еще, над чем можно поработать вместе.

И она указала на две коробки из-под обуви, доверху забитые фамильными фотографиями, и пару чистых декоративных памятных альбомов.

Улыбнувшись, я подумал про себя: «Поездка выйдет что надо», — после чего отнес в фургон последний багаж, прихватив стопку книжек в мягких и твердых обложках, несколько аудиокниг и полную сумку весело бренчащих пузырьков с пилюлями.

Маршрут мы разработали заранее: Массачусетс, Род-Айленд и Коннектитут мы намеревались пересечь по второстепенным дорогам. Нью-Йорк следовало проехать по мосту Джорджа Вашингтона, дальше по платной дороге на Нью-Джерси с остановкой в Атлантик-Сити. Проехав по сельской местности Пенсильвании, мы рассчитывали попасть на побережье в Мэриленде. Следующей остановкой должен был стать Вашингтон, округ Колумбия, а потом и Вирджиния, где нас готовился приютить на ночлег мой старый армейский приятель Кэл Андерсон. План предусматривал короткие перебежки от одной дорожной закусочной до другой на всем пути до Флорида-Киз.

Белла в последний раз позвонила Райли, чтобы убедиться, что та знает, где нас искать в случае чего. Поцеловавшись на удачу, мы тронулись в путь.

Массачусетс и крохотный штат размером с почтовую марку, известный под названием Род-Айленд, мы прошли с хорошим временем. Первую остановку мы сделали в Коннектикуте, в придорожном сервисном комплексе, который в мое время именовался куда как проще — стоянка грузовиков. Хотя свой автофургон мы поставили в специально отведенном тихом уголке подальше от огромных автопоездов, меня куда сильнее заинтересовала закусочная из нержавеющей стали, приткнувшаяся на задворках гигантской стоянки. В глаза бросались фонари в нишах, масса неоновых огней и крыша в стиле почтового вагона. Разглядев наружные стены, облицованные красной керамической плиткой, и кремовые буквы, я почувствовал себя так, будто вновь перенесся в детство.

Когда мы вошли внутрь, я заметил табличку на стене и указал на нее Белле. Озаглавленная «Десять заповедей», она начиналась со слов: «Не поклоняйся золотым аркам»[29] и заканчивалась «Не зависай надолго, заказав один лишь кофе».

Мы посмеялись, заняли два стула у стойки и принялись листать захватанное меню.

— Что-то я не вижу здесь куриной грудки в томатном соусе под пармезаном, — лукаво заметила Белла.

За исключением «Морской раковины» Фло, во всех остальных заведениях я неизменно заказываю куриную грудку с пармезаном. Белла постоянно пытается уговорить меня попробовать что-то другое, но я не поддаюсь. Меня вполне устраивает куриная грудка с пармезаном, котлетки из моллюсков или прочие изыски в недорогих забегаловках. Так получается, что вне зависимости от того, что я ем на ужин — омлет с грибами и чеддером или блины с маслом и сиропом, чизбургер с беконом или картошку фри с солодовым кофе, — все это я всегда завершаю здоровенным куском яблочного пирога. Его я должен съесть обязательно. Если мы идем куда-то с внуками, я показательно и примерно поглощаю овощи, но если их нет рядом, мне нравится вкусная и нездоровая пища, — хотя Белла неизменно устраивает мне головомойку. Закрыв меню, я выпалил:

— Как все-таки мне нравятся вот такие местечки!

Старик, сидевший рядом со мной, согласно кивнул.

— Мне тоже, — сообщил он, полагая, что я разговариваю с ним. Он протянул мне морщинистую руку. — Меня зовут Эд.

Я пожал ее.

— Рад познакомиться, Эд. А я Дон. — Я немного откинулся назад, чтобы он смог увидеть очаровательную улыбку Беллы. — А это моя новобрачная, Белла.

— Очень приятно. Значит, вам нравятся закусочные?

Я кивнул. Лорна, официантка за стойкой, приняла наш заказ и удалилась. А старик, хотя мы его ни о чем не расспрашивали, пустился в экскурс по истории подобных заведений.

— Вообще-то, закусочные произошли от вагонов-ресторанов. Это такая разновидность общественного питания на железной дороге. Обстановку, манеры и атмосферу закусочные позаимствовали именно у них.

— Надо же, а я этого не знал, — не моргнув глазом, соврал я, чтобы сделать ему приятное.

— Точно вам говорю. С тех пор как закусочные стали неотъемлемой частью американского пейзажа, в этих старых вагонах-ресторанах побывали миллионы людей.

Я вновь кивнул.

— После того как в шестидесятых годах все бОльшую популярность начали обретать заведения быстрого питания, закусочные попытались обособиться от них. В конце семидесятых началось возрождение, и трое крупных строителей закусочных начали возводить их в прежнем стиле. Они называли это «взгляд в прошлое» — когда люди, подобные нам, хотят вернуться к ценностям вчерашнего дня. С тех пор закусочные обрели вторую жизнь, и теперь здесь самые разные люди могут насладиться домашней едой и дружеской беседой.

Я послушно кивнул в очередной раз, ожидая продолжения. Но старик молчал. Столь же неожиданно, как и начался, его экскурс в историю закончился. До самого конца обеда легкая болтовня вертелась вокруг погоды, бейсбола и фирменных горячих блюд нашей закусочной — причем мои оказались куда легче и питательнее тех, что я обычно заказываю.

На всех остановках мы с Беллой принимались за фотоальбомы и в конце концов я осознал подлинную ценность фотографий.

А стоило нам тронуться в путь, как она просила меня:

— Расскажи какую-нибудь историю.

Смешно, ведь она уже много раз слышала их, но мои байки почему-то до сих пор ей не надоели. Насколько я любил рассказывать их, настолько она обожала следить за моими руками, которыми я размахивал, напрягая память и подбирая нужные слова, чтобы разделить с ней самые яркие подробности.

И вот несколько таких историй спустя мы приехали в Нью-Джерси и остановились у очередного придорожного ресторанчика, где такие же странники, как мы, собирались за чашкой кофе и куском пирога. Перед входом в заведение стройными рядами выстроились дорожные монстры, в кабинах некоторых из них дремали водители. Надписи на дверцах и фары на решетках радиаторов были столь же неповторимыми, как и их владельцы. Они выступали носителями своей, особой культуры. Мне всегда нравились эти люди. Я сотнями встречал их у МакКаски, этих неприхотливых и честных трудяг. История жизни каждого была уникальной, и в каждой имелись свои уроки, на которых можно было поучиться всем остальным.

У этой закусочной наружная крыша была бочкообразной, а внутри перед стойкой красовался длинный ряд привинченных к полу вращающихся стульев. Она выглядела узкой и перегруженной нержавейкой что изнутри, что снаружи. Одного взгляда на обстановку оказалось достаточно, чтобы понять: здесь подают простую и непритязательную еду по разумным ценам. Главное же достоинство этой закусочной состояло в том, что завтрак здесь можно получить в любое время суток.

Я потянулся за меню, когда Белла толкнула меня в бок и кивнула на обеденную карту, которую я держал в руках.

— Она продается, — сказала жена.

— Кто продается?

— Эта закусочная.

Тогда я и сам увидел его. Объявление было напечатано на отдельном листе бумаги, вложенном в меню, и гласило:

…в 1949 году на автостраде номер 1 в Авенеле, Нью-Джерси, открылась закусочная «У мамочки», которая с тех пор не прекращала работу ни на один день. Но теперь мы готовы уйти на покой! Мама больше не может обслуживать девятнадцать стульев у стойки и десять кабинок у стен, что в общей сложности составляет пятьдесят девять посадочных мест. Закусочная несколько лет назад претерпела перепланировку и модернизацию. К числу наиболее значительных изменений относится замена оригинальных, но устаревших стульчиков и кабинок. В стоимость сделки входят кабинки, витрина для продуктов, аппарат для производства соков, машина для газирования напитков, кофе-машина, родной холодильник и неоновые надписи. Сумма сделки — 36 тысяч долларов на условиях «как есть, где есть»[30]! Если вас заинтересовало наше предложение, обратитесь к повару.

Я поднял голову, и взгляд мой натолкнулся на старика, за обе щеки уплетающего поджаренное рубленое мясо с овощами и картошкой. При этом он что-то довольно насвистывал себе под нос. Учитывая, что закусочной было уже больше пятидесяти лет от роду, она пребывала в прекрасном состоянии. «Эх, было бы неплохо купить ее!» — подумал я и вдруг понял, что будущее мне больше не принадлежит. Хотя всю свою сознательную жизнь я жил настоящим, отныне будущее стало для меня недостижимым. Сознавать это было больно.

Белла, должно быть, заметила, что оживление угасло у меня на лице. Когда я перевел взгляд на нее, она всхлипнула и укрылась за меню. Мне оставалось только промолчать.

К нам подошла брюнетка с бейджем, на котором значилось «Жанна».

— Ну, что будем заказывать, ребята? — осведомилась она.

Я посмотрел на жену.

— Кажется, я знаю что, — сказал я. — Яйцо пашот и сухой пшеничный гренок для меня, правильно?

Белла развернулась к официантке и выразительно закатила глаза.

— Не обращайте на него внимания, — сказала она. — Я съем горячую булочку с черникой, а этот большой ребенок с радостью согласится на омлет с грибами и чеддером, и добавьте еще стопку блинов с черничным вареньем.

Улыбнувшись, женщина записала заказ в блокнот и оставила нас одних.

— Теперь я понимаю, что такое свобода, — поддразнил я Беллу.

Она улыбнулась.

— Ты хорошо себя вел. Кроме того, блины будут с черничным вареньем, не забывай.

Я расхохотался.

Мы покатили на юго-запад и не останавливались до тех пор, пока не миновали облезлый дорожный знак с надписью «Атлантик-Сити».

Прогуливаясь по широким тротуарам, мы пришли в трепет от потрясающего смешения роскоши и грязи, отчего нас легко удалось заманить в одно из сверкающих неоновыми огнями казино. Мы оба решили попытать счастья в рулетке. Белла сделала ставку на «двадцать одно» и красное, а я остановил свой выбор на «тридцати трех» и черном. Уже через полчаса моя раздосадованная супруга проигралась в пух и прах, а я стал на семьсот долларов богаче. Мой номер выпал четыре раза. Я сделал ошибку, свойственную всем неопытным игрокам, — или, точнее, мне повезло, как всегда везет новичкам, — и не убирал свои фишки со стола после каждого выигрыша. Крупье коротко усмехнулся, глядя на мою довольную улыбку и обиженно надутые губы Беллы. Я щедро одарил его чаевыми.

С восторгом исследуя этот новый и доселе незнакомый мне мир, я проиграл следующие несколько розыгрышей и решил на этом остановиться. К счастью для Беллы, я был только рад поделиться с ней выигрышем.

Одевшись потеплее, чтобы уберечься от пронизывающего зимнего ветра, мы с ней, взявшись за руки, вышли побродить под нежарким послеполуденным солнышком. Но не прошли мы по тротуару и пятидесяти шагов, как глазам нашим предстало весьма странное зрелище. На больничной каталке лицом вниз лежала молодая женщина, у которой не было ни рук, ни ног, и играла на электронном синтезаторе, нажимая клавиши языком, — по округе разносилась мелодия «Где-то над радугой». Ее спутники просто сидели рядом, а толпы растроганных прохожих бросали хрустящие новенькие купюры в пятигаллонное ведро, стоящее рядом. «Похоже на рыбалку в зарыбленном заповедном пруду», — подумал я и, к удивлению Беллы, уронил в ведро пятидолларовую банкноту. Супруга взглянула на меня. В ответ я лишь передернул плечами.

— Это худшая эксплуатация инвалида, которую я когда-либо видел.

Она согласно кивнула.

— Но это нам кажется только потому, что мы не видели, как обошлось с ней правительство.

— Нам просто невероятно повезло, — заметил я, поднимая воротник куртки.

Примерно через час после захода солнца мы переправились на другой берег реки Потомак по мосту и оказались в «Штате для влюбленных», как называют Вирджинию. Я остановился, чтобы спросить дорогу к ближайшему местечку, где можно было разжиться водой и электричеством, а заодно выбросить мусор, заправить фургон бензином и переночевать.

Уже у самого кемпинга я залил бак и протянул заправщику стодолларовую купюру.

Он покачал головой и сказал:

— Фальшивая.

Получается, выигрыш в казино нам выдали поддельными банкнотами. На лице Беллы отразилась растерянность.

Заправщик ухмыльнулся.

— Но она зеленая, — сказал он и принял ее.

Не более чем через полчаса мы отыскали указанное нам местечко и встали на ночлег, запитав нужный кабель. Белла без умолку болтала весь вечер, а у меня слипались глаза. Лекарство делало свое дело и притупляло внимание. Тем не менее, несмотря на усталость, я думал о том, как хорошо все-таки узнать больше о жизни дорогого тебе человека.

Позавтракав, мы покатили в столицу. Рассвет вступил в свои права, когда мы шли вдоль Стены памяти ветеранов Вьетнама. Я не знал, какие чувства при этом испытаю, но был рад тому, что мы приехали сюда. Здесь уже были люди. Одни водили по столбикам пальцем, отыскивая нужное имя. Другие плакали, стоя перед Стеной на коленях и оставляя письма, которые могли прочесть остальные посетители. Рядом с этими волнующими посланиями у подножия стены я заметил армейские жетоны, медали, жестянки с пивом и сигареты, оставленные выжившими ветеранами павшим товарищам. Оказывается, мои душевные раны зарубцевались куда надежнее, чем я полагал, чему я был только рад. Мемориал внушал смирение и уважение, но, когда мы повернулись, чтобы уходить, Белла указала на группу в дюжину туристов-азиатов, обступивших памятник женщинам, воевавшим во Вьетнаме, и щелкавших затворами фотоаппаратов, и лукаво улыбнулась.

Памятник Вашингтону был слишком высок, чтобы карабкаться на него в моем состоянии, монумент Линкольну на зеркальных прудах стоил того, чтобы увидеть его своими глазами, а вот номер 1600 на Пенсильвания-авеню[31] оказался далеко не таким интересным, как художественная реконструкция убийства Линкольна в театре Форда. Следующей нашей остановкой стало здание Национального архива, в котором была принята Декларация Независимости. Один-единственный листок пожелтевшей бумаги охраняла вооруженная стража, а сам он покоился под несколькими дюймами пуленепробиваемого стекла. По слухам, если бы кто-то попытался разбить стекло, чтобы похитить или испортить документ, стальная камера, в которой он находится, автоматически провалилась бы на несколько этажей под землю. Остановившись перед одним из охранников, я скорчил ему рожицу, а тот рассмеялся мне в ответ.

— Это тебе не Букингемский дворец, — напомнила мне Белла, когда мы направились к Арлингтонскому кладбищу.

Холодный дождь лил как из ведра, и мы едва сумели протиснуться в ворота на своем массивном автофургоне. С правой стороны показались пять конников и лошадь без всадника, которые тянули за собой орудийный лафет. Одного взгляда на накрытый флагом гроб было достаточно, чтобы понять: мы стали свидетелями военной похоронной процессии. Мы поехали следом, держась на почтительном расстоянии.

— Немедленно убирайтесь отсюда со своим фургоном! — вдруг заорал кто-то.

Я опустил треснувшее стекло.

— Прошу прощения?

Смотритель кладбища негодующе покачал головой.

— Частным автомобилям въезд запрещен! Выезжайте через те же ворота, через которые сюда попали, и припаркуйтесь в Форт-Миде.

— Хорошо. Извините нас, — сказал я. — Мы не знали.

Тот покачал головой и быстрым шагом отошел.

Не успели мы припарковаться, как ливень сменился ледяной моросью.

Нашей первой остановкой стала могила Джона Фитцджеральда Кеннеди. Даже несмотря на плотный туман, трепетное пламя вечного огня отражалось в серых небесах. Белла отправилась на поиски последнего упокоения брата Джона Кеннеди. А я стал читать цитаты из нескольких знаменитых и вдохновляющих речей президента, высеченных на окружающих гранитных стенах. Через несколько минут супруга-лазутчица вернулась и сообщила:

— Бобби Кеннеди лежит на вершине холма с обратной стороны. Его могила отмечена лишь простым белым крестом.

Я пожал плечами.

— Хотелось бы мне знать, как выглядит надгробный памятник Оди Мерфи.

Битый час мы обшаривали прекрасно ухоженную, обширную территорию, но так и не смогли найти могилу самого прославленного героя в американской истории. В конце концов, прибегнув к неохотному содействию нашего приятеля-смотрителя, нам все-таки удалось отыскать ее. Посреди моря величественных и дорогих надгробных постаментов небольшая плита на могиле Мерфи выделялась разве что перечнем заслуженных им наград и медалей, который начинался на самом верху небольшого камня и опускался до земли. Я восхищенно присвистнул. Глядя на огромные памятники, окружавшие его, становилось понятно, что, пока некоторые пытались купить вечный почет, другие на самом деле уже заслужили его.

Отдав дань уважения членам экипажа космического челнока, погибшим в трагической катастрофе, мы посетили и Могилу Неизвестного Солдата. Хотя вокруг было довольно многолюдно, меня буквально загипнотизировали застывшие в почетном карауле солдаты, оберегавшие покой священного захоронения в такую ужасную погоду.

Холод — это одно, сырость — совсем другое, но их убойное сочетание быстро сделает вас жалким и несчастным. Уходя, мы с Беллой испытывали чувство гордости. Несмотря на все свои недостатки и несовершенство, округ Колумбия — душа Соединенных Штатов — мог вдохнуть жизнь в самого продрогшего американца. Патриотизм, духовые оркестры, звезды и полосы — от всего этого мурашки бегут по коже, а иногда и волосы встают дыбом.

Менее чем в пяти милях от Мемориала корпуса морской пехоты США нас поджидал Кэл Андерсон. Он настоял на том, чтобы мы провели в его доме хотя бы одну ночь. Хотя Белла и не была в восторге от этой идеи, но в конце концов согласилась.

Мы крепко обнялись, и Кэл отстранил меня, оглядывая с ног до головы.

— Что-то ты смахиваешь на живого мертвеца! — рявкнул он. Именно такими словами мы описывали в 1968 году парней, которые, по нашему мнению, не имели шансов выжить на той войне.

Я рассмеялся и похлопал его по круглому брюху.

— Спасибо на добром слове, Худышка.

Мы только-только начали обмениваться шуточками по поводу своего постаревшего внешнего вида, как жена Кэла Карен — та самая девушка, из-за которой он сходил с ума от беспокойства много лет назад, — предложила:

— Что скажете, если мы отведем вас в наше любимое местечко и угостим чудесным ростбифом?

Глаза Беллы загорелись. Она никогда не упускала случая полакомиться хорошим ростбифом.

Пока мы ели, рот Кэла не закрывался ни на секунду.

— Я помню Вьетнам так, словно это было вчера, — заявил он. — И как круто там было. Иногда мне хочется вернуться туда и пережить все заново!

Мы с Беллой обменялись быстрыми взглядами. Очевидно, к нашему общему прошлому Кэл относился совсем иначе, нежели я.

«Как странно, — подумал я, — раньше мы были близкими друзьями, а теперь… Мне кажется, я совсем не знаю этого человека».

Когда мы выходили из ресторана, Кэл подошел к старшей официантке.

— Извините, не мог бы я заглянуть в коробку потерянных и найденных вещей? — спросил он. — Когда я был у вас в прошлый раз, то забыл здесь свои солнцезащитные очки.

Его жена лишь покачала головой и вышла на улицу. Судя по всему, Кэл уже не в первый раз проделывал этот фокус.

Порывшись в коробке, он удовлетворенно кивнул и извлек оттуда очки.

— Но ведь они женские! — возразила старшая официантка.

— Надеюсь, что нет, — с самодовольной ухмылкой отозвался Кэл, — потому что стоили мне целое состояние.

Когда мы возвращались к ним домой, я и Кэл сидели в машине спереди, а Белла и Карен разговаривали сзади. Кэл говорил негромко, стараясь, чтобы его не слышала жена.

— Ты следишь за тем, что там сейчас творится? — спросил он.

Я хоть и кивнул, но это была последняя тема, которую мне хотелось обсуждать. Однако Кэл не унимался. Его явно обуревали совершенно иные чувства.

— Какое дерьмо! — заявил он. — Эх, нам бы сейчас туда! Мы бы перестреляли их всех!

«Господи… — подумал я. — Надеюсь, он не заведет эту волынку у себя дома, иначе Белла будет вне себя от злости».

Разумеется, именно так все и случилось. Не успели мы переступить порог, как Кэл и Белла сцепились.

— Значит, вы полагаете, что мы должны убить их всех? — с горячностью воскликнула она.

Он ухмыльнулся и кивнул.

— Конечно. А потом пусть уже Господь разбирается, кто прав, а кто виноват.

— Как это гуманно с вашей стороны! — язвительно заявила Белла, с негодованием глядя на него. — Вы прямо ходячая добродетель!

Карен едва заметно кивнула в знак согласия.

Я обреченно вздохнул, а физиономия Кэла побагровела. Он обернулся ко мне.

— Она всегда у тебя такая? — спросил он, пытаясь сохранить остатки гордости и перевести все в шутку.

Я пришел ему на помощь.

— Только когда мы гостим у друзей, — пошутил я и перевел разговор на прошлое, чтобы не разругаться окончательно. Кэл, конечно, был закаленным в боях и упрямым ветераном, но он и понятия не имел, насколько большой ценностью моя жена полагает человеческую жизнь.

Остаток вечера прошел вполне сносно. Мы с Беллой несколько раз обменялись улыбками, а однажды к нам даже присоединилась Карен. Чтобы сохранить видимость примирения, мы сослались на усталость и пораньше отправились на боковую. Но Белла пребывала в таком гневе, что буквально не находила себе места и металась по кровати. Я же сидел в туалете, сражаясь с двумя своими злейшими врагами — тошнотой и запором. После второго раунда мне даже удалось выдавить из себя кое-что. Вытирая холодный пот со лба, я уже собрался спустить воду в унитазе, когда обратил внимание, что мой жалкий стул приобрел молочно-белый оттенок. «Ну вот, только этого не хватало», — подумал я и тихонько скользнул в кровать.

На следующий день с утра пораньше мы простились с Кэлом и Карен и отправились на юг, по Вирджинии. Белла все еще чувствовала себя усталой и решила прикорнуть в задней комнате нашего фургона. Я же заприметил очередную закусочную на обочине и свернул с дороги. Время близилось к полудню. «Принесу ей сэндвич с сыром на гриле и чашку чая», — решил я и запер наше средство передвижения. Мне не терпелось отведать яблочного пирога и перекинуться парой слов с местными завсегдатаями.

Пробежавшись по холодку, я устроился у стойки бара рядом с каким-то мужчиной средних лет. Мы обменялись приветственными кивками.

— Меня зовут Джордж Курноер, — представился он и протянул мне руку.

У него были седые волосы и усы, а еще борода им под стать. Собственно говоря, он очень походил на звезду музыки в стиле кантри Кенни Роджерса — разве что был худой как щепка и явно не выспался.

Я пожал ему руку.

— Приятно познакомиться. Меня зовут Дон.

Он выглянул в окно закусочной, посмотрел на наш автофургон и перевел взгляд на меня.

— Мы с женой из Массачусетса, решили посмотреть мир, — пояснил я.

Он откашлялся и коротко кивнул.

— Хорошо у вас там, в Новой Англии.

Одет он был в линялые джинсы и куртку в тон, на ногах у него красовались ковбойские сапожки, некогда бывшие коричневыми. Бейсболку «Джон Дир» он сдвинул на затылок, ее выгнутый козырек был перепачкан машинным маслом. Бейсболка да еще рубашка в крупную красную клетку подсказали мне, что он — шофер-дальнобойщик.

Я согласился с ним и заказал себе чизбургер.

— Это точно, — сказал я. — Но я решил, что должен повидать страну, пока не стало слишком поздно.

— Люди всегда бегут куда-то… или от чего-то, — сказал он. Выложив на стойку бара свежую пачку сигарет, Джордж закашлялся. — Вот уже который год я мотаюсь по этим дорогам. Можешь поверить, здесь нет ничего такого, чего бы ты не видел у себя дома.

— Пожалуй, ты прав, — ответил я. — Просто мне вдруг показалось, что я стану жалеть, если мы не выберемся посмотреть на мир. Ты же знаешь поговорку: жизнь — это то, что происходит с тобой сейчас, пока ты планируешь будущее.

Он повернул голову и долго смотрел на меня. Его загорелое лицо было обветренным и изборожденным морщинами, но глаза сохранили яркость небесной синевы и способность заглядывать прямо в душу.

— Не перестаю изумляться тому, что люди едут на край света, чтобы найти то, что все время было у них под носом, — заявил он и выложил несколько монет на прилавок, расплачиваясь по счету.

Когда официантка принесла мой заказ, я все еще пребывал в некоторой растерянности.

Он встал и сказал:

— Приятель, единственная дорога, по которой стоит идти, та, что приведет тебя домой, потому что именно там тебя ждут друзья и семья. Именно там и есть наше место. — Он похлопал меня по спине. — Удачи! — и вышел на солнце.

И тут, словно какой-то гигантский прожектор залил ослепительным светом все мое существование, я вдруг понял: «А ведь я всегда жил именно так, как хотел, и в окружении людей, которых любил». Подозвав официантку, я попросил:

— Вы не могли бы приготовить мне с собой сэндвич с сыром на гриле и чай? — Мне вдруг отчаянно захотелось закончить список своих желаний как можно скорее.

Она записала мой заказ в блокнот.

— И заверните, пожалуйста, еще и бургер в придачу.

Держа в руках пакет с едой, я поспешил обратно к нашему фургону. Голова у меня шла кругом. Мне хотелось как можно скорее покончить со своим списком желаний, но разум отказывался ехать дальше. Я решил подчиниться велению души и сердца, подумав: «Может, так все и должно было быть с самого начала?»

Разбудив Беллу, я спросил:

— Как ты смотришь на то, чтобы вернуться домой? Я ужасно соскучился по Райли, Майкле и внукам.

Она протерла глаза, села и поцеловала меня.

— Я так надеялась услышать от тебя эти слова.

Разворачивая фургон на север, я заявил:

— Раз уж мы добрались до самой Вирджинии, я все-таки вычеркну этот пункт из списка!

Она лишь улыбнулась в ответ.

«Осталось всего два желания», — подумал я и мысленно перенесся туда, где уже слышался смех внуков.