Гони из сердца месть

Глава четырнадцатая Когда в мальчике просыпается мужчина

Рамона давно опустила револьвер и изучала лицо Рика. Ну что ж, мужчины тоже становятся исполнителями чужой воли, полагая при этом, что исполняют свою собственную.

— Твоя сестра на самом деле похожа на меня? — спросила Рамона, как будто из всего, что рассказал Рик под дулом револьвера, это самое главное.

Внезапно Рик улыбнулся, выражение его глаз переменилось, они заблестели.

— Очень. Только…

— Только она моложе меня, ты это хочешь сказать?

Он покачал головой.

— Не в этом дело.

— А в чем же? — разгоревшееся не ко времени любопытство подзуживало Рамону. Она сама не понимала, зачем ей это знать.

— Она… по-другому относится к мужчинам. — Рик смело посмотрел Рамоне в лицо.

Она прищурилась.

— А они достойны другого отношения?

— Рамона, ты… ты мне нравишься… — начал Рик. — Мы могли бы с тобой… поладить.

Она открыла рот, собираясь что-то сказать, потом передумала и неожиданно расхохоталась.

— Малыш, о чем ты?

Поладить! Да он почти ровесник ее сына. Рамона перестала смеяться, но улыбка осталась на ее лице. Конечно, двадцать с небольшим — наивысшая точка гиперсексуальности мужчины. Интересно, он сам-то знает об этом? Или только чувствует?

Она вспомнила, каким потрясением для нее стало открытие, когда в Патрике начал просыпаться мужчина. Это произошло очень рано, мальчику исполнилось всего тринадцать. Она заметила перемены по его простыне и в ужасе позвонила Гаю, попросила поскорее приехать домой, им надо поговорить о кое-чем важном.

Гай примчался немедленно, бросив все дела в офисе.

— Что случилось, дорогая?! — Его глаза беспокойно шарили по лицу жены. — Ты беременна?

Рамона засмеялась.

— О нет. Боюсь, это будет кто-то другой, причем скоро.

— А я-то обрадовался, думал, ты.

Рамона чувствовала, что в давней шутке мужа заключен тайный смысл. Он всегда хотел не меньше четверых детей и говорил ей об этом перед свадьбой. Она не имела ничего против. Но природа распорядилась по-своему, Рамона не настаивала. Как не наставил и Гай, уверяя жену, что для него самое главное существо на этом свете — она.

— Тогда на что ты намекаешь? — Он вскинул свои темные, идеального рисунка брови. — Кто это собирается…

— Пока никто. Но наш Патрик развивается… слишком бурно.

— Ты застукала его в ванной? — Лицо Гая расплылось в озорной мальчишеской ухмылке.

— Пока нет. А ты?

— Нет, но я догадываюсь, чем он занимается. Должен тебе сказать, не вижу ничего страшного. Я не буду его пугать, что у него что-нибудь отсохнет… — Он засмеялся. — Опираясь на собственный опыт…

— Ну-ну-ну? Расскажи скорее…

— Ах ты еще не знаешь, в какой сфере у меня опыт? Не поняла до сих пор?

— Как же — не поняла! В винном деле.

— В не винном тоже. — Гай вплотную подошел к ней и прижался всем телом.

Изящное тело Рамоны слилось с его точеным телом. Для мужчины Гай был не слишком высок, но сложен прекрасно. Самый настоящий француз — узкобедрый, с тонкой талией и с широкими плечами. Тренированный торс, развитые мышцы живота — все настолько совершенно, что он мог бы рекламировать мужское белье, шутила Рамона.

Она замерла, прислушиваясь к тому, что происходит внутри нее. Рамона любила эти мгновения, когда глубоко, словно в жерле вулкана, начинает плавиться лава, она движется, становясь все горячее, готовясь к взрыву. Ее сердце забилось, Рамона тихо застонала и подняла голову. Гай уперся ей подбородком в макушку, а она прижалась носом к его груди. Она слышала, как колотится сердце Гая, чувствовала, как его руки прижимают ее ягодицы все теснее… Гай начал медленно двигаться, словно примеряясь.

— Ох, — выдохнула Рамона, — но…

— Патрик вернется из школы только вечером, я знаю, — прошептал он ей в ухо, потом его язык нырнул туда.

Колени Рамоны подкосились, но Гай был готов к ее реакции. Он знал ее всю и всякий раз находил что-то новое…

— Но я ведь хотела тебе рассказать…

— Я знаю. О поллюциях… Наш сын — это наши гены, Рамона. Он будет моей копией. Я все про него знаю.

— Так что же, я не участвовала в создании нашего сокровища? — прошептала она, пытаясь отстраниться от Гая на секунду и посмотреть в его самодовольное лицо.

— Тсс… Еще как. Сейчас я тебе покажу, как это было…

Он дернул вниз язычок «молнии» на голубых джинсах Рамоны и приспустил их. Крошечные трусики не сопротивляясь пали под натиском уверенных пальцев. Потом Гай дернул «молнию» на своих слаксах, пуговицы на белых «боксерах» поддались с трудом, напрягшиеся на давно готовой плоти.

— Не снимай их, — прошептала Рамона.

— Ни за что, — со смехом пообещал Гай, поворачивая ее спиной к себе. — Я знаю, как ты любишь.

Со стоном Рамона наклонилась вперед, светлые волосы упали на лицо. Гай положил ей руки на груди и стиснул. Талия Рамоны напряглась, ягодицы окаменели. Он смотрел на них, и они казались ему мраморными. У сестры в домашней галерее есть несколько скульптур из мрамора — любовники в страстной схватке. Одна из них точно такая. Гай закрыл глаза, направляя плоть туда, где ее ждали. Они оба не любили то, что называется прелюдией. Они загорались мгновенно, без всякой подготовки, стоило им прикоснуться друг к другу…

Рамона потрясла головой, отгоняя наваждение. Неужели это было с ней? Боже, а что произошло дальше… Тот день стал настоящими именинами страсти. Как будто проснувшаяся в сыне сексуальность явилась для них толчком к тому, чтобы испытать как можно острее на себе, каково это…

Закончив в гостиной, они перебрались в спальню, и, как со смехом сказал Гай, когда они лежали, отдыхая от охватившего их урагана, его сестре пришлось бы здорово разориться на мрамор и на мастера-скульптора, если бы она захотела пополнить свою галерею новинками… Рамона весело смеялась вместе с ним.

Рамона откашлялась, чувствуя, как от воспоминаний засаднило в горле. Так что же случилось потом? Точнее — не так давно, потому что еще прошлой осенью они с Гаем страстно любили друг друга.

— Ты хочешь сказать, твоя сестра любит мужчин? — усмехнулась Рамона, уже не глядя на Рика, а только на дорогу.

— Ага.

— Это ведь хорошо, правда?

— Пожалуй. Они ей здорово помогают.

— И теперь она захотела помочь тебе заработать?

— Думаю, она тоже свое получит. Она мне позвонила из Лондона. Кто-то вышел на нее.

— Кто?

— Какая мне разница? Мне было ясно сказано: явиться в фирму Гарнье, они наймут машину с шофером, погрузят контейнеры с бутылками, а дальше ты все знаешь.

— Не все. На обратном пути перегрузят контейнеры?

— Точно. Ты быстро соображаешь, Рамона.

— А тебе хорошо заплатят за рейс.

— Я готов поделиться с тобой.

— Понятно.

— Если ты меня, конечно, не пристрелишь. — Он косо посмотрел на револьвер, лежавший перед ней на полке.

— Ага. Я подумаю. Имей в виду, у меня есть запасная обойма. Еще семь патронов. — Рамона помолчала и на всякий случай, чтобы Рик не пытался захватить «барракуду», добавила: — И еще один револьвер. «Лама». — Она похлопала себя по карману куртки.

Рик промолчал, потом осмелился отвести глаза от револьвера и посмотреть в окно.

— Кажется, мы приехали.

Рамона и сама увидела надпись на указателе.

— Понятно, — бросила она, выруливая на деревенскую площадь, от которой лучами отходили несколько улочек. — Мы должны ждать здесь?

— Да, скоро появится их человек.

Рамона заглушила мотор, снова взяла в руки револьвер и принялась вертеть его.

— Слушай, Рам, может, ты его уберешь? А то агент обделается.

— Главное, чтобы не мы с тобой. — Она ухмыльнулась. — Мы в стране неожиданностей. Причем одну из неожиданностей я привезла сама, в собственной кабине. — Рамона повернулась к Рику, постукивая дулом по приборному щитку. — Как, по-твоему, а почему они наняли шофера по объявлению?

Рик пожал плечами.

— Ну… я думаю, и от жадности тоже. Человек с рекомендациями много запросит. Потом, случайный водитель не станет вникать…

— Так, как я, да?

Он засмеялся.

— На это никто не рассчитывал.

— Еще бы. Женщина вообще призвана в этом мире исполнять свою роль, ту, которую ей напишет мужчина.

— О, если бы так. — Рик вздохнул. — Чтобы писать вашему брату роль, надо туго набить карманы баксами.

— Вот как? — На сей раз Рамона пропустила мимо ушей сочетание, которое еще недавно возмущало ее: «вашему брату».

— Женщины любят деньги. Они, как печь, которую топят углем. Весь перемажешься, кидая его в топку, а она еще коптит и плюется.

Рамона засмеялась.

— Очень образно. Значит, в Англии топят печи углем.

— Там, где я рос — да. В Уэльсе.

Перед кабиной внезапно возникла фигура всадника. Он сидел на могучем жеребце, шкура которого отливала червонным золотом на полуденном солнце. Мужчина был в белой рубахе и в кожаных штанах, широкополая шляпа с загнутыми полями скрывала лицо. Всадник подъехал к грузовику с той стороны, где сидел Рик, и поздоровался с ним, не обращая никакого внимания на Рамону, словно она не человек, а соломенная кукла.

— Он предлагает поехать за ним, — сказал ей Рик.

Рамона усмехнулась, запуская мотор. Господи, и этот такой же! Да стоит ей сейчас нажать на педаль газа, жеребец лишится разума и унесет этого мачо в Тартар! Фрэнк рассказывал ей, какие горячие здесь лошади, и предупреждал, когда она училась водить грузовик, приезжая летом на каникулы:

— Здесь надо быть острожной с мужчинами и с лошадьми. Больше ни с кем. — И Фрэнк многозначительно поднимал темные кустистые брови.

Она медленно ехала за всадником мимо приземистых домишек с облезлыми стенами, мимо собак, которые купались в красноватой пыли. В жаркий полдень на улице не было ни души.

Наконец всадник остановился у ворот, возле которых стояла скульптура: на высоком бетонном постаменте уложены бочки, на боку самой верхней огромная шишка — сердцевина агавы — здоровенная, похожая на ананас. Венчала скульптуру фигура мужчины, который замахнулся на шишку, собираясь разрубить ее…

Ворота, над которыми белела вывеска «Экспериментальное сельскохозяйственное поле», открылись невидимым привратником и, когда грузовик въехал во двор, закрылись. Рамона заглушила двигатель.

Рик выскочил из кабины, Рамона не спеша спустилась на землю. Свой револьвер она засунула за пояс джинсов и накинула на плечи куртку. Теперь она была готова к любым неожиданностям.

— Я боялась летучих мышей, — призналась Рамона, провожая взглядом одну, пронесшуюся над головой, когда они с Риком вышли из мотеля.

— Я тоже.

— Но ты мне не говорил, что видел их в Мексике.

— Думаешь, они водятся только здесь? Я в самом деле провел детство в Уэльсе.

— Значит, ты мне рассказал правду?

— А ты теперь мне совсем не веришь? Ты думала, я самый настоящий янки?

— Ну да.

— Знаешь, я рад, что ты похожа на мою сестру.

— Рад? Почему?

— Потому что она для меня все. Она главный человек на свете. Я не смогу ее обидеть.

Сердце Рамоны встрепенулось.

— А… ты собирался… ты должен был меня чем-то обидеть?

Рик вздернул подбородок.

— Ну что ты, конечно нет. — И он поспешно сменил тему разговора: — А ты как перестала бояться летучих мышей?

Рамона заставила себя улыбнуться и откашлялась.

— Они оказались полезными. По ночам опыляют цветки голубой агавы. Фрэнк, мой дед, жил большей частью в этих местах, держал небольшой заводик, он гнал мескаль.

— Это еще что за штука?

— Он объяснял мне так: разница между мескалем и текилой такая же, как между бренди и коньяком. То есть текилой может называться только тот мескаль, который произведен в провинциях Халиско или Наярит.

— Никогда не пробовал, — признался Рик. — Ни того, ни другого.

— Тебе стоит попробовать и пульке, и мескаль, и текилу.

— А сейчас Фрэнк держит заводик? — поинтересовался Рик.

— Разве что в другом мире. Его больше нет с нами.

— Понятно. — Мобильный телефон Рика зазвонил, он приложил трубку к уху и молча выслушал сообщение. Через несколько секунд он разжал губы. — Я все понял. — Он сунул телефон в карман и повернулся к Рамоне. — Мы свободны до утра.

— Значит, я не смогу завернуть в деревню к Фрэнку?

— А он похоронен в Мексике?

— Да, на краю плантации. Сейчас она перешла к его внуку.

— Твоему двоюродному брату?

— Да. Но он — последствие первого брака Фрэнка. — Рамона ухмыльнулась. — Его мать была стопроцентной мексиканкой. Мы почти не знакомы.

— Бывает, — сказал Рик. — Так где, говоришь, его деревня?

Рамона объяснила. Рик оторопело посмотрел на нее.

— Ты ничего не перепутала?

— Да нет. Это место мне никогда не забыть.

— Может, ты знаешь, как зовут твоего двоюродного брата?

Она сказала. Рик ничего не ответил, но лицо его слегка смягчилось, а Рамона боялась поверить в свою догадку. Но того, что пришло ей в голову, просто не могло быть!

Хорошая у тебя машина, — в который раз похвалил Рик. — Только название у нее странное. Оно что-то означает?

— МЭК? Ну да, это фамилия братьев из Аллентауна, городка в Пенсильвании. Они начали выпускать такие машины еще в Первую мировую войну. А модель «Эй-Си» названа в честь их любимца, бульдога.

— Оригинальный капот, аэродинамический, — с видом знатока сказал Рик.

— Машина очень мощная, почти четыре сотни лошадей. Между прочим, давний подарок Фрэнка.

— Ясно. Ну что, прокатимся в твою деревню?

— Поехали. — Рамона улыбнулась. — В баке полно горючего! — Она завела мотор, грузовик дрогнул, срываясь с места. — Там есть маленькая гостиница, мы в ней переночуем, а утром вернемся за грузом.

— Да, к тому времени бутылки уже заполнят…

Рамона не слушала Рика, она мысленно была не с ним и вообще не здесь. Она хотела поклониться могиле Фрэнка, чего не делала уже много лет.

— Обмоют меня мескалем, — шутил он, когда прощался с ней.

Тогда она была уже замужем за Гаем, они приезжали к Фрэнку, потому что Рамона хотела увлечь мужа идеей заняться еще и текилой. Она уверяла его, что мексиканские напитки войдут в моду, а он станет первым, кто выйдет с ними на рынки страны.

Но у Гая вошло в привычку — если с губ жены срывались какие-то предложения, над которыми надо задуматься и отвлечься от привычного ритма жизни, — «снимать с любимых губ поцелуем разный мусор».

Если Рамона злилась и говорила ему: «Если ты не хочешь сам, то давай я…» — Гай просто уводил ее в спальню.

— У тебя хорошо работает интуиция, — не раз хвалил Фрэнк внучку. — Мужчинам всегда хочется чему-то удивиться. Иначе они не портили бы напитки, сочиняя разные коктейли. Ну может ли быть гадость ужаснее, чем новомодный коктейль «тореадор»?

— А что это такое, Фрэнк?

— Пойдем, я отведу тебя в наш местный ресторан, сама попробуешь, — предложил он, когда Гай, поджаренный на солнце, лежал под холодным ветерком кондиционера и отказывался сделать даже шаг из комнаты. — По-моему, его придумал какой-то извращенец. Две порции текилы, треть от этого объема какао-ликера и чайная ложка сливок! — Неожиданно Фрэнк схватил себя за длинный нос и пропищал: — Перелить в бокалы для коктейлей, положить сверху взбитые сливки и посыпать порошком какао! — Он перестал мучить свой нос и уже обычным низким, с легкой хрипотцой голосом, сказал: — По-моему, чистая отрава!

— Тогда не пойдем в ресторан. — Рамона сморщилась.

— Ладно, если ты не хочешь, не ходи, а мне все равно придется. У меня деловая встреча…

— С моей новой бабушкой?

— Фу, зачем обижать молодую женщину? Твоя настоящая бабушка смотрела бы на меня с небес с презрением, если бы я выбрал в подруги древнюю старуху. Ты себе вон какого красавца нашла!

— Но он не похож на мачо.

— Внешне — нет, — согласился Фрэнк. — Но держит тебя при себе, как настоящий мачо.

Тогда Рамона пропустила мимо ушей замечание Фрэнка. Но позже оно не раз всплывало в памяти…

Рамона смотрела вперед, на горизонте уже виднелась деревня.

— Рик, мы, похоже, приехали.