Гордячка

Глава 11

Розовато-перламутровая заря забрезжила на горизонте, и с востока подул теплый, ароматный бриз. С первыми же лучами солнца запламенели минареты и купола мечетей. И хотя кормовые иллюминаторы клипера прикрывали жалюзи, розовым лучам удалось проникнуть сквозь них и коснуться лица спящей молодой леди.

Сэйбл зашевелилась и капризно заворчала, но это не помогло. Открыв глаза, она подняла голову, не понимая, где находится. Наконец разглядела просторную каюту Моргана, и ее взгляд упал на неразобранную, пустую постель капитана. У нее сжалось сердце. Было очевидно, что Морган остался на ночь в Стамбуле. Неужели причина в ней?

Она поднялась, сладко потянулась и пригладила свои волнистые волосы. Она так надеялась, что встретит его, когда он вернется, терпеливо ждала и ждала, но он так и не пришел. Сэйбл постояла у зеркала, всматриваясь в свое отражение, и покрасневшие от слез глаза показались ей чужими.

Было трудно поверить, что лишь накануне Морган разыскал ее в Кижрукских банях и она вкусила с ним райское блаженство. Как складываются отношения между мужчиной и женщиной после страстных любовных утех, было для нее, конечно, тайной за семью печатями, но она понимала, что поведение Моргана после эпизода в бане было неестественным. Девушка сглотнула подступивший к горлу комок, когда вспомнила, каким мрачным и молчаливым он сделался на пустынной улице! Ей едва верилось, что именно эти поджатые губы только что страстно целовали ее, и она пыталась понять, какая ошибка с се стороны нарушила возникшую между ними близость.

Добравшись до пристани, они увидели Нэта Палмера и Харлея Гампа, дежуривших у шлюпки, и Морган приказал Нэту доставить Сэйбл на корабль. Она бросила на капитана умоляющий взгляд, но в его ледяных глазах сквозило безразличие. Закусив губу, чтобы не разреветься, она позволила Нэту помочь ей забраться в шлюпку и даже не оглянулась, когда они отчалили от берега.

«Куда он мог пойти?» – размышляла теперь девушка, расхаживая по каюте, машинально касаясь вещей капитана. Если бы только найти нужные слова, чтобы растопить его ледяной взгляд заставить снова смотреть на нее так, как он смотрел совсем недавно… У нее замерло сердце, когда она вспомнила его ласковые руки, горячие губы и то блаженство, которое он доставил ей.

– Какого черта? Что вы здесь делаете? Захваченная врасплох, Сэйбл резко повернулась и увидела в дверях Моргана, который с усмешкой смотрел на нее.

– Я… я ждала в-вашего возвращения, – запинаясь, выговорила девушка, – и, должно быть, заснула.

– На этом стуле? – недоверчиво спросил Морган, оглядывая ее помятое платье.

– Я не знала, что вы не придете до утра, – пожала она плечами.

Морган вошел в каюту и, сняв куртку, небрежно кинул ее на койку.

– У меня были дела, задержавшие меня дольше, чем я предполагал. Ладно, так о чем вы хотели поговорить со мной?

Сэйбл, закусив губу, окинула взглядом его широкую спину. Затем решительно проговорила:

– Вы помните, что произошло в бане?

С минуту Морган стоял неподвижно. Затем медленно повернулся, и она вздрогнула, увидев выражение его лица.

– Этого не должно было случиться, – сказал он.

– Но это случилось! – взорвалась она. Морган смотрел на нее с насмешкой во взгляде.

– Да, случилось, – согласился он наконец. – И чего же вы от меня хотите?

– Просто я хочу знать, почему вы так сердитесь на меня, – ответила Сэйбл, озадаченно глядя на Моргана. – Что плохого я сделала? Почему вы так вели себя со мной, когда мы шли к пристани?

Капитан отвернулся и начал расстегивать рубашку с нарочитым безразличием.

– Ну вы же не ожидали, что я буду клясться вам в вечной любви или, того хлестче, просить вашей руки, как, по вашему ошибочному предположению, сделал это в свое время в Корнуолле?

Широко раскрытые глаза девушки свидетельствовали о том, что его жестокие слова попали в цель. Он медленно повернулся и с сожалением взглянул на нее:

– Мне очень жаль, что это случилось, Сэйбл. В особенности после того, как я дал слово, что этого не будет, и поскольку с большим уважением отношусь к вашему отцу.

Она смотрела на него в изумлении.

– Так вас тревожит именно это? – не веря своим ушам, прошептала она. – Тот факт, что вы опорочили честь дочери графа Монтеррея? А как же я? Мои чувства в расчет не принимаются?

Он досадливо поморщился:

– Учитывая ваше целомудрие… боюсь, вы кое-чего не понимаете. Занятие любовью, Сэйбл, является вполне заурядным делом, оно дает минутное наслаждение и затем предается забвению. Это нельзя принимать всерьез.

Сэйбл едва удержалась от громкого восклицания. Моргану показалось, что она вот-вот набросится на него с кулаками. Но она лишь подняла голову и пристально посмотрела ему в глаза. Этот взгляд поразил его. Он инстинктивно протянул к ней руку, но она съежилась, словно от удара.

– Ради Бога, Сэйбл…

– Доброе утро, сэр! Я принес вам завтрак, а Джилпин сейчас принесет горячей воды для ванны. Я… о, простите меня, ваша милость, леди Сэйбл!

Сэйбл судорожно сглотнула.

– Все в порядке, Грейсон, я уже ухожу. – И, поправив юбки, она быстро вышла из каюты.

– Кофе, сэр? – спросил Грейсон нарочито обыденным тоном.

– Я займусь этим сам! – прорычал Морган. – Убирайся!

Грейсон поспешно ретировался, ибо прекрасно знал, что произойдет, если он замешкается. Тихонько закрыв за собой дверь, стюард прошел по коридорчику и задержался перед дверью в каюту леди Сэйбл. Он уже собрался постучать, как вдруг услышал приглушенные рыдания. Понимая, что не имеет права вмешиваться не в свои дела, он пошел прочь. Но на душе у него скребли кошки.

Между ними явно что-то произошло – с того момента, когда леди Сэйбл исчезла, – нечто такое, что глубоко задело не только ее, но и сэра Моргана. Ему очень хотелось чем-то помочь, так как он чувствовал, что они рассорились окончательно, но что он мог сделать? Колесо фортуны сделало оборот тогда, когда команда «Вызова» выловила Сэйбл Сен-Жермен из воды, и от него это не зависело ровно так же, как не зависели обстоятельства, которые свели вместе Сэйбл и Моргана Кэри.

Когда часом позже Морган появился на палубе, вахтенные, опасливо поглядывая на него, доложили об обстановке, а освободившись от вахты, поспешили удалиться. Молодой офицер, стоявший у руля, вытянулся по стойке «смирно» и передал капитану управление; при этом кадык офицера нервно задергался.

Морган молча взялся за руль. Всей команде было ясно, что лучше не раздражать его. По этой причине Дэниэл Хэйс, поднявшийся на ют чуть позже, терпеливо выжидал, когда капитан заметит его.

– В чем дело, Хэйс? – спросил наконец Морган.

Дэниэл взглянул в голубые глаза капитана. «Холодные, как лед», – невольно вздрогнув, подумал он. Что явилось причиной скверного настроения капитана на сей раз? Он не мог припомнить, когда ему приходилось видеть Моргана в таком скверном настроении.

– Мистер Торенс велел передать вам, сэр, что к нам направляется баркас, по виду которого можно предположить, что он принадлежит флоту турецкого султана.

Морган молча взял предложенную ему подзорную трубу и наставил ее на маленькое суденышко, направлявшееся к ним. Он без труда разглядел султанский вымпел, развевающийся на носу баркаса, а ярко-красные плисовые подушки и паруса с шелковой бахромой свидетельствовали об экстравагантности, которой славился султан Абдулазиз.

– Мистер Торенс полагает, что к нам направляется гонец султана.

– Скоро выясним, – ответил Морган, передавая моряку трубу. – Дайте им разрешение подняться на борт, мистер Хэйс. Я буду ждать здесь.

Едва суденышко пристало к борту, как курьера, прибывшего от султана, тут же в сопровождении двух слуг в тюрбанах и остроконечных золоченых туфлях провели к Моргану. В руках бородатый турок держал пергаментный свиток, перевязанный лентой такого же ярко-красного цвета, как и подушки на борту суденышка. Когда Морган представился, свиток был вручен ему с молчаливым, почтительным поклоном, и только тогда капитан понял, что курьер – немой. Он знал, что в том нет ничего странного: когда диван[6] и улемы[7] собирались для обсуждения важных государственных дел, бесчисленные двери дворца правителя охраняли немые стражники.

Развернув свиток, Морган посмотрел на гонца, который стоял, скрестив руки на груди, давая понять, что ему приказано ждать ответа. Морган внимательно прочитал написанное каллиграфическим почерком послание. Наконец он поднял голову и пристально взглянул на немого гонца.

– Я с благодарностью принимаю первое требование его величества. Что касается второго, то, к сожалению, оно невыполнимо.

Гонец отрицательно покачал головой, как бы давая понять, что его это не устраивает. Брови Моргана поползли вверх.

– Вы хотите сказать: приглашение султана будет действительно лишь при выполнении обоих его требований?

Гонец кивнул, и одобрительный взгляд его черных глаз встретился со взглядом капитана, из чего можно было сделать вывод, что он доволен понятливостью англичанина. С минуту Морган вертел свиток в своих огромных руках, размышляя, как поступить. Затем снова проницательно посмотрел на турка.

– Сообщи его величеству, что я почту за честь принять его приглашение. Мы прибудем втроем.

Повеселевший гонец церемонно поклонился, чуть не задев носом палубу. То же самое проделали и его слуги. Морган жестом показал, что их следует отвести обратно к баркасу. Офицеры, хотя их и одолевало любопытство, сочли излишним расспрашивать капитана, и лишь Джексон Торенс встал рядом с ним у поручня. Глаза помощника бесстрастно смотрели в суровое лицо капитана. Морган же молча наблюдал, как утлый баркас гонца помчался по искристой воде в сторону выхода из Босфора. На каштановых кудрях капитана играли солнечные блики, когда он с победоносной улыбкой повернулся к своему первому помощнику.

– Судьба подчас выкидывает странные фокусы, Джек. В тот момент, когда человеку кажется, будто он исчерпал все средства, чтобы обмануть се, она вдруг поворачивается к нему лицом.

– Да, капитан?..

На губах Моргана появилась многозначительная улыбка.

– Султан Турции и халиф правоверных Абдулазиз передал свое любезное приглашение капитану «Вызова» и его первому помощнику провести вечер в серале.

– Неужели?! – Девонширец присвистнул. – Понимаю это так, что свою роль сыграло письмо самого мистера Бенджамина Дизраэли.

Улыбка Моргана стала еще шире.

– Безусловно. Мне не довелось прочитать это письмо, но легко могу себе представить, в каких красочных выражениях султану была представлена моя персона!

– А что за второе условие султана? – полюбопытствовал Джек.

Капитан больше не улыбался.

– Султан требует, чтобы со мной прибыла Сэйбл.

– Леди Сэйбл? – изумился Джек. – А откуда ему известно о ней?

– Он не называет ее по имени, а лишь просит привезти с собой прелестную леди, которая находится на борту моего судна. – Лицо Моргана потемнело при этих словах. – Судя по всему, за нами внимательно наблюдали, – добавил он.

– Как хорошо, что мы проявляли осторожность! – заметил помощник.

– Я дал премьер-министру понять, что мне нужно от него лишь содействие для допуска во дворец. Я уверен, что у султана нет оснований подозревать нас в чем-либо.

– Значит, вы возьмете с собой леди Сэйбл?

– У меня нет выбора. Без этого он отказывает в приглашении. Во дворце нас ждут завтра вечером, – задумчиво проговорил Морган. – Значит, времени остается немного.

– Времени? Для чего, сэр?

Брови Моргана взметнулись вверх.

– Конечно, для того, чтобы соответствующим образом принарядить ее. Вы же не думаете, что я представлю прелестную леди Сен-Жермен турецкому султану в неоднократно чинившемся платье из золотистого шифона? Или, того хуже, в бриджах?

Выйдя из ванны, помещавшейся в задней нише каюты капитана Моргана, Сэйбл вытерлась полотенцем, которое принес Грейсон. Пока приятный, теплый бриз, проникавший в каюту через открытые иллюминаторы, подсушивал ее блестящие локоны, она подошла к койке Моргана и окинула взглядом наряд, приготовленный для нее. Даже в эту минуту ей не верилось, что это – все ее.

На койке были расстелены сборчатые кринолины и обруч из китового уса для переливающихся пурпуром нижних юбок. Само платье было сшито из шелка нежно-лилового цвета, а нижние юбки отделаны кружевными лептами. Этот элегантный наряд дополнялся лайковыми перчатками лимонного цвета и атласными туфельками, украшенными венчиками лаванды, а также маленькой сумочкой, отделанной перламутром и жемчугом. Даже сейчас изумлению девушки не было предела, хотя Грейсон принес все эти вещи довольно давно.

– Это ваш наряд для приема у султана, – сообщил он девушке, сияя улыбкой.

Сэйбл, переживавшая оттого, что ей нечего надеть, кроме вылинявшего золотистого платья, с восхищением смотрела на стюарда.

– Откуда все это?

– Сэр Морган велел доставить для вас.

– О-о! – Щеки девушки зарделись. Однако она удержалась от дальнейших расспросов.

Нет смысла спрашивать, откуда у Моргана этот наряд. Несомненно, он одолжил его у одной из своих бывших любовниц, живущей в европейском квартале Стамбула. Для нее же важно совсем другое: то, что они с Морганом приглашены на прием к султану. Возможно, там, во дворце, ей удастся восстановить те отношения, которые сложились в бане, когда Морган показал, как страстно ее любит, и смотрел на нее влюбленными глазами.

Сэйбл была уверена, что не могла ошибиться но поводу чувств, испытываемых Морганом. В те недолгие минуты, которые они провели в бане, их объединяло нечто большее, нежели одно лишь физическое слияние тел. Если тогда ей удалось затронуть какие-то струны его души, то почему такое не может повториться? Она просто обязана добиться этого, иначе ее сердце не выдержит.

Заставив себя больше не думать о грустном, девушка принялась одеваться, ведь Морган Кэри, безусловно, не терпит опозданий. Однако, набросив на себя нижнее белье, она поняла, что не справится с завязками и застежками без посторонней помощи.

– О, Грейсон, какое счастье, что вы пришли! – воскликнула она, когда за спиной у нее отворилась дверь каюты. – Я не обойдусь без вашей помощи!

– Я помогу вам, – послышался насмешливый голос. У нее защемило сердце; она резко обернулась, но увидев Моргана, обмерла от восторга. Он был облачен в прекрасно сшитый костюм серого цвета. Пиджак сидел как влитой на его широких плечах, а непослушные кудри были тщательно расчесаны. Сэйбл показалось, что она еще никогда не видела его таким властным и потрясающе красивым. В нем чувствовалась особая утонченность, а осанка и непринужденная манера двигаться в этом изумительном костюме заставили бы позавидовать любого лондонского денди. Но внешний лоск не скрывал его мужественности, и девушкой овладело то же чувство, которое она испытала когда-то в переполненном гостями зале у Хэверти, любуясь его своеобразной красотой; как и тогда, у нее перехватило дыхание, и она была не на шутку испугана магнетизмом голубых глаз.

– Я… я н-не могу сама одеться, – заикаясь, вымолвила она.

Морган заставил себя не смотреть на ее белые плечи и округлую грудь.

– Повернитесь! – глухо приказал он.

Сэйбл подчинилась. Она задержала дыхание при его приближении. Когда пальцы Моргана коснулись ее кожи, она задрожала и стиснула зубы в страхе, что он заметит это и посмеется над ней. Эмоции одолевали ее; его близость напоминала девушке о тех минутах, когда он овладел ею с такой неистовой страстью, что она задохнулась.

– Что дальше? – спросил он, и его глухой голос прозвучал так близко от ее уха, что она вздрогнула.

– Нижние юбки и платье, – шепотом пояснила она. Мерцающий шелк мягко зашелестел, когда юбки облекли се бедра. Под пурпурными лентами платья мелькнули носки атласных туфелек, когда Сэйбл повернулась, чтобы поблагодарить Моргана за помощь. Но слова замерли у нее на губах, когда она оказалась лицом к лицу с ним, а ее грудь слегка задела его торс. Девушка не выдержала его взгляда и отвела глаза в сторону: интимность ритуала одевания неожиданно сыграла свою роль.

Глаза Моргана загорелись огнем, когда он всматривался в ее лицо. Лиловый цвет платья был не самым любимым цветом Сэйбл, но для этого вечера он подходил больше, чем любой другой. Пышные юбки были прострочены серебристой нитью, что прекрасно подходило к тонкой вуали, которая очень шла к ее темно-медным блестящим волосам. Перед Морганом был уже не тот маленький бесенок, который фланировал по палубам «Вызова» в бриджах. Перед ним стояла леди Сэйбл Сен-Жермен, дочь графа и графини Монтеррей и женщина редкой чувственной красоты.

– Вам нравится? – робко спросила она, и под горящим взглядом Моргана ее щеки порозовели.

– Вы прекрасны! – пробормотал капитан.

Взгляд девушки был прикован к его губам. Близость Моргана мучительно напоминала ей о незабываемых минутах в бане. Она облизала губы кончиком языка.

– Благодарю вас, – наконец выговорила девушка.

– Жаль, что вашу шею не украшает подобающее колье. – Взгляд Моргана остановился на ложбинке между ее грудей, где должны были бы сиять изумруды и бриллианты.

– С вашей стороны было очень любезно найти для меня этот наряд, – прошептала Сэйбл.

Морган не сомневался, что в этот вечер она могла бы соблазнить своей красотой самого дьявола и что никакие драгоценности не стоят ее красоты. Впервые он увидел ее именно такой – плавно ступающей по бальной зале в мерцающем белоснежном платье, грациозной и хрупкой, как бабочка. Он был заинтригован ее милыми чертами, невинной улыбкой и изумрудно-зелеными глазами, в глубине которых мерцали загадочные огоньки. Тогда он и не подозревал, что эти огоньки разожгут в нем пожар страсти.

«Мои мысли принимают опасное направление», – предупредил он себя, но опоздал. Сэйбл Сен-Жермен околдовала его, и он не мог оторвать от нее глаз. Ее мягкие, готовые для поцелуя губы приоткрылись, когда она смотрела на него. Его волновал удивительный аромат, исходивший от ее волос. Он уже ощущал ее обнаженное тело в своих объятиях.

– Сэйбл!.. – прошептал он, сам не ведая, сколько страсти было в его голосе.

Она тихо застонала и прижалась к нему, и его руки сомкнулись вокруг ее плеч, а губы искали ее уста. И тут в дверь постучали, и они отпрянули друг от друга.

– Капитан, шлюпка ждет!

– Подготовьтесь, мистер Гамп, – ответил Морган. Выпрямившись, он небрежно поправил галстук. Его голубые глаза бесстрастно смотрели на Сэйбл. – Вы готовы?

Ей хотелось разрыдаться от его ледяного тона, но она заставила себя спокойно ответить ему:

– Мне нужно лишь поправить прическу.

Он смотрел, как она повернулась к зеркалу и заколола свои блестящие локоны, соорудив из них очаровательный шиньон, перед тем как накинуть серебристую вуаль. Потрясенный ее красотой, Морган не заметил, что у нее дрожали руки, а нижняя губа подрагивала, когда она обернулась к нему с робкой улыбкой.

– Я готова, – с деланно беспечным видом сказала девушка.

– Тогда пойдемте. Нельзя заставлять султана ждать. Вахтенные онемели от восторга, когда Сэйбл появилась на палубе рядом с капитаном Кэри. Она смущенно улыбалась им, хотя в эту минуту не видела никого, кроме высокого капитана, небрежно державшего ее за руку.

Морган провел Сэйбл мимо вахтенных, смотревших на девушку с восхищением. Когда он помогал ей забраться в шлюпку, она неожиданно оступилась, и ему пришлось поддержать ее. Загорелая рука капитана задержалась на бедре девушки, и он ощутил, как она задрожала и прижалась к нему.

– Садитесь, чтобы не упасть, – приказал он, подтолкнув ее и не слыша страстной нотки в своем хриплом голосе.

Бледная и потрясенная, Сэйбл подчинилась. Отвернувшись, она боролась со своими эмоциями, радуясь, что Морган сел на корме шлюпки, а не на узкой перекладине возле нее. Сердце ее заныло, и она спрашивала себя, сколько же сможет выносить такую боль.

Заметив напряженность, возникшую между капитаном и девушкой, Джек Торенс сел рядом с ней и улыбнулся. Помощник приложил немало стараний, чтобы выглядеть наилучшим образом, и Сэйбл не могла не улыбнуться ему, когда заметила его смоченные водой и прилизанные волосы и начищенные ботинки.

– Нам предстоит необыкновенный вечер, ваша милость, – сказал Торенс, бережно пригладив складку на брюках. – Вот увидите, это будет такое зрелище, какого нельзя представить себе даже во сне.

– Вы думаете? – с воодушевлением спросила девушка. Им предстояло довольно долгое путешествие по Золотому Рогу, и она опасалась, что оно будет проходить в полном молчании – судя по выражению хмурого лица Моргана.

Джек выручил ее, заговорив об истории сераля и султана Абдулазиза, который вот уже семь лет правил Турцией.

– Главная резиденция султана – Долма Багче, – пояснял он, в то время как шлюпка под скрип уключин скользила по спокойной воде.

Солнце уже клонилось к закату, окрасив бухту в тот цвет, который и дал ей название, и высветив багрянцем стройные минареты и вычурные купола мечетей по берегам бухты.

– К сожалению, главной резиденции мы не увидим, так как она находится гораздо дальше.

– Мне больше хочется увидеть сераль! – проговорила Сэйбл с задумчивым выражением лица. – Мистер Хэйс так много рассказывал о нем!..

– Только то, что ему известно, – заметил первый помощник. Он расправил высокий ворот рубашки. – Это одно из самых недоступных мест на земле, и мало кому из европейцев довелось побывать там.

Сэйбл вздрогнула, вспомнив о намерении Моргана спасти Сергея. Но тут же велела себе не быть трусихой. Пусть по воле судьбы она оказалась в нынешней ситуации, но, возможно, жизнь Моргана будет зависеть от ее мужества.

– Нас пригласили, потому что об этом просил премьер-министр?

– Именно так, ваша милость. – На губах Джека заиграла едва заметная улыбка. – Полагаю, его величество сгорает от желания увидеть одного из британских героев Крымской войны.

И они, не сговариваясь, обратили взоры на Моргана, который пожал плечами. Сэйбл задумалась: не собирается ли капитан воспользоваться этим визитом для того, чтобы получить хоть какую-то информацию о Сергее Вилюйском? Она снова разволновалась. Конечно, Морган не предпримет безрассудных шагов! Он не станет рисковать ее жизнью, попытавшись спасти своего друга в этот вечер, ведь так?

– Это будет протокольный визит, Сэйбл, – тихо сказал Морган, словно прочитав ее мысли. – Вам не о чем беспокоиться. Главное – постарайтесь произвести благоприятное впечатление на его величество.

– Уж в этом-то отношении у ее милости не будет проблем, кэп, – высказал свое мнение Харлей Гамп, широко осклабившись и налегая на весла. – Только не спускайте с нее глаз, кэп, а то ее оставят в гареме султана. Я, конечно, не имею в виду ничего дурного, – поспешно добавил матрос, искоса поглядывая на красавицу Сэйбл.

– Можешь быть уверен, что сегодня леди Сэйбл не окажется в числе наложниц султана Абдулазиза, – заметил Морган.

Сэйбл, взглянув на него, увидела в глубине его глаз нечто такое, отчего ее сердце дрогнуло. Она быстро отвернулась. Как бы ей хотелось узнать, о чем он думает!

– Взгляните-ка, ваша милость, – снова заговорил Джек Торенс. – Вон там, на утесах, находится сераль.

Сэйбл посмотрела в указанном направлении, но не увидела ничего похожего на блистательный дворец, уже нарисованный ее воображением. Были видны башни, минареты и крепостные стены, тянувшиеся до самой пристани, на которой стояли огромные пушки, а за стенами виднелись разбросанные в беспорядке, неровные строения огромных размеров. Сэйбл озадаченно посмотрела на первого помощника:

– Я вижу городок, но не вижу дворца!

Джек весело рассмеялся:

– Ваша милость, этот городок и есть сераль.

– Я даже не думала, что он занимает такую площадь, – пробормотала девушка.

– Не расстраивайтесь, – посоветовал Морган, снова читая ее мысли. – То, что вы видите, – это фортификации, оборонительный бастион, для которого не требовалось тратиться на эстетику. Уверяю вас, когда вы войдете внутрь, то вас ждет сюрприз.

Морган оказался прав. На пристани гостей встретили служанки в вуалях, проводившие их по резным мраморным ступеням наверх, к великолепным сводчатым воротам с гербом султана. Там их встретили другие слуги. И как только им разрешили войти в ворота, ведущие в первый дворик, куда их провел нарядно одетый служитель, Сэйбл поняла, что означает попасть в другой мир.

Пройдя через вторые ворота, украшенные замысловатой искусной резьбой, они попали в просторный сад с павильонами из полированного мрамора и золота. Огромные кипарисы и декоративные кустарники окружали газоны и великолепные фонтаны из розового мрамора, инкрустированного темной, царственно-голубой ляпис-лазурью.

Из одного павильона навстречу им вышел мужчина столь благородной наружности, что Сэйбл приняла его за самого султана. Но когда тот подошел ближе, она увидела, что этот турок был гораздо моложе, чем султан, описанный Джеком Торенсом, а его одежда – слишком ординарной для правителя Турции.

Низко поклонившись, мужчина сказал:

– Его величество султан Абдулазиз поручил мне встретить вас. Добро пожаловать! Мое имя Ахмун Саид, я имею честь быть сегодня вашим провожатым.

Он отлично говорил по-английски, а его черные глаза светились теплотой и искренностью. Волнение охватило Сэйбл, когда она последовала за Ахмун Саидом в павильон. «Как Нед позавидует мне!» – думала она. Полы были выстланы богатыми коврами, а решетчатые окна завешены золотистыми шторами с драгоценными камнями. Сэйбл изумилась, заметив, что прочие гости возлежат на подушках с кистями, что же касается Моргана и Джека, то они, казалось, ничего иного и не ожидали увидеть.

После ритуала представления Сэйбл подала руку для поцелуя каждому из троих джентльменов – португальцу и двум французам, которые смотрели на нее похотливыми глазами.

– Вы сядете рядом со мной, ma belle?[8] – взяв Сэйбл за руку, умасливал ее один из французов, когда Ахмун Саид предложил вновь прибывшим садиться.

За прелестным плечиком Сэйбл француз увидел хмурое лицо Моргана и поспешно отпустил ее руку. Однако ничего не заметившая Сэйбл ответила ему обезоруживающей улыбкой:

– Благодарю вас, месье Иббер, с огромным удовольствием.

Угрожающий вид Моргана был тут же предан забвению, как только француз увидел на щеках улыбающейся девушки очаровательные ямочки. Жюль Иббер, весьма довольный собой, усадил красавицу в лиловом на подушки около себя.

– Вы француженка, миледи? – спросил он, жадно вглядываясь в ее личико.

– Мой дед был французом, но я считаю себя англичанкой.

– Какая жалость, какая потеря для моей страны! – вздохнул Пьер Дюваль, также очарованный зеленоглазой красавицей. «Вот это поистине редкая красота! – подумал он. – С такой юной леди не грех познакомиться и поближе». Но было совершенно очевидно, что красавица принадлежала здоровенному капитану, который относится к тому типу людей, с которыми лучше не связываться.

– А в какой части Англии находится ваш дом, леди Сен-Жермен? – полюбопытствовал Жюль Иббер.

Морган поджал губы, когда услышал, как Сэйбл описывает Корнуолл. Заметив тоску на ее лице, капитан впервые понял, как она скучает по дому, и поразился: почему он не замечал этого раньше? Побывав в Нортхэде и воочию наблюдая, с какой любовью относятся друг к другу члены семейства Сен-Жермен, Морган легко мог понять, почему она так тоскует. Тот факт, что в ее долгой разлуке с семьей был виновен именно он, бередил его душу. Он прекрасно знал, что можно было чуть-чуть задержаться и отправить девушку в Танжер в то самое утро, когда они подобрали ее. Просто он захотел оставить Сэйбл у себя на корабле. Ему не требовалось даже спрашивать свою совесть, чтобы получить ответ: он оставил ее на борту своего судна в эгоистических целях. Особенно очевидно это стало в тот день, когда он держал ее в своих объятиях и занимался с ней любовью. Его чресла напряглись, когда он вспомнил, какую страсть она возбудила в нем, и его одолело острое желание.

«Клянусь Богом, я больше не допущу повторения, – яростно говорил он себе. – Глупо помнить и опасно вспоминать о неодолимом желании, которое вынудило меня пойти на это».

Заметив, что Морган о чем-то задумался, Сэйбл бросила осторожный взгляд в его сторону. Направление его мыслей было ей неизвестно, но казалось, капитан весьма доволен приемом. Расположившись на удобных подушках, он чувствовал себя, как дома. Она завидовала его умиротворенности и мечтала о том, чтобы его близость не приводила ее в такое смятение. Это было несправедливо, в особенности потому, что он, казалось, не испытывает подобных чувств и, по существу, даже не замечает ее присутствия.

В эту минуту в павильон вошли двое слуг с подносами, на которых стояли золотые бокалы с таким вкусным коктейлем, какого ей еще не приходилось пробовать. Вскоре мужчины заговорили о корабле капитана Моргана, который все трое гостей видели в бухте Золотой Рог и которым восхищались.

Но Сэйбл почти не слушала; от роскоши, окружавшей ее, у нее захватило дыхание. Хотя дворцовые сады казались безлюдными, в большинстве зданий было заметно оживление. До нее доносилась нежная, убаюкивающая мелодия, наигрываемая на каком-то незнакомом инструменте, и листья платанов мелодично позванивали на ветру, как бы дополняя атмосферу ирреальности, царившую во дворце.

– Вы заинтригованы, миледи? – спросил Ахмун Саид, заметив ее блуждающий взгляд.

Девушка кивнула:

– Наверное, неприлично так озираться, но я даже не думала, что бывает такое великолепие!

Черноглазый турок был польщен:

– Сераль считается самым великолепным дворцом. Известно ли вам, что двор султана составляют более шести тысяч служащих и слуг? – Он хмыкнул, увидев, что Сэйбл ахнула, и на его смуглом лице появилась белозубая улыбка. – В эту цифру входят три тысячи поваров и почти четыреста лодочников. По последним данным, у его величества имеется шестьсот лошадей и почти столько же форейторов и грумов, обслуживающих их.

Ничего подобного Сэйбл даже представить себе не могла. Нечего удивляться, что все только и говорят об экстравагантности султана! Однако откровения Ахмуна заставляли задуматься и о другом. Если здесь шесть тысяч служащих и сотни всевозможных служб, то каковы шансы Моргана? Как спасти Сергея? Она сделала еще глоток из своего бокала, и у нее вдруг пересохло в горле. Искать русского офицера в этой ситуации – все равно что искать иголку в стоге сена. Дэниэл Хэйс говорил ей, что султан пользуется неограниченной властью, в его воле казнить и миловать. И если Моргана схватят…

– Вам холодно, леди Сен-Жермен? – спросил португалец, сидевший справа от нее и заметивший, как она вздрогнула.

Оказавшись внезапно в центре внимания, девушка улыбнулась португальцу:

– Нет-нет, все в порядке! – Вечер действительно был достаточно теплый, несмотря на бриз, шевеливший ветви деревьев.

– Значит, вы проголодались, – вмешался Ахмун Саид и хлопнул в ладоши.

Слуги тотчас же засуетились и минуту спустя вернулись с подносами, полными восточных сладостей и виноградных листьев, в которые был завернут рис. Ахмун Саид вручил мужчинам трубки, и вскоре воздух наполнился ароматом дорогого персидского табака.

– Вы собираетесь обсудить с султаном коммерческие вопросы, капитан Кэри? – осведомился Жюль Иббер, испытующе взглянув на широкоплечего англичанина.

– Коммерческие? – с любопытством переспросил Морган.

Месье Иббер всплеснул руками, явно взволнованный его тоном.

– Конечно! Мы прибыли сюда в надежде, что его величество любезно соизволит дать нам разрешение построить здесь филиал нашей фабрики. Наверное, вы тоже приехали с подобными намерениями?

– Капитан Морган находится здесь в качестве гостя правителя нашей империи, – пояснил Ахмун Саид. – Учитывая, что он пользуется огромным уважением у себя на родине, его величество султан пожелал принять его у себя.

Эти слова произвели сильное впечатление на троих коммерсантов, и это могло бы развеселить Сэйбл, если бы она не знала о подлинной цели визита Моргана в Стамбул. Было очевидно, что ни Ахмун Саид, ни султан даже не подозревают о намерениях капитана, но страх не оставлял ее. То, что задумал Морган, было безумием!

Когда Ахмун Саид любезно сообщил гостям, что султан готов к аудиенции, у Сэйбл перехватило дыхание. Вероятно, Морган заметил ее состояние, так как, помогая ей подняться, тихо шепнул на ухо:

– От вас требуется только улыбаться султану. Вам ничего не грозит, если вы завоюете его сердце.

Она старалась помнить об этом, когда они шли бок о бок по коридору, высокие мраморные своды которого были украшены росписями – шедеврами византийского искусства. Ахмун Саид остановился, подойдя к дверям с золочеными створками, и высоченные стражники поспешно отворили их. Сэйбл была признательна Моргану за то, что он поддержал ее за локоть, иначе она обязательно споткнулась бы на пороге.

Изумленная девушка не могла оторвать глаз от великолепного зрелища, открывшегося перед ними. Они находились в огромной галерее, в которой трижды разместились бы приемные залы Букингемского дворца. Стены были украшены фресками, сияющими зеркалами и бесценными гобеленами, а своды галереи подпирали изящные мраморные колонны.

По соседству красовался действующий фонтан, и журчание воды приятно гармонировало с непривычными для уха европейца мелодиями, исполнявшимися группок музыкантов.

Сэйбл, которую предыдущей зимой представили королеве Виктории в Виндзоре, была ошеломлена разницей между чопорностью и строгостью ритуала аудиенции в Англии и этой «гала-аудиенцией» у султана. По всему залу стояли люди в пестрых, непривычных глазу нарядах, и все смеялись и громко разговаривали на незнакомых языках. В ближнем углу, наряженная в куртку с бубенчиками, обезьянка играла с черноглазым мальчиком в красном парчовом костюме и туфельках, украшенных драгоценными камнями. Почти в самом центре зала группа красавиц исполняла танцы, изобиловавшие томными, чувственными позами. Их лица, кроме черных раскосых глаз, были закрыты вуалями.

Сэйбл бросила взгляд на Моргана, с усмешкой следившего за ней.

– Ну что, эта аудиенция не очень напоминает вам то, что происходило в Виндзоре? – тихо спросил он.

– Мне еще не приходилось видеть столько необычно одетых людей! – прошептала девушка. – Кто они?

– Дворцовая знать, гости и прочие, – ответил Морган. – Его величество всегда принимает гостей в присутствии своих телохранителей, имама и астрологов.

– Капитан сэр Морган Кэри?

Сэйбл обернулась, услышав глухой голос с сильным акцентом, и увидела смуглого человека в пышном восточном одеянии.

– Я Никко Триманос, распорядитель приемов у его величества, – вежливо представился смуглолицый, с любопытством переводя взгляд с Моргана на Сэйбл. – Его величество готов принять вас. – Перед остальными европейцами в их группе он извинился: – Прошу вас любезно подождать.

Лицо Жюля Иббера потемнело:

– Мы уже третий раз приглашены во дворец, сэр! Неужели его величество опять не примет нас? Сколько же нам еще ждать?

Никко Триманос вежливо улыбнулся, но глаза его оставались холодными.

– Вас пригласят тогда, когда султан сочтет это необходимым. – И, повернувшись к Моргану с гораздо более теплой улыбкой, он сказал: – Сюда, пожалуйста.

При моральной поддержке Моргана и Джека Торенса Сэйбл волновалась значительно меньше, чем если бы ей довелось явиться к султану одной. Она едва замечала людей, мимо которых они шли, причем среди них было немало ее соотечественников. Внимание девушки было сосредоточено на пышном троне, установленном на высоком пьедестале в дальнем конце залы. Перед троном расстилался ковер, усыпанный ароматными цветочными лепестками. Но девушка видела лишь царственно одетого мужчину, восседавшего на троне с выражением томительной скуки на смуглом лице.

Султан Абдулазиз, правитель Турции и халиф правоверных, был человеком небольшого роста, с кругло подстриженной бородкой. Глядя на его невзрачное лицо с близко посаженными глазами, никто бы не сказал, что этот человек – правитель обширной и могущественной империи, располагающей одним из самых больших флотов в мире. Именно он принимал решения, от которых зависела жизнь его подданных, однако об этом не свидетельствовали ни его рост, ни тонкие губы, ни длинный крючковатый нос. И все же, когда Сэйбл присела в низком реверансе, она не могла не испытывать страха. Императорская мантия и плюмаж были украшены бесценными камнями, а цепь, висевшая у султана на шее, – бриллиантами; некоторые из них были крупнее яиц малиновки, которые Лайм каждую весну находил в парках Нортхэда.

Морган заранее предупредил Сэйбл, что женщины считаются здесь существами второго сорта, и потому она не оскорбилась тем, что его величество едва заметил ее присутствие до того, как позволил ей отойти. Говоря на безукоризненном английском, он подозвал Моргана и Джека поближе, имея в виду поговорить с ними наедине.

Морган, с восхищением наблюдавший, как Сэйбл делает грациозный реверанс, одобрительно кивнул ей, перед тем как Никко Триманос увел ее с собой. Ей было неудобно улыбнуться ему в ответ, но на сердце у нее было легко, когда грек вел ее через толпу гостей.

Хотя Сэйбл было бы любопытно узнать о том, какую роль играют живописно одетые придворные, окружавшие трон султана, она сочла невежливым задавать такие вопросы. Ее также интересовало, как Морган собирается выяснить что-нибудь о судьбе Сергея, когда вокруг толпится столько народу. Вряд ли он предпримет что-либо такое, что может вызвать подозрение у султана.

– Уверен, что у вас накопилась масса вопросов, леди Сен-Жермен.

Она подняла глаза на распорядителя, который внимательно наблюдал за ней.

– Я так очарована… всем этим! – призналась она, надеясь, что он не заметил, как она нервничает. – Мне говорили, что сераль производит грандиозное впечатление, но все равно я не ожидала увидеть ничего подобного!

Губы Никко Триманоса тронула улыбка:

– Смею вас заверить: ваша реакция совершенно естественна.

Грек явно был расположен к беседе, и Сэйбл решила подзадорить его.

– Чего стоят одни дворцовые постройки! Какую площадь они занимают вместе с садами?

Распорядитель прислонился к мраморной колонне и снисходительно посмотрел на девушку.

– Милая леди Сен-Жермен, представьте себе, что здесь имеются три совмещенных дворца, а мы находимся в одном из залов первого из них. – Казалось, ее изумление забавляет его. – Гостей допускают только в первый дворец, и они даже не подозревают, что за этими строениями и садами размещаются еще два дворца.

– А там есть резиденции придворных?

– Есть. А третьего дворца – с гаремом султана – не видел никто, кроме самого султана и, естественно, тех леди, которые там находятся. – Его черные глаза блеснули. – Даже меня туда никогда не допускают. – Взяв девушку за руку, распорядитель подвел ее к окну, и тут же, словно по мановению волшебной палочки, появился служитель, который отдернул тяжелые шторы из золотой парчи. За окном смеркалось, и в садах зажигались фонари. Сэйбл смотрела во все глаза, ибо перед ней открылось поистине сказочное зрелище. Повсюду вдоль дорожек горели факелы, и в ветвях деревьев плясали отблески огоньков. Даже фонтаны под окном были иллюминированы, и вода, стекавшая из мраморных с ляпис-лазурью желобов, сияла в радужной подсветке.

– Вот в тех зданиях располагается государственный департамент, – пояснил Никко Триманос, указывая на строения в четыре и более этажей. – Конечно, в личной резиденции султана, расположенной в Долма Багче, гораздо больше официальных учреждений, чем в серале, – продолжал распорядитель, наклонившись к Сэйбл. Ему была приятна близость девушки. Аромат ее волос был приятнее, чем приторный запах духов, которыми пользовались женщины из дворца. – За госдепартаментом находится сокровищница султана, – добавил Триманос. – Там хранятся золото, серебро и баснословно дорогие драгоценные камни. Лишь одно бриллиантовое ожерелье, которых у его величества десятки, равно стоимости корабля капитана Кэри.

Изумрудно-зеленые глаза девушки недоверчиво взглянули на распорядителя. Тот в ответ мягко улыбнулся:

– Его величество владеет такими богатствами, какие и не снились вашей королеве, да простится мне такое сравнение.

– А вот те башни? – спросила Сэйбл указывая на минареты за кипарисовой рощей, окаймляющей дальние сады.

– Там находятся бани. Вы знакомы с турецкими банями, ваша милость?

Девушка отвела взгляд; на ее щеках появился очаровательный румянец, и грек, конечно же, заметил это. Хотя его разбирало любопытство, он был слишком учтив, чтобы продолжать расспросы.

– За банями находится Кафес, что в переводе на английский означает «клетки». Там султан держит своих наследников, обычно приговариваемых к пожизненному заключению, чтобы они не плели против него заговоров. Эти негодяи даже не знают, что происходит на свете, за пределами их тюремных камер.

Сэйбл пробрала дрожь:

– А других заключенных там тоже держат?

Никко Триманос нахмурился:

– Других?

Она кивнула и попыталась скрыть свое волнение:

– Возможно, политические заключенные или иные, кто виновен в преступлениях против государства…

– А, конечно, Кафес предназначен не только для наследников султана. Но никто не знает, сколько заключенных там содержится в данный момент. Видите вон того человека?

Сэйбл посмотрела в указанном направлении и увидела человека в пышном восточном одеянии. На нем был бархатный кафтан, и на пальцах его сияли дорогие каменья, но внимание девушки привлекли черные глаза, горевшие, как уголья, на его худощавом лице. Занятый оживленной беседой с другими придворными в уединенной нише, он не замечал ее любопытного взгляда.

– Это Махмуд Недим паша, великий визирь, – пояснил Никко Триманос. – Он – фаворит султана и потому пользуется особыми привилегиями, каковых не имеем мы, остальные придворные. Одна из этих привилегий – это право заключать в тюрьму тех, кто ему не по душе, и я даже не представляю, скольких людей он заковал в железо. Некоторые из них виновны лишь в том, что проявили к нему неуважение, – добавил Никко.

– Значит, всех заключенных держат именно в Кафесе?

– О, там только те, кому повезло! – едва заметно улыбнувшись, ответил распорядитель. – Насколько мне известно, им там живется неплохо. У них личные апартаменты, служанки, исполняющие малейший их каприз… – Никко осекся. – Простите меня, ваша милость, но это не самая приятная тема для беседы. Вы должны простить меня, временами я не очень учтив.

– Что вы, что вы! – запротестовала Сэйбл. – Я очень благодарна вам за интересный рассказ.

Грек весело рассмеялся:

– Поверьте, это самый приятный комплимент, полученный мною за долгие годы. Это я благодарен вам, ваша милость, позвольте вас заверить. А теперь, если разрешите, я буду счастлив проводить вас на ужин, хотя должен предупредить: вам этот ужин покажется довольно необычным.

– Мне сказали, что я должна быть готова ко всему, – призналась Сэйбл откровенно, и распорядитель снова покатился со смеху.

– В сущности, все будет как обычно, – пообещал он. – Но подаваемые блюда будут весьма экзотическими, рассчитанными на самого тонкого ценителя. Его величеству султану доставляет огромное удовольствие потчевать гостей самыми выдающимися нашими деликатесами. Когда я говорил о необычном, то имел в виду развлечения.

Впоследствии Сэйбл должна была признать, что Никко Триманос оказался прав. Ей не могло даже присниться, что она будет присутствовать на роскошном пиршестве в зале, сверкающем зеркалами и хрусталем, и что перед едоками будут выступать полунагие танцовщицы, исполняющие танец живота.

Кушанья подавали в золотой посуде, напитки пили из бокалов, украшенных драгоценными каменьями. Временами, пораженная видом и вкусом подаваемых деликатесов, Сэйбл даже забывала о той важной и опасной миссии, которая привела их во дворец султана. И хотя Морган и Джек сидели далеко от нее, она не могла пожаловаться на недостаток внимания со стороны окружавших ее мужчин, по большей части европейцев и турок, довольно прилично изъяснявшихся на ее родном языке.

Но затянувшееся пиршество в конце концов утомило ее, и девушка была не прочь поскорее вернуться на судно.

Армия бессловесных служителей вносила одно блюдо за другим, причем каждое последующее было вкуснее предыдущего. Сэйбл решила отдать должное креветкам, обжаренным в лимонном соусе, но затем выяснилось, что за креветками последовали дичь, баранина и разные виды жаркого. На десерт подали шарики из кокосовой стружки и засахаренные фрукты, но Сэйбл, пресытившаяся сладким коктейлем, который подавали в охлажденных бокалах, была вынуждена отказаться от десерта.

Когда она наконец встала из-за стола, то слегка пошатывалась, но, к счастью, никто этого не заметил. Большинство гостей ушли в приемный зал, а остальные разделились на небольшие группки, оставив Сэйбл в одиночестве.

– Значит, о вас позабыли, моя прекрасная леди! Какой стыд! Неужели нашлись идиоты, которые оставили вас одну?

Она облегченно вздохнула, услышав знакомый голос капитана. Он улыбнулся, увидев, как вспыхнули ее щеки, и крепко взял девушку за руку.

– Похоже, леди малость подвыпила, Джек. Что из этого следует?

Первый помощник, от которого также разило спиртным, усмехнулся:

– То, что с нее нельзя было спускать глаз, кэп!

– Можете мне поверить, я так и делал, – заверил его Морган.

– Мы не могли бы вернуться на судно? – спросила Сэйбл. – Мне нехорошо.

– А мне показалось, будто вы рассказывали, что это ваш брат постоянно переедает на приемах, – подшучивал Морган.

Чувствуя удивительное спокойствие теперь, когда он находится рядом, Сэйбл, даже с удовольствием подыгрывая ему, выполняла ритуал обмена любезностями. Когда подошло время прощаться, Никко Триманос и Ахмун Саид пошли проводить их через наружные переходы, и Сэйбл, уже сидя на носу шлюпки, словно сквозь сон видела прощание с ними.

Ночь была безоблачной, темной и безветренной. На воде танцевали блики от фонарей, горящих на дворцовой пристани, перемежавшиеся с отсветами лунной дорожки. Сэйбл запрокинула голову, и прохладный бриз приятно холодил ее горячие щеки. Она устала, у нее кружилась голова, и ей не хотелось прерывать беседу Моргана с Джеком, сидевших позади нее. Утром она спросит его, что им удалось узнать, и тогда он поделится с ней новостями. Интересно, знает ли он о тюрьме, о которой ей рассказывал Никко Триманос, и догадывается ли, что Сергей Вилюйский находится в заключении именно там? Она даже вздрогнула, вспомнив недобрые глаза великого визиря Махмуда Недим паши. Неужели именно он заточил Сергея в тюрьму?

– Вы замерзли, Сэйбл?

Она отрицательно покачала головой, прикрыв ладонью зевок, и услышала, как он тихонько хмыкнул.

– Я вижу, эти приключения утомили вас.

– Приключения? – презрительно протянула она. – Да я весь вечер только и делала, что ела и пила.

– Султан заслуживает самой высокой похвалы за свою коллекцию вин, – заметил Джек. – До этого дня мне не доводилось пробовать ничего подобного!

– Это заметно! – резюмировал Морган, когда его первый помощник икнул в подтверждение своих слов.

– А как я шпионил сегодня, кэп? – осведомился Джек, широко осклабившись.

Морган не мог удержаться от усмешки:

– Уж куда как хорошо!

Когда шлюпку подняли на корабль, Морган помог девушке сойти на палубу. Она двинулась было к люку, но он удержал ее за руку.

– Вам не нужна помощь, ваша милость? – довольно холодно осведомился он.

Она видела, как в лунном свете блестят его глаза, и у нее гулко забилось сердце. Его близость и выпитое вино горячей волной отозвались в ней. Она чувствовала себя беспомощной, ее волновало само присутствие этого потрясающего мужчины, которому, она чувствовала это, достаточно одного слова, чтобы он подхватил ее на руки и отнес вниз.

– Нет, – прошептала она торопливо – это слово сорвалось с ее губ прежде, чем она решилась на отказ. Хотя Сэйбл всей душой стремилась к Моргану, она понимала, что отдаться вновь своему порыву не означало бы ничего другого – только новые сердечные муки. Она не могла забыть его жестокого и презрительного отношения к себе после недавнего эпизода. Нет, она скорее наложит на себя руки, чем вынесет такую муку еще хоть раз!

Морган окаменел, глядя в ее страдальческие глаза, и даже в темноте она увидела, как он сжал губы.

– Отлично, ваша милость! – холодно проронил он. – Доброй вам ночи.

Она стояла в полной растерянности, глядя, как он двинулся по палубе мимо главной каюты. Слезы закипели в ее глазах, но, спускаясь в люк, она украдкой смахнула их. «Да, я поступила правильно, – внушала себе девушка, зажигая небольшую лампу у изголовья постели и вынимая заколки из волос. – Абсолютно правильно!»

Сэйбл, хотя и очень устала, долго не могла заснуть. Но вспоминала она не роскошный дворец и великолепный прием, а ледяной взгляд Моргана, которым он окинул ее, удаляясь по палубе. Отношение капитана было оскорбительным, но она понимала, что тоскует о нем. «Неужели мне никогда не удастся избавиться от этого чувства?» – с грустью спрашивала она себя.

На палубе отбили склянки, означавшие смену вахты. Было уже далеко за полночь, а она все еще лежала без сна. На душе у нее было так плохо, что не было сил оставаться в постели. Глубоко вздохнув, она поднялась, решив, что прогулка на свежем воздухе может помочь ей.

На ней была одна из рубашек Моргана, в которой она спала со времени болезни. Не очень-то удобная одежда – ей приходилось закатывать болтающиеся длинные рукава, но Сэйбл чувствовала себя слишком усталой, чтобы переодеться. Все равно никто не увидит ее в эту пору, рассудила она, заправляя концы рубашки в бриджи.

На палубе было прохладно. Водную гладь Золотого Рога морщил колючий ветер, поднимая белые гребешки на волнах. На берегу мигали огоньки, и Сэйбл видела фонари, раскачивающиеся на судах, стоявших на якоре у моста Галата. В небе висел молодой серп луны. Но на палубе было темно, и Сэйбл ощущала себя укрытой от мира пологом темноты.

Девушка пошла по палубе, остановилась у фок-мачты и оперлась о поручни. Отчего она так страдает? Почему судьба так немилостива к ней, что заставила ее влюбиться в Моргана Кэри, в то время как она должна бы ненавидеть его? Он похитил ее, он мучил ее, отнял невинность – и после всего жестоко отверг ее. Да она должна презирать его! Если бы она могла, насколько все было бы проще!

Но, странное дело, ее мысли постоянно возвращались к другому: к тому, как Морган ухаживал за ней во время ее долгой болезни, как был ласков и добр, как учил ее запоминать названия всех этих парусов, поднятых на стройных мачтах «Вызова», как часами терпеливо обучал ее пользоваться секстантом и другими навигационными приборами.

Она не могла забыть блеск его глаз, когда он увидел ее в тот вечер в лиловом платье, в поисках которого, по словам Грейсона, буквально обшарил весь район Пера. А каков был в любви – она почувствовала слабость в коленях, когда вспомнила ощущение его тела на себе, когда они слились в таком экстазе, о сладости которого она даже не подозревала. Как же после всего она может ненавидеть этого человека?

– Какого черта! Что вы здесь делаете?

Она стремительно обернулась, ужаснувшись, что источник всех ее мучений вновь застал ее врасплох!

– Я… я не могла уснуть, – пробормотала она.

В полумраке она увидела, что ястребиный взгляд Моргана стал непроницаем.

– Я тоже.

– Я размышляла о приеме, – продолжала Сэйбл после томительной паузы.

– Да, это было событие, – согласился Морган. – Вы произвели на султана неизгладимое впечатление.

Сэйбл удивленно посмотрела на него.

– Я?..

Он насмешливо ответил:

– Конечно, вы! Он только о вас и говорил, когда вы отошли. Уверен: будь он менее цивилизованным человеком, он спросил бы меня, нельзя ли приобрести вас для его гарема.

– Ах вот как! – тихо сказала Сэйбл в смятении от его холодного тона.

Морган молча смотрел на девушку с высоты своего огромного роста: ее голова едва доставала до его плеча. И в эту минуту она, с распущенными до пояса волосами, показалась ему таким юным и таким беззащитным созданием, утонувшим в его огромной рубашке, что казалось невероятным, чтобы это целомудренное дитя смогло так непоправимо нарушить его размеренный образ жизни. Если бы не она, он уже предпринял бы необходимые шаги к освобождению из сераля Сергея, вместо того чтобы попусту тратить время на расшаркивание перед этим, по сути, деспотом – султаном.

Присутствие на корабле Сэйбл заставило его проявлять крайнюю осторожность. Морган понимал, что, попади она в руки султана, ситуация еще более осложнилась бы. У него немного отлегло от души, когда он увидел, что красота девушки произвела впечатление на его величество и он ничего не заподозрил. Однако Морган продолжал беспокоиться. Он не был уверен, что ей не грозит опасность в том случае, если для спасения Сергея придется прибегнуть к силе.

Удивившись упорному молчанию Моргана, Сэйбл вопрошающе взглянула на него. Порыв ветра распахнул ворот ее рубашки и обнажил твердые холмики девичьих грудей. Морган резко отвернулся, потрясенный своей реакцией. Как мог он вычеркнуть ее из своей жизни, если его обуревало единственное желание – схватить ее в свои объятия и зацеловать до потери сознания?

– Вы что-то хотели сказать, капитан? – спросила девушка, озадаченная его молчанием.

– Лучше вам вернуться в каюту, – хрипло сказал он не оборачиваясь.

– Но что я такого сделала? – пораженная его тоном, спросила она.

– Я сказал: ступайте вниз! – пророкотал его бас. Схватив девушку за руки, он собирался оттолкнуть ее, но от одного лишь прикосновения к бархатной коже его обдало жаром. Застонав, он обнял ее за талию, привлек к себе и приник к ее губам. Сэйбл с облегчением выдохнула, и ее губы приоткрылись.

Казалось, их поцелую не будет конца; его возбуждение дошло до предела, он уже не владел собой. Его руки скользнули в вырез рубашки, и от прикосновения его сильных пальцев к обнаженным грудям она ахнула и прильнула к нему еще теснее. Девушка слышала гулкие удары его сердца и вся дрожала от желания.

Подняв Сэйбл на руки, Морган понес ее вниз. Не выпуская девушку из своих объятий, он ногой открыл дверь каюты. Все поплыло перед глазами Сэйбл, когда он целовал ее. Она ощущала лишь вкус его губ и жесткость мускулистых рук, обнимавших ее. Через открытые иллюминаторы струился бледный лунный свет, освещавший суровое лицо Моргана, но Сэйбл видела только страсть в его глазах – страсть, которую разожгла в нем.

Без тени стеснения она обхватила его за шею и притянула к себе на койку. От жара его тела и жесткости возбужденной мужской плоти Сэйбл задохнулась и в ожидании его смелых ласк запрокинула голову.

Она вся дрожала, чувствуя горячее дыхание на своем горле, когда он умелыми движениями снимал с нее одежду. Он целовал каждый дюйм обнажаемой им атласной кожи, мир в ее глазах покачнулся, и ей самозабвенно захотелось доставить ему наслаждение. Когда он раздел ее, она встала на колени и расстегнула его рубашку. Прижавшись губами к его бронзовой от загара груди, она провела пальцами по жестким мышцам – до самого пояса и смело начала расстегивать бриджи. Все это происходило молча: они оба боялись разрушить очарование момента и вновь превратиться во враждующие стороны.

Освободившись от бриджей, Морган повернулся к ней, и в бледном, рассеянном свете перед девушкой предстала обнаженной его атлетическая фигура. Глядя на него, Сэйбл замерла. В ожидании предстоящей близости сердце девушки затрепетало, и она прикрыла веки, внезапно испугавшись захлестнувших ее эмоций.

– Ты прекрасна! – хрипло шептал Морган, и желание, звучавшее в его голосе, рассеяло все ее опасения. – Ты просто сводишь меня с ума, моя очаровательная русалка!..

Сэйбл открыла глаза. Звездное сияние таинственным образом посеребрило и позолотило ее распущенные волосы. Ее кожа отливала шелковистой белизной, и у Моргана перехватило дыхание: просто не верилось, что перед ним – реальное существо, в пристальном взгляде изумрудно-зеленых глаз которого таится смелое, соблазнительное обещание. Он забыл о клятве, которую дал сам себе, – никогда более не касаться ее, сделать так, чтобы их первые любовные объятия стали последними. Теперь он знал лишь одно: он хочет обладать ею, и это желание сводит его с ума.

Сумеречный свет, мерцавший в ее глазах, подсказывал ему, что и она чувствует то же самое; они оба понимали, что созданы друг для друга. Они стояли друг против друга на коленях на смятых одеялах. Розовые губы девушки приоткрылись, ее нежное лицо выражало неодолимое желание. Морган обхватил упругие ягодицы и привлек девушку к себе – теперь она оказалась зажата между его бедрами, а его плоть легла у ее живота.

Сэйбл подняла голову и в ожидании поцелуя закрыла глаза. Морган погладил ее груди, затем коснулся сосков, которые от возбуждения превратились в напряженные бугорки. Его пальцы скользнули ниже, нащупывая ее податливые округлые бедра, и тут же он плотно прижал ее к своей плоской груди. От поцелуя она задохнулась, и ей показалось, что ее душа упорхнула из тела и воспарила в небо. Она тихо застонала, когда его язык проник ей в рот: она больше не могла вынести охватившего ее желания.

Их тела слились. Едва Сэйбл почувствовала прикосновение его плоти, она раздвинула ноги. Прошло, казалось, всего одно мгновение, но Морган понял, что она с готовностью ждет его, и когда он глубоко вошел в нее, с губ девушки слетел восторженный возглас.

На этот раз чудесное мгновение близости не омрачилось болью, и Сэйбл чутко реагировала на его порывистые движения, встречая его бедрами, стремясь глубже принять его в свое лоно. Ее руки скользили по широким плечам, ногти впивались в кожу. Она слышала прерывистое дыхание Моргана, когда он подавался вперед и назад, прижимая ее к одеялу своим большим телом. Сэйбл все теснее льнула к нему, изнемогая от головокружительного чувственного наслаждения.

Морган продолжал свои колдовские движения, пока томление в ее чреслах не нашло выход: она издала стон, и Морган заглушил его поцелуем. Их била дрожь, два тела являли неразрывное целое в те мгновения, когда они отдались восхитительным, мучительным спазмам. И Сэйбл остро почувствовала, что ничто на свете не может сравниться с этим наслаждением и с силой любви к этому мужчине.

Когда все кончилось и ее дыхание стало спокойным, Сэйбл очнулась в объятиях Моргана. Его губы нежно целовали рот девушки, а его взгляд был ласков и добр. Она глубоко вздохнула и крепче обняла его за шею, не желая отпускать.

Морган усмехнулся:

– Ты так и будешь держать меня? Боюсь, я раздавлю тебя.

– Нет, я придумаю для смерти какой-нибудь иной способ.

Она наслаждалась его грудным смехом, но запротестовала, когда он высвободил шею.

– Тихо, радость моя, – велел он. Обняв девушку, он прижал ее к себе так, что ее попка оказалась над его бедрами.

– О, Морган, – шепнула она, – я так счастлива! Сильные руки сжали ее, он приник губами к виску Сэйбл, и она почувствовала, как от его теплого дыхания у нее на виске шевелятся волосы.

– Я тоже.

Ее глаза наполнились слезами от этого признания, а сердце было готово разорваться от радости. В эту минуту она поняла, что никогда не позволит ему рисковать своей жизнью ради спасения Сергея Вилюйского. Она просто не сможет потерять его теперь, когда он стал для нее всем.

В просторной каюте воцарилось молчание, ритмичное покачивание большого корабля, стоявшего на якоре, баюкало Сэйбл. Пригревшись у него на груди в сонной дреме, она все же не могла смежить веки. Неспокойные мысли, сменяя друг друга, роились у нее в голове. Она чувствовала, что и Морган не может заснуть, и гадала, что за думы одолевают его.

Через минуту ответ возник сам собой, когда его плоть снова взбунтовалась, и Морган повернул ее к себе.

– Бог ты мой, девушка, разве я могу заснуть, когда ты так бесстыдно лежишь рядом?

Она хихикнула, но он зажал ей рот поцелуем, который не оставлял сомнений в том, что его страсть вспыхнула с новой силой.

– Пожалуй, перед этим я немного поспешил, – блестя глазами, сказал Морган, – но теперь я сделаю все как надо.

Сэйбл лежала на подушках бездыханная от вновь проснувшегося желания, а его большие руки откровенно блуждали по ее нагому телу.

– О да, пожалуйста, сделай это, – шептала она, забыв обо всем, ощущая в себе лишь жар пламени, разожженного его прикосновениями. – Спешить-то нам некуда.