Горячие сердца

Глава четырнадцатая

Гибсон Сент-Джеймс знал, что вид у него сейчас не из лучших.

На потном лице лежал такой толстый слой сажи, что вряд ли кто поверил бы, что еще сегодня утром он брился. Слипшиеся пряди волос торчали во все стороны. В перепачканных грязью мокрых джинсах было холодно, плащ тоже промок насквозь, на него налипли трава, сено и все, в чем только можно было вымазаться на ферме.

А мышцы ныли и болели. Пожалуй, все-таки придется сходить к врачу, чтобы он осмотрел его ребра. Поездка на ферму Мейфилдов явно не пошла на пользу его здоровью.

Он опустился в кресло — одно из серых кресел с откидными спинками и давно просевшими пружинами. Надо будет их сменить. Это первое, чем он займется завтра с утра. Если только сможет подняться на ноги.

Он дернул ремешок своего шлема, и тот со стуком скатился на пол.

Сараем пришлось пожертвовать, зато на этот раз удалось спасти дом. Никто не погиб, а члены команды отделались обычными в таких случаях ссадинами и ушибами.

Пожар тушили более пяти часов, и жители Грейс-Бей оказали большую услугу, не тревожа ложными вызовами из местной школы, а также звонками по поводу кошки, взобравшейся на дерево, или сломанного заграждения на автостоянке возле бакалеи.

Однако впервые за последнее время Гибсон чувствовал, что с него довольно и этого.

Все же внутри копошилось ощущение, что чего-то не хватает.

— Прошу прощения, Гибсон, вы не видели моего сына?

Приоткрыв один глаз, Гибсон вопросительно взглянул на Бена Джонсона.

— Вы что, хотите забрать его домой? Сегодня он показал себя молодцом. Он бы мне и здесь пригодился.

— Даже не знаю, что мне делать. Но с ним ведь ничего не случилось? Он не ранен?

— По-моему, он ободрал коленку, когда вскочил на ходу в машину. А так ничего.

— Слава Богу!

— Папа! — Билл вышел из комнаты отдыха. Он только что принял душ, побрился и переоделся в чистые брюки и голубую рубашку, которые шеф (бывший) отыскал в запасном шкафчике. На погонах рубашки были даже нарисованы сигнальные трубы, означавшие, что Билл теперь настоящий пожарный.

Бен появился вовремя. Ибо сейчас вид у его сына был намного презентабельнее, чем после возвращения команды в часть.

— Сынок, я пришел поговорить.

Билл скрестил руки на груди.

— Пригласи отца в кабинет, — предложил Гибсон. — По-моему, там сейчас никого. Вам не будут мешать.

Бен бросил на него благодарный взгляд. Интересно, что с ним будет после разговора с сыном, подумал Гибсон. Этим вечером стало совершенно ясно, что Билл Джонсон вряд ли будет счастлив, если его заставят отказаться от этой работы. Так же как и от Сони. Успел ли он сам осознать это?

Тем не менее Гибсон понимал и то, как тяжело будет Бену смириться с мыслью, что сын не продолжит его дела и не женится на богатой девушке.

— Эй, шеф! — окликнул кто-то из ребят, бросая ему на колени бумажный пакет. — У нас для тебя подарочек по случаю твоего назначения.

Неожиданно Гибсон осознал, что с этого дня он здесь начальник. И останется им навсегда. Человек, чьим преемником он только что стал, подавал ему знаки из кабинета, где его прижала к стенке Дорис Синклер, тележурналистка из Милуоки.

Дорис угрожающе размахивала какой-то бумагой. Ее спутник нервно переминался с ноги на ногу, держа камеру наготове — мало ли что. Значит, мэру уже надоело отбиваться от них.

Дежурные окружили Гибсона.

— Мне правда очень приятно, парни, — недоверчиво проговорил он. Гибсон и сам довольно часто вручал такие «поздравления».

В пакете оказалась коробка конфет под названием «Горячая парочка». Раздался дружный хохот.

— Это еще что? — мрачно спросил он.

— Гибсон, у тебя ведь всегда было чувство юмора, — удивился Мик. — Это же шутка. Вы с Мими «горячая парочка». Я и не помню, кто первый это придумал. Но это же шутка. Понимаешь — ради смеха!

— А, — воскликнул стоявший рядом с Миком крепкий парень, — привет, Мими, рады тебя видеть.

— Привет, Мими, как дела? — поздоровался другой.

Мими вошла с улицы. Глядя на ее цветущее, свежее личико трудно было поверить, что она тоже была с ними на ферме. Стянув желтый плащ, она повесила его и шлем на крючок.

Парни дружно сглотнули.

— Что это у тебя, Гибсон? — поинтересовалась она.

Он показал ей коробку.

Увидев название, Мими залилась краской, обвела взглядом стоявших вокруг мужчин, и их головы поникли.

— Извини, Мими, — произнес кто-то.

— Да уж, прости, — попросил Мик.

— Я вам вот что скажу, — Гибсон испытующе посмотрел в глаза каждому из своих подчиненных. — Никогда, слышите, никогда больше не смейте проявлять неуважение к моей жене.

— Жене? — воскликнул хор голосов.

— Жене? — переспросила в свою очередь Мими.

— Да. — Внезапно Гибсон осознал, чего именно ему не хватало для полного счастья. Этой женщины рядом с ним. Всегда и всю жизнь. — Моей жене.

— Это так, по-твоему, делают предложение? — Мими скрестила руки на груди, воинственно вздернув подбородок.

— Да, по-моему, так. Послушай, Мими, в городе нужны мы оба. Будь все иначе, одному из нас пришлось бы покинуть Грейс-Бей, а я не хочу уезжать.

— Я — тем более.

— Тогда единственный способ спасти нашу репутацию — это узаконить отношения, — подмигнув ей, он открыл коробку с конфетами и с самодовольной ухмылкой положил одну себе в рот. Парни зашумели, засвистели, подталкивая друг друга.

— Можешь забыть об этом, — Мими резко повернулась на каблуках, чтобы уйти.

— Постой, куда же ты? — закричал вдогонку Гибсон. Он хотел было подняться на ноги, но ребра нестерпимо болели. — Ты меня не любишь?

— Разумеется, люблю.

— И ты знаешь, что я люблю тебя.

— Вообще-то я не так в этом уверена, — строго проговорила она. — Мы обсуждали это лишь однажды, да и то когда ты сказал, что кому-то из нас придется уехать. Такого признания мне недостаточно. И не знаю, стоит ли выходить за тебя.

— Я, кажется, понял. Ты хочешь, чтобы все было как полагается, чтобы я встал на колени.

— Именно.

— Что ж, коли так, мне остается только одно, — и он проглотил еще конфету. — Помогите-ка, ребята.

Мими хотелось броситься к нему, подать руку, сказать, что ей вовсе не нужно никакого официального предложения. Она любит его и рядом с ним хочет провести свою жизнь. Этого вполне достаточно. Но женская интуиция подсказывала ей, что упрощать не надо.

Парни помогли ему подняться.

— Все в порядке, приятель? — спросил Мик.

— В жизни не чувствовал себя лучше, — заверил Гибсон. Неровными шагами он приблизился к Мими и опустился — или, точнее сказать, рухнул — на колени. — Мими Пикфорд, окажи мне честь, стань моей женой.

— С какой стати? — она топнула ножкой, словно у нее и без того было полно забот. На самом деле ни одна сила в мире не заставила бы ее сейчас уйти.

— Потому что я люблю тебя, — он притянул ее к себе и страстно поцеловал, вызвав целую бурю восторга со стороны пожарных.

И когда они наконец оторвались друг от друга, чтобы перевести дыхание, Мими улыбнулась друзьям своего суженого.

— Знаете, это не единственный повод относиться ко мне с уважением.

— Правда, а какой что? — спросил Мик.

— Он хочет сказать: какой еще, миссис Сент-Джеймс, — поправил Гибсон.

— Не знаю, кто из вас сегодня дежурит по столовой, но только мы с Соней заглянули в пиццерию.

Все одобрительно загудели.

— На заднем сиденье моей машины лежат пять коробок с пиццей и двенадцать упаковок колы, а Соня пытается сейчас затащить все это в кабинет. Кстати, Борис только что взял ее на работу. Через час у нее начинается смена. Билл, ты не поможешь ей?

Билл только что вошел вместе со своим отцом.

— Знаешь, — Бен похлопал сына по плечу. — Пойдем-ка поможем Соне с этими коробками. По-моему, мне пора познакомиться с будущей невесткой.

— Значит, я могу рассчитывать на Билла? — спросил Гибсон.

— Ничего не имею против. Я уважаю выбор своего сына. В конце концов, важно не то, пойдет ли он по моим стопам. Главное, что я люблю его. Береги его, Гибсон. Я вручаю тебе самое дорогое, что у меня есть.

— Сделаю все, что от меня зависит, — пообещал тот.

— Ну, что же вы стоите? Прошу к столу, — пригласила Мими.

Повторять приглашение ей не пришлось.

Как только помещение опустело, Гибсон повалился на пол и со стоном растянулся на спине. Каждая клеточка тела болела.

— Тебе здорово досталось сегодня, — сказала Мими.

Он схватил ее руку, притянул к губам и покрыл поцелуями.

— Вот что мне нужно. Понимаешь?

— Думаю, да.

— Мне необходимо любить тебя. Даже если ты упрямишься и споришь…

— Прошу прощения, — раздался женский голос. — Я Дорис Синклер с телестанции Милуоки.

— Нам известно, кто вы.

Женщина стояла прямо над ними.

— У меня разрешение на интервью в трех экземплярах, — чеканя слова, она стучала по полу длиннющим каблуком. — Оно подписано мэром, на нем даже есть городская печать. С ленточкой и золотой звездой.

— И все это только чтобы поговорить со мной? — удивился Гибсон.

— Да, но ваш шеф утверждает, что мои документы не имеют силы, потому что он ушел в отставку и больше не является начальником пожарной части.

— Так оно и есть.

— И что вы — новый начальник.

— Верно.

— Так как насчет этого?

— Насчет чего?

— Интервью! — Миссис Синклер нетерпеливо топнула ногой. — Я уже чуть ли не месяц гоняюсь за каждым поганым бюрократом в этом захолустном городишке, и мне-таки удалось заполучить разрешение. Все, чего я хочу, — это сделать передачу о вашем героическом поступке и вернуться в цивилизованный мир. Здесь нет даже приличного ресторана!

— А заведение Бориса?

— Отвратительная кухня!

— А что, если я вам скажу, что официально отклоняю вашу просьбу? — осведомился Гибсон.

— На каком основании?

— Вы неуважительно отзываетесь о моем родном городе. Это совсем не захолустье. Жители Грейс-Бей ничуть не хуже других.

Журналистка яростно выругалась и развернулась на каблуках.

— Пошли, — скомандовала она оператору.

Секунду спустя их машина уже исчезла из виду, оставив позади лишь облако пыли.

— Здорово я ее! — сказал Гибсон.

— Разве тебе не хочется поблистать в ее передаче? — поддразнила Мими.

— Ничего подобного. Ты же знаешь, я человек совсем другого склада. Мими, если мы отпразднуем нашу помолвку лежа на полу, пока мои кости не перестанут болеть, ты будешь очень недовольна? Хотя, пожалуй, надо было придумать что-нибудь поромантичнее.

Мими легла рядом, опустив голову ему на плечо. Ее место было здесь, рядом с ним. Вот только слишком много времени понадобилось, чтобы понять это.

— Гибсон, по-моему, пожарная часть — самое романтичное место для празднования нашей помолвки.

— Я люблю тебя, Мими.

— И я люблю тебя, Гибсон.

— Хочу попросить кое о чем. Обещай мне, что никогда не будешь называть меня героем, даже когда мы поженимся.

— Обещаю, — сказала она, понимая, как много это значит для него, но в глубине души зная, что для нее он навсегда останется героем. Ее героем.

Они лежали бок о бок, уставшие после отлично выполненной работы, вслушиваясь в доносившиеся из столовой веселые голоса пожарных, у которых был праздник и которые не считали себя героями. Они просто делали свое дело.