Горький конец

Следующие несколько дней были потрачены на обдумывание стратегии проведения моего слушания. Это были бы я, Бастиан, Гарет, Уор, Тэйн и Фауст, направляющиеся в Сол-Сити.

Сиренити подняла шумиху по поводу того, что хочет приехать, но Август установил закон и сказал «ни хрена себе». Я согласилась с ним. Здесь даже не я была главной мишенью, а она. Я просто сопутствующий ущерб на пути.

План состоял в том, чтобы Тэйн поставил вокруг меня временный щит. Что-нибудь, что сделало бы меня неуязвимой для магии. Это продлится недолго, и Тэйну потребуется много энергии, чтобы удержать его, но это заставит меня почувствовать себя немного лучше перед тем, как снова отправиться в центр города.

Мы с Бастианом обсудили детали дела, его стратегию по снятию обвинений. По его словам, у нас было достаточно доказательств для обоснованных сомнений, и он полностью верил, что я выйду на свободу.

Когда мы собирали наши сумки в дорогу, Бастиан отвел меня в сторону.

— Я знаю, что говорил это раньше, но хочу, чтобы ты знала: что бы там ни случилось, я здесь ради тебя. Семья Сиренити — это моя семья; никто из нас никому не позволит запереть тебя в другой камере.

Я мягко улыбнулась ему.

— Я не могу не подчеркнуть, насколько ценю это. Серьезно. Я чувствую, что сейчас наложу в штаны и меня вырвет одновременно. — Его брови поползли вверх, и я нервно рассмеялась. — Но я определенно чувствую себя лучше, зная, что вы, ребята, будете там.

— Если кто-то и может добиться снятия обвинений, так это Бастиан, — сказала Сиренити. Она сидела на коленях у Фауста, пока он расчесывал пальцами ее волосы, и улыбалась своему колдуну. — Он умеет обращаться со словами, поэтому уверена, что он сотворит что-нибудь волшебное, чтобы убедить их всех, что тебя подставили.

— Ты слишком высокого мнения обо мне, любовь моя, — мягко сказал Бастиан.

Я рассмеялась, покачав головой, и продолжила собирать вещи, отложив красивую блузку и парадные брюки для завтрашнего слушания.

Когда мы все укладывались спать после нескольких часов карточных игр, успокаивающего чая из полевых цветов и просмотра новостных каналов, я ворочалась с боку на бок, зажатая между Тэйном и Уором. Гарет спал в волчьем обличье у наших ног.

Завтра наступит день расплаты, и все, чего я хочу, — это поскорее покончить с этим, чтобы вернуться в это убежище, о котором я все больше думаю как о своем новом доме вдали от дома.

Поездка казалась вечностью, пока мы нервничали из-за того, что должно было произойти. Однако, когда мощный магический щит Тэйна наконец окружил меня, меня охватило чувство спокойствия.

Я сидела на переднем сиденье, пока Тэйн вел машину. Уор ехал на мотоцикле позади нас, в то время как Гарет, Бастиан и Фауст ехали в машине позади него. Мы петляли по заснеженным горам, и я опустила окно, пытаясь вдохнуть как можно больше свежего воздуха, прежде чем мы доберемся до города.

Я знаю, что слишком беспокоюсь, представляя, как они снова надевают на меня наручники и тащат в тюрьму, брыкающуюся и кричащую. Этого не должно случиться. Только не снова.

Мы добрались до города примерно через два часа езды по скользким дорогам. Звуки города были оглушительными после двух недель, проведенных у черта на куличках. Я сразу же почувствовала, как во мне нарастает беспокойство, и ничего так не хотела, как развернуться и убежать в горы.

Подъехав к зданию суда, мы остановились перед ним, где между толпой репортеров была дорожка, обнесенная предупредительной лентой. Тэйн помог мне выйти из машины, и я с благодарностью взяла его за руку. Я даже не уверена, что смогу встать сама в этот момент.

Ребята тут же окружили меня, прикрывая от посторонних глаз и камер. Фауст и Уор шли впереди, Фауст держал руку на спрятанном оружии, а Уор выглядел так, словно был в нескольких секундах от того, чтобы устроить очередную резню. Люди шарахались от них, когда они проходили мимо, и я не могла не почувствовать некоторого самодовольства.

Как и ожидалось, внутри царил хаос; люди громко разговаривали в свои телефоны, в то время как другие носились вокруг, пытаясь успеть что-нибудь сделать до начала слушания.

Я была на взводе и, извинившись, вышла в туалет, прежде чем направиться в зал суда. Парням не хотелось терять меня из виду ни на секунду, но они согласились постоять за дверями ванной и подождать.

Я стояла перед зеркалами с флуоресцентным освещением, разглядывая себя, пытаясь напустить на себя вид спокойной, уверенной и невинной. Вместо этого мои ярко-зеленые глаза, казалось, были всего в нескольких секундах от того, чтобы расплакаться, а мои волосы выбрали именно этот день из всех, чтобы восстать против меня.

— Сегодня важный день, — раздался ровный, страстный голос, который эхом разнесся по комнате.

Я замерла. Лед сковал мои внутренности, когда я развернулась, лихорадочно осматривая пустую ванную. Там было десять кабинок, но все они были свободны. Я подошла к каждой из них и вышибла дверь ногой.

Ничего. Пусто.

— Сюда, дорогая, — снова позвал голос, и я развернулась на каблуках, чувствуя, как мои зубы удлиняются, а ногти частично превращаются в когти.

Широко раскрыв глаза, я в ужасе уставилась в зеркало. Свет начал мерцать и тускнеть. В отражении стояла красивая женщина и смотрела на меня. Ее кожа была гладкой и смуглой, а волосы — огненно-рыжими, с дикими завитками, обрамлявшими лицо в форме сердца.

Эстель. Во плоти. Или в стекле.

Я открыла рот, чтобы закричать, но она погрозила мне пальцем, прищелкнув языком.

— Плохая идея, Беатрикс. У меня повсюду глаза и уши. Ты же не хочешь, чтобы что-нибудь случилось с этими крепкими мужчинами, которые ждут тебя, не так ли?

Я взглянула на дверь, мысленно желая, чтобы Уор снес ее. Конечно, он может слышать ее здесь, верно?

— Они ничего не слышат, — сказала Эстель, словно прочитав мои мысли. — Я так рада, что ко мне вернулась моя магия. От нее действительно есть польза. — Она размашисто взмахнула рукой, и по стенам ванной пробежала волна красной магии. Какой-то щит.

— Ты не можешь причинить мне вред, — огрызнулась я на ведьму. — Магия не может коснуться меня. — Щит Тэйна все еще был на месте. Я чувствовала, как он жужжит у меня на коже.

Она рассмеялась, и звук был мягким и страстным.

— У меня нет намерений причинять тебе боль, маленький волчонок, — сказала она. Я стиснула зубы, услышав это прозвище. Только Тэйн может называть меня маленьким волченком.

Она лучезарно улыбнулась мне, ее глаза сияли пылающей красной силой. От нее действительно захватывало дух, если отбросить злобность. Нетрудно было представить, почему люди падают ниц, чтобы поддержать ее.

— Чего я хочу, так это чтобы ты и твой маленький отряд присоединились к моему делу, — сказала она со всей уверенностью, какая только есть на свете. — Вы думаете, что я злодей, но все неправильно поняли.

Настала моя очередь рассмеяться.

— Ты, блядь, бредишь.

— Правда? — спросила она, притворяясь обиженной. — Или я просто выполняю работу, необходимую для освобождения нашего вида от оков, которые наложило на нас человечество?

— Похищая дарклингов и экспериментируя на них против их воли? Да, ты такой спаситель.

Она покачала головой.

— Ты неправильно смотришь на все это. В этом проблема таких молодых, как ты. Ты думаешь, что знаешь все. Думаешь, что у тебя высокие моральные устои, потому что отказываешься пролить немного крови. — Она подошла ближе, как будто заглядывая по другую сторону окна. — Но ты проиграешь, если пойдешь против меня, Беатрикс. Ты, Сиренити и ваш гарем мужчин, которых вам удалось перетянуть на свою сторону, проиграете.

— Я так не думаю, — сказала я, делая шаг ближе к ней, несмотря на то, что мне хотелось описаться. — Я думаю, ты сумасшедшая, старая ведьма, которой стало скучно. Я думаю, ты жаждешь власти и безжалостна. Ты используешь людей, манипулируешь ими и пытаешь себе подобных. Какой самодовольный психопат может делать все это и называть себя хорошим человеком?

— Ты рассуждаешь как ребенок. Жаль. Вы с Сиренити могли бы совершить великие дела, если бы только знали, как выбирать друзей чуть мудрее.

Я стиснула зубы, крепко сжав кулаки. Я чувствовала, как гнев кипит внутри меня, словно лава, готовая вырваться наружу. Но мне нужно было контролировать это, если я хочу выйти из этой ванной живой.

— Как ты все это оправдываешь? — Спокойно спросила я. — Как ты можешь смотреть на себя в зеркало, зная, что пытала и убивала себе подобных? Независимо от того, с какой стороны ты на это смотришь, ты гребаное зло.

Она подняла бровь и слегка наклонила голову, как будто тщательно обдумывая мой вопрос.

— Мораль субъективна, — наконец сказала она, пожав плечами. — Что правильно или неправильно, зависит от точки зрения человека.

— Это не имеет смысла, — недоверчиво возразила я.

— Так и есть, — коротко ответила она. — Когда ты живешь так долго, как я, границы между тем, что по-настоящему правильно, и тем, что неправильно, начинают стираться. Я пережила невообразимые ужасы от рук людей, которых ты так сильно любишь. Большинство из нас пережили. Твой дядя был одним из нас, и даже он относился к дарклингам так, как будто мы были мерзостью. Пора тебе понять, что правосудие не всегда приходит мирным путем. Иногда нужно протянуть руку и принять его.

— Ты собираешься убить меня или просто продолжишь трепаться? — Я сплюнула. — Мне надоело слушать, как ты пытаешься оправдаться.

— Ты просто не хочешь признать, что какая-то маленькая часть тебя знает, что я права.

— Да пошла ты, ведьма.

Она рассмеялась.

— Желаю повеселиться на твоем маленьком слушании, дорогая. Уверена, Бастиану не составит труда спасти твою шкуру.

— Значит, это была ты, — сказала я, подходя ближе, кладя руки на раковину и наклоняясь к стакану. — Ты наложила на себя чары и убила Саванну Кровавую Луну. Ты подставила меня.

— Мне было так весело как никогда за последние десятилетия. Она хорошо сопротивлялась.

— Ты больна.

— А ты молода, — огрызнулась она в ответ. — Я очень скоро увижу тебя снова, Беатрикс. Можешь на это рассчитывать. Рано или поздно ты поймешь, что я тебе не враг.

— Сомневаюсь в этом, — возразила я.

Она исчезла, взмахнув пальцами. Свет в ванной снова зажегся, и красный щит вокруг ванной поднялся.

Я уставилась в зеркало, тяжело дыша, когда дверь в ванную с грохотом распахнулась, врезавшись в стену и разбив кафель. Парни ворвались внутрь с оружием наготове, пинками открывая прилавки.

Тэйн подбежал ко мне, взяв мое лицо в ладони.

— Мы не могли попасть внутрь, и Уор ничего не слышал. Что, черт возьми, произошло?

Видя, что никакой угрозы нет, я была окружена, и все они были на взводе. Фауст направился к двери и рявкнул прохожим, чтобы те очистили территорию.

Я объяснила, что произошло, и чем больше говорила, тем мрачнее становились их лица от ярости.

Гарет схватил меня, притягивая в свои объятия и крепко прижимая к себе, пока гладил по волосам.

— Мы могли, блядь, потерять тебя. — Его голос был сдавленным, а руки дрожали. — Я собираюсь разорвать ее пополам, — прорычал он.

Громкий хлопок эхом разнесся по комнате, когда Уор ударил кулаком по одной из дверей кабинки, прежде чем повернуться к нам лицом.

— Она была так близко. Мы могли бы…

— У тебя ничего не вышло, — сказала я ему, отстраняясь. — На самом деле ее здесь не было; это была какая-то проекция. Она морочит нам голову. Доказывая, что независимо от того, где мы находимся, она может добраться до нас.

Тэйн кивнул, его рука крепко сжала мое плечо, волна защитной магии соединила нас одним прикосновением.

— Мы должны были предвидеть это. Тот факт, что она подобралась так близко, неприемлем.

— Мы усилим меры безопасности, — пообещал Фауст, доставая телефон и делая звонок, прежде чем выйти из ванной.

Уор ходил взад-вперед, пока остальные гуськом выходили из ванной по пятам за Фаустом. Я придержала его.

— Прости, — тихо сказала я ему, когда он проходил мимо меня, делая очередной поворот по комнате.

Он резко остановился передо мной, его взгляд был напряженным, когда он взял обе мои руки грубыми ладонями.

— Не сожалей о том, чего ты не можешь избежать.

Его глаза удерживали мои в плену, прежде чем жадно опуститься к моим губам. Я почувствовала, что меня затягивает в транс, когда внезапно Тэйн громко откашлялся, заставляя нас обоих выйти из нашего кратковременного оцепенения.

— Не в том месте, не в то время, любимая. — Он подмигнул, немного разрядив напряжение.

Фауст заглянул обратно, жестом приглашая нас следовать за собой.

— Давайте двигаться. Время идет.

Пока мы шли в зал суда, я знала, что Уор все еще думает о том, что чуть не произошло, но сейчас, похоже, было неподходящее время говорить об этом подробнее.

Я знаю, что он будет корить себя за это, и мне не хотелось предвкушать последствия этого.