Горький конец

— Итак, означает ли это, что технически Гарет — наша собака? — Размышляла я вслух, нарушая тишину в тот вечер, когда мы сидели вокруг камина.

Три пары глаз одновременно уставились на меня. Две из них были ошеломлены, а другая была лишена всяких эмоций. К моему удивлению, Гарет последовал за нами в дом после нашей долгой пробежки по лесу. Никто не расспрашивал волка, не желая спугнуть его и заставить снова убежать. Это было похоже на шаг в правильном направлении.

Он лег на пол перед камином, согревая свой мех после целого дня, проведенного в мокром снегу. Однако на этот раз он не спал. Он просто смотрел на меня, не сводя своих ярких глаз с моего лица.

Уор провел ладонью по лицу, пытаясь подавить улыбку, а Тэйн даже не потрудился скрыть ее.

— Почему бы тебе не найти теннисный мячик, чтобы подбросить бедному парню, и мы это выясним? — Голова Гарета вскинулась, и он уставился на Тэйна, низкий рокот наполнил комнату, когда он зарычал на колдуна. Тэйн прищелкнул языком. — Успокойся, мальчик. Я всего лишь пошутил.

Гарет фыркнул, продолжая рычать. Он встал и отряхнул свою шерсть, и я напряглась, думая, что он собирается вылететь через окно спальни, которое Уор оставил приоткрытым на всякий случай, если ему понадобится. Но он не сделал движения, чтобы уйти. Вместо этого он подошел ко мне, потерся о мои ноги, прежде чем устроиться у основания стула, на котором я сидела.

Я отложила книгу, которую читала, хотя она только начинала становиться интересной. Это был старый дрянной любовный роман о викинге, влюбившемся в дочь пирата. Подобные любовные истории никогда не происходили в реальной жизни, но было приятно иногда отвлечься и притвориться.

Когда веселье угасло, как и грохочущее рычание Гарета, на хижину, казалось, опустилось мрачное покрывало. Я наклонилась вперед, чтобы кончиками пальцев погладить шерсть Гарета. Он напрягся от моего прикосновения, но мгновение спустя его мышцы расслабились, когда он позволил мне прикоснуться к нему. Уор и Тэйн просто наблюдали в задумчивом молчании, прежде чем взглянуть друг на друга. Тэйн кивнул головой в ответ на невысказанное сообщение.

Они встали, Тэйн пробормотал что-то о том, что должен выйти и набрать немного хвороста для костра, пока Уор проверяет периметр, прежде чем мы устроимся на ночь. Они явно давали нам немного пространства, и я оценила это, хотя в этом не было необходимости.

Когда мы остались одни, я соскользнула со стула и присоединилась к Гарету на ворсистом коврике, прислонившись к подставке для ног. Гарет подвинулся, освобождая для меня место, прежде чем положить свою массивную голову мне на колени. Мое сердце бешено заколотилось, когда я погладила его мех. Что я должна была ему сказать? Я вообще должна что-то говорить? То, что произошло между нами, не означало, что мы друзья или даже партнёры. Мы никогда на самом деле не говорили об этом. Это не давало мне права совать нос в его жизнь. Но разве наши жизни не переплелись сейчас?

Сделав глубокий вдох, я уставилась в огонь, слушая потрескивание поленьев, нежное мурлыканье, исходящее от Гарета, и биение своего сердца в ушах.

— Это забавно, — сказала я, мой голос был ненамного громче шепота, хотя мы были там единственными. — У меня никогда не было проблем с маленькими пространствами, пока меня не забрали. — Я почти гипнотически смотрела на танцующие языки пламени. — Я была городской девушкой и делала все, что, черт возьми, хотела. Раньше я таскала Сиренити в ночные клубы дарклингов, хотя она каждый раз сопротивлялась. Я танцевала с незнакомцами до потери сознания, а иногда позволяла им отвести меня домой и трахнуть.

Низкое рычание наполнило комнату, и я замолчала. Гарет был невероятно спокоен, но еще не пытался уйти, поэтому я восприняла это как намек на продолжение разговора.

— Мужчина, женщина, вместе, по-раздельности… Это никогда не имело значения. Я просто хотела быть свободной. — Я вспомнила те дни и улыбнулась. Я была совершенно другим человеком. Теперь это просто воспоминание. — Мои родители были строгими, как у Сиренити. Они никогда не разрешали мне делать что-либо без их одобрения. Но помимо защиты их гребаного сфабрикованного имиджа, мне также было запрещено общаться с дарклингами. Я даже не могла поступить в колледж, живя под их крышей. Я была подавлена. Каждый гребаный день своей жизни. — Теперь те дни были похожи на лихорадочный сон.

— Итак, я ушла. Однажды всего стало слишком. Я поняла, что если не уйду прямо сейчас, у меня может никогда не появиться шанса. Я подождала, пока они не уехали из города на одно из благотворительных мероприятий Харкеров, на которое мне не разрешили пойти. Собрала все свои вещи и уехала той ночью, и просто не вернулась. Я не разделяла их гребаную, отсталую идеологию. Дарклинги не были моими врагами. Поэтому я с головой окунулась в активизм. Все, что могла сделать, чтобы свести на нет тот ущерб, который моя семья нанесла Нок-Сити.

Гнев поднялся во мне, даже спустя столько времени. Каждый раз, когда я думала о шрамах, которые моя семья оставила в моем городе, и о жизнях, которые они разрушили, мне становилось плохо.

— Хотя, узнав, что мой отец все это время был оборотнем, была чертовски удивлена, — сказала я с мрачным смешком, качая головой. — А то, что дядя Райан был вампиром в буквальном смысле слова, пока не испортил свою ДНК из чувства неясного стыда? Это похоже на сюжет плохой мыльной оперы. — Я откинула голову на спинку стула и уставилась на тени, пляшущие на потолке. — Но я рада, что эта сыворотка высвободила моего волка. По крайней мере, из всего этого вышло что-то хорошее. Если бы не это, я, честно говоря, не думаю, что смогла бы выкинуть это из головы. Это было самое безопасное место для меня, где я могла прятаться все те недели в камере. Единственное место, где эта сучья ведьма не могла ко мне прикоснуться.

За окном хрустнула ветка, но я почувствовала их присутствие еще до того, как начала говорить. Тэйн и Уор подслушивали снаружи, как маленькие хитрые шпионы, которыми они и были. Я закатила глаза, ничуть не удивившись. Они, вероятно, еще даже не собрали дрова для костра и не проверили периметр. У меня был соблазн заявить им об этом и просто пригласить их обратно в дом, но я не могу рисковать разозлить Гарета. Это был прогресс. Он был спокоен и слушал.

— Мне больше не нравится чувствовать себя в ловушке. Мне не нравятся высокие стены, которые окружают город. Мне не нравится, что окно моей спальни в общежитии не открывается. Не то чтобы я когда-нибудь вернусь в колледж или в общежитие. Или снова вернусь к той жизни. Но мне нравится чувствовать ветер в моей шерсти и почву под лапами. Когда я нахожусь там, среди деревьев и гор, мне кажется, что никто и никогда больше не сможет поймать меня в ловушку. Если я от них убегу. Если они никогда не смогут меня поймать. Думаю, могу понять, почему ты решил остаться в облике волка. Может быть, это то, о чем мне следует подумать.

Гарет пошевелился, напугав меня. Я села прямее, когда он повернулся ко мне лицом, присев на корточки. Он был таким большим в своем волчьем обличье, что возвышался надо мной, примерно размером с небольшую лошадь. Его морда была близко к моему лицу, когда он смотрел на меня, эти звериные глаза скрывали глубину, которую я даже не могу постичь. Столетия боли, мучений и тоски. Иногда я чувствовала себя неопытным ребенком по сравнению с этими мужчинами.

Его теплый язык коснулся моей щеки, слизывая единственную слезинку, которая скатилась по моему лицу прежде, чем я даже осознала это. Прерывисто вздохнув, я моргнула, глядя на него, вытирая все, что еще могло упасть.

— Прости, не хотела распускать нюни. Просто я действительно не говорила ни о чем из этого до сих пор. Сиренити старается изо всех сил, но она проходит через позорное дерьмо. — Протянув руку, я положила ладонь на его волчью щеку. — И ты тоже. Я даже представить не могу… — Он отвернулся, закрыв глаза. — Все в порядке, ты знаешь, — прошептала я так, чтобы только он мог услышать. И, может быть, Уорик снаружи с его супер-вампирским слухом, но в основном только для Гарета. Он повернулся, чтобы посмотреть на меня, и вся тяжесть его печали ударила меня прямо в грудь. — Я знаю, что ты не любил Саванну. Знаю это, но на каком-то космическом уровне ты был связан с ней, и это что-то значит. Она ушла, и тебе не должно быть стыдно из-за того, что твое сердце разбито.

Он замер, но не отвел взгляд и не отрицал этого. Ему и не нужно было. Я чувствовала, насколько он был сломлен, и это заставило мое собственное сердце болеть за него. Это вызывало во мне ярость. Заставило меня хотеть повернуться спиной к самой Селене за то, что она причинила ему такую боль. Но почему я так себя чувствовала? Почему меня это так волновало? Мы с Гаретом были… Ну, я не уверена, кем мы были, но мы были чем-то. Чем-то, чему у меня не было названия. Но что я знала точно, так это то, что он каким-то образом проник мне под кожу, и я больше не заинтересована сопротивляться этому.

Тепло охватило мою спину, когда матрас зашевелился подо мной. Пошатываясь, я приоткрыла глаза, моргая от едва заметных розовых и оранжевых оттенков раннего утреннего восхода, струящегося через окно.

Я замерла, когда тяжелая рука скользнула по изгибу моего бедра, а длинные волосы коснулись затылка. Мурашки пробежали по моей коже, когда его губы коснулись раковины моего уха. Я не двигалась. Я едва могла дышать… едва могла думать.

— Мое сердце разбилось не из-за Саванны, — хрипло прошептал Гарет, как будто он слишком долго не говорил человеческим голосом. Я судорожно сглотнула, когда его рука двинулась выше, пока его пальцы не остановились на изгибе моей талии, притягивая меня ближе к нему. — Я сломался, потому что в тот самый момент, когда моя связь с ней оборвалась, все, о чем мог думать, был тот факт, что я наконец-то свободен. — Его голос дрожал, когда он произносил это, а пальцы сжались сильнее. — Как печально, что все, чего я хотел в тот момент, это обнять тебя, а не ее? Поцеловать тебя, а не ее. Чтобы… — Его голос полностью сорвался, когда наружу вырвалось едва слышное рыдание.

Я затаила дыхание, когда он прислонился лбом к моему плечу, его дыхание неровно поднималось и опускалось, когда он пытался взять себя в руки. Гарет балансировал на краю обрыва, и все, что могло заставить его упасть, — это одно неверное слово с моей стороны.

— Я ненавижу себя за то, что испытываю облегчение оттого, что она ушла. Несправедливо, что все, что я вижу, когда закрываю глаза, — это твои глаза, а не ее. — Он притянул меня ближе к себе и держал так крепко, что было больно. Но я не хотела, чтобы он отпускал меня. Никогда. И снова его дыхание коснулось моего уха, и я крепко зажмурилась. — Я влюбился в тебя еще до того, как мы прибыли на Сол. Я даже не осознавал, что чувствую. Думаю, что полюбил тебя с того самого момента, как мы с Мерриком забрали тебя из той лаборатории и привезли домой. В ту самую секунду, когда ты посмотрела на меня своими большими зелеными глазами, ты была полна доверия, которого я никогда не заслуживал. Ты держалась за меня так, словно от этого зависело все твое существование. Как будто я был спасителем, которого ты ждала. Я полюбил тебя в тот день и каждый гребаный день с тех пор, и я ненавидел себя за это. Потому что я не достоин такого доверия. Я недостоин того, как ты смотрела на меня, и не думаю, что когда-нибудь буду достоин.