Грань cудьбы

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

ДЕРЕВЯННЫЙ собор оказался большим и заполненным до краев. В толпе людей Одри должна была чувствовать себя в большей безопасности. Вору лучше всего прятаться в толпе, особенно в такой, как эта: хорошо одетой, ухоженной, с виду законопослушной и безупречной, за исключением того, что собрание создавало напряженную, странную атмосферу. С того момента, как люди Церкви Благословенных посадили людей в автобус, который довез их до Грани, прихожане были встревожены. Теперь, когда они уселись на неудобные скамьи Деревянного собора, их волнение достигло точки кипения.

В церкви был только один центральный проход, и для Одри было место у прохода. Люди проходили мимо нее, направляясь к своим местам, и беспокойство катилось с них, как пот. Они разговаривали друг с другом, но никаких продолжительных разговоров не возникало. Лица у них были изможденные, глаза затравленные. Они нетерпеливо ерзали в своих дорогих костюмах и дорогих платьях, цепляясь за свои места, обшаривая взглядом фасад церкви, где на возвышении стояла одинокая кафедра. Как толпа голодных нищих, до которых дошел слух, что кто-то собирается раздать хлеб, прихожане ждали, охваченные нервным напряжением.

Она взглянула на Кальдара, сидевшего слева от нее. Его лицо казалось беззаботным, но холодные и настороженные глаза оценивающее изучали толпу.

Вооруженные охранники стояли у дверей и возле кафедры. Никто, казалось, не обращал на них никакого внимания, будто находиться в присутствии людей с винтовками было самой естественной вещью в мире. Сет, их куратор, объяснил им, что охранники находятся там, потому что в этом районе были замечены горные львы. Объяснение казалось наполовину выдуманным, но охранники старались выглядеть благодушными. Они улыбались, открывали двери, махали людям. Большинству прихожан, вероятно, завсегдатаям Йонкера, было все равно, и если у немногих вновь прибывших и были какие-то сомнения, они держали их при себе.

Черт возьми, если то, что написано в книге Джорджа, правда, люди, вероятно, не видели винтовок, словно охранников здесь вообще не было. Судя по тому, что они вычитали, устройство было разработано культом Карумана специально для того, чтобы убедить своих последователей в том, что жрецы Карумана были аватарами их бога. Последователи Карумана охотно приносили себя в жертву своему божеству, иногда целые семьи сжигали себя заживо. В настоящее время культ был объявлен вне закона. Как Эд Йонкер завладел столетней реликвией, можно было только догадываться, и ничего хорошего в этом не было.

С каждой минутой напряжение в церкви все нарастало и нарастало, наэлектризованное предвкушением и истерией.

Одри продолжала оглядывать толпу в поисках мальчиков. Они оба услышали легкий стук, когда автобус тронулся, это Гастон приземлился на крышу, значит, он был где-то здесь, но ни Джорджа, ни Джека нигде не было видно.

Она снова посмотрела на возвышение. Эд не жалел денег. Кафедра была из дорогого красного дерева. Край сцены был задрапирован тяжелой пурпурной тканью, вышитой золотым крестом. Над ней с потолка свисали картины в рамах, изображавшие Йонкера с различными мировыми лидерами. Она всерьез сомневалась, что в этой куче найдется хоть одно не отфотошопленное изображение.

— Ты здесь впервые? — В ряду перед ней девушка с обесцвеченными светлыми волосами полуобернулась к ней.

— Да, все верно! — Одри попыталась изобразить волнение.

— Я все время прихожу сюда. Я Благословенная дева.

— Что это значит?

— Я помогаю проповеднику Эду соединиться с Богом. — Девушка глубокомысленно кивнула. — Он использует мое тело как сосуд.

О, Эд, ну ты и свинья.

— Много ли Благословенных дев, или ты одна?

— Нас восемь. — Девушка улыбнулась, невинно глядя на нее. — Не волнуйся, если проповедник Эд сочтет тебя достойной, тебя тоже могут призвать служить.

Ага, сначала я перережу ему горло.

— Как мило.

Девушка отвернулась. Одри обняла себя за плечи, сминая ткань нового желтого костюма, который она купила по этому случаю. Он был таким же дорогим, как и розовый, и в два раза более нелепым, и так обнажал ее грудь, что она могла вызвать небольшие волнения в толпе. Ничто из этого не заставляло ее чувствовать себя лучше. У нее было отчетливое чувство, что их план провалится.

Ее мысли то и дело возвращались к виверне, Линг Безжалостной и котенку. Гастон хотел посадить их в клетку, но она запретила ему это делать. Если что-то случится… ну, по крайней мере, Линг не умрет с голоду, запертая в клетке.

Теплые руки Кальдара сомкнулись вокруг нее. Он притянул ее ближе, наклонился к ее уху и поцеловал в шею, его губы были горячими, а прикосновение успокаивало. Она зашептал ей на ухо так тихо, что было слышно только ей.

— У меня есть две магические бомбы, и мой меч спрятан под курткой. Я могу прорубить себе путь. Никто нас не остановит. Все пройдет без сучка и задоринки. Я обещаю.

Снова он про мечи.

— Как твой меч остановит пулю? — прошептала она.

— Я тебе покажу. Расслабься, Одри. Ты самая красивая штучка, которую я когда-либо видел. Я хочу тебя так сильно, что чувствую желание на вкус.

Она отстранилась от него и увидела его смеющиеся глаза.

— В этом желтом костюме?

— Мне нравится желтый костюм, — сказал он. — Я люблю твое лицо, твои глаза, твою грудь, твою задницу, я люблю все это.

Невозможный человек.

— Нас вот-вот убьют, а ты фантазируешь о моей заднице?

— Ничего не могу с собой поделать.

— Ты сумасшедший, — прошептала она. Ее напряжение испарилось в воздухе.

— Мальчики, — прошептал он в ответ.

Джордж и Джек, чисто вымытые и одетые в одинаковые простые белые футболки и спортивные штаны, шли по проходу во главе с Полом. Джордж выглядел спокойным. Глаза Джека были огромными и дикими. Настроение толпы, вероятно, действовало ему на нервы.

— Мальчики! — Одри встала и помахала рукой.

Пол долго смотрел на ее декольте, потом подтолкнул мальчиков вперед.

— Вот вы где! — Одри демонстративно обняла сначала Джорджа, потом Джека и прошептала им на ухо одно и тоже: — Приготовьтесь бежать.

Ребята сели рядом с Кальдаром. Пол развернулся, чтобы уйти.

— Разве вы не останетесь на проповедь? — спросила Одри.

— Нет. У меня есть кое-какие дела. — Пол направился по проходу. Уходили и другие сотрудники лагеря. Через пару мгновений двери церкви начали закрываться за ними. Одри с замиранием сердца смотрела, как свет между ними сужается.

Двери с лязгом захлопнулись. Они были заперты.

СО своего места у корня большой сосны Кармаш смотрел на людей с ружьями, закрывающих церковные двери. Лагерь располагался на склоне холма, и со своего наблюдательного пункта Кармаш прекрасно видел все вокруг. Он видел, как Кальдар Мар и рыжеволосая женщина вошли в церковь, и выпустил магически усиленную птицу с сообщением, как только Кармаш увидел лицо Кальдара.

У проповедника был небольшой, но прочный комплекс. Кармаш лично насчитал двенадцать охранников… да уж мощный противник. Двое вошли в церковь, двое остались у церковных дверей, а остальные отправились в бревенчатый дом слева. Ни один из них не представлял проблемы.

Котье поспешил вниз по стволу сосны, спускаясь с ветвей, как ящерица, головой вниз. Мускулистый, быстрый разведчик был странным существом даже по меркам «Руки»: коричневые и зеленые пигменты пятнали его кожу, и когда он остановился, его лицо приняло цвет и грубый коричневый узор ствола. Его голос прозвучал как низкий, слегка свистящий шепот:

— Что они делают?

— Похоже, они их запирают.

— Это нехорошо.

— Спасибо, что констатируешь очевидное. — Он понятия не имел, чем там заняты Эджеры, но что бы это ни было, для этого требовалась вооруженная охрана и запертые двери. По опыту Кармаша такое никогда не было хорошей комбинацией для вечеринки, что оставалась заперта.

— Мы должны что-то предпринять?

Хелена была слишком снисходительна к своей команде. Агенты под его командованием никогда не подвергали сомнению его решения. Кармаш взвесил все варианты. На самом деле вопрос был в том, что больше разозлит Хелену: действовать против ее приказов или потерять Кальдара Мара из-за какого-то безумия Эджеров.

Никто не будет допрашивать победителей. Если он доставит Кальдара Мара, все будет прощено. Его можно будет даже похвалить за проявленную инициативу.

Двое охранников заняли позицию у дверей, размахивая винтовками.

Если он все испортит, пути назад не будет.

Кармаш стиснул зубы. Он не мог рисковать и потерять Кальдара. Это было бы непростительно, а Хелена не отличалась милосердием.

Он сбросил камуфляжный плащ. Мура вышла из-за ствола дерева, ее оранжевая кожа ярко выделялась на фоне зелени, несмотря на камуфляжную краску. Кармаш чуть не поморщился. По правде говоря, как истребительница, Мура никогда не предназначалась для использования в лесу, ее кожа была почти флуоресцентной. Она бы никогда не попала в команду Паука. Стандарты Хелены явно отличались.

Слева из подлеска вынырнул Сома и присел на корточки. Толстые, чудовищные мускулы покрывали тело охотника. Его волосы спадали на спину длинными белокурыми локонами, под стать меховому гребню, спускающемуся по спине. Охотник скреб подлесок своими огромными когтями. Его взгляд впился в двух охранников внизу.

— Сома, — позвал Кармаш.

Охотник не отреагировал.

— Сома!

Мужчина медленно повернул голову и посмотрел на Кармаша бледными глазами. Его лицо ничего не выражало, словно Кармаш смотрел на волка.

— Не убивай мужчину. Хелене он нужен живым. Ты меня понял?

Сома не ответил.

— Ты понял?

Сома взглянул на Котье. Разведчик бросил на него понимающий взгляд. Ярость кипела внутри Кармаша.

— Не смотри на него. Отвечай!

— Он не может, — сказал Котье. — Он отказался от своей способности говорить во славу Галлии. Он все понимает.

Кармаш проворчал себе под нос.

— Хочешь, я уберу охрану? — спросил Котье.

— Нет. — Кармаш направился к лагерю.

НА сцену вышел хор, их лица выглядели одухотворенными, озаренными внутренней радостью. Их голоса слились в один.

— Аллилуйя! Аллилуйя. Аллилуйя…

Открылась боковая дверь, и в проход вошел Йонкер. На нем был черный деловой костюм. Малиновый плащ, похожий на плащ Супермена, сидел на его плечах, удерживаемый на месте золотой цепью. Ее взгляд остановился на цепи. «Глаза Карумана». Они не совсем правильно создали излучатель, но они были близко, очень близко.

Толпа ахнула.

Йонкер поднял руки.

Никто не засмеялся. Никто не окликнул его и не высмеял его наряд. Пожилая женщина в заднем ряду заплакала. Мужчина перед ними стал раскачиваться взад-вперед, бормоча:

— Спасибо тебе, Иисус. Спасибо тебе, Иисус.

Господи Боже, что за сумасшедший дом?

Йонкер начал свою процессию по проходу. Люди тянулись, переползали друг по другу, чтобы дотронуться до его рук. Пятнадцать футов.

Как именно Кальдар справится у всех на виду? Она должна была как-то прикрыть их от остальной аудитории.

Двенадцать футов.

Шесть.

Одри соскочила со своего места, придав себе дополнительный импульс. Ее груди поднимались и опускались в атласной кайме бюста, и Йонкер уставился на ее декольте. Она протянула руки, улыбаясь широкой улыбкой, слезы блестели в ее глазах. Йонкер протянул руки, и она обняла его, скользнув рукой под плащ, чтобы схватить за задницу. Глаза Эда расширились, и он притянул ее ближе.

— Прошу прощения. — Кальдар встал. Его руки накрыли ее, и он осторожно оттащил ее от груди Йонкера. — Моя жена слишком пропиталась атмосферой.

— Все в порядке. — Йонкер великодушно махнул рукой и поднялся на кафедру со своей цепью.

Объятие длилось всего пять секунд. Слишком мало времени, чтобы поменять цепь. Осознание этого тяжелым камнем обрушилось на нее. Они потерпели неудачу.

КАРМАШ зашагал к дому слева, где гул голосов возвещал о присутствии людей. Трое оперативников последовали за ним.

— Куда это ты собрался? — пробормотал Котье, отставая на шаг.

— Нам нужно мясо для меча.

— Там только один Эджер-мужчина и одна женщина.

Кармашу надоело это постоянное сопротивление.

— Ты не сражался с Марами, а я да. Нам понадобится щит в виде тел между нами. Поверь мне.

Перед ним замаячила дверь. Он распахнул ее и вошел в комнату. Восемь человек уставились на него. Он заметил винтовки на стенах. Как он и предполагал, это были остальные охранники проповедника.

Кармаш сунул руку в карман и бросил на стол пригоршню золотых монет. Небольшой подкуп. Тихий звук пронесся по комнате, когда шестеро мужчин одновременно втянули воздух.

— Я охочусь за человеком, — сказал Кармаш. — Он в вашей церкви, пытается убить вашего проповедника. Этот человек нужен мне живым. Помогите мне поймать его, и это золото ваше.

ОДРИ села на свое место и наклонилась к Кальдару.

— Какой у нас план, снова «В»?

Кальдар обнял ее одной рукой, притягивая ближе, как собственник, и поигрался ее волосами.

— Нет необходимости в плане «В». Она у меня.

— Что?

Он расстегнул куртку, сжимая подкладку рукой, и она мельком увидела контур цепочки в потайном кармане.

— Как… когда?

— Коммерческая тайна, любовь моя. — Он улыбнулся ей.

Черт побери, ну и ловкий сукин сын. Она наклонилась и поцеловала его в уголок рта.

— Теперь осторожнее, — пробормотал он.

Эд Йонкер взобрался на кафедру и поднял руки.

— Братья и сестры!

Толпа восхищенно уставилась на него.

— Слушайте меня и услышьте мои слова.

Толпа уставилась на него. Кто-то откашлялся.

— Сегодня я принесу вам Благословенный свет!

Толпа наблюдала за ним. Йонкер нахмурился. Тревога пронзила Одри. Что-то, должно быть, обычно происходило во время этой части службы, и это явно не произошло. Джордж наклонился к Кальдару и настойчиво зашептал, Кальдар наклонился к ней.

— Предполагается, что камни должны излучать свет, когда на них воздействуют магией.

— Полагаю, ты не умеешь манипулировать эмоциями? — прошептала она.

— Нет.

Одри вынула ноги из шипастых каблуков.

Йонкер коснулся цепи. Его лицо стало пунцовым от ярости.

Справа вскочил человек с гладко зачесанными назад волосами, бледный… Где она видела его раньше? Узнавание лопнуло, как мыльный пузырь, в ее голове: секретарь Магдалины, Адам, со странной прической. Он убрал волосы с лица, и это на минуту сбило ее с толку.

Бледный мужчина указал на них.

— Они украли его! Они забрали его!

Магдалина обманула их.

— Убейте их! — взревел Йонкер.

— Заткни уши! — Кальдар швырнул что-то в сторону кафедры. Одри зажала уши руками.

Охранники сорвали с плеч винтовки.

Яркий белый свет взорвался между скамьями и сценой, сопровождаемый раскатом грома, который минуя ее руки, устремился прямо в барабанные перепонки. Церковь содрогнулась. Картины заплясали и рухнули на пол.

Дюжина людей закричала одновременно. Мужчины и женщины повскакивали со своих мест, в спешке расталкивая друг друга, стремясь к выходу, временно скрывая их от охранников. Одри вскочила на ноги и протолкалась в проход, пытаясь протиснуться сквозь толпу, чтобы мальчики могли выйти. Джек кувыркнулся через ее голову и приземлился в центральном проходе, его глаза горели янтарным огнем. Джордж бежал по скамье, как канатоходец. Джек схватил ее за правую руку, Джордж за левую, и они потащили ее к дверям. Кальдар замыкал шествие.

Белый свет стал оранжевым, когда загорелись фотографии и пурпурная парча на алтаре. Хор разбежался. Йонкер не шевелился. Он просто стоял, растерянно глядя на пламя.

В другом ряду рухнула скамья, сбив на землю кучу тел. К ним приближался ближайший охранник, расталкивая людей, устремившихся к дверям, прикладом винтовки. В руке Кальдара блеснул длинный тонкий клинок.

У него и правда есть меч. Одри моргнула.

Охранник прицелился почти в упор. Кальдар рубанул, кто-то взвыл, и поток людей закрыл ей вид.

Толпа обрушилась на церковные двери, но они не дрогнули. Люди врезались в Одри, толкая ее вперед, в корчащуюся массу тел, цепляющихся за дверь. Нас раздавят, мелькнуло у нее в голове.

Громкий вопль, дикий и нечеловеческий, заглушил отчаянные крики толпы. Двери раздвинулись, и на мгновение Одри увидела гигантского мужчину, силуэт которого вырисовывался на фоне света, с огромными, выпирающими мускулами на руках. Он отпрыгнул в сторону, и люди стали вываливать из церкви на солнечный свет.

— Уходим! — Одри подтолкнула мальчиков вперед. — Давайте, давайте, давайте.

Напор толпы вынес их наружу. Они выскочили на открытое пространство, пробежав мимо двух мужчин с винтовками. Охранник справа, крупный плотный мужчина с короткой бородой, выругался.

— Проредите толпу! Проредите толпу, или мы его потеряем.

Человек рядом с ним поднял винтовку и выстрелил в толпу. На землю спрыгнул темноволосый мужчина. С другой стороны церкви раздался еще один выстрел. Кто-то закричал.

Они стреляли в прихожан.

Бородатый охранник поднял винтовку.

О нет, нет, ты этого не сделаешь, больной ублюдок.

Одри подбежала и сильно ударила его плечом. Мужчина упал. Джек с гортанным рычанием приземлился на него, вырвал винтовку из рук охранника и ударил прикладом по голове. Второй охранник отшатнулся, вскидывая оружие.

Глаза Джорджа вспыхнули белым. Тончайшие нити белой вспышки, яркие, как молния, скатились с его рук.

Охранник бросил винтовку и бросился бежать.

Люди продолжали выбегать из церкви. Кальдара и Гастона нигде не было видно.

Мальчики посмотрели на нее. Им нужно было найти машину. Одри резко обернулась. Джип Йонкера «Чероки» был припаркован у церкви.

— Джек, хватай винтовку и следуйте за мной! — Она бросилась к джипу, едва касаясь земли босыми ногами.

ВЫХОД манил Кальдара — светящийся прямоугольник света. Он шел по проходу, легко ступая. Позади него корчились от боли двое мужчин. Еще дальше, за низкой стеной огня, Йонкер выкрикивал проклятия с кафедры.

Странное спокойствие овладело Кальдаром, спокойная безмятежность, которая всегда приходила к нему в бою. Его семья была старой, уходящей корнями в полузабытые времена, когда войны отправляли элитных воинов древних Зачарованных королевств в адскую яму, которая была болотом. Их кровь текла в его жилах. Его дядя был человеком старых обычаев — его меч был смертью на поле боя. Сериза тоже была одной из них. Его брат Ричард тоже был одним из них. И он тоже.

Владение мечом было частью образования Кальдара с тех пор, как он научился стоять на собственных ногах. Он не любил убивать, только если у него не оставалось выбора. Даже смерть Мюрид не изменила этого. Но он был воспитан, чтобы найти покой в этой бойне, и этот покой поддерживал его сейчас.

Пуля просвистела рядом с ухом Кальдара. Слева молодой человек, едва способный держать винтовку, дрожащими руками пытался перезарядить оружие. Кальдар пригнулся и метнул нож. Лезвие вонзилось в стену рядом с головой охранника. Парень выронил винтовку.

— Беги! — крикнул Кальдар.

Охранник метнулся наружу.

— Ты! — Йонкер вырвался из оцепенения и завопил, как загнанный бык. — Остановите его!

Справа на Кальдара набросился человек. Крупный, мускулистый, но, к его сожалению, слишком медлительный. Кальдар провел клинком по левому бедру мужчины. Хлынула кровь. Кальдар уклонился от удара мужчины и рассек другое бедро. Человек что-то прохрипел и рухнул, как бревно. Кальдар обошел его и пошел дальше. Трое охранников ворвались в двери, пробежали по проходу, увидели его и остановились. Блондин слева посмотрел на два тела позади него.

— Срань господня.

— Пристрелите его! — завопил Йонкер, стоя на фоне пламени. — Пристрелите его задницу!

Кальдар посмотрел на их лица.

— Дайте мне пройти, и вы останетесь живы.

— Он велел взять его живым, — сказал мужчина слева.

— К черту это. — Старший из мужчин вскинул винтовку.

Кальдар вспыхнул. Магия вырвалась из него синим потоком, защищая его. Пуля охранника срикошетила и вонзилась в стену.

Кальдар бросился вперед.

Охранники, как один, открыли огонь.

— ДЕРЖИТЕСЬ! — Одри нажала на газ. Джип взревел и перепрыгнул через порог церкви. Она увидела в проходе Кальдара и троих вооруженных мужчин, противостоящих ему, и резко нажала на тормоза. Лицо Кальдара было таким расслабленным, что она едва узнала его. Джип резко затормозил.

Охранники открыли огонь. Кальдара окружала сияющая синяя стена. Пули со слабой рябью ударяли в нее и отскакивали. Свет взорвался, втянувшись обратно в клинок Кальдара.

Кальдар ударил. Легко, грациозно, как танцор, он рассек руку первого охранника, та отвалилась. Кальдар продолжал двигаться так тошнотворно быстро, что у нее не было ни малейшего шанса испугаться. Он развернулся, двигаясь так, словно его суставы были жидкими, рассек грудь второго мужчины, его клинок прошел сквозь мышцы и кости, как горячий нож сквозь масло, пронесся мимо него и вонзил клинок назад, в поясницу третьего охранника.

Трое мужчин были повержены.

Кальдар повернулся к ней и улыбнулся. Это была не его обычная самодовольная улыбка. Лицо его было одновременно печальным и умиротворенным. Одри не была уверена, кто этот человек, но она знала, что никогда не встречала его раньше.

Уголки рта Кальдара опустились, и улыбка превратилась в крик.

— Убирайтесь! Убирайтесь сейчас же!

— Мальчики, на выход!

Они выбрались из машины. Она распахнула дверь, когда большой металлический дротик врезался в капот и задрожал, встав вертикально со светящимся кончиком. Одри схватила винтовку и рванула от машины. Позади нее машина взорвалась со вспышкой белой магии. Взрыв отозвался в ее голове, и в ней зазвенело, как от удара в гонг. Внезапно все стихло.

Мир поплыл.

Двигайся, двигайся, двигайся. Оставаться на одном месте означало умереть. Одри слепо поползла прочь. Кто-то поймал ее и понес. Боль омыла ее ноги. Было больно дышать. Туман спал с ее глаз. Она поняла, что сидит, прислонившись к телу Кальдара, а его рука обнимает ее. Он ухватился за стрелу, торчавшую из ее бедра, и вытащил ее.

Она не чувствовала ног.

Мальчики присели рядом с ней. Все смотрели на дверь.

В дверях церкви стоял великан со светлыми волосами. Она видела его раньше, когда он смотрел на них через плечо белокурой голубокровной в то время, когда виверна уносила их прочь. Кармаш, вспомнила она.

Великан уставился на них. Темноволосый мужчина переполз через край дверного проема и, как муха, взобрался по стене на потолок. Через порог переступила женщина. Ее длинный, изорванный плащ развевался вокруг нее. Ее капюшон был опущен, и кожа лица была яркой, неестественно оранжевой. В руках она держала два узких меча.

В церковь вошел третий мужчина. Или, по крайней мере, когда-то он был мужчиной. Это существо больше походило на зверя. Массивный, покрытый бугристыми мышцами, он скорчился в дверном проеме, а его огромные когти вонзились в дерево.

«Рука» нашла их. Губы Кальдара шевельнулись, но она ничего не услышала. Джордж кивнул, его бледное лицо было перепачкано грязью.

Парень-ящер прополз по потолку и остановился прямо над ними. Его кожа стала бледно-коричневой, под стать деревянным балкам. Иисусе.

Кармаш указал на них.

Уродец убрал руки с потолка и свесился вниз, повиснув так, словно у его ног были присоски.

— Сейчас! — рявкнул Кальдар. Она не услышала его, но прочитала по губам.

Руки человека-ящерицы светились. Она моргнула и поняла, что в его пальцах были дротики, такие же, как те, что пронзили капот «Чероки».

Дротики дождем посыпались на них и потускнели за светящимся белым полупрозрачным щитом. Глаза Джорджа блеснули белыми молниями. Они стекали с него длинными, скрученными лентами и питали полукруг. По экрану вспышки пробежала рябь. Пол вокруг них содрогнулся. Джордж сжал кулаки.

«Можно умереть, если потратить слишком много магии», — раздался голос Джорджа из глубин ее памяти.

Дротики продолжали колотить по щиту.

Джордж, добрый, тихий, спокойный Джордж. Она посмотрела на него и поняла, что он скорее умрет, чем перестанет защищать их.

Ее руки были чем-то заняты, она все еще держала винтовку. Она проверила магазин. Остался один выстрел.

Ящер-урод не мог одновременно защищаться и метать дротик.

— Сбрось! — крикнула она, надеясь, что ее голос выдержит. — Сбрось щит!

Кальдар посмотрел на нее. В его глазах вспыхнуло понимание. Он что-то прокричал.

Джордж покачал головой. Из уголка его рта потекла кровь.

Голос Кальдара стал жестким. Он выплевывал слова.

Джордж глубоко вздохнул.

Вот оно. Один выстрел. Она сделает это, или они умрут.

Щит исчез. Одри выстрелила.

Голова человека-ящера взорвалась влажным цветком крови и бледных кусков.

Последний дротик летел прямо в нее. Что же, это того стоило…

Кальдар сделал выпад. Его меч, с сияющим ярко-синим лезвием, описал широкую дугу. Дротик, разломанный надвое, не причинив вреда, упал на пол.

Внезапно в голове Одри взорвались звуки, словно кто-то включил звук на полную громкость и только что нажал кнопку включения.

— Мар! — взревел Кармаш. — Повернись ко мне!

Что-то врезалось в него сзади. Кармаш полетел вперед, перекатился и вскочил на ноги.

В дверях на ковер приземлился Гастон. Его черные волосы рассыпались по плечам, как грива. Его глаза вспыхнули серебром, отражая пламя. На его обнаженных плечах вздулись мускулы. Он выглядел демонически, как какое-то доисторическое чудовище.

Кармаш неуверенно заколебался.

— Семья Мар передает привет, — прорычал Гастон.

Гигант взревел и бросился в атаку. Гастон прыгнул, ударив Кармаша в лоб. Они столкнулись и покатились по проходу.

Оранжевая женщина выскользнула из плаща. Кольчуга покрывала ее тело от шеи до середины бедра. Она бросилась к ним, перепрыгивая через опрокинутые сломанные скамьи.

— Мне кажется, это мой танец. — Кальдар взмахнул мечом и рванул вперед, синяя магия вспыхнула вокруг него, как вспышка щита. Они столкнулись. Сталь звякнула о сталь, и Кальдар с женщиной заплясали по разрушенной церкви, как два вихря.

Зверочеловек уставился на Кармаша и Гастона, сцепившихся в схватке, потом перевел взгляд на Кальдара и оранжевую женщину. Его взгляд остановился на ней и мальчиках. На его лице появилось хищное выражение. Вот дерьмо.

— Бегите! — Одри попыталась встать, но ноги все еще были онемевшими. — Бегите!

— Нет. — Джордж покачал головой. Из носа и рта у него текла кровь.

Джек просто стоял. Он выглядел таким юным и потерянным. В шоке, поняла Одри.

Человек-зверь бросился к ним.

— Бегите! Спасай своего брата, идиот!

Джордж развел руками. Магия запульсировала от него. Ближайший труп в проходе вскочил на ноги и вцепился в человека-зверя, пытаясь разорвать его на части. К первому трупу присоединился еще один. За ними последовали третий и четвертый. Они цеплялись за него, царапали кожу, рвали волосы.

Он оторвал от себя одного мертвого охранника и отшвырнул его в сторону. Тело пролетело через церковь и ударилось о стену.

— Джордж, я приказываю вам уходить! Ты меня слышишь? Вперед!

Руки Джорджа дрожали от напряжения.

Второй труп упал в проход, разорванный на куски. Человек-зверь продолжал приближаться.

Двадцать ярдов.

Третий труп развалился от яростных ударов массивных когтей.

Пятнадцать.

Последнее тело отлетело, отброшенное в сторону. Джордж вытащил из-за пояса кинжал.

Зверочеловек напрягся, собираясь для последнего прыжка.

Нечеловеческий вой сорвался с губ Джека, с ужасной смесью тоски, боли, скорби и ярости. Вой нарастал сам по себе, обрушиваясь на нее, становясь все громче и громче. Ужасный звук вонзился ей в уши, пронзил грудь и раздавил сердце, выдавив из него чистую панику. В дальнем конце Гастон и Кармаш остановились. Кальдар и оранжевая женщина опустили клинки, их лица были потрясены.

Магия вырвалась из Джека. Одри не видела ее, но чувствовала прикосновение. Она обожгла ее на мгновение, но в этот миг она смотрела прямо в его дикое лицо, как будто первобытный лес, полный людоедов, зевнул и проглотил ее в свою черную пасть, усеянную острыми клыками. Страх охватил ее, и она закричала.

Вой Джека затух, словно его отрубило на полузвуке. Существо, которое раньше было Джеком, ужасное дикое существо, ухмыльнулось, обнажив клыки в маниакальном ликовании. Он вытащил из-за пояса два кинжала и вонзил в зверя-человека. Агент «Руки» двинулся было к нему, но он был слишком медлителен. Джек срезал кусок плоти с его бока и рассмеялся.

Джордж приземлился рядом с ней.

— Все будет хорошо, — прошептал он.

— Что происходит?

— Джек ушел в разрыв. Перевертыши иногда так делают, чтобы не сойти с ума. Все будет хорошо.

Из человека-зверя брызнула кровь. Существо, которое было Джеком, все смеялось и смеялось.

— Только не двигайся. Он не убьет тебя, если ты не будешь двигаться, — сказал Джордж.

В проходе Гастон и Кармаш врезались друг в друга, с нечеловеческой силой расшвыривая скамьи. Через три минуты Кальдар разрезал оранжевую женщину пополам. Верхняя часть ее тела скользнула в одну сторону, а нижняя в другую, но Одри никак на это не отреагировала. Кальдар подошел к ним и сел рядом. Его руки сомкнулись вокруг нее. Он обнял ее, и они вместе смотрели, как Джек вонзил нож в безжизненный обрубок тела человека-зверя. Он резал его снова и снова, швыряя окровавленные куски мышц, как будто это был игровой песок.

Чувствительность медленно вернулась к ее ногам. Кальдар сказал что-то о временном действии парализующего средства, но у нее не получалось сосредоточиться настолько, чтобы понять, о чем он говорит.

В какой-то момент к ним присоединился Гастон. Он был весь в крови и синяках, его рука торчала под странным углом, но пальцы левой руки мертвой хваткой вцепились в светлые волосы на голове Кармаша. Он сидел рядом с ними, баюкая ее, как арбуз. Они вместе смотрели на Джека.

Огонь почти погас. Угли остыли. Эд Йонкер давно ушел.

Джек покачнулся и сел, его покрытые запекшейся кровью руки обмякли. Джордж встал, подошел к нему на дрожащих ногах и обнял. Джек взглянул на лицо брата, снова перевел взгляд на труп, лежащий перед ним, и заплакал.

В ЗАБРОШЕННОМ лагере они нашли фургон «Шевроле». Кальдар вел машину, Гастон сидел рядом с ним на пассажирском сиденье. Кальдар вернул вывихнутое плечо Гастона на место, и теперь юноша держал голову Кармаша обеими руками. Одри укачивала Джека. Он перестал плакать, но все еще выглядел как смерть.

Они были в крови, в синяках, и избиты. Все пострадали.

— Вот каково это, сражаться с «Рукой», — произнес Кальдар. В его голосе не было веселья.

Мальчики ничего не сказали.

— Завтра я куплю два билета, — сказал Кальдар. — Мы посадим вас на самолет в Сломанном. Вы приземлитесь в большом аэропорту, затем другой самолет доставит вас в аэропорт поменьше, недалеко от того места, где вы выросли. Вы пойдете туда, найдете свою бабушку и будете ждать у нее, пока Деклан не придет за вами.

— Нет, — сказал Джордж. — Его голос скрипнул, как несмазанная дверь. — Мы закончим дело.

— Джек? — спросил Кальдар.

— Мы закончим дело, — сказал Джек с тихой яростью.

— Ладно, — сказал Кальдар.

— Ладно? — спросила Одри. — Ладно? Помоги мне, Кальдар, что из этого «ладно»? Мы же в одной машине? Ты видишь то же, что и я?

— Мы все живы и почти не пострадали, — ответил Кальдар.

— Завтра мы посадим их на этот чертов самолет.

— Мы не уедем, — сказал Джордж.

Джек потянулся и похлопал ее по руке.

— Да, вы правы. Это не место для детей. Это не детская драка. Мы сегодня еле выжили.

— Вам тоже не обязательно быть здесь, — мягко сказал Джордж.

— Я обязана. Я помогла устроить этот бардак. Я должна все исправить.

— И мы тоже, — сказал Джек. — Мы поможем.

— Они дрались как взрослые, — сказал Кальдар. — Я обращаюсь с ними как со взрослыми. Взрослые понимают цену и сами принимают решения.

Одри закрыла глаза.

— Вы все сошли с ума.

— Так и есть, — сказал Гастон. — Я не в счет.

— Ты держишь на коленях отрубленную голову!

— Что ты собираешься с ней делать? — спросил Кальдар.

Гастон пожал плечами и поморщился, потирая плечо.

— Я решил ее законсервировать и взять с собой.

— Зачем? — спросила Одри. Господи Иисусе, зачем ему понадобилась голова?

— Я собираюсь отправить ее родителям в подарок. Это не заставит маму снова отрастить ногу, но, возможно, заставит их чувствовать себя лучше. — Гастон погладил Кармаша по волосам. — Он не Паук, но был его ручной собачкой.

Кальдар поднял руку, и Гастон дал ему пять.

— Спасибо за вспышку, Джордж, — сказал Кальдар. — Это был чертовски хороший щит.

Джордж улыбнулся сквозь грязь на лице.

— Совершенно верно, — сказал Гастон. — Эта вспышка была убийственной. И Джек, ты просто надрал мне задницу. Спас всех нас, наверное.

Джек выпрямился.

— Да. Жаль, что тебе пришлось пройти через это, но время было как нельзя лучше, — сказал Кальдар. — Вы, ребята, прикончили двоих оперативников «Руки» и помогли убить еще двоих, включая ветерана — младшего офицера. Есть агенты «Зеркала», обученные бойцы, которые отдали бы свои правые руки, чтобы быть вами прямо сейчас. Гастон, я думаю, что за эту голову назначена определенная цена.

— Это хорошо, но думаю, что папа и мама предпочли бы иметь эту голову.

Одри закрыла лицо руками. Теперь они только усугубляли ситуацию. Сегодня она видела больше насилия, чем когда-либо в своей жизни. Потом в ноздри ей ударил запах ржавчины, и она поняла, что руки у нее в крови, и она только что размазала кровь по всему лицу. Она должна чувствовать что-то большее. Ее должно тошнить и рвать прямо на обочине. Или она должна была впасть в шок и превратиться в овощ. Вместо этого она ничего не чувствовала. Только тупость и страх. Она была так напугана. Все было кончено, а она все еще боялась.

— Скоро тебе станет лучше, любимая, — сказал Кальдар, словно прочитав ее мысли. — Мне очень жаль. И я хотел сказать тебе: это выстрел был один на миллион.

Она подняла руку.

— Не надо.

— Это было потрясающе, — подтвердил Джордж.

— Так оно и было, — сказал Джек. — Его голова взорвалась.

Что-то внутри нее сломалось. Слезы навернулись ей на глаза и упали на окровавленную, изодранную юбку. Она вздохнула немного легче, будто какое-то внутреннее давление просочилось из ее души сквозь слезы.

— Шоколад помогает, — сказал Джек. — Мы должны купить шоколад для Одри. И для меня.

— Мы можем это сделать, — сказал Кальдар.

— Дядя, каков твой счет, семь мужчин? — спросил Гастон.

— Шесть. Последней была женщина.

— Как тебе это удалось? — спросил Джордж. — Мечи не разрубают людей пополам.

— Я растягиваю свою вспышку по клинку, — сказал Кальдар. — Делая лезвие магически острым. Ты никогда не видел, как это делает Сериза?

— Нет.

— Попроси ее как-нибудь показать тебе. Она вспыхивает белым. Она может разрезать двухдюймовую сталь одним ударом.

— Нам надо где-нибудь умыться, — сказал Гастон. — Если нас остановят, будет трудно объяснить наш вид.

— Сначала мы должны навестить Магдалину, — сказал Кальдар. — Она втянула нас в эту историю.

Да, Магдалина. Чертова змея. Если бы не она, они бы вышли из церкви, и ничего из этого ужаса не случилось бы.

— Да, — выдавила Одри сквозь зубы. — Давайте навестим Магдалину.

— Мы могли бы сначала почиститься, — пробормотал Джордж.

— О нет. Нет, мы поедем именно так, — сказала Одри. Тупость внутри нее распалась и растаяла в гневе. — Я хочу, чтобы она увидела, как на самом деле выглядит двойной крест.

КАЛЬДАР обнаружил, что когда Одри злилась, двери не просто открывались, они распахивались, и иногда, когда ярость была достаточно сильной, они слетали с петель. Грохот тяжелой двери, грохнувшейся на мраморную плитку, поразил бы любого.

Магдалина дернулась. Она не съежилась, а просто ринулась к ним, как встревоженная кобра, с распахнутым капюшоном.

Гастон швырнул в нее Адама. Они нашли его спрятавшимся в одной из боковых комнат под столом. Секретарь пролетел несколько футов, скользнул по мрамору, ударился о диван и замер, притворившись, что потерял сознание.

Воздух в комнате внезапно стал тяжелым. Лицо Магдалины, казалось, светилось, словно мерцающие ленты света скользили под ее кожей.

— Ты не хочешь этого делать, — сказала она тихо, но каким-то образом глубоко проникнув в его сознание. Ее глаза, светящиеся кристальным аквамарином, пристально смотрели на него. — Давайте все успокоимся.

Очаровательные глаза, решил Кальдар. Она играла с его разумом. Он действительно должен убить ее.

Где-то далеко Одри произнесла:

— Гастон, дай мне пистолет Адама.

Выстрелы прозвучали в унисон, один за другим, мрамор разлетелся вдребезги, и внезапно комната пришла в норму, а Магдалина схватилась за ногу. Ее рука покраснела.

— Следующая пуля угодит тебе в живот, — сказала Одри.

— Ах, ты тупая сучка, — выплюнула Магдалина.

Одри подняла пистолет.

— Еще одно слово, и я выстрелю в тебя еще раз, а потом буду бить тебя по лицу, пока оно не станет похоже на гамбургер.

— Давай! Пристрели меня, сука. — Магдалина упала в ближайшее кресло. — Стреляй в меня!

Кальдар сунул руку в карман куртки и вытащил «Глаза Карумана». Магдалина пристально посмотрела на гаджет.

— Джордж.

Мальчик подошел к нему.

— А как мне его использовать? — Надеюсь, Джордж поймет его блеф, и следующее, что он скажет, не будет: «я уже говорил тебе, что ты не можешь использовать его, потому что у тебя нет нужной магии».

— Это не должно быть слишком сложно, — сказал Джордж. — Конечно, мы можем случайно поджарить ей мозг.

Магдалина побледнела.

А парень подхватывает на лету.

— Нам придется пойти на риск. Большинство женщин, столкнувшись с пятью разъяренными, перепачканными кровью людьми, которые ворвались в их комнаты, на мгновение задумались бы о своем положении. Очевидно, эта слишком глупа. — Кальдар поднял излучатель. — Посмотри на свет, Магдалина.

— Хорошо. — Магдалина ссутулилась в кресле. — Чего ты хочешь?

— Мы заполучили излучатель. Зачем было нас разоблачать?

Она вздохнула.

— Потому что я хочу смерти Йонкеру. Эти ублюдочные торгаши фактически запретили… запретили! нам уладить это дело. Я даже не могу назначить цену за его голову, потому что это будет «плохо для бизнеса». Я уже три года хочу убить его. А потом появились вы, идиоты. Если бы вы украли гаджет Йонкера, и он бы узнал об этом, произошло бы одно из двух. Либо вы убьете его, либо он убьет вас, и тогда «Зеркало» постучится в его дверь, ища мести. В любом случае, в конце концов он перестанет дышать, и я выиграю. Но теперь вы к чертовой матери все испортили.

— Вы злая женщина, — сказал Джордж.

— Что ты знаешь о зле, глупый щенок? — Магдалина перевела на него взгляд. — Ты думаешь, это зло? Дай мне две недели с игрушкой Йонкера, и я заставлю тебя изнасиловать собственную мать, и тебе это понравится.

— Кальдар, если ты убьешь ее, пожалуйста, не стреляй в голову, — попросил Джордж с холодным, словно высеченным из ледника лицом. — Воскрешение тела с разбитым мозгом требует больше магии, и я думаю, что мы можем использовать ее труп, чтобы убедиться, что ее родственники сбегут из города.

А вот это уже интересно. Кальдар внимательно посмотрел на Джорджа. Он и понятия не имел, что в парне есть такая расчетливая жестокость. Он был готов поспорить, что это не было подлинным, но это было чертовски убедительно.

— Ты не можешь этого сделать, — усмехнулась она.

— Могу, — ответил Джордж. — Именно этим я и занимаюсь. Вы хотите, чтобы я пронзил сердце Адама и продемонстрировал?

— Нет! — Адам поерзал за диваном. — Мама!

У каждого был рычаг. Кальдар рассмеялся.

— Маленький Лунный цветочек открыл свой большой ротик. Все кончено, Магдалина.

Лицо Магдалины поникло от поражения.

— Приглашение, — приказал Кальдар.

— В черной коробке в сейфе, — сказала она.

Одри передала пистолет Гастону, подошла к стальной двери и положила на нее руку. Зеленая магия замерцала вокруг нее. Замки со щелчком открылись.

— Оно у меня, — сказала Одри.

— Что вы теперь собираетесь делать? — Магдалина сердито посмотрела на Кальдара.

— А теперь мы уходим.

— Что?

Он пожал плечами.

— Какой смысл убивать тебя? Возможно, нам придется использовать тебя снова.

Она даже затряслась от ярости.

— Если вы еще когда-нибудь придете сюда…

— Если я когда-нибудь это сделаю, ты примешь меня вежливо и сделаешь все, что от тебя потребуют. — Кальдар позволил резким тонам Адрианглийского высшего общества проскользнуть в его голос. — Ты не предупредишь де Браозе. Ты не будешь мстить, или «Зеркало» заменит тебя кем-нибудь более приятным. Я мог бы перерезать тебе горло прямо сейчас, убить твоего сыночка, похоронить ваши тела в безымянной могиле, а завтра новый прорицатель войдет в эти двери и займет твое место. Твои люди не будут заботиться о том, на кого они работают, пока на их счета капают денюжки.

Магдалина молча смотрела на него.

— Позволь мне представить тебе ситуацию в перспективе: я могу сровнять с землей все это здание одним ударом своей вспышки. Я мог бы просто приказать тебе передать приглашение, но я решил играть по правилам из уважения. Ты нарушила правила, Магдалина. Ты пыталась организовать смерть агента «Зеркала» и пэра голубой крови. Это акт объявления войны против Адрианглии. Правда, мы находимся на другой стороне континента, но у нас длинные руки. Подумай об этом на досуге.

Магдалина Лунный цветок стала такой же белой, как мраморный пол, на котором она стояла.

— Так что мотай себе на ус. В следующий раз у меня не будет настроения давать тебе урок. — Кальдар повернулся и вышел.

Они уже дошли до парковки, когда Джордж спросил:

— Кальдар?

— Ммм?

— На самом деле ты же не голубокровный и не пэр королевства.

— Верно. — Он распахнул дверцу машины.

— Кроме того, ты не можешь вспыхнуть достаточно сильно, чтобы сровнять здание с землей, — сказал Джек.

— Опять верно.

— Значит, ты солгал? — спросил Джордж.

— Конечно, он солгал, Джордж, — сказала Одри.

Кальдар усмехнулся.

— Но ведь Магдалина этого не знает, не так ли? А теперь залезайте в машину. Побыстрее. У нас меньше двадцати часов, чтобы добраться до замка Мореля де Браозе и привести себя в приличный вид. Остальная часть «Руки» скорее всего висит у нас на хвосте.

Мальчики и Гастон забрались на заднее сиденье.

— А что, если она предупредит де Браозе? — спросил Джордж.

— И станет посмешищем всей западной Грани, рискуя навлечь на себя гнев «Зеркала»? — Кальдар покачал головой. — Я так не думаю.

— Просто из любопытства, как ты собираешься туда попасть? — спросила Одри, усаживаясь на переднее пассажирское сиденье. — Чтобы попасть на аукцион, нам нужны три вещи: приглашение, родословная и деньги. У нас есть приглашение, и мы можем подделать деньги, но ты не можешь просто появиться и заявить, что ты аристократ голубой крови. Морель мгновенно учует подделку.

— У меня все под контролем. — Кальдар вывел машину со стоянки.

Она тяжело вздохнула.

— В следующий раз ты заявишь, что ты потерянный наследник состояния голубокровных.

— Мне не нужно ничего заявлять. — Он ухмыльнулся. — У меня на заднем сиденье два подопечных Маршала Южных провинций.

В зеркале заднего вида мальчики заморгали, как два совенка.

— Мальчики, вы еще помните уроки этикета?

Первым пришел в себя Джордж.

— Мы справимся.

В ЖИЗНИ бывают моменты, когда нет ничего лучше горячего душа с душистым гелем, — подумала Одри, выходя из душа, обернутая мягким белым полотенцем. После встречи с Магдалиной было решено, что лучше всего вылететь немедленно, и поэтому все они, окровавленные и измученные, ввалились в кабину виверны. Три часа спустя виверна приземлилась на опушке близ небольшого городка Вэлли-Вью на юге штата Орегон. Линг и безымянного котенка выпустили на ночь для пропитания, виверну напоили, и все согласились, что им отчаянно нужен горячий душ и постель.

Было определено, что из них всех Кальдар каким-то образом оказался наименее окровавленным, поэтому он вымыл лицо, снял два люкса в отеле «Холидей Инн Экспресс» и провел остальных через боковой вход. Мужчины заняли один номер, она — другой.

Было уже почти одиннадцать вечера, когда Одри, наконец, смыла с волос всю гадость. Она больше не чувствовала запаха крови, только какао-масло геля для душа и сирень шампуня. Одри вытерла лицо белым полотенцем и осмотрела его. Ничего красного. Хорошо. Она обернула одно полотенце вокруг себя, а в другое завернула мокрые волосы, скрутила его и откинула конец назад, выйдя из ванной с тюрбаном на голове.

— Удивительно, как каждая женщина умеет это делать.

Кальдар сидел на краю ее кровати. Ну-ну. Кто-то скрывал навыки взлома замков. Или, что более вероятно, он просто попросил дополнительную карточку-ключ для ее комнаты и оставил ее себе.

Душ сделал его волосы почти черными, и они обрамляли его чистое лицо в небрежном беспорядке. Он не потрудился побрить щетину и выглядел как разбойник с большой дороги, который каким-то образом оказался в белой футболке и синих джинсах.

Очень сексуальный разбойник.

В своем воображении Одри подошла к нему. Он бросил на нее один из своих дьявольских взглядов и стащил с нее полотенце, которое соскользнуло на пол. Кальдар провел своими ловкими руками по ее бедрам, по бокам, к груди. Одри откинулась назад, позволяя ему ласкать себя. Это было так хорошо. Он встал и стянул футболку, обнажив мускулистый торс. Она обвила его руками. Он крепко прижал ее к себе, его руки были сильными, а кожа такой горячей, что почти обжигала. Его губы прошлись по линии ее пульса на шее. Воспоминания о прошедшем дне исчезли из ее головы. Видения крови растворились.

Это было бы здорово, не так ли? Да, было бы. Ей хотелось забыть об этом уродстве и почувствовать, что она все еще жива и в безопасности. Но потом наступит утро, и за всю эту страсть придется заплатить.

Она указала на дверь.

— Вон!

— Одри, — промурлыкал он.

— Вон. Я впущу тебя, когда оденусь.

Он не двинулся.

Одри скрестила руки на груди.

— Кальдар. Агент, карманник, насильник…

— О, ради Бога, женщина. — Он встал и вышел за дверь. Она заперла дверь на засов, натянула спортивные штаны и просторную футболку и отперла дверь. Он все еще был в коридоре.

— Теперь я могу войти?

— Да.

Он закатил глаза и вошел внутрь. Одри заперла дверь.

Кальдар внимательно осмотрел ее наряд. На ней были простые черные спортивные штаны и футболка с большой черной кошкой.

— Когда ты их купила?

Она фыркнула.

— Я не все деньги потратила на те два костюма. Еще я купила футболки, спортивные штаны, лифчики, трусики…

— Кружевные белые трусики? — спросил он. Его голос был подобен бархату. Она могла бы поклясться, что в нем была магия, не магия Грани или Зачарованного, а какая-то мужская магия, которая заставляла тебя засыпать, свернувшись калачиком с широкой улыбкой на лице.

— Ты хотел о чем-то со мной поговорить?

Кальдар уставился в потолок.

— Я пришел спросить, почему.

— Эмм?

— Я хочу тебя, Одри. Я так сильно хочу тебя, что о тебе моя первая мысль утром и последняя ночью.

О, прям такой шелковый.

Кальдар, крадучись, обошел ее, сохраняя дистанцию. Он двигался как боец на мечах: сильный, уверенный, но грациозный. Забавно, что раньше она этого не замечала.

— Ты целуешь меня так, будто тоже хочешь. Ты думаешь об этом. Ты представляешь, как мы занимаемся любовью.

Она улыбнулась ему. Кальдар, ты скользкий тип, вот ты кто.

— Мы оба взрослые люди, мы хотим друг друга, и ничто нас не держит. Почему мы не вместе?

Одри держала ее крепко… улыбку на лице.

Кальдар молчал. Он смотрел на нее одновременно с любовью, восхищением, собственничеством и тоской. В свое время она была поражена несколькими призывными взглядами, но этот оставил их всех позади.

— Одри, ты думаешь, я сделаю тебе больно? Ты боишься, что это не будет хорошо, и тебе не понравится, потому что я обещаю, что тебе понравится.

Кальдар, мужчина с низкой самооценкой, скромный и кроткий.

— Выручай, — сказал он.

— Не думаю, что нам стоит говорить об этом. Думаю, тебе лучше вернуться в свою комнату.

— Почему?

— Потому что это сделает наши отношения напряженными и сложными.

— Отношения между нами и так напряженные и сложные. — Кальдар встал между кроватью и дверью. — Я никуда не уйду.

— Ты действительно хочешь получить ответ? — Ничего хорошего из этого не выйдет.

— Да, — сказал Кальдар. — Хочу.

— Ладно. Когда я была маленькой, бабушка дала мне совет. Она сказала: «Одри, если ты встретишь мужчину, который говорит все правильные вещи и знает все трюки, чтобы сделать женщину счастливой, ты должна спросить себя, как он стал таким».

— Не понимаю, — сказал Кальдар.

— Сколько тебе лет?

— Какое это имеет отношение к делу?

Одри уперла руки в бока.

— Ты хотел этого разговора, сладкоречивый.

— Тридцать два.

— Кальдар, ты старше меня на девять лет. Держу пари, большинство твоих друзей женаты. Они, скорее всего, семейные люди. У некоторых из них есть дети, другие думают об этом. Многие, вероятно, купили свои первые дома несколько лет назад. Почему ты не женат, Кальдар?

Он как-то странно пожал плечами.

— Может, я ждал правильную девушку.

— Да ладно. — Почему-то ей захотелось заплакать, что было совершенно глупо. — Держу пари, с твоей внешностью и умениями, ты встречал много девушек. Правильная девушка приходила и уходила, Кальдар. Наверное, не раз.

— Я в замешательстве. Так ты хочешь, чтобы мы поженились, что ли?

Ей действительно приходилось сдерживать слезы. Ей потребовалось все ее умение, чтобы сохранить приятное выражение лица. По крайней мере, она на это надеялась.

— Не говори глупостей. Я не могу выйти за тебя замуж. Я даже не знаю тебя. Ты меняешь лица, как большинство людей носят носки, каждый день новую пару. Обаятельный мошенник, надменный бизнесмен, заботливый дядюшка, ловкий вор… ты меняешь их по своему желанию. Я даже не знаю, видела ли я тебя настоящего в этом маскараде. Спроси меня, каков настоящий Кальдар. Чего он хочет, что ему нужно, что он за человек, и я не смогу тебе ответить. Знаешь ли ты, какая из этих ролей настоящий ты?

Он молчал.

— Прежде чем я приглашу мужчину в свою постель, я должна узнать его. Я хочу доверять ему, и он должен мне нравиться. Ты самый сексуальный мужчина, которого я когда-либо встречала. Без сомнения. Лучший карманник. Лучший фехтовальщик. И ты еще гениальный мошенник. Ты обведешь вокруг пальца лучших мошенников, которых я знаю. У моего отца не будет ни единого шанса. Ты бы заставил его переписать его дом на себя.

— Так вот оно что, — тихо сказал он. — Одри, ты думаешь, я тебя обманываю?

— Нет. Я знаю, что ты меня обманываешь, — Одри пожала плечами. — Кальдар, ты украл мой крестик. Ты обращался со мной как с целью. Ты не уважаешь меня.

— Я украл его, потому что одержим тобой. — Его голос звенел от эмоций. — Я хотел что-то твое, потому что это все, что я мог получить.

— Не сомневаюсь. — Одри вздохнула. — Ты не первый мошенник, который пытался очаровать мои трусики. Я уже видела все трюки, я уже слышала все сладкие слова. Я выросла с отцом, который очень хорошо умел манипулировать женщинами. Я видела, как друзья моего отца «справляются» со своими женами. Это не значит, что мы не повеселились бы, Кальдар. Мы бы так и сделали. И до сегодняшнего дня я, вероятно, приняла бы твое предложение. Но сегодня мы чуть не погибли. Это заставило меня понять, что я заслуживаю некоторого счастья. Я больше не хочу просто повеселиться.

— Тогда чего же ты хочешь?

— Я хочу честности и преданности, и я хочу верности и любови в ответ. Хоть раз в жизни я хочу иметь возможность доверять кому-то без необходимости перепроверять, следить за ним и беспокоиться, не лжет ли он мне. Я все еще хочу веселиться, но я хочу быть любимой, Кальдар. По-настоящему любимой. Жизнь слишком коротка, и я хочу испытать это прежде, чем умру. Я не думаю, что ты говорил об этом, когда вошел сюда. И в этом нет ничего плохого. Мы просто хотим разных вещей, и если мы будем вместе, это будет катастрофа.

— Ты теперь читаешь мысли?

Он действительно казался сердитым. Он злится. Реально? Хорошо. Я тоже могу злиться.

— Конечно. Я читаю твои мысли. Это не так уж трудно. Все твои мысли обо мне и все твои фантазии заканчиваются тем, что ты оказываешься у меня между ног, а я кричу и испытываю лучший оргазм в своей жизни, а потом рассказываю тебе об этом. Ты никогда не думал дальше этого момента, но если бы ты думал, то на следующее утро мы бы встали, как ни в чем не бывало. Это не было бы неловко. Ничего бы не изменилось. Мы продолжили бы действовать по плану, у нас было бы много отличного секса, и если мы каким-то образом выживем, когда придет время расставаться, ты бы хлопнул меня по заднице, и я бы стояла грустная и смотрела, как ты улетаешь на своей виверне к большим приключениям и к другим женщинам. С глаз долой, из сердца вон. Если бы ты когда-нибудь оказался в этой части страны, ты бы нашел меня для быстрого секса, потому что знал бы, что твоя сверхвлюбленность навсегда испортила меня, и ни один другой мужчина никогда не будет достаточно хорош, чтобы заменить тебя. И через двадцать лет ты все еще оставался бы на том же самом месте, где и сейчас, проводя лучшее время своей жизни, занимаясь мошенничеством во славу Адрианглии и ради своей мести, в то время как я терпеливо ждала бы шанса увидеть тебя. Нет, спасибо.

Кальдар уставился на нее. На его лице не было никакого выражения.

Она наклонилась вперед, покачиваясь на носках, чтобы ненамного приблизиться к его лицу.

— Ты разобьешь мне сердце, Кальдар. Мы оба это знаем. А теперь, раз уж у нас все карты на столе, как насчет того, чтобы забыть об этом разговоре? Возвращайся в свою комнату, а завтра мы будем флиртовать, смеяться и делать вид, что ничего не случилось.

Он словно замер.

— Хорошо. Если хочешь по-другому, мы можем это сделать. Скажи, что я ошибаюсь. Скажи мне, что это не то, что ты себе представляешь, и хоть раз в жизни не лги.

Кальдар наклонился вперед, его глаза потемнели.

— Я подумал, что ты захочешь немного развлечься, прежде чем снова начнешь тратить свою жизнь впустую. У тебя есть мозги, талант и внешность, и ты используешь все это, чтобы делать грязные фотографии прелюбодеев и флиртовать со страховыми мошенниками. Это правда, Одри? Это то, кем ты стремишься быть?

Она отпрянула.

— Ты права, — сказал Кальдар. — Когда все закончится, я улечу на виверне, а ты возвратишься к своему скучному существованию, подавляя все, что делает тебя собой. Может, я и не женат и не заслуживаю доверия, но то, что я делаю, имеет значение, и у меня это хорошо получается.

— То, что я делаю, тоже имеет значение!

— Для кого? Любой может сделать твою работу, Одри. Конечно, у тебя это очень хорошо получается. У тебя так много таланта и опыта, что ты вне конкуренции. Ты играешь краплеными картами за столом, полным слепых игроков. В этом все дело? Ты боишься конкуренции? Боишься попытаться понять, насколько ты хороша на самом деле? Потому что я никогда не видел ничего лучше.

— Теперь ты можешь уйти.

— О, я уйду. Не беспокойся. Подумай о том, что я сказал, Одри. Ты родилась, чтобы воровать, мошенничать и обхитрять людей, которых нужно остановить. Но вместо этого ты настаиваешь на том, чтобы иссушить свою душу. Ты говоришь, что хочешь честности. Постарайся быть честной с самой собой. Зачем ты ворвалась в пирамиду Птаха? Почему, когда я пришел к тебе с этим, возможно, роковым предложением сразиться с «Рукой» и баронами Грани, тебе потребовалось меньше десяти минут, чтобы принять мое предложение?

Он развернулся и вышел из комнаты.

Дверь со щелчком закрылась.

Одри бросилась на кровать. Это нужно было сказать. Конечно, это нужно было сказать. Во всяком случае, было удивительно, что они оба оставались в комнате так долго. Большинство мошенников бежали бы, когда их призывали к ответу, и ни она, ни Кальдар не были исключением из этого правила. Одри уставилась на дверь. Ей хотелось, чтобы она распахнулась. Она хотела, чтобы он ворвался в комнату, схватил ее, поцеловал и сказал, что любит. Это была глупая фантазия маленькой девочки, и все же она сидела и в отчаянии смотрела на дверь.

Она была права. Все, что она сказала, было совершенно справедливо. Все, что он сказал, тоже было совершенно справедливо. Она знала, что самым безопасным было бы сбежать от этого приключения при первой же возможности. И когда она поднималась по горному склону к дому Гнома, сверхчувствуя Кальдара позади себя, эта возможность пришла ей в голову. Но она осталась. Она осталась потому, что так было правильно, она осталась, потому что каждый поворот судьбы и каждый вызов посылали волнение предвкушения через нее. Она осталась, потому что ей было не все равно, что будет с Гастоном, Джеком и Джорджем. И она осталась, потому что быть рядом с Кальдаром оказалось ее мечтой.

Одри не знала, что будет делать, когда все закончится. Она не могла вернуться в Сломанное. Странным образом все ее страхи сбылись: Кальдар разрушил ее жизнь, и до сегодняшнего вечера она блаженно помогала ему разбирать ее по кирпичику.

Через полчаса она уже поняла, что он не придет. Она тихо плакала, пока не стала слишком измученной, чтобы всхлипывать. Затем она умыла лицо холодной водой, чтобы то не распухло и не покраснело к утру, выключила свет и забралась в постель.

Ночные тени заполнили комнату. Обычно она приветствовала темноту, но сегодня она казалась зловещей. Она долго лежала, разрываясь между страхом темноты и иррациональным беспокойством, что если она опустит ноги на пол, чтобы включить свет, что-то схватит ее за лодыжку.

Это было просто смешно.

Она встала с постели, включила свет, отправилась к соседнему номеру и постучала. Дверь распахнулась, и Гастон улыбнулся ей.

— Можешь дать мне нож?

— Нож для чистки яблок или серьезный нож?

— Серьезный нож.

Он сходил в комнату и протянул ей серебристый нож с длинным волнистым лезвием.

— Что-то случилось?

— Нет. — Я просто боюсь спать одна. — Я только сейчас поняла, что у меня нет оружия.

В его глазах мелькнуло понимание.

— Ты не видела моего дядю? Я думал, он с тобой.

— Он заходил, но недавно ушел. Спасибо за нож.

— Нет проблем.

Она вернулась в свою комнату, заперла дверь, положила нож на ночной столик рядом с кроватью, выключила свет и легла. Если кто-нибудь из уродов «Руки» решит спрятаться под ее кроватью, она превратит его в фарш.

КАЛЬДАР облокотился на перила длинного балкона третьего этажа отеля. Под ним благоустроенный двор пытался соблазнить его небольшим бассейном. Ммм. Искупаться сейчас было бы неплохо. Мощеная дорожка огибала его и тянулась к какой-то маленькой речушке, извивающейся между зелеными берегами. Полная луна висела над всем этим, как бледная монета в темном небе. В лунном свете речная вода блестела, словно вулканическое стекло.

Сожаление наполнило его, и когда он взглянул на лик луны, он показался ему печальным.

Он все испортил с Одри. Он говорил вещи, которые должен был держать при себе, если надеялся когда-нибудь быть с ней. То, что он сказал, было правдой, но это ничего не изменит. Когда они закончат, она вернется к своей жизни в Сломанном и будет продолжать медленно угасать. Он действительно никогда не встречал никого лучше, и ему было почти физически больно думать, что она растратит все это впустую. Он вздохнул, надеясь выдохнуть свое разочарование в ночь.

Осторожная поступь раздалась в нескольких шагах от лестничной клетки. Мгновение, и Гастон облокотился на перила рядом с ним.

— Вот ты где, дядя. Я волновался.

— Я тронут, — по привычке ответил Кальдар, но в его голосе не было и намека на веселье.

Глаза Гастона поймали лунный свет и отразили его блестящим серебром. Он собрался с силами, не сводя глаз с бледного диска, словно хотел дотянуться до него. Тоасы всегда питали слабость к луне.

— Она говорит с тобой? — спросил Кальдар.

— Нет. Но в этом что-то есть. Она прекрасна, но до нее никогда не добраться. Что бы вы ни делали, вы никогда не прикоснетесь к ней. Можно только смотреть и представлять, на что походило бы, дотронуться до нее. — Гастон повернулся и посмотрел на него. — Тебя что-то беспокоит, дядя.

— Сколько лет было твоему отцу, когда ты родился? Двадцать восемь?

— Двадцать девять.

— И ты самый младший из троих.

Гастон кивнул.

— Я тут подумал, — сказал Кальдар. — До того, как «Рука» уничтожила семью, у нас было семеро мужчин в моем возрасте, плюс-минус пять лет. Никто из них не был холост.

Гастон нахмурился, глядя на луну.

— Нет, кроме Ричарда.

Точно, Ричард. Вспоминать о женитьбе старшего брата было все равно, что бередить старую рану — она зажила, но все еще болела. Жена Ричарда бросила его так же, как десять лет назад их мать бросила отца. Ричард так и не оправился. Если подумать, то и он тоже.

Кальдар устроил этот брак. Он устраивал большинство браков для семьи. Любовь это одно. Другое дело заставить два болотных клана договориться о приданом и условиях. В то время у него не было никаких опасений. Ричард и Мелин, казалось, идеально подходили друг другу. Оба серьезные, оба сосредоточенные. Оглядываясь назад, они были слишком похожи.

— В этом бабуличкина вина, — сказал Гастон. — Она всех уговаривает жениться. Я помню, как жаловался мой старший брат. Как только ему исполнилось двадцать, она стала давить на него. «О, я скоро умру и не увижу твоих малышей. Если бы ты нашел себе хорошую девушку, я могла бы отправиться на погребальный костер счастливой». Она как эрваург — стоит ей вцепиться в тебя зубами, и она не отпустит тебя, пока ты не сдашься.

— Она никогда не говорила мне такого.

— Странно. У тебя всегда были самые красивые девушки. — Гастон усмехнулся. — Может, дядя, ее пугало, что у нас может появились Кальдар номер два и Кальдар номер три, и тогда ничто не осталось бы на месте. Поставишь что-нибудь на пол и… фить… оно исчезнет, и никто не узнает, что с этим случилось.

Кальдар посмотрел на реку. Он должен был дать Одри это. Никто никогда не ждал, что он остепенится. Даже его собственная семья. Он не внушал в этом доверия даже в его семье.

Оглядываясь назад, он вспоминал лица и имена мужчин, которых знал в Трясине. Парней, которые были его друзьями. Один за другим он перестал встречаться с ними, а через год или два узнавал, что они женились. Они сталкивались друг с ним, представляли ему своих жен и наблюдали за ним с большим сосредоточием, чем требовалось. Он мог представить себе разговоры за обеденным столом. Женам он был бы мало нужен — он мог навлечь на их мужей неприятности, а его бывшие друзья не слишком охотно бы позволяли ему слишком много разговаривать с их женщинами.

Брак казался ловушкой. В тот момент, когда мужчина произносит «да» у алтаря, он отказывается от своей свободы. Он больше не сможет увлекаться другими женщинами. Чтобы уйти из дому после назначенного часа, потребуется разрешение жены. Напиться с друзьям выльется в выяснение отношений по приходу домой. Ему придется докладывать, куда он поехал, когда вернется, с кем и почему он решил заняться чем-то другим, а не сидеть дома и выбирать ткань для новых штор. Женатый человек перестает быть беззаботным. Он становится кормильцем, мужем и отцом. Его убежище больше не принадлежит ему. Ему разрешается там жить на чужих условиях. Нэнси Вирай уже говорила ему, куда идти, и что делать, но в этом было столько надзора, сколько он был готов принять.

— С Одри все в порядке? — спросил Гастон.

— С ней все в порядке.

— О, хорошо. Она пришла и попросила нож. Думается, она боится спать одна.

— Для нее это тяжелее, чем для нас, — сказал Кальдар. — Джордж каждый день имеет дело со смертью. Он смирился с этим. Джек убивал в лесу всяких тварей с тех пор, как научился ходить. У него простой взгляд на это. Мы с тобой из Трясины. У Одри было очень мало опыта в жестокости. Она не была частью ее жизни. — И в последний раз, когда она испытала ее на себе, это ранило ее. Она не кажется разваливающейся на части, но Одри превосходная актриса.

Гениальный мошенник. Да, чья бы корова мычала.

Бывали ночи, когда он тоже боялся заснуть один. Он планировал облегчить им обоим эту ночь, но даже самые лучшие планы иногда рушились.

— Она забавная, — сказал Гастон.

Кальдар посмотрел на него.

— И хорошенькая. И она не купится ни на какую ерунду, которую ты обычно втюхиваешь.

— Я думаю пора нам баиньки.

Гастон ухмыльнулся, его глаза сияли.

— Как скажешь, дядя.

Он направился к лестнице и, развернувшись, вернулся назад.

— Если бы у тебя родился ребенок, он бы стал моим двоюродным братом или троюродным?

— Спать иди.

Гастон рассмеялся. Мгновение спустя быстрое стаккато шагов возвестило о том, что он спускается по лестнице.

Кальдар снова посмотрел на луну. Она смотрела на него, красивая и равнодушная. Луна везде была одна и та же, что здесь, что в Сломанном, над какой-то речушкой, что в Трясине, вися над темными кипарисами под серенаду эрваургов. На нее же он смотрел с балкона старого дома Маров. Благодаря «Руке» семейный дом теперь стоял заброшенным. Никто из них никогда не сможет вернуться туда.

Он скучал по Трясине, но меньше, чем ожидал. Семья построила новый дом на краю Красных болот в Адрианглии. Красные болота отличались от Трясины, но там чувствовалось как дома. Он тоже построил свой собственный дом, недалеко от дома семьи, на берегу тихой реки. Он не был роскошным — за жалованье «Зеркала» дворец не купишь, а поскольку строителям нужно было платить наличными, покупка обнулила его счета, но он был большим и удобным, и в конце дня, когда солнце светило в окна гостиной, полированный пол и деревянные стены, казалось, светились.

Он не удосужился поставить туда мебель, кроме кресла-качалки на крыльце. Но у него был собственный дом. По крайней мере, в этом она ошибалась.

Кальдар закрыл глаза и представил себе женщину на кухне. Она рассмеялась, повернулась, и он понял, что это Одри.

У него не получится заполучить Одри. Ему придется придумать другую фантазию.

Одри улыбалась ему на его кухне.

Они идеально друг другу подходили, одного поля ягоды. Она понимала его. О да, она слишком хорошо понимала его. Она точно знала, как все сложится между ними, и решила этого не делать. И она была права. На сто процентов права. Он негодяй, и воспользуется ею. Пока они чем-то заняты, они будут вместе. Но в конце концов ему не захочется быть пойманным в ловушку, а она откажется даже пытаться.

Говорили, что у воров есть честь, но ее не было. Но между ними с Одри все было не так. Ну, если не считать кражи крестика, которую она восприняла довольно скверно. Она могла бы увлечь его, она могла бы соблазнить его, пригласив в свою постель… не то, чтобы это заняло много времени. Он бы не остановился ни перед чем, чтобы снова почувствовать ее вкус, а потом, когда он почувствовал бы себя комфортно и счастливо, она могла бы заманить его в ловушку вины. Большинство мужчин женились бы в такой ситуации, потому что им было бы комфортно там, где они были, и вырваться на свободу казалось тяжелым и слишком неприятным занятием. Она не пошла таким путем. Нет, она прямо сказала ему, что он недостаточно хорош для нее.

И почему все вышло именно так? Он был хорош в своем деле. Лучший вор, как она сказала. Лучший фехтовальщик, самый сексуальный мужчина, которого она когда-либо встречала. Гениальный мошенник. Г-е-н-и-а-л-ь-н-ы-й. Она сказала ему, что он лучше, чем ее отец. Не часто женщины говорили что-то подобное.

Не то чтобы он не мог обеспечить ее. Не то чтобы он когда-либо собирался жениться, но если бы он это сделал, его жена ни в чем бы не нуждалась. В конце концов, он был Мар. Мары заботились о своих семьях.

Кроме того, если он когда-нибудь приведет Одри к себе домой, она не будет сидеть дома и печь пироги. Она будет настаивать на том, чтобы пойти с ним. Вот это была бы непобедимая пара. То, что они могли бы сделать вместе… было слишком заманчиво думать об этом. Одри не только понимала его планы, но и могла менять направление на лету. У нее не было проблем с импровизацией под давлением, и что бы не говорили об ее отвращении к насилию, когда дело доходило до драки, она вышибала мозги врагу. В их мире не осталось бы незапертых дверей. Вот бы они повеселились.

Кальдар оттолкнулся от перил. К сожалению, их сотрудничество закончится после того, как они вернут браслеты-рассеивателя. В конце концов, это и было их задачей. Куда она пойдет после того, как все это закончится? Ее прежняя работа и личность в Сломанном были сожжены. Ей придется начать все сначала и делать это с осторожностью. Если они все провернут как надо, Хелена д'Амри сделает делом всей жизни, чтобы выследить их…

Кальдар замер.

В его сознании возник образ Одри, забавной, красивой Одри, мертвой, висящей на ветке дерева. Или, что еще хуже, разрезанной на куски. Или с содранной заживо кожей. Тревога ледяным кулаком ударила его прямо в живот. «Рука» убьет Одри. Они убьют ее. Она была чертовски умна и ловка, но у «Руки» было слишком много ресурсов, и Одри почти ничего о них не знала.

Кальдар стал расхаживать по балкону. Она умрет. Больше никаких ярких улыбок. Больше никакого смеха. Больше никаких хитрых подмигиваний и широко раскрытых глаз.

Он жил в жестоком холодном месте, в глубокой тьме, где замышлял отомстить «Руке» за все их обиды, прошлые и будущие. Одри была для него как солнечный луч посреди ночи. Она вытащила его из темной ямы, которую он вырыл для себя, в место, где он смеялся, и его веселье и юмор были искренними, пока она оставалась рядом.

«Рука» раздавит этот свет.

Он мог жить в мире, где существовала Одри, даже если она была далеко от него. Ему никогда не нравилась мысль о благородном страдании, и все же он мог смириться с тем, что будет жить без нее, если будет знать, что она где-то счастлива. «Рука» не отнимет ее у него. Они итак отобрали у него две трети его семьи, они убили Мюрид, и будь он проклят, если позволит им убить Одри, а сам будет прятаться в тени, как испуганная собака, поджавшая хвост.

Он любил Одри. Простое и ясное осознание этого снизошло до него. Он отдал бы все, чтобы защитить ее. Единственный способ сделать это — всегда знать, где она. Если ему придется жениться на ней, чтобы обеспечить ее безопасность, он женится на ней. Он будет почтителен, ответственен и со всем остальным, от чего у него сводит живот. Если он будет знать, что она проснется рядом с ним в безопасности и счастливой, это будет того стоить.

Кальдар перестал мерить шагами балкон. Итак, решено. Он женится на Одри.

Он просто должен был убедить ее посмотреть на вещи его глазами.

ЦЕРКОВЬ стояла заброшенная, ее двери были широко распахнуты. Хелена прошла сквозь них, остальные члены ее команды тихо двигались за ней, боясь издать хоть звук. Внутри ее приветствовали опрокинутые скамьи и расколотое дерево. Тошнотворный, приторный запах разложения ударил ей в ноздри. Сцена и кафедра в дальнем конце здания все еще слабо дымились, их древесина обуглилась до черноты. Справа на боку лежала искореженная штука из зазубренного металла и расплавленной резины — одна из машин Сломанного, разрушенная до неузнаваемости. Едкий, горький запах разрывных дротиков Котье исходил от нее и от другого места, чуть левее.

Ее глаза остановились на дротике, валяющемся на полу. На другом. Еще на одном. По меньшей мере дюжина дротиков валялась в круге вокруг мокрого пятна на полу. Одного дротика было достаточно, чтобы взорвать карету средних размеров.

Взгляд Хелены скользнул вверх. Тело Котье свисало со стропил вниз головой. В его макушке зияла большая дыра. Похожая дыра поменьше пронзила его затылок около шеи. Должно быть, он увидел приближающийся выстрел и свернулся калачиком, чтобы избежать его. Пуля попала ему в затылок, пробила мозг и вырвалась из лба. В течение следующих часов мозговое вещество и кровь капали из него на пол.

Хелена уставилась на пол. Двенадцать, тринадцать, четырнадцать дротиков. Любой физический барьер был бы разрушен. Только магия могла выдержать нападение такого масштаба. Кто-то из отряда Кальдара Мара мог создавать ослепительно мощный световой щит.

Хелена обернулась. Из-за ряда скамеек торчала нога с ярко-оранжевой кожей. Она приблизилась. Оранжевое тело было аккуратно разрезано надвое по диагонали, и усеяно дохлыми мухами, отравленных ядовитой кровью Муры. Удар меча — если это было так — рассек ее от левого плеча, через ребра, через сердце, через живот и через правую сторону ребер. Разрез был совершенно чистым, разрубленные кости ровными. Кармаш упоминал, что Мары владеют древним искусством боя на мечах, но это было за пределами ее опыта. Мечи такого не делали.

Позади нее кто-то шаркнул ногой. Она обернулась. Себастьян склонил голову.

— Вы должны на это посмотреть, миледи.

Она последовала за ним в проход между скамьями. Бесформенная масса плоти лежала на открытом полу, скрытая от ее взгляда разрушенной машиной. Это напоминало груду мяса, которое было измельчено и свалено в кучу. Эмили, ее следопыт, опустилась на колени, пробуя воздух.

— Что это?

— Полагаю, это Сома, миледи. — Себастьян склонил голову.

— Они что, пропустили его через мясорубку?

— Это было сделано одним человеком, — ответила Эмили. — Мальчиком.

Хелена опустилась рядом с ней на колени.

— Почему ты так думаешь?

— Только один запах с телом. Молодой запах. Мужчины. И еще вот это. — Эмили указала на пол. Отчетливо видны два кровавых отпечатка обуви. Себастьян поставил ногу рядом с ними. Отпечаток ботинка был на полтора дюйма короче его ноги.

Хелена поднялась и увидела гигантское обезглавленное тело, прислонившееся к дальней стене. Из его груди торчала кованая железная балка шириной в дюйм. Она не сразу узнала в нем один из церковных канделябров.

Ее магия закружилась вокруг нее в яростном безумии. Себастьян и Эмили попятились. Хелена развернулась, и с развевающимся плащом позади нее, вышла из церкви.

Себастьян последовал за ней.

— Один мужчина, женщина и мальчик против четырех оперативников. — Хелена отбивала слова с алмазной точностью. — Почему они все еще живы? Почему у меня нет головы Кальдара?

— Не знаю, миледи.

Четверо оперативников. Каждый ветеран, каждый знаток смерти. Убиты эджеровской крысой. Ее охватил стыд. Когда Паук говорил о Марах, его лицо становилось ледяным, а глаза закипали от ярости. Теперь она поняла почему.

По узкой дороге поднималась машина и въехала в лагерь.

Себастьян что-то проворчал себе под нос.

Двери открылись. Из нее вышли трое мужчин, двое постарше, один молодой и весь в синяках, за ним блондинка в возрасте.

Тот, что покрупнее, схватил парня за руку и наполовину повел, наполовину потащил вперед.

Светловолосая женщина и тот, что пониже ростом, подошли к ним. Мужчина заговорил.

— Мы представляем местные семьи Грани.

— Я Хелена д'Амри.

— Ты «Рука», — сказала женщина.

— Да, — Хелена не чувствовала необходимости поправлять ее. Эджеры знали «Руку» и боялись ее.

— Вы ищете мужчину и рыжеволосую женщину, — сказала женщина.

— Да.

— Мы не любим проблем, — сказал тот, что поменьше ростом. — Мы хотим, чтобы насилие прекратилось. В последнее время было слишком много потрясений. Все должно вернуться на круги своя.

Ах.

— Помогите мне, и, клянусь троном Галлии, я уйду с миром.

Тот, что постарше, притянул к себе парня.

— Это Адам. Он расскажет вам все, что вы хотите знать.