Грешники Святого города

Глава 8

Леандр не задал мне ни единого вопроса. Я это отметила и была ему благодарна.

Устроились мы в отеле «Брюстер» на Девятой улице, дорогом, комфортном, но слишком уязвимом для возможного нападения. Однако возражать я не стала, молча проследовала через холл в комнату, указанную Джафримелем, бросила на пол сумку с новым ужасным содержимым, повалилась на кровать, сжимая в руках меч, и бессмысленно уставилась на бледно-голубые обои с безвкусным золотым узором. На Сент-Сити опустилась ночь. Я так любила здешние ночи в былые годы, а теперь из темноты на меня словно нацелились ножи.

Джафримель переговорил с озадаченным Леандром, и я расслышала слова Маккинли.

— Я позабочусь о нем, — сказал агент, после чего дверь номера мягко закрылась.

Шаги Джафримеля звучали гулко, пока у стен воздвигались энергетические и магические защитные ограждения, сделавшие наше прибежище почти невидимым в физическом диапазоне.

Потом Джафримель постоял у двери, тихо прошел по бархатистому ковру, и кровать скрипнула, когда он опустился на нее с другой стороны.

«Не прикасайся ко мне. Даже не думай прикоснуться ко мне. Во имя всех богов, если ты хотя бы попытаешься манипулировать мною или причинить мне боль, клянусь, я атакую тебя. И плевать, что из этого выйдет. Анубис, молю тебя, не дай ему тронуть меня!»

Последовала еще одна долгая пауза. Джафримель потянулся, лег и раскинулся на постели. Мое тело омыл бархатный, ласкающий поток энергии.

Его пальцы коснулись моих волос, слегка поглаживая их. Эти прикосновения успокаивали. Он нащупал спутавшиеся пряди и принялся терпеливо их распутывать, потом взялся бережно массировать кожу головы. Блаженство растекалось по моей коже, вдоль позвоночника, озноб постепенно проходил.

Глаза мои были плотно закрыты, но слезы капали из-под опущенных век. Стоило мне подумать о Джафримеле как о последнем мерзавце, и он оказался рядом, ласковый и нежный. Мне были нужны его бережные прикосновения, мне хотелось ощущать его пальцы в волосах, его объятия. На миг я даже подумала о том, чтобы сдаться и сбросить это ужасное гнетущее бремя — желание сохранить себя.

Но это сделало бы меня уязвимой.

«О боги, прошу вас! Пожалуйста! Я могу справиться с болью, но не в силах противостоять этому. Не позволяйте ему быть нежным. Умоляю!»

Знак на моем плече разгорелся, жар растекался по коже. Энергия хлынула в меня, заструилась по нервам. Мое тело жаждало этих сладостно мучительных ощущений, я ничего не могла с собой поделать.

Мои пальцы с ногтями, покрашенными черным молекулярным лаком, дрожали. Меч в лакированных ножнах цвета индиго тихо гудел.

Джафримель подсунул одну руку под меня, а другая его рука, массировавшая мне затылок, спустилась к плечу и ниже, снимая напряжение. Его пальцы, по сравнению с моими толстые, но невероятно нежные, оплели мою кисть, и я перестала сжимать меч. После недолгой борьбы Джафримель столкнул катану с кровати, я же издала тихий стон, как угодивший в силки кролик.

Мне нужен был меч. Только он давал мне ощущение безопасности.

Руки Джафримеля напряглись, и он привлек меня к себе. Он по-прежнему молчал, лишь его теплое дыхание овевало мои волосы. Кольцо его рук сомкнулось вокруг меня, как оковы. Или опора.

Он обнял меня.

Я не удержалась от рыданий. Это были уже не просто подступавшие слезы, с которыми я боролась по пути к отелю, пока Джафримель угрюмо молчал, а Леандр старался скрыть озадаченность и любопытство. Сейчас все наболевшее вырвалось наружу: я рыдала взахлеб, чем дальше, тем сильнее. Рыдания сотрясали меня, вырывались откуда-то из самых глубин, где угнездились чувство вины и горькая печаль.

Прошло немало времени, прежде чем рыдания сменились прерывистыми всхлипываниями. Из глаз по-прежнему струились слезы, знак на плече испускал жаркое пламя, растапливавшее лед в жилах и доходившее до самых кончиков пальцев. Этот жар боролся за меня, не позволял сердцу оледенеть. Джафримель сжал меня так, что мне стало трудно дышать, но это не имело значения. Меня душили рыдания, а не его руки.

Он прошептал что-то, чего я не разобрала. Возможно, на своем кошмарном демонском языке — он говорил, что это наречие не для моих уст.

Тот самый язык, на котором они с Люцифером обсуждали сделку, втягивая меня в эту проклятую историю с непонятными условиями.

Пальцы левой руки Джафримеля сплелись с моими и сжались. Обнадеживающе и совсем не больно.

Не знаю, сколько времени это продолжалось. В конце концов я оказалась в его объятиях. Я расслабилась и рассматривала заплаканными глазами стену над приземистым антикварным столиком, где лежали закатанные в пластик инструкции: как связаться с обслуживающим персоналом, что делать в случае пожара или иной катастрофы.

Жаль, что там нет инструкции для полудемонического создания, чьи близкие и любимые погибают один за другим. Или совета, как справиться со стыдом за то, что тебя не оказалось рядом с другом в тот миг, когда он в тебе нуждался. Или рекомендаций относительно того, что делать с навалившимся чувством опустошенности и одиночества — таким сильным, что даже собственное тело кажется чужим.

Впрочем, что здесь удивительного? Это уже не тело, данное мне при рождении, а иное, измененное, когда Джафримель сделал меня хедайрой. И даже не удосужился объяснить, что это такое. Он до сих пор многое от меня скрывает. Я не подозревала об этом только по глупости.

Джафримель прижался губами к моим волосам и произнес что-то еще — слишком тихо. Его слов не разобрал даже мой демонически обостренный слух. Буравящий жар, исходящий из знака на плече, наконец добрался до кончиков пальцев рук и ног, растопил лед даже там. Я закрыла глаза, прогоняя прочь горючие слезы, и открыла их снова. Рука Джафримеля обвила меня, ладонь легла мне на живот.

— Со мной все в порядке, — прошептала я хрипло и неуверенно.

Кажется, его губы шевельнулись в улыбке.

— Не думаю, любимая, — прошептал он мягко.

Таким тоном он говорил по ночам или в ленивый жаркий тосканский полдень.

Это вызвало у меня смешок, жалкий и вымученный.

— Раньше ты меня так не называл.

В моем голосе слышалась болезненная усталость, и я пожалела, что заговорила. Усталость овладела всем моим телом, будто я снова стала человеком.

«Ох, как бы мне хотелось этого! Боги, как бы мне хотелось снова стать человеком».

— Что, по-твоему, означает хедайра? — спросил он и снова обнял меня.

Пульсирующий знак на моем левом плече на миг превратился в раскаленный золотой шип.

— Ты ведь не хотел мне ничего объяснять.

Мои глаза снова закрылись сами собой. Усталость затягивала меня, руки и ноги наливались свинцом.

— А тебе не приходило в голову, что так я оберегаю тебя — такую, какая ты есть? — Он вздохнул совсем как человек. — Открой я тебе все слишком рано, моя любознательная, ты бы стала бояться меня. Нет уж, для меня лучше испытать твой гнев. Скоро все узнаешь, когда придет время. А я подожду столько, сколько нужно, терпения мне хватит. — Он снова поцеловал меня в макушку. — Чего хочет от тебя твоя подруга?

Я нервно сглотнула несколько раз подряд, а потом рассказала ему все. Темнота под опущенными веками успокаивала; я не могла бороться с Джафримелем, когда он вел себя вот так. Боги, как мне нужна его нежность! Когда он нежен, я могу позволить ему все, чего он хочет. Я готова даже помогать ему.

Если бы он всегда был нежен. Если бы он сказал мне правду.

Джафримель умолк. Можно ли проникнуть в его мысли? Он живет на свете очень давно, дольше всех нас, включая Лукаса и нихтврена. Разве можно рассчитывать на понимание существа столь древнего и столь разительно отличающегося от меня?

Я считала это возможным, я доверяла ему свою жизнь, спала с ним, делилась с ним тем, чего никогда не открывала никому другому. Я относилась к нему так, словно он был человеком. Но он — а'нанкимель. Падший.

Что бы это ни значило. Сомневаюсь, чтобы я хоть на четверть понимала подлинное значение этого слова. Когда я об этом задумывалась, нужно было лишь прикоснуться к плечу и почувствовать изгиб шрама на моей коже. Или вспомнить, как он держал меня на весу, прижав к стене станции подземки в Новой Праге. Как он встряхивал меня, словно непослушного щенка, вдавливая костяшки в нежную кожу груди.

— Она моя подруга, — продолжила я, едва переведя дыхание. — Плевать на Люцифера, я в долгу перед Гейб. Я обязана ей всем! И мне все равно, что ты подумаешь…

— Твои долги — мои долги, — прервал меня Джафримель. — Отдохни, Данте. Ты еще в шоке, это опасно.

— Ты поможешь мне? — Мой голос невольно выразил огромное удивление.

«Спроси его про сокровище, Дэнни. Кажется, он в подходящем настроении. Разузнай про ключ. Спроси, почему все так неожиданно меняется. Не упусти возможность».

И снова меня окатило жаркой волной стыда. Даже в такой ситуации я искала способ воздействия на него, готова была участвовать в игре.

Джафримель тихо хмыкнул, словно от досады.

— Чем скорее мы с этим покончим, тем скорее вернемся к главной нашей задаче: сохранить твою жизнь с учетом требований Князя. А я боюсь, это непростая задача даже для меня.

Его фраза прозвучала так, словно он обдумывал каждое слово, но я слишком устала, чтобы гадать, что за этим стоит. Я была ему благодарна.

Даже если он лживый демон.

— Неужели все так сложно? — Я зевнула, устраиваясь поудобнее в его объятиях.

Джафримель хмыкнул и обнял меня покрепче.

— Данте, тебе предстоит исполнить долг чести. И я обязан помочь. Ведь я — твой падший.

Мой следующий вопрос вырвался невольно и удивил меня саму не меньше, чем его.

— Скажи, что все-таки означает «а'нанкимель»?

Язык мой заплетался, голос звучал так, словно я еще не очнулась после ночного кошмара.

Он еще раз поцеловал мою макушку.

— Это значит «щит». А еще «прикованный». Спи, моя любознательная. Ты в безопасности.

Нет, я не должна спать. Но я страшно устала, еще не оправилась от удара Люцифера и жаждала блаженного забвения. Казалось, даже если проспать целую вечность, сон не даст мне облегчения.

Однако надо довольствоваться тем, что есть. В тот миг у меня были объятия Джафримеля.