Грезы любви

Глава 1

Корнуолл, осень 1759 года

Держась за сильную руку, сжимавшую ее ладонь, Элисон Хэмптон мечтательно созерцала пенистые волны. Ветер с моря относил назад черное облако ее волос. В серых глазах девушки отражался серебристый блеск сумрачного неба, но в ясном взгляде, затененном темными ресницами, сияло ничем не омраченное счастье, а на изогнутых губах блуждала неопределенная улыбка.

Ее спутник, глядя на запрокинутое лицо Элисон, ощутил привычный прилив восторга. Ребенок превратился в прекрасную женщину, и взаимное притяжение, вспыхнувшее между ними несколько месяцев назад, превратилось в мощное влечение, которое было трудно сдерживать. Его робкие ласки не встретили жеманного отпора, и сердце молодого человека начинало биться чаще, когда он задумывался о большем.

Элисон повернула голову и подняла вопросительный взгляд на лицо Алана. Она восхищалась густой прядью золотистых волос, падавшей на его высокий лоб, и предпочла бы, чтобы он не надевал напудренный парик. Но поскольку она еще не набралась смелости, чтобы сообщить ему о своей антипатии к его парику, то просто улыбнулась, когда он провел рукой, по ее волосам.

– Ты так прелестна, что небесам должно быть стыдно, когда они хмурятся, глядя на тебя, – хрипло произнес молодой человек, видя собственное отражение в ее глазах.

Губы Элисон слегка приоткрылись в ответ на столь мудреное заявление, и она перевела взгляд на щенка спаниеля, резвившегося у подножия скалы. Внезапно на ее тонких чертах промелькнуло тревожное выражение.

– Пибоди! Ко мне! – воскликнула она резким и нетерпеливым тоном, настолько несвойственным ей, что и мужчина, и собака изумленно уставились на нее.

Щенок радостно бросился к хозяйке, и лицо Элисон снова приняло мечтательное выражение. Рассеянно почесав собаку за ушами, она выпрямилась и позволила своему спутнику увести себя.

Шорох осыпающейся гальки заставил Алана оглянуться. Подмытый морем берег начал медленно сползать вниз, и спустя мгновение травянистый выступ, где только что находился щенок, обрушился и исчез в волнах.

Невольно затаив дыхание, Алан бросил взгляд на Элисон, с безмятежным видом собиравшую осенние цветы среди камней. Затем медленно выдохнул и усмехнулся, дивясь собственной глупости:

– Это что, образчик шотландского ясновидения, которым, если верить слугам, ты обладаешь?

Элисон вскинула на него удивленный взгляд, но, заметив его поддразнивающую усмешку, рассмеялась. Подобрав нижние юбки, она сорвалась с места и помчалась вниз по склону в укромную ложбинку.

Алан легко догнал ее и, как только они оказались в тени холма, притянул смеющуюся красавицу в свои объятия. Их губы слились, и спустя несколько коротких секунд смех превратился в нежный шепот и томные вздохи.

С румянцем на щеках вспоминая тот летний день, Элисон перегнулась через балюстраду и окинула взволнованным взглядом просторный холл внизу. Ветви хвойных растений и гирлянды из остролиста украшали обшитые деревянными панелями стены и отполированные до блеска перила старинной лестницы. Из кухни струились восхитительные ароматы, а в дальних уголках дома раздавались приглушенные голоса и смешки. Волна возбуждения пронеслась по ее жилам, когда она увидела, что лакей направился к входной двери и взялся за тяжелые створки.

Он приехал! Элисон отступила в тень. Сердце гулко забилось. Она знала, что чванливые родители Алана войдут первыми и не одобрят ее нетерпения, если она бросится навстречу их сыну. Пристроившись на узкой кушетке наверху лестницы, она прислушивалась к басовитым мужским голосам, доносившимся снизу. Один из них принадлежал Алану, и девушка нежно улыбнулась, представив, как он сбрасывает с плеч тяжелый плащ и отдает его лакею. Наверное, он надел парик, короткий и элегантный, в отличие от парика его отца – старомодного каскада пышных буклей. И, конечно, новый зеленый камзол с широкими черными обшлагами и золочеными пуговицами. Она не могла решить, какой на нем жилет, но не сомневалась, что он будет великолепно смотреться с накрахмаленными кружевами сорочки и золотой цепочкой от часов. Когда она попыталась представить себе его остальное облачение, ее бросило в жар.

Элисон минуло восемнадцать лет. Она никогда в жизни не покидала Корнуолла, и Алан Тремейн был единственным молодым джентльменом, которого она знала. Ей было неведомо, как устроена мужская одежда и что под нее надевается, но она слышала достаточно намеков и шуток на кухне, чтобы догадываться, что там имеется некий замечательный секрет, и была уверена, что Алан – тот самый человек, кто посвятит ее в эту тайну. Возможно, даже сегодня вечером. Они так давно не виделись. Элисон не представляла, что время может тянуться так медленно, пока он был в Лондоне.

Из холла донеслось громогласное приветствие ее деда. Элисон проворно вскочила на ноги и поспешила в гостиную, расположенную на втором этаже. Скоро граф пригласит гостей наверх, и ему не понравится, если он застанет ее здесь, притаившуюся в темноте, словно простая горничная.

Впрочем, леди Тремейн наверняка считает, что незаконнорожденная внучка графа ничем не лучше служанки. Презрительно фыркнув, Элисон уселась в кресло без подлокотников и принялась расправлять голубую парчовую юбку в ожидании появления гостей. Она прекрасно знала, что союз ее родителей не был освящен церковью, но трагическая история их любви перевешивала оскорбительные прозвища, которые произносились за ее спиной. К тому же ее дед женился на бабушке с материнской стороны, что, казалось, делало ее положение вполне законным, особенно если учесть, что она никогда не знала собственных родителей. Ее отец погиб в море, а мать умерла от чахотки через год после ее рождения. Дед и бабушка были единственными родителями, которых она когда-либо знала.

Печаль промелькнула на ее бледном лице, когда дед пошел в гостиную. После смерти бабушки, случившейся дна года назад, он сильно сдал. Движения его замедлились, линии, прорезавшие худое аристократическое лицо, с каждым днем становились все глубже. Тем не менее, его высокая худощавая фигура держалась прямо, а гордая улыбка, озарившая суровые черты графа при виде внучки, сразу согрела ее.

Элисон поднялась и грациозно присела, даже не заметив неодобрительной гримасы леди Тремейн. Ее смеющийся взгляд не отрывался от лица Алана. Он выглядел несколько обеспокоенным и хранил молчание, между тем как его мать завела речь о тяготах путешествия в Лондон, а отец направился прямиком к графину с бренди. Элисон снова села, мечтая о поцелуях Алана и ожидая момента, когда он найдет предлог, чтобы выйти из комнаты вместе с ней. Наверняка ему так же, как и ей, не терпится возобновить их восхитительные ласки.

Привыкнув пропускать мимо ушей то, что не слишком ее интересовало, Элисон не сразу уловила суть разговора. Она спохватилась лишь тогда, когда Алан с виноватым видом отвернулся, чтобы налить себе бренди. Нахмурившись, она постаралась вникнуть в болтовню леди Тремейн.

– Это отличная партия. У девушки, хоть она и младшая дочь, безупречное происхождение. Да и приданое такое же, как у старшей сестры. И потом, они так подходят друг другу. Алан не отходил от нее ни на шаг на протяжении всего визита. Правда, они еще не назначили дату свадьбы. Конечно, большую часть года они будут проводить здесь, чтобы дорогой Алан мог помочь своему отцу с управлением…

Остального Элисон не слышала. В сердце ее, казалось, стучал молот, разбивая его на мелкие кусочки. Наверняка она что-то не так поняла. Дедушка всегда говорил, что она слышит одно слово из двух, и был совершенно прав. Она прослушала большую часть того, что говорила леди Тремейн. Алан не может жениться на другой. Его поцелуи были залогом их любви.

С достоинством поднявшись с кресла, Элисон извинилась перед собравшимися и выплыла из гостиной. Леди Тремейн проводила ее злорадным взглядом, но для Элисон имел значение только Алан, и она старалась держать себя в руках, пока он не объяснит ей, что происходит. Собственно, в глубине души она надеялась, что этим вечером он попросит ее руки. Это был единственный рождественский подарок, которого она жаждала.

Шурша широкими юбками, Элисон шла по темному коридору, увешанному портретами ее английских предков. Она знала имена и истории каждого из них, но никогда не принадлежала к их числу. Ее незаконное происхождение отсекало ее от фамильного древа. До сегодняшнего вечера это не слишком заботило девушку, но случившееся заставило ее задуматься о неопределенности своего положения.

Пока Алан был рядом, Элисон не волновало, что ее никогда не примут в лондонском обществе. Она наслаждалась уединением в корнуоллском поместье своего деда. Ее вполне устраивала собственная компания, хотя порой, ей хотелось иметь друзей, с которыми можно было бы поделиться секретами. Она никогда не тосковала о том, чего не имела. А после возвращения Алана из школы перестала опасаться, что никогда не выйдет замуж. Не то чтобы она беспокоилась о подобных вещах, просто появление Алана в ее жизни значительно все упростило.

Услышав быстрые шаги за спиной, Элисон остановилась у арочного окна. Она не сомневалась, что Алан последует за ней. Недоразумение разъяснится, и все снова будет хорошо.

Руки Алана сомкнулись вокруг ее талии, и Элисон с готовностью подняла лицо навстречу его жадному поцелую. Сердце ее лихорадочно билось. Положив ладони на гладкий атлас жилета, прикрывавший его широкую грудь, девушка блаженно вздохнула. Все будет хорошо.

– Расскажи, мне о Лондоне, – вымолвила она, слегка повернувшись из его объятий, когда ласки стали чересчур смелыми. – Что это за наследница, которую нашла твоя мать?

Алан сделал глубокий вздох и на секунду задержал дыхание, не зная, что ответить; Элисон не казалась рассерженной, но он никогда не видел, чтобы она сердилась. Она жила в собственном мире, куда не было доступа неприятной действительности. Возможно, причиной тому был уединенный образ жизни в обществе престарелых бабушки и дедушки. Как бы то пи было, она обладала самым милым характером и покладистостью, какую ему не приходилось встречать. Это стоило поберечь.

– Пусть тебя это не беспокоит, любимая. Люсинда предпочитает Лондон, что бы там ни говорила моя мать. Женитьба на ней позволит упрочить положение и благосостояние нашей семьи, но мой истинный дом там, где ты. Обещаю, я все устрою. А теперь поцелуй меня, и давай посмотрим, что я тебе привез.

В лунном свете она могла видеть контуры его аккуратного парика, однако глаза прятались в тени. Алан склонил голову, но Элисон вывернулась из его рук. Может, ей мало что известно об окружающем мире, но о значении законного брака или отсутствия такового она узнала с раннего детства.

– Подожди, Алан, Ты говорил, что любишь меня. Как же ты можешь жениться на другой? Объясни, пожалуйста, – терпеливо попросила Элисон. Она не считала себя глупой, но знала, что недостаточно разбирается в людях, чтобы всегда, понимать, что кроется за их словами.

Алан запечатлел на ее волосах поцелуй, упиваясь их свежим запахом. Обычно Элисон так пылко отвечала на его поцелуи, что он не сомневался, что может соблазнить ее на большее, если только ему представится шанс. Его рука дерзко скользнула вверх, к ее упругой груди, и он улыбнулся, услышав, как она резко втянула воздух.

– Ты отлично знаешь, что я люблю тебя, маленькая проказница. Я все продумал. Мы будем встречаться столько, сколько пожелаем. Я полностью обеспечу тебя. Тебе не придется ни о чем беспокоиться. Неужели ты думаешь, что я могу забыть, что чувствую, когда обнимаю тебя, и как твой поцелуи бередят мою душу? Взгляни, что я привез тебе.

Сунув руку во внутренний карман своего камзола, он извлек маленькую коробочку, открыл ее щелчком пальца и поднес к окну: В лунном свете сверкнул великолепный гранат в изящной золотой оправе.

Элисон недоверчиво уставилась на кольцо. Это было то, о чем она мечтала, на что надеялась, – зримый знак, что он предъявляет на нее права перед всем миром. Слова любви и поцелуи также в точности соответствовали тому, как она себе их представляла. Тогда почему все кажется таким неправильным?

Элисон подняла широко распахнутые глаза на лицо Алана.

– Оно прелестно, Алан, но только жена может принимать такие дорогие подарки. Прости меня, если я слишком непонятлива. Разве ты не сказал, что собираешься жениться на Люсинде?

Алан вытащил кольцо из коробочки и попытался надеть ею на палец девушки, но она крепко сжала кулачок. Он чмокнул ее в нос.

– У меня нет выбора, Элисон. Титул требует законных наследников. Так было испокон веков. Но разве брак сделал бы нашу любовь сильнее? Ты будешь моей женой во всех отношениях, кроме имени. Надень кольцо, любимая, не упрямься.

Наверное, она и вправду очень глупа. Почему другие знают свое место, а она нет? Раз она родилась вне брака, видимо, такая же участь ждет и ее детей. Такова неумолимая логика событий.

Боль прожгла Элисон до самого сердца, оставив в груди только пепел.

– Я потрясена вашей щедростью, сэр. А теперь прошу извинить меня.

Она повернулась и зашагала по коридору, не заботясь о том, следует он за ней или нет. Боль освещала ей путь, боль помогала переставлять ноги и высоко держать голову. Что ж, ей понадобилось слишком много времени, чтобы повзрослеть, но теперь ее глаза широко открыты.

Спустя шесть недель тот вечер казался не более чем полузабытым кошмаром, слишком нереальным, чтобы помнить его по всех деталях. Реальностью был холодный серый туман, впитавшийся в ее шерстяной плащ и повисший на ресницах. Поток слез, которые она, не смогла сдержать, хлынул, когда полированный гроб скользнул в каменную гробницу и скрылся навеки.

Сдавленное рыдание сорвалось с ее уст, когда викарий торопливо произнес последние слова. Он спешил закончить церемонию, прежде чем усилится дождь. В его голосе не было ни любви, ни сочувствия – и Элисон попыталась найти утешение сама. Дед любил ее, и она хотела, чтобы он был счастлив. Теперь он на небесах, где нет ни болезней, ни печалей. Теперь он вместе с бабушкой взирает на нее сверху. Нужно не скорбеть о его уходе, а радоваться за него.

Слезы, однако, продолжали струиться по щекам. Смерть деда оставила ее совсем одну на белом свете, не считая незнакомца, которого поверенный представил ей как нового графа. Элисон понимала, что жалеет себя, но не представляла, как будет жить дальше без дедушки.

Он всегда был рядом, когда она нуждалась в нем. Элисон могла прибежать к старому графу с ушибленным локтем или поцарапанной коленкой, даже когда он принимал важных гостей, разодетых в шелка и бархат. Из каждой поездки он привозил ей книги. Они обсуждали их, коротая вечера у камина после смерти бабушки. Он был суровым человеком, но это не мешало ему нежно любить своих близких.

Элисон не могла больше сдерживать рыданий. Зажав рот затянутой в перчатку ладонью, она круто повернулась и чуть ли не бегом направилась к дому. Плевать она хотела на облаченную в черное компанию, старательно избегавшую ее. Лишь слуги, вынужденные держаться на почтительном расстоянии, осмелились предложить ей свое утешение.

Алан Тремейн рванулся следом за ней, но мать поймала его за руку и с сердитым шипением удержала на месте. Наследник покойного графа, Александр Хэмптон, наблюдал за этой сценой со скучающим видом. Впрочем, это не помешало ему отметить, что незаконнорожденная внучка его предшественника обладает соблазнительной фигуркой и что юный щеголь, по всей видимости, уже успел отведать ее прелестей. Это навело его на интересные мысли. Учитывая, что ему придется торчать в этой дыре, пока дела с наследством не будут улажены, свежее личико придется весьма кстати. Оно поможет ему развеять скуку. А если она достаточно хороша, он позволит ей остаться в доме и согревать его постель в те немногие ночи, когда ему придется возвращаться в это забытое Богом место по делам.

Не подозревая о планах кузена относительно ее, Элисон тщательно смыла холодной водой следы слез, прежде чем спуститься вниз для встречи с поверенным. Верная Хетти ахала и суетилась вокруг нее, отряхивая промокшую одежду и поправляя прическу. Утром, собираясь на похороны, Элисон уделила своему туалету очень мало времени. Ее ненапудренные волосы, собранные в тяжелый узел на затылке, и унылое траурное платье свидетельствовали о полном безразличии к своему внешнему виду.

Гостиная была полна гостей, воздающих должное закускам и напиткам, которые разносили на подносах слуги. Многие приехали из Лондона с намерением остаться на ночь. У графа было много друзей, занимавших важное положение в правительстве и обществе, но Элисон почти никого не знала. Большинству она была представлена, когда они появлялись у них в доме, но ни один не пожелал узнать ее ближе, и она платила им тем же. Ей вполне хватало деда.

Пригладив волосы и набросив на плечи шаль, Элисон направилась в кабинет, где ее ждал поверенный. Как это часто бывает, она никогда не задумывалась, что с ней станет, если что-нибудь случится с дедом. Теперь же тревога и сомнения закрались ей в душу. Она знала, что не имеет законного права на дом, который называла своим почти девятнадцать лет. Все остальное ей предстояло выяснить.

Кроме поверенного, пожилого джентльмена в очках, в комнате находился еще один человек – ее новоявленный кузен. Бросив на него беспокойный взгляд, Элисон опустилась на стул. Высокий и надменный, он был одет по последней французской моде в длиннополый камзол, бархатные бриджи, шелковые чулки и пышные кружева. Элисон впервые видела такой парик и с трудом удерживалась, чтобы не глазеть на шелковую ленту, обмотанную вокруг воротника и завязанную спереди бантом. Она слышала, как дед презрительно называл эти новомодные парики «макаронами», и почему-то решила, что новый граф удостоился бы от него не слишком лестной характеристики.

Пожилой джентльмен за столом слегка кашлянул. Элисон вспыхнула и чопорно сложила руки на коленях. Опять она витала в облаках! Сколько раз ее предупреждали, что нельзя предаваться мечтам; но куда приятнее отправиться в мысленное путешествие, чем заниматься каким-нибудь скучным делом. Элисон попыталась сосредоточиться на юридических терминах, коими изобиловала речь поверенного, но из этого ничего не вышло, поскольку многих слов она просто не понимала.

Вместо этого она наблюдала за тем, как поверенный то и дело потирает пальцами висок – бросая на нее взгляды, чтобы убедиться, что она слушает, – или как-то иначе проявляет свою растущую нервозность. Сдавленный звук заставил ее украдкой взглянуть на кузена, и она поразилась выражению ярости, исказившему его надменные черты. Он побагровел и, казалось, вот-вот лопнет. Взрыв не замедлил последовать.

– Да он сошел с ума! Рехнулся! Я опротестую это в суде! Клянусь, я сгною вас в тюрьме за участие в этом мошенничестве! Я вам не какой-нибудь недоумок, которого можно надуть. Никто в здравом уме не станет требовать от меня, чтобы я содержал этот дряхлый замок без копейки денег.

Поверенный невозмутимо поправил очки.

– Земля, принадлежащая поместью, всегда приносила достаточный доход – при разумном управлении, разумеется. Собственно, состояние вашего внучатого дяди начиналось именно с такой малости. Он бережливо обращался с деньгами, сделал ряд продуманных инвестиций и терпеливо ждал, пока они дадут прибыль. У вас есть все возможности повторить его опыт.

– Но я наследник! Деньги должны принадлежать мне, а не этой полоумной девице! – Он бросил на Элисон свирепый взгляд, заставивший ее удивленно отпрянуть. – И вообще, откуда известно, что она нам кровная родня?

– Нет никаких доказательств, что ее мать не воспользовалась случаем, чтобы подсунуть графу свое неведомо с кем прижитое дитя.

Губы поверенного вытянулись в узкую линию.

– Происхождение мисс Элисон никогда не вызывало сомнений. Его сиятельство самым тщательным образом проверил все факты. Но даже будь это не так, он имел полное право пригласить бродягу с улицы и завещать ему свое состояние. Вы, милорд, можете претендовать только на титул и поместье.

Элисон, уловив оттенок презрения в голосе пожилого джентльмена, удивленно приподняла брови. Никто никогда не говорил с графом Гренвиллом подобным тоном. Ее деду это бы не понравилось.

Словно угадав ее мысли, поверенный обратил на нее ласковый взгляд.

– Надеюсь, вы простите мою несдержанность, мисс Элисон. Но ваш дед был моим близким другом, и я тяжело переживаю его уход. Это был долгий и утомительный день, к тому же мне нужно срочно вернуться в Лондон. Могу я что-нибудь сделать для вас? Может, вы хотите, чтобы я снова изложил все факты?

Факты? Какие факты? О чем они спорят? И почему этот напыщенный незнакомец смотрит на нее с такой злобой? Элисон судорожно сцепила пальцы, сожалея, что так невнимательно слушала. Самое неприятное, что это противное слово «полоумная» из-за ее рассеянности кажется вполне оправданным. Но она вовсе не полоумная. Просто половинка ее сознания обычно занята посторонними мыслями.

Вздохнув, она бросила умоляющий взгляд на поверенного.

– Мистер Фарнли, не могли бы вы объяснить мне все это… обычными словами. Я не совсем понимаю юридические термины.

Ее кузен презрительно фыркнул, но поверенный улыбнулся и принялся полировать свои очки, поглядывая на девушку с немалым удовлетворением.

– Ваш дедушка сожалел, что не может передать вам титул, но он оставил вам все остальное. У вас имеется резиденция и доходные дома в Лондоне, коммерческое заведение в Бате и ряд солидных капиталовложений. Другими словами, мисс Элисон, вы чрезвычайно богатая молодая дама.

Сообразив, что сидит с разинутым ртом, Элисон поспешно закрыла его, но так и не придумала, что сказать поверенному, с ласковой улыбкой взиравшему на нее. Резиденция в Лондоне? И что такое, скажите на милость, коммерческое заведение в Бате? За всю свою жизнь она ни разу не покидала Корнуолла. Откуда ей знать, что полагается делать с этими экзотическими владениями?

Вспыхнув, она устремила на Фарнли озабоченный взгляд.

– Но я не представляю, что мне делать. Почему дедушка не объяснил мне всего этого раньше?

Фарнли проигнорировал пренебрежительный смешок Гренвилла. Очаровательная девушка, сидевшая перед ним, была зеницей ока старого графа с момента своего появления на свет. Возможно, даже к лучшему, что она не родилась мальчиком, из-за всех этих сложностей с титулом, но чтобы девушка восемнадцати лет оказалась полновластной владелицей такого богатства… Он беспомощно развел руками.

– Видимо, он надеялся дожить до того момента, когда вы окажетесь замужем за достойным молодым человеком, который сможет позаботиться о вашей собственности. Он собирался представить вас обществу, но вначале вы были слишком молоды, потом скончалась ваша бабушка, а затем он поддался эгоистичному желанию оставить вас при себе, тем более что вы сами выразили подобное желание. Как бы то ни было, не стоит слишком беспокоиться по поводу доставшегося вам наследства. Деньги имеют обыкновение заботиться о себе сами, а я буду только рад заняться текущими делами, пока вы не почувствуете, что готовы взять их на себя.

– Еще бы вам не радоваться, старый вы пройдоха, – взвился Гренвилл. – Но, как глава семьи, я позабочусь, чтобы дела мисс Элисон велись надлежащим образом. Первое, что я сделаю, так это поручу своим поверенным проверить ваши книги.

Элизабет потрясенно уставилась на кузена – вот кому удавалось безраздельно завладевать ее вниманием! – но торжествующий взгляд, который он бросил на нее, помог ей прийти в чувство.

Поднявшись на ноги, она протянула поверенному руку.

– Мистер Фарнли, если я вас правильно поняла, я вправе распоряжаться своим наследством. Я хотела бы, чтобы вы продолжали присматривать за моим имуществом и наняли кого-нибудь себе в помощь. С вашего позволения, я письменно сообщу вам имя человека, которого выберу для этих целей. Вас это устроит, сэр?

Фарнли встал и ненадолго задержал ее ладонь в своей, по-отечески похлопав.

– Полностью. Я бы советовал вам отправиться в Лондон, как только вы будете готовы к путешествию. Буду счастлив показать вам вашу лондонскую резиденцию.

Элисон постаралась не обращать внимания на злобное ворчание Гренвилла, утешаясь мыслью, что у нее есть хотя бы один друг на свете. Жаль, что он уезжает и ей придется остаться с врагом, который унаследовал ее родной дом.