Грезы любви

Глава 31

Когда Элисон спустилась к завтраку, внизу развернулось настоящее сражение. Дугал и Майра, расположившиеся на другом конце стола, подальше от линии огня, прятали улыбки, наблюдая за словесной дуэлью между Рори и незнакомым джентльменом. Появление Элисон было встречено облегченными вздохами зрителей и настороженными взглядами участников поединка.

Чмокнув обоих мужчин в щеку, она заняла место рядом с Рори, и поинтересовалась с невинной улыбкой:

– Вы уже придумали, как выкупить владения Рори и положить конец этой вражде?

Дугал прыснул и поспешно прикрыл рот салфеткой при виде двух разъяренных львов, укрощенных овечкой. Да, такое зрелище дорогого стоит!

– Я предпочел бы, чтобы ты вернулась со мной в Корнуолл, Элисон. – Граф бросил на хозяина дома негодующий взгляд. – Полагаю, мне следует разыскать сына моего кузена и прийти с ним к какому-нибудь соглашению. Но поместье переходит вместе с титулом. Так что вряд ли он может воспрепятствовать моему возвращению. Когда-то я мечтал привезти туда твою мать. Теперь это твой дом.

– Отец, думаю, ты найдешь своего наследника в доме кузена Рори, неподалеку отсюда. Ты хотел бы повидать его до возвращения в Корнуолл?

Рори потрясенно уставился на свою проницательную жену. Интересно, что еще ей известно? И вообще, есть ли смысл, что-либо скрывать от нее? Он открыл рот, чтобы задать ей эти вопросы, но его опередил граф, лицо которого вспыхнуло от гнева.

– Алекс здесь? Я слышал, что он охотится где-то в Шотландии, но сезон охоты уже закончился, не так ли? Разумеется, я навещу его. Мне совсем не нравится, как он относится к своим обязанностям по управлению поместьем.

Он решительно отложил салфетку, собираясь немедленно пуститься в путь. Но когда он стал подниматься со стула, Рори удержал его за руку.

– Если бы дело касалось только меня, – начал он, не обращая внимания на недовольный вид графа, – я не стал бы вмешиваться, но ради Элисон должен вас предостеречь. Мой кузен присвоил земли, принадлежавшие моей семье, не гнушаясь убийствами и притеснением невинных. То, что ваш наследник якшается с таким мерзавцем, едва ли представляет его с лучшей стороны. Он уже запятнал себя попытками похитить и соблазнить Элисон. А недавно кто-то стрелял в нее. Если вам не терпится сунуть голову в это змеиное гнездо, дело ваше. Но не надейтесь, что я стану вас спасать.

Пораженный страстностью, прозвучавшей в словах шотландца, граф снова сел, вглядываясь в лицо молодого человека. Он прочитал в нем горечь, которая могла повлиять на его беспристрастность, а также искреннюю озабоченность и тревогу. Он перевел взгляд на дочь. Лицо Элисон казалось непроницаемой маской, но руки судорожно комкали салфетку, лежавшую у нее на коленях.

– Это правда, Элисон? – обратился он к ней. – Никто не говорил мне об этом.

– Потому что я единственная, кто мог бы рассказать об этом, отец. Но разве кто-нибудь, кроме Рори, поверит мне, если граф Гренвилл утверждает обратное?

Граф резко втянул в грудь воздух, признавая жестокую правду. Впервые за долгие годы он задумался о том, на какую жизнь обрек свое неведомое дитя. Его пальцы напряглись, стиснув резные подлокотники старинного кресла.

– Пусть у тебя нет титула, ты можешь рассчитывать на мое имя и защиту. Разве этого недостаточно, чтобы тебя выслушали?

Элисон выгнула бровь, устремив на него иронический взгляд.

– Твое имя? Будь это так, возможно, кто-нибудь и выслушал бы меня с праведным негодованием. А так общество скорей всего решит, что твой наследник оказал мне милость, сделав своей любовницей. У незаконнорожденных нет прав, отец.

По лицу пожилого мужчины расплылась пепельная бледность. Рори заинтересованно наблюдал за ним. Хотя граф был его врагом, он почти жалел беднягу. Воистину Элисон порой бывает беспощадной.

– Ты не незаконнорожденная, детка. Мы с твоей матерью вступили в законный брак, но решили сохранить все в тайне, пока я не поставлю в известность своего отца. Разве она не рассказала тебе об этом?

– Она умерла, когда я была совсем маленькой, но не думаю, что дед с бабушкой стали бы скрывать от меня правду. Когда я однажды спросила, они сказали, что моя мать верила, что вышла замуж, но поскольку у нее не было ни свидетелей, ни бумаг, все считали, что она заблуждается. Теперь я понимаю, что они думали, будто ты вскружил ей голову своими обещаниями. Очевидно, у тебя была не лучшая репутация. – Элисон произнесла свою небольшую речь с удивительным спокойствием, без тени осуждения.

При этом она деловито помешивала свою овсянку, сдобрив ее молоком и добавив в нее кусочек коричневого сахара. Рори чуть не подавился собственной едой при виде ужаса и недоверия, отразившегося на лице ее отца.

– Будь я проклят! Вскружил голову? Да как они… – Сообразив насколько такие выражения неуместны за столом, граф прервал бессвязный поток фраз и свирепо воззрился на своего зятя, пытавшегося проглотить застрявший в горле кусок. – Мы поженились на корабле в присутствии всех офицеров. Если вы имеете представление о собственных законах, то должны знать, что никакого разрешения или церковного обряда не требуется. Бумаги я взял с собой, чтобы представить их своему отцу по возвращении. Элисон моя законная дочь. Она должна вращаться в свете, а не жить на краю света в этой развалюхе. Я забираю ее с собой в Корнуолл.

Элисон намазала, маслом лепешку.

– Интересно. И как же ты это сделаешь? Похитишь меня? – Она подняла на него смеющийся взгляд, ощущая в душе необычайную легкость и, радость от сознания, что она рождена в браке.

Рори задумчиво жевал, размышляя о последствиях такого развития событий. В отличие от Элисон, он понимал, что граф не шутит и имеет все основания для недовольства. В других обстоятельствах его, Рори, и на пушечный выстрел не подпустили бы к такой благородной и богатой девушке, как Элисон. Несмотря на вес старания тетки выдать его за джентльмена, репутация авантюриста слишком прочно закрепилась за ним, чтобы отец, имевший дочь на выданье, пустил его на порог. Но, черт побери, он происходит из аристократического рода, более знаменитого и древнего, чем этот английский граф, даже если король Георг отказывается признавать его титул. Рори проглотил кусок и твердо встретил вызывающий взгляд своего тестя.

– Мы поженились по английским законам и церковному благословению. Элисон носит моего ребенка. Я имею полное право убить вас, если вы попытаетесь увезти ее. Выбор за Элисон. Я никогда не удерживал ее против воли.

Элисон одобрительно улыбнулась, выслушав это не совсем правдивое заявление, и жестом предложила своему отцу еще чаю.

– Я понимаю насколько важно, чтобы кто-то из нас вернулся в Корнуолл, но у меня слишком много дел здесь. Рори, любовь моя, ты опрокинешь свою чашку, если не будешь следить за руками.

Начиная привыкать к манере Элисон пропускать мимо ушей то, что ей кажется несущественным, граф обратился к ее более прагматичному мужу:

– Вы сами признали, что из-за вашей вражды, с соседом кто-то стрелял в Элисон, Как же вы можете, зная это, удерживать ее здесь?

Удар пришелся по свежей ране, и на щеках Рори заходили желваки. Он не представлял, что можно выгадать, покушаясь на Элисон, но ненависть Драммонда могла принять любые, самые дикие формы. У него хватило бы низости воспользоваться Элисон, чтобы добраться до него, Рори. Он стиснул зубы, борясь с приступом ярости.

Когда Рори помедлил с ответом, Элисон бросила на него обеспокоенный взгляд. Ей никогда не приходило в голову, что он захочет отослать ее прочь. Наверное, потому, что в своей слепой влюбленности она не видела дальше собственного носа. Но завеса ненадолго приподнялась, и все предстало в истинном свете. В сущности, Рори никогда не клялся ей в любви. Он женился на ней из соображений выгоды и казался довольным таким положением вещей, пока это не препятствовало осуществлению его планов. Но она всегда была для него обузой. И если он взял ее в Шотландию, то только потому, что она вынудила его, пообещав свое тело. А теперь, когда она стала слишком неуклюжей для любовных игр, он готов ухватиться за любой повод, лишь бы избавиться от нее. Элисон сомневалась, что вынесет разлуку, но ни одна из этих мыслей не отразилась на ее лице.

– Майра говорит, что ребенок появится в апреле. Я не могу двинуться в путь раньше этого срока, так что у вас будет достаточно времени для споров. – Она отложила недоеденную лепешку и подняла взгляд на отца. – Почему бы тебе не рассказать нам, где ты провел все эти годы? Уверена, это будет захватывающая история, особенно в такой день, как сегодня, когда не хочется высовываться наружу.

Достаточно было выглянуть в окно, за которым простирался унылый заснеженный пейзаж, чтобы убедиться в справедливости ее слов. Путешествие по этим безлюдным холмам было непростым делом даже в хорошую погоду. Но о том, чтобы выбраться отсюда в разгар зимы, да еще с Элисон на пятом месяце беременности, не могло быть и речи. Это было практически невозможно по суше и затруднительно по морю. Рори скрыть своего облегчения не мог.

– Сегодня Рождество, милая. Оставь в покое своего отца, и давай займемся подарками. Мне, например, не терпится узнать, что в тех свертках, которые Мэри тайком притащила сюда этим утром. Кстати, там есть пакет, который весит полпуда. Я уже несколько дней жажду узнать, что в нем.

Элисон одарила его лукавой улыбкой.

– Ты хуже ребенка, Рори! Всю неделю кружил вокруг подарков. На будущий год я набью пакеты палками и камнями, чтобы ты ни о чем не догадался.

– Только попробуй, – шепнул он ей на ухо и выдвинул ее стул, помогая встать из-за стола.

От его тёплого дыхания по спине Элисон пробежала дрожь удовольствия. На будущий год! Не похоже, что он собирается отослать ее прочь, но лучше не тешить себя пустыми надеждами. Нужно довольствоваться настоящим.

По случаю праздника в главном зале собрались не только постоянные обитатели замка, но и арендаторы, жившие достаточно близко, чтобы не испугаться холодной погоды. Крохотная часовня не имела постоянного священника, но несколько мужчин взялись по очереди читать Библию, а Рори произнес заключительную молитву, пылко благодаря Господа за все то, что он даровал им в своей милости. Глаза Элисон увлажнились, когда он, закончив чтение, окинул ее взглядом. Она всей душой разделяла его страстную речь.

После молитвы началось веселье. В свой последний рейс «Морская ведьма» доставила много вещей, о которых Рори не знал. Здесь были сладости для детей, пачки кофе и чая для взрослых, рулоны шерсти и достаточно кожи, чтобы смастерить башмаки для всех мужчин, женщин и детей в поместье. Все подарки носили сугубо практичный характер и, доставляя радость, не вызывали у людей чувство неловкости, если их собственные дары были слишком скромными.

Элисон не приготовила подарка для своего отца, но ранним утром она вспомнила об одной вещице, которая могла бы доставить ему удовольствие. В сундуках, привезенных из Корнуолла и оставленных у леди Кемпбелл, а затем перевезенных в Шотландию, хранился драгоценный сувенир, с которым она никогда бы не рассталась, если бы жизнь не вернула ей отца. Завернув медальон с портретом матери в шелковый носовой платок, Элисон спрятала его до подходящего момента.

Пока Рори с торжествующим видом вытаскивал из кучи пакетов адресованный ему увесистый ящик, Элисон извлекла из кармана крохотный сверток и вручила его отцу.

– Счастливого Рождества, отец. Надеюсь, тебе понравится.

Глядя на хрупкую фигурку дочери, которую он наконец-то обрел, почтенный лорд перенесся мыслями в прошлое. Именно здесь, в этом ветхом замке, он впервые увидел Брайану. У нее были такие же огромные глаза, гладкая белоснежная кожа и непокорная грива блестящих локонов. Черных как смоль. Немудрено, что он тут же безумно влюбился. Сходство девушки с его возлюбленной наполнило сердце графа щемящей тоской, хотя он уже начал понимать, что Элисон совсем не то нежное и кроткое создание, каким была ее мать. Достаточно было увидеть, как темнеют в минуты волнения ее серо-голубые глаза, приобретая предгрозовой оттенок, чтобы понять, что она унаследовала значительно больше от своей неукротимой бабки, чем могло показаться на первый взгляд. Вздохнув, граф осторожно развернул платок и открыл медальон.

При виде дорогого лица он не сдержал слез и поспешно отвернулся. К счастью, Рори выбрал этот момент, чтобы избавиться от бумаги, в которую был завернут его подарок, и издал громкий вопль, который привлек всеобщее внимание.

– Чтоб я пропал, как ты догадалась? – радостно воскликнул он, восторженно поглаживая кожаные переплеты книг. Сердце Элисон сжалось, когда она представила себе серьезного мальчика, увлеченного науками, каким он был когда-то. Дрожащими руками Рори раскрыл один из томов и принялся перелистывать страницы, украшенные великолепными иллюстрациями. Элисон пристроилась рядом с мужем, опустившись на пол и склонив голову ему на колено.

– Дейдра рассказывала мне, что ты изучал медицину и вынужден был бросить свои книги, когда уехал из Шотландии. Она не знала, что это были за книги, но один из ее друзей назвал, ей наиболее известные издания. Я не была уверена, что ты все еще хочешь их иметь, но не могла придумать ничего лучше.

Не отрывая взгляда от книги, Рори положил свободную руку ей на голову и погладил шелковистые волосы. Горло его так сжалось от нахлынувших эмоций, что ему пришлось выдержать паузу, прежде чем он овладел своим голосом.

– Ты не нашла бы лучшего подарка, даже если бы прочитала мои мысли, милая. Вот теперь я чувствую себя по-настоящему дома!

Отложив книги, он притянул Элисон к себе на колени, прижал ее голову к своему плечу и зарылся лицом в ее мягкие волосы, пряча увлажнившиеся глаза. В мире мало справедливости, но бывают радостные мгновения, возмещающие годы страданий!

Чтобы отвлечь внимание собравшихся от этого трогательного момента, Дугал с Майрой затеяли шумную игру с детьми. Наградой был апельсин. Смех и ребячьи крики вызвали всеобщее оживление, напомнив хозяевам дома об их обязанностях. Ничуть не смутившись, Элисон подняла взгляд на обветренное лицо Рори и дернула его за аккуратную рыжеватую косичку.

– Если хочешь, Майра может научить тебя ремеслу повитухи, – сообщила она с лукавой улыбкой.

– А я-то думал, что достаточно заглянуть под капустный лист, чтобы заиметь ребенка. – Рори чмокнул ее в нос и взглянул на ее отца, который, удалившись в относительно тихий уголок комнаты, сидел там, уставившись невидящим взглядом в пространство. – Что за чары ты напустила на нашего благородного гостя? У него такой отрешенный вид, словно он забыл о нашей маленькой вечеринке.

Неохотно высвободившись из объятий мужа, Элисон обернулась. Выражение лица графа не оставляло сомнений, куда унеслись его мысли.

– Он погрузился в прошлое. Как ты думаешь, это правда, что он женился на моей матери? – Последнюю фразу она произнесла взволнованным тоном, не в силах поверить в свое счастье – слишком долго ее убеждали в обратном.

Рори обнял ее и прижал к себе, наслаждаясь свежим благоуханием ее волос и сожалея, что не может выразить свои чувства. Он так привык хранить их погребенными глубоко в душе, что теперь не решался выпустить наружу и нес легкомысленную чепуху, хотя каждое сказанное им слово было правдой.

– Если ты хоть немного похожа на свою мать, надо быть сумасшедшим, чтобы не жениться на ней. По-твоему, он выглядит как безумец?

Элисон рассмеялась и, чмокнув мужа в щеку, направилась к отцу, чтобы вернуть его в настоящее. Рори проводил ее жадным взглядом, испытывая такую тоску, что чуть не вскрикнул от боли. Как странно! Он не ощущал убогости и пустоты своей жизни, пока в нее не вторглась Элисон, с ее нежной красотой и невинностью. Холодная каменная крепость, окруженная голыми холмами, где гуляют ледяные ветры, – не место для нее. Рори удрученно вздохнул. Лучше бы они остались на Барбадосе.

Твердо решив, что не позволит сомнениям испортить этот день, Рори занялся поисками пакетов, адресованных Элисон. Глупышка получала столько удовольствия, делая подарки другим, что даже не подумала, что у кого-то может возникнуть желание ответить ей тем же. Возможно, она не привыкла получать подарки, но в его силах исправить это упущение.

Элисон удивленно вскинула голову при виде Рори, приближавшегося к ней с охапкой пакетов. За ним следовала процессия детей, нагруженных свертками самой разнообразной формы и размеров. Заиграла скрипка, комната огласилась звуками незатейливых инструментов, подхвативших веселую мелодию. Элисон вспыхнула, сообразив, что оказалась в центре внимания.

Галантно поклонившись, Рори сложил подарки к ее ногам и отошел в ожидании к камину.

Сидя рядом с отцом, с веселым любопытством наблюдавшим за ней, Элисон перевела взгляд с высокой фигуры мужа, небрежно облокотившегося о каминную доску, на гору лежавших у ее ног подарков. Затем взглянула на детские рожицы, нетерпеливо глазевшие на нее. Грязные пальчики сжимали загадочные предметы, созданные любящими руками специально для этого случая; Никогда в жизни она не была объектом такой любви и внимания. Элисон чувствовала, как ее наполняет счастье, которого она и представить себе не могла. Не в силах совладать с эмоциями, она разрыдалась.

При виде вытянувшегося лица Рори, не ожидавшего подобной реакции, граф расхохотался, а когда тот поспешно опустился на колени рядом с креслом жены и заключил ее в объятия, отец Элисон пришел в отличное настроение.

– Совсем как ее мать. Никогда не видел большей плаксы, чем Брайана, даже в нашу брачную ночь… – Он хмыкнул. – Не волнуйся, парень, это она от счастья. Как это вы шотландцы говорите? «Не тревожься понапрасну»?

Дети захихикали, когда английский аристократ попытался изобразить местный диалект, а Элисон улыбнулась сквозь слезы. Ее дрожащие пальцы зарылись в волосы Рори, вытаскивая длинные пряди из аккуратной прически, но ни один из них не заметил этого.

Содержимое пакетов мало что значило по сравнению с любовью, стоявшей за ними. Расположившись на пестром коврике у ног жены, Рори разворачивал пакеты и протягивал их Элисон, встречавшей каждый подарок восхищенными возгласами и смехом. Радость от сознания, что он пожертвовал своим временем и скудными средствами, чтобы купить то, что, на его взгляд, могло доставить ей удовольствие, значительно превосходила истинную ценность подарков. Элисон восторженно вскрикнула при виде отделанного кружевами платьица для крестин; рассмеялась, когда он протянул ей чудовищную тряпичную куклу, и поцеловала его в макушку, любуясь прелестным сапфировым ожерельем, идеально подходившим к платью, которое он ей когда-то купил. Затем снова рассмеялась, обнаружив новое платье из того же очаровательного шелка.

Дети, вручившие свои подарки, удостоились поцелуя в гладкие лобики, а их карманы чудесным образом наполнились засахаренными фруктами и монетками в полпенни. Музыка становилась все более зажигательной, заглушая гомон голосов и взрывы смеха, между тем как слуги вносили поднос за подносом, накрывая длинный стол, где еще недавно высилась гора пакетов.

Когда с подарками было покончено, Дугал с Майрой извлекли откуда-то еще один большой сверток и со смехом водрузили его на колени Рори. Судя по заговорщическим взглядам, которыми парочка обменялась с его изобретательной женой, дело не обошлось без Элисон. Рори выгнул бровь, устремив на нее подозрительный взгляд.

– Разве хозяину поместья запрещено получать подарки, милорд? – поинтересовалась Элисон с притворным негодованием. – Кстати, я припомнила поговорку: дареному коню в зубы не смотрят. Или что-то в этом роде. Ну давай открывай.

Рори развязал тесемки и широко ухмыльнулся, обнаружив внутри дюжину пакетов меньшего размера. Проникнувшись духом первого Рождества, которое он отмечал со времени детства, он развернул самый объемистый пакет.

Оттуда выпал длинный камзол из темно-синего бархата, украшенный золотым шитьем по обшлагам рукавов и вдоль уплотненных бортов, на которых сияли золоченые пуговицы. Это был наряд джентльмена, сшитый по последней моде, элегантный и вместе с тем простой. Дейдра, заказавшая его у лучшего лондонского портного, постаралась учесть вкус и привычки своего не склонного к чрезмерной роскоши племянника.

Рори, словно ребенок, скинул свой поношенный камзол и быстро облачился в новый. Распрямив широкие плечи, он повернулся к жене, восхищенно взиравшей на него снизу вверх.

– Ну как, похож я теперь на важного вельможу? – Он принял горделивую позу, выставив вперед ногу и откинув назад голову.

Элисон хихикнула.

– Представляю, что нас ждет, если ты станешь примерять каждый подарок. Может, нам лучше удалиться, пока ты не открыл следующий пакет? – Она подняла сверток меньшего размера и протянула ему.

Зрители рассмеялись, когда Рори извлек из него пару бриджей из той же ткани, что и камзол. Подняв их на вытянутых руках, он заявил, что они подходят ему и без всякой примерки. Это заявление было встречено недовольным ропотом. Чтобы успокоить публику, Элисон развернула сверток странной формы и вытащила черную треуголку, отделанную золотым галуном. Рори тотчас напялил ее на голову и потянулся к следующему пакету.

Там оказалась пачка аккуратно сложенных рубашек. Каждая женщина в замке принимала участие в их изготовлении из прекрасного льняного полотна, приобретенного по заказу Элисон. Когда это сообщили Рори, он галантно направился в толпу, одаривая поцелуями всех встречных женщин и увлекая их в танец. К тому времени, когда он завершил обход, у представительниц слабого пола пламенели щеки, а танцы начались всерьез.

Празднество продолжалось весь день и затянулось далеко за полночь. Многие гости предпочли заночевать на самодельных тюфяках, а не возвращаться по темноте домой. Элисон уступила свои обязанности хозяйки, чтобы лечь пораньше, оставив мужа и отца развлекать гостей. Впрочем, она не удивилась, когда, вскоре после того как она забралась на мягкую перину, дверь распахнулась.

На плечах Рори, все еще облаченного в пеструю смесь из старой и новой одежды, красовался плед его клана, преподнесенный арендаторами. После событий сорок пятого года ношение пледов – вместе с волынками и оружием – было запрещено властями как подстрекательство к мятежу. Очевидно, это послужило одной из причин, почему Рори вырядился в плед, как только развернул подарок.

Элисон улыбнулась, когда он присел на краешек ее постели. Протянув руку, она скользнула пальцами по его шее и развязала бант, стягивающий косичку. Длинные рыжеватые пряди рассыпались по его плечам и белой рубашке. В клетчатом пледе, с загорелым лицом и распущенными волосами, Рори являл собой образ одного из своих воинственных предков.

– Меня всегда интересовало, каково это быть замужем за вождем клана горцев, – вымолвила она, притягивая его к себе.

Не нуждаясь в дальнейшем приглашении, Рори склонил голову и коснулся ее губ в легком поцелуе.

– Боюсь, горцы очень требовательны, – прошептал он ей на ухо. – Ты еще не устала?

– Нет, и вряд ли это случится в ближайшие сто лет. – Обвив руками его шею, Элисон теснее прижалась к его телу. Рори – ее муж. Что бы ни случилось в будущем, ничто не изменит этого факта.

Она пылко вернула его поцелуй и отдалась блаженству, которое всегда находила в его объятиях.

Веселье, царившее в соседнем поместье, носило не столь невинный характер. Джордж Драммонд, расположившийся в кресле у огня, допил свой бренди и, швырнув пустой стакан в стену, сунул руку за вырез платья пухленькой девицы, сидевшей у него на коленях. Та вздрогнула, поморщившись от грубых щипков. Драммонд хмыкнул, лениво размышляя о том, позабавиться ли с ней прямо здесь, не вставая с места, или отнести в постель, чтобы потом с комфортом завалиться спать. Его блуждающий взгляд остановился на пьяном приятеле, устроившемся по другую сторону камина.

– Ну, как тебе мой подарок? Смазливая штучка, ты не находишь? Я подумывал о том, чтобы распробовать ее самому, но я щедрый человек. Пей, Гренвилл. И думай о счастье, которое ждет тебя в наступающем году.

Граф, угрюмо взиравший на пламя, никак не показал, что слышит эти хвастливые речи. Худенькая девчушка, съежившаяся рядом с ним, вздрагивала каждый раз, когда его рука ложилась ей на талию. Не находя особого удовольствия в том, чтобы вызывать у нее страх и отвращение, Гренвилл весь вечер не выпускал бокала, старательно напиваясь до потери сознания.

Но ему не удалось отделаться от мрачных мыслей. Некая черноволосая особа преследовала его в кошмарных снах. Он видел, как она, гневно сверкая серыми глазами, поливает его ногу кипятком. Потом с выражением ужаса в этих глазищах прыгает с мостика собственного корабля. И еще он видел, как ее хрупкая фигурка падает на снег после выстрела.

Итак, Элисон беременна. Этот шотландский мошенник уложил ее в постель, наградил ребенком и притащил на край света, чтобы продолжить свою маниакальную борьбу с английской аристократией. Так, по крайней мере, утверждает Драммонд. Хотя, судя по тому, что здесь творится, это похоже на правду. После возвращения Маклейна арендаторы совершенно отбились от рук. В доме почти не осталось слуг, и даже такое простое дело, как приготовление еды превратилось в ежедневную пытку и унижение; Ему давно следовало бы уехать отсюда, но Гренвилл не мог избавиться от мыслей о беспомощной женщине, оказавшейся в руках Маклейна. По его вине Элисон попала в лапы к безжалостному авантюристу, а он на свою беду обнаружил, что еще не совсем лишился совести.

Конечно, нельзя сбрасывать со счетов бедственное положение, в котором он оказался, и обещания Драммонда. В Корнуолле его ничто не ждет, кроме работы, а он никогда в жизни не работал. Собственно, он даже не представляет себе, как это делается. Учитывая ненависть, которую Драммонд питает к своему шотландскому кузену, смерть Маклейна дело решенное. Драммонд слишком умен, чтобы потерпеть неудачу. Нужно только подождать, когда это случится, а затем появиться перед Элисон в образе спасителя и увезти ее с собой.

Тон пьяных речей Драммонда изменился. Сквозь хмельной угар Гренвилл наблюдал, как тот задрал юбки своей вяло сопротивляющейся партнерши, не переставая что-то бормотать. Граф попытался вслушаться в его слова, но они ускользали от его внимания, прикованного к непристойной сцене, разворачивающейся у него перед глазами.

Он осознал, что сжимает едва наметившуюся грудь сидевшей у него на коленях девчушки. Драммонд тем временем расстегнул штаны и насадил девицу на свое восставшее копье. Несмотря на охватившую его похоть, Гренвилл расслышал глумливый голос приятеля:

– Интересно, что запоет твоя наследница, когда мы доберемся до нее. Тебе приходилось перепихиваться с беременными бабенками? Или стоит подождать, пока она разрешится своим отродьем?

Содрогнувшись, Гренвилл поднялся с кресла и нетвердой походкой двинулся прочь, унося с собой «подарок». Он хотел только одного: избавиться от содержимого желудка и забыться сном.

За его спиной всхлипывания служанки слились с хохотом Драммонда.