Хорошее время

Глава 26

Винс уехал в понедельник.

Сначала все было хорошо. Судебный процесс, он рассказал о судебном процессе. Упоминая Рино. Также добавил, что будет скучать по мне. Разве не это он сказал? Я буду скучать по тебе, красавица. Я ухмыльнулась, как глупый лебедь, когда он это сказал. Считая прекрасным то, куда мы двигались. Мне казалось, что его чувства ко мне были, на той же игровой доске, что и мои чувства к нему. Но, может быть, я огорошила его своим глупым признанием в любви. Моим сверхактивным воображением и требовательностью к его времени. Со мной.

Почему? Почему я так надеялась?

Я буду скучать по тебе.

Скучать по тебе вечно?

Он никогда не упоминал, что мне вручат документы. Документы, которые положат конец нашему браку. Нет, не просто закончат его. Отменят его.

Что лучше — любить и потерять или вообще никогда не любить?

Потерять — лучший ответ для меня, потому что, по крайней мере, это реально. По крайней мере, это произошло. Аннулирование — это ничто; это сноска на странице Википедии. Это официальные юридические документы, подтверждающие, что нечто было настолько незначительным, что его просто не существовало. Что этого никогда не должно было случиться с самого начала. Может быть, мы все-таки были на разных игровых досках. Может быть, я играла в игру Жизнь, а он — в Действие, потому что я чувствую, что вот-вот испытаю шок, когда Винс вырвет мое сердце.

Он зарабатывает на жизнь спорами с людьми и не мог сам поговорить со мной?

Это так… оскорбительно.

Потому, что я отвлекала его сексом всю неделю? Он должен был подождать, пока его не будет шесть часов, а потом распорядиться, чтобы мне вручили документы? Ты знаешь, каково это? Наверное, даже не догадываешься. Я надеюсь, что никогда не узнаешь, потому что это ужасно. Противно. Чертовски тупо.

— Вы Пэйтон Таннер? — Вот что меня спросили, когда я открыла свою дверь сегодня утром. Мне оставалось меньше минуты до ухода на работу, когда прозвенел звонок. Я думала, этот парень работает в жилом комплексе — это была моя первая мысль, когда он заговорил, потому что как еще незнакомец у моей двери мог узнать мое имя?

— Для вас доставка, — сказал он, сунув мне в руки конверт из плотной бумаги, уходя. Очень знакомый конверт из плотной бумаги, потому что он выглядел точно так же, как тот, который Винс бросил на мой рабочий стол полторы недели назад.

Кстати, эти слова наводят ужас. Для вас доставка. Я знаю, что это всего лишь слова, но пока они не произойдут с тобой, ты понятия не имеешь, как отреагируешь. Как сильно забьется ваше сердце в ту секунду, когда ваш мозг поймет, что происходит что-то серьезное.

Это всего лишь слова.

Мне кажется, я влюбляюсь в тебя. Это тоже всего лишь слова. Безответные слова.

Мы разговаривали или переписывались каждую ночь, пока его не было. Каждую гребаную ночь. Когда он позвонил в понедельник вечером, я улыбалась на протяжении всего разговора, потому что мне нравилось слышать его голос по телефону. Нравилось осознавать, что он хотел поговорить со мной, когда не мог меня видеть. Нравилось осознавать, что он нашел для меня время, несмотря на то, что у него была безумно напряженная неделя в Рино.

Во вторник вечером мы обменялись серией пикантных сообщений. Пикантные, грязные, похотливые сообщения.

Или, может быть, это было мое воображение? Может быть, «Я хотел бы, чтобы ты была здесь, чтобы я мог наклонить тебя и дать тебе свой член», на самом деле это означало, что я возбужден, а не то, что он хотел бы, чтобы я была рядом.

Или, может быть, он говорил мне, что действительно хочет меня, но не так, как я хочу его. В Винсе так много всего, чего я до сих пор не знаю. Может быть, я ничего не знаю.

Я отправляю ему сообщение, или ты думаешь, что отреагировала бы по-другому? Что ты поднимешь трубку и позвонишь? Или подождешь, пока он вернется в город, и спросишь его об этом с глазу на глаз. Или, может быть, ты думаешь, что прыгнула бы в самолет и полетела в Рино, обыскивая каждый зал суда, пока не нашла бы его.

Я разумный человек. Поэтому я написала смс.

Я: получила документы.

А потом я стала ждать. Подождала двадцать минут, прежде чем отправить второе сообщение. Я поехала на работу и осталась наедине со своим сверхактивным воображением. Трясущаяся от нервов. Задаваясь вопросом, не почудилось ли мне все это. Может быть, я просто представляла, как хорошо все было между мной и Винсом. Или просто придумала себе документы, которые торчали из моей сумочки прямо сейчас. Издеваются надо мной, когда я искоса смотрю на них, проезжая по парковке на работе в поисках подходящего места.

За исключением того, что они все еще там, когда я паркуюсь. Окружной суд. Округ Кларк, штат Невада. Винсент Томас Росси против Пэйтон Элизабет Таннер.

Это мило, что он знает мое второе имя. Я не знала его имени. Почему я никогда не спрашивала? До этого момента у меня было целых десять дней, чтобы задать этот вопрос. Я ужасная жена.

Я ставлю машину на стоянку и проверяю свой телефон. Нет ответа. Все в порядке. Это так прекрасно. Я понимаю. И хочу, чтобы он знал, что все поняла, поэтому отправляю еще одно сообщение.

Я: все в порядке.

Бросаю телефон в сумку и направляюсь внутрь. У меня нет времени бездельничать, пока я надеюсь на ответ, потому что у меня меньше десяти минут, чтобы добраться до своего рабочего места. Получение документов об аннулировании брака немного выбило меня из графика этим утром. Я кладу телефон лицевой стороной вниз на стол и убираю сумочку в нижний ящик. Двигаю мышкой, чтобы мой компьютер ожил. Размышляю, потому что это нехорошо. Смотрю на часы на своем компьютере и переворачиваю телефон, проверяя наличие сообщения не менее пяти раз. Ничего. Каждая минута — это вечность, в течение которой я представляю, как все это плохо закончится.

Час спустя, когда звонит Винс, я чуть не отправляю его на голосовую почту. В основном потому, что мое воображение вышло из-под контроля. Но, как я уже сказала, я очень рассудительна. Или, по крайней мере, вхожу в шкалу разумности. На самом низком уровне, знаю. Я не слишком преуспеваю в разумности, но у меня очень твердое представление об этой концепции.

Поэтому я отвечаю на телефонные звонки.

— Привет, — говорю я. Потому что именно так вы отвечаете на телефонные звонки, когда ваш муж, с которым вы только что познакомились, но в которого безумно влюбились, доставляет вам документы на расторжение брака. Аннулирование — это слово, которое означает забрать что-то обратно. Чтобы отменить. Чтобы отказаться. Повернуть вспять. Чтобы отменить.

Это самое худшее слово на свете.

Это самое худшее чувство на свете.

Хуже, чем в тот раз, когда девочки-скауты исключили меня. Хуже, чем каждый раз, когда моя мать разводилась. Хуже, чем быть обманутым на втором курсе колледжа. Хуже — это слово, которое означает мерзкий. Самый мерзкий.

— Пэйтон. — Он выдыхает в трубку. У него прекрасный голос по телефону. Глубокий и соблазнительный. Сдержанный и очаровательный. Но прямо сейчас его голос звучит торопливо, рассеянно. — Какие документы, Пэйтон? — Там много фонового шума. Голоса, суматоха, возможно, звон лифта. Он занят, совершенно очевидно, что он занят. Так занят, что забыл, что сегодня был день, когда мне должны доставить документы. Или, возможно, он не знал, когда я их получу. Если бы я пришла на работу хотя бы на десять минут раньше, я бы пропустила доставку сегодня утром.

Я позволяю себе короткую фантазию, в которой действительно рано ухожу на работу. Фантазия, в которой курьер неделями пытался найти меня, но никогда не оказывался в нужном месте в нужное время. Недели, в течение которых Винс безумно влюбился в меня и положил конец распаду нашего брака. Однако «Безумно» — единственное слово в этом предложении, которое имеет хоть какой-то смысл. Пьяная похотливая ночь никак не может закончиться долго и счастливо.

— Документы об аннулировании брака. Они у меня.

— Что значит, у тебя? — Я слышу, как он говорит кому-то на заднем плане, что ему нужна минута, слова произносятся не прямо в трубку, а так, как будто он отодвинул телефон от своих губ. Я могу представить его себе, даже не видя его. Могу представить, во что он одет и как стоит. Могу представить себе его начищенные ботинки и завязанный галстук. Интересно, носит ли он галстук, который я видела раньше, или нет? Скорее всего нет, потому что у него наверняка их больше, чем я успела увидеть. Представляю, как он прижимает телефон к уху, удерживая его на месте двумя длинными пальцами и согнутым большим. На телефоне нет чехла. Кусок стекла и металла стоимостью в тысячу долларов, который он носит с собой без футляра. Однажды я спросила его, не боится ли он разбить его. Он пожал плечами, как будто это ничего не значило, и сказал, что купит новый, если с ним что-нибудь случится. Хотя я и не думаю, что он его сломает. Телефон просто знает, что лучше не сметь выскользнуть из его хватки.

— Документы об аннулировании брака. Мне их доставили сегодня утром, когда я пошла на работу.

— Черт. — Это произносится прямо в трубку, но у меня складывается впечатление, что он говорит это самому себе, а не мне. — Пэйтон, насчет этого. — Его голос звучит встревоженно, и я ненавижу это. Винс никогда не кажется торопливым. По его голосу всегда понятно, что он контролирует себя не менее чем на сто процентов, и я ненавижу, что я его лежачий полицейский, мешающий ему работать. В его жизни. Я поставила его в такое положение, обременив мнимой женой, о которой он не просил. Я как жена-хищник. Выслеживаю ничего не подозревающих мужчин за пьяные выходки, которые заканчиваются клятвами навеки. Это то, что я сделала, верно? Я увидела его в вестибюле на работе, мгновенно воспылала к нему страстью, а затем решила, что судьба, мое либидо и моя любовь к реалити-шоу «Брак с первого взгляда» означают, что у нас есть шанс быть вместе навсегда.

Думая, что смогу избежать провала с помощью случайной удачи и вожделения. Полагая, что статистически у нас были такие же шансы, как и у всех остальных. Думая, что я могла бы использовать алкоголь в качестве козла отпущения.

Дура.

Мне стыдно. Так неловко, что он не чувствует того, что чувствую я, потому что именно к этому все сводится, не так ли? Субботним вечером я сказала ему, что влюбляюсь в него, а он не только не ответил мне тем же, но и усомнился в моем обещании любить. Что он сказал? Ты? Действительно? В тот момент меня это не беспокоило. Я не почувствовала неловкости, когда он просто улыбнулся и в ответ трахнул меня до множественных оргазмов.

— Все в порядке, — перебиваю я его прежде, чем у него появляется шанс на пространные объяснения. Он не бросит меня. По крайней мере, я так не думаю. Этого не может быть, у нас всего двенадцать часов назад был секс по телефону. Я думаю, он просто замедляет нас. Он занят, а я и в лучшие-то дни доставляю ему немало хлопот.

Сегодня у меня не самый лучший день. Но все же я копаюсь поглубже в своем маленьком резервуаре разумности.

— Что значит «все в порядке»? — спрашивает он, и теперь его тон кажется раздраженным — на меня. Слово «в порядке» произнесено с большей резкостью, чем я привыкла слышать от Винса. Если только у меня не разыгралось воображение. Я действительно склонна давать волю своему воображению, и в данный момент мой чан разумности ближе к размеру кофейной чашки. Могла ли прошлая ночь быть прощальным сексом по телефону? Боже, этого не может быть, не так ли? Никто так не делает.

Затем я слышу, как он разговаривает с кем-то, с кем он вместе, телефон отодвинут достаточно далеко, чтобы увеличить фоновый шум и понизить громкость голоса Винса, но я все равно слышу каждое слово. «Ты все еще разговариваешь по телефону с Гвен? Держи ее за руку. Мне нужно поговорить с ней, когда я закончу с этим звонком», — вот что он говорит.

Гвен? Мне требуется ноль целых две десятых секунды, чтобы найти это имя в своем мозгу. Гвен — это имя его бывшей. Сколько женщин, живущих в районе Лас-Вегаса, могли бы носить имя Гвен? Оно не так уж часто встречается. Или популярной, Гвен. Я ненавижу тебя и твое дурацкое имя, потому что мои расчеты говорят мне, что, скорее всего, эта Гвен и его бывшая Гвен — один и тот же человек. Все это стало еще более неприятным, потому что зачем ему нужно о чем-то говорить с Гвен? Почему он вообще разговаривает с Гвен?

— Что ты имела в виду, говоря, что все в порядке, Пэйтон? — подсказывает Винс, потому что я все еще не ответила, сбитая с толку его тоном и моими своенравными мыслями.

— Я имела в виду, что все в порядке, Винс. Я имела в виду, что понимаю это. Мы совершили безумный поступок по пьяни, я знаю, это не навсегда. Но мы ведь хорошо провели время, верно?

— Хорошо провели время, — повторяет он в трубку, и я не могу понять по его голосу, утверждение это, вопрос или обвинение.

— Отлично же провели время? — Я уточняю, потому что прощупываю его, так как чувствую себя сбитой с толку событиями последних двух часов, его тоном, вообще всем. Находясь на работе, стараюсь говорить тише, и все это так странно. Вся атмосфера прямо сейчас сбивает меня с толку, потому что такое со мной впервые. Все между нами было таким нормальным. За вычетом импровизированной свадьбы, моего бегства на следующее утро, документов об аннулировании брака, которые он принес, потом забрал обратно и больше никогда мне не показывал. Помимо всего этого, было чертовски хорошо. Так что я не уверена, как справиться со всем этим и с ним в данный момент.

— Все в порядке, это все, что я имела в виду. Все в порядке. Я понимаю.

— Что, черт возьми, ты понимаешь, Пэйтон?

Боже. Я не знаю! Вообще не знаю, что должна понимать. И как раз в этот самый момент, моя начальница оказывается рядом с моим столом, переводя взгляд с мобильного телефона в моей руке на свои часы и обратно. Она указывает большим пальцем в направлении конференц-зала. Верно, совсем забыла, что у нас собрание команды через… одну минуту.

— Не волнуйся об этом, — говорю я Винсу. — Мы можем поговорить об этом, когда ты вернешься.

Молчание длится так долго, что я уже думаю, не повесил ли он трубку, но все еще слышу фоновый шум на том конце провода. Он рявкает: «Скажи ей, чтобы она задержалась», — кому-то, кто находится поблизости.

— Ты — вихрь хаоса, Пэйтон. Ты чертов торнадо столпотворения и беспорядка, а я… — Он прерывает себя резким вдохом. Затем он выдыхает это на долгом выдохе, и я представляю, как он проводит двумя пальцами по лбу и качает головой из-за моей несносности. — Мы поговорим, когда я вернусь. Мне нужно идти.

Я знаю, что ты это делаешь, Винс. В конце концов, Гвен задержится. «Задерживающаяся Гвен» — отличное название группы. Панк-группа, специализирующаяся на песнях о расставании подростков.

— Постарайся не делать сегодня ничего импульсивного или безрассудного, если сможешь, — говорит он на прощание.

— Например, выйти замуж за незнакомца? — отвечаю немного угрюмо, потому что я воплощение угрюмости. Я ошеломлена, сбита с толку и чувствую каждое слово, которое означает нечто противоположное разумному.

— Как это, да, — отвечает он после долгой паузы. Затем вешает трубку.

Тогда ладно. Я вздыхаю, отодвигаю свой стул и встаю, собирая свои вещи для собрания отдела. В последнюю минуту я достаю из сумочки документы об аннулировании брака и кладу их в стопку бумаг, которые приношу на встречу. Все безумно скучно, с таким же успехом я могла бы потратить время на то, чтобы просмотреть документы. Ознакомиться. Может быть, немного успокоиться и разобраться, действительно ли произошла вся эта безумная ситуация. То ли я слишком остро отреагировала и раздула все до предела, то ли отреагировала недостаточно. И вообще, какое отношение имеет к этому Гвен? Наверное, никакого, верно? Но почему он разговаривает с ней? Это раздражает. Может быть, старики и разговаривают со своими бывшими, но мне это безразлично. Я скрещиваю руки на груди и фыркаю, стараясь выглядеть так, будто мне интересно это собрание.

В любом случае, вероятно, с ним действительно что-то не так. Он слишком совершенен, чтобы быть свободным, одиноким, ожидающим моего появления в течение тридцати семи лет. Правда? Я — катастрофа, а он — само совершенство. И Иисус Христос, то, что он делает со мной своим языком. И эти пальцы. А его… Ну, я даже не могу сейчас думать о его члене, потому что я на работе, и у меня достаточно проблем без того, чтобы спонтанно взорваться оргазмом посреди этой встречи. Дело в том, что он, вероятно, очень раздражает во всех отношениях, в которых я просто еще не разобралась.

Возможно.

Так чертовски раздражает то, как он приносит продукты. И готовит. И убирает за собой. И играет со мной в настольные игры. И вовлекает меня в содержательные беседы, прежде чем уложить в постель, и делает со мной всевозможные грязные вещи, пока я не кончу — всегда раньше, чем это сделает он. Ага. Он придурок. Женщины, наверное, постоянно его бросают.

Я раздраженно вздыхаю, пока Марк не толкает меня локтем, напоминая, что у нас собрание. Рисую ручкой по своему блокноту, притворяясь, что слушаю. Я не худший сотрудник, просто мы обговариваем тот же материал, который был отправлен по электронной почте два дня назад. Возможно, некоторым людям нужно, чтобы им прочитали электронное письмо вслух. Не мне. Я прекрасно могу прочитать, это одна из моих сильных сторон.

Что заставляет меня задуматься. Мне следует присмотреться к этим бумагам повнимательнее, не так ли? Держу пари, он подал заявление в тот же самый первый день. Конечно, я знаю, что он это сделал, не так ли? Он бросил его на мой кухонный стол и сказал, что нам нужно об этом поговорить. За исключением того, что мы не говорили об этом, а потом он забрал это с собой, и мы даже не обсуждали, что это было.

Но не нужно быть гением, чтобы понять это. Конечно, он бы подал документы об аннулировании брака. Он долбанный адвокат, и, наверное, сам подал иск в то воскресенье днем, после того как я выбежала из своей квартиры без лифчика. Вероятно, пошел домой, включил свой ноутбук и оформил документы, а почему бы и нет? Я была сумасшедшей девчонкой, которая обманом заставила его жениться по пьяни, а потом сбежала, как только переспала с ним.

Честно говоря, я не совсем понимаю, почему он терпел меня так долго. Я хороша в постели, но не настолько. Я не знаю никаких трюков или чего-то в этом роде. Я не умею делать глубокий минет, даже самую малость. Не поймите меня неправильно, никто никогда не жаловался, и я думаю, что довела до совершенства приятную комбинацию рук и рта, которая может создать иллюзию, что я беру на себя больше, чем есть на самом деле. Но никаких предложений типа «трахни меня в рот, сэр» не будет, я могу вам это обещать.

Я ужасно готовлю и уже призналась, что мне неинтересно забирать его вещи из химчистки. Я бы оставила этот факт при себе, если бы поняла, что он ежедневно носит только костюмы и долбаные отглаженные рубашки. Не то чтобы я передумала забирать его вещи из химчистки, но я бы, по крайней мере, поддерживала иллюзию, что смогу забрать его вещи из химчистки еще немного.

Но почему-то, кажется, я ему нравлюсь. Может быть, он и не любит меня, но кто может его винить? Мы еще даже не отпраздновали нашу двухнедельную годовщину. Я вынимаю бумаги из конверта и читаю их, строчку за строчкой. Это действительно скучно и наполнено словами «ответчик» и «истец» снова и снова. Я знаю, что это просто юридический жаргон, но это печально.

Когда я приглядываюсь повнимательнее, то замечаю кое-что еще. Юридическая фирма Росси на Южной 4-й улице указана в документах. Но там также указана Гвен Джонс, эсквайр. И номер бара в Неваде для Гвен Джонс. И здесь, на последней странице, указано, что Гвен Джонс, эсквайр, адвокат истца Винсента Томаса Росси.

Я уверена, что покраснела от унижения или, возможно, от ярости. Скажи Гвен, чтобы подождала, мне нужно с ней поговорить.

Этот гребаный ублюдок. Он попросил свою бывшую подготовить документы? Я даже не стою семисот долларов его времени, потраченного на то, чтобы самому оформить документы? Он попросил свою бывшую сделать это за него? Его бывшая, которая работает на него? В его юридической фирме?

Смеялись ли они над этим? Надо мной? Заходил ли он к ней в офис в тот понедельник утром и потчевал ли ее историями о своих выходных, полных сожалений? О глупой девчонке, которая не могла перестать набрасываться на него все выходные? Говорили ли они о юридических делах, когда он сказал ей, что случайно женился на девушке, которая зарабатывает на жизнь планированием свадеб из-за вихря выпивки и похоти?

Судьба мертва. Даже ванна, полная «Чиз-Итсов», не смогла бы сделать день лучше.