Хорошее время

Эпилог

Винс

Счастливая жена — хорошая жизнь.

Я умный человек, поэтому стараюсь жить в соответствии с этой философией. К счастью для меня — это несложно, потому что если бы у имени Пэйтон было определение — то это «счастье». Характеризуется бесконечной радостью и восхищением.

Ума не приложу что я сделал, чтобы заслужить ее, но проведу вечность, оберегая ее. Вначале я беспокоился, что ей станет скучно. Что она слишком молода. Что не сможет относиться ко мне так же серьезно, как я к ней.

Как бы нелепо это ни было — испытывать серьезные чувства к кому-то, кого ты знаешь всего две недели.

Я встретился с ней в полдень в субботу.

Через двадцать четыре часа мы поженились, и она бросила меня в номере для новобрачных, который мы только частично окрестили. Без единого слова, без номера телефона или записки на ночном столике.

В то утро я не был влюблен в нее.

Я все равно пошел к ней домой, просто поговорить. Чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Чтобы убедиться, что она поела. Я переспал с ней, потому что она была трезвой, и потому что она попросила. Властная манера, с которой она сказала мне, как именно она хочет, чтобы я ее трахнул, и впопыхах стянула с себя одежду, оказалась для меня такой соблазнительной.

Водительские права штата Теннесси в ее сумочке были первым намеком на то, что между нами что-то происходит, по крайней мере, для меня. «Не уходи», — подумал я. Иисус Христос, что бы ты ни делала, не покидай штат. Не потому, что это затруднило бы аннулирование брака, а потому, что мне была ненавистна мысль о том, что она может быть так далеко. Однако меньше чем через час она снова сорвалась с места, выбежав за дверь своей собственной квартиры с лифчиком в руке и какими-то нелепыми отговорками о том, что ей нужно быть где-то еще, кроме как со мной после секса.

К полудню воскресенья я не был в нее влюблен. Или, черт возьми, был. Я все еще боролся с тем, почему женился на ней в первую очередь. Был приятно пьян, но не вдрызг. И все же, когда ее глаза загорелись идеей вытатуировать тигра у себя на заднице, я ни за что не позволил бы ей этого. «Что скрывается под вариантом «Б»? — спросил я. Мы провели весь вечер, делая выбор, между вариантами «А» или «Б»; конечно, с татуировкой было что-то под «Б». Когда она язвительно заметила: «Выйти замуж», где-то в моем обычно практичном и упорядоченном сознании голос прошептал: «Да, сделай это».

Я люблю добрые дела. Что может быть лучше, чем спасти ее задницу от татуировки с тигром?

Слабое. Это слабое оправдание. Это всегда было слабым оправданием. Временное помешательство — единственное, что оправдывает женитьбу на ней в ту ночь. Временное помешательство или судьба.

Я склонялся к временному помешательству в понедельник утром, когда начал оформлять документы на аннулирование брака. Бумажная волокита была настолько неуместна, что я передал ее Гвен для подготовки. Гвен — моя бывшая девушка, настолько далекая, что мне и в голову не приходило, что было бы неприлично или оскорбительно поручать ей разбираться с этим. Она всегда была мне больше другом, чем кем-либо другим. Она закончила их без осуждения, незаметно принеся в мой кабинет и положив на мой стол, потирая свободной рукой свой беременный живот. Гвен была милой девушкой, но я никогда не был в нее влюблен. У нас была общая благотворительная деятельность и юриспруденция, но не более того. Наши отношения были не более чем коллеги с привилегиями, чего ей было недостаточно, поэтому она бросила меня и нашла налогового юриста, за которого вышла замуж. Хороший парень. Я не чувствовал ничего, кроме радости за нее, так можно было быть счастливым за кого угодно.

В понедельник вечером я ушел с работы с документами об аннулировании брака, намереваясь заехать к Пэйтон, чтобы обсудить их с ней. Я мог бы позволить ей разобраться с этим, когда ей их доставят, но я не мудак. Мог бы потратить час, чтобы объяснить ей процесс, дабы она не была застигнута врасплох. Вот и все, что я планировал. Выходные, полные веселья и глупых решений, закончились.

Так почему же я заехал за продуктами, чтобы приготовить ей ужин, пока бы мы разговаривали? Я понятия не имею.

Судьба или безумие?

Когда она распахнула дверь с широкой улыбкой и шуткой о том, что я ее избегал, что-то во мне перевернулось. Она уже переоделась в пижаму — наименее сексуальный или соблазнительный комплект пижамы из всех возможных. Она не ждала меня, а если и ждала, то не планировала соблазнения. Или, возможно, это была просто Пэйтон. Возможно, такой она была всегда.

В тот момент было легко представить себе ее жизнь именно такой. Встречать меня дома без макияжа, с растрепанными волосами, собранными на голове, одетая в пижаму и дразнящая меня.

Удивительно, но мне не противны мысли об этом.

Она спросила, почему я принес ей ужин, и я чуть было не ответил: «Потому что мне понравилось с тобой разговаривать», и эта мысль удивила меня, поэтому вместо этого сумбурно сказал о многозадачности.

Я не уверен, что могу точно определить тот момент, когда перестал хотеть говорить с ней об этих бумагах и вместо этого захотел узнать о ней больше.

В тот момент она была для меня загадкой. Неужели Пэйтон просто хотела хорошо провести время? Или искала чего-то большего? Она предложила мне заняться сексом, вышла за меня замуж, а потом сбежала от меня. Дважды. Но в тот вечер, сидя за кухонным столом в хлопчатобумажной пижаме, она прикусила губу и предложила мне медицинскую страховку — в качестве стимула остаться с ней. Предложила мне что-то вроде брака по расчету, словно хотела, чтобы все продолжалось в любой форме. Она была чертовым противоречием. Уверенная с оттенком неуверенности. Агрессивная с примесью очаровательности. Сумасшедшая, но в самом восхитительном смысле.

Так что я остался. Поговорил с ней. Снова переспал с ней.

И так каждую ночь.

Я не мог остановиться. Живя в нескольких минутах ходьбы от своего офиса — это была единственная причина, по которой я выбрал именно эту квартиру, — все же каждый вечер оказывался в своей машине, едущей к дому Пэйтон.

Я ей нравился, это уж точно знал. Нравился ей, даже когда она думала, что я владелец стриптиз-клуба, который, возможно, нуждается в медицинской страховке или налоговых льготах. Ей нравилась идея выйти замуж, но в то же время она приводила ее в ужас. Так что она примеряла меня, как бесплатный образец. И я влюблялся в нее по уши.

Она сказала, что влюбляется в меня, но мог ли я поверить в это? Через неделю наших отношений? В наш брак? Пэйтон была спонтанным лесным пожаром со сверхактивным воображением.

И я любил ее.

Потом ей вручили документы об аннулировании брака, и она закрылась еще до того, как поговорила со мной об этом. Документы, которые никогда не должны были быть отправлены, но вместо того чтобы довериться своим инстинктам насчет нас, насчет меня, она замолчала. Позже Пэйтон рассказала, что у нее был план ухаживать за мной, как только документы будут оформлены. Она думала, что мы начнем встречаться и та обязательно добьется, чтобы я ответил ей взаимностью.

Но у нее не было ни малейшего шанса, потому что я уже любил ее и не собирался отпускать.

Я поинтересовался, не хочет ли она повторить нашу церемонию. Настоящая свадьба, так сказать. Платье, цветы и шикарный ужин в присутствии всех ее друзей и семьи. Она посмотрела на меня с выражением, похожим на ужас, и сказала: «Боже, нет. Пожалуйста, не заставляй меня делать это».

Когда я закончил смеяться, она поцеловала меня и сказала, что свадьба, которая у нас уже была, была единственной, о которой она мечтала, и все, что ей когда-либо было нужно.

— Ты можешь пожалеть об этом позже, — предупредил я. Пэйтон пообещала, что если у нее когда-нибудь возникнет желание переделать свадьбу, она даст мне знать.

Но она попросила повторить медовый месяц, и я с радостью согласился.

Я отвез ее на Мальдивы, на один из тех курортов, где есть частные бунгало с соломенными крышами над водой. Десять дней отдыха, секса и ни единой полоски от загара на Пэйтон.

Это был рай, но с тех пор каждый день был таким же замечательным. Два года я смотрел на мир через призму Пэйтон, и я не уверен, как бы вообще справлялся без нее.

Сначала она переехала в мою холодную и безжизненную квартиру, потому что так было разумнее для нас обоих. Неудивительно, что рядом с ней она не казалась холодной и безжизненной. И все же я не скучаю по этому. В прошлом месяце мы переехали в наш новый дом, который построили на участке, где я попросил ее остаться и изложил фантастическое видение нашего будущего, сказав ей, что согласен на все.

Реальность лучше.

Дверь гаража поднимается, когда я въезжаю на подъездную дорожку. Какое-то причудливое приспособление, соединяющее мою машину с автоматической дверью. Я паркуюсь и, признаюсь, чертовски приятно иметь дом. У меня никогда раньше не было собственного дома. Никогда раньше не жил в доме. В детстве это были квартиры. Как только у меня появились деньги, я купил квартиру получше, а потом и кондоминиум. Я хотел бы, чтобы моя мама была здесь и видела это, но уверен, что она гордилась бы мной, и это успокаивает меня.

Моя любимая жена на кухне, когда захожу в дом через гараж. Стоит у островной столешницы и что-то записывает в блокнот. Она по-прежнему занимается планированием мероприятий в отеле «Виндзор», но у нее есть собственный бизнес по планированию мероприятий. Она поднимает глаза на меня и улыбается, посылая воздушный поцелуй и здороваясь. Я пробегаю пять метров мимо кухни, прежде чем останавливаюсь.

Это дом открытой планировки, так что я вижу Пэйтон с того места, где стою. И вижу ребенка. Я подхожу ближе, просто чтобы убедиться, что мои глаза меня не обманывают, и она не купила одну из тех очень дорогих кукол, которых используют на уроках в старших классах, чтобы запугать подростков и заставить их отказаться от продолжения рода.

Это настоящий ребенок. Спящий, но очень реальный. Он сидит в каком-то хитроумном надувном кресле посреди нашей гостиной.

У нас нет ребенка.

У нас нет ни одного друга, у которого был бы ребенок.

Я оглядываюсь на Пэйтон, но она игнорирует меня, углубляясь в свой список.

— Пэйтон, откуда взялся этот ребенок?

— О! — Пэйтон поднимает голову, на лице легкое возбуждение. Она хлопает в ладоши, как будто не может сдержать своего энтузиазма, откладывает список в сторону, чтобы подойти ко мне. — Теперь она наша. Она тебе нравится?

Блядь.

— Пэйтон Элизабет, откуда у тебя этот ребенок?

— Я просто шучу. — Она закатывает глаза и качает головой, как будто я слишком доверчив. — Это малыш наших ближайших соседей, и я не буду брать ее без разрешения, так что можешь прямо сейчас стереть это выражение со своего лица.

— Почему она здесь? — Я думаю, это она. На ней детская повязка на голову с огромным розовым бантом.

— Ну, я помогала планировать вечеринку по случаю дня рождения Люси, — начинает Пэйтон.

— Кто такая Люси?

— Ребенок. Я бы не выбрала такое, но это прекрасное имя. Я думала о варианте «А» — Аннабель или варианте «Б» — Джозеф. А ты как думаешь?

Боже милостивый, с чего начать? Я внимательно смотрю на нее, оценивая.

— Ты беременна, Пэйтон?

— Пока нет, но я подумала, может, мне стоит? Может быть, пришло время попробовать?

— Ты думала об этом, спустя пару часов, проведенных с ребенком?

— О, не будь смешным. Люси здесь целых пять минут. Ее мать только что выбежала встречать школьный автобус.

— Хорошо, так как же ты пришла к выводу, что мы готовы стать родителями? — Думаю, мы готовы, но я хотел бы услышать ее мысли. Мне всегда нравится слышать ее мысли.

— Я подумала, что, возможно, пришло время попробовать, потому что ты уже стар.

Я искоса смотрю на нее.

— Так что нам, наверное, стоит завести детей.

— Это зависит от тебя, Пэйтон. Когда ты будешь готова. — Я готов, не говоря уже о старости.

— Мы хотим, чтобы они все закончили колледж к тому времени, когда ты выйдешь на пенсию, — продолжает Пэйтон. — И ты знаешь, что по крайней мере один из них будет тем ребенком, который вовлечен в шестилетний план. А другой захочет поступить в аспирантуру или стать юристом. Вероятно, это будет Аннабель, она будет юристом, как и ее папа.

— Как тактично с твоей стороны все это продумать. — Прижимаю ее к себе, и она вскрикивает, не ожидая этого. Потом целую ее. Я бы трахнул ее на спинке нашего нового дивана, но здесь ребенок. Сдержанность — хорошая практика, говорю я себе, потому что не думаю, что мы долго пробудем в этом доме вдвоем.

Все в порядке. Я попросил строителей звукоизолировать главную спальню. Дело не в том, что мы какие-то извращенцы, но семейный очаг означает пару десятилетий жизни с людьми, которые никогда не захотят слышать, как мы занимаемся сексом.

Что напомнило мне.

— Как работает игра «А» или «Б», когда кого-то зовут девочкой, а кого-то мальчиком? Ты получаешь свой выбор в любом случае.

— Э-э, я не понимаю, как это будет работать.

Я не могу дождаться, когда она мне это объяснит. Я борюсь с улыбкой и утыкаюсь лицом в ее шею, вдыхая ее запах, прежде чем спросить: «Что ответишь?»

— Ты сам решаешь, какой спермой меня оплодотворишь, так что это всецело твой выбор.

— Хорошо сыграно, миссис Росси. — Сейчас я смеюсь, потому что мне нравится подшучивать над ней. — Мы начнем практиковаться, как только маленький образец отправится домой.

— Хорошая идея, — соглашается моя жена, нетерпеливо кивая и украдкой хватая меня за задницу.

— Вариант «А», ты привязана к нашему новому изголовью кровати к удобным железным рейкам. Или вариант «Б» — ты верхом в позе наездницы?

— «С» — и то, и другое, — отвечает она и на этот раз шлепает меня по заднице, прежде чем подойти и поднять ребенка.

Я не уверен, как мне так повезло. Была ли это судьба или синхронность, или везение, или совпадение, но я все равно благодарен. Потому что каждый день с Пэйтон — лучший день в моей жизни.

Переводчик: Маша Л.

Редактор: (С 1-ой по 3-ю главы) Екатерина Л., (С 3-ей главы) Екатерина К.

Вычитка: Екатерина Л.

Обложка: Татьяна С.

Переведено для группы:

vk.com/bookhours

t. me/bookhours_world