Хранитель чаек (СИ)

Глава 16 Грязные танцы

Рандвальд метался по маленькой комнатке, словно зверь. Его, Южного герцога, посадили в камеру, словно преступника! Сначала связали и заткнули рот кляпом — кляпом! — а затем унизили камерой. Твари, какие же они твари! И сражаются не по правилам!

— Юдард тебя побери, Медведь! Какая осада⁈ Какая блокада? Прикажешь сдохнуть здесь, пока ты там наслаждаешься вином, любовью королевы и не чешешься?

Сжимал в бессилье кулаки, рычал. Всё-таки, шваль она и есть шваль. Какой, к юдарду, Ларан герцог? Разве так себя ведёт благородный аристократ? Он должен был вызвать Рандвальда на поединок и помериться силами. Или, например, разместить в богатых покоях на правах почётного пленника, но вот это… Это жестокое оскорбление, а между тем, в жилах Южных герцогов течёт королевская кровь! Некогда их щит был свободным королевством, которое влилось в Элэйсдэйр лишь под угрозой уничтожения Персиковым султанатом. Но влилось на почётных условиях! Да что там говорить! Мать самой королевы Леолии была из их рода… Пир-рат! Надо было проклятому герцогу Юдарду, когда он захватил Солёные острова, вырезать их всех подчистую ещё двести лет назад.

Внезапно дверь приоткрылась, и в комнату вошёл…

Рандвальд попятился. Он сразу узнал эту наглую башку. Тот самый пират, что швырнул с корабля топор в их шлюпку, обрекая всех на гибель. Рука потянулась к поясу в тщетном поиске сабли.

— Ваша светлость, — ухмыльнулся бандит. В его ухе болталась серьга, блестящая от разноцветных камушков. — Не бойтесь, я не со злом.

Герцог вспыхнул, гордо вскинул голову.

— Как ты позволяешь себе говорить со мной в таком тоне, плебей? — процедил он.

Пусть убивает, пусть. Лишь бы не позор!

Наглец побагровел, глаза его сверкнули, но тут же он снова улыбнулся, обнажая хищные зубы.

— Я пришёл вам помочь, ваша светлость. Вы знаете, что лжекороль Ларан велел вас вздёрнуть на рее завтра на рассвете?

— Ты лжёшь! Я нужен герцогу как заложник.

— Не знаю уж, с чего он так разозлился так на вас. Вы ж вроде почти как родственники. Он говорил, что повесит, а Медведю скажет, что заложник жив.

— Зачем ему рисковать? — угрюмо поинтересовался Рандвальд.

— Да потому что солёные люди недовольны, — нахал пожал плечом, привалился к косяку и стал наблюдать за пленником сквозь полуприкрытые ресницы. — Никому не хочется попасть Медведю под лапу. Взбаламутил народ, а мы люди мирные. Мы уже два века под покровительством Элэйсдэйра, кому хочется вот так просто взять и всё разрушить? У нас и пути нахоженные, и острова насиженные. Крови-то никто не желает. Это герцогу королем мечтается стать, всё ему мало. А мы — люди маленькие.

— Зачем ты мне об этом говоришь?

Рандвальд внезапно охрип. Закашлялся. Пират терпеливо подождал. Потом отделился от стены, прошёл и сел на железную кровать. Герцог заметил, что левая рука у бандита на перевязи.

— Да просто… Жалко мне тебя, ваша светлость. Сын у меня твоего возраста…

Герцог хмыкнул, приподняв бровь. Он резко успокоился и ждал продолжения.

«Ты пришёл не просто так, ты явно что-то хочешь от меня, — думал он. — Явился продать мне свои услуги и боишься продешевить».

— Ну, не сын, — не смутившись поправился пират. — Брат. Младшенький.

— Жалко? — переспросил Рандвальд насмешливо, возвращая разбойника к теме разговора.

— Ну так, а то, — заухмылялся тот. — Я-то человек маленький. Мне-то вражда с сильными мира сего зачем нужна?

Герцогу надоело ходить вокруг да около.

— Сколько ты хочешь, чтобы помочь мне бежать?

— Бежа-ать? — удивился наглец, выпятил губу разочарованно. — Ты пойми, мил человек, ну помогу я тебе убежать. Во-первых, ты далеко не сбежишь. На чём? На лодочке что ли? Так «Чайка» Ларановская тебя враз догонит, ты и соскучиться не успеешь. А мне потом куда? Самому на рею вешаться? А семья? Жена, дети… Опять же, брат младший…

Рандвальду захотелось ударить его. Ногой. В нос. Случайно. Раз пять от души…

— С другой-то стороны: а что мне терять-то? Ведь с эдаким-то герцогом по миру пойдёшь…Рабов нельзя, за вино — налог плати. Я, может, сам-то и не помню, когда в последний раз вино это пил. Детей-то кормить надо чем-то… А он: плати, да плати. Вот если бы вы не бежали, ваша светлость, а, предположим, взяли да захватили Солёный замок, чтобы — ну чем боги не шутят? — мятежника Ларана в темницу, а верного вам человека — в герцоги. Тогда б и можно было ввязаться. А так — мое дело маленькое: когда герцоги дерутся, завсегда только наш брат и страдает…

Южный щит прищурился презрительно:

— Ты не слишком много на себя берёшь? В герцоги захотел, пират!

— А чё бы нет? Прадед Ларановский тоже ж не благородных кровей. Один из капитанов. Сначала объявил себя королем, а потом уже признал власть Фрэнгона Элэйсдэйрского… Если оно так покопаться, так ведь все королевские роды от какого-нибудь простого вояки происходят…

— Говори-говори, да не заговаривайся! — зарычал Рандвальд.

— Ну, раз мой разговор тебе не любезен, ваша светлость, так я, пожалуй, пойду…

Пират встал и направился к выходу. Ранвальд отвернулся. Он — герцог. Герцоги не просят пощады и не торгуются с пиратами…

Невольницы возмущённо шумели, о чём-то восклицая гортанными голосами. Ювина пила чай, иронически улыбаясь. Джия забралась на диванчик с ногами, играла с ножом и хмурилась. Ларан кусал нижнюю губу, удерживая смех. Он стоял, прислонившись к двери плечом, и наблюдал за всеми насмешливо.

— И чего они хотят? — наконец не выдержала Джия.

— Любви, — съехидничал Ларан.

Княжна прищурилась.

— Девушки возмущаются, — пояснила Ювина. — Их воспитывали и учили танцам и искусству любви, чтобы угождать мужчине в гареме. Они спросили, когда их доставят в гарем, а я объяснила, что их освободили. И сейчас они бунтуют, хотят себе господина.

Ларан приподнял бровь. Ювина нахмурилась.

— Ларана они хотят, — призналась с неохотой. — Хотят танцевать ему и… э-э-э…

Джия сдвинула брови. Встала. Воткнула нож в ножны. Снова вытащила.

— Передай этим пышногрудым пущтоголовкам, цто ублажить они Ларана щмогут на дне морском. Я лично прослежу, цтобы они туда попали.

— Джия, они наши гостьи, — растерялась Ювина.

— Они на твоего мужа покушаются вообще-то. Тебя ничего не смущает?

Девы замолчали, с испугом наблюдая за злым лицом княжны и за сверкающим клинком в её руке, вновь обнажившемся из ножен.

— Да, но у них другое воспитание… Они привыкли…

— Отвыкнут, — рыкнула Джия.

Ларан тихо рассмеялся. Княжна резко обернулась к нему. Её глаза сверкнули сталью.

— Впрочем… А, давайте, девушки. Вот прямо здесь. Гощподин хочет посмотреть. Зажгите небо. Переведи им, Ю.

Ювина заалела.

— Что перевести? — пролепетала.

— Пусть танцуют. И бог морской упаси их станцевать плохо. Пусть покажут всё, на что способны. А мы с господином решим, подходят ли они ему.

— Джия… — смеясь начал было Ларан, но та злобно зыркнула на него:

— Молчи и смотри. В конце концов, для тебя стараются.

Когда Ювина, запинаясь, перевела приказ княжны, невольницы оживились. Достали откуда-то тимпаны, лиры и ещё какие-то экзотические инструменты. Кажется, их ещё утром принесли девушкам по приказу герцога. Семеро из них расселись полукругом с инструментами в руках, а трое задёрнулись в нежные полупрозрачные ткани.

— Садись на кресло, — велела мрачная Джия Ларану. — Им неудобно, когда ты в дверях столбом стоишь.

Тот усмехнулся, но прошёл и сел, широко расставив ноги и откинувшись на спинку с видом персикового паши.

Заиграла нежная, тревожная музыка. Трое девиц медленно направились к мужчине, покачивая бёдрами. Ткань струилась, подчёркивая формы. На щиколотках позвякивали бубенчики. Джия стремительно отошла на место Ларана и прислонилась к двери. Ювина ухватилась за книжку, пальцы её дрожали.

Две невольницы склонились в соблазнительных позах, а та, что была посредине, сбросила покрывало с головы, скрестив запястья и заслонив ими лицо. Лишь тёмные глаза сверкали над ладонями. Музыка завизжала флейтой, девушка изогнулась так, что Джия запереживала за её позвоночник, а потом вскинула руки над головой и затрясла животом. Она сводила и разводила ноги и руки, била пятками по своим щиколоткам и при этом постоянно двигалась к Ларану, и княжна видела, что этот сладострастный танец зажигает равнодушные голубые глаза.

Танцовщица замерла буквально в двух шагах, изящно опустилась на одно колено, откинув голову так, что в обрезанном корсаже её платья господин и повелитель мог легко рассмотреть объём упругой груди. И тут в движение пришли две других девицы. Джия смотрела на них, на их плавные, страстные движения и ненавидела. Ларана, не девушек. Он пялился на них, словно подросток, впервые увидевший полураздетую женщину. Нет, конечно, не совсем: глаза оставались насмешливы, а улыбка небрежно-ленивой, но взгляд-то не отводил!

Джие захотелось ударить его в горло так, чтобы отвратительный мужчина забился в конвульсиях, заливая всё вокруг своей кровью. В конце концов, он что, не понимает, что, глядя на грязные танцы несчастных, он… он оскорбляет их?

Девушки задёргали головами под музыку, а затем зазвенели монетками на своих животах, протянули руки в Ларану, развели ноги и стали дрожать, опускаясь мостиком. Средняя ожила и вдруг быстро закружилась. Руки её летали птицами, ноги тоже. Глаз не успевал проследить за всеми движениями пальцев, браслетов, бёдер… Джия даже забыла, как дышать. Это было прекрасно, как сама жизнь. Танец огня, танец страсти, танец боли.

Музыка резко стихла, и танцовщица упала на колени, запрокинув голову на пятки. Её идеальный живот изогнулся прямо перед самыми руками Ларана. Казалось — протяни руку — и вот он, бархат нежной кожи…

Джия медленно и громко захлопала в ладоши. Ларан вздрогнул и перевёл взгляд на неё. Зрачки его были расширены. Ах, значит, так?

— Переводи, — хрипло бросила княжна Ювине, не отводя глаз от любовника. — Неплохо. Очень неплохо сплясали. Господин доволен. А сейчас я покажу, как это надо делать. Учитесь.

«Улыбаешься, гад? — злобно подумала она, прищурившись. Грудь её бурно вздымалась, как если бы она уже оттанцевала до упаду. — Доулыбаешься!»

Княжна подхватила две накидки, упавшие с танцовщиц, одну закрутила на боку, изобразив подобие юбки поверх штанов, а другую накинула сверху. Затем подошла и вытащила саблю из ножен Ларана. Тот даже не вздрогнул, продолжая наблюдать за ней с усмешкой. Ювина что-то переводила на персиковом наречии.

— Пусть играют, — рыкнула княжна. — Хочу музыку.

Испуганные девушки послушно ударили в бубны, запиликали на скрипках, затренькали лирами. Джия замерла прямо перед Лараном, а затем медленно закружилась. В ней не было столько сладострастной изящности, как в невольницах, движения были жарки и порывисты. Ювина стала хлопать в такт.

«Я ненавижу тебя, мужчина, — танцевала Джия, и её тонкое, гибкое тело закручивалось всё быстрее и быстрее, как верёвка на горле поверженного. — Мы будем воевать с тобой до смерти».

Сабля засвистела в её руках. Это был страшный танец: всадницы танцуют его в ночь бога смерти, принося жертвы. Ювина вскрикнула от ужаса, но завороженно смотрела, как сабля сливается в сверкающие круги слева и справа от лица, кажется, вовсе не завися от рук. Клинок проносился совсем рядом с носом Джии, мелькал перед глазами. Это была более короткая, широкая, непривычная ей сабля — но плевать.

Княжна подкидывала и ловила смертельно острое оружие. Перекидывала из одной руки в другую, кружась и притоптывая ногами. Ей хотелось сказать этому отвратительному мужчине, чтобы он не ошибался, чтобы не смотрел на неё такими голубыми-голубыми, как степное небо глазами. Что он ей безразличен, даже когда они целуются, ей плевать на него! Она его ненавидит. Презирает, и будет рада, когда он сдохнет, наконец.

Внезапно Джия крутанулась и со спины швырнула нож прямо улыбающееся лицо, а затем выскочила в коридор и стремглав бросилась прочь. Ярость душила её.

Княжна влетела в кабинет и закрыла дверь, прислонившись к ней спиной. Она кусала губы, дрожа от злобы.

Пусть умрёт! Пусть умрёт! Ей что до того⁈

А вдруг… умер…

Ну и пусть!

Она бросилась к лестнице на крышу, и тут дверь распахнулась, и Ларан — живой, этого гада так просто не убить! — влетел и обхватил, стиснул её в руках.

— Джия, — захрипел на ухо.

Княжна рванулась, а затем изо всех сил ударила его пяткой по ноге. Тот глухо рыкнул, но рук не разжал.

— Тебе мало? Хочешь, чтобы я убила тебя⁈

— Ты уже попробовала…

Джия нервно рассмеялась.

— Если бы я попробовала, — прорычала, — ты бы уже истёк кровью…

— Так быстро кровью не истекают, — зафыркал он, а затем рывком развернул её к себе и заглянул лихорадочно блестящими голубыми глазами в её потемневшие стальные. — Ты хотела знать… Под башней алтарь Морского бога. А «Серебристая чайка» — ключ…

Она изо всех сил пнула его, а затем укусила за нижнюю губу и торжествующе почувствовала во рту вкус железа.

Не отпустил. Его руки стали срывать с неё одежду, расстёгивая пуговицы. Джия дёрнулась, но Ларан потянул её за собой, сел на стол, поймал её бёдра коленями и сжал.

— Иди, там тебя ждут, — прорычала она отстраняясь. — Сегодня они заслужили тебя своими танцами.

Он лишь рассмеялся. По его подбородку текла кровь.

— Уходи, — прошипела она. — Немедленно уходи… Ненавижу твой смех!

— Нет, — шепнул он.

Ларан стянул с неё камзол и губами стал расстёгивать пуговицы рубашки, пачкая её своей кровью. От его дыхания кожа запылала. Джия снова плавилась и не замечала, как руки её погрузились в его волосы, притягивая голову к себе, и не услышала, что стонет под его ласками.

Грохот распахнувшихся дверей ударил по нервам, возвращая в настоящее. Ларан резко отшвырнул её в сторону. Джия упала, перевернулась и с ужасом увидела, что из его груди торчит арбалетный болт.

— Ну, привет, свояк, — прошипел герцог Рандвальд, входя в двери.

За ним Джия увидела человек пять, в руках у одного из которых был арбалет, а другой был… Берси!

— И тебе… не хворать… — прохрипел Ларан и улыбнулся окровавленным ртом. — Берси… здравствуй…

Он подмигнул предателю, или просто дёрнулся глаз, и потерял сознание. Джия бросилась к сабле, но Рандвальд отшвырнул девушку ногой на пол, а затем сел сверху, схватив за волосы и вжимая лицом в пол.

— Ну что, ведьма красноволосая, говорил же, что от меня не убежишь!

— Да, — прохрипела она. — Куда не побежишь, везде дерьмо к пяткам липнет.

Он привстал, рывком перевернул её и ударил ладонью в губы.

— Заткнись, шлюха.

— Э-э, — вмешался Берси, — ваша светлость, не порть товар. Красивая ж девчонка.

— Предатель! — плюнула Джия.

Капитан рассмеялся:

— Ну-ну. Кто дороже заплатит, тому мы и служим. Отродясь так было…

— Идиот! — крикнула она. — Он — ваша свобода… А эти… Когда тебя повесят, Берси, клянусь, я срежу с трупа твою серьгу.

— Эйд… Медведь, — прохрипел Ларан, и в руке его зажегся медвежий камень.

Однако, похоже его услышала лишь Джия. Рандвальд встал, уступая место двум мужчинам, которые стали скручивать княжне руки.

— Я отдам тебя герцогу Эйдэрду, шлюха, — прошипел он, — но сначала мы тебя используем по назначению.

— Так не будет, — разнёсся властный и тяжёлый голос. — Герцог Рандвальд, хранитель Южного щита. Приветствую вас. Доложите, что происходит.

Рандвальд залился краской, бросил злобный взгляд на Ларана.

— Мы захватили Солёный замок. Мятежник в наших руках. Всадница тоже.

— Обоих ко мне на корабль, — прорычал Эйдэрд. — Немедленно.

— Но я…

— Это приказ, Рандвальд. Тебя я тоже хочу видеть. Есть вопросы по ночному штурму.

Южный герцог расстегнул воротник, на лице его выступил пот.

— Но я же…

— Я это учту. Ты новичок, а потому объясняю в первый и последний раз: я никому ничего не повторяю.

— Ваша светлость, — заулыбался Берси. — Девчонку оно можно и прямо сейчас, а вот мятежника…

— Герцога Ларана, — сухо поправил Медведь.

Капитан сглотнул, но отчего-то не осмелился возразить.

— Герцог Ларан тяжело ранен. Так получилось. Его сейчас нельзя тревожить и переносить. Может и не дотянуть до встречи.

Медведь помолчал несколько минут.

— Девчонку ко мне, — повторил глухо. — Где находится Ларан?

— В кабинете, — мрачно и обиженно процедил Рандвальд.

— Хорошо. Сейчас буду. Без меня не трогать. Сам допрошу. Её светлость Ювину отравить тоже на мой корабль.

— Это моя сестра! — возмутился Рандвальд. — Герцог Эйдэрд, я понимаю, что Ларан ваш давний друг, но он мятежник, на его руках кровь герцога Инрэга. Я не думаю, что королева будет довольна вашими распоряжениями…

— Не думайте, — разрешил Эйдэрд. — Жду вас троих. Нарушение моего приказа — это смертная казнь, Рандвальд. Я прощу вам лишь ночной штурм. Больше промашек быть не должно. Я предупредил.

Магический камень погас.