Хрупкий лед (СИ)

ГЛАВА 2

Настя повыше подняла чашку с чаем, словно старалась спрятаться от этих странных людей за тонким керамическим ободком. И в то же время, не могла не смотреть за тем, как именно относились эти двое друг к другу.

«Мама».

Этот мальчик, Саша, так легко произносил это слово. Даже не замечая, как выговаривает четыре простых звука.

А Насте становилось завидно. У нее никогда не было мамы. Она никогда не говорила этого определения. Разве что в книгах читала. Ее никогда не гладили так долго по голове, никто не обнимал Настю так крепко и не смотрел с такой любовью. Разве что воспитатели иногда находили время коротко потрепать ее волосы или ободрить, похвалив за хорошо выполненные уроки. Но их было мало, а детей, требующих внимания — много. Тем более что остальные воспитанники приюта были совсем маленькими, самому старшему — пять лет. Малыши требовали гораздо больше времени и внимания немногочисленных работников детского дома.

Только Настя задержалась в этом сиротском доме настолько долго. Про нее просто-напросто забыли социальные службы. Во всяком случае, так ей объясняла заведующая приюта. Когда началась вся эта кутерьма с перестройкой государств и сменой строя — ее документы банально потерялись где-то в кабинетах и коридорах попечительских организаций. И теперь, официально, Насти просто не существовало, а значит, и забрать в другой приют, для детей старшего возраста — девочку не могли. Сейчас заведующая занималась переоформлением всех бумаг. Но этот процесс и так уже растянулся на три года, и сколько продлится еще — никто ответить не мог, так как ни у кого, кроме воспитателей, вырастивших Настю, не имелось интереса до дальнейшей судьбы очередной сироты.

Не то, чтобы Настя жаловалась. Она выросла под присмотром этих людей, знала их и, в общем-то, ей нравилось здесь жить.

Детский приют «Солнышко» был единственным домом, который существовал у Насти, и ее пугал вероятный перевод куда-то еще. Но Вера Семеновна, пожилая заведующая, так долго разговаривала со своей воспитанницей, объясняла, что они не могут продолжат учить ее, поскольку не имеют преподавателей. А просто-напросто занимаются сейчас с Настей по учебникам, которые покупают за свои же деньги. А это не дело — от образования зависит ее будущее. Понимая это, Настя осознавала и необходимость перехода…, только страх от такого понимания никуда не девался.

Наверное, именно оттого, сейчас она еще острее реагировала на то, что видела.

Иногда, читая книги, Настя думала над тем, отчего ей так не повезло? Почему ее бросили, едва успев родить на этот свет? Разумеется, ответа на такие вопросы дать было некому. И, видимо, оттого становилось еще обидней и больнее.

Как и любому другому ребенку в их приюте, Насте так хотелось верить в чудо, что однажды и у нее появится семья. Да только с каждым годом веры оставалось все меньше, а боли, грусти и обиды — все больше.

Сейчас она понимала, что на самом деле никому не нужна в этом мире. Даже воспитатели, посвящающие своим воспитанникам рабочие дни — уходили к собственным детям вечерами, на выходные и праздники. И Настя научилась жить с этим пониманием.

Но вот в этот момент ей сильно-сильно, почти так же, как в детстве, снова захотелось иметь маму. Или еще кого-то, кто любил бы ее. И кого могла бы любить Настя так, как этот мальчишка, защитивший ее от хулиганов, любил свою мать. А то, что у них очень хорошие отношения — бросалось даже в ее, не очень опытные в этом вопросе глаза.

Крепко-крепко сжав губы вокруг чашки, она сделала последний глоток горячего чая. И заставила себя отвести глаза от болтающих сына и матери. Смотреть в окно казалось как-то спокойней, что ли.

— Еще чай будешь? — Тут же спросила женщина, разрешившая называть ее тетей Наташей.

Настя молча покачала головой и осторожно потрогала пальцами немного ноющую царапину на щеке, которую… тетя Наташа намазала зеленкой.

— Болит? — Обеспокоенно поинтересовалась тетя Наташа.

Настя снова покачала головой. А потом, с каким-то трудом, понимая, что надо, заставила себя открыть рот.

— Нет, спасибо. — Глухо проговорила, вперившись глазами в клеенку на столе, разрисованную какими-то яркими цветами. — Вкусный чай, — не зная, что сказать, добавила Настя.

Мальчишка, сидящий напротив Насти, скривил губы и с каким-то странным выражением посмотрел на нее. Вроде и не жалел, Настя давно научилась распознавать это чувство в людях. Иногда его можно было использовать с толком для себя, например, когда ей приходилось выстаивать в очередях социальной службы. «Бедную сироту» часто пропускали вне очереди сердобольные старушки. А так как особого удовольствия в простаивании часами в коридорах не было, Настя никогда не отказывалась.

Но тут было что-то другое… пока непонятное и неясное для Насти. Да и зачем разбираться-то? Все равно она видела этого мальчишку в первый, и в последний раз.

Пока Настя думала, Саша уже отвернулся.

— Мам, мне пора, а то не успею на тренировку. — Поглядывая на часы, негромко заметил мальчишка.

Тетя Наташа тут же кивнула и поднялась со своего места.

— Верно, Шурик, что-то я отвлеклась. — С улыбкой пожурила она саму себя, составляя чашки в раковину. — Бегите, одевайтесь. — Махнула женщина Насте и Саше рукой в сторону коридора. — Я за минуту соберусь. — Настя тут же послушно встала и взяла свою куртку, которую тетя Наташа зашила во время их импровизированного чаепития. — Саш, не забудь щитки. — Непонятно для Насти, добавила хозяйка.

Мальчишка кивнул и убежал куда-то по коридору. А Настя, не собираясь лезть в чужие дела, дошла до входной двери, где оставила свои ботинки, и принялась те зашнуровывать. Хотя ей стало любопытно — что за щитки такие?

Через пару минут, когда Саша вернулся — интерес Насти только усилился. У мальчишки на плече весела огромная сумка, из которой еще и торчала какая-то палка, что ли? Настя не могла разобрать.

Однако и спрашивать, выдав свое недоумение и любопытство, не планировала. Потому все в той же тишине наблюдала, как мальчик натягивает кеды и куртку. Тут уже подошла и тетя Наташа, действительно быстро собравшаяся.

Настя придерживалась своей линии поведения до самого забора детского дома. Ни на выходе из их квартиры, ни во время короткого пути, ни тогда, когда Саша, махнув матери рукой на прощание, свернул в другой проулок — она не спрашивала, в чем именно мальчик тренировался. Пусть и не могла то и дело не бросать взгляды на его сумку.

И только у входа в кабинет Веры Семеновны не удержалась. Хотя и обозвала себя в уме любопытной дурындой.

— А чем занимается ваш сын? — Так же тихо и скупо, как и привыкла разговаривать с незнакомыми, спросила Настя у тети Наташи, не поднимая глаз от потертого линолеума на полу. Просто это был последний шанс получить ответ на такой любопытный вопрос. Больше же она этих людей не увидит.

— Хоккеем. — Добро, с явной гордостью, улыбнулась тетя Наташа, постучав в дверь на которой висела табличка с надписью «Директор». — Тренер говорит, что он очень талантлив. — С тем же выражением добавила она. — Жаль, только, что у нас сейчас ни клубов нормальных нет, ни катков. Приходится на ужасном льду тренироваться, а перспектив так мало, — уже с другим, немного грустным выражением добавила она, нахмурив брови.

В этот момент из-за двери прозвучало разрешение войти, и Настя не успела ничего ответить. Даже кивнуть в благодарность за объяснения.

«Хоккей».

Она смутно представляла себе, что это за игра.

Слушая радостные, облегченные слова заведующей, которая искренне благодарила мать Саши за возвращение воспитанницы, о которой уже начали беспокоиться, Настя думала над ее пояснениями. Она почти не слышала ответов женщины о том, что к Насте пристала местная банда хулиганов. Ее мысли вертелись вокруг услышанного.

Она никогда не видела хоккея, даже по черно-белому, старенькому телевизору, который стоял в холле второго этажа. По выходным и вечерами обычных дней, дежурная позволяла ей смотреть те немногие программы, которые старая техника была способна принимать. Хоккей Насте точно не попадался.

Ей вдруг стало еще интересней. Серьезно, так хотелось хоть краем глаза увидеть это, узнать что-то большее о том, о чем даже раньше не задумывалась никогда. Просто Насте было довольно скучно проводить все свое время среди малышей. Все книги в небольшой библиотеке детского дома она перечитала раз по пять. А что-то интересное, новое — здесь происходило не так уж и часто.

Как раз в эту минуту тетя Наташа поднялась со стула, отмахиваясь от благодарностей Веры Семеновны. И, еще раз заметив, что Настя очень хорошая и приятная девочка, объяснила, что ей пора на тренировку сына.

Настю словно током ударило. Она даже на стуле подпрыгнула от идеи, которая буквально стукнула ее в мозг. Ну, образно, конечно. И все же.

— Ой, а можно с вами? — С несвойственным для себя волнением, она спрыгнула со стула, и начала быстро вертеть головой, смотря то на растерявшуюся Веру Семеновну, то на немного удивленную тетю Наташу. — Я никогда не видела хоккей. — Даже покраснев от того, что признается в таком, наверное, стыдном и непонятном для кого-то факте, уже потупившись, своим обычным угрюмым тоном пробормотала Настя. — И мне интересно… Если не сложно… — Добавила она все в той же непонятной тишине. — Просто… Уроки я на сегодня сделала и… — Взрослые все еще удивленно молчали. Настя втянула голову в плечи. — Простите. — Почти прошептала она. — Я… не подумала. Это неудобно. — Она повернулась, обратно усаживаясь на свой стул.

— Настенька, у Натальи Петровны, наверняка, множество дел и свои планы. — Попыталась как можно мягче объяснить заведующая, которая всегда понимала чувства своих воспитанников.

— Вовсе нет. — Вдруг решительно возразила тетя Наташа, прервав Веру Семеновну. — Я просто удивилась, что девочке это интересно. — Она со своей обычной мягкой улыбкой открыто посмотрела на Настю, которая неуверенно бросила в ее сторону взгляд из-под насупленных бровей. — Если вы позволите. — Она повернулась к заведующей. — Я с радостью отведу Настю на тренировку, покажу ей каток. Да и Сашке, моему сыну, будет приятно, что кому-то интересно. Он обожает хоккей и может рассказывать о нем часами, — тетя Наташа широко улыбнулась. — А на обратной дороге мы завезем Настю сюда. — Предложила она Вере Семеновне.

Та на минуту задумалась. А Настя напряженно замерла на краешке стула, ощущая, как от волнения даже кончики пальцев на руках похолодели. Вряд ли такой шанс появится еще раз. А было так интересно…

— Если это вас и правда не затруднит. — Все еще не очень уверенно, медленно проговорила заведующая. — Я была бы вам очень благодарна. Настя старше всех наших воспитанников и мы не можем обеспечить ее всеми необходимыми экскурсиями и занятиями. — Немного неловко пояснила та тете Наташе. — Потому, если попадается возможность показать девочке хоть что-то новое… — Вера Семеновна развела руки.

— Я буду только рада показать ей дворец спорта. — Решительно подвела итог тетя Наташа и обернулась к ней, протянув Насте руку. — Поехали? — Подмигнула она, видя, что Настя так и сидит, даже задержав дыхание.

Испытывая какой-то странный восторг, Настя энергично кивнула и неуверенно ухватилась за теплую ладонь. Все внутри нее наполнилось непередаваемым предвкушением невиданного раньше и совершенно нового приключения.

С благодарностью посмотрев на улыбнувшуюся Веру Семеновну, она вышла из кабинета следом за матерью Саши.

До дворца спорта, где занимался Сашка, они добрались очень быстро и, к тому же, пешком. Как рассказала ей тетя Наташа — именно близость и оказалась решающей когда-то для нее, в выборе секции для сына. Сашка ведь мог ходить туда даже самостоятельно, пока тетя Наташа работала. А потом у Саши стало очень хорошо получаться. И сам тренер признал, что ее сын талантлив, хоть и огорчался, что развивать этот талант ему сейчас практически невозможно, нет денег для детских соревнований и чемпионатов. Но тетя Наташа, все равно, не теряла надежды, что Саша сможет добиться огромных результатов. Она начала говорить о каком-то шансе, но так и не до рассказала, потому что они пришли.

Остановившись, Настя секунду оглядывала мрачное и огромное строение, на фасаде которого большими белыми буквами было написано: дворец спорта «Юность». Но тут же побежала дальше, боясь отстать от тети Наташи, которая уже поднималась по широким ступенькам.

Честно говоря, этот дворец спорта, как-то, ну совсем не был похож на дворец. Настя вовсе не так представляла себе дворцы. А тут…

Все такое же старое, потертое и убогое, как и в их детском доме. Старый линолеум, кем-то брошенный просто так поверх паркета в коридорах, чтобы прикрыть потерявшиеся или оторванные планшетки, лежал кусками то тут, то там. Не прибитый ничем, просто накинутый, как тряпка на лужу грязной воды. Сами коридоры — длинные, путанные, пересекающие один другой, как какой-то лабиринт. И темные. По одной работающей лампе метров на сто-двести, как казалось Насте.

Ей стало даже немного жутковато, когда они зашли в эти пустые и темные коридоры, в которых, почему-то, больше не было никого. Только старенькая бабушка-вахтерша попалась им в холле. И все, пустота. Тут, хочешь-не хочешь, а вспомнишь все страшилки, которые только узнал в жизни.

А вот тетя Наташа, как ни странно, совсем не боялась, похоже. И, что показалось Насте еще более странным, разбиралась, куда идти по этим коридорам! Волшебство, не иначе.

Насте очень хотелось подойти к тете Наташе немного ближе. И, быть может, даже взять за руку. Но она, конечно же, не решилась на такую наглость, несмотря на весь страх.

— Здесь, сейчас, конечно, не самые лучшие условия. Денег совсем на спорт не выделяют. — Сокрушалась тетя Наташа, осматриваясь по сторонам, пока все показывала Насте. — Раньше было лучше. А теперь, вон — лампочки, и то, мы сами покупаем, родители, чьи дети ходят на тренировки. Иначе, вообще было бы темно. Да и сама секция держится только на желании тренера. Эдуард Альфредович просто очень любит хоккей, и почти бесплатно с нашими детьми занимается.

Тетя Наташа неожиданно остановилась и растерянно посмотрела на Настю.

— Ой, прости меня, дорогая. Что же это я с тобой, как со взрослой говорю? Тебе, наверное, и не это совсем интересно. — Женщина как-то грустно улыбнулась и внимательно посмотрела на Настю. — Просто, глаза у тебя взрослые. Смотришь, и кажется, что с ровесником говоришь. Хотя, и не мудрено, конечно.

Тетя Наташа вздохнула и вдруг, совсем неожиданно для Насти, которая почти не могла в это поверить, протянула руку и погладила ее по голове. Не потрепала мимоходом. А погладила, так, словно и не торопилась никуда. Как гладила своего сына совсем недавно. Она застыла и будто уменьшилась вся. Всем телом превратилась в эту макушку, которую сейчас гладила тетя Наташа. Всеми фибрами впитывала эту ласку и тепло.

— Пошли, Настенька, а то тренировка и закончится скоро. — Наконец, проговорила тетя Наташа.

И, взяв Настю за руку, повела ее дальше по темным коридорам. А Настя поражено молчала и очень сильно надеялась, что эта женщина не передумает и не разожмет сейчас свои пальцы. Потому что, ощущая, как согревается ее ладошка в большой и теплой руке — чувствовала себя такой… такой… Богатой, наверное. Именно это слово казалось ей очень насыщенным, полным каких-то переливчатых, радужных и вкусно шелестящих оттенков, как обертка шоколадной конфеты. Это определение виделось ей защищающим его носителя от всех бед. Вот и Настя сейчас чувствовала себя так — защищенной и счастливой.

Она послушно шла рядом с тетей Наташей, уже не замечая ни темных коридоров, ни убогости обстановки. Старое и давно не ремонтирующееся здание, вдруг, в самом деле, стало напоминать ей сказочный дворец.

Как именно они оказались в огромном и гулком помещении, где располагался каток, Настя не заметила. Коридоры казались совсем одинаковыми, а она была слишком сосредоточена на руке тети Наташи. Просто, нырнув с головой в очередной темный проход, они вдруг оказались в большом зале, таком же темном, как и все здание, в котором стояло множество скамей по кругу. А в центре, выделенный непривычно ярким для этого места светом, сверкал лед. Его окружала прозрачная стенка.

Это было первое помещение во дворце, где сидели люди. Совсем мало, но хоть кто-то живой. Настя с интересом оглядела четырех взрослых, которые вразброс сидели на первом ряду скамеек, внимательно наблюдая за тем, что происходит на льду. Видно, как и тетя Наташа, родители детей, занимающихся здесь. Один мужчина все время вскакивал, что-то выкрикивал кому-то на льду, и снова садился. Чтобы через секунду подняться опять.

— Давай, подойдем ближе? — Тетя Наташа наклонилась к ней и вопросительно заглянула в глаза.

И Настя поняла, что так и замерла на пороге, осматриваясь. И сама дальше не шла, и тетю Наташу не пускала.

— Давайте. — Смущенно буркнула она, опустив глаза в пол.

Насте стало неудобно и стыдно, что она опешила и глазеет по сторонам, как какая-то дурочка. Но тетя Наташа, похоже, не сердилась, а с той же улыбкой, которая не сходила с ее доброго лица всю дорогу, подмигнула Насте и потянула ко льду.

— Что, интересно?

— Очень. — Честно, хоть и смущенно призналась Настя, вглядываясь вперед, в каток. Или поле? Она не знала, как это правильно называется в хоккее. — А что они там делают?

— Настя указала свободной рукой на лед.

— Играют в хоккей. — Шире улыбнулась тетя Наташа. — Вот, смотри. Есть две команды, и двое ворот. Шайба. Вон, видишь? Такой небольшой черный кружок на льду? — Настя присмотрелась, и действительно увидела. — Задача, почти как в футболе, как можно больше раз забросить эту шайбу в ворота противников клюшкой.

— Это, вон теми палками, что ли? — Переспросила Настя, глядя, как мальчишки на льду махали какими-то оглоблями. Такими же, как та, что торчала у Сашки из сумки.

— Ими. — Рассмеялась тетя Наташа.

— А где ваш сын?

Настя с любопытством прильнула почти к самому пластиковому ограждению, пытаясь отыскать утреннего знакомого среди нескольких ребят, которые с криками и суматохой носились по льду. Разобрать, кто есть кто, как казалось Насте, было почти невозможно. На всех были шлемы, закрывающие частью и лица, перчатки, какие-то накладки на руках и ногах. Да и, просто, ребята достаточно быстро меняли свои позиции, подчиняясь командам взрослого человека, который ездил между ними и наблюдал за тем, что творилось на льду. Не присмотришься, даже.

«Наверное, это тренер», решила Настя, наблюдая, как мужчина остановил одного игрока и принялся что-то тому втолковывать. Тут же, справа от нее, вскочил на ноги тот самый нервный родитель и, подобно самой Насте, прилип к ограждению всем телом. Даже ухо прислонил. Словно пытался разобрать каждое слово, которое говорил тренер.

Настя подумала, и решила, что это его сына, видимо, поучают.

— Вон тот, в синем шлеме. — Оторвав Настю от размышлений, тетя Наташа показала на одного из ребят.

Настя поискала глазами и, действительно, обнаружила своего знакомого. Хотя, то, что это он, она просто приняла на веру. Лица видно не было. Но, судя по тому, что именно этот парень, среди всех, кто сейчас остановился и ожидал, пока тренер закончит наставления, начал вдруг радостно махать рукой тете Наташе, это и правда был Саша. Если он и удивился, увидев Настю вместе с матерью — виду не подал. Тетя Наташа помахала сыну в ответ.

— А почему команды такие маленькие? — С интересом спросила Настя, прекрасно помня, что в футболе, который очень любил смотреть сторож их приюта, на поле бегала просто толпа игроков.

— Обычно команды состоят из пяти игроков на поле, и одного вратаря. — Охотно начала объяснять тетя Наташа. — Но сейчас, какая-то простуда скосила половину ребят, и ходит очень мало. Вот тренер и раздели их, видимо, как мог. По три, и, похоже, они по очереди занимают ворота.

— А ваш сын кто? Он нападает, или в защите? — Уточнила Настя, опять-таки, вспомнив футбол, про который ей много рассказывал Степаныч, не имеющий больше слушателей среди малолетних воспитанников приюта.

— Вообще, Эдуард Альфредович говорит, что у Шурика очень хорошие данные для нападающего. — С уже знакомой гордостью поделилась тетя Наташа. — Но сейчас — он их тренирует равноценно по всем позициям. Говорит, что нельзя выявить талант, пока не опробуешь его во всяком деле.

В этот момент, прервав пояснения, тренер отпустил воспитанника и поднес свисток к губам. Резкий свист нарушил относительную тишину, и зал тут же наполнился всевозможным шумом. Совершенно непривычным, и незнакомым для Насти.

Шорох, скрип, скрежет, и возмущенные крики ребят, толкающихся, стремительно носящихся по льду. Летящие во все стороны из-под лезвий их коньков, снежно-льдистые крошки. Грохот, когда они налетали друг на друга или на ограждения. Возмущенные возгласы и, даже, ругательства. За которые игроки тут же получали подзатыльники от тренера и окрики родителей. Стук клюшек о шайбу и щитки, а иногда и о лбы, прикрытые шлемами — все это внезапно показалось таким захватывающим и интересным, что Настя не могла оторвать взгляд.

Она забыла, что о чем-то разговаривала с тетей Наташей. Забыла о вопросах. Просто старалась не упустить ни одной детали, полностью погрузившись в то, что происходило на льду. Она пока еще не очень понимала, за что хвалил или наказывал тренер, не отстающий от ребят. Не разобралась в правилах и в том, кто за кого играл. Просто смотрела. И, из солидарности с тетей Наташей, а так же потому, что он был единственным знакомым ей здесь игроком — внимательно следила за Сашей. И радовалась тогда, когда забивал он, или просто, когда и парень, и его мама чем-то были довольны. Они-то, понимали побольше ее, и Настя так думала, что, видимо, в эти моменты Саша что-то делал хорошо.

Когда же, очередной свисток вдруг прекратил это действо, невероятное для нее, Настя еще несколько секунд оглушено хлопала глазами, так и не отлепившись от пластика. Не могла поверить, что уже все. Не будет сегодня продолжения и пора уходить. Но вереница ребят, выходящих «гуськом» со льда, очень красноречиво символизировала окончание тренировки.

Поняв, что, несмотря на все ее желание — больше ничего не будет, Настя с огорченным вздохом отвернулась. И хихикнула, видя, как забавно, немного вперевалку, цепляясь клюшкой за скамейки, в их сторону спешил Сашка. Хотя, честности ради, она не могла не признать, что приближался парень довольно проворно.

— Ты видла?! Мам! Видла?! — Еще метров за двадцать начал кричать парень, глотая отдельные буквы от радости. — Видела, как я их, а?! Пять бросков, мам! — Захлебываясь от гордости и восторга, делился он своей радостью, почти рухнув на скамью рядом с ними. — Пять попаданий!

Она внезапно ощутила себя настолько же лишней, как и у них на кухне. Это двое были семьей. А Настя — лишь сторонним наблюдателем. Стало грустно и очень-очень сильно что-то закололо внутри. Однако Настя не подала виду, привычно насупившись.

— Ты — молодец! — Тетя Наташа полностью разделяла воодушевление и восторг сына. — Я все видела, ну конечно же! Ты великолепно играл, Шурка! — Она крепко обняла его и умудрилась поцеловать в нос, несмотря на шлем и кучу щитков.

— Мам, здесь же ребята. — Смутился Сашка.

Но стоически вытерпел объятия матери, проигнорировав смешки других мальчишек, которых отцы, в виде похвалы, похлопывали по спинам и плечам. Как настоящие мужчины — мужчин. Видно было, что поведение матери Саши, ее «нежности» — смешат ребят, и они испытывают некоторое превосходство. Но, к чести Саши, Настя не могла не отметить, что он с гордостью обнял мать в ответ. Словно назло всем тем, кто над ним втихомолку посмеивался.

— А что она тут делает? — Наконец, с интересом спросил Саша, глянув в ее сторону. — Ты ж ее в приют собиралась вести? — Он снял шлем и растормошил мокрые волосы пятерней.

Взгляд мальчишки светился любопытством. И, похоже, ничем больше. Он не был зол или сердит оттого, что его мать тратила время на какую-то сироту, еще и сюда, на его тренировку ту притащила. Саше просто было интересно. Такое отношение со стороны «родительских» детей не было привычно, а потому — удивило Настю.

— Настя, оказывается, не знала, что такое хоккей, никогда не видела игры. Попросила показать, когда я рассказала, чем ты занимаешься. А директор их приюта — разрешила. Так что, сегодня у тебя было на одну болельщицу больше. — С улыбкой рассказала тетя Наташа. — Ой, — вдруг всплеснула она руками. — Ребятки, вы меня подождите. Я хочу с Эдуардом Альфредовичем поговорить.

И тетя Наташа тут же бросилась догонять тренера, который уже собирался уходить, поговорив с другими родителями.

Настя осталась один на один с Сашей, который смотрел на нее странным, внимательным взглядом.

— Ты, что? Правда, никогда не видела хоккея? — Наконец, уже привычно медленно и с расстановкой, удивленно проговорил он.

— Правда, — буркнула в ответ Настя, наблюдая, как мальчишка наклонился и начал расшнуровывать коньки.

— Ну, и как? — Саша вдруг перестал разуваться. — Понравилось?

Поднял голову и внимательно глянул на Настю снизу вверх. С каким-то таким странным и непонятным для нее выражением на лице, словно бы Настя претендовала на его порцию конфет. Это выражение заставило ее отвернуться. Настя снова уставилась на лед, воскрешая внутри то, что только что видела и чувствовала.

— Здорово! — Сама не заметив, как начала восторженно улыбаться, восхищенно выдохнула она. — Это… Это… Просто класс! Обалденная игра! — Она даже руками взмахнула от избытка чувств.

— Точно! — С таким же восторгом откликнулся Саша. И, неожиданно, хлопнул ее по спине. — Обалденная! Пойдем, я тебе все покажу тут! — Настя удивленно обернулась.

Теперь он смотрел на нее, словно на «свою». Похоже, признав Настю, как достойного в общении человека. Раз уж и она смогла оценить хоккей. Схватив в одну ладонь ее руку, а в другую запихнув, каким-то образом, и коньки, телепающиеся на шнурках, и клюшку, и шлем, Саша с целеустремленностью танка потащил ее в сторону каких-то дверей.