Хрустальные мечты

Глава 7

С тех пор как Маргарита и ее швеи поселились на новом месте, минуло ровно две недели. Все это время вместе со своей основной работой они занимались обустройством как своих комнат, так и помещений мастерской. Нелегко было привыкать к новым условиям. В первый же рабочий день Маргарита получила ключ от склада, где хранились ткани, из которых шились наряды императрицы. Там девушка выбрала кусок темно-желтого шелка для первого платья императрицы, которое собиралась сшить по французской моде. Оно делалось по собственному ее эскизу, самая важная работа состояла в отделке рукавов, корсажа и юбки, все части наряда были разобщены до тех пор, пока на них не была закончена вышивка. Кроме того, Маргарите хотелось посетить другие мастерские, и она попросила мадам Ростову все устроить для нее.

Накануне своих деловых визитов Маргарита решила дать своим девушкам день отдыха. Никто из них еще не покидал стен дворца, да и сама она выходила только один раз, когда вместе с Игорем ходила с визитом во французское посольство. Всем было необходимо развеяться, прогуляться по городу, посмотреть окрестности.

Ее сообщение было встречено с нескрываемой радостью, но и не без волнения. Все старательно закутались, прежде чем выйти на мороз. Многое доставляло радость их глазам, но больше всего обилие рынков или ярмарок. Уличные актеры развлекали народ музыкой, причем под музыку забавно танцевал косматый старый медведь. Никогда прежде они не догадывались, что можно торговать на таком морозе, в открытых ларьках. В них была пропасть вяленого и соленого мяса и рыбы, и хотя выгляди они хорошо, но вся снедь, в том числе цыплята, гуси и дичь, продавалась в замороженном виде, твердая, как дерево, и блестящая от покрывавшего инея. Изабелла и Виолетта потыкали в нее пальцами, удивляясь, как продукты могут продаваться в таком виде, но чуть погодя догадались: в стране с таким холодным климатом все должно было замерзать, а как же иначе.

В других лотках продавались цветастые платки и прочая одежда, а также подержанные вещи, тулупы, шубы, меховые накидки и обувь. Виолетта купила себе две поддержанные юбки для работы и длинный меховой плащ, порванный в нескольких местах, но все равно теплее ее собственного шерстяного плаща. Прочие тоже не терялись и приобрели кое-что из мехов, собираясь оторочить ими свою одежду. Торговец одеждой, как и прочие торговцы, — девушки уже успели это заметить — накидывая цену, божился на чем свет стоит, уверяя, что его товар самый лучший. Жанна заинтересовалась кружевами в другом лотке, но ни одно из них нельзя было сравнить с ее собственными.

Вокруг ярмарки на отшибе толпились бедно одетые женщины, почти все с детьми на руках, предлагавшие простые поделки на продажу. Из сострадания Маргарита купила маленькую, ярко раскрашенную деревянную чашку, а Жанна — корзинку, сплетенную из соломы. Изабелла выбрала себе тряпичную куклу.

В середине дня женщины зашли в один из трактиров, где пообедали вкусно пахнущим борщом и темным ржаным хлебом. Здесь тоже божились, когда с них спрашивали оплату. Перед тем как вернуться во дворец, они зашли в Казанский собор. Француженки стояли внутри кучно, небольшой группкой, пораженные торжественной волнующей атмосферой, уходящим ввысь позолоченным сводом, украшенным превосходными цветными фресками. Вдали таинственно мерцал позолоченный алтарь. К их удивлению, присесть было негде, хотя им уже говорили об особенностях местного богослужения. Гостьи помолились, опустившись на колени на мраморный пол собора.

Вернувшись в свою мастерскую, они сразу взялись за иголки, оживленно болтая и делясь впечатлениями об увиденном и о том, что больше всего поразило их воображение. Маргарита оставила их работать, а сама поспешно отправилась на встречу с мадам Макаровой, которая ведала императорскими швейными мастерскими.

Следуя полученным указаниям, Маргарита прошла в другую часть дворца, очень удаленную от их покоев и доселе ей неизвестную. Она никого там не была, потому что ни разу не видела ни Макаровой, ни ее портних и швей, все они каждый день приходили и уходили из дворца в отличие от Маргариты и ее девушек, которым позволено было жить в нем.

Кухни, где они могли бы встретиться во время обеда, всем швеям было запрещено строго-настрого посещать. Этот запрет был вызван особым характером их работы, ни одна швея не должна была соприкасаться с кухонным запахом, с кухонной грязью и жиром, которые от них могли передаться платьям, которые они шили. Вот почему обед всегда подавался им в холодном виде, горячие блюда портнихи и вышивальщицы могли есть только по вечерам, когда работа заканчивалась и мастерские запирались на ключ.

Мадам Ростова по повелению ее величества условилась с мадам Макаровой, что та и ее швеи будут по-прежнему выполнять заказы на шитье нарядов для императрицы, тогда как более пышные и богато украшенные платья будут изготовляться в мастерской Маргариты.

— Мадам Макарова говорит по-французски, — уведомила Маргариту мадам Ростова и прибавила: — Однако большинство ее мастериц говорят только по-русски.

Маргарита глубоко вздохнула, чтобы немного унять волнение. Внутри сидели по крайней мере сорок женщин самого разного возраста вокруг четырех рабочих столов, все они сразу, почти в один момент, подняли на нее свои глаза с нескрываемым любопытством. Хотя никто из них не видел Маргариту прежде, все знали, что она француженка, приехавшая из далекого Парижа. На какой-то миг иглы с разноцветными нитками замерли в воздухе.

Агриппина Макарова, сидевшая за небольшим личным рабочим столиком, была единственной, кто не бросил тотчас же взгляд на вошедшую Маргариту, может быть оттого, что она знала, кто должен к ней прийти. Она завершила стежок и только тогда, отложив шитье в сторону, встала и пошла ей навстречу. Высокая, с прямой осанкой, она хорошо выглядела для своих сорока лет, хотя в ее прекрасных волосах уже пробивалась седина. На голове у нее был небольшой, украшенный оборками чепец. К облегчению Маргариты, она улыбнулась, отчего все ее лицо сразу смягчилось. Было приятно видеть, что в его выражении нет никаких признаков враждебности к гостье, никакого высокомерного пренебрежения, как будто ни у кого и в мыслях не было соревноваться с мастерством парижских портних и вышивальщиц.

— Мне очень приятно видеть вас, мадемуазель Маргарита. Я краем уха слышала, что вас не очень ласково приняла мадам Ростова, когда вы в первый раз приехали во дворец.

— Что вы, это всего лишь небольшое недоразумение, — тактично ответила умница Маргарита.

— Однако у вас и у ваших спутниц могло возникнуть превратное впечатление о нашем гостеприимстве. Мне говорили, что вас даже собирались выгнать на улицу, едва вы переступили порог дворца. Вот почему мне хотелось бы убедить вас в обратном. В России живут очень доброжелательные люди. Как только я услышала обо всем, что случилось с вами, я решила кое-что исправить. — Макарова подошла к буфету и вынула оттуда небольшой крашеный поднос с хлебом и солью. — Позвольте преподнести вам хлеб и соль. Это старинный русский обычай, у нас так принято приветствовать гостей. Пусть ваше пребывание в России будет долгим и счастливым.

Все женщины в мастерской в тот же миг прекратили шить, заулыбались, весело заговорили и начали хлопать в ладоши; Маргарита с благодарностью приняла подарок. Вместо неприязни, затаенной враждебности к новой сопернице ее ждал здесь совсем другой прием.

— Благодарю вас, мадам. Ваша любезность облегчает мою задачу. Мне бы хотелось кое о чем вас попросить.

— Да? О чем именно?

— Я попала в такое положение, что мне срочно требуются лишние рабочие руки. На самом деле, мне бы хотелось получить в помощь по крайней мере трех вышивальщиц и двух учениц. Вы не могли бы помочь мне в данном случае?

Агриппина закивала головой:

— Да, все это можно легко устроить. Но мне бы хотелось, чтобы вы осмотрели те наряды, которые мы здесь шьем.

Все швеи вернулись к своей работе, а Агриппина повела Маргариту по всей мастерской, показывая ей все. Одни вышивали, причем очень тонко и изящно, другие шили нижние юбки и ночные сорочки, третьи работали над корсажами, верхними юбками и драпировкой — все это предназначалось для императрицы или для великой княгини. В примыкающих комнатах совсем юные и менее опытные девушки занимались вышиванием постельного белья и прочих спальных вещей.

Агриппина обратилась к Маргарите:

— Все девушки очень стараются, и со временем они станут искусными вышивальщицами. Я выбираю себе тех девушек, чья работа или усердие мне нравятся. Я всегда вижу, кто работает хорошо, а кто нет, как говорится, легко отличаю пшеницу от плевел. Сейчас я могу дать вам только двух вышивальщиц, но они, к сожалению, не говорят по-французски.

— О, я уверена, они легко справятся с той работой, которую я им поручу.

— Учениц я пришлю вам попозже.

Маргарита начала было благодарить, но Макарова взмахом руки дала понять, что не надо.

— А пока я выберу для вас двух умелых мастериц и пришлю их к вам сегодня после обеда.

— Как много платьев вы шьете в год? — с любопытством спросила Маргарита, когда они вдвоем возвратились обратно в главное помещение.

— Я даже затрудняюсь назвать точное количество. Мы шьем много нарядов для великой княгини, но, конечно, еще больше мы шьем для императрицы. Каждый день в течение всего года императрица меняет по несколько платьев. Она ни разу не надевает один наряд дважды, порой платье приходится выбрасывать, когда оно безвозвратно испорчено. Я лично слежу за состоянием всех нарядов императрицы, и если платье запачкано, то стараюсь спасти дорогой материал, из которого оно было сшито. Поскольку я разрабатываю новые модели, очень часто использованный материал применяется, когда шьется новое платье. Даже не знаю, догадывается ли императрица о том, сколько я сэкономила для нее денег, хотя деньги не имеют для нее никакого значения. Разве можно спокойно смотреть, как просто так выбрасывается столько дорогой материи. — Макарова вопросительно взглянула на Маргариту. — Не хотите ли взглянуть на наряды ее величества, которые хранятся в гардеробе?

— Да, с удовольствием.

Обе женщины вышли из мастерской, поднялись на другой этаж и прошли к двустворчатым дверям в самом конце коридора. Агриппина отомкнула ключом замок.

— Я по долгу службы обязана следить за состоянием нарядов ее величества. Чтобы платья не пылились, они хранятся здесь в длинных шкафах из венецианского стекла.

Пройдя следом за Макаровой, Маргарита очутилась в большой темной зале. Агриппина начала открывать внутренние ставни, и в комнату сразу хлынули потоки света. Перед ними открылось потрясающее зрелище. Маргарита замерла на месте от изумления, она смотрела и не верила своим глазам. Помещение, по своим размерам ничуть не уступавшее большой бальной зале, полностью заполняли женские манекены без голов, одетые в роскошные наряды и упрятанные под стекло. По обеим сторонам невероятно длинной залы тянулись нескончаемые шеренги манекенов в платьях по четыре-пять в каждом поперечном ряду.

— Сколько же здесь всего платьев? — изумленно воскликнула Маргарита.

Агриппина, открывавшая очередной ставень, обернулась через плечо.

— В этом помещении? Около полутора тысяч, но это только часть всех сохраняемых платьев. Есть еще ряд таких же помещений, где хранятся наряды. Прошлой зимой четыре тысячи платьев было испорчено во время пожара, но все равно еще осталось несколько тысяч. И ни одно из них больше никогда не будет надето. Императрица любит пышность. В ее частных покоях есть особые комнаты, где хранятся около пяти тысяч пар туфель всевозможных фасонов и цветов и столько же пар перчаток.

Удивлению Маргариты не было предела. Она медленно шла вдоль прохода, разглядывая роскошные наряды, сшитые из дорогих и красочных материалов. Каких здесь только не было платьев: переливающиеся разными оттенками платья из муара; платья из тафты чудесного осенне-желтого оттенка; особенно много было платьев из бархата, от царственно пурпурного до ярко-зеленого и сине-бирюзового. Многие платья имели пышную отделку из соболей, из золотой и серебряной парчи. Маргарите стало ясно, что у императрицы нет особых пристрастий ни к цвету, ни к материалу, ее прежде всего привлекает пышность наряда. Богатая вышивка, которая украшала большинство корсажей, переходила дальше вниз на юбку. Однако в отделке нередко остро чувствовалось отсутствие тонкого вкуса, изящества. Вот почему наряд графини д’Онвиль вызвал такую вспышку раздражения у ее величества.

Агриппина шла все дальше по проходу и делилась советами:

— Если вам придется когда-нибудь шить платья для кого-нибудь, кто не принадлежит к членам семьи Романовых, то помните, что они не имеют права надевать наряды с вышивкой серебром или из парчи. Это почетная привилегия только императорской семьи, которой они пользуются с давних пор.

— Благодарю нас за предупреждение, но боюсь, у меня не будет возможностей шить для кого-то еще.

— В следующей комнате на этом этаже вы увидите мужские наряды императрицы. Она также никогда не надевает их во второй раз.

У Маргариты невольно вырвался удивленный вопрос:

— А в каких случаях она надевает мужской наряд?

— Императрица обожает балы с переодеваниями, когда женщины одеваются в мужские наряды, а мужчины в женские. Всем во дворце известна любовь императриц к костюмированным мистификациям, ее высочество любит покалывать свои стройные ноги в туго обтянутых панталонах и чулках. Разумеется, более пожилым дамам это совсем не по вкусу. Столь же неодобрительно к этой забаве относятся и мужчины, страдает их гордость, ведь среди них много военных, и это все храбрые и мужественные офицеры. Они часто задевают кринолинами о двери, когда входят в залу, а еще чаще сталкиваются во время танцев. Даже по одному их внешнему виду заметно, какое это для них унижение.

— При дворе французского короля никогда не бывало такого!

— Не сомневаюсь. Вероятно, между парижским и петербургским дворами существует очень много различий, — согласилась Агриппина. — Но все равно, это не идет ни в какое сравнение с тем, что тут делалось во времена Петра Великого. Когда он вернулся из-за границы, ему хотелось завести у себя точно такие порядки, какие он видел при версальском дворе. Вот почему французский язык стал языком придворных, а французская мода вытеснила русский покрой в одежде. Кроме того, царь запретил всем придворным и служащим носить бороды. Хотя кое-кто иногда появляется в старинных богатых кафтанах. Но этот наряд разрешено носить только во время неофициальных приемов.

Маргарита вспомнила, с какой небрежностью грузилась мебель на сани, когда двор отправлялся в Москву. Какая удивительная атмосфера общего безразличия пронизывала весь дворцовый быт. Каким бы огромным ни представлялось влияние Петра Великого, было очевидно, что привезенные им из Европы нововведения еще не укоренились при дворе. Она также вспомнила слова графини д’Онвиль, что жители этой страны не слишком культурны, что особенно бросалось в глаза ей как француженке, хорошо видевшей, насколько богаче и великолепнее по сравнению с российской выглядит французская архитектура, живопись и литература.

Когда они вышли из гардеробной залы, закрыв двери на ключ, Маргарита поблагодарила хозяйку за экскурсию.

— Я так вам благодарна. Признаюсь, когда я шла к вам, то опасалась, как бы вы меня ни встретили как незваную гостью.

Агриппина лишь улыбнулась, покачав головой:

— Как вы могли такое подумать! У нас говорят: берись за дело сообща, тогда дело и спорится, и ладится. Вы и ваши мастерицы дадут моим вышивальщицам хоть небольшую передышку. Вышивать — очень трудная работа.

— Расскажите мне немного о своих работницах. Было бы интересно узнать, как вы их отбираете.

— О, выбор всегда огромный. Почти все работницы крепостные, и матери, и жены, и дети. Сами они не имеют какой-нибудь определенной цены, ценятся только крепостные мужчины, только с них берется подушный налог. Все крепостные принадлежат императрице, и я могу силой принудить их выполнять любую работу.

— Мне говорили о крепостных, но я не представляла, что их жизнь так тяжела.

Агриппина покачала головой:

— Тяжела? Нет, с чего вы это взяли? Не стану скрывать, есть средства для того, чтобы вразумить непокорных. Они хранятся в подвале дворца, как и во всех крупных домах города. Но их применяют только в крайних случаях, если надо наказать вора или грабителя. Самое обычное наказание порка, ее применяют для вразумления нерадивых работников, впрочем, это самое распространенное наказание для слуг.

— Уверена, что не в вашей мастерской! — воскликнула Маргарита, глядя на прилежно работающих швей.

— О, да. Все, кто работают пол моим началом, не доставляют мне никаких хлопот. В общем, если крепостной послушен, то большего от него и не требуется. Многие крепостные крестьяне, работающие на своего барина, имеют свой клочок земли, благодаря которому кормится вся семья крепостного. Они также могут заниматься ручными промыслами: вырезать по дереву или лепить небольшие игрушки из глины, чтобы затем продавать их на рынке. Если люди и умирают на улицах, то, скорее всего их выгнали со двора за лень и нерадивость или от неумеренного питья водки.

Маргарита почувствовала, как между ней и этой умной, немало повидавшей на своем веку женщиной, пролегает целая пропасть, настолько отличались их взгляды и жизнь. Русская вышивальщица не видела ничего ужасного в укоренившемся на протяжении многих веков рабстве. Маргарите показалось, что она попала в далекое прошлое, где под внешним придворным лоском скрывались варварские обычаи. Многие французские крестьяне жили впроголодь, едва сводя концы с концами но, по крайней мере, они могли открыто выражать свое недовольство, время от времени они восставали против несправедливости, против своих притеснителей.

Маргарита, направляясь к себе в мастерскую, вдруг передумала туда идти, поддавшись минутному порыву своего независимого характера. Она решила самостоятельно осмотреть дворец, один из многих дворцов императрицы, откуда Елизавета управляла огромной страной, населенной миллионами подданных.

Она прошла через ряд коридоров и дверей, пока не очутилась в парадных покоях дворца. Перед ней внезапно открылся огромный зал, украшенный позолотой и мрамором. Вокруг не было ни души. Она медленно поднялась по мраморной лестнице, ее фигура отражалась в многочисленных зеркалах, вставленных в позолоченные рамы. Трудно было поверить, что за этим блестящим и величественным дворцовым фасадом скрывается жестокий, безразличный ко всему окружающему деспотизм императорской власти.

Поднявшись наверх, она направилась в главные двери и осторожно приоткрыла одну створку. По-прежнему вокруг не было ни души. Она вошла в большую залу, стены которой были отделены светло-голубым шелком. С лепного потолка свисали огромные хрустальные люстры, на блестевшем паркете виднелся поразительной красоты рисунок, собранный из дощечек разных пород дерева. Очарованная Маргарита прошла через двери в следующий зал. Забыв обо всем, она все шла и шла по анфиладе залов, любуясь их отделкой и убранством. В каждой зале были заметны следы поспешных сборов перед отправлением в Москву, в одном месте не хватало пары кресел, в другом взяли всего несколько стульев из целого гарнитура. По всему было заметно, как бестолково отбиралась та или иная мебель. На стенах кое-где висели пустые подрамники или виднелись светлые пятна, оставшиеся после снятых картин; в некоторых залах, откуда, по-видимому, забирали ковры, царил явный беспорядок, мебель была сдвинута по углам, на полу лежал мусор.

Пройдя в другой зал, она вдруг заметила, что двери в следующий зал распахнуты и оттуда доносится какой-то шум. Думая, что это начали уборку слуги, она из праздного любопытства заглянула внутрь и увидела брошенные на диван шубу и меховую шапку, затем знакомую высокую фигуру, черные волосы перевязанные сзади лентой. Он стоял на стремянке и вешал картину. Она узнала его в тот же миг.

Ян ван Девэнтер обратился к ней, не оборачиваясь и по-прежнему стоя к ней спиной.

— Что вы думаете об этой картине, мадемуазель Лоран? Это портрет голландца, который, как и я, умеет наслаждаться жизнью.

Маргарита поняла, что он, должно быть, увидел ее отражение в зеркале на простенке. Ян спрыгнул с лестницы, не спуская своих прищуренных глаз с картины. Любопытство подтолкнуло Маргариту подойти поближе. Встав рядом с ним, она принялась внимательно рассматривать портрет. Вглядевшись, она не могла не улыбнуться. С портрета на нее смотрел жизнерадостный, веселый мужчина, с насмешливыми блестящими глазами, раскрасневшимся лицом и с протянутой вперед рукой, державшей бокал вина, словно приветствуя смотрящую на него Маргариту. На его голове была широкополая шляпа, какие носили около века тому назад.

— Судя по его виду, с ним было бы весело в компании, — сказала Маргарита. — Пожалуй, даже чересчур весело и шумно. Мне кажется, что я слышу его громка радостный и заразительный смех.

Ян расхохотался в ответ:

— Вы угадали мои мысли! Точно так! Как вы думаете, такой гуляка понравится императрице? Ведь она сама знает толк в жизни и умеет наслаждаться ее радостями.

— Ну что вы. Я не могу судить об этом. Пусть вместо меня это решит сама императрица, но портрет мне нравится. — В этот момент взгляд Маргариты встретился с пронзительным и высокомерным взглядом Яна. — Признаюсь, я крайне удивлена, вы до сих пор не забыли меня.

Маргарита тут же пожалела о сорвавшихся с ее языка словах. Чего доброго Ян мог решить, что она с ним кокетничает, а у нее и в мыслях не было ничего подобного.

К счастью, он, по-видимому, ничего не заметил, хотя в его ответе слышалась явная насмешка:

— Ну как же я мог забыть вас? Мне впервые в жизни навязывали жену, причем так откровенно, да еще в незнакомой мне Риге.

Она добродушно рассмеялась:

— Я догадываюсь, откуда вам известно мое имя, видимо, вам его назвал ваш брат Хендрик.

Ян кивнул в ответ:

— Ваша правда. В тот же самый вечер в Риге. А вы нашли того человека, которого разыскивали?

— Да, он вскоре пришел, чтобы забрать свою жену. А на следующий день я покинула Ригу вместе со своими спутницами. Мы уехали в Петербург.

— Да, да. Хендрик мне говорил, с какой целью вы приехали в Россию. Мы вместе с ним еще два-три дня оставались в рижской гостинице. Потом он поехал домой, а я, как сами видите, доставил ко двору императрицы привезенные им картины. — Тут Ян недовольно пожал плечами. — Ужасно досадно, что весь двор и все дамы уехали в Москву.

— Сначала они направляются в Киев. Вы поедете следом за ними?

Ян отрицательно помотал головой:

— Нет, не поеду. У меня в городе еще много других дед. Мне надо доставить выполненные мной заказы, которые я получил в предыдущее мое посещение Петербурга. Английские купцы, их жены, да и другие иностранцы, в том числе и мои соотечественники, ведут здесь очень выгодную торговлю бриллиантами и прочими товарами, поступающими из Европы. Они готовы приобрести для себя дорогостоящую вещь, чтобы пустить пыль в глаза всем окружающим.

Взгляд Яна несколько презрительно скользнул по висящим в зале картинам. Он небрежно махнул рукой вокруг себя.

— Здесь нет ни одного полотна русского живописца. Но я предчувствую, что в скором времени здесь появятся свои талантливые мастера. Может быть, не менее талантливые, чем те, которые рисовали у меня на родине в Голландии в прошлом веке. — Он улыбнулся. — Вот в чем непреходящая сила искусства! Если бы сейчас я держал в руках бокал вина, как этот приятель на портрете, то я бы с превеликим удовольствием выпил за то благословенное, но, увы, минувшее время.

Маргарита кое-что слышала о расцвете голландской живописи в прошлом веке. Поклонник ее сестры, имевший богатую библиотеку, позволял ей брать книги по искусству, когда Маргарита пришла в восторг от его картин. Однако теперь ей захотелось узнать об этом побольше. Ей было не совсем понятно то явное пренебрежение, какое выказал Ян картинам, висевшим вокруг на стенах. Однако она ясно видела, что голландская картина заметно выделяется на общем фоне всех остальных полотен. Ее краски словно излучали свет, безудержное веселье и буйство жизни. Маргарита чуть пододвинулась, чтобы встать точно прямо против полотна.

— Это автопортрет самого живописца?

— Нет. Лично я считаю, что это один из закадычных друзей-гуляк самого Рубенса.

Маргарита понимающе закивала головой.

— Не об этом ли полотне вы спрашивали своего брата в гостинице, как только мы приехали в Ригу? — Про себя же Маргарита подумала, что это одна из тех картин из-за которых они так долго задержались во Франкфурте-на-Одере. Все из-за каприза императрицы, нетерпеливо желавшей полюбоваться своими новыми приобретениями.

— Вы, наверное, слышали, как я задал ему этот вопрос? — спросил Ян. — Да, именно о ней шла речь в последнем письме от Хендрика. Брат писал, что картина продается и что он надеется приобрести ее.

Он прищурился и внимательно всмотрелся в полотно.

— Хотя Рубенс умер более ста лет назад, его влияние чувствуется во всех работах современных живописцев. — Он посмотрел на нее. — Даже во Франции.

Она резко повернулась к нему:

— Вы бывали в моей стране?

— Очень часто. И там я нашел множество красивых женщин.

«Да, — с негодованием подумала про себя Маргарита, — вот каким образом он составляет мнение о странах, в которых бывает». Ей больше не хотелось продолжать беседу.

— Извините, мне надо идти. Мне не следовало так далеко заходить во внутренние покои дворца, но что поделать, виной тому мое любопытство. Но как вы узнали после отъезда императрицы, где вам надо вешать картину?

— Мне была указана эта зала во время моего последнего визита во дворец. Великая княгиня, которая неравнодушна к живописи, едва прослышав об этом полотне, буквально не давала мне покоя. Она хотела, чтобы я достал картину во что бы то ни стало, она хотела повесить ее в своих покоях. — Тут в его голосе зазвучала ирония. — Однако императрица, случайно услышавшая наш разговор, вдруг возникла перед нами и, обвинив княгиню в неуместном тщеславии, повелела, чтобы указанную картину доставили ей, она ей нужна для украшения залы.

Ей стало интересно, из-за чего поссорились между собой две могущественные дамы, причем при свидетеле. Хотя следовало признать, скупость была одной из самых неприятных черт императрицы.

— Вам следует найти другую картину, чтобы сделать приятное великой княгине. А теперь еще раз извините, мне пора.

— Подождите минутку! Постойте! Вам непременно надо увидеть полотно великого фламандского живописца, оно рядом, в соседнем зале.

Ян схватил девушку за руку, и она позволила ему провести себя в следующий зал, двери которого Ян распахнул сильным толчком руки. Они прошли несколько шагов, как вдруг он остановился, выпустив ее руку.

— Смотрите сюда! — воскликнул он торжествующе. — Перед вами полотно самого Рембрандта «Прощание Давида с Ионафаном»! Петр Великий купил его на аукционе несколько лет тому назад, во время своего визита в Голландию.

Впервые в своей жизни Маргарита увидела произведение великого художника. Ни одна из картин в коллекции поклонника ее сестры ни шла ни в какое сравнение с этим величественным полотном. Ян что-то рассказывал о технике масляной живописи, о насыщенном колорите, о человечности, о любви, которые пронизывали картину, но Маргарита почти его не слушала. Замерев от восхищения, она стояла, не сводя глаз с полотна.

— Петр Великий купил много полотен фламандских живописцев во время последних двух своих визитов в Голландию, — продолжал рассказывать Ян, радуясь ее нескрываемому восхищению. Ему нравилось — впрочем, в ней ему нравилось все, — как глубоко Маргарита чувствует и понимает искусство. Она была необыкновенной женщиной и обещала преподнести ему еще не один приятный сюрприз, если только он сумеет преодолеть существующий между ними барьер. Он был увлечен и очарован этой чудесной девушкой.

— А вон там чуть поодаль натюрморт Яна Фейта, — продолжал свои объяснения ван Девэнтер. — Это тоже одно из удачных приобретений Петра Великого, хотя его нельзя, конечно, сравнивать с полотном Рембрандта.

Однако Маргарита только мельком успела рассмотреть натюрморт, она услышала чьи-то шаги, доносившиеся из соседней залы.

— Мне надо идти!

— Не волнуйтесь. Это всего лишь придворный чиновник, которому поручено помогать мне, — попытался успокоить ее Ян.

— Но мне не хотелось бы, чтобы он застал меня здесь! Прощайте!

Она почти выбежала из залы и далее пошла через всю анфиладу, но теперь в обратном направлении, пока не добралась до мраморной лестницы и не покинула парадную часть дворца. Потом она немного поплутала, потому что не сразу нашла дорогу к своей мастерской.

А в это время где-то в бескрайних снежных просторах между Петербургом и Москвой, в санях у Екатерины случился выкидыш. Она заплакала, но не только от пронзительной и мучительной боли, но и от облегчения.