Худший друг

Глава 11

Настойчивый звонок мобильного, заставил Митю с огромной неохотой разлепить веки. Кажется, он смог поспать всего лишь несколько часов. Все остальное время, он старался над девчонкой, заставляя ее кончать снова и снова. И откуда в нем были такие способности?

— Я еще сплю, — недовольно пробормотал он, аккуратно освобождая свою руку, и перекладывая девчонку со своей груди, на прохладную подушку.

— Приезжай позже. Однозначно позже.

Он стал напротив окна и даже дождь не омрачал хорошее настроение и приятную ломоту в теле.

— Часа через три. Я планирую еще пообедать. И да, привези платье, примерно сорокового размера и белую рубашку, мне. Моя вчера испачкалась.

Дима давал распоряжение и водил пальцем по чистому стеклу.

— Ладно, не надоедай только.

Митя положил трубку, оборачиваясь на смятую постель. У него сегодня была встреча с его деловым партнёром, во второй половине дня должны были приехать инвесторы, а ещё в его дочернем предприятии сновала проверка, которой вовремя забыли заплатить. Митя вздохнул, переводя взгляд на часы. Еще было рано. Или уже было поздно. Не вовремя — вот самое точное определение. Отбросив трубку подальше, он вернулся под одеяло, прижимаясь к теплому сонному телу. Возможно понадобится неделя или месяц, чтобы перестать получать восторг от произошедшего вчера.

Месяц. На меньшее Митя не ставил.

Ян проснулся рано, точнее, если быть более точным, встал с дивана рано. Тело болело, но уже не так, как неделю назад. Все же ему повезло, и скорее всего, переломов не было. Он заварил себе кофе и закурил последнюю сигарету из пачки. Ян был уверен, что если бы Мира вернулась, то обязательно первым делом пошла к нему, да и потом слышимость при картонных стенах, была отличной. Вот и сейчас, он услышал какую-то возню под своей дверью, а после стук в соседскую квартиру. Положив сигарету тлеть, Ян подошел к двери. После незваных гостей, уверенности в нем поубавилось. На лестничной клетке стояла подружка Миры, Алина кажется. Вначале она скреблась в дверь, а после перешла на настойчивый стук.

— Что надо? — Ян резко распахнул дверь.

Почему он открыл? Потому что, эта дура была здесь, а Мира нет. Нужно было обязательно выяснить почему так.

— Мира дома? — заплетающимся языком произнесла девушка, чуть ли не падая на Яна.

Пьяная до чертиков. Практически кусок мяса.

— А вы разве не были вместе? — он попридержал ее, но она все же протиснулась мимо, опираясь на стену в коридоре, что бы хоть как-то устоять на ногах.

— Я ее потеряла. Я думала она дома. Потом, когда никто не открыл, предположила, что у соседа. То есть, у тебя. Ничего, что я на ты?

Алина глупо хихикнула, стаскивая с себя каблуки.

— Ее здесь нет, — Ян поморщился, от боли в ребрах, вызванной резким движением, помогая Алине устоять на одной ноге, и справиться со вторым каблуком.

— Ты прости, мне домой так нельзя. Можно я посижу немного?

— Когда ты последний раз видела Миру?

Ян прошел на кухню, половина сигареты уже истлела.

— Ну ночью, как пришли.

Алина села на табуретку, опуская голову на руки.

— Не спать, — он грубовато дернул её за плечо.

— Потом что было?

— Я познакомилась с одним крутым парнем, — Алина попыталась сфокусироваться взглядом на Яне, — мы пошли танцевать, потом не помню.

— Мира тоже знакомилась? — Ян был в ярости.

— Нет. Не знаю. Не помню.

— Ясно.

Он схватил со стола мобильный, даже и не зная, набирать ее или нет.

— Позвони ей со своего, — проговорил он, снова дернув за плечо.

— Батарея села еще ночью, я даже не знаю сколько времени, — зевнула Алина.

Ян выхватил у нее сумочку, и достал оттуда мобильный. Быстро воткнул зарядку, и практически негнущимися руками, зажал кнопку включения.

— Переживаешь? — ухмыльнулась Алина, — боишься, что найдет кого-то моложе?

— Закрыла бы ты рот, а то вместо мягкого стула, твой зад будет охлаждаться на холодном бетоне, в подъезде, — процедил Ян, пытаясь разобраться в чужом андроиде.

— Как подписана? — раздраженно спросил он, когда результат на букву "М" выдал только маму и какую-то Маринку.

— Чикуля, — пробормотала она, таки опуская голову на руки.

Вот она и вылезла разница в возрасте.

"Чикуля", что за конченое слово? Это он ещё трек-лист не открывал.

Ян поднес телефон к уху, слушая длинные гудки, и глядя на задремавшую подругу. Но ничего не менялось. Гудки шли, Алина спала, а информации у него так и не было. Ладно, если бы он знал, что она там, где ей и нужно быть. Но это сидящее недоразумение на его кухне, которое могло дать ответы, было не способно членораздельно разговаривать.

Бросив телефон на стол, он схватил ее за локоть, волоча за собой, включая в ванной свет и перекидывая ее в пустой сосуд.

— Вспоминай, живо.

Холодные струи душа ударили в лицо Алины, обжигая кожу, заставляя дрожать от жуткого холода.

— Ты е*анутый что ли? — девчонка оживилась, открывая рот от неожиданности, — я не знаю, где она! Я все тебе рассказала!

Ян выключил воду, бросая в рукомойник душ.

Его парило то, что она могла уйти с кем-то другим. Очень парило.

— Оклемалась? На, переоденься, — он швырнул девчонке свою футболку, и сел на кухне, снова и снова набирая номер Миры. Но трубку так никто и не брал.

— Я думала она дома, — Алина вошла в кухню, обнимая себя руками. — Она не захотела ехать со мной. А потом, — на стол опустится мятый пакетик, — я предложила ей расслабиться и она ушла. Может быть нашла себе компанию более достойную ее, — фыркнула Алина, усаживаясь обратно на стул.

Ян зажмурился успокаивая себя. Возможно, нужно было позвонить Стасу, и что бы он ему сказал? Спросил не повез ли его шеф этой ночью кого-то трахать? Ян доверял ему одному. С ним только решился на встречу, и от него узнал где будет отдыхать этим вечером Ворон, но раскрывать все свои планы, ставить под угрозу замыслы. Как бы не было тупо, нужно было ждать. Ждать и ничего не делать, чтобы не испортить все еще сильнее.

— Можно? — Алина каким-то образом оказалась у него за спиной, и подвинула к себе пепельницу.

— Кури.

— Когда хочешь, ты не такой грозный, — улыбнулась она. — Зачем тебе Мира? Я вот тоже дружу с ней, и думаю: зачем? Она через год улетит в Америку, и оставит нас всех здесь. Это же предательство? Предательство.

— Все, спать, — махнул на нее рукой Ян, раздражаясь еще сильнее.

Еще этого ему не хватало. Серьезные проблемы подростков.

— Я хз, как с тобой Мира уживается.

Алина потянулась к форточке, открыла ее, впуская в кухню прохладу и оголяя свой зад.

Специально или нет? Хотя Ян ведь сам предложил переодеться.

— Я иду спать, — коротко бросил он, — если Мира позвонит — разбудишь. И часов в десять, что б свалила отсюда, как раз шмотки высохнут.

— Мне нужны мои шмотки, а они в квартире Миры, — возразила девушка.

— Значит, будешь ждать их в подъезде.

Ян покинул кухню, прихватив пакетик с порошком. Ну хоть от этого, Мире хватило ума отказаться.

Он лег на скрипучий диван, закрывая глаза. Хотелось просто вырубиться, чтобы время прошло быстрее.

— А мне где спать?

Пришлось открыть глаза, не скрывая раздражения.

— У тебя неплохо получалось за столом.

— Ну можно я лягу с краю? Я много места не займу…

Ян накрыл глаза рукой, оставив вопрос без ответа. Его достали уже эти малолетки.

Как кость в горле.

Диван немного просел, но больше шевеления не последовало. Несмазанные шестеренки скрипели ему в унисон в голове, от размышлений.

Он переживал, что скрывать?

Переживал что она валяется где-нибудь в канаве обдолбанная и изнасилованная. А потом наверху с него ещё и за нее спросят.

— Ты спишь? — послышался слабый голос.

— Я просто отправлю тебя в подъезд.

— У меня вертолеты, мне надо к стенке, — жалобно пропищала Алина.

— Заткнись. А если нет, то я реально тебя выкину из квартиры.

— А ты не боишься, что если Мира придет и увидит нас вместе, то подумает что-то не то? — улыбнулась Алина, озвучивая первую пришедшую мысль.

— Не боюсь.

— Почему? — Алина надула губы, и повернулась в сторону Яна.

С одним глупым, лишенным логики, созданием, он уже научился обращаться и ему тут же, на голову, рухнуло второе.

Это что, дождь из глупых девочек?

Так Ян не заказывал.

Длинные ресницы иногда подрагивали, но казалось, девушка смотрела куда-то сквозь него.

— У меня еще никогда не было такого… Взрослого, сильного.

Она провела ладонью по легкой щетине, коснулась щеки и остановилась на груди.

— Всегда несерьёзные придурки, которые ещё не научились обращаться с тем, что у них болтается между ног. Им что дома с рукой, что с девчонкой, — прошептала Алина, осторожно касаясь твердого живота. — Ты, наверное, другой… Мне кажется, я навсегда бы запомнила. Я же ничем не хуже её?

Ян сжал её запястье, так крепко, что кровь перестала поступать в сосуды, а после поднялся, хватая единственную подушку

и скинутое покрывало, оставляя одеяло на кровати.

— Встанешь отсюда, выкину за дверь, — проговорил он, бросая на пол подушку, и укладываясь на жёсткий ковёр.

— Ну и зря ты так, зря! Неизвестно ещё где эта Мира! Я просила у нее ключи, как чувствовала, только она всегда делает то, что удобнее для неё! Говорит что поможет, а потом делает то что выгодно ей!

— Заткнись.

Ян повернулся спиной к дивану, подложив под голову кулак. С этой стороны он ещё не смотрел на ситуацию. Что, если она уже выбрала другую сторону?

Лежать на полу было невыносимо больно и неприятно.

Но лучше уж терпеть боль. Ян никогда не испытывал животной похоти, и сейчас тоже.

Только рядом с Мирой, зверь выходил наружу и диктовал свои правила.

Ми-ра. Цокал будильник.

Ми-ра. Капал кран в кухне.

Ми-ра. Билось его сердце.

Под этот хор, Ян и не заметил, как снова провалился в сон.

***

— Проснись, эй.

— Позвонила? — Ян поднялся слишком резко, так, что ребра снова дали о себе знать.

Алина выглядела уже более растерянно, чем утром.

— Не берет, а последний час абонент

не абонент. И ходила стучала к ней, я не могу ждать уже. Мама два раза звонила, придётся идти так, скажу что пролила кетчуп. И на куртку, и на штаны, и на шапку.

За окном уже смеркалось, и тревога внутри усилилась. Придётся, наверное, звонить Стасу…

— Закроешь? — Алина взглянула из коридора.

Ян молча прошел в коридор, и закрыл дверь. После вернулся в комнату, и натянул свитер. Влез в штаны, переживания не давали усидеть на месте, а ещё и этот телефон, который сел.

Он вышел на улицу, выдыхая паром морозный воздух. Купил в ларьке пачку сигарет, не успел сорвать полиэтилен, как лишился сразу трех, после проходящей мимо компании.

Залез с ногами на лавку, закуривая, и глядя на подъезд, над которым светил жёлтый фонарь.

Этот дом ему в гробу будет сниться.

Пальцы озябли, ноги неосознанно выстукивали какую-то прицепившуюся песню, когда в его поле зрения попала машина такси, с единственным пассажиром.

Ян поднялся, выбросил почти целую сигарету и направился к машине. Почему-то он был уверен, что там была она. Ну кто еще в этом доме, мог себе позволить такси бизнес- класса?

Она выглядела хорошо. Нежная, и без капли макияжа. Может даже счастливая.

Ян всматривался в ее лицо, пока она расплачивалась с водителем, пока выходила из машины, пока коротко, устало улыбнулась ему.

— Я звонил тебе, — без всяких приветов и ответных улыбок.

— У меня сел телефон.

Мира развернулась в сторону подъезда, перекидывая через плечо сумочку.

И Яну показалось, что в ней изменилось все.

До неузнаваемости.

Словно он сел за свой старый компьютер, в котором были аккуратно расставлены все папочки в алфавитном порядке, но кто-то перемешал их между собой, и установил операционку на китайском.

Походка, мимика, жесты.

— Я тебе, б*ядь, звонил! — Ян с силой вжал ее в стену, так, что она от неожиданности стукнулась затылком.

Хотелось стереть это новое лицо, которое она удачно натянула.

— Я не могла взять трубку, т*ахалась по твоему заказу, ещё какие-то претензии?!

Мира попыталась оттолкнуть его в грудь, но он только сильнее сжал в руках ее волосы, заставляя прогнуться, чтобы не было так больно.

— Тон смени, девочка, — процедил он, толкая Миру к лестнице.

Т*ахалась. Ну и замечательно. Почему же тогда все это так его бесило?

— С ним? — все же решил спросить, чтобы убедиться наверняка.

— Конечно. Ты же для этого меня туда отправил отдохнуть. Добрый, такой заботливый, — фыркнула Мира, доставая из сумки ключи, но Ян перекрыл ей путь к квартире.

И перекрыл доступ к кислороду, потому что рядом, она просто забывала, зачем ей легкие.

От него пахло, приятно, безумно пьянило, не нужно бухать и курить дурь, чтобы словить приход. Один запах его сигарет, терпкой вишни и ментола, и ноги подкашивались, хоть скорую вызывай.

— Все, что я делаю, все во благо, — пробормотал он, все же не удержавшись и снова сжимая ее шелковые волосы в кулак.

Это не его платье было сейчас на ней.

Не его отпечатки.

Не его запах.

— Во благо кому, Ян? — Мира чувствовала как в её глазах дрожат слезы. Все то невыплаканное, настоящее, которое она умело заперла внутри себя этой ночью. — Тебе просто повезло, что я глупая малолетка, которая сама не понимает, для чего все это делает. Я вчера скатилась ниже всяких допустимых пределов, и это конечно же было во благо…

Мира посмотрела вверх, проглатывая подступивший ком, и отчаянно желая, чтобы ни одна слезинка не упала. — И да, я не брала трубку, знаешь почему? Да потому что толком до сих пор не знаю, зачем она мне нужна. Телефон валялся где-то на дне сумки, он всегда там валяется, потому что я не жду, что кто-то позвонит мне, справиться о моем здоровье, узнать, как у меня, б*ядь, дела, все ли, с*ка, у меня в порядке?! На этой планете нет людей, которым есть до меня дело, так уж вышло. Единственной причиной переживаний, от того что я не взяла трубку, может стать только отсутствие места для вписки моих друзей. И все. Больше никаких катастроф. Представляешь?!

Мира впилась ногтями в его руку, заставляя разжать пальцы. Отпустить.

— Жаль, что пока я сюда ехала, позволила себе понадеяться, что что-то изменилось. Все идёт по-плану, Ян, не парься. Дмитрий Николаевич остался доволен.

Мира постучала его по плечу, с ненавистью всаживая ключ в замочную скважину. Ей было плохо. Так невыносимо плохо, что даже дышать было больно.

— Мира.

— Я помогу тебе, доведу дело до конца, не нужно только лишних вопросов, мне и так мерзко.

Все шло не так. Не так как нужно было.

Мало того, что его чувства совсем сюда не вписывались, еще и девчонка вела себя не по плану. С таким отношением, в любой момент, она может соскочить, оставить его. И тогда все силы, все деньги, старания— все зря.

Ян всадил кулак в дерево, за которым скрылась Мира.

Он думал, что будет рад, когда этот день придет. День возмездия, судный день.

Но радость не наступала…

Свой новый дом, опостылел ему уже до чертиков. Знала бы она, сколько на карту поставлено. Справедливость должна была восторжествовать, или он просто сдохнет. Костьми ляжет, зубами выгрызет лазейку, плюнет в лицо, заденет за живое.

Нет. Пути назад уже не было, и плевать каким образом придётся изощряться. Потом об этом и не вспомнит никто. Как унижался, как на карачках ползал. Останется только послевкусие, мятное, тягучее, и такое же мутное, как и он сам.

Ян спустился вниз, все тот же фонарь, те же зелёные лавки. Те же натянутые веревки, кажется это белье висело здесь и неделю назад.

Он ответит за все.

За каждую минуту, проведенную в аду, за каждую копейку, на блокированных счетах. Кровью, слюнями, соплями, достоинством.

— Десять, пожалуйста, — Ян протянул тысячу, указывая пальцем на рубиновые бутоны, — нет, тридцать давайте.

Еще две зелёные бумажки сверху.

— Тут двадцать семь, — растерянно проговорила женщина.

— Не важно.

Ян оперся спиной, о прохладную стену металлического магазина — вагончика. Все внутри плавилось, словно в его вены вливали чистейшую ненависть.

Он взял букет, совершенно не чувствуя шипов. Длинные ножки, крупные вытянутые бутоны, наверное, аромат… И за это ответит. За каждый бутон, двадцать семь раз.

— Мира, — Ян постучал, игнорируя звонок.

Интересно, откроет или нет? Если нет, то он выбьет нахрен эти ветхие доски.

За дверью послышались шаги, нет, он точно их слышал. Тихие, практически невесомые.

Но у него на них была особая чуйка.

Сколько раз, в соседней квартире, он прислушивался, напрягал свой слух до совершенного Абсолюта? Сейчас так же.

— Открой, или я снесу ее к х*ям собачьим, — прямо в щелку проговорил он, стараясь, чтобы голос звучал как можно грозно.

Чтобы она поняла, что он ни хрена не шутит.

Когда он еще вот так вот отчаянно добивался разговора с девчонками? Да даже в школе не было.

Это все было похоже на какой-то гребанный бред.

Мантра о том, что ему глубоко на нее плевать, что пофиг на факт ее перепихона с другим, не работала. Хоть Ян и сам просил об этом. Хотел этого.

— Я выношу ее, — достаточно громко и четко произнес он, прикладываясь плечом к двери.

Все раны, которые так тщательно зализывались, тут же отдались резкой болью.

Да плевать, главное, что дверь хорошо встряхнуло. Ян прикинул, что пару таких встрясок и замок будет вырван с мясом.

— Ты в своем уме? Соседка сейчас ментов вызовет, — Мира выглянула и Ян облегченно вздохнул.

Что ж, и доски и ребра, сегодня будут в целостности и сохранности.

— Ты за меня сейчас больше волновалась или за дверь? — он протиснул букет, который слегка пострадал от удара.

— Плевать я на тебя хотела, — фыркнула она, и скрылась в коридоре.

Ян последовал за ней, так же тупо держа перед собой цветы.

— Ненависть тоже пойдет. Иногда, это чувство намного сильнее и весомее, чем простая влюбленность.

— Влюбленность? — Мира усмехнулась, вытаскивая из пачки, сигарету, — у меня даже этого никогда не было по-нормальноб. Казалось бы, зрелый, мужественный. Как за каменной стеной. Заменит и мужа, и отца, и друга. Станет всем и сразу, заполнит микровселенную.

Ян сел рядом, только на пол. Вина ощущалась и смотреть сверху не хватило мужества.

— Я не просил. Я предложил. Ты согласилась. Ты со-гла-си-ла-сь. А теперь, обвиняешь меня во всех грехах, и даже больше.

— Я испугалась, когда увидела тебя. Избитого, в крови. Да я бы душу продала любому, кто взял, лишь бы все было хорошо. Что уж говорить о теле. Тело это вообще пустяк, — Мира затянулась, скуривая практически полсигареты разом.

— Так и есть. Ты все правильно говоришь. Пока ситуация находится под вопросом — я живой труп. Пока живой. Это временно. И мне нужна была твоя помощь. Близкие люди должны ведь помогать друг другу? Ну вот такой я… Мне нужна неправильная, искаженная помощь, — Ян поморщился, от того, что приходилось произносить и самому было мерзко.

— Близкие? — Мира с сарказмом изогнула бровь, — подкладывать своих близких, под извращенцев, — о, это очень достойно. Достойно какого-нибудь галимого артхауса.

— Окей, давай я набью ему морду? — Ян встал с пола, — отъ*башу его за то, что он, ну, не оправдал твоих ожиданий. Ты наверное надеялась, что это будет весело, смешно, и кайфово. Думала, искупаешься в деньгах, он покатает тебя на пони и поцелует в макушку?

Ян обхватил спинку стула, пристально заглядывая в глаза Миры.

— Хватит, — она отвернулась, — все нормально. Я дала ему свой номер, думаю, он позвонит в ближайшее время. Все идет по плану.

— Где твои вещи? — Ян провел рукой по влажным волосам.

Хотелось задать совсем другой вопрос. Узнать поскорее, что ей не понравилось. Но этот вопрос костью стал в желудке, разворотив его.

— Дмитрий Николаевич оказался достаточно страстным, — пожала плечами Мира и немного приоткрыла халат, демонстрируя синяки на груди.

— Сука, — он сжал зубы до скрипа, ощущая, как закипает, — вот же сука!

— Никаких пони и поцелуев в макушку. В этом ты прав, — она устало улыбнулась, и попыталась вернуть на место халат, но Ян перехватил ее руки.

— Больше не пойдешь к нему. Забудь все, что я говорил. Я лучше сдохну, чем еще раз дам ему это сделать.

Его рука поползла ниже, обхватывая мягкую грудь.

Черт, хотелось изорвать ее в клочья за то, что она согласилась это делать. Трахать ее еще жестче, еще грубее, чтоб перекрыть его синяки своими.

Наказать ее.

Наказать себя.

— Ну уж нет. Это моя вендетта. Моральная компенсация за то, что он сегодня со мной сделал. Моя месть будет еще более извращённой, чем его предпочтения в сексе. Пусть молится, чтобы я не подкинула ему крысиного яда. Ему бпподопод эта смерть.

— Тебе нужно сменить жилье. Ты должна привести его к себе домой. А еще лучше, познакомить с мамой. Это обезоруживает. Заставляет быть серьезнее и нести ответственность. Да и он в любом случае, в скором времени, захочет узнать, где ты живешь. Как и все остальное о тебе. Если конечно, у него серьезные планы, а не просто…

Ян не закончил предложение, потому что и сам хотел верить, что гребанный кусок дерьма, увлекся девчонкой.

— Мы обедали вместе. В халатах, — Мира улыбнулась, вспоминая, как на них смотрел персонал ресторана, но сказать ничего не мог, — мой топ пострадал, а новое платье еще не привезли. Я сказала, что хочу обедать в рестике, и он поддержал меня. Это было забавно. Он отложил одну важную встречу, что бы успеть доесть со мной десерт. Мне захотелось клубничного варенья, а его не было в меню. Ну знаешь, как в детстве. Мороженое и варенье. Не всякие там муссы и джемы. Митя сказал, что и слышать ничего не хочет, и через полчаса, мы уже уплетали консервированные ягоды, с мороженым.

— Как ты его назвала? — Ян прищурился, казалось, что он ослышался.

— Митя. Он попросил так называть.

— Митя. Прекрасно. Ты просто умница, — он нежно коснулся ее щеки.

— Почему не сто? — Мира метнула взгляд на розы.

Первый букет, который ей преподнёс Ян. Конфетно- букетного периода у них не было, сразу последовал постельный, и начинать его уже было слегка поздновато.

— Это все что было, — честно ответил он, упираясь лбом в ее живот.

Вот так, стоя на коленях. Беззащитный и откровенный.

Сорвал покрова, оголил чувства.

— Сколько их тут?

— Двадцать семь.

Двадцать семь роз. Ровно столько бы ножевых, Мира бы всадила Диме прямо в сердце. Ровно столько бы контрольных, произвела в голову Яна.

— Мне кажется, я постарела за эти две недели. Не выросла, не повзрослела, а именно постарела… Лет на двадцать. Стариков не слушают, кода они говорят, что чувствуют, как их скоро не станет. Вот и мне кажется, что я тоже самое чувствую. — Мира отрешенно погладила Яна по волосам, — мне кажется, я умру скоро. Мне бабушка сегодня опять снилась, — слезы брызнули из глаз. — Опять. Который день подряд. Я вижу как она лежит в гробу, в белом платье, испачканном, некрасивом, я касаюсь ее холодной руки, она открывает глаза, и смотрит на меня осуждающе. Как будто обижается за то, что я и на похоронах не была, и на могилу ее не пришла ни разу. А потом встаёт, и на кучку земли показывает. Вокруг кладбище необъятное, венки, памятники, надгробия, а она на кучку земли скрюченным пальцем тычет. Ни креста на ней ни таблички. Травой поросшая и корнями вздыбленная, я ближе подхожу, и проваливаюсь.

Мира закрыла лицо ладонями, задерживая воздух, выравнивая дыхание.

— Сны это чушь, малыш, — Ян встал и тяжело опустился на стул, усаживая ее к себе на колени, — сны чушь, обычаи чушь, традиции. Знаешь сколько в зоопарках, в клетках, при должном уходе, живут лисы?

Мира отрицательно закивала, все еще пытаясь побороть снова нахлынувший от кошмаров ужас.

— Двадцать пять лет. А в дикой природе? — снова спросил он, скорее и не ожидая ответа. — В дикой природе лис не доживает и до семи, так что, если верить статистике, я давно должен быть мёртв.

Но хер там. Хочешь расскажу тебе одну поучительную историю?

Мира кивнула, прижимаясь к нему лбом.

— Жил-был один такой Лис. Нет, не лис, лисенок скорее. Мелкий, хитрый, пакостный, и озлобленный. Времена тогда такие были: бездуховные нулевые, нельзя было по-другому, — Ян покачал головой, — или ты или тебя. Знаешь как лисы след умеют путать? Как досконально изучают всю территорию вокруг себя? Хода в чужих норах, лучше тех кто их вырыл помнят. И повадился один охотник лиса подкармливать. Высокий, молодой, не намного и старше звереныша, только взгляд тяжелее, темнее, словно не одну жизнь повидавший, и ружье за плечом висит, только охотник его не трогает. Вначале птиц носил, потом дичь приносить начал. Положит у норы, посидит немного и уходит. Сначала лис с опаской относился, понимал, что ну не бывает так, что просто так кто-то во времена, когда уже всех зайцев перебили, и волки голодные, не приносит их тушки. Не оставляет пропадать под солнцем, пока в животе бурчит, и кишки стягивает. Время шло, а он все так же ходил, и в один из дней, не выдержал лис, и вылез из норы. Трусливо схватил тушку и юркнул обратно, поджав хвост. Жрал так, что за ушами трещало, а после всю ночь тревожно прислушивался к сытому, впервые за столько времени желудку, опасаясь что сейчас сработает яд. Но ничего, кроме приятной тяжести, в ту ночь не последовало. Время шло, и лис уже не прятался. Вначале, ждал у норы, после и вовсе встречать к опушке бегал, а потом ещё и домой провожал. Лис не волк и не медведь, в нем столько силы нет и в схватке вряд ли долго противостоять сможет. Были у охотника, и медведи и волки только не умели они следы так искусно путать, и ступать так мягко не умели. И в норы чужие проникнуть бесшумно не могли. Мотались по всякой ерунде, двери сторожили, а как дело важное какое-то было, так охотник только к лису и обращался. Привык он к нему, можно сказать прикипел. Сам не заметил как в пса рыжего превратился. Шипел, спину выгибал, если вдруг угрожало что охотнику. Плевать на силы неравные, на кровь. Преданность. Тогда это слово имело значение. Но на любого хитреца, хитрее найдётся. Много врагов у охотника было. А лис пресытился, менее озлобленный и голодный стал. Схватили его и выволокли. Шерсть драли, усы жгли, когти рвали, ножами резали. Все узнать хотели, где же этот, с*ка, охотник притаился, где его лис спрятал. Молчал рыжий. Кровью захлебывался, выл по собачьи, ни шагу не сделал, пока еле живого не вышвырнули подыхать. Неделю потом следы путал, раны зализывал, чтоб не наследить где. Не подставить. Пришёл на восьмой день, спину охотника увидел, и хвостом по-собачьи завилял. А потом взгляд радостный перевел, а вдоль всего двора охотничьего золотые вольеры. И каких животных там нет только. А коврика его исчез, будто никогда и не было. Спросить хотел, как же так? Как понимать это? Да только животным с людьми не велено разговаривать, они могут иногда поговорить, а животным не велено. Это вот в ту минуту он как раз и понял. И шелохнуться шокированный не мог, когда охотник, тот кому верил больше всего на свете, поднял ружье и дуло глазом чёрным на лиса уставилось. Мягко пуля в бочину вошла. А он стоит не шевелится, поверить не может. Только в глаза черные, будто жизней несколько повидавшие смотрит, и взгляд его одно только спрашивает: за что?

А потом охотник вольеры открывать стал, и как отшептало. Три дня погоня длилась. Весь лес на ушах стоял, а потом затихло резко все как-то. И снега падали уже несколько раз, и одуванчики из под земли вылезали, когда выполз лис из своего укрытия, и худющий, как скелет шкурой рыжей обмотанный, вышел на опушку, на холм взобрался. А у охотника там целый зоопарк уже. И не охотник он вовсе а браконьер поганый, — Ян сжал плечо Миры, не контролируя силу. — И знаешь какова мораль вот этого всего?

Она слегка дернула рукой, но мужчина ее не слышал. — Если животным назвался, и нечего в друзья к людям набиваться. Не умеют дружить звери. Злопамятные они. И знают по опыту своему, что никому нельзя верить.

Ян разжал пальцы, поднимаясь, достал из кармана пачку с сигаретами и закурил, жадно вдыхая дым, словно пытаясь надышаться.

— А я и не верю никому, — проговорила Мира, следуя его примеру и поджигая огонёк. — Ни твоим словам, ни его. Ни за что не поверю, что в память кому-то врезалась, особенно теперь, после того что узнала. У вас своя война, а я просто обертка, тушка, которую теперь ему принес ты.

— Это не так, — глухо проговорил Ян.

— Так. Не станешь же ты говорить мне, что у нас отношения с тобой? — она горько усмехнулась. — А может и отношения, запущенные до прямоты. Сначала отрезок был, теперь треугольник, потом что? Квадрат? А следом? Восьмиугольник? Ну отношения же, разные они наверное бывают, когда первый или восьмой ты, не имеет никакого значения.

— Имеет.

— Не имеет, Ян. Ну не найду в тебе счастья своего я, и пусть. Это ты без права на ошибку, мне можно. Только как он не стреляй в меня пожалуйста, когда все закончится…

Ян видел перед собой два озера, и слова все делись куда-то.

Зацепит.

По-любому зацепит.

Если его так сильно цепляет за дыру образовавшуюся очень давно, то других, менее потрепанных, в любом случае притянет к себе как магнитом.

— Ты единственное прекрасное, что есть в этом городе, — выдавил он из себя, проводя ладонью по мягкой, мокрой щеке.

Зарекался никому никогда не верить больше, но она подкупала. Казалось, что в ней есть все, что он так давно искал, только времени утекло уже слишком много, и он отлично научился без этого всего обходиться.

— Цветы в воду поставлю.

Мира встала, открывая навесной шкафчик, и доставая вазу, а все животное, что так долго маскировалось, вылезло и хищно прижало уши.

Смять.

Растерзать.

Уничтожить.

Слишком идеальная, слишком на него похожая, слишком для него подходящая.

Ян развернул ее, посадил на стол, стащил трусики, расстегнул ширинку.

Вперёд до упора, и назад, пока не пропал окончательно. Яростно. Жестко. Быстро. Как массаж сердца тому, кто вот-вот отдаст Богу душу. Ему казалось, что она млечный сок из недозрелой коробочки опийного мака, и если он продолжит вот так и дальше бездумно употреблять ее, бэд трип неминуем.

Бл*дь, а как она кончала в его руках, по-наркомански хотелось верить, в то, что только с ним такое возможно. Слишком много правды сегодня было в воздухе, в словах, в венах, в дыхании, необходимо было выветрить её, пустить пылью, сквозь открытую форточку, на обувь случайных прохожих.

— Я люблю тебя, — раздалось эхом, в каждое ухо, и Ян попытался убедить себя, что это галлюцинации. Слишком мощный приход.

Сладкий, дезориентирующий, вызываемый зависимость.

А потом будет ломка.

Обязательно будет.