Худший друг

Глава 19

Митя проснулся обнимая подушку. Солнце, такое редкое среди этих дождливых дней, проникло сквозь толстые стекла и хоть и не грело, но отыгрывало лучиками на белоснежной простыни. Мите бы больше было по душе, если бы эти лучи играли на обнаженном теле Миры, которой почему-то не было рядом, но и так не плохо. Он потянулся, откидывая одеяло, открыл огромный шкаф, доставая оттуда домашние штаны и футболку. Митя редко одевал такую одежду, сейчас работа обязывала его носить костюмы, в которые он облачался с самого утра, а вечером просто скидывал их в корзину для грязного белья, и засыпал как убитый. Сегодня же, он устроил себе полноценный выходной, с домашней одеждой, и одной молоденькой особой, которую он не отыскал даже в куче разворошенных вчера подарков.

Обойдя весь дом, его настроение стало еще более хмурым. Отсутствие контроля раздражало, и именно это превращало его в параноика. Закрывшись в кабинете, Митя открыл вкладку где отображалась съемка с его камер, еще раз осмотрел каждую комнату, которые, как им и полагалось раньше, были пустыми. После этого, Митя отмотал время. Немного полюбовался со стороны тем, что вчера происходило.

Черт возьми, он даже не задумывался, что камеры могут преподнести ему такие прекрасные кадры. Улыбнулся, когда Мира утром потянулась к нему губами, встала с кровати. Она была абсолютно счастливой. По крайней мере, об этом говорило приближенное изображение ее лица. А потом, потом она среагировала на его телефон.

Лицо на видео изменилось, и Митя не стал досматривать.

Во-первых, сперва его охватила злость.

Да, она его подружка, но и место нужно знать. Телефон для него был слишком личной вещью. Как зубная щетка или трусы.

А после, появился страх. Что если звонила одна из тех куриц, которые частенько обрывают его номер?

Он подхватился с места, разблокировал телефон и вошел в звонки.

— Твою мать! — выкрикнул Митя, отбрасывая в сторону мобильный.

Ну а что, кого винить? Сам виноват. Еще вчера говорил на серьезные темы, обозначил их отношения, а сегодня конкретно облажался. Простит ли? Он бы не простил. Ни за что не простил. Разбил бы лицо, выбил всю правду, о том, где, когда и сколько раз, а после… После, наверное бы убил? Привязанность выросла с геометрической прогрессией, он и сам не заметил, как из мужика, обычная девчонка, превратила его в ручную собачонку, которая готова служить, лежать в ногах и облизывать ее.

Митя задержал палец над ее номером, но потом просто его отбросил. Что он скажет? Не бросай трубку, это не то, что ты подумала? Да она даже не поднимет.

Митя взъерошил волосы, не зная что ему делать. Покупать огромный букет, скрестись под дверью, устраивать очную ставку со звонившей и доказывать, что она ничего для него не значит? Может быть это сработает? Жестоко, но это не оставит шанса сомневаться. Митя еще раз вошел во входящие, набирая номер, который уничтожил его идеальное утро, а все кто портят его жизнь, обязаны за это ответить.

Мира проснулась с головной болью, и ощущением, что в глаза засыпали килограмм песка. Но сквозь прикрытую дверь пробивалась полоска света и вместе с ней, аппетитный запах. Мира поднялась, чувствуя неприятный озноб, который бывает во время простуды, и прошла на свою кухню.

— Ты вовремя, — обернулся Ян, отставляя в сторону вымытую тарелку.

— Что ты делаешь? — Мира залезла на стул с ногами, глядя как на плите стоит кастрюлька.

— Перцы фаршировал. Сомневаюсь, что у меня получилось так же вкусно, как и у тебя, но я старался.

Мира с удивлением наблюдала за тем, как он открыл крышку, и выложил вначале на одну, а после на вторую тарелку по фаршированному перцу. — Осторожно, горячий.

— Я не голодна.

Она отставила тарелку подальше и грустно улыбнулась.

Это ли не то, чего она хотела совсем недавно? Ян рядом, здесь и сейчас…

— Слушай, у меня для тебя кое-что есть. Не думаю, что это будет приятно слушать, но… Наверное, я должен тебе это включить.

Ян повертел в руках мобильный, будто бы еще колеблясь, а после, зашел в аудиосообщения.

— Да по*уй мне на нее. Я еще за пи*дой не бегал. Разницы никакой нет, внутри они бл*ть, все одинаковые.

Голос был знакомым. Почти родным. Почти. Если бы не все слова, которые лились из динамика. Грязные и ужасные. Позволял ли себе Митя при ней настолько нецензурно выражаться? Точно нет.

— Это обо мне? — она подняла глаза полные слез, и размытый силуэт Яна приблизился к ней.

— Слушай, Мира.

— … Выкинь ее где-нибудь посреди трассы, я е*ал ее истерики. Телефон и деньги тоже забери, пусть за автостоп наяривает, шкура.

— Выключи, — Мира поморщилась не в силах больше этого слушать.

— Это не о тебе, это ещё об одной. Такой же как и ты. Он не разделяет.

— … Что я себе ещё одну шлюху не найду? У мяса все равно короткий срок годности, это протухло.

Запись закончилась, и Мира посмотрела на Яна, сидящего в её ногах.

Он достал из кармана второй телефон, ее, и положил на стол рядом с ней.

— Он звонил уже два раза.

Мира продолжала смотреть на Яна, как-то отстраненно, словно ее и не было в этом теле.

Внутри что-то окончательно сломалось. Мира чувствовала себя игрушкой, попавшей в руки злобному мальчишке, который вначале вырвал их суставов руки, после выдернул волосы, прожег спичкой глаза, и от злости пнул, как футбольный мяч, который ему так и не подарили.

Внутри все так же было зябко, как будто смерть действительно накинула на плечи свое черное одеяние.

Телефон завибрировал снова, и Мира взяла его в руки.

Ее опустошили до последней капельки. Вынули все, что было внутри, и так хотелось чем-то это заполнить. Нет, она не была шлюхой, как говорил Ян, не была мясом, как считал Митя. Она просто хотела любви. С рождения, с детства, хоть на минуту в этой гребаной жизни она хотела чувствовать, что ее кто-то любит.

Мира подняла трубку, не отрывая от Яна своих глаз.

— Через полтора часа буду у себя дома, — проговорила она, не желая слушать, о чем говорили по ту сторону, и сразу же нажала отбой.

— Сейчас нет пробок, часа пол ехать, — хмурясь проговорил Ян, когда она притянула его за голову, ища в обычном поцелуе спасение. Стягивая платье, и ища исцеление в прикосновениях, вакцину в горячем дыхании, и таблетку в резких толчках.

Ей. Просто. Хотелось. Любви.

***

Мира вышла из такси, кутаясь в старую курточку, которую отыскала дома. Машину Мити она увидела ещё как они только въехали во двор. Дверь открылась, стоило ей появиться в поле зрения.

— Мира!

Она опустила глаза в землю, следуя к машине, и обхватывая себя руками.

— Позволь, я все объясню тебе…

Мира подняла на него заплаканное лицо, и заметила, как между бровей мужчины, пролегла морщина. Он огорчился? Да ладно.

— Выходи, — крикнул он, ударяя ботинком по колесу машины.

Дверь открылась и оттуда показалась ещё одна девушка. Тушь размазалась по ее лицу, очевидно, что она тоже плакала.

— Говори, — скомандовал Митя, и девушку передернуло.

— Я обычная шлюха, которая названивает ему, и очень радуется когда он приезжает мною попользоваться. Я очень люблю деньги и дорогие подарки, это все что нужно мне и сотням мне подобных. Но теперь, когда он встретил тебя, ему никто не нужен. Потому что ты не такая как мы.

Мира с ужасом посмотрела на девушку. Она была запугана, в этом даже не стоило сомневаться, как и в том, что текст который она произносила, вряд ли принадлежал ей. Ни одна девушка, какой бы она не была, не скажет о себе такого вслух по доброй воле.

— Ты отвратителен, — Мира скривилась и хотела пройти мимо, но Дима схватил ее за плечо, не позволяя этого сделать.

— Говори дальше, блядь! — громко выкрикнул он, не сводя взгляда с Миры.

— Мы расстались, правда. Мне сказали больше не звонить, прости меня, — девушка рыдала, глотая половину слов, — я не думала, что все так серьезно, я дура.

— Да при чем здесь она!

Мира громко выкрикнула с неведомо откуда взявшейся силой, освобождаясь от цепких пальцев мужчины.

— Ты из-за этого ушла. Из-за звонка. Дай мне высказаться.

— У тебя было время и возможность. Но ты зачем-то притащил сюда свою бабу и разыграл этот спектакль. Браво, простите, что я без цветов.

Мира пошла в сторону дома, и сдерживать слезы уже не удавалось.

Она была уверена, что в будущем, ее ждала бы такая участь, как и эту подружку Мити. Все же одинаковые, верно? Шкуры, мясо.

Она слышала за собой настойчивые шаги, и как не старалась идти быстрее, шаги не отставали.

— Где ты ночевала? Я пробыл под парадной всю ночь, — Митя развернул ее уже около двери.

Так и не получилось скрыться. Не удалось.

— Серьезно? Ты сейчас правда решил устроить мне допрос о том, где я была?

— Малыш, перестань, пожалуйста. Прости, я не думал что эта идиотка станет мне звонить, — он гладил ее лицо, касался своими руками и от этого было противно.

— Зачем ты устроил все это? Она то здесь при чем? В чем ее вина? В том, что ты забыл ей сказать, что она тебе надоела?

— Я просто хотел, чтобы ты мне поверила! Одних моих слов было бы недостаточно. Мне бы не хватило.

— А мне бы хватило, если бы эти слова были правдой.

— Хочешь правды? — Митя сжал её плечи, сильнее чем следовало, и недостаточно чтобы это было как хотелось. — Правда в том, что я впервые за свою осознанную взрослую жизнь совершаю столько ошибок сразу, и все потому, что в моих мозгах, завелись насекомые. Тараканы, бабочки, х*й знает, как это зовётся.

Митя вытащил из ее рук ключи, открывая дверь парадной, и затаскивая Миру внутрь. Прижимая спиной к бетону, а лбом упираясь о ее лоб.

— Один мой лучший друг, дал мне жизненный совет. Но у меня нет с собой пистолета, и я не знаю ни одного стиха. Я всегда жил не правильно, я в курсе, и мне никогда не было за это стыдно. Потому что стыдиться перед кем? От меня и не ожидал никто ничего хорошего, доброго, светлого, и зачем тогда приносить себе дискомфорт, ломать себя? А потом появилась ты, новый мир, в котором цветы ещё пахнут, сладкая вата по-любому сладкая, а от щекотки все так же весело как когда-то, и я чувствую себя слоном, который вошел во все это великолепие, но от объёмов собственных пороков, разрушаю все, к чему прикасаюсь в твоем мире. А потом страдаю от этого и разрушаю ещё что-то, по привычке. Потому что так было жить проще когда-то. Я знаю, это самое у*бищное признание в своих чувствах, но я не знаю как ещё произнести это, чтобы потом не возникло желания оторвать себе язык.

— Я не хочу это слушать. Мне больше не интересно, потому что это чревато страшными последствиями. На ее месте скоро окажусь я, и тогда, вряд ли уже получится это пережить.

— Не окажешься. Я обещаю. Клянусь, б*ядь. Никому никогда ничего не обещал, а тебе обещаю. Прости.

Митя стал на колени, обнимая ее ноги. Сильно, безумно.

В кого превратился, кем стал? Но это было неважно, стало плевать на кого он похож. Он слишком долго был жестким и расчетливым. Ужин вечером, секс ночью, утром совмещение, расход. И так по кругу. Никаких отношений, привязанностей, совершенно без чувств. Машина, у которой есть потребности, и ничего более.

А теперь все изменилось, и насрать, как это выглядело со стороны. Жалко, ничтожно, не по мужски. Только бы не лишаться этого гребанного трепета, не остаться без необходимого тепла ее тела, дыхания, улыбки.

А что дальше? От этого вопроса становилось только страшно. Неужели вот так каждый раз он должен будет класть на плаху свою голову, чтобы удержать ее рядом? Насколько долго его хватит, сколько припасено слов, прежде чем они иссякнут и он будет вынужден перейти к действиям. Эта девочка понимала не хуже него куда ввязалась, и возможно принимала единственное правильное решение, — бежать. Но как отпустить? Если это любовь, то это никакое нахрен, не чудо. Это пытка. Наказание похлеще всяких издевательств.

— Я обещаю, что стану лучше для тебя, — проговорил он, сдавленно и как-то рвано, и Мира понимала, что наступит час, и она ответит за все. Сполна. Он просто растерзает ее за каждое слово, которое ей пришлось услышать. За ложь, за планы, за то, что бетон в парадной твердый и грязный.

Ей было всего восемнадцать, и она поставила на колени мужчину, которого никогда никто не видел в таком положении. Возможно, ее бы ждало блестящее будущее, возможно, ею бы восхищались, возможно даже начинали бы войны только ради ее благосклонности, возможно… если бы она не убила сама себя, решив одним скучным вечером постучать в дверь своего нового соседа.

— Митя, встань пожалуйста, — прошептала она, безвольно опуская руки.

— Я не знаю, как мне доказать тебе, что все серьезно. Протупил, вылетело из головы, правда. Нахрен она мне не нужна, я же говорил тебе. Только ты.

— Пойдем, собака голодная.

Мира отстранилась, вызвала лифт. Она не хотела, чтобы он сейчас шел за ней. Его усталые глаза следили за ее движениями, и от этого становилось не по себе. Уже не от того, что он мог предать, изменить. Нет, эта мысль ушла на второй план и затерялась среди остальных.

Мира боялась, что он не отстанет. Что найдет везде, из-под земли достанет.

— Не надо, прошу, — она выставила руку вперед, не позволяя обнять себя.

Сейчас это точно лишнее. Желание быть с ним пропало. Еще вчера было, а сегодня пропало.

— Я дала ей неправильное имя, — Мира покачала головой, когда маленький комочек шерсти стал путаться в ногах, — ей бы больше подошла Безысходность. Предательство. Ведь это именно то, чего мы с ней заслуживаем, да? И у рыбки ничего спрашивать не нужно. Все и так ясно.

— Хватит меня без ножа резать, Мира.

Митя прошел в кухню, глядя как она наполняет кормом собачью миску.

Что будет дальше? Неужели он все испортил? Цветок завял, и теперь останется возможность хранить его между книжных страниц как воспоминание?

— Давай заберем ее, и поедем ко мне, пожалуйста. Я обещаю, что не буду тебя трогать, и даже подходить, пока ты сама не захочешь.

Просто буду знать что ты рядом, и никуда не сбежала. Дай мне возможность все исправить? У меня большой дом, можешь взять себе целый этаж, и я не буду там появляться.

Мира тяжело вздохнула, отводя взгляд от щенка, который виляя хвостом шумно ел. Конечно она хотела ответить отказом, но время когда её желания исполнялись, подошло к концу. Разбитое корыто — это то, что в финале получила старуха. То есть, по-факту, она просто вернулась на начальную точку. Мире вряд ли так посчастливиться. Разбитая личность — самая фантастическая кража и плата за волшебные проделки.

— Этот звонок, он ничего не значил для меня. Я не имею к нему никакого отношения. Не суди меня, по чужим поступкам. Моя вина только в том, что я не удалил ее из записной книги. Потому что я и думать забыл о других. Они перестали для меня существовать.

— Я не знаю зачем ты это говоришь. Зачем оправдываешься. Зато знаю, что это повторится еще не один раз. И с каждым разом будет все меньше оправданий. А потом они сменятся претензиями. Ты же в скором времени упрекнешь меня в том, что я никто, что пришла на все готовенькое. Что я обычная корыстная сука, которая пользуется твоими благами. Шкура, которая не так уж и хороша, как казалось сначала.

— Хватит, — Митя крепко сжал ее запястья, — че ты из меня делаешь не пойми кого? Я че б*ядь, изменил тебе? Ношусь с тобой, сука, приятное делаю, места не нахожу, чувствую, как е*аные чувства к тебе, душат меня, а ты решила мозг мой поиметь? Я на колени стал, или ты поступки мои в х*й не ставишь? Может ты не понимаешь по плохому, я могу объяснять тебе долго и по-всякому, что ты мне нужна.

— Зачем? Ну зачем!? — не выдержала Мира, повышая голос.

Не из вредности, не из праздного любопытства. Просто эти громкие заявления пугали ее. Ей бы теперь, после всего случившегося проще жилось, знай она что у него все совсем не серьезно, что она продержится неделю другую, и он её просто прогонит, но что-то поменялось в нем самом, этого нельзя было не заметить.

— Вынуждаешь? — Митя усмехнулся, качая головой. — Сказку про сыночка и лапочку дочку…

— Митя, я не хочу сказок.

— Да и я, б*ядь, не хочу. По-настоящему хочу, чтобы логически, со смыслом. Чтоб крики из постели перенеслись в больничные крики, сам руками этими пуповину перерезать хочу, прикинь? А потом до беспамятства тебя зацеловывать за такой подарок. И номеров в телефоне не хочу с уменьшительно-ласкательными, и даже после всего этого ты не понимаешь причины?

— Не понимаю, — Мира почувствовала, как слезы снова подступают к глазам. Все это могло бы быть так прекрасно, если бы было по-настоящему.

— Я люблю тебя, — проговорил Митя, глаза в глаза. — Меня воротит от того, как опошлили эту фразу, я бы придумал новую, но изобретательность, как и красноречие, не мой конёк.

— Я соберу вещи.

Мира отошла от него, обхватывая себя руками. А что она еще могла сделать? Ей как самоубийце, ни в раю с Димой места нет, ни в аду, рядом с Яном.

Она бросала в сумку вещи, когда теплые руки прекратили ее действия.

— Прости, правда. Каждый день буду это говорить, если нужно, — он притянул ее к себе для поцелуя, добиваясь ответа.

Целовал нежно, будто бабочка одаривала самый прекрасный цветок, волшебной пыльцой. Сладкая, до гребанной дрожи. И если сначала это все было похоже на игру, спортивное соревнование, кто кого, то теперь, Дима самовольно сдался, принимая поражение, как лучшую победу в своей жизни.

— Честно любишь? — Мира не моргая смотрела на него, своими большими, кукольными глазами, которые блестели от слез.

— Как сумасшедший, — он печально улыбнулся ей, прижимая к груди.

Мира слышала как устало стучит его сердце. Хотела бы и она быть такой сильной, поступать как хочется, а не так как надо, всегда добиваться поставленных целей, быть лучшей версией себя.

Если бы кто-то сказал ей в свое время, что такое произойдет в её жизни, она бы никогда не поверила.

— Я уже почти все, — Мира отстранилась, укладывая сверху платья. Обычно, с домом грустно прощаться, но эти стены не стали ей домом. Просто бездушное место, с несуществующими воспоминаниями.

Сегодня Митя сам был за рулём. Мира села вперёд, придерживая в руках собаку. Стало неприятно от мыслей о событиях, которые недавно произошли здесь.

Она перевела взгляд на Митю, который сжимал в руках руль, еще одна печальная улыбка была ей подарена, пока безвозмездно, а после левая рука опустилась на ее коленку, щенок возмущенно фыркнул, а потом лизнул его пальцы.

Мира отвернулась к окну, понимая, что этот день, в ее личном календаре, можно отметить как самый слезливый.

— Я хочу, чтобы ты понимал, то что я дала согласие переехать к тебе, не означает, что я согласилась запереть себя в четырех стенах, — Мира попыталась придать своему голосу убедительности.

— Я этого не требовал, просто, пожалуйста, научись брать трубку, не заставляя меня переживать.

— Я обещаю брать телефон в руки как можно чаще, — проговорила она, вырисовывая дорожки на запотевшем стекле.

— И если не трудно, предупреждай меня о своих планах заранее, — добавил Митя.

И вообще, оповещай о каждом шаге, говори где ты, и самое главное с кем, — прозвучал в голове оригинал просьбы.

— Я подарю тебе новый телефон, я же обещал.

— Если тебе так хочется, — равнодушно ответила Мира.

Митя кивнул, мысленно благодаря передовые технологии и возможность отслеживания местоположения. Паранойя. Только так это и называется.