Худший друг

Глава 25

Мира заполнила автомат монетами, выбирая напиток. Чёрный кофе. Без капли сахара.

Руки сами полезли в карман, и она расстегнула замок.

Куртка пахла Яном. Ее теплыми воспоминаниями, когда она впервые увидела его. Его поцелуями и объятиями. Запахи прошлого сильнее всяких наркотиков.

Рука нырнула в карман и пальцы столкнулись с плотными пачками.

Мира вытащила мешавшую вещь из кармана и сердце упало в пятки.

Деньги.

Те самые деньги, из сейфа. Зачем Ян переложил их из сумки в карман? Автомат запищал, возвращая ее в реальность. Суровую и жестокую.

Мира со всех ног бросилась на улицу, расталкивая плечами случайных посетителей.

Кофе остался где-то позади, как и слабая надежда на то, что все решаемо. Место, где была машина Яна, теперь занял микроавтобус, из которого вышла семья: муж, жена и трое детей. Малыши в предвкушении носились вокруг, пока отец закрывал двери и пытался их собрать.

Чужое счастье особенно горчит, где-то под сердцем. Мира не слышала ничего, ни гула машин, ни разговоров людей, в голове был вакуум, внутри сквозная дыра.

— Девушка, у вас не будет на метро? — донеслось откуда то из под толщи воды.

Мира достала из кармана пачку, вдавливая ее в грудь, не очень приятного на вид мужчины.

Он растерянно отодвинулся, словно деньги были какой-то проказой.

— Что мало? — смех вырвался из горла Миры. — На, еще бери!

Она выгребала из карманов купюры сминая их в кулаках, разрывая ленты.

Люди косились на нее, проходя мимо. Но Мире было плевать, какая покойнику разница, как на него смотрят?

Слезы и смех вперемешку вырывались из ее горла. Это была финишная черта, дальше нее уже ничего не было.

Ей оставалось только одно: бежать.

Что, если она прибежит в свою квартиру и все станет как прежде?

Парадная, она с Алинкой и «ричмонд черри», которые она купила на деньги, упавшие ей на карту.

Вот Ян, который идет мимо и бросает на них свой тяжелый взгляд. Тогда, глупая Мира думала, что словила в нем заинтересованность. Теперь, понимала, что капкан захлопнулся еще до того, как она легла к нему в постель.

Он вскрыл ее тело, разворотил внутренности, убеждая, что это не больно. А Мира плевалась кровью, не могла дышать и верила.

Тогда бы, она ни за что не пошла к нему. Не постучала в логово зверя.

Машина ткнулась ей в бедро, но боли совсем не было, как Ян и обещал. Водитель что-то громко орал, но ей было все равно. Разве ее кто-то видит? Разве люди научились видеть призраков? Бестелесная оболочка, без прошлого и будущего. Ей вдруг показалось, что она умерла еще тогда. Когда нашла бабушку. Мира просто легла рядом, и уснула навсегда.

Она брела по выстуженным улицам, кутаясь в его куртку. Вдыхая до рези в легких его запах, и умышленно не выдыхая. Желая переполнится всем этим до краев, и лопнуть, сдуться как воздушный шарик. Мира вошла в свой подъезд, поднялась на пролет между первым и вторым этажом, засунула руку за почтовые ящики, отыскивая припрятанную сигаретную пачку. Они постоянно оставляли там одну с Алинкой, потому что любая вписка заканчивалась нехваткой сигарет, сколько не купи их заранее.

Мира опустилась на подоконник подтягивая колени. Подниматься выше почему-то не хватало духа. Нужно было убедить себя, что ее сердце не разобьется окончательно, если она услышит шорох за стеной соседней квартиры. Горький дым, показался слишком тяжёлым. Голова гудела как высоковольтный столб. Мира затушила окурок, бросая его рядом с мусоропроводом, и делая почти неподъемные шаги по ступеням. Привычная клетка, привычные двери. Ее твердая, и его мягкая, слегка пыльная. Мира достала из кармана джинс ключи, вставляя их в замочную скважину. Если Ян сделал все как и обещал, то съем квартиры был продлен еще на два недели. А потом? А потом она расправится с собой.

Но не успел ключ сделать оборот, как дверь резко открылась.

В глазах потемнело, а воздух вмиг кончился, будто ей дали под дых. Она стала пятиться назад, но боковым зрением уже видела, что путь перекрыт. Оставалось только бежать наверх, возможно стучать в двери соседей, помогло бы это?

— Проспект Мира, — мужчина оперся на дверной косяк, губ коснулась болезненная улыбка.

Он будто постарел на несколько лет, за один час, после того, как ему позвонил его охранник. И продолжал стареть до сих пор, когда видел ее. Не года высасывали его жизнь, не время, а она. Так заслуживает ли она дальше дышать и чувствовать под своими ногами твердую землю?

— Убьешь меня, да? Я забрала у тебя самое дорогое, как же, — Мира дернулась, когда он схватил ее за локоть, но вырваться не удалось.

Уже и не удастся.

— Ты же не думаешь, что я такой идиот, и стал бы держать сейф с настоящими деньгами открытым? Ты продешевила.

Мира исподлобья смотрела в темные глаза Мити, чувствуя, что последние капли рассудка покидают ее. Все ее действия, все поступки, да и она сама, лишена всякой пользы. Она чувствовала как пальцы мужчины, сжимают ее локоть, и не чувствовала никакой боли. Инстинкт самосохранения решил выжать из себя последние капли. На кой черт посылать в мозг импульсы, если от него больше ничего не зависит? Да и креста ей не нужно, и надгробия тоже. На ее ребрах уже высечен памятник, как на поле боя, где в схватке встретились кровожадный Ворон и изворотливый Лис. Мира смотрела в глаза Мити, и теперь они действительно выглядели по-птичьи. Она была обычной локацией, случайным местом, вместо нее могла бы оказаться абсолютно любая, но первые капли крови попали именно не её тело, побуждая хищников рвать. Это не Ян был ее соседом, это Мира была соседкой, теперь даже в своей единственной жизни, она не была полноправной собственницей.

— Это все? — выжала из себя Мира, потому что тишина затянулась, начала подкидывать какие-то глупые надежды. Но Митя, казалось, именно так чувствовал себя комфортнее. Он лишь на мгновение устало прикрыл глаза, и едва заметно кивнул. Кадык дернулся в пересохшем горле, идентично тому, как взводят курок. Мира поняла, что если и сейчас слов для неё больше не было, это означало только одно, — их больше никогда не будет, ни за упокой, ни за здравие.

— Дмитрий Николаевич, там Лису на хвост сели, — в дверях застыл охранник, растерянный такой немой сценой. Мира заметила лишь небольшую ухмылку, самым краешком губ, прежде чем Митино лицо, снова стало жестким и суровым, словно вытесанным из грубого камня. Если бы у Миры осталось ещё хоть немного сил, наверное, она бы тоже улыбнулась, вот так, хладнокровно, или бы рассмеялась во все горло, ликуя от того, что не одна она такая неудачница.

Дети выросшие среди животных, ведут себя как животные. Она ведь была ребенком, хоть когда-то за свои восемнадцать лет, имела на это право?

Воздух вышибло из легких, когда Митя толкнул ее в сторону охранника, отряхивая пальто и пряча руки в карманы.

Лишь два тёмных, глаза, указали на выход, и Мира почувствовала, как уже другие, чужие руки, больно сжали ее тело.

Она видела перед собой спину Мити, бетонные ступеньки с синей полоской по краям.

Их оставалось восемь.

Семь. Первый глоток воздуха.

Шесть. Первое слово.

Пять. Первая смерть.

Четыре. Первая сигарета.

Три. Первая депрессия.

Два. Первая любовь.

Один…

Холодный ветер тысячами иголок вонзился в кожу, заставляя ощетиниться.

Звери не умеют играть. Они просто оттачивают свои навыки для убийства вполсилы.