И жили долго и счастливо

Глава 14

— Ты ведь не наденешь это. — Джордж вошел в комнату Джо, глядя на черный костюмчик, который, хотя и ладно сидел на ее стройной фигуре, был прошлого сезона.

— Это вполне сойдет для выхода в свет.

— Мне надо поддерживать свою репутацию, Джо. Плохо, что ярче всего видны темные круги у тебя под глазами.

— Если ты всегда так любезен на свиданиях, я понимаю, почему ты очень редко появляешься в свете, Джордж.

— Мы с тобой не на свидание идем. А ты не моя девушка, а партнер в бизнесе — и друг, конечно. Плохим бы я был другом, если бы не решался говорить тебе не самые приятные вещи.

— Может быть, более желанным? — улыбнулась Джо.

— Очень смешно.

— По крайней мере хоть один из нас был бы желанным.

— Сегодня — может быть, — с сарказмом сказал Джордж. — Ты не выдавила из себя ни одной улыбки за последние полгода, Джо. Ты не слышишь, что тебе говорят, потому что витаешь где-то за пять тысяч миль отсюда. А ведь это весьма непросто, если учесть, что ты первый и последний раз выходила на улицу во время воздушной тревоги. А каких усилий стоило выставить дверь в твоей квартире и заставить тебя выбраться из нее! Посмотри, па двери все еще сохранились следы твоих ногтей.

Джо уставилась на то место, куда указывал Джордж.

— Да это просто брак в плите.

— Ладно, я немного преувеличил.

— Немного?

— Это хотя бы привлекло твое внимание, — пробормотал Джордж. — Послушай, если ты полностью посвятишь себя работе, это поможет тебе лишь ненадолго отвлечься от мыслей о Чейзе. Ты должна выйти из этой чертовой квартиры.

— Я думала, тебе нравится то, что я так много работаю.

— С профессиональной точки зрения — может быть, — согласился Джордж. — Ты никогда не работала быстрее и добросовестнее.

— Я знаю. — Ведь только работа могла хотя бы ненадолго отвлечь ее от той боли, которая мучила ее сердце.

— Ну же, Джо, что плохого в том, что ты оденешься и прогуляешься по городу?

— Ты и один неплохо справишься со всем, — ответила она.

Джордж был чуть выше шести футов, его телосложение заставляло бешено колотиться женские сердца, и он это знал. Он также знал, что женщины всегда обращали внимание па его светлые волосы и взгляд соблазнителя. Да, непростая миссия. Он принял позу атлета и саркастически улыбнулся.

Джо не смогла сдержать улыбку, и странное ощущение от этой улыбки сыграло в пользу доводов Джорджа. Она так давно не улыбалась, что совсем забыла, как это здорово.

Впервые за шесть месяцев она оставила свои воспоминания. Жестокие обвинения Чейза были всего лишь началом. За ними последовали дни ожидания. Хотя он клялся, что никогда больше не появится в Нью-Йорке, она ждала его приезда. Не такая уж большая жертва для мужчины, который готов был сделать ей предложение.

Он не приехал. Он не написал и не позвонил и даже не передал никакого сообщения через Джорджа.

Джо подумала, что она никогда не поймет, почему он вообще собирался сделать ей предложение. Но теперь ей было уже все равно. Осознав наконец, что Чейз ее не любит, она почувствовала, что медленно погибает. Ей казалось, что сердце уже давно перестало чувствовать. Еще тогда, в Вайоминге. Но что-то шевелилось в ее груди, что-то жизненно важное.

На мгновение она погрузилась в боль, позволила ей стать частью ее души и тела. Боль проникла в каждую клеточку ее тела, как вирус, уничтожающий все на своем пути. Будет непросто избавиться от этого ощущения.

Она повернулась к Джорджу и улыбнулась, по-настоящему улыбнулась.

— Давай выйдем отсюда.

Он попытался что-то сказать, но Джо предупреждающе подняла руку:

— Я не переоденусь, Джордж.

— Ну, хотя бы пиджачок.

— Ты что, шутишь? Если ты забыл, на улице март. Кроме того, под ним у меня только шелковая рубашка.

— Тем лучше, — улыбнулся Джордж, схватив ее плащ и подтолкнув ее к дверям.

— А куда мы, собственно говоря, идем? — поинтересовалась Джо.

— Сначала я приглашаю тебя поужинать. Мне придется откормить тебя, иначе люди подумают, что я занимаюсь не издательством, а работорговлей. Затем мы просто прогуляемся и узнаем, куда приведет нас судьба.

Джо замерла на мгновение: в последнее время судьба не очень-то благоволила к ней. Но ведь она всегда верила в то, что есть шансы все изменить.

Джо остановилась как вкопанная, вцепившись в рукав Джорджа, когда поняла, что тот привел ее в картинную галерею.

— Теперь я понимаю, почему ты мне не сказал, куда мы идем.

— Я думал, тебе будет приятно, Джо. Раньше тебе нравилось ходить со мной на выставки.

— Расскажи это кому-нибудь другому, — парировала Джо. Она посмотрела на часы, чтобы скрыть страх, поднявшийся в ее груди. Запах масляной краски — слишком яркое напоминание об их последнем дне с Чейзом. — У меня проблемы с семнадцатой главой. Если я сейчас вернусь домой, у меня будет достаточно времени, чтобы закончить ее и завтра начать следующую.

— Предлоги, аргументы. Чейз назвал бы все это чушью.

Теперь страх вытеснила злость.

— Чейз потерял право голоса в тот день, когда я покинула «Тауэр-Си». Так что не утруждай себя, догадываясь, что бы он сказал, Джордж. Мне это не нравится, и это не заставит меня зайти на выставку.

— Сделай это для себя. — Джордж выхватил ее из потока посетителей, многие из которых здоровались с ним и с любопытством поглядывали на нее.

Джо отчаянно хотелось вырваться и убежать, но она была слишком зла, чтобы закатывать сцену.

Впрочем, Джордж бы все равно этого не позволил. Он обнял ее за талию, прижал к себе и ни на минуту не ослабил хватку.

— Я могу просто посмотреть подписи, — буркнула Джо, сжав зубы, мучительно понимая, что он заставит ее сделать то, чего она так хотела избежать. — Джордж Баррет, самый известный издатель в Нью-Йорке, прогуливался в обнимку с неизвестной женщиной по одной из центральных улиц. Что скажет мамочка, когда общественное мнение свяжет твою жизнь с такой неподходящей парой? — Она не успела договорить, когда прожектор осветил их лица.

Грубо выругавшись, Джордж втащил ее в галерею за стойку портье, где бы им никто не мешал говорить и никто бы их не видел.

— Моя мама совсем не какое-то чудовище, как любят описывать ее газетчики. Она просто очень волевая и уверенная в себе женщина.

— Тебе не нравится, что я упомянула о ней в такой неподходящей ситуации?

Щеки Джорджа яростно запылали, а губы искривила натянутая улыбка.

— Замолчи, Джо. Я должен был бы прийти в бешенство после таких слов, но твои ум и находчивость в очередной раз доказывают, какой я дальновидный бизнесмен.

Джо скептически подняла бровь.

— Ведь именно я увидел твой потенциал намного раньше всех остальных. — Он немного подождал и продолжил, когда она улыбнулась: — А то, что меня держит под руку такая красивая женщина, вряд ли повредит моей репутации. Скорее наоборот. Кроме того, ты в безопасности.

— Это ты так считаешь, — парировала Джо, но злость уже прошла. Впрочем, вряд ли можно было сказать то же самое о раздражении, вызванном пониманием того, что ею манипулируют. Она запустила руку под его плащ и толкнула его в живот.

— Черт возьми, Джо…

— Ты руководишь моей карьерой, а не моей личной жизнью, Джордж.

— Прекрасно!

— В следующий раз просто скажи мне, чтобы я перестала себя жалеть.

— Просто перестань себя жалеть, — прошипел Джордж, потирая живот.

— Я уже перестала это делать. Я ведь все-таки дала себя сюда привести.

— Ладно, ладно. Извини, пожалуйста. Господи, Джо, тебе не только удалось пробудить во мне чувство вины, чего не может сделать даже моя мама, у тебя еще и железная хватка.

Джо рассмеялась, взяла его за руку и, пройдя мимо стойки портье, вошла в центральный зал галереи. Несколько глубоких вдохов и надежная дружеская рука облегчили эти мучительные шаги. Ее охватила легкая сосущая тоска, которая, впрочем, была несравнима с ожидаемой болью.

— Первый художник — это…

— Прекрасно. — Она отпустила руку Джорджа и сделала шаг вперед, словно поддаваясь магии абстрактного рисунка на первом холсте. Она признавала традиционное искусство, но эти картины привлекли ее внимание.

Первая, выполненная в жгуче-красных и ярко-желтых тонах, ассоциировалась с войной. Два ядовитых цвета яростно боролись друг с другом, попеременно одерживая победу и снова терпя поражение, а потом сливались в один мягкий, спокойный, мирный оранжевый цвет.

На следующей картине глубокий зеленый цвет смешивался с холодным черно-синим, который рассекали кометы ярко-белого. Из верхнего угла водопадом уходили белые лучи, смягчая жесткость красок, как зимой лунный свет пробивается сквозь ветви хвойных деревьев. И эта картина говорила Джо о мире.

— Я бы хотела познакомиться с этим художником, — проговорила она. — Я хочу купить вот эту картину. — Джо указала на второе полотно. — Она напоминает мне Висконсин. Мой дом.

— Художницы нет сегодня, — небрежно ответил Джордж, — но я пару раз с ней встречался и, конечно же, знаком с хозяином выставки. Может быть, они сделают тебе скидку — вряд ли ты сможешь заплатить полную стоимость.

Джо проигнорировала количество нулей на ценнике, который показал ей Джордж, и, повернувшись, внимательно посмотрела па него. Джорджу не удалось скрыть самодовольную улыбку.

— Еще одна твоя протеже? — Что-то вспыхнуло в ее глазах. — Или она что-то большее, чем просто молодая талантливая художница?

Высокий темноволосый мужчина подошел к картине, пробормотав извинения, и повесил на картину табличку «продано». Это избавило Джорджа от необходимости отвечать, а Джо жутко расстроилась.

— Вот черт, я так хотела купить эту картину.

— И она у тебя будет, Джо, — сказал темноволосый человек, широко улыбаясь. — Я знал, что тебе она понравится, как только увидел ее. Она немного сентиментальна. С днем рождения!

— Джейкоб! — Джо бросилась в объятия брата. Для всех он был человеком, доводившим все до конца, имевшим дело только с фактами, прецедентами и законами. Лишь немногие знали, что он жутко сентиментален. — Что ты здесь делаешь? Ты ведь терпеть не можешь всю эту дребедень, кажется, так ты это называешь.

— Все намного хуже, — произнес у нее за спиной глубокий голос. — Он еще и меня с собой притащил.

— Джон! Так, это наводит меня на подозрения. Ты не отлучался из своего ресторана с последней бомбежки! — Она обняла брата, затем скрестила руки на груди, требуя объяснений.

— Мы так давно тебя не видели, — попытался выкрутиться Джои.

— Вы что, забыли, где я живу?

— Я был слишком занят, — твердо сказал Джейк. Это могло ввести в заблуждение присяжных, но не Джо.

Заметила она и заговорщицкие взгляды, которыми обменялись ее спутники.

— Один мой знакомый назвал бы все это полной чушью, Джейк. Надеюсь, ты более тщательно продумываешь свою тактику в суде.

— Джентльмены, мне кажется, нас хотят оскорбить. — Джордж посмотрел на нее, гордо вздернув подбородок.

Джо замотала головой, когда увидела такое же обиженное выражение на лицах братьев.

— Не знаю, во что вы тут играете, но мне весело и без игр. — Джо взяла бокал белого вина с подноса проходившего мимо официанта и пошла вдоль выставки, оценивая, любуясь, изучая и получая такое удовольствие, о котором забыла за эти долгие месяцы заточения.

В глубине одного из залов, запертые в волнах абстракционизма, висели несколько картин, сделанные вполне традиционно. Она забыла о том, что за ней наблюдают трое мужчин, практически забыла обо всем, настолько одна из них поразила ее, мучительно напоминая что-то до боли знакомое.

Поначалу казалось, что это обыкновенный пейзаж, простой и милый, как луга в Вайоминге, который она так любила. И в то же время было в этой картине что-то завораживающее. Полдень, солнце светит вовсю, но тьма залегла в зарослях трав и заволокла дикие цветы.

Небо тоже выглядело как-то странно, слишком серое для солнечного дня. Поэтому она перевела взгляд на солнце. Яркое, золотистое солнце и было самым удивительным во всей картине. Это было что-то большее, чем желтый круг, излучающий свет и тепло. Оно, конечно, выражало все это, но казалось, что его яркость и лучистость какая-то сдержанная.

Джо подалась вперед, пытаясь нащупать нить, которая раскроет ей смысл этой удивительной картины. Она изучила солнце со всех сторон, пока на мгновение изображение не расплылось, поскольку глаза устали от напряжения. И тогда она увидела это, глубокую коричнево-золотую тень, которая покрывала поверхность холста, как… чей-то профиль.

Джо вздрогнула, как будто увидела собственное отражение на полированной золотой тарелке, мутное и размытое, но ее. Она снова посмотрела на картину, заметив, что какой-то женский характер солнца приносил в жертву все, что находилось под ним, не давая тепла. И ей снова показалось, что пейзаж очень напоминает окрестности «Тауэр-Си».

Очень медленно она опустила глаза к подписи…

Чейз Риордан.

Негромко вскрикнув, она подбежала к следующей картине, не решаясь поднять на нее глаза и пытаясь найти лишь подпись. Ей было все равно, все ли картины такие же удивительные, как и первая. Она лишь хотела убедиться в том, что они принадлежали Чейзу. Джо повернулась на каблуках, с укором глядя на Джорджа.

— Это не то, что ты думаешь, Джо.

Он протянул ей руку, но она оттолкнула его.

— А что я думаю? — потребовала она объяснений. Ее голос, дрожавший от злости, заставил их вздрогнуть.

— Разве я не должна пожалеть его? Разве ты не ждешь, что я забуду о гордости и первым же самолетом отправлюсь в Вайоминг, чтобы там понести наказание за то, что я сделала с бедным Чейзом?

Лицо Джорджа вспыхнуло, и он отвернулся, отвернулись и Джон с Джейкобом.

— Чейз не хотел, чтобы ты его жалела, — выпалил Джон.

— Господи, Джон, заткнись! — воскликнул Джейкоб. — Вечно ты все выбалтываешь.

— О Боже! — Джо сделала шаг назад, ее сердце замерло, потом бешено заколотилось. — Вы видели его? Он в Нью-Йорке? Когда он приехал?

— Джо, успокойся, — Джейкоб твердо смотрел ей в глаза, — позволь Джорджу все тебе объяснить, прежде чем ты сделаешь выводы.

Джо стиснула зубы, неотрывно глядя на Джорджа Баррета:

— Как давно он в Нью-Йорке?

— Три месяца. Приезжает и уезжает.

Она медленно пошла к выходу и широко распахнула двери. Она знала, что нельзя спрятать эту боль, но ей хотелось пережить ее одной, без свидетелей.

Отчаяние заставляло ее идти все быстрее и быстрее, пока она не стала задыхаться. Ни любопытные взгляды прохожих, ни возмущенные возгласы тех, кого она сбивала с ног, не могли отвлечь ее от острой боли, разрывавшей ее сердце. Слезы текли по ее лицу, оставляя черные разводы. Но она не вытирала их.

Наконец кто-то грубо схватил Джо за плечо и потащил в темную аллею.

— Эй, детка, куда это ты так спешишь? Может, ко мне?

Не отпуская ее руку, молодой парень пьяным взглядом смотрел в ее лицо. Джо почувствовала, как ее накрывает волна ярости. Страх смешался со злостью, и она уже не могла сдерживать эту горючую смесь. Она вырвала руку, изо всех сил толкнув его обеими руками. Ее локоть наткнулся на что-то твердое, мужчина взвыл, а она помчалась прочь.

Эта стычка и страх рассеяли то чувство, которое привело ее в ту часть города, куда она и днем-то вряд ли бы направилась, не то что ночью.

Что еще хуже, она слышала шаги за спиной и тяжелое мужское дыхание. И тут Джо почувствовала, что ее покидают силы. Однако понимание того, что ее ждет, если она остановится, заставило ее пробежать еще два квартала и оказаться в безопасной части города.

Шаги за спиной не затихали.

Наконец чья-то рука схватила ее за воротник.

— Джо, прекрати. — Чьи-то руки сжали ее талию достаточно мягко, чтобы не причинить боль, но и достаточно сильно, чтобы не дать ей вырваться.

Когда она услышала этот глубокий мягкий голос, она почувствовала, что силы совсем оставили ее. Ее сердце забилось быстро, но ритмично, и горячие слезы стали ледяными, как будто долгая зима, царившая в ее душе, оплакивала свою гибель.

— Чейз.