ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Тиффани посмотрела на мужчину, которого, она была абсолютно уверена, будет любить до самой смерти.

Себастьян старался. В настоящее время он пытался помыть посуду в их, слишком маленькой для инвалидной коляски, кухне. Наблюдение за его борьбой убивало ее. Она хотела ворваться и захватить власть, но нужно было быть с ним терпеливой.

Прошли всего часы, как они прижимались друг к другу в душе, и он действительно поговорил с ней о своей жизни и о том, как он все потерял. Когда они выходили из душа, Себастьян позволил ей обтереть его и помочь одеться.

Он не пытался уложить ее в постель. Это было немного неприятно, но девушка была терпеливой. В конце концов, прошло только три дня.

― Твою мать, ― глубокий голос Себастьяна разрушил тишину квартиры.

Она сразу же примчалась.

― Ты в порядке?

Он прищурил глаза, когда повернулся в ее направлении.

― В порядке. Я чуть было не уронил проклятую тарелку. Она упала на колено, и теперь мои штаны мокрые.

Девушка схватила кухонное полотенце.

― Я не против заняться посудой.

― Ты готовила. Я убираю.

Она подняла руки.

― Я знаю, что тебе нравится равенство, но это место не было спроектировано под инвалидную коляску. Ты знаешь, что мир не должен быть идеально ровным. Я могу готовить и убирать, пока ты не встанешь на ноги, а ты можешь компенсировать мне это другими способами.

Он упорно тер полотенцем свои брюки.

― О каких других способах ты говоришь?

― Секс. Ты можешь заняться со мной грязным сексом.

Возможно, ей следовало быть чуть-чуть хитрее, но иногда Себастьяну требовался толчок.

Он откинулся в своем кресле.

― Ты уверена, что хочешь этого? Мы можем подождать, пока я не выберусь из кресла. Это не займет больше, чем несколько дней, прежде чем я смогу надеть свои протезы обратно.

― Доктор сказал, как минимум неделя, возможно две.

Она не хотела устраивать войну с ним из-за этого. Не после того, как мило прошел их вечер.

― Это не так долго.

Тиффани глубоко вздохнула и повернулась, чтобы уйти.

Себастьян потянулся, оборачивая руку вокруг ее талии.

― Это не значит, что я тебя не хочу. Ты должна была почувствовать, как сильно я тебя желаю.

Она чувствовала. Он был таким твердым в душе. Девушка понимала, как неловко было бы заниматься любовью тогда, но она ожидала, что Себастьян прикажет ей лечь в постель.

― Я знаю, что ты хочешь меня, но ты не веришь мне. Можешь говорить мне обратное весь день, но ты все равно ожидаешь, что я сбегу. Ты все еще думаешь, что я изменю свое мнение.

― Я нервничаю, что не смогу правильно доминировать над тобой из этого кресла.

― Ты делал это с сабами из «Сада».

― Это было не одно и то же, ― настаивал он. ― Я не занимался с ними сексом. Это было простое доминирование над сабмиссив, которые пришли ко мне конкретно за этим. Ты другая. Ты нуждаешься, чтобы я был сильнее, чем ты в некоторых случаях. Тебе нужно немного больше, чтобы испытывать волнение.

― Это не правда.

― Я наблюдал за тобой в клубе.

Себастьян повернул кресло, чтобы правильно взглянуть на нее. По крайней мере, так ей казалось. Мужчина давал ей тот взгляд Дома, который дал понять, что ее ждет лекция.

― Ты безрассудная. Ты предлагала себя тем, кто мог играть в экстремальные игры.

Он все неправильно понял.

― Игры, да. Мне нравится пробовать новое. В самом деле, нравится раздвигать свои границы, но я ни с кем из Домов не занималась сексом.

― Потому что ты решила, что хочешь меня.

― Да.

Как он мог сказать это как обвинение?

― Тиффани, меня считают одним из самых грубых Домов в Санктуме. Мы с Уэдом — единственные Домы, которые работали профессионально.

― Это ничего не значит.

― Тебе нравятся мужчины с твердой рукой в спальне. В жизни. Я был довольно груб с тобой в течение нескольких недель наших отношений. Знаешь, почему я отвез тебя домой той ночью?

Девушка точно знала, о какой ночи он говорил. Это была та ужасная ночь за несколько дней до операции папы.

― Потому что шеф попросил тебя. Я знаю все. Дина рассказала мне. Это была та самая ночь, когда Эрик на самом деле начал встречаться с Диной, но это чуть не сорвалось, потому что я напилась.

― Ты не знаешь всей истории. Я сказал шефу, что отвезу тебя домой. И не собирался позволять кому-либо сделать это. Я также был расстроен, что ты оказалась в том положении, что любой мог тобой воспользоваться. Не говорю, что это была твоя вина. Это не так, но это не делает меня менее расстроенным, так как это могло произойти.

― Себастьян, это была вечеринка в доме шефа. Я почти всех там знала. Это не было проблемой.

Он поджал губы.

― Когда я нашел тебя, ты отталкивал одного из помощников официанта. Он пытался облапать тебя.

Она едва помнила что-либо из этого. Это был не самый лучший момент. Девушка почувствовала, как ее щеки раскраснелись от чистейшего смущения.

― Я его не соблазняла, ничего такого.

― Я и не говорю, что ты это делала. Я никогда бы так не подумал. Это была его вина. Объяснив ему ситуацию, я отвез тебя домой. Я намеревался предложить тебе свои услуги на следующее утро, когда ты бы протрезвела и прояснила разум, и да, эти услуги привели бы к сексу.

Она широко раскрыла глаза.

― Ты издеваешься надо мной? Почему не спросил? Я бы согласилась.

― Потому что ты плакала в ту ночь, ― признался он. ― Потому что я отвез тебя домой с единственным намерением уложить в постель, сесть, составить контракт и представить тебе его утром. Вместо этого я обнимал тебя дольше положенного, пока ты плакала и рассказывала мне о своих родителях и о том, как ты скучаешь по отцу.

― Мне жаль, что я тебя испугала.

Больно, что они могли быть вместе все это время.

― Я приехал в больницу спустя несколько дней. Сидел с тобой. Чувствовал себя таким нужным, что ты и представить себе не можешь. Я пытался увидеть в себе нечто большее, чем Дома для тебя, и не смог, потому что всегда знал, что я всегда буду нуждаться в этом чертовом кресле. Самое смешное, что теперь я вижу, что вполне могу быть достойным для тебя партнером, но не уверен, что после этого ты сможешь смотреть на меня как на лидера.

Она почувствовала, как ее руки сжались в кулаки.

― Ты должно быть шутишь.

― Забудь все, что я сказал.

Он коснулся руками колес.

Она захотела закричать.

― Нет, я не смогу забыть все, что ты сейчас сказал. Себастьян, это смешно. Ты не сможешь помыть посуду. Раковина слишком высокая. Найди что-нибудь еще, чтобы ты сможешь сделать, если тебе это необходимо. Ты понимаешь, как смешно это звучит, что я не отношусь к тебе как к настоящему Дому, когда я предлагаю тебе свои услуги? Я предлагаю буквально стать твоими руками и ногами. Ты говоришь, что ты самый жесткий Дом в «Санктуме»? Ну, здесь я нахожусь в двенадцати разновидностях сабы, а ты отвергаешь меня на каждом шагу.

― Да, ты говоришь прямо как сабмиссив. Это именно то, о чем я говорю.

Она остановилась. Тиффани была нетерпеливой, не пыталась понять его. Он старался сегодня утром. Он впустил ее, и ей нужно было сделать то же самое для него.

― Я пришла к такой жизни, потому что мои друзья делали это. Я приняла это. Мне чертовски это понравилось. Это вызывает больше возбуждения, чем я когда-либо испытывала, но это все еще не соблазняло меня на секс. У меня было четыре сексуальных партнера, и я заботилась обо всех из них. Я любовница с эмоциями.

― Та, что, скорее всего, выберет любовника за то, что он может дать тебе, ― сказал он в ответ. ― Полагаю, ты всегда выбираешь альфа-самца в группе.

Возможно, но разве он не видел, что он принадлежал к этой группе? Себастьян был тихим, но определенно лидером.

― Я выбрала тебя. Не понимаю, почему мы вообще выясняем это.

― Я не пытаюсь допросить тебя, кроме того, что волнуюсь, что не могу дать тебе то, в чем ты нуждаешься.

― Мне нужен только ты.

Он опустил взгляд в пол.

― Ты говоришь так сейчас, но я не уверен, где мы будем через несколько недель. Знаешь, я не могу физически заставить тебя подчиняться мне.

Он вообще понимал отношения между Домом и сабмиссив?

― У меня есть стоп-слово, Себастьян. Ты не можешь заставить меня делать что-либо. Я смогу тебя остановить.

― Я знаю, что не буду, в самом деле, заставлять тебя. Но скажи мне, что тебе не нравится идея, что стоп-слово — просто уловка, что я не смог бы принудить тебя к чему-то в любой момент. Тебе нравится ходить по острию ножа. Ты раздвигаешь границы. Скажи мне, что я могу подтолкнуть тебя. Потому что я не могу. Я не смогу следовать за тобой в этом кресле. Не смогу заставить тебя. Никогда.

Он не мог заставить ее, но это не имело ничего общего с креслом, и много общего с человеком, которым он был.

― Я с этим справлюсь. Что бы ты там себе ни думал, мне не нужно больше, чем ты сможешь дать. Пожалуйста, позволь мне помыть посуду, чтобы мы могли пойти спать, где ты, скорее всего, не сделаешь ничего интересного?

Он оскалился.

― Если ты просишь.

Вроде как, просто потому что терпение лопнуло. И все же она повернулась к раковине.

― Я просто хочу, чтобы с этим уже было покончено, и мы могли посмотреть телевизор и насладиться остатком вечера. Разве не ты недавно решил не быть ОКР-фриком, который не может ничем наслаждаться, пока кухня не будет отбелена и очищена?

Он вздохнул.

― Пойду и разберусь с тем ужасным количеством почты, которую Дина отправила тебе сегодня утром.

Тиффани смотрела, как мужчина вывернул кресло в сторону гостиной. Дина была в «Верхних» в Далласе накануне и остановилась неподалеку от ее квартиры и дома Себастьяна, чтобы принести им почту. Он уже прочитал их, хотя, очевидно, все его счета приходили онлайн. Если он хотел разобраться со всем дерьмом, которое она получила, то пусть сделает.

Девушка повернулась к посуде и покачала головой. Каким-то образом ему все же удалось помыть большую часть. Вундеркинд.

Как же ей убедить его, что она не нуждалась ни в чем, кроме него самого?

Себастьян был прав в одном: ей нравились грубые игры. Он все еще мог быть грубым. И был таким всю неделю с ней. Тот факт, что он пользовался креслом время от времени, не делал его мягким.

У него было очень мало воображения. Умный до чертиков, но без фантазии.

Эта инвалидная коляска могла бы сыграть в некоторых откровенно грязных сценариях, если бы только он перестал рассматривать ее как нечто, что можно только ненавидеть.

― Ты хоть когда-нибудь оплачивала счета вовремя?

Тиффани слышала недовольство в его голосе. Ей не нужно было поворачиваться, чтобы понять, что у него на лбу появилась небольшая складка.

― В подавляющем большинстве. Иногда я зашивалась на работе и забывала. У меня была некоторое время соседка, которая отлично справлялась с оплатой счетов вовремя.

― Возможно, тебе следовало попытаться удержать ее, потому что в соответствии с этим тебе вот-вот отключат электричество.

Тиффани застонала. Она напрочь про это забыла.

― Я потеряла последний счет. Думаю, использовала его, чтобы смешать голубые краски. Я не могла получить правильный оттенок, поэтому пробовала повсюду, ведь очевидно, что я не могла делать это прямо на полотне.

― Очевидно.

Да, он, вероятно, никогда не поймет ее.

― Поэтому подумала, что могу дождаться следующего счета и оплатить оба в одно время. Я бы отправила их. Ничего такого. Я сейчас даже не живу в квартире, поэтому моя сестра сказала бы, что помогаю земле, позволив отключить электричество. И я не могла оставить Хайди. Ее лучший друг Джон, наконец-то, раскошелился на деньги, чтобы сделать ее постоянной любовницей, и они уехали в Нью-Йорк. Я пыталась сказать ей, что не было такого понятия, как по-настоящему постоянная любовница, но она находилась в розовых очках.

Мужчина немного помолчал.

― Пожалуйста, скажи мне, что ты не жила с проституткой.

Ну, она не знала, что Хайди была ею, когда переехала.

― Ладно, не скажу.

Он испустил длинный вздох.

― Я позабочусь о твоих счетах. Ты должна будешь дать мне номер своего банковского аккаунта. Я настрою все для оплаты в режиме онлайн и буду сам следить за своевременной оплатой.

Да, вообще не доминант. Она повернулась к нему, опуская губку, которую использовала. Пришло время показать ему, как он себя ведет.

― Не думаю, что это хорошая идея. Не хочу быть обузой вам, сэр.

Он покачал головой.

― Гораздо сильнее обременяет страх, что ты забудешь оплатить счета, потому что слишком занята рисованием или поиском новых нежелательных соседей по комнате.

Она хотела только одного соседа, даже если он был великолепным, просто нереально великолепным придурком.

― Но мне так весело находить новых соседей. На следующей неделе я провожу собеседование с несколькими наркоторговцами. Надеюсь обновить свои подписки. Кроме того, ты знаешь, как мне нравится жить на грани. Никогда не знаешь, взорвется ли лаборатория метамфетамина, — весело же.

― Тиффани, я серьезно.

Она пожала плечами.

― Тогда позволь мне переехать к тебе.

В его глазах мерцал блеск, когда он отвечал:

― Хорошо. Ты переедешь ко мне, прежде чем мы вернемся в Даллас. Теперь зная о твоих соседях, я буду чувствовать себя лучше, если ты переедешь. Во всяком случае, я живу ближе к твоему отцу. Он будет рад узнать, что ты переезжаешь в центр города.

Вау. Что только что произошло?

― Откуда ты знаешь, где живет мой отец?

Себастьян слегка покраснел?

― Я возможно немного подружился с твоим отцом.

― Когда?

― Я позвонил ему в тот день, когда мы съехались, чтобы получить всю информацию о твоем преследователе. Знал, что не получу ее от тебя, поэтому поговорил с ним. Он волнуется о тебе, и полагаю знание, что я взял на себя ответственность за тебя, заставляет его чувствовать себя лучше.

Теперь Тиффани была совершенно уверена, что стала красной как свекла.

― Пожалуйста, скажи, что ты не объяснял моему отцу о Д/С отношениях.

Его губы растянулись в самой честной улыбке, которую она когда-либо видела от него.

― Мне не пришлось. Он спросил, доминирую ли я над тобой. Он знает об этом с тех пор, как выяснил, что ты получила членство в «Санктуме».

Если бы она держала тарелку, то тут же ее уронила.

― Как, черт возьми, он выяснил это?

Себастьян пожал плечами и вернулся к сортировке ее писем.

― Ты должна знать это — люди в нашем кругу сплетничают, милая. А ты одна из самых больших сплетен в «Санктуме», ― он поднял глаза и посмотрел на нее суровым взглядом. ― Мы будем работать над этой проблемой.

Это не сплетни.

― Мой отец не из нашего круга.

Удовлетворение разлилось на лице Себастьяна.

― Так вот как ощущается, когда Тиффани Хейес чего-то не знает. Приятно, на самом деле. Теплое чувство прямо тут, в груди. Да, я могу привыкнуть к этому.

Вот же засранец.

― Расскажи мне. Себастьян, если ты не сделаешь этого прямо сейчас, то я...

Этот взгляд в его глазах заставил ее остановиться. Он потемнел, и когда мужчина заговорил, его голос понизился. Она поняла, что ходила на грани его терпения.

― То ты что, моя хорошая? Я подумаю, после того, как ты скажешь.

И он говорил, что не сможет доминировать над ней с этого гребаного кресла.

Она чертовски хорошо знала, что он был раздражен, и только ей решать, как усмирить дикого зверя. Девушка должна быстрее придумать, как вытащить осколок из его бедной «лапы» души, но для этого все еще нужно было немного подготовиться. Тиффани обошла столик и упала на диван рядом с ним.

― Я хотела сказать, что если ты мне не расскажешь, то я заплáчу.

Он поднял руку и коснулся ее щеки костяшками пальцев.

― Уверен, что так и будет.

Себастьян вздохнул и внимательно посмотрел на нее.

― Я говорил тебе, какая ты сегодня красивая?

― Ты вроде как имел это в виду один или два раза, ― она улыбнулась и напомнила себе, что терпение было словом дня. ― Думаю, вы тоже ничего, сэр.

― Предпочитаю Мастер, ― ответил он быстро. ― Мне нравится, как именно ты это произносишь. Знаю, это идет вразрез с тем, о чем мы говорили, но я хочу попробовать. Мне нужно, чтобы ты была честна со мной о том, что чувствуешь, когда мы начинаем играть. Мне понадобится больше контроля, чем ты сможешь мне дать. Я знаю, что Дина и Эрик играют по-простому, но мне нужно больше.

Она знала это. Девушка также понимала, что были вещи, от которых она хотела бы избавиться, чтобы не беспокоиться. Вещи, которые он любил с ней проворачивать. Тиффани была неорганизованная. Себастьян любил хранить вещи и тщательно и подробно описывал не только каждое вино, которое он пробовал, но и домашние дела, такие как планирование смены воздушных фильтров. Она даже не знала, что их нужно было менять. Так можно было сказать о многом в ее квартире.

― Мы не в «Верхних», Мастер. Хотя я никогда не буду счастлива, если ты будешь выбирать мне одежду.

Ей не нравилась мысль об этом. Некоторые сабмиссив позволяли своим Мастерам выбирать все: от еды до одежды, чтобы планировать дни.

Себастьян взял ее за руку и нежно потянул к себе.

― Посиди со мной.

Ее сердце мгновенно растаяло. Это было именно то, чего девушка хотела. Себастьян нуждался в любви и теперь просил об этом. Ну, он просил об этом так, как мог бы только Дом. Тиффани отодвинула почту в сторону и села ему на колени. Такие удобные колени. Ну, кроме жезла, который внезапно уткнулся ей в бедро.

― Мне нравится сидеть с тобой.

― И мне. Думаю, мне нравится это больше, чем когда ты у моих ног, ― он нахмурился. ― На самом деле, я не чувствую тебя на своих ногах, так как оставил их в Афганистане.

Он пытался пошутить, это было заметно. Она усмехнулась.

― Мне нравится быть ближе к тебе.

Мужчина обнял ее, удерживая на месте.

― Ты и представить себе не можешь, как мне приятно быть так близко к тебе. Это вызывает привыкание. Ты вызываешь привыкание. Так что, если я не смогу выбраться из этой ловушки, которую ты поставила, мы должны хотя бы договориться об условиях. Я никогда не буду контролировать твои творческие мотивы. Одежда для тебя, украшения, работа, — это все в твоей компетенции. Ты, вероятно, захочешь переделать квартиру или любое другое место, которое мы выберем, и я с радостью позволю тебе это. Я буду контролировать все, что требует точности.

Она могла справиться с этим.

― Но я оставляю за собой право тыкать тебя, когда буду думать, что ты о себе не заботишься.

― Обещаю справиться с этим поизящней.

Была одна вещь, с которой она не могла смириться.

― Пожалуйста, скажи мне, что мой папа не Дом.

Себастьян улыбнулся, и не было никакого способа описать это, кроме как «прекрасная улыбка».

― Я не говорил, что твой отец Дом. Я не хочу врать своей прекрасной сабе.

Она вздрогнула.

― Пожалуйста, скажи, что мой папа не саба.

Себастьян наклонился и зашептал ей на ухо:

― Каков отец, такова и дочь. Он очень счастлив знать, что у тебя есть Дом, который за тобой приглядывает, и теперь я обязательно буду держать его в курсе, ― он склонился к ней ближе. ― Тебя беспокоит, что твои родители были вместе таким образом? Он не практиковал с того дня, как твоя мама умерла, если тебе от этого станет лучше.

Тиффани не была эгоисткой.

― Я рада, что они были счастливы.

Но она также была разумным человеком, который не хотел думать о том, что ее родители занимались сексом. Любым способом.

― Но они же не были в «Санктуме», да? Его же тогда не существовало.

― Спи спокойно, дорогая. Они играли в другом старом клубе, ― он поцеловал ее в щеку, проведя рукой под грудью. ― Мне нравится твой папа. Он очень приятный мужчина. Я боюсь твою сестру. Не ту легкую. А сумасшедшую из Франции.

Она не могла дождаться, когда сестры познакомятся с Себастьяном. Ви полюбит его, и Берри, возможно, перестанет смотреть на себя в зеркало достаточно долго, чтобы понять, насколько он крут.

― Она милая, даже когда будет читать лекции о твоей практике пользоваться химчисткой.

― Мои костюмы ни за что не будут стираться в машинке, ― настаивал он. ― Эти костюмы сделаны на заказ. Земля должна будет смириться с этим.

И ей нравилось, когда он носил их.

― Ви никогда бы не посоветовала тебе чистить их в современной стиральной машине. Она дала бы тебе камень для того, чтобы ты спустился к реке и отбил вещи, но только если она будет уверена, что это не повредит дикой природе.

― Тиффани? ― его голос снова понизился. Глубокий и доминантный.

Как он мог подвергать сомнению свои способности? Звук его голоса заставил ее вздрогнуть. Она была готова провести остаток ночи, играя. Всю ночь.

― Да, Мастер?

― Это письмо из департамента исправительных учреждений?

Черт. Она соскользнула с его колен и выхватила это письмо из его руки в одно мгновение. Девушка определенно не хотела, чтобы он участвовал во всем этом.

― Уверена, что там ничего такого. Не переживай об этом.

Она должна была разобрать эту чертову почту, но забыла о предстоящем слушании Бобби. Не о чем было беспокоиться, но она не хотела, чтобы это встало между ними прямо сейчас. Последнее, чего Тиффани хотела, — чтобы Себастьян читал ей лекции о ее предыдущем выборе парней.

Себастьян протянул руку.

― Думаю, я сам решу, что важно, а что — нет. Дай мне это письмо.

Скорее всего, сейчас было не самое подходящее время, чтобы сказать ему, что это ее почта, и он должен убрать свои руки. Тиффани просто согласилась, что именно Себастьян отвечал за это, но почему-то была уверена, что он сильно обидится.

― Да, обдумай это, ― порекомендовал он. ― Перебери все «за» и «против» в своем креативном мозгу и приди к верному решению. В противном случае, этот вечер не пройдет хорошо для тебя.

Твою ж мать. Она передала ему письмо.

― Его условно-досрочное слушание приближается. Мой папа позаботился о том, чтобы Департамент исправительных учреждений сообщал мне о любых изменениях в его статусе, но это было все, что он смог заставить их сделать. Бобби угрожал мне, но он также извинился и прошел курсы терапии. Думаю, папа делает из мухи слона.

Себастьян открыл конверт.

― Он угрожал убить тебя, прежде чем его посадят в тюрьму. Он не должен быть условно-досрочно освобожден. Этот урод должен гнить там до конца своей жизни, а я позвоню адвокату утром. Знаю, что у твоего отца есть деньги, но у шефа есть связи его брата. У меня будет охранный приказ для тебя до его слушания об условно-досрочном освобождении. Думаю, что мы должны отправить кого-то. Не тебя. Я не буду доставлять ему удовольствие смотреть на тебя, и, возможно, отправим представителя МакКей-Таггарта для выступления от твоего имени.

― Почему кто-то будет говорить от моего лица? Что я вообще должна сказать?

Себастьян был настолько серьезен с тем, что не касалось ее жизни годами. Тиффани едва помнила, как Бобби выглядел, и гораздо меньше, чем он там угрожал ей.

Мужчина вздохнул, очевидно, пытаясь быть терпеливым с ней.

― Ты говоришь, что хочешь, чтобы человек отсидел каждую секунду того времени, к которому ему приговорили. Без УДО.

Это было грубо. Особенно, если Бобби действительно сожалел о том, что сделал.

― Ты не думаешь, что люди могут реабилитироваться?

― Нет, ― ответил он без промедления. ― Реабилитация для травм. Тюрьма для засранцев. Мудак всегда будет мудаком.

Они с Ви точно не поладят. Тиффани предвидела много политических споров в их будущем.

― В последний раз, когда он общался со мной, то сказал, что прошел курсы анонимных алкоголиков (АА), и ему нужно было пройти через все шаги.

― Он может пройти все шаги в тюрьме, ― настаивал Себастьян. ― Когда слушание?

Девушка пожала плечами.

― Понятия не имею.

Мужчина еле слышно фыркнул, глубоко раздраженный.

― Значит, это первое письмо, которое тебе прислали?

― Полагаю, что так, ― или, возможно, было еще одно. ― Может быть, второе. Я на самом деле, не читала первое. Там много юридических штук. Скучно. И не нужно. Большинство людей, попавших в тюрьму, злятся. Это нормальная реакция. Хочешь еще бокал Пино?

Вот и прошло счастливое сексуальное время. По крайней мере, у нее все еще было вино.

Себастьян уставился на письмо, а затем снова посмотрел на нее.

― Это письмо не о слушании, а о его условно-досрочном освобождении. Это о его проклятой дате выхода. Которая была три дня назад.

― И я все еще жива.

Он делал из мухи слона. Криминального слона, но тем не менее, слона.

― Не о чем беспокоиться. Я даже больше не живу в своей квартире. Я здесь, где никто не сможет найти меня.

― Если только он не следил за твоей квартирой и не последовал за Диной сюда.

Себастьян отодвинулся и повернул кресло в сторону кухни.

― Я звоню Йену Таггарту. Хочу знать, где этот человек. И еще, определенно, позвоню твоему отцу. Он поймет, почему ты не сможешь появиться на следующем семейном ужине. Или возможно где-нибудь вообще.

Ага, он совершенно точно мог доминировать над ней из этого кресла.

Раздался стук в дверь.

― Себастьян, ты создаешь проблему из ничего. Я сказала, что Бобби Лен писал мне пару раз и в самом конце объяснил, что он в АА и не хочет ничего, кроме как исправить ситуацию. Это, очевидно, один из шагов.

― Ты встретишься с ним только через мой труп, ― пообещал Себастьян. ― И даже не смей открывать эту дверь.

Но она уже ее открыла. Дверная ручка повернулась, и она была ошарашена видом человека, стоящего в ее коридоре.

Бобби стоял прямо перед ней, намного стройнее и мускулистее, чем раньше. А также выглядел злее.

― Привет, Тиффани. Скучала по мне?

Не скучала. Определенно точно не скучала.

Загрузка...