Идеальный питомец для космического генерала (СИ)

Глава 44

Таша

Я провожаю Тенебриса до двери и улыбаюсь, хотя меня переполняет тревога. Он наклоняется ко мне и легко касается губами моего виска. Таков его способ сказать «до вечера». Я желаю ему удачи, обнимаю и вдыхаю знакомый, успокаивающий аромат. Он уходит, а я остаюсь одна, и в ту же секунду тишина дома становится оглушающей. Я машинально убираю со стола посуду после завтрака, мою тарелки, но всё это делается также автоматически, без осознания и ощущения времени. Я говорю себе, что всё хорошо. Что Тенебрис знает, что делает. И всё же каждый раз, когда взгляд цепляется за входную дверь, в животе всё скручивается узлом. Появляется предчувствие чего-то недоброго.

После полудня я собираюсь подняться на второй этаж, чтобы немного почитать, но вдруг слышу приглушённый скрежет в дверном замке. Словно кто-то пытается сломать его. Замираю на лестнице и прислушиваюсь. Шорох повторяется. Я бросаю взгляд на панель наблюдения, но изображение будто зависло — камера не передаёт ничего, кроме серого шума. Это уже нехорошо. Пульс ускоряется. Я спешу наверх, в ту комнату, где раньше жил Алекс. Там плотные шторы и окно выходит на улицу, так что можно осмотреть крыльцо. Я выглядываю наружу и тут же резко отступаю. У входа стоит отряд кирийцев. По меньшей мере шестеро. Все в тёмной форме, чем-то напоминающей ту, что раньше носил Тенебрис.

Мозг лихорадочно перебирает варианты. Убежать? Глупо. Мне не выбраться, не успею даже добежать до задней двери. Спрятаться? Уже прячусь. Позвать на помощь? Бессмысленно — никакая служба на этой планете не придёт защищать землянку. Если я попытаюсь заговорить с ними, если покажу, что понимаю их язык, это поставит меня в уязвимое положение. Они могут использовать это против меня. Но если притворюсь питомцем, может, они проигнорируют меня? Хотя… вдруг они пришли именно за мной? А даже если и нет, то попадись я им, меня могут просто случайно пристрелить, как сторожевую псину.

Снизу раздаётся грохот. Пара спецов с силой выбивают дверь. Что-то кричат, роняют вещи, переворачивают мебель. Кажется, ищут что-то. Или кого-то. Я не нахожу ничего лучше, чем забраться в шкаф. От волнения дыхание становится тяжёлым. Я заглушаю его, прижав ладонь к губам.

Меня находят довольно быстро. Один из кирийцев дёргает дверцу шкафа с такой силой, что едва не вырывает её с мясом. Я мельком успеваю оглядеть отряд. Один из них в маске с тепловизором вытаскивает меня наружу и бьёт по лицу. Слёзы выступают на глаза. Другой выкручивает руки и кладёт лицом в пол. Всё занимает не больше десяти секунд. Я не сопротивляюсь, потому что понимаю: каждое движение может быть воспринято как агрессия, как повод сломать или прострелить мне что-нибудь.

Прежде чем вывести меня из комнаты, мне надевают мешок на голову. Он и разбитый нос делают дыхание настоящим челенжем. Сердце бешено колотится в груди. Мне страшно, но я не могу даже закричать. Я едва держусь на ногах, пока меня выволакивают из дома. Кто-то позади толкает в спину, сыплет оскорблениями.

После опять тянут куда-то, поднимают по ступеням и бросают на твёрдое сиденье. Планер? Наверное. Турбины запускается с характерным гулом. Стадия паники во мне проходит и начинается оцепенение. Я пытаюсь прислушаться к голосам, чтобы понять, куда меня везут. Не уверена, что это что-то мне даст. Единственный, кто может помочь мне, — это Тенебрис. Но по крайней мере это занимает мой мозг и не даёт удариться в истерику.

Мы находимся в пути около получаса. После планер приземляется на стыковочную площадку. Меня вытаскивают наружу, не давая возможности самостоятельно идти. Ноги скользят на гладком металле. В этом месте пахнет чистотой, как в клинике или лаборатории. Одна из дверей скрипит особенно гулко. За ней меня встречает пустота. Меня бросают на пол. Мешок с головы не снимают. Кто-то что-то говорит отрывисто. Потом шаги удаляются, и я остаюсь одна. Прислушиваюсь, пытаясь понять, где я. Тенебрис знает, что произошло? И узнает ли? Мне становится жутко страшно.

Проходит ещё час, прежде чем меня поднимают на ноги и снова куда-то перемещают. В этом новом месте с меня, наконец, снимают мешок, но я тут же опять получаю по лицу. Это дезориентирует и возмущает. В конце концов, как пленница, я вела себя идеально. Но, наверное, я уже должна была понять, что моим похитителям просто нравится причинять мне боль.

Я не сразу понимаю, где я. Голова гудит, во рту металлический привкус крови. Меня усаживают на стул. Руки заковывают в наручники. Моргаю, оглядывая тускло освещённую комнату. Серые стены, узкий стол, стеклянная панель в стене. Удивительно, насколько всё это похоже на земные допросные. Только пахнет тут не как на Земле — смесью антисептика и чего-то пряного, как будто в вентиляции распылили специи.

Дверь открывается, и в комнату входит кириец в форме. Высокий, широкоплечий, с холодным выражением лица. Он садится напротив и кидает на стол какую-то папку, в которой, кажется, ничего нет. Вероятно, решил сыграть в игру «я всё знаю». Я смотрю на него снизу вверх, стараясь выглядеть растерянной. Он представляется и называет мне своё звание, но я не реагирую.

— Назови своё имя! — произносит он требовательно.

Я хлопаю глазами, вжимаю голову в плечи, будто не понимаю, что происходит. Чешу за ухом, как и подобает питомцу. Мне нужно протянуть время. Скоро Тенебрис узнает, что меня схватили. Надеюсь, он сможет меня найти.