Идеальный рецепт на Новый Год

2. Волк

Я сидела на полу кладовки, обложившись коробками, и последовательно перерывала содержимое каждой. Наверное, раз в четвёртый. Тетради не было. Я на миг прикрыла глаза, пытаясь припомнить, был ли в моей квартирке хоть один уголочек, куда я ещё не заглядывала. Под кроватью искала. Под диван в комнате заглядывала. Диванчик на кухне отодвигала, заодно сняла паутину. За комодом смотрела. Дальнюю кладовку облазила от потолка до пола, нашла давно потерянную книгу о личной эффективности и бабушкин кошелёк с заначкой на чёрный день в советских рублях. Просмотрела все шкафы, ящики и полочки. Узнала, что у меня есть вафельница – не иначе, подарок тёти – и тонометр. Измерила себе давление, осталась довольна. Перерыла морозильник. Тетради не было нигде.

Возможно, морозильник в моём списке был лишним, ведь ни один человек в здравом уме не станет класть туда тетрадь. Но дело было в том, что в последний раз я её видела в тот день, когда собирала вещи в аэропорт, и в суматохе вполне могла положить его в любое место из тех, откуда доставала вещи для поездки. А вещи для поездки я доставала отовсюду. В частности, из морозильной камеры я брала лёд для термоса, чтобы холодный чай в поездке не нагрелся слишком быстро.

Проблема состояла в том, что в тот день я складывала с собой во Францию тетради, необходимые для исполнения блюд на Католическое Рождество и Хануку, и, теоретически, могла засунуть туда же и тетрадь с Оливье. А поскольку чемодан я сегодня уже проверила дважды, обратно из Парижа со мной тетрадь точно не вернулась.

Мой вздох прокатился эхом по кладовке, отразился от стен, и замер на пороге, задрожав паутинкой. Неожиданно остро ощутив чужое присутствие, я дёрнулась и вскинула голову, ошалело глядя перед собой. В дверях стояла бабушка. Моя родная бабушка, которая когда-то учила меня управляться с Даром… Сколько раз мы с ней спорили, что важнее – наитие или точный расчёт. Она утверждала, что Дар – это всё, а я говорила, что всё, что она называет магией, можно легко выразить в цифрах. Ну ладно, не легко. Совсем не легко. Зато мои расчёты позволяли мне проводить ритуалы вместо бабушки, когда она заболела.

Словно услышав мои мысли, бабушка осуждающе покачала головой, затем как-то выгнулась, подёрнулась пеленой и превратилась в тётю Алину, которая управляла этим Даром два года после смерти бабушки. Тётя скончалась три года назад, после чего семейный Дар должен был перейти ко мне. Вот только связи с ним я не ощутила, лишь головную боль – в прямом смысле. Впрочем, моего мнения никто не спрашивал – пришлось брать приготовление новогодних салатов на себя, больше ведь некому. Вот расчёты и пригодились.

Тётя поджала губы и смерила меня строгим взглядом. Фыркнула и выразительно показала на часы. Оставалось всего несколько секунд до полуночи. Часы угрожающе нависали надо мной прямо в воздухе. Они становились всё больше, больше, заполняя собой все пространство и будто выкачивая воздух из моих лёгких, и в момент, когда секундная стрелка достигла двенадцати, раздался пронзительный скрежещущий звук, взрывая бомбу в моей голове. Я закричала… И проснулась.

Вокруг меня по-прежнему стояли коробки, а сидела я прямо на полу в кладовке, привалившись спиной к полкам. По щекам текли слёзы, а сердце бешено колотилось о рёбра. Задыхаясь, я вскочила на ноги, выглянула в коридор и впилась взглядом в часы. Последние мирно висели на своём месте, и даже не думали увеличиваться в размере. Толстая стрелка остановилась на четырёх, длинная подходила к двойке. Десять минут пятого. Значит, до Нового Года ещё почти сутки. Я ещё успею. Я всё успею. Катастрофы не будет.

И стоило мне облегчённо выдохнуть, пытаясь унять сердце, как пространство хрущёвки вновь прорезал тот же скрежещущий звук, что и во сне. Вот только теперь я в нём узнала дверной звонок. Вздрогнув, я снова смерила взглядом часы, показывающие четыре часа ночи, и выразительно взглянула на дверь, как бы напоминая, что приличные люди в это время дома сидят. И только тут вспомнила, что ко мне, вообще-то, собирался приехать Волк.

В подтверждение догадки из-за двери послышался голос:

– Лоран, открой дверь! Я слышу, что ты там.

И сказано это было не просто вслух, а ещё и громким мужским голосом! Я в ужасе подскочила и кинулась к двери. Ужом протиснулась между Карлом и стеной, отодвинула щеколду, откинула цепочку и отперла замок.

Мужчина, стоявший передо мной, был меня выше почти на голову, укладывал тёмные волосы а-ля Эдвард Каллен и носил солнцезащитные очки. Увидев меня, он белозубо улыбнулся, приспустил очки и подался вперёд, чтобы что-то сказать.

– Тише! Тихо! – Я бесцеремонно зажала мужчине рот и втащила внутрь, подозрительно глядя на лестничную клетку за его спиной. Там было тихо и безлюдно, но кто будет полагаться на внешние признаки, когда на этаже все двери оснащены глазками, а квартира Антонины Петровны – прямо напротив моей.

Захлопнув дверь, я щёлкнула замком, набросила цепочку, задвинула щеколду и резко повернулась к мужчине.

– Стены тонкие, поэтому говори шёпотом, – предостерегла я вполголоса.

Волк засунул тёмные очки в передний карман куртки и понимающе хмыкнул:

– Соседи спят?

Ах, если бы они спали, я была бы спокойна. Но зная постоянную бессонницу любопытной соседки и толщину стен в этом доме, я всерьёз опасалась, что уже завтра весь дом только и будет говорить, что о том, как ко мне ночью приехал мужчина – и тогда всё, конец моей спокойной жизни.

– Не столько спят, сколько много говорят, – вздохнула я, буравя взглядом медведя, заслоняющего путь. Волк оценил мои мучения, обхватил чучело руками и в два счёта задвинул обратно в кладовку, заодно смерив царивший внутри хаос скептическим взглядом.

– Я так понимаю, в кладовке тетради точно нет.

Я фыркнула, дёрнула плечом и направилась в кухню – расследование расследованием, а без кофе я и до утра не дотяну.

– Точно нет, – подтвердила я, – как и во второй кладовке и обеих комнатах. Я бы перечислила тебе полный список мест, где её точно нет, но не хочется лишать тебя радости расследования.

Мужчина притормозил на пороге комнаты, явно оценивая результат бурной деятельности по поиску утраченной тетради. Затем повернулся и окинул меня осуждающим взглядом.

– Ты предлагаешь мне снимать отпечатки после того, как ты перевернула всю квартиру вверх дном?

– Считаешь, мне стоило искать тетрадь, не касаясь предметов? – парировала я, зажигая газ. Примостив чайник на огонь, я широким жестом фокусника извлекла из шкафчика коробку с остатками рождественского печенья. Того самого, волшебного, в форме оленей. Выбрасывать его нельзя – пришлось везти с собой.

Волк заглянул в контейнер, выудил небольшой отломанный кусочек, положил в рот и блаженно застонал, откидываясь на спинку кухонного диванчика.

– Со вчера не ел, – признался он. Я села напротив и проникновенно заглянула ему в глаза.

– Работаешь на голодный желудок? И как, хорошо получается?

Волк прищурился.

– А кто спрашивает? Сама-то, когда в последний раз спала?

Я хлопнула тяжёлыми ресницами и честно ответила:

– Вот пока ты не пришёл, как раз и спала.

Ну, я ведь и правда уснула там, в кладовке, пока искала тетрадь. Конечно, проспать пару часов, лёжа в постели, наверняка оказалось бы более полезно, чем продремать пятнадцать минут, облокотившись о полки, но в моей ситуации выбирать не приходилось.

– В кладовке?

– Что?

– Спала в кладовке?

Я изобразила возмущение и отвернулась к плите. Благо, чайник как раз закипел.

– Я слышал твой крик, когда позвонил, – пояснил он, медленно пережёвывая печенье и оглядывая кухню. – Звучал близко, как будто ты была прямо напротив двери. А там кладовка, – он перевёл на меня насмешливый взгляд. – К тому же, у тебя ребро коробки на щеке отпечаталось.

Я поставила на стол две чашки и сосредоточенно ощупала лицо. Действительно, на правой щеке ощущалась чуть вдавленная полоса, очевидно, отпечаток какого-то контейнера. Ничего, пройдёт.

Я нехотя кивнула.

– Угадал.

Волк тоже кивнул, наклонился, подул на чай, взял ещё кусочек печенья и задумчиво пожевал. Я шарила глазами по кухне, словно надеясь увидеть краешек чёрной тетрадки, выглядывающий из какого-нибудь угла. Не найдя ничего похожего, я поднялась, одёрнула свитер, отодвинула занавеску и раз в пятидесятый осмотрела подоконник. Тетрадь не нашла, зато Рюрик, недовольный тем, что его обнаружили, сиганул с подоконника вниз и скрылся за радиатором. Волк проводил его сосредоточенным взглядом.

– А домовой что говорит? – задал он вполне резонный вопрос. Действительно, если бы речь шла об обычном домовом, можно было бы рассчитывать на его помощь. Но Рюрик обычным домовым не был. Он был неотъемлемой частью дара, любил работать «по старинке», и мои тетради с записями резко не одобрял, в отличие от его европейских коллег. Если даже он что-то и знал бы о точном местонахождении тетради, всё равно бы не сказал. В какой-то момент вечера в голове даже пронеслась мысль, а не домовой ли решил пошутить и спрятать тетрадь… Но потом я эту мысль отмела. Одно дело отказываться помогать, а другое – напрямую вредить и ставить всё равновесие мира под угрозу.

– Ничего он не говорит, – с досадой ответила я. – От него помощи ждать бесполезно.

– Это в каком это смысле? – нахмурился Волк.

– В прямом. Он мои методы работы не одобряет, и на вопросы отвечать отказывается.

Да, это было обидно. Особенно в свете того, что ром, привезённый из Дьюти Фри, он вылакал подчистую.

– Вот как, – протянул Волк. – А я-то думаю, почему ты при живом домовом лично ползаешь по квартире и самостоятельно ищешь пропажу.

Он сделал глоток чая, стряхнул с рук крошки и, мягко поднявшись, шагнул к окну. Из-под батареи жалобно заскулили. Волк протянул руку и двумя пальцами выудил из закутка моего несговорчивого компаньона.

– Ну здравствуй, Рюрик, – промурлыкал он как-то чересчур ласково.

– Здра-авствуйте, батюшка, – заискивающе проблеял старичок, вжимая голову в плечи.

Это выглядело настолько непривычно, что я ошалело захлопала глазами. Мне показалось или мой домовой… боится Волка? Это что-то новое: я-то всегда думала, что эту твердолобую нечисть вообще ничем не пронять. А ведь действительно, все предыдущие разы, когда друг заглядывал в гости, Рюрик сидел тише воды, ниже травы, спрятавшись в свой угол в дальней кладовке… Но я всегда относила это на то, что он не слишком расположен показываться людям в принципе. С Лерочкой вон он тоже не знаком, и ничего…

– Что же вы, уважаемый, обязанности свои не выполняете? – вкрадчиво поинтересовался тем временем мужчина.

– Дык… это… болен я! Простудился. И ноги болят, вот. А так – я бы завсегда…

Волк приподнял нечистого повыше, принюхался и скривился.

– И с каких же это пор у нас принято называть пьянство простудой? – Его голос вдруг угрожающе зазвенел, и домовой пугливо сжался в комочек. – Или, возможно, мне стоит вас в лазарет направить на лечение, и назначить на ваше место заместителя?

– Не надо заместителя! – взмолился Рюрик. – Я на этом месте уже больше сотни лет состою, прикипел уже к семейству ентому. Помилуйте, батюшка!

Волк хмыкнул и приземлил домового на стол.

– Тогда говори.

– Что говорить? – непонимающе заморгал домовой.

– Кто вламывался в квартиру, пока не было хозяйки? Кто похитил важный артефакт? И почему ты этому не помешал?

Я опешила. Какой взлом? Какой артефакт?

– Серёж, ты о чём? – протянула я, и Волк вздрогнул. Обернувшись, он смерил меня строгим взглядом.

– Мы же договаривались – никаких имён.

– Прости, – смутилась я. – Но я правда не понимаю, о чём ты. Какой взлом?

Мужчина поджал губы и скрестил руки на груди. Потом подумал, вздохнул и опустился на мой стул. Я помедлила и присела на край диванчика.

– Видишь ли, есть опасность, что всё это происки иностранных агентов, – он сделал паузу, чтобы я смогла в полной мере прочувствовать всю серьёзность ситуации. – Похитить твой блокнот, чтобы подорвать экономику и погрузить нашу страну в хаос – вот их вероятный план. И делается это как раз в тот момент, когда тебя точно нет дома. Ты понимаешь?

Я моргнула, осознавая сказанное. Моргнула ещё раз, а затем запрокинула голову и расхохоталась. Я смеялась долго. Напряжение дня стекало с меня волнами – лихорадочные сборы, дорога до аэропорта, заминка на таможне, задержанный самолёт, тяжёлый чемодан на колёсиках, который после и без того долгой дороги пришлось поднимать пешком на четвёртый этаж и, как завершение, потерянная тетрадь с рецептом. Ничего не забыла? Ах да, ещё проклятый замок, который наотрез отказывался пускать меня домой целых пятнадцать минут.

Отсмеявшись и вытерев выступившие слёзы, я весело взглянула на Волка. Мужчина сидел, насупившись, и как никогда напоминал того мальчишку, которого я когда-то знала.

– Во-первых. Никакого взлома не было. Учитывая особенности моего замка, любой грабитель уже через пару минут психанул бы и вышиб дверь с ноги, а подобные следы взлома я бы точно заметила. Во-вторых, иностранные агенты? Ты шутишь? Тебе теорий заговора в жизни не хватает? Я обеспечиваю Новым Годом всё европейское отделение. Кто может хотеть погрузить в хаос всю Европу, учитывая, что есть крайне высокая вероятность того, что хаос за компанию зацепит и все остальные континенты?

Волк неуверенно пожал плечами:

– Китай? Америка?

Я фыркнула. Мне сложно было поверить, что коварные иностранцы, решив уничтожить наш континент (и весь остальной мир заодно), решили прибегнуть к такому в высшей степени ненадёжному способу. Да, кстати…

– И, наконец, в-третьих, – добила я, – никому неизвестно, что тетрадь с рецептом для меня важна. Из людей я говорила о ней только тебе, и ещё знает Рюрик.

– То есть? – нахмурился Волк.

– То есть, большинство одарённых обходятся без подобных вещей.

– Совсем?

– Совсем, – отрезала я. – Обычно они чувствуют, какие ингредиенты и в каком количестве нужно добавить в блюдо для баланса. И только я предпочитаю точный расчёт. Не верится, что я раньше тебе об этом не рассказывала.

Рюрик презрительно фыркнул. Волк заметно сник.

Я потянулась и дотронулась до руки мужчины.

– Прости, что разрушила твою теорию, но скорее всего, я сама потеряла тетрадь. Случайно засунула в чемодан с остальными рецептами, и опять же случайно забыла в Париже. И теперь мне очень срочно нужно найти способ всё исправить и приготовить всё-таки этот несчастный салат.

Волк скептически хмыкнул, достал смартфон и демонстративно взглянул на время.

– Слетать до Парижа и обратно ты вряд ли успеешь. Тем более, не ясно, точно ли рецепт находится там. Так что надо придумать что-то другое.

Я кивнула. Подумала. Мотнула головой.

– Скажи, а нет ли у нас знакомых во Франции? Кого-то, кто сможет прийти в квартирку, где я останавливалась и поискать? Может быть, послать туда домовую, с которой я работала?

Волк замер и нахмурился. Его глаза забегали, явно просматривая возможные варианты.

– Рискованно, – выдал он наконец. – Сама домовая тетрадь переслать не сможет, а я не могу вспомнить никого, кто точно не использует её в своих целях. Особенно не хочется раскрывать ценность тетради, если, как ты говоришь, никто пока что не знает, как она важна… Ты ведь остальные рецепты тоже рассчитываешь?

Я кивнула и жестом указала на полку с блокнотами. «Масленичные блины», «Пасха», «Домашний Шоколад» – все корешки бережно подписаны и нарядно украшены. И только на месте «Оливье» зияет унылая дыра.

Отвернувшись от свидетельства своей безалаберности, я достала из контейнера печенюшку и принялась нервно её крошить. Волк тоже заметно приуныл и забарабанил пальцами по столу.

Ситуация была отвратительная. Без рецепта я не могла рассчитать идеальный Оливье, и это ставило под угрозу всё мировое равновесие во всех сферах – от финансовой стабильности до целостности земной коры. Если ничего не предпринять, возможным станет даже визит злобных пришельцев первого января.

– Дьявол, Лоран! На дворе двадцать первый век! Если тетрадь не артефакт, почему ты до сих пор не оцифровала свои расчёты?

Я открыла рот, чтобы возразить или оправдаться, когда вдруг вспомнила, что вообще-то… вообще-то я сканировала содержимое как раз этой тетради примерно год назад. Я даже подскочила от осознания! У меня ведь должны быть сохранены страницы расчётов – не все, но многие! По ним я уже смогу что-то придумать.

– Оцифровала! – завопила я. – Я же как раз расчёты по Новому Году высылала Роберто в прошлом году, помнишь? У меня же сканы на компьютере лежат!

Я подскочила и кинулась в дальнюю комнату, благодаря всех богов на свете за то, что год назад решилась помочь незнакомому мальчугану. Парню из Южной Америки едва исполнилось 16, когда умер его дядя, и случилось это как раз перед Новым Годом. И южноамериканское отделение стало рассылать запросы о помощи, потому что паренёк не успевал в полной мере перенять дар, и тем более не понимал, что с ним делать.

Я откликнулась на зов, но потребовала разговора лично с одарённым. Мальчика звали Роберто, он неплохо разбирался в математике и плохо – в кулинарии. Я объяснила ему, что к чему. Выслала пачку графиков, подкрепила пояснениями, и у парня всё получилось! Именно в благодарность за ту помощь я и получила в подарок Карла, который нынче занимал кладовку на входе. Почему-то в Мексике решили, что раз я из России, благодарить нужно обязательно медведем. И водкой. Спасибо, хоть без взвода матрёшек обошлись.

Водку я тогда отдала знакомым мужикам из соседнего подъезда. А медведя пришлось пристраивать у себя.

Улыбаясь до ушей и едва не подпрыгивая от радости, я протиснулась к компьютеру и нажала кнопку включения.

Меня приветствовал синий экран смерти.