Игра в маски

Глава пятнадцатая Потери и перемены

Томми стоял у входа на студию и ждал своего помощника. Фейна ничто не учит, он снова опаздывал на работу. Точнее, он уже час должен быть на рабочем месте. Час!

— Мистер Браун, скажу честно, много чести этому Фейну, — произнес стоящий рядом охранник.

— Много чести для него, это если он без пары подзатыльников дойдет от ворот до фотостудии, — ответил Томми. На самом деле, Томми уже получил задание от Фарнольда на сегодня и вынужден был сам бегать по студии. Что не очень радовало молодого человека, так как у него уже есть мальчик для битья и мелких поручений.

Коди появился. Он шел вразвалочку по противоположной стороне улицы.

— Давай быстрее, — процедил сквозь зубы Томми, охранник усмехнулся.

— Его так и не уволят? — спросил он.

— Я не столь гуманен, — ответил Томми. Фейн шел спокойно, погрузившись в свои мысли.

«Он что, потерял счет времени? Вот идеал идиотизма!» — подумал Томми.

Коди, наконец-то, заметил Томми и, улыбнувшись, ускорил шаг. Он ступил на дорогу и стал переходить, не удосужившись даже посмотреть по сторонам. Томми, хоть и не был законопослушным пешеходом, рефлекторно повернул голову в сторону движения. Глаза парня расширились от страха. На Коди несся огромный тягач с прицепом. Такие завозят на студию большие декорации и перевозят инвентарь на выездных съемках. Но сейчас он явно ехал не на студию.

— Фейн, назад! — только и смог закричать Томми. Водитель, увидев пешехода, смело идущего под колеса начал сигналить, но остановить многотонную машину мгновенно невозможно. Коди повернул голову в сторону грузовика синхронно со скрипом тормозов. Страха на его лице не было, он просто не успел испугаться. Скорее удивление, но Томми не успел этого разглядеть. Только тонкую нить провода наушников, ведущую к уху. И удар.

Томми и охранник пулей кинулись на место аварии. Тело фотографа затянуло под грузовик, и узнать, жив он или нет, они пока не могли.

— Фейн, ты жив? — спросил Томми у обездвиженного тела, лежащего под прицепом. Задние колеса не переехали его, но тело выглядело неестественно. Левая нога была практически вывернута в противоположную сторону, а грудная клетка сильно вдавлена.

— Давай его достанем, — произнес Томми охраннику. Тот молча кивнул и полез за Томми под машину. Водитель уже бегал вокруг причитая, что он не виноват, что он сигналил, а это…

— Закрой рот и звони в 911! — крикнул на него Томми, вытаскивая тело Фена на свет.

— Ему уже не помочь, — тихо произнес охранник. Он указал на грудь фотографа. Черная футболка была мокрой, желтая ветровка пропиталась багровыми пятнами. Но при этом на лице Фейна сохранилось, то самое удивление. Только нос немного неестественно повернут вправо, и еще он был грязи.

Томим затошнило.

— Закрой ему глаза, — хватаясь за рот, произнес парень.

***

— Медики сказали, мгновенная смерть, — произнес Фарнольд. Он, Томми и Дуайт были в кабинете Дуайта. Полиция уже уехала, тело увезли в морг.

Томми был все еще в шоковом состоянии и сейчас тихо сидел, потягивая виски.

— Томми, ты алкоголем не увлекайся, — произнес Дуайт. — Твоей вины в этом нет.

— Если бы он не заметил меня, он бы не стал переходить дорогу, — тихо произнес Томми.

— Если бы он вовремя приходил на работу, он был бы еще жив! — отрезал Дуайт.

Томми молча кивнул и сделал глоток.

— Надо родственникам сообщить, — произнес Фарнольд. — Он ведь с Флориды откуда-то.

— В Лос-Анджелесе у него нет родственников? — спросил Дуайт.

— Насколько мне известно, нет, — ответил Фарнольд.

«Вот и не стало человека», — думал про себя Томми, пока отец обсуждал с режиссером транспортировку тела Коди на его родину.

Вспомнился разговор с Карлой про маски. А была ли маска на Коди? Маска идиота? Нет, этот вариант Томми отбросил. Идиотизм, скорее всего отголосок маски наивности. Или нет? Сейчас голова работала плохо. Стресс и алкоголь не способствуют трезвому мышлению. Наивность это маска. Маска скрывает истинное лицо, а то, чем Коди прикрывал свое лицо, был мазохизм. Моральный мазохизм. Он начался с ситуации с Марией и продолжался все последующее время. Томми даже стало стыдно, что он так использовал Коди. Фейн был у него мальчиком на побегушках. Принеси, подай, отнеси, приготовь кофе. Личный паж, которого можно было и попинать. Словесно, конечно, до рукоприкладства Томми не опускался.

Что же скрывалось за этим мазохизмом? Выдержка? Высокие амбиции стать известным фотографом? Или страх? Простой беспричинный страх. Его можно назвать страхом жизни. Свободной жизни. Многие люди боятся жить свободно. Им нужен кто-то, кто будем на них кричать. Будь то начальник — самодур или отец — алкоголик. И вот Коди, не найдя такого самодура на студии, решил его создать. Создать себе условия, когда к нему будут относиться как к пустому месту, вытирать об него ноги. Не специально, конечно, но подсознательно. Чтобы были подлинные основания для существования его страха. Возможно, он вырвался из подобной ситуации дома и, оказавшись в большом мире, понял, что без тяжелой руки над затылком не сможет жить. И вся эта ситуация на студии ему нужна была как воздух.

А может, и не было никакой маски и это было его реальное лицо. Просто он не научился еще прятать лицо за маской и привык смотреть на мир своими глазами, не через прорезь в тяжелой маске. Ведь иногда он вел себя как ребенок. Взрослый ребенок. Даже не ребенок, а подросток. Да, подросток. Они уже не дети, но еще не взрослые. Среднее состояние, когда думаешь, что делаешь взрослые поступки, не осознавая ответственности за них. Ведь он был таким безответственным. Был.

— Я пойду, — поднимаясь с кресла, произнес Томми. — Возьму отгул, если вы не против.

Дуайт внимательно посмотрел на сына.

— Хорошо, — кивнул он. — Джеймс, будь добр, отвези Томми домой.

— Не надо, — покачал головой Томми. — Я сам.

— За руль? Пьяным? — Закричал Дуайт. Да так, что, наверное, даже Карле было слышно его.

— На такси, — ответил Томми. — У Джеймса и так проблем сейчас будет с отправкой тела… во Флориду.

— Хорошо, езжай на такси, — согласился Дуайт.

— Угу, я вызову от Карлы. А вы тут продолжайте, — произнес парень и вышел.

— Все на его глазах произошло, — глядя на закрывшуюся дверь, произнес Фарнольд. — Тяжело ему будет.

— Переживет, — ответил Дуайт. — Главное, чтобы не винил себя в смерти Фейна.

— Я бы на вашем месте позвонил Мэриэнн и объяснил ситуацию. Жена в такой ситуации поможет лучше, чем мы с вами.

— Откуда-то тебе про жену знать, — съязвил Дуайт, но заметив, что обидел друга, быстро исправился.

— Прости, Джеймс, я не хотел, — произнес Дуайт, доставая телефон и набирая номер невестки.

— Да ничего, — отмахнулся режиссер. — Нервы сейчасу нас у всех не к черту. Журналюги из этого такую историю раздуть могут. Их там охрана сдерживает на входе. Главное, что бы Томми дали спокойно добраться домой.

Дуайт быстро переговорил с Мэриэнн, пояснив ситуацию. Девушка сразу согласилась помочь и аккуратно поговорить с Томми.

— С журналистами будем разбираться после. У полиции к нам нет претензий. Пока займемся более несущими делами.

— Хорошо, — кивнул Фарнольд и они вернулись к старому разговору.

***

Закончив разговор с Дуайтом, Мэриэнн вышла на крыльцо. Она ждала Томми, прокручивая в голове сказанное свекром. Ну и что ей сказать Томми? Она не психолог и не ангел. Ее муж видел, как грузовик сбил его полоротого помощника. Это случайность. Несчастный случай. И, тем не менее, Томми чувствует некую вину. А может, он всего лишь взял на себя ответственность за этого человека, за Фейна. Но нет, нет. Томми за него не в ответе, и это сам Фейн виноват в том, что шагнул на дорогу, не глядя по сторонам.

Заметив подъезжающее такси, Мэриэнн вернулась в дом. Лучше встретить Томми в доме, а не на крыльце.

— Привет! — сказала она, когда он вошел в дом. — Ты выглядишь очень уставшим, пойдем, приготовлю тебе чай. И поговорим, если хочешь.

Томми внимательно посмотрел на жену.

— Отец звонил? — уставшим голосом спросил он, обнимая супругу. Сейчас ему не хотелось ничего, не чая, не кофе, вообще ничего. Просто чтобы Мэриэнн была рядом.

— Да, — тихо сказала Мериэнн, обнимая Томми. Не надо сейчас ничего говорить, решила она.

— Он оставался придурком до самого конца, — произнес Томми, садясь с супругой на диван. — Не заметить несущийся на тебя грузовик, но как так можно? Ладно, в наушниках был, но увидеть то можно. Он ведь шел прямо на него! Потом стал переходить дорогу и стал под колесами. Ну, как такое возможно?

— Может такая у него судьба. Или у него и, правда, было не все в порядке с головой. Ведь совершают люди порой такие вещи, что не знаешь, как и объяснить, — Мэриэнн взвешивала каждое слово. Дуайт надеялся на нее, да и Томми тоже. И она сама хотела помочь, сделать так чтобы все это поскорее ушло, забылось. Хотя это и жестоко по отношению к Фейну, но для Мэриэнн было важно чтобы Томми поскорее пришел в себя и не думал о гибели Коди Фейна. Если бы Коди был какой-то незнакомый человек, то было бы проще, он бы забылся к концу дня, а то и раньше, но смерть, гибель даже едва знакомого человека оставляет на душе некий отпечаток.

— Знаешь, а у меня иногда мелькала мысль: «Как его земля носит?» — начал Томми. — Видимо, накликал беду.

— Нет, Томми, ты ни в чем не виноват. От тебя не зависело, то, что случилось с ним. Это бы произошло рано или поздно, так или иначе, — Мэриэнн говорила громче и уверенней. — Коди Фейн жил в каком-то своем мире и он даже не понимал, что вокруг него происходит и какие последствия могут быть. Взять хоть тот случай с Марией. И вот сейчас. Он жил с уверенностью, что с ним ничего не может произойти. Какой-то комплекс Супермена. И вот он переходил дорогу в неположенном месте и в него врезался грузовик.

Мэриэнн взяла мужа за руку.

— Томми, послушай, ты не виноват в этом ни коим образом, что бы ты не думал про него раньше. С ним могло случиться, что угодно. Но случилось это. Но ты здесь не причем. Не ты решал его судьбу, и ты бы все равно ничего не смог сделать.

— Хорошо, — улыбнулся Томми. — Обещаю, что не буду винить себя в его смерти. Просто, когда мы достали его из-под колес, он выглядел как ребенок. Маленький с таким удивлением на лице. Просто подросток.

— Он и был скорей всего подросток. Подросток выглядящий старше своих лет.

Мэриэнн прижалась к Томми, положив голову ему на плечо.

— Тело будут отправлять на родину, во Флориду, — произнес Томми, чтобы хоть немного сменить тему. Точнее, изменить русло разговора, то еще немного и он начнет сходить с ума. — В Лос Анджелесе у него никого нет. Он точно был подростком, раз сорвался на другой конец континента, где его некому было и поддержать. По сути, люди на киностудии были единственными, с кем он общался все это время. А я его тупо гонял, как слугу. Принеси, подай. Знаешь, если бы я зал, что в один момент его раздавит на дороге, относился бы к нему более лояльно. Не смотря на его… нельзя о покойниках плохо.

— Этого знать не дано, ты сам знаешь. Если бы мы все знали наперед и принимали это во внимание, возможно, избежали бы многих бед, но я в этом сомневаюсь. Одно могу сказать, для Коди Лос-Анджелес был сказкой, в которой нет ничего страшно, — сказала Мэриэнн. — Меня удивляет то, что у него здесь никого нет. Даже друзей.

— Ну, судя по ситуации с Марией, одна подруга у него в этом городе есть… была.

— Может, стоит ей сообщить? Понимаю, что мы не знаем, сколько времени они встречались и все такое, но это будет ради памяти Коди. Вроде как некий долг.

— Идея хорошая, — ответил Томми. — Займусь этим завтра, не все же на Фарнольда сбрасывать. Коди очень любил кафе "Антишейк", там и поспрашиваю. Если он додумался привести её на студию, то в кафе уж точно водил!

***

Томми зашел в "Антишейк". Кафе никак не изменилось. Ни в лучшую сторону, ни в худшую. В зале было немного посетителей. Еще день и основная масса посетителей подтянется к вечеру.

— Прошу прощения, — произнес Томми у одной из официанток. — Вы, случайно, не знаете этого человека? Он бывал завсегдатаем этого заведения, — Томми показал девушке фото Коди.

Стефани глянула на фото, потом на молодого мужчину в костюме и сказала:

— Да, я его знаю. Его зовут Коди Фейн. А зачем вы его ищите? — в голосе прозвучало любопытство.

— Я его работодатель, — ответил Томми. — Дело в том, что он погиб. И я ищу хоть кого-то, с кем он общался здесь. Сам он не местный, из Флориды. С его семьей мы уже связались, но может, кому-то не безразлична его судьба или кто-то искал его.

Стефани на мгновение остолбенела. Таких новостей она не ждала, даже о Коди. Да, отношения с ним не сложились, что и говорить. Но на душе стало неприятно, то ли жалость, то ли еще что-то.

— Какой ужас, — произнесла она. — Жаль его… а как он погиб?

— Автокатастрофа, — не вдаваясь в подробности, ответил Томми. — Он был частым посетителем этого кафе, — повторился парень. — Не подскажите, он с кем-то общался плотно? Может его могут искать?

— Со мной, — ответила девушка, опустив глаза. — Это я та девушка, которую Коди провел на студию, — сказала она, ощутив стыд. Она не хотела вспоминать события той ночи, но сейчас память выдала их. — Я не думала, что так все случится. Да и Коди мне понравился. Но после студии мы больше не виделись.

— Понятно, — ответил Томми. — Его тело будут отправлять завтра в 18.00, рейс 1148. Если хотите попрощаться с ним, то приходите.

— Хорошо, — ответила девушка, думая пойти или не пойти. По сути, у них и отношений то не было, и она не должна никуда идти. Но… нельзя быть такой жестокой. Хоть Коди Фейн и был придурок, он заслуживает хоть каплю сострадания. — Да, я приду.

— Спасибо, — ответил Томми. — Всего доброго.

Парень развернулся и ушел.

— До свидания, — сказала Стефани.

Она стояла и смотрела перед собой, осмысливая смерть Коди. Они же не давно встречались и вот. Раз и его нет. Жизнь жестока и непредсказуема, пора бы привыкнуть. Но тем не менее новость о гибели Фейна не оставила ее равнодушной.

— Стефани! Ты чего уснула там? — крикнула на нее управляющая.

Девушка тут же встрепенулась и пошла работать.

***

6 месяцев спустя…

Энтони, как всегда по утрам, проверял работу Лоры и других горничных. Все как всегда идеально. И тут в столовую ворвалась Миранда.

— Энтони, Инга звонила, — закричала девушка. — Они с Линдой рожают! Уже в больнице!

Первая секунда — Энтони не понял смысла слов девушки, вторая секунда — Энтони понял смысл слов девушки, третья секунда — Энтнони в панике, четвертая секунда — Энтони взял себя в руки, пятая секунда:

— Энтони, ты меня слышишь? — Миранда подошла к не моргающему парню и пощелкала пальцами перед его глазами.

— Лора, ты за главную, — Энтнои вышел из оцепенения и кое-как смог промямлить хоть пару слов. — Клео, ты со мной.

Он быстро вышел из столовой и направился к выходу.

— Клео, это он про меня, — пояснила девушка и пошла за ним.

Вот-вот, а может и уже, Энтони стал отцом. Эта мысль не давал ему покоя. Парочка быстро домчалась до больницы, уже забегала в родильное отделение.

— Доброе утро! — Взволновано произнес Энтони медсестре в регистратуре. — К вам поступали Инга Хамертон и Линда Кросс?

— Да, — ответила не молодая и полная медсестра. — Они сейчас в родильном зале. А вы кто?

— Я… отец, — ответил Энтони. Миранда только тяжело вздохнула.

— Чей отец? — переспросила медсестра.

— Детей.

Медсестра удивлено посмотрела на парня.

— Можно конкретней?

— Линды и Инги, — за парня ответила Миранда. — Так получилось. — Последнюю фразу она постаралась произнести с невинной улыбкой. Видимо это не получилось.

— Бывает, — ответила медсестра. — Счастливчик, ваш брат.

— Он мне не брат, — отмахнулась Миранда.

— Да, она мне не сестра, она моя будущая жена, — пояснил Энтони. Парень был очень взволнован и его язык работал быстрее мозга.

— Тогда счастливчик вдвойне, — произнесла медсестра. Миранда оттянула Энтони от регистратуры.

— Слушай, я понимаю, ты волнуешься, я тоже переживаю, но мозгами думать надо.

Энтони не слышал её, он был на своей волне.

— Что? — переспросил он, но ответить девушке не дали. Душераздирающий крик пронзил все отделение.

— Мать!!! Почему так больно!!! — орала Линда. — И почему он мужчина? Что, женщина не может принять роды! Уйди, урод!

После последней фразы что-то громко упало и в дальний коридор побежало несколько медиков. Крики Линды не стихали, она поносила все, на чем мир стоит, а врачи выводили оттуда своего коллегу, который держался за кровоточащий нос.

— Я только сказал ей не нервничать, — рассказывал доктор, зажимая нос. — А она как согнет ногу и как долбанет. Как она вообще смогла ногу согнуть? У неё же живот огромный!

— Эта может согнуть, — произнес Энтони. Врач удивлено посмотрел на него.

— Твоя? — спросил он.

— Его, — ответил медсестра. — Вторая тоже, и та, что сидит рядом.

Врач с округленными глазами посмотрел на Миранду, потом на Энтнои.

— Сочувствую, парень, сочувствую, — ответил он, и его увели в кабинет, заниматься его носом.

— Чего так долго? — с нетерпение спросил парень.

— Ты меня спрашиваешь? — переспросила его Миранда. Крики все продолжались. Самое странное, но Ингу не было слышно. Потом все стихло. Из дальних кабинетов вышли врачи и улыбнулись друг другу.

— Ваша тоже только что разродилась? — спросил мужчина у женщины.

— Да, — ответила женщина. — Только сначала она сломала нос Маверику, была против, чтобы роды принимал мужчина. Твоя как?

— О, прекрасно, все тихо спокойно, — с улыбкой ответил мужчина и обратился к медсестре.

— Хелена, запиши, Инга Хамертон, девочка; 3,5; 50 см.

— Дочка! — воскликнул Энтони. — У меня дочка!

— Счастливый папаша? — улыбаясь, спросил доктор. — Поздравляю!

Энтони с радостью пожал руку врача, как крик Линды снова пронзил отделение.

— Энтони, ты козел! Придурок с кривым членом!

— А вторая роженица кого родила? — осторожно спросила Миранда.

— О, у неё близнецы, мальчики, — с улыбкой произнесла женщина.

— Поздравляю, милый, у тебя еще два сына, — не без доли сарказма, произнесла Миранда. Если Энтони сейчас испытывал неистовый приступ счастья, то Миранда наоборот — ей было больно. Очень больно. Её любимый стал отцом. И детей ему родила не она. Конечно, она понимала, что это счастье скоротечное, и Линда с Ингой скоро уедут обратно в Нью-Йорк, но приступ боли и ревности все равно был.

Линда успокоилась и их с Ингой перевели в палату. Как попросила Линда в одну.

— Привет, — осторожно произнес Энтони, входя в палату к счастливым мамочкам.

— Придурок! — Сразу закричала Линда. — Идиот! Не мог девочку сделать?! Мальчика он заклепал, да не одного, а целых двух!

— Линда, успокойся! — произнесла вошедшая следом за Энтони Миранда.

— А ты его не защищай! — возмутилась Линда, но Миранда не дала ей развить скандал. Девушка подбежала к лесбе и взасос поцеловала её в губы.

— Эй, я тоже хочу! — заканючила Инга.

— Это как компенсация за криво… — она замялась, не зная как правильно выразится.

— Кривочленость, — блажено произнесла Линда.

— Да, — кивнула Миранда. — За кривочленость Энтони.

— Отличная компенсация, — улыбнулась Линда.

— На этом она и закончится! — строго ответила Миранда.

— Да я поняла, что продолжение только для Энтони, — Отмахнулась Линда. — Ладно, счастливый папаша, спасибо тебе.

— Не за что, — ответил улыбающийся парень.

— Конечно, не за что! — снова возмутилась Линда. — Все не так сделал! Эта значит, девочку родила, а я?

— А как вы их назовете? — меняя тему разговора, спросила Миранда.

— Хотели Леа и Ким, — спокойно произнесла Линда. — А теперь…

— Девочка будет Леа, а мальчики Дензель и Джастин, — ответила Инга.

— Только не Джастин! — возмутилась Линда. — Не хочу, чтобы моего сына сравнивали с этим придурком Джастином Бибером!

— Ладно, — ответила Инга. — Йорк?

— Йорк из Йорка? — переспросила Линда. — Да ты издеваешься!

— Леон, — Произнесла Миранда. — Леон Кросс! Звучит!

— Леон… — повторила Линда. — Да, Леон!

— Значит, Дензель и Леон? — переспросила Инга.

— Ага, — подтвердила Линда.

— А я хотел… — начал Энтони, но Линда его перебила.

— Кривочленов не спрашивают! — отрезала она. — Миранде хоть по нормальному заделай!

Девочки дружно рассмеялись, а Энтони обижено отмахнулся.

— Да ну вас!

— Нас может и да ну, а я действительно хочу ребенка, — произнесла Миранада и подошла к парню.

— Клео… — начал он, но она положила палец ему на губы и поцеловала его.

— Эй, — возмутилась Линда. — Дотерпите хоть до дому!

***

— Миссис Лоуренс, вы уже уходите? — спросила Лора, ставя на стол завтрак для Элизабет.

— Да, Лора, я еду в больницу и не знаю когда вернусь, — ответила Лиз, доставая из сумочки ключи от машины.

— И вы даже завтракать не будете? — Лора волновалась за Элизабет. После как того, как Роберта положили в больницу, Лиз будто подменили, с нее точно взяли и стряхнули весь блеск и глянец. Нет, она также изысканно одевалась, подбирала украшения к нарядам, но стала меньше улыбаться, и голос у нее изменился, стал более глухим и тихим, и походка как будто стала немного тяжелее. Раньше казалось, что Элизабет Лоуренс словно парит над землей, легко и непринужденно, сейчас ее шаг стал твердым, она каждый день шла в больницу как на бой, уверенным и твердым шагом. И вот уже как три дня уходила в больницу ни свет, ни заря ничего не поев, и даже кофе не пила.

— Нет, Лора. Я поем в больнице.

Лора вздохнула.

— Съешь сама этот завтрак. Я понимаю, ты старалась, но я не могу, не хочу есть. Все, я пошла.

Лиз махнула рукой и вышла из дома. Через пять минут Лора услышала, как отъезжает машина.

Лора села за стол, глядя на чашку кофе. В глазах женщины стояли слезы. Неужели врачи ничего не могли сделать и вот мистер Роберт умирает. Лора долго проработала в доме Лоуренсов, они были ее семьей. Она знала их, видела настоящими, без тех напускных эмоций и игры на публику. Миссис Элизабет с ума сойдет от горя. Роберт и Элизабет уже одно целое. Как Элизабет будет без Роберта? Что с ней станет? О том, что будут чувствовать Мария и Брайан Лора не думала. Может потому что они глубже спрятали свои эмоции. А может, потому что Лора и видела то их только утром, да поздно вечером.

— Миранда?! — Лора крикнула садовницу, вышедшую в сад. — Не хочешь позавтракать?

Миранда вошла в столовую.

— Миссис так ничего не ела? — спросила она. События летели с невероятной скоростью. Рождение детей Энтони и, не прошло и недели, как мистер Лоуренс попал в больницу. Говорят, богатые живут дольше бедных. Все это ложь. Здоровье не купить за деньги. Конечно, если у тебя звенит монета в кармане, за тобой будут лучше ухаживать, давать более дорогие и действенные препараты, но купить жизнь нельзя. За деньги можно не на долго отсрочить смерть.

— Не стала есть, сказала, что поест в больнице, хотя я сомневаюсь в этом, — Лоре удалось сдержать слезы. — Давай хоть мы с тобой поедим.

Лора достала вторую чашку для кофе и стакан для сока.

— Давай, — улыбнулась Миранда. — Как там другие хозяева? То я не Брайана с Рейчел, не Марию давно не видела.

— У них свой ритм жизни. Рейчел снимается в новом фильме и опять у Фарнольда, я так слышала. Брайан полностью ушел в управление студией, они ж в прошлом месяце чуть ли не жили там с мистером Робертом. Мария в основном у себя сидит, что-то читает, или гулять уходит.

Лора налила кофе, и подала чашку Миранде.

В доме казалось, только они и остались.

— Все живут своей жизнью, — произнесла Миранда, отпивая кофе.

***

Элизабет смотрела в глаза врачу, стараясь быть спокойной.

— Миссис Лоуренс, было сделано все возможное и даже больше.

Лиз нервно дернула головой.

— Больше ничего не осталось, только ждать. Ваш муж протянул достаточно долго, обычно с таким диагнозом….

— Долго? Вы называете это долго? Полгода долго? — голос у Лиз дрожал.

— Я понимаю, терять близкого человека…

— Молчите! Я не хочу слушать эти банальные и глупые слова о том, как это тяжело. Я это чувствую. Я знаю все, я знаю, что…..

Она замолчала и вытерла слезы.

— Сколько осталось?

— Не могу сказать точно….

Лиз хрипло рассмеялась.

— Понятно. Вы ничего не можете, не вылечить, не сказать….

Она вышла из кабинета и пошла в палату к мужу.

— Доброе утро, Лиз, — улыбнулся он.

— Доброе, — ответила Лиз, но она не смогла улыбнуться.

— Ну, улыбнись мне, Элизабет.

— Я не могу улыбаться, — по щекам снова покатились слезы.

— Для меня. Улыбнись для меня. Я не хочу умирать, видя только слезы. Мы прожили хорошую жизнь. Всякое бывало, но тем не менее.

— Я даже знаю, что ты подразумеваешь под всяким, — улыбнулась она.

— Да-да. Представляешь, что было бы, если бы мы тогда развелись?

— Я бы также стояла здесь, у твоей кровати и мне не хотелось бы улыбаться.

Он рассмеялся.

— Чего ты смеешься? Тебе что весело?

Роберт взял ее за руку:

— Нет, мне не весело, я просто рад, что ты меня до сих пор любишь. Просто удивительно за что.

— Сама удивляюсь, Роберт, — она сжала его ладонь. — Помнишь, мы чуть не утонули, когда катались на катере во время шторма?

— Помню. Думал, ты меня возненавидишь после этого, а ты стала моей женой.

— Может, это была моя месть.

— Какая чудесная месть.

Они рассмеялись.

— Здесь смех звучит неприлично.

— Элизабет Лоуренс, вот тебе не наплевать?

— Здесь во всех палатах больные….

— И, тем не менее, лучше умирать от смеха.

— Твой позитив….

— Что? Я всегда старался не унывать. Даже во время того шторма. Лиз, ты заметила, что мы вместе пережили много штормов, в переносном смысле?

— Да. Много. И вот ты меня оставляешь посередине океана, одну бороться со стихией.

— У тебя есть Мария и Брайан. Они тебе помогут выплыть.

— Мне им тоже придется помогать, и я не имею права плакать…

— Нет, в этом случае ты сможешь плакать перед ними, вместе с ними, но обещай, что не слишком долго. Я не хочу, чтобы вы утонули в слезах. Это не вернет меня.

— Ты уже прощаешься со мной?

— Никто не знает, когда я умру. Может этой ночью.

— Нет, давай не этой.

— Я не могу договориться со смертью, хотел бы, но не получится.

— А ты попробуй. Ты с такими несговорчивыми людьми договаривался, — сквозь слезы улыбнулась Лиз.

— Попробую. Если что я буду приходить к тебе в виде призрака.

Мария встретила мать в вестибюле больницы. За последние несколько недель Элизабет заметно похудела, осунулась и вообще, казалось несколько постарела. Они обменялись парой ничего незначащих фраз и разошлись: Лиз на парковку, а Мария к лифту. У двери палаты девушка привычно остановилась, собираясь с мыслями. За неделю до того, как Роберта положили в больницу, ее общение с отцом в корне изменилось. Они стали больше общаться, Мария как будто старалась впитать в себя побольше отца, понимая, что больше такой возможности не будет. Ни один из них так и не раскрылся полностью. Искренность смущает большинство больше, чем нагота. Тем не менее, разговоры с отцом стали для Марии ежедневным ритуалом. Они не затрагивали только одну тему — смерть, на остальные же могли беседовать часами.

Общая беда не сблизила Лоуренсов. Все они закрылись по своим панцирям и позволяли себе немного расслабиться только в палате умирающего.

Привычно уже собравшись с духом, Мария толкнула безликую белую дверь.

— Привет. Как ты сегодня?

— Привет, дочка! — улыбнулся Роберт. Он старался улыбаться, несмотря на боль, пусть Мария запомнит улыбку, а не гримасу боли. — Ну, как тебе сказать? Не лучше и не хуже. Как ты? Что у тебя нового?

— Ничего особого, — ответила Мария. "Не говорить же, что я уже купила тест на овуляцию!" Она увела разговор в сторону от опасной темы. Врать отцу не хотелось, говорить правду — тем более. Оставалось молчать. Они обсудили новинки кино, дела студии и последние сплетни. Полтора часа спустя Мария тепло попрощалась с Робертом, надеясь, что еще увидит его при жизни. Как и всегда, за дверью отцовской палаты на нее навалилась противная липкая апатия. Хотелось свернуться калачиком и прореветь сутки. Прикрыв на мгновенье глаза, Мария взяла себя в руки. Сейчас ей хотелось к Дерреку. Хоть он и не понимал ее, и даже, кажется, немного боялся, его попытки "соответствовать" были Марии приятны.

После Марии в больницу приехали Брайан и Рейчел. Сейчас Брайан был один в палате с отцом, Рейчел сидела в коридоре. Браю нужно поговорить с отцом наедине, многое сказать, услышать. Как странно все же, что люди говорить друг с другом открыто перед смертью. До этого момента, точно страх сковывает, слова застревают в горле. А вот сейчас в последние моменты они хотят все сказать, все восполнить, все то на что была дана жизнь пытаются уместить в несколько дней или быть может часов.

— Что нового расскажешь мне ты? — спросил Роберт.

Брайан рассказал про дела на студии, про Фарнольда который придумал хорошую сцену, но вот как снять еще не решил, и поэтому достал уже всех. А вот дома стало пусто.

— Заполните пустоту, Брай. Это не легко, но ты сможешь все сделать.

— Папа, мне так жаль, что я мало с тобой общался, что вел себя как идиот. Все эти поездки на машине в пьяном виде, ночи по клубам, драки, девушки…. Прости.

— Брайан, за что? За что простить? Все это было частью твоего взросления, твоей жизни. Да, не все хорошо было и порой скандально, но это, наверное, было нужно. Сейчас ты работаешь на студии и у тебя есть жена, Рейчел. Я тоже не всегда был серьезным, спокойным, рассудительным. Эти качества проявляются не сразу.

— Папа, я тобой всегда восхищался… Я люблю тебя, папа.

— И я тебя люблю, сынок. Ты с Рейчел приехал?

— Да, она в коридоре.

— Пусть зайдет.

Посетив Роберта, Рейчел и Брайан остались в коридоре, Брайан не хотел ехать домой. Не мог оставить отца здесь. Он знал, что скоро приедет мама. Она здесь сидит до поздней ночи.

И вот в конце коридора показалась Элизабет, она подошла к палате, кивнула сыну и Рейчел и скрылась за дверями.

— Если хочешь, можешь ехать домой, — сказал Брайан Рейчел.

— Нет, я останусь с тобой, — ответила она. — Хочешь, принесу кофе?

Брайан кивнул. Рейчел ушла за кофе, думая о том, не позвонить ли своему отцу. Может, настало время поговорить, каким бы трудным не был разговор, вдруг в один момент станет поздно? Слишком поздно. Она достала телефон, собираясь с силами и мыслями. Что сказать она не знала. «Привет, папа. Как дела? Это я Рейчел.» Так? Начать разговор, будто не было никаких ссор, вот так буднично.

Телефон завибрировал, высветив на экране "Крис".

— Да? — взяла трубку Рейчел.

— Привет, Рейч. Как у вас там дела? — голос Криса звучал спокойно и серьезно, даже нет намека на его обычные нотки сарказма и иронии, даже нет приглушенного сарказма, какой обычно оттеняет его серьезный тон.

— Да ничего хорошего. Крис, это все так ужасно и страшно, — по щекам Рейчел текли слезы.

— Понимаю, — ответил Крис. — Ты сейчас где?

— Мы с Брайаном в больнице. Дома вряд ли будем. А что ты хотел?

— Понимаю, что не очень вовремя, но на следующей неделе запланировано открытие отеля.

— Крис, мы можем отсрочить еще на неделю? Знаю, что это не желательно и все такое. Но я не знаю, что будет через час, а что завтра. И я не смогу пойти на открытие. Ни я, ни Брайан.

— Ладно, перенесу сроки еще на неделю, — согласился Крис. — Ты сама то как?

— Не знаю. Ты звонил папе или маме? Говорил про открытие?

— Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь.

— Я задала вопрос, Крис.

— Нет, не звонил.

— Позвони, пожалуйста. Пусть они вместе приедут хотя бы на открытие отеля.

— Я подумаю над этим. Пока, Рейчел. Звони, если что.

— Пока.

Рейчел взяла кофе и вернулась к Брайану.

В час ночи тишину коридора нарушил плачь Элизабет. Доктора суетились, но сделать что-либо они не могли, и, зная это, предпринимали пустые попытки вернуть Роберта к жизни лишь для успокоения семьи Лоуренс.

Брайан отправил голосовое сообщение Марии, и подошел к матери. Лиз плакала, прижавшись к стене и обхватив себя руками. Брайан обнял мать. Лиз лишь качала головой и повторяла время от времени "почему? ну, почему?". Рейчел застыла бледной тенью. Роберт Лоуренс умер. Отошел в лучший мир. Нам всем, так или иначе, хочется верить в тот призрачный лучший мир. Мы не в состоянии сделать лучшим этот мир, поэтому нам и остаются лишь мечты о лучшем мире после смерти.

***

— Всегда думал, что в такие моменты должен идти дождь, — произнес Томми. Смерть Роберта Лоуренса потрясла всех. Лоуренсы до последнего все держали в секрете. Даже Дуайту Лиз говорила, что Роберт лег просто на профилактику. И даже пошутила, что Дуайту, с его нервной работой, тоже надо следить за здоровьем. Карла тогда отшутилась, что теперь она следит за его здоровьем. На этом все и закончилось и тут…

— Мы не в дешевом кинофильме, где в трагические моменты небо прорывает, и земля превращается в грязь, а все актеры чистенькие как на подбор, — тихо ответил Фарнольд. Сейчас, в доме Лоуренсов было много народу. Роберт был выдающимся человеком. Основать киностудию там, где этих студий на каждой улице по дюжине — это надо быть не только смелым и дерзким человеком, но и фантастически удачливым.

— Сколько людей… — оглядывая толпу, произнес Томми. Мэриенн стояла рядом с Марией, Элизабет и другими дамами. Брайан попросил его не подходить.

— Не хочу быть маленьким мальчиком, которого все жалеют, — произнес друг перед мероприятием.

Поэтому Томми стоял в стороне с Фарнольдом. Режиссер уже попрощался с Робертом и просто отдавал честь умершему, оставаясь в его доме. Дуайт стоял рядом с Лиз. Карла сейчас стояла в стороне и, наверное, чествовала себя не в своей тарелке. Хотя, за это время должна была привыкнуть уже.

— Весь цвет города ангелов здесь, — ответил Фарнольд.

— Какая разница, — произнес Томми.

— Да, Роберту они уже не помогут, — кивнул режиссер.

— Нет, какая разница между мистером Лоуренсом, — покачал головой Томми. — И тем фотографом, Фейном. С фотографом прощались только мы с тобой.

— И еще та девушка, — поддержал парня Фарнольд. — Стелла, вроде?

— Стефани, — поправил его Томми. — Хотя, какая уже разница? Они пришла в ярком платье, со скорбным видом постояла у контейнера, а потом, выходя из аэропорта, мило беседовала с кем-то по телефону.

— Жизнь продолжается, Томми, — произнес Фарнольд. — Даже для большинства здесь присутствующих это просто рядовое событие. Светский раут в траурных тонах.

Томми еще раз оглянулся. Действительно, светское мероприятие. Все в черных одеяниях и тихо перешептываются. Прислуга разносит напитки. Разве что музыка не играет.

— Действительно.

— Ты думаешь, они сожалеют о смерти Роберта? — спросил Фарнольд. — Ничего подобного! Они просто думают, кто же станет у руля киностудии. Понятно, что сейчас все будет делать Дуайт, а потом? Кто же будет работать вместо Роберта? Брайан или Мария? Да, Брайан уже показал себя на студии, но его все еще воспринимают как сына Роберта Лоуренса. Так сказать, приложение к отцу. Мария же просто стерва, в которой все видят властную хозяйку.

— А Элизабет?

— Вдова? — удивился Фарнольд. — Если бы не роман Дуайта с Карлой, то уже вовсю плелись сплетни про то, что Дуайт намерен утешить Лиз. Это бизнес, ничего личного.

— Все надеется, что киностудия сдаст позиции?

— Ага.

— Черта с два!

Мария с отвращением наблюдала за окружающими. Что здесь делают все эти люди?! Пришли попрощаться? Если бы. Им скорее важно отметиться и обменяться сплетнями. Мирно, чинно и абсолютно равнодушно они обсуждали свои дела не похоронах ее отца. Зачем они здесь? Ради очередного ритуала? Соблюсти то, что принято называть приличиями? Сверкнуть парой новых побрякушек? Еще немного, и ее рядом с ними не будет. Какое, должно быть, счастье не иметь необходимости смотреть в эти пустые глаза.

Смерть отца не стала для нее неожиданностью, и особого горя тоже не принесла. Они уже сошлись во мнениях, что их совместный путь был хоть и не особо гладок, но продуктивен и, в целом, гармоничен. И он должен закончиться, как все заканчивается рано или поздно. Они много говорили, и много успели понять друг о друге. А теперь Мария просто отпускала отца. Как много смысла кроется в фразе "покойся с миром", и как немного тех, кто это понимает. Такие реплики, увы, становятся банальными и замыленными, утрачивая постепенно смысл. Их сейчас говорят с тем же выражением лица, с каким цедят соседям "здрас-с-сьте". Мария же всю церемонию молчала. Нет смысла размениваться на слова перед публикой. Ее чувства их не касаются. Молчание, можно списать на горе, а не афишировать свое презрение к подавляющему большинству собравшихся.

Вечером в особняке Лоуренсов было темно и тихо. Роберта Лоуренса похоронили. Жизнь разделилась на «до» и «после», как бы банально это не звучало. Такие события не проходят без следов, они оставляют шрамы на душе, прочерчивают ими границу между «тогда» и «сейчас».

Элизабет не могла отпустить от себя Роберта, так как это сделала Мария. Она продолжала звать его. Лиз ходила по пустому дому в халате, босиком. Прислушивалась к звукам и присматривалась к теням. Тишина и пустота. И ее безмолвный крик. Она ушла в библиотеку и села на диван, глядя в темноту на письменный стол Роберта.

Она не хотела бороться с собой, со своими эмоциями, со своим горем. Она осталась одна. Какой толк теперь быть леди Голливуда?

Дети? Они выросли. И может, Лиз не знает их, не знает, что творится у них в головах, но она любит и Брайана и Марию. И не может душить их своим горем. Она справится сама, как всегда. Лишь бы еще немного чувствовать рядом присутствие Роберта. Еще немного.

Элизабет свернулась калачиком на диване, не спуская глаз с кресла. Вскоре там появились очертания силуэта Роберта, видимые ей одной. Лиз улыбнулась.