«Ты это видел? Ты молодец, Дэвис. Допустим, он не доволен позицией президента по конкретному торговому законопроекту, который затрагивает его округ. Несмотря на сложившуюся ситуацию, он знает, что я близка к президенту, и хотел, чтобы я помогла ему изменить своё мнение, но я отказалась». Она пожала плечами. «Он переживёт это, ведь он должен понимать, что без поддержки президента ничего не получится. Но, думаю, его самое большое желание — чтобы я ушла в отставку ради безопасности партии».

Она улыбнулась ему. «Есть ли симптомы отравления?»


Дэвис ухмыльнулся ей. «Ещё нет. Почему твой ребёнок так на меня смотрит?

Раньше она вся улыбалась.

Натали посмотрела на свою дочь, которая теперь танцевала со своим дядей Милтом.

«Она услышала, какие сплетни ходят сегодня вечером, и сказала мне в женском туалете, что мне следовало пойти с ней и Дэем сегодня вечером, а не тащить тебя сюда и добавлять сплетен, учитывая, что ты такая горячая».

«Она думает, что я горячий?»

Натали рассмеялась. «Ребята, вы никогда не меняетесь. Кажется, она сказала «горячо», но, хм, может, дело было в чём-то другом. Старею, слух слабеет».

«Да, конечно».

«Она думает, что я купил тебе смокинг».

«У нее не очень хорошее зрение».

«В данном случае, очевидно, нет. Ваш смокинг, очевидно, сшит на заказ».

«Да, мама заставила меня пойти к портному моего отца, сказав, что если я когда-нибудь наберу вес, она меня застрелит».

«Что-то мне кажется, что этого никогда не произойдёт. Ты хорошо танцуешь, Дэвис».

«Спасибо. Я уже целую вечность не слышал такой старой музыки. Что это за песня? И она думает, что я крутой? Ты знаешь, что я пригласил её к себе домой выпить прохладительного напитка?»

«Песня называется „Moon River“. Она популярна уже несколько десятилетий. Может, она считает тебя крутым из-за твоей вчерашней безрассудной выходки. Я сказал ей, что для тебя это, наверное, обычное дело, особенно про «Старбакс» в одной руке и пистолет в другой. Но ты совершенно прав.

«Moon River» — это точно не Джеймс Тейлор». Она одарила его широкой улыбкой.

«Джеймс Тейлор? Ты имеешь в виду того лысеющего парня, который играл хиппистские баллады ещё в каменном веке?»

Она легонько шлёпнула его по руке. «Не ехидничай. Он был моим любимчиком в своё время — не совсем каменный век. Он и сейчас им остаётся. Эй, мне нравится «California über Alles» и всё такое, но иногда приятно потанцевать в медленном танце. Не нужно притворяться, и можно разговаривать с партнёром, не выворачивая наизнанку ничего. Поверь, с возрастом это становится проблемой».

Маме очень понравилась бы Натали. «Что случилось со Старым Милтом, твоим сводным братом?»

Она рассмеялась. «Он бы с тебя мерку на бетонные ботинки снял, если бы услышал, что ты его называешь старым. Он, честно говоря, выглядит хорошо после того, как в прошлом году подправил лицо, и очень этим гордится. Сказал, что готов поддержать меня в трудную минуту». С её губ вырвался лёгкий вздох смирения. «Он вполне способен на такие викторианские сентименты, когда приходит время просить меня о помощи в финансировании одной из его кампаний. Он терпеть не может рыться в собственной казне или ходить по улицам ради своих пожертвований. Он ненавидит просить деньги, всегда ненавидел. Он просто не умеет этого делать, и он это знает».

«Кроме тебя, да?»

Она начала постукивать кончиками пальцев по его плечу. «Он ещё не сделал этого. Думаю, он пытается оценить, какой ущерб ему нанесёт моя ситуация. Конечно, я часто разговариваю с родителями, и знаю, что Милтон донимает их информацией обо мне. Они слушают, благодарят его за визиты и занимаются своими делами. Отцу восемьдесят пять, маме почти восемьдесят, и оба они всё ещё здоровы и с ясными глазами. Милт это ненавидит, но именно они держат бразды правления, поскольку им принадлежит большая часть активов. Правда в том, что они оба сильнее и компетентнее его».

Она снова похлопала его по плечу. «Ты заметил, что кто-то ведёт себя не совсем так, как следует? Кто-нибудь смотрит на меня с пылающей яростью в глазах?»

«Я не вижу никакой ярости, скорее, безудержное любопытство и домыслы. Ничего удивительного, ведь вы — последний скандал в Кольцевой».

Она ухмыльнулась. «Мне нравятся все эти домыслы о тебе, о твоей внешности. Казалось бы, они должны понимать, почему ты со мной, несмотря на всё, что случилось, несмотря на твою внешность».

Дэвис сказал: «Вам стоит познакомиться с агентом Гриффином Хаммерсмитом, новейшим агентом в CAU — это отдел по задержанию преступников. Женщины смотрят мимо меня, если он в комнате. Я ответил на пару вопросов о том, откуда мы с вами знакомы. Одна из женщин спросила, не работаю ли я в одном из местных клубов.

«Перри весь вечер осаждали разговорами о футболе, и не только четырёхзвёздным генералом за обеденным столом. Дэй Эбботт, похоже, этим не очень доволен. Они же тут о спорте говорят, о статистике квотербеков, о последних травмах, а говорят-то они с его спутницей. Его не пускают в разговор. Я бы сказал, что его самолюбие задето».

Натали на мгновение замолчала. «Конечно, Перри задают все вопросы о спорте, ведь Брандейдж был легендой, как и её отец. Он должен к этому привыкнуть. Может, ты права, может, Дэй устал от того, что она постоянно в центре внимания. В довершение всего, сам Дэй — настоящий фанат спорта; как и большинству парней, дай ему пива, орехов и футбольный матч, и он будет счастлив в походе. Он пошёл по стопам отца и поступил в Горную школу Западной Вирджинии, чего его мать никак не ожидала, ведь это не такая уж и престижная спортивная школа».

Дэвис сказал: «Что ж, если парень хочет добиться чего-то от вашего ребенка, ему нужно взять себя в руки, включиться в разговор, а не выглядеть раздраженным, и начать относиться к ней как к эксперту, которым она и является», а затем он наклонил ее.

Она подошла, смеясь: «Ты неплохой, Дэвис».

Он слегка покружил её, потом снова замедлил шаг. «Как думаешь, Перри и сын госпожи госсекретаря собираются пожениться?»

Она помолчала немного и снова постучала кончиками пальцев по его плечу.

«Как я уже говорил, она не хочет говорить со мной о Дэе. Я до сих пор помню их крики, когда ему было лет пятнадцать, а ей десять или одиннадцать, они прямо как брат с сестрой. Ах, песня подходит к концу. Почему бы не пригласить её на танец, пока её кто-нибудь другой не схватил? Я пойду туда, спиной к камину».

Дэвис пригласил Перри на танец, улыбнувшись Дэю Эбботту, который, похоже, был не особенно рад его появлению. На самом деле, он выглядел так, будто мечтал взять с собой световой меч Дарта Вейдера. К счастью, это был ещё один медленный номер, который они могли обсудить, не боясь, что он наступит на её чёрные шпильки. Старые хиты начинали ему нравиться, хотя он не знал ни слова и узнавал музыку только по лифтам.

Первое, что она сказала, было: «Я видела, как ты менялся тарелками с моей мамой».

«Мне ее стейк понравился больше, чем мой».

«Ага, конечно. Она заключила с тобой сделку, да? Чтобы держать подальше любопытных людей, да? Типа прессы? Нет, всё в порядке, можешь ничего не говорить, я потом у неё всё выясню. Лучше бы она тебя не приводила. Это только добавит сплетен о том, что ты её любовник».

«Ну и что?» Значит, Натали не рассказала ей о чёрном грузовике, который преследовал их по дороге на вечеринку. Он ухмыльнулся ей, но не так уж и широко, может, на пять сантиметров. «Твой отец был высоким?»

Она отстранилась. «Что? Мой отец? Ну, около шести футов, наверное. Почему?»

«Без этих высоких шпилек твой рост, наверное, пять футов и два дюйма?»

«Ты тупица. Перестань меня отвлекать».

«Мне нравится твоё платье. Ты выглядишь очень нарядно. Разве это не фраза из 1890-х, как эта музыка? Я едва узнал тебя без кожи, шлема и…

Коса «рыбий хвост». И я горячая, да?

«Как агент ФБР может позволить себе такой смокинг? Ты его где-то брал? Он твоего отца?»

Из всех звуков его телефон громко заиграл «I Wanna Be Sedated» группы Ramones .

Окружающие обернулись и уставились. Он тут же перевёл телефон на вибровызов и посмотрел на экран. Синди из FDA. Он переключил телефон на голосовую почту.

Перри увидел имя Синди, посмотрел на него и рассмеялся.

«Одна из твоих подруг?»

«Нет, моя тетя».

«Ага, конечно. С чего бы маме понадобился телохранитель именно здесь? Машина, которая пыталась сбить её с дороги, была в четырёх тысячах миль отсюда, в Англии».

Натали также не рассказала своей дочери о Бакнер-парке.

«Что-то случилось с тех пор?» Она замерла на месте. Он увидел, как в её глазах мелькнул страх. «Ладно, что она мне не рассказала?»

Он наклонил её и сделал вид, что вот-вот уронит, отчего она вцепилась ему в руки, и, всё ещё балансируя, сказал: «Тебе нужно спросить у мамы. Я всего лишь её мальчик-игрушка».

«Подними меня».

Он так и сделал, быстро закружив её. «Правда, Перри, спроси у мамы».

«Это неправильно. Она не должна ничего от меня скрывать. Она знает тебя всего день, а меня — всю жизнь».

«Верно, но я умею пользоваться оружием».

«Я тоже, и я знаю, где ты живешь».

Он задавался вопросом, почему Натали держала дочь в неведении. Наверное, потому, что не хотела пугать её ещё больше. Перри не была ребёнком. Она была взрослой. Дэвис принял решение. «Уверен, твоя мама рассказала тебе всё, что произошло в Англии».

«Да, да, она мне рассказала, но полиция ей не поверила, а британская пресса назвала её лгуньей. Она не пустила меня».

«В прошлую субботу кто-то пытался сбить твою маму, когда она бегала в Бакнер-парке. Она сама решила тебе не говорить».

«Но ты только что это сделал».

«Думаю, важно, чтобы ты знал, что здесь происходит. Но послушай, Перри, крайне важно, чтобы ты никому об этом не рассказывал, даже Дэю Эбботту.

Я поговорю с твоей матерью, и она тебе все объяснит, даже то, что произошло по дороге сюда сегодня вечером.

Она схватила его за руку. «Что случилось?»

«Твоя мать объяснит. Лично я считаю, что чем больше людей знают, тем лучше. Ты прав, я заключил с ней сделку. Я защищу её сегодня вечером, и она всё расскажет моему начальнику, специальному агенту Диллону Савичу.

Приходите к ней завтра утром в девять часов. Можете с ним познакомиться, задать любые вопросы. Если хотите отчитать свою маму за то, что она не рассказала вам о последних двух покушениях, пожалуйста, сделайте это, когда останетесь одни. Я не люблю крики. У меня от них несварение желудка.

Они танцевали молча: Перри была напряжена, её дыхание прерывистое. Наконец, музыка, как и ожидалось, завершилась, мягко и плавно, с последней серией тонких нот. Она сказала: «Я слышала об агенте Савиче. Ты правда думаешь, что он может помочь?»

Он сжал её руку. «Ставлю на свой смокинг, сшитый на заказ. Не волнуйся, мы всё уладим».


Дом Натали Блэк

Чеви-Чейз, Мэриленд

в среду утром

Савич и Шерлок внимательно следили за дорогой, пока ехали к дому Натали Блэк. Они не заметили никого подозрительного. GPS Савича

объявили, что прибыли в пункт назначения, 2318 Риджвуд Роуд.

Шерлок осмотрел пустую караульную, высокий каменный забор, домофон с камерой, установленной рядом, направленной на водителя. «Любой мог бы обойти эту камеру, перелезть через стену, без проблем. Должна быть ещё одна камера — там, на нижних ветвях того дуба. Кто-то должен её запачкать, она сразу выдаёт, такая красивая и новенькая. Установили на этой неделе, держу пари».

Савич нажал кнопку, назвал себя и Шерлока.

Из динамика раздался глубокий мужской голос: «Агент Савич, пожалуйста, поднимите ваше удостоверение в сторону камеры».

Савич так и сделал, ворота быстро и плавно отъехали от них, и «Порше» проехал мимо. «Прекрасная территория», — сказал Шерлок. «Представляю себе шину, висящую вон на той низкой дубовой ветке. Шону бы очень понравилось».

«Я так и вижу, как они с Марти спорят, кто быстрее крутится». На самом деле, на клёне во дворе была низкая ветка. Может, пора повесить шину.

Он подъехал к кольцевой подъездной дорожке и остановился у входной двери. «А, вот и наш собеседник у ворот».

Хули стоял в открытой входной двери, скрестив руки на массивной груди, и внимательно разглядывал их, пока они шли к нему.

Он сказал Савичу: «Я знаю, кто вы, агент Савич. Кто она?»

Шерлок одарила его своей лучезарной улыбкой. «Я его хранительница», — сказала она и протянула руку. «Вы, должно быть, мистер Хули. Я агент Шерлок. Он никогда никуда не ходит без меня. Это прописано в моём трудовом договоре».

Хули долго смотрел на неё, а затем пожал ей руку. «У тебя волосы ещё ярче рыжие, чем у миссис Блэк. И кудрявые». Он сказал Савичу:

«У тебя отличная репутация. Ты её заслужил?»

Савич спросил: «Репутация чего именно?»

«Не борьба, это точно», — сказал Шерлок. «У меня есть золотая медаль».

Хули, казалось, хотел рассмеяться, но не рассмеялся. «Репутация крутой шишки, как в газетах, когда ты поймал грабителей банка в Джорджтауне. Иди за мной. Твой сын и миссис Блэк на веранде». Он на мгновение замолчал. «Я рад, что миссис Блэк согласилась тебя пригласить».

Происходит что-то нехорошее, и нас всего трое, чтобы за ней присматривать.

«Прекрасная машина», — добавил он, кивнув в сторону Porsche.

Савич сказал: «Спасибо. Дэвис защищается четырьмя профессионалами, но ты прав, пора разобраться, как с этим справиться, и положить этому конец.

Вы можете поблагодарить агента Салливана за то, что он уговорил ее обратиться ко мне.

Хули выглядел неубеждённым. После долгого пути он проводил их до двери веранды. «Миссис Блэк. Здесь два агента. Эта, с вашими волосами, — агент Шерлок; она говорит, что является его опекуном по контракту».

Дэвис рассмеялся.

Натали встала, пристально посмотрела на Савича, пытаясь оценить его?

Вероятно. Он полагал, что она очень хорошо разбирается в людях; иначе и быть не могло.

Он протянул руку. «Дэвис рассказал нам о вашей ситуации, миссис Блэк.

Это агент Шерлок.

Они пожали руки. Натали улыбнулась Шерлоку. «Хули прав. У тебя, конечно, мои волосы, но какой же блеск». Она вздохнула. «Это было давно». Савич и Шерлок по привычке показали ей свои кредиты, пока она говорила.

Дэвис представил Перри, который кивнул им, внимательно за ними наблюдая.

Натали сказала: «Пожалуйста, садитесь. Дэвис попросил меня приготовить круассаны, что я и сделала. Угощайтесь. Я понимаю, агент Савич, что вы предпочитаете чай, неразбавленный.

—скажите, Эрл Грей?

Савич кивнул.

Перри спросил: «Вы партнеры?»

«Партнёры во всём, — сказал Дэвис. — Они женаты».

Перри осмотрел Савича, крупного мужчину смуглого цвета лица, который выглядел суровым до мозга костей, но с сильным, очень красивым лицом, почти чёрными волосами и глазами. Женщина была высокой, в чёрных брюках, белоснежной рубашке и чёрных сапогах. Она была похожа на эльфа или рыжеволосую принцессу с голубыми глазами, очаровательной улыбкой и без каких-либо резких очертаний. «Замужем», — повторила она.

«Я не могу себе представить, как это вообще может работать».

Обсуждение этой аномалии заняло три минуты, пока Натали передавала им круассаны. Наконец Дэвис сказал: «Давайте тогда перейдём к делу. Я передал Савичу всё, что ты сказала, Натали. Уверен, у него есть вопросы».

Савич поставил чашку и посмотрел на госпожу Натали Блэк, посла в Великобритании. «Прежде всего, я получил полное представление о том, что произошло прошлой ночью. Кто бы за этим ни стоял, он отчаянно хочет рискнуть, зная, что в машине с вами была защита. Отпечатков пальцев нет, так что это также означает, что наш человек очень осторожен».

Меня интересует, как всё произошедшее выглядит идеально скоординированным, начиная с публикации фотографии сына террориста и последующего печально известного электронного письма до шепотков о вашей вине в предполагаемом самоубийстве Джорджа МакКаллума, словно кто-то сливал им информацию в рамках хорошо спланированной клеветнической кампании. После того, как вы едва не погибли на трассе А2 в Кентербери, ещё более удивительно, что газеты намекали на вашу ложь, на то, что покушения на вашу жизнь не было, и что вы просто пытались отвлечь внимание от своей ответственности за самоубийство Джорджа МакКаллума. Не думаю, что это было просто нагромождение, думаю, и это тоже было подстроено.

«Кто бы ни был этот человек, миссис Блэк, они хотят не только уничтожить вас и разрушить вашу репутацию, но, похоже, хотят вашей смерти. Вы согласны?»

Натали легонько постучала ножом по белой скатерти. Она кивнула. «Да, режь до основания, согласна. Проблема в том, что я понятия не имею, кто это может быть».

Савич сказал: «Давайте начнём с основ. Смерть вашего жениха, Джорджа МакКаллума».

Джордж знал, что письмо было поддельным, поэтому у него не было причин совершать самоубийство, и он не покончил бы с собой, даже если бы я его поцеловала. Джордж был не таким. Он поглощал жизнь, считал каждый её момент драгоценным, даже если он был причинён ему болью.

«Понимаете, Джордж уже шесть лет борется с раком толстой кишки.

Хотя врачи считали его здоровым, он рассказал мне, что болезнь всё ещё висела над ним, словно дамоклов меч, где-то в глубине его сознания, влияя на каждое его слово, на каждый его поступок, даже спустя шесть лет после ужасного курса химиотерапии. Он сказал, что пережитое изменило его, сделало благодарным за каждый прожитый день. Он был благодарен, считал себя благословенным. И он чувствовал близость со своей большой семьёй, со всеми, кроме сына. Можете ли вы представить себе такого человека, способного покончить с собой? Что бы ни случилось?

Перри сказал: «Я не знал о раке».

«Это было личное. Знала только его семья».

Савич сказал: «Я читал полицейский отчёт, миссис Блэк. Вещественные доказательства были неоднозначными. Скалы Дувра находятся не менее чем в девяти метрах от дороги в этом конкретном месте. Земля ровная и гладкая, так что времени остановиться будет предостаточно, если…

ехать с соблюдением скоростного режима или выпрыгнуть из машины, если потребуется. Но следы шин не показали, что он пытался остановиться. Машина направилась прямо к обрыву и свалилась с него. Уверен, вы обсуждали возможность того, что он уснул или потерял сознание по какой-либо медицинской причине.

«Я это признавал, агент Савич, пока кто-то не попытался меня убить. Тогда кажется логичным, что кто-то мог сбить Джорджа с ног, включить передачу на его «Ягуаре», направить его на скалы и сбросить. Вскрытие было бы бесполезно из-за его обширных травм. Шишка на голове осталась бы незамеченной».

Шерлок сказал: «Позвольте мне на минутку вас прервать, миссис Блэк. Фейковое письмо Джорджу о разрыве вашей помолвки. Оно было отправлено с вашего личного почтового ящика. Для этого требуются имя пользователя и пароль. Вы не отправляли это письмо. Так кто же это сделал? У кого есть ваша личная информация?»

«Никто — по крайней мере, я так думал. Конечно, я сразу же всё изменил».

«Что именно было сказано в электронном письме?» — спросил Дэвис.

«Я зашла в свою почту, и вот оно». Она вытащила из кармана свитера сложенный листок бумаги и прочитала:

Дорогой Джордж: Вы должны знать, что после всех этих неприятностей вы И я никак не могу выйти замуж. Подумай, кто я и где Моя преданность должна быть ложной. Если это хоть как-то утешит, я никогда тебя не любила, Так что, возможно, это и к лучшему. Прощай, Натали.

Савич сказал: «Полагаю, этот человек понимал, что Джордж может позвонить вам немедленно, но, раскрыв адрес электронной почты, он был уверен, что ущерб вашей репутации будет нанесён. Либо смерть Джорджа была неожиданной, либо этот человек настолько вас ненавидит, что запустил всё это, убив невинного человека».

Перри, побледнев, сказала: «И все это для того, чтобы обвинить тебя, опозорить и попытаться убить?»

«Да, похоже на то», — сказала Натали и пожалела, что не может обнять дочь, успокоить ее, но не могла успокоить даже себя.

«Джордж общался со своим сыном Уильямом?» — спросил Шерлок.

«Как я уже сказал, Джорджу было неприятно говорить со мной о Билли, поэтому я на самом деле не знаю, было ли какое-либо общение или нет».

Савич спросил: «А остальные члены семьи Джорджа? Неужели кто-то из них мог узнать пароль от вашей личной электронной почты? Есть ли в группе какие-нибудь чудаки?»

«Нет, сомневаюсь. Растрёпанные волосы? Не больше, чем у любой другой семьи. К тому же, зачем им писать что-то столь жестокое, даже если бы они могли? Зачем

кто-нибудь из них хочет его убить?

«Дело в том, что, думаю, Джорджа принесли в жертву, чтобы добраться до меня». Она ударила кулаком по столу, отчего круассан на тарелке подпрыгнул. Слёзы застилали ей глаза.

Шерлок покачала головой. «Не думаю, что дело в деньгах. Это личное. Можешь ли ты вспомнить хоть один свой поступок, который мог бы привести к этой изощрённой мести, где твоя смерть — конечная цель? Есть ли кто-то, кто так сильно тебя ненавидит?»


Натали на мгновение задумалась. «Многие ли из нас могут представить себе такую глубокую ненависть, направленную на нас? Которую мы сами могли бы вызвать? Честно говоря, мне не на кого указать. В дипломатической службе хватает политических предательств, зависти и обид из-за назначений и наград, которых добивался кто-то другой, но в какой сфере их нет? Неужели кто-то хочет занять моё место? Ну, конечно, сотни людей, возможно, хотели бы стать послом в Соединённом Королевстве. Но достаточно…» — она взмахнула руками.

— «За всё это?» Она посмотрела на дочь. «Перри, ты обижаешься на меня за то, что я не была с тобой на футбольных матчах, на трибунах, рядом с твоим отцом?»

Перри сказал: «Единственное, что меня возмущает, — это то, что вы решили не рассказывать мне о Бакнер-парке, пока я не узнал об этом от Дэвиса вчера вечером. И о том чёрном грузовике».

Перри взяла мать за руку. «Мама, мне страшно. Тот чёрный грузовик прошлой ночью? Это слишком. Он здесь, рядом, ждёт. Жаль, что ты не доверилась мне, не рассказала всё. Нет, я знаю, ты пыталась меня защитить, но не более того, хорошо?»

Натали медленно кивнула.

Шерлок изучал Натали Блэк. Ей нравилась её осанка и ум. Она держалась собранно и сосредоточенно, несмотря на все обрушившиеся на неё несчастья. Шерлок считал её одной из лучших. Она была уверена, что если бы Натали Блэк носила пистолет, как Шерлок вчера, этот чёрный седан превратился бы в развалину, как «Кавасаки».

Шерлок надеялся, что когда-нибудь она станет как Натали Блэк. Странно, что у них обеих были рыжие волосы.

Перри сказал: «Насчёт смерти Джорджа. Возможно, за ним охотился кто-то, враг».

Натали сказала: «Я не могу представить себе никого, кто мог бы желать ему смерти.

Точно не МакКаллумы. Они большая семья, и их многочисленные дома…

Содержание поместья Локенби обходится дорого. Джордж не был богат, сейчас мало кто из старинных семей богат, а теперь ещё и налог на смерть Джорджа придётся платить. Если бы я вышла за Джорджа, часть моих денег досталась бы им, и они это знали. Но если бы Джордж умер первым, они также знали, что деньги останутся со мной.

Савич медленно произнес: «Давайте вернёмся к вам. Расскажите нам о вашей семье».

«Там только мой сводный брат Милтон и его семья», — сказала Натали.

«И, конечно же, мои родители».

Перри сказал: «Дядя Милт был наследным принцем, пока не родилась мама. Он всегда её недолюбливал. Он был на вечеринке вчера вечером. Он же не останется с тобой, правда?»

Натали сказала: «Нет, он очень предпочитает „Уиллард“. Милтон появился в понедельник, даже не предупредив меня о своём приезде. Он утверждал, что хочет разделить со мной это бремя, но я слишком хорошо его знаю, чтобы довериться ему. Он всё говорил о том, как он, его жена и наши родители обеспокоены, похлопал меня по спине и выглядел очень печальным, ну, вы понимаете. Я не сказала ему ничего, о чём он не читал, ни тогда, ни на вчерашней вечеринке.

«Перри прав, я ему никогда не нравился. Честно говоря, насколько я могу судить, он никогда не был счастлив. Он всегда хотел больше, чем имел, тратил больше, чем имел.

Он слаб, финансово зависим от нашего отца и мачехи. Я всегда считала его безобидным. Он хорошо разбирается в политике штата, но теперь хочет баллотироваться в Конгресс, и ему нужны для этого деньги. Боюсь, Милтону это не по силам. — Она помолчала. — У него не хватит смелости на этих акул. Я бы сказала, это относится и к политике, и к убийству его сводной сестры.

Савич налил ещё чаю из грузинского серебряного чайника. «Милт женат?

Дети?»

«Да. Он растратил трастовый фонд жены перед окончанием своей второй кампании на выборах в штат. Он всегда держал шляпу перед нашими родителями.

У него есть сын Аллан, магистр делового администрирования, невозмутимый и лишённый воображения — как и его отец, в общем-то, — но, в отличие от отца, у него есть твёрдый характер. Ему тридцать пять, он женат, у него двое детей.

Дэвис стряхивал с пальцев крошки круассана. «Натали, если бы ты умерла, что бы досталось Милту?»

«Ничего. Перри получает всё».

Шерлок спросил: «Если Перри умрет, он что-нибудь получит?»

На этом разговор прекратился.

Перри сказал: «Какая забавная мысль. У меня нет завещания. Если бы я завтра умер, мама, наверное, получила бы мои деньги, все, что у них есть. Если бы она умерла, думаю, они бы достались моим бабушке и дедушке, которым, поверьте, они не нужны. Но если дядя Милтон был готов убить кого-то ради денег, почему…

Разве он не напал бы на моих бабушку и дедушку? Они же купаются в этом, и он унаследует половину, если они умрут, правда, мама? Она помолчала. «Ужасная мысль».

Натали откашлялась. «Мать сказала мне, что в их завещании Милтону отведена определённая сумма, не поймите меня неправильно, приличная сумма, но большая часть их имущества переходит ко мне».

Это был удар. Савич сказал: «Почему? Он же их сын, первенец».

«Я считаю», — сказала Натали, — «что он слишком часто их разочаровывал, и они хотят сохранить поместье для семьи».

Перри сказал: «Мама слишком любезна. Мои бабушка и дедушка не хотят, чтобы их состояние спустили в политическую яму».

Савич откинулся на спинку стула и выпил чай. Когда они с Шерлоком ушли, он уже знал, что даст Максу.


отделения Washington Post

в среду днем

Беннетт Джон Беннетт посмотрел на Перри поверх очков. «Лолита говорит, что ты совсем растерялся, учитывая все эти разговоры о твоей матери.

Не могли бы вы мне это объяснить?

Заметка себе: ударить Лолиту. Она не хотела ударять Беннета, потому что он искренне не знал мира, кроме спорта. Что же сказала ему болтливая Лолита? «Я не ничтожество. Не знаю, откуда Лолита берёт информацию. Не о чём беспокоиться, босс».

«Что бы это ни значило — ладно, дело вот в чем: я спрашиваю только потому, что не могу отвлекать тебя на все проблемы твоей матери».

«Не стоит ни о чём таком беспокоиться. У меня два разных отдела мозга. Футбольный отдел — это политика запертой двери».

«Послушай, Перри, возможно, Лолита права. Я читал твой блог сегодня утром и должен сказать, что ты написал слишком много строк, восхваляющих Джона Клейтона. Три слова, а не три предложения. Надеюсь, ты сделал это потому, что Клейтон обрушил на тебя шквал хвалебных отзывов на ESPN по поводу сенсации Тибоу, ты всё прояснил. Небольшая взаимная похвала всегда полезна, но если ты сделал это, потому что тебе не по себе, что ж, я не могу позволить тебе искажать всё. Ты должен быть в курсе событий. Я не хочу, чтобы тебя обошли эти два крупных критикана, Шефтер и Мортенсен. Ты же знаешь, они работают над этим круглосуточно, пытаясь найти другой ракурс или найти ошибку в твоих словах».

Она похвалила Клейтона, потому что он её похвалил? Ну да, наверное. Он отметил её проницательность . Какое прекрасное слово. Неужели она действительно сказала Клейтону целых три предложения? Она не поняла – это плохо.

«Обещаю, сэр. Не больше трёх восторженных слов о соперниках, даже если они назовут меня величайшим спортивным журналистом прошлого века».

Беннетт хмыкнул. «Я слышал, Уолт очень разозлился, когда Клейтон тебя раскритиковал. Я подумал, тебе будет приятно это узнать. Есть что-нибудь ещё, помимо того, что в блоге? Что-то новое, другой взгляд?

Какой-нибудь прорицатель предсказывает, что Торонто проиграет все предстоящие игры из-за квотербека, которому на самом деле следует играть на позиции тайт-энда?

«Я переписываюсь с помощником тренера «Аргонавта», который сообщает, что они найдут идеального тренера для Тибоу, займутся его подготовкой и будут наблюдать за его успехами. Короче говоря, всё в нём только от восторга. Однако, как всем известно, это пока только разговоры, поскольку контракт с ним ещё не подписан. Всё настолько очевидно, что я не стал упоминать об этом в своём посте».

«Даже если ты получил миллиард твитов? Все хотят ещё, очевидно это или нет. Копай глубже, Перри, опрашивай всех. И быстро. У тебя есть маркеры, зови их.

«Кстати, тебе сделают предложение от ESPN, может быть, подработку на воскресном матче, а может, и на должность ведущего на неполный рабочий день. Слышал об этом в спорт-баре из надёжного источника».

Перри покачала головой. «Телевидение? Ты же знаешь, мне это неинтересно, по крайней мере, не в этой жизни. Представляешь, сколько дерьма приходится выносить спортивным комментаторам-женщинам, чтобы подготовиться к съёмкам? А потом им приходится всё время сидеть на скамейке запасных, какая бы погода ни была? Нет уж, спасибо. Я бы тоже, наверное, была бы деревянной, как ножка стула, в роли ведущей, и меня бы освистали на съёмочной площадке.

«Послушайте, сэр, насчёт моей матери. Всё запутано, это правда, но я не буду вмешиваться в мою работу».

«Знаю, в другом купе». Затем Беннет спросил, и его слова звучали так, будто его насильно вырывали из рта: «Вам нужно время, чтобы разобраться с этим?»

«Нет, сэр, не волнуйтесь. Я в порядке».

«Будьте в порядке, иначе я поручу Алонзо писать за вас статью на неделю или две».

Перри буквально побледнел. «Не могли бы вы разместить его фотографию Эйнштейна под подписью?»

Беннетт рассмеялся. «Знаешь, как обстоят дела с фанатами, Перри? Они всегда спрашивают: «Что ты для меня сделал в последнее время?» А теперь иди отсюда и думай о чём-нибудь новом, свежем и захватывающем».

Она отдала ему честь, повернулась на каблуках и пошла обратно в свою кабинку, раздумывая над тем, не просмотреть ли свою картотеку в поисках кого-нибудь, кого можно было бы подкупить, запугать или уговорить.

Алонзо крикнул ей, когда она проходила мимо его стола: «Эй, Перри, тебе нужно увидеть граффити в мужском туалете. Сначала я подумал, что это шутка какого-то психа вроде Уолта, но это не смешно. Тебе нужно это увидеть».

Граффити с ее изображением в мужском туалете? Здесь, в « Пост» ? Это было бы довольно возмутительно, даже для Уолта, хотя он уже угрожал угнать ее «Харлей» и сбежать на нем в Мексику. Но Уолт работал на ESPN, и он не мог пройти через эту огромную комнату без того, чтобы не взревели сирены, чтобы люди не принесли огнетушители. Так что нет, это не мог быть Уолт. Увидев смертельно серьезное выражение лица Алонзо, она повернулась и пошла прямиком в мужской туалет. Там был только один парень, Потвин из отдела криминалистики, и слава богу, он закончил свои дела и вымыл руки. Приятно видеть парня, моющего руки. Она проигнорировала его и посмотрела на печатные буквы, написанные красным маркером Magic Marker над одним из писсуаров: ТЫ СЛЕДУЮЩИЙ, ПЕРРИ. ВЫКЛЮЧАЙСЯ.

Что это было за граффити? Угроза была очевидна, никакой загадки, но от чего именно? От истории Тибоу? Это было глупо, никто бы так сильно не вывернул нос, и, кроме того, это было совсем не похоже на пиво, вылитое ей в лицо, или на угрозу вырвать ей миндалины через ухо. Нет, это было страшно; от этого волосы встали дыбом. Это было из-за её матери ? Но зачем ей, чёрт возьми, оставили сообщение в мужском туалете о её матери?

Потвин подошёл, вытирая руки бумажным полотенцем. Он взглянул на сообщение. «Должно быть, ты написал действительно хороший рассказ, раз заслужил эту маленькую жемчужину. Злоба этого парня докатилась до мужского туалета. Молодец, Блэк». Он направился к выходу, насвистывая, но потом остановился и медленно повернулся.

«Какое-то странное ощущение, Перри. Хочешь, я поговорю с моими приятелями-детективами из «Метро»?»

А три месяца назад она отказала ему в приглашении на ужин.

«Спасибо, Томми, но я об этом позабочусь».

Он склонил голову набок. «Мне жаль, что у твоей мамы столько проблем». Он слегка помахал ей рукой и ушёл.

Оставшись снова одна, она внимательно вгляделась в слова и почувствовала укол страха. Это точно не было связано с её историей в Тибоу.

Но она почти не вмешивалась в дела матери. Её захлестнула волна холодного гнева, и ей захотелось наброситься, но на кого? Кто-то пытался не лезть ей в мамины дела? Ну да, как будто это идиотское послание на стене мужского туалета сделало бы это. Зачем же тогда?

Зазвонил ее мобильный телефон, издав старомодный рингтон, заставивший всех, кому было меньше тридцати, обернуться в ее сторону.

«Эй, Перри. Мой босс хочет поговорить с тобой. На этот раз только ты, один, без мамы».

Это был Дэвис. «С какой стати агенту Савичу снова хотеть меня видеть? Я…

Сегодня утром я рассказал ему всё, что знал. Я здесь на зарплате, Дэвис, у меня дела, нужно сделать десяток звонков, сделать сенсации, ну, сенсации, написать статью.

В отличие от тебя, я занимаюсь жестоким бизнесом. Пусть он мне позвонит». И тут она поняла, что ей действительно нужно его увидеть.

«Подожди, я сейчас приду. Ты не поверишь, что произошло».

Она больше ничего не сказала и с удовольствием слушала, как он с трудом дышит и тихо бормочет. «Что? Ты в порядке? Ну же, Перри, что случилось?»

«Скажу, когда увижу».

Она его поймала. Даже несмотря на угрозу граффити, застрявшего у неё в горле, она коротко улыбнулась.

«Ладно, тащи свою задницу в здание Гувера. Третий этаж…

все знают, где находится подразделение CAU». И этот придурок повесил трубку.

Перри накинула кожаную куртку, сунула телефон в карман и сказала Леону, своему помощнику, а также помощнику Алонзо: «Мне пора. Вернусь через час», — и ушла.

Сорок пять минут спустя она сидела в кабинете специального агента Диллона Савича в CAU на третьем этаже здания Гувера.

«…и это было написано крупным красным маркером Magic Marker. Вот и всё, что было написано. Зачем кому-то приходить в мужской туалет на моём этаже в здании Washington Post и писать такую чушь?»

Савич сказал: «Они могли быть уверены, что всё, что они напишут в мужском туалете, разнесётся по всему офису, и им не нужно было рисковать и приближаться к вашему рабочему месту, чтобы донести сообщение. Полагаю, все в спортивном отделе знают о проблемах вашей матери?»

«Я думаю, что все в мире о них знают».

«Нет», — сказал Дэвис. «Весь мир знает о твоём докладе о Тибоу. Твоя мамаша по сравнению с ним — ерунда». В следующее мгновение он стал совершенно серьёзным. «Мне это не нравится. Ощущение от этих слов — нехорошее».

Перри сказал: «Ты прав. Это сообщение меня действительно пугает».

Савич сказал: «Я отправлю туда нескольких агентов, чтобы посмотреть, сможем ли мы снять какие-нибудь отпечатки пальцев, и спросить персонал, не видели ли они чего-нибудь необычного».

Замечательно. Беннетту это понравится. «Позволь мне предупредить босса, хорошо, чтобы он не нервничал?»

Они с Савичем звонили вместе. Беннетт уже слышал о сообщении над писсуаром в мужском туалете. Он не закатил истерику, когда она сообщила ему, что ФБР направляется на 15-ю улицу Северо-Запад к зданию «Пост» , он молчал, и это, пожалуй, её ещё больше тревожило.

Савич встал. «Перри, я хотел задать тебе ещё несколько уточняющих вопросов, но это может подождать. Это граффити на « Пост» сейчас важнее. Возвращайся на работу и свяжись с агентами ФБР, хорошо?»


Савич , Шерлок и Дэвис сидели в конференц-зале CAU и ждали.

Савич посмотрел на свои часы с Микки Маусом. «Николас Драммонд должен быть здесь с минуты на минуту — по крайней мере, ему лучше быть здесь, поскольку его бывший начальник, суперинтендант Хэмиш Пендерли из Скотланд-Ярда, позвонит примерно через девять минут». Он добавил, обращаясь к Дэвису: «Драммонд — стажёр в Квантико. К счастью, по словам Пендерли, его семья и МакКаллумы давно знакомы, и это одна из причин, по которой он считает, что Николас может нам помочь».

Шерлок сказал: «Николас очень пунктуален, он должен быть здесь примерно через…»

Шерлок и Савич ухмыльнулись, увидев, как по блоку шагает крупный мужчина в синей рубашке и брюках цвета хаки — форме Академии, куртке-бомбере и ботинках. Он не отрывал взгляда от Савича сквозь стекло конференц-зала. Дэвис подумал, что этот парень похож на пирата: дерзкая походка, смуглый цвет лица и глаза такие же тёмные, как у Савича. Он нутром чувствовал, что за этой гладкой внешностью скрывается настоящий драчун. Хм-м. И мужчина вплыл в конференц-зал, сплошь улыбаясь, пожимая руки и крепко обнимая Шерлока.

Савич сказал Дэвису: «Это Николас Драммонд, первый британец в ФБР.

Николас, это агент Дэвис Салливан.

Двое мужчин пожали друг другу руки. Дэвис сказал: «Но если вы англичанин, то как же

—”

Шерлок сказал: «Его мать — американка».

Савич внимательно посмотрел на него. «Ты всё ещё ходишь, так что, полагаю, они сбавляют темп тренировок».

Николас потёр спину. «Ну, едва-едва».

Савич кивнул на стул. «Садись, Николас».

Николас сел рядом с Шерлоком. «Знаешь, в Квантико до сих пор говорят о том, как ты победил Савича в упражнении на Хоганс-аллее, когда учился в Академии?»

Шерлок ухмыльнулся через её плечо, глядя на Диллона. «Моё лучшее воспоминание — это дыра, которую я оставила на его брюках, обнажив его синие боксёрские шорты».

Савич сказал: «Да, ну, я помню, как ты оказался на спине в петуниях миссис Шоу».

«У каждого из нас есть свои особенные воспоминания», — она похлопала Николаса по руке.

«Как дела в Куантико?»

«Не волнуйтесь. Много хороших людей. Миссис Шоу говорит нам, что работает в Квантико с тех пор, как построили переулок Хогана, и все склонны ей верить».

Дэвис сказал: «Я знаю, кто ты. Ты ведь привез алмаз «Кох-и-Нур», не так ли?»

Николас кивнул. «Специальный агент Майк Кейн из Нью-Йоркского отделения был в центре внимания, как и Савич с Шерлоком. На самом деле, в возвращении алмаза участвовало множество людей».

Он говорил с прохладным, аристократичным британским акцентом, который неизменно очаровывал Шерлок. Она чувствовала, что может погрузиться в эти прекрасные звуки и закутаться в них, словно в большой тёплый халат.

Николас повернулся к Дэвису, человеку своего возраста; в его глазах он увидел мощный интеллект. «Вы тот агент Салливан, о котором я слышал?»

Дэвис посмотрел на меня с подозрением. «Нет, не я. Может быть».

Говорят, ты прокрался в спальню инструктора по боевым искусствам и подложил ему под кровать петуха с транквилизатором. А когда петух проснулся и запел на рассвете, у него чуть инфаркт не случился — у инструктора, а не у петуха.

Ты тот самый Салливан, да?

Дэвис без паузы ответил: «Нет, я не имею к этому никакого отношения. Это был ещё один Салливан, какой-то клоун, которого прислали в отделение полиции Анкориджа».

Савич сказал Дэвису: «До недавнего времени Николас работал в Скотланд-Ярде под руководством суперинтенданта Пендерли, звонка которого я жду» — зазвонил его мобильный телефон, и он включил громкую связь, — «и вот он здесь.

«Суперинтендант Пендерли, спасибо за звонок. Позвольте мне ещё раз сказать, что я рад работать с вами. Как я уже говорил вам вчера, у нас в Вашингтоне очень мало возможностей для расследования, несмотря на недавнее нападение на посла Блэка, поскольку основные подозреваемые в этих преступлениях находятся под вашей юрисдикцией в Англии. Поверьте, мы благодарны вам за помощь. По вашему предложению я пригласил Николаса Драммонда присоединиться к нам.

Если вы не против, вы сейчас на громкой связи.

«Конечно, нет, агент Савич», — произнёс властный старческий голос, который Николас знал очень хорошо. «Николас, надеюсь, ты хорошо себя проявляешь в Квантико с янки?»

Николас сказал: «Сэр, моя цель каждый день — не опозорить Ее Величество».

«Хорошо, хорошо. Итак, агент Савич, позвольте мне заверить вас, что Скотланд-Ярд был в центре расследования смерти Джорджа

МакКаллум, виконт Локенби. Мы не относимся легкомысленно к необъяснимой смерти пэра, несмотря на все скандалы вокруг него и посла Блэка. Она сама вам скажет, что правительство Её Величества выделило ей особую защиту с того момента, как она сообщила о покушении на свою жизнь, в дополнение к защите, предоставляемой Службой дипломатической безопасности. Было бы недопустимо допустить убийство посла США на британской земле. Возможно, именно поэтому тот, кто стоит за этими нападениями, ждал, пока она покинет Британию, чтобы повторить попытку. Небольшая пауза, затем: «Я изучил оба случая. Во-первых, что касается заявления миссис Блэк о машине, которая чуть не сбила её со скалы недалеко от Кентербери, то, естественно, местная полиция отнеслась к нему серьёзно, несмотря на отсутствие каких-либо фактических доказательств такого нападения, за исключением весьма распространённых следов шин, которые могли иметь или не иметь отношение к делу. Я лично отправил инспектора в Кентербери для повторного осмотра места происшествия. Мой инспектор не смог найти никаких других доказательств, и поэтому мы больше ничего не можем сделать».

Савич сказал: «Очень хорошо. Расскажите нам, сэр, о вашем расследовании смерти Джорджа МакКаллума».

Как вам известно, наши специалисты решили решить вопрос, вынеся решение о смерти в результате несчастного случая, чтобы избавить семью от вердикта о самоубийстве. Решение было вынесено после вскрытия. Теперь, когда вы сообщили нам о новом покушении на жизнь миссис Блэк в Соединённых Штатах, мы возвращаемся к этому делу.

Я назначил двух своих лучших сотрудников. Они проведут дополнительные опросы его семьи, друзей и деловых партнёров, изучат его недавнюю переписку и электронные письма, осмотрят место смерти и ещё раз результаты вскрытия. Как обычно, агент Савич.

«А электронное письмо, которое предположительно привело к смерти МакКаллума?» — спросил Савич.

«Да. Интересные новости. Письмо, якобы отправленное миссис Блэк виконту Локенби со своего личного аккаунта, на самом деле было отправлено из интернет-кафе «Агата Кристи» на Шафтсбери-авеню. Любой, у кого был её пароль, мог это сделать. В центре Лондона у нас установлено множество уличных камер, но каждый день мимо проходят тысячи людей, и мы понятия не имеем, кого искать, поскольку мы показывали фотографии миссис Блэк и всего её посольства всем сотрудникам кафе, и никто не узнал ни одну из фотографий. Боюсь, это тупик». Пендерли на мгновение замолчал, а затем добавил: «Однако тот факт, что письмо было отправлено не с ноутбука миссис Блэк, а анонимно из интернет-кафе, придаёт больше уверенности её утверждению об убийстве виконта, о том, что здесь замешано нечто большее. Тем не менее, я продолжу расследование по делу МакКаллума.

«Теперь это электронное письмо было переслано из того же кафе, снова анонимно, Фредерику Стиклу из The Sun , вместе со ссылками на статьи о миссис Блэк и помолвке виконта, как будто журналист The Sun мог не опознать Джорджа и Натали в электронном письме после заголовков, которые они опубликовали.

о нем.

Фотография сына виконта Локенби, Уильяма Чарльза, одетого и вооружённого как предполагаемый джихадист, была анонимно отправлена Шарлотте Тьюкс из The Mirror в виде простой цветной распечатки со струйного принтера. Это тоже было хитроумно, поскольку цифровое изображение могло содержать метки, идентифицирующие камеру или сервис и учётную запись, использованные для загрузки. Мисс Тьюкс показала моим инспекторам сопроводительную записку, склеенную из газетной бумаги, с именем Уильяма, GPS-координатами и датой съёмки. Фотография была достаточно чёткой, чтобы опознать Уильяма Чарльза МакКаллума. Тьюкс сказала, что вряд ли бы она рискнула попасть в Олд-Бейли за публикацию столь провокационной информации, если бы сомневалась в её достоверности. Виконт никогда этого не отрицала.

«Сэр, — сказал Николас, — вы знаете, где именно была сделана эта фотография?»

«К северо-востоку от Алеппо в Сирии несколько недель назад, в районе, где сильны повстанцы. Мы подтвердили, что Уильям воспользовался своим британским паспортом, чтобы отправиться из Гамбурга в Анкару, Турция, около восьми месяцев назад. Однако с тех пор о нём не было никаких вестей, вплоть до появления фотографии. Похоже, он присоединился к сотням других европейцев, вставших на борьбу с режимом Асада. Остаётся надеяться, что он решил сражаться на стороне демократического коалиционного правительства, а не с «Джабхат ан-Нусрой» или другими радикалами. Но Сирия в хаосе, и у нас нет ни ресурсов на месте, чтобы найти его, ни каких-либо юридических оснований для этого. Если он сражается, то, возможно, он уже мёртв. Потери ужасны.

«Это всё, что нам известно, агент Савич. Я, естественно, сообщу вам обо всём новом, что нам станет известно, и рассчитываю на то, что вы оперативно поделитесь с нами любой полученной информацией».

«Да, конечно, суперинтендант. Вы оказали нам огромную помощь, сэр, спасибо», — сказал Савич.

«Драммонд, передай своей семье наилучшие пожелания».

«С удовольствием, сэр, и благодарю вас».

«Удачи с «Янкиз».

Николас ухмылялся, пока Савич отключал свой мобильный.

Савич сказал: «То, что я сказал Пендерли о том, что мне нечего ему предложить, к сожалению, правда. У тебя была возможность снова поговорить с отцом, Ник?»

Николас кивнул. «И моему деду тоже. Он и Эверард Стюарт МакКаллум, будущий виконт Локенби, вместе учились в Итоне, а затем в Оксфорде ещё до войны. С тех пор семьи стали близки. Мой отец и дед прекрасно знали о страданиях Джорджа, нынешнего виконта Локенби, которые он испытывал из-за своего сына Уильяма Чарльза с тех пор, как Уильям был вынужден покинуть Оксфорд несколько лет назад. После этого он никогда не говорил о своём сыне, и мой отец сказал, что не стал совать нос в чужие дела, он знал, что это…

слишком больно.

Моя семья была в восторге от виконта, когда он объявил о своей помолвке с миссис Блэк. Мой отец уже хорошо знал её благодаря своим связям в Министерстве внутренних дел и встречам в посольствах. Всем она очень понравилась, особенно моей маме, которая сказала, что она – именно та зажигалочка, которая была нужна виконту в его жизни, – поистине высокая оценка.

«Я был удивлён, услышав от отца нечто такое, о чём миссис Блэк, возможно, не знала. Примерно за неделю до смерти ему позвонил МакКаллум и попросил совета. Видите ли, виконт получил несколько писем с угрозами смерти, напечатанных печатными буквами, без почтовых штемпелей. Они были непрофессиональными, полными орфографических ошибок. Тем не менее, мой отец настоятельно советовал ему обратиться в Скотланд-Ярд, но его светлость отказался. Он не хотел ещё больше расстраивать миссис Блэк, свою семью или привлекать к себе ещё больше внимания прессы».

Дэвис подался вперёд. «Значит, Джордж МакКаллум проигнорировал угрозы?»

Николас кивнул. «Мой дед, конечно, считает, что смерть Джорджа МакКаллума и покушение на посла в Англии связаны. О да, он ни на секунду не усомнился в её рассказе о нападении на А2, сказал, что она не из тех, кто поднимает шум, чтобы скрыть какое-то преступление.

Он и мой отец считают, что сын Джорджа МакКаллума, Уильям Чарльз — Билли, — возможно, виновен в его смерти, что ставит его в центр ещё более серьёзного скандала. Они не могут понять мотив, но не видят никого другого, кто мог бы подозревать, что смерть Джорджа была преднамеренной.

Дэвис сказал: «Убить собственного отца — и если Уильям Чарльз действительно убил его отца, зачем ему пытаться переложить вину на миссис Блэк? Разве джихадисты не гордятся тем, что приписывают себе заслуги? А потом он ещё и на неё напал?»

Николас на мгновение замолчал, продевая между пальцами ручку. «Я сам этого не понимаю, хотя, когда я видел Билли, когда мы оба были подростками — и были погружены в себя, как это бывает только у подростков, — я видел, что он был обеспокоен, не в ладах с семьёй, презирал их взгляды и мнения. Он был несчастен и угрюм. Я помню, как виконт пытался привлечь его к семейным встречам, но он был категорически против. Но, опять же, я не обращал на это особого внимания, ведь это нормально для подростка».

Шерлок спросил: «Проявлял ли он когда-нибудь интерес к присоединению к террористической группировке в молодости?»

«Насколько я помню, нет, но, честно говоря, я видел его всего раз шесть, может, до того, как он поступил в Оксфорд, потом его отчислили, и он пропал. Помню, что у него был острый ум.

«Тот Билли, которого я знал, несмотря на свои несчастья, не был похож на человека, способного убить собственного отца», — пожал плечами Николас. «Но это мнение моего отца и деда».

Мобильный телефон Шерлока, должно быть, завибрировал, потому что она вытащила его из кармана, проверила показания, на мгновение смутилась, затем встала и вышла из комнаты.

Конференц-зал. Дэвис видел, как она остановилась у стола другого агента, поговорила с ним и вышла из помещения. Он видел, как Диллон провожал её взглядом.

Что это было вообще?

Савич сказал: «Николас, раз уж твой отец в центре событий, поддерживай с ним связь ради нас».

«Да, конечно», — Николас взглянул на часы. «У меня ровно сорок девять минут, чтобы вернуться в Квантико, прежде чем меня посадят в тюрьму на Хоганс-Элли».

Он встал, пожал руку Дэвису и кивнул Савичу. «Позвоните, если смогу быть полезен. Я буду поддерживать связь со Скотланд-Ярдом».

Савич сказал: «Вечер пятницы, Николас. Не забудь, что ты придёшь к нам на ужин».

«Доктор Хикс сказал мне, что ваша лазанья — едва ли не лучшая в Вашингтоне».

«Мой пёс, Астро, точно так же думает. Когда дело доходит до еды, этот дворняга очень шустрый. Судите сами».

Дэвис сидел за своим столом, когда увидел Шерлока в кабинете Савича, их головы были прижаты друг к другу. На лице Савича было выражение, которого он никогда раньше не видел.

Речь шла не о Натали Блэк, а о чём-то другом? Он взглянул на нового агента в подразделении, Гриффина Хаммерсмита, недавно переведённого из отделения в Сан-Франциско, и кивнул в сторону Савича и Шерлока. «Знаешь, что там происходит, Грифф?»

Гриффин сказал: «Понятия не имею, но мне интересно, что их так взволновало».

«Хорошо, — подумал Дэвис, — он не один такой, развевающийся на ветру». Он сказал: «Мне пора. Посмотрим, что можно выяснить». Дэвис накинул куртку и пошёл в « Пост» узнать, что случилось с Перри .


Б Бэкман. Она не хотела в это верить. Что-то в глубине души не хотело верить в такую возможность. Его имя слишком ясно воскресило в памяти безумные события полуторагодичной давности.

Она помнила ту ночь, когда Джоанна застрелила его, пытаясь защитить свою маленькую девочку Отем, или думала, что застрелила. Но, по её словам, комната кружилась у неё перед глазами, пока её не затошнило, и она споткнулась. Мир просто остановился, сказала она им, мысли больше не принадлежали ей, и всё, что осталось, – это вид Блаженного, стоящего перед ней, его тёмные глаза, проникающие глубоко в неё, словно пальцы, обволакивающие всё её существо. Даже чтобы защитить своего ребёнка, несмотря на всю её ненавистную ненависть, она была бессильна; она не могла пошевелиться, лишь смотрела ему в глаза. Пока Савич не выстрелил в него.

Это был его ужасающий дар, и он в конечном итоге погубил его и всю его семью, отправив его мать, Шепард Бэкман, впавшую в безумие, в психиатрическую больницу в Атланте, а Блессед – в медицинское отделение того же учреждения, где она впала в глубокую кому. Она была удивлена, что он выжил.

Шерлок подошла к окну и посмотрела на хаос правительственных зданий, окутанных холодным солнцем. Она увидела Монумент Вашингтона, мощный шпиль, который вызывал у неё чувство гордости и благословения, но сегодня он не произвел на неё такого впечатления. Она поняла, что обнимает себя, дрожа. Ей стало холодно изнутри. Затем большие руки Диллона начали гладить её руки вверх и вниз. Это помогло, но ненамного.

Она почувствовала его тёплое дыхание на своей щеке. «Расскажи мне, как это случилось».

Её ничуть не обманул его спокойный голос. Она повернулась к нему: «Это Блаженный Бэкман».

«И вот он вышел из комы». Савич не хотел произносить эти слова вслух; это делало их правдой. Он не хотел в это верить, но у него не было выбора. Он медленно произнёс: «Когда?»

«Больше недели назад! Именно столько времени потребовалось руководству больницы, чтобы

сообщите нам».

«Ладно, давай разберёмся. Расскажи, что случилось».

Врач, с которым я разговаривал, доктор Нельсон, рассказал мне, что персонал был удивлён и рад, когда Блессед полностью очнулся. Поскольку он так долго находился в вегетативном состоянии, как он это называл, Блесседа не приковали к кровати. Врач сказал, что Блессед выглядел растерянным и испуганным, когда проснулся, и ему требовались лекарства для контроля давления, чего они и ожидали. После этого он затих. В тот момент его действительно приковали к кровати, как и предписывалось.

Однако они не закрыли ему глаза, хотя соответствующая инструкция была написана в его медицинской карте и в справке о поступлении заглавными черными буквами и подчеркнута.

Блаженный был беспомощен так долго, что никто не верил в его необходимость.

Все думали, что наручников будет достаточно, чтобы удержать его».

Савич сказал: «Мы должны были это предвидеть, учитывая продолжающуюся кому Блесседа, течение времени и смену персонала. Врачам, особенно, трудно поверить, на что способен Блессед. Помните доктора…

Трюитту нужно было увидеть, что Блессед может сделать сам, прежде чем он в это поверил?

«Помню, мне хотелось его ударить, — сказал Шерлок, — идиота. То же самое было и с персоналом в Атланте. Доктор Нельсон наконец признал, что и ему, и его персоналу до сих пор трудно воспринимать всерьёз, что кто-то, особенно Блессед, может посмотреть на человека и приказать ему сделать всё, что он пожелает, в том числе снять с него наручники, и они выполняют это без колебаний. Даже сейчас, после побега Блесседа, добрый доктор сообщил мне, что гипноз так не работает. Они думали, что эта история — одна из классических городских легенд, не более того. Они видели в нём беззубого старого пса, не представляющего ни для кого угрозы.

Нельсон настаивал, что, когда Блессед пришёл в себя, он ни на кого не оказывал никакого странного воздействия. Я подтолкнул доктора к этому, и он наконец признал, что Блессед порой пристально смотрел на людей, даже на него, но, естественно, ничего не произошло. Он невысказанный вывод заключался в том, что Блессед, возможно, заблуждается, сам верит в какую-то чушь, но на этом всё и закончилось.

«Что случилось потом?»

Блессид спал, ел и не делал ничего неожиданного. Он говорил, когда к нему обращались. Его заставили ходить, чтобы восстановить силы, провели физиотерапию, и врач сказал мне, что Блессид начал ходить взад-вперед по коридору. Когда рядом не было никого, кто мог бы ему помочь, он подтягивался вдоль перил, как минимум дюжину раз каждые пару часов. Они были поражены его решимостью.

В конце концов, Блесседу сообщили, что его мать, Шепард, находится в лечебнице этажом ниже, и что она плохо себя чувствует и, по сути, медленно умирает. Врач сказал, что Блессед сначала выглядел потрясённым, мотал головой из стороны в сторону, не желая признавать это. Врач полагал, что Блессед счёл её мёртвой. Блессед потребовал, чтобы её осмотрели, хотя они сказали…

она не могла с ним связаться, и что они вводили ей сильные наркотики, чтобы она чувствовала себя комфортно, но он настаивал.

Врач сам отвёл Блесседа к ней. Он сказал, что у Блесседа по лицу текли слёзы, когда он увидел её, и он уткнулся головой ей в плечо.

Он сказал, что был удивлён, когда старушка начала гладить его по волосам. Он не верил, что она достаточно бодрствует, не говоря уже о том, что у неё достаточно сил. Он не слышал, что они говорили, поскольку говорили шёпотом, хотя слышал, как Блессид громко рыдала и повторяла снова и снова: «Я буду, мама, я буду». А затем она потеряла сознание. Доктор Нельсон отвёл его обратно в комнату и приковал наручниками к кровати. Позже той же ночью Блессид сообщили, что Шепард умерла.

«В прошлую среду, два дня спустя, санитар выпустил Блесседа на прогулку без наручников, и Блессед сбежал».

«И они не звонили нам до сегодняшнего дня?»

«Я спросил врача, почему, и он сказал, что они были уверены, что найдут его, потому что он все еще слаб, иногда дезориентирован; он все еще едва мог ходить.

Он был на холоде без какой-либо одежды, кроме служебной пижамы и халата. По крайней мере, они так думали, пока санитар не сообщил о пропаже части его одежды из шкафчика вместе с кошельком. По их мнению, Блессед переоделся в одежду санитара, забрал чьё-то удостоверение личности и просто ушёл. К тому времени, как они решили сообщить нам, он уже неделю был на свободе.

Доктор Нельсон — я бы хотел его побить — всё ещё думает, что он появится. «Мистер Бэкман не сможет далеко уйти; у него нет денег», — сказал он. Ну, почти нет.

Санитар сказал, что в его кошельке было всего около десяти долларов наличными.

Савич смотрел на неё, пытаясь взять себя в руки. Ему пришлось смириться с тем, что Блаженный где-то там, снова на свободе. Он не был беззубым старым псом, по крайней мере, в этой жизни. Он был самым устрашающим монстром, с которым Савич когда-либо сталкивался.

Блаженный остался один на свете и готов был сделать всё, о чём его попросила мать. Конечно, Савич знал, о чём его просил Шепард.

Убейте их. Он приехал в Вашингтон и напал на Шерлока, в этом у Савича не было ни малейших сомнений, и он знал, что Блессед будет придерживаться этого единственного курса, пока не умрёт сам или они.

Он сказал: «Он уже попробовал один раз. И он не остановится».

«Я знаю», сказал Шерлок.

Он снова начал гладить её руки, как для себя, так и для неё. Он почувствовал небольшую повязку. Он знал, что все агенты CAU смотрят на них, но это не имело значения. Он притянул её к себе, почувствовал биение её сердца. Он прошептал ей в волосы, говоря, что всё будет хорошо, но знал, что эти слова ничего не значат, ни для кого из них.

Шерлок сказал: «Это мы разрушили семью. Мы арестовали его мать, отправили её в это место, а ты сам застрелил Блесседа. Он пришёл за мной, потому что я лёгкая добыча. Ты можешь ему сопротивляться, и он это знает, а я нет. Я, правда, не понимаю, почему он преследовал меня два дня,

Почему он просто не подошёл ко мне и не сказал делать всё, что он хочет, например, бежать, пока сердце не разорвётся? Зачем ему понадобилось что-то столь обыденное, как стрельба по мне с движущегося мотоцикла посреди Джорджтауна?

Савич медленно проговорил: «Думаю, ему пришлось последовать за тобой, изучить твои привычки и напасть на тебя по старинке, потому что его силы так и не вернулись. Но погоди, помнишь двух стариков, которые видели его вблизи, но сказали, что ничего не заметили? Тогда я не беспокоился, просто подумал, что у меня плохое зрение, но теперь думаю, что Блаженный велел им забыть о нём. Так они и сделали».

Она кивнула. «Может быть, он всё ещё не доверяет себе, не считает себя достаточно сильным.

«Диллон, Отем — его племянница. Она тоже может быть в опасности. Мог ли Шепард сказать Блесседу снова пойти за Отем? С этого всё и началось, помнишь?»

«Я позвоню Итану и Джоанне, скажу им, чтобы они взяли Отем в Италию или Сибирь, или, может быть, подумали об одном из тех космических полетов, которые они продают, в любое место, где Блессед не сможет их найти, пока мы снова не посадим его в тюрьму.

«Это подводит нас к нашей более серьёзной проблеме. Как и в случае с доктором Труиттом и доктором Нельсоном, никто не поверит в его возможности, пока не увидит его в деле. У нас до сих пор хранится видео Блесседа, снятое полтора года назад в окружной больнице Рокингема. Нам нужно донести его до всех, и прежде всего до всех членов CAU».

Диллон взял телефон и набрал номер. Слушая телефонный звонок, он сказал: «Полиция метро должна знать, как выглядит Блессед, как он одет, должна ознакомиться с отчётом о его нападении на вас в Джорджтауне.

Они должны знать, что он не бедный старый сумасшедший, сбежавший из приюта, который разорился и сошел с ума из-за смерти своей матери, а он винит в этом нас.

«Надо показать всем причастным это видео». Он услышал мужской голос и сказал: «Здравствуйте, доктор Хикс? Это Диллон Савич. Мне очень нужно, чтобы вы немедленно приехали в CAU. У нас тут ситуация».


Сорок пять минут спустя все доступные агенты CAU сидели в конференц-зале, переговариваясь между собой и недоумевая, что происходит. Пришёл доктор Хикс, кивнул им, затем приглушил свет и включил цифровой проектор. Он посмотрел на каждого из них по очереди. Все знали, что он ведущий эксперт по гипнозу в ФБР. Что здесь происходит? Он спросил:

Вы здесь, чтобы посмотреть видео, которое может спасти вам жизнь. Я был там и видел это. Но сначала позвольте мне рассказать вам немного предыстории.

Это видео было снято в больнице округа Рокингем в Тайтусвилле, штат Вирджиния, полтора года назад. Подчеркну, что медсестра, которую вы увидите, — профессионал. Ей чётко объяснили, что она может делать, а что нет, а именно: не снимать повязку с глаз пациента и не снимать наручники. А теперь смотрите.

«Есть ли там кто-нибудь? Как я могу знать, есть ли там кто-нибудь, если я ничего не вижу?»

Доктор Хикс остановил видео. «Это Блаженный Бэкман. Беспомощный, правда? И голос у него такой бедный, жалкий, ноющий старичок. Он в больнице, потому что Савич его застрелил. А это его медсестра склонилась над ним».

«Да, я здесь, мистер Бэкман. Извините за повязку. Я ваш Медсестра, Синди Мейбек. Вам что-нибудь нужно, сэр?

«Мне нужно, чтобы ты снял эту дурацкую повязку с глаз».

Все прислушались к его слабому, ворчливому голосу, услышали, как медсестра наклонилась ближе и сказала: «Простите, сэр, но мне сказали оставить его на месте, для моего же блага». Защита, не то чтобы я в это верил, но я должен выполнять приказы. Позвольте мне взять ваш пульс, прислушайтесь к своему сердцу».

Старик с завязанными глазами прошептал: «Это тот деревенщина-шериф, он пытает меня». Я, потому что у нас были разногласия. А теперь я достаточно взрослый, чтобы быть ему отцом, и Он меня боится. Разве это не пинок? Слушай, как тебе нравится лежать в Тьма, сестра, с руками, связанными ремнями? Я даже почесаться не могу.

нос. Это бесчеловечно, не думаешь?

Все они выслушали его стоны и просьбы дать им морфин, а затем он начал плакать.

«Не плачьте, мистер Бэкман, вы намочите повязку».

Он продолжал рыдать. Потом сказал: «Просто вытрите мне глаза, сестра. Пожалуйста.

Что я могу сделать? Мои руки связаны. Я беспомощен.

Доктор Хикс остановил видео. «Видно, она в отчаянии. Мы сказали ей и всему персоналу, что он может мгновенно загипнотизировать их, заставить делать всё, что он попросит. Видно, она не хочет в это верить. Она никогда о таком не слышала. А кто слышал? Всё это звучит нелепо. В этого беднягу стреляли, он был беспомощен. Что он мог сделать?» Он снова включил видео.

«Клянусь, я ничего не скажу, сестра».

Все присутствующие в конференц-зале наклонились вперед, не отрывая взгляда от экрана.

Они видели, как она поправила повязку на его макушке. Они видели, как она вытирала его слёзы. Настоящие слёзы. Они знали, что она верит, будто этот бедняга никому ничего не может сделать. Конечно же, не может. Они видели, как Блаженный Бэкман открыл глаза и посмотрел на неё.

«Ты очень любезная девушка. Расстегни мне ремни на запястьях».

И он улыбнулся ей.

Они увидели, что она не колебалась ни секунды. Она расстегнула ремни и выпрямилась, встав рядом с ним. Она не двигалась, не говорила.

Они видели, как он велел ей принести его одежду, видели, как она принесла ему ее — снова без колебаний.

Доктор Хикс снова остановила видео. «Мы смотрели запись в соседней комнате. Мы ждали, что будет дальше, чтобы убедиться, что лечащий врач Блэсс Бэкмана, доктор Труитт, не обвинит нас в подтасовке. Поэтому мы ждали. Видите, ему больно. Видите его бледность, пот на лбу? Но он всё ещё жив; удивительно. Вот она помогает ему одеться, а теперь он просит её привести помощника врача из коридора».

Савич вмешался. «Вот тогда нам пришлось действовать. Мы не хотели рисковать, чтобы кто-то пострадал». Хикс снова включил видео.

Они наблюдали, как Савич вошел в комнату мимо медсестры Мейбек, в то время как Блессед потянулся за часами.

"Ты!"

«Да, это я, твой худший кошмар, Блаженный. Давай, дай мне свой Давай, попробуй. Извини, не получится. Вечеринка окончена. было представление, которое вы нам дали».

Савич снова застегнул ему наручники на запястьях и надел повязку на глаза.

И вот все закончилось.

Доктор Хикс сказал: «Я скажу вам, это был самый невероятный психический феномен, который я когда-либо видел».

Савич сказал: «Этот человек пролежал в коме полтора года. Это

Мужчина, который вчера пытался убить Шерлока. Он не пытался атаковать её разум; возможно, он всё ещё слишком слаб, мы не уверены, поэтому он погнался за ней с пистолетом на мотоцикле. К сожалению, ему удалось скрыться.

«Этот человек опаснее, чем я могу сказать. Вы видели немного из того, на что он способен».

Дэйн Карвер сказал: «Но, похоже, он не оказал на тебя никакого влияния, Савич. Почему?»

Савич пожал плечами. «Похоже, у некоторых людей к нему иммунитет. Я знаю только одного человека, на которого он не действует, — его племянницу, Отем, которая теперь от него в безопасности, поверьте мне».

«Почему он пытался убить Шерлока?»

Шерлок сказал: «Потому что он знает, что я — лёгкая добыча. Он не станет преследовать Диллона, пока…» У неё пересохло в горле. Она покачала головой.

«Он провалится», — сказал Савич. «И если кто-нибудь из вас с ним столкнётся, не смотрите ему в глаза. Повторю ещё раз: не смотрите ему в глаза».


Ресторан L'Aubergine

Фогги-Боттом, Вашингтон, округ Колумбия

В среду вечером

Эй , Перри. Что случилось? Где ты?

«Подождите минутку». Перри улыбнулся Дэю Эбботту, сидевшему напротив него за столом с кусочком лобстера, капающим маслом на кончике вилки. «Извините, Дэй, минутку, это дело, и мне нужно ответить», — и она отодвинула стул, прежде чем официант успел подойти к ней. Она шагнула в обшитую панелями плюшевую нишу ресторана L'Aubergine.

«Где я? Ну, я дам тебе подсказку. На мне высокие каблуки, обтягивающее чёрное платье, немного золота на ушах и шее, и я изящно уплетала тушеные креветки в каком-то кокосовом соусе, пока ты меня не перебил.

Почему ты звонишь?

Дэвис сказал: «Я сам в толстовке и джинсах Redskins. Лохматый пёс моего соседа, Смэк, спит у меня в ногах».

«Звучит уютно. Дэвис, ты хотел бы поговорить о чём-нибудь ещё, помимо нашего выбора гардероба?»

«Держу пари, что платье слишком узкое для бега, верно?»

«Как перчатка».

Дэвис все еще представлял ее в черном платье и на ужасных каблуках.

«Ты на свидании? Этот придурок, с которым ты ужинаешь, защитит тебя, если ты попадёшь в беду?»

«Я с Дэем Эбботом в прекрасном континентальном ресторане в Фогги-Боттом.

Ты же его видел, помнишь? Кажется, это было вчера вечером. Мы дружим с детства. Он хорошо сложен, даже очень красивый, я бы сказал.

«Тогда это будет скорее дружеский ужин. Хорошо. Потому что, как спецагент ФБР, я советую вам продолжать в том же духе. Кого он лоббирует?»

«Угольная промышленность. Хватит суетиться, Дэвис. Зачем ты звонил?»

«Чтобы продолжить разговор о вашем граффити-художнике из « Post» . Мы поговорили со старой куклой, которая очень любит кокетничать, у неё взъерошенные рыжие волосы, на блузке приколота большая брошь в виде кошки… не помню её имени…»

«Её зовут Анджела Портуорти, она светская хроника. Она так давно работает в « Post» , что освещала свадьбу Джона Кеннеди ещё во времена «Камелота». Что сказала Анджела?»

Она сказала, что видела незнакомого ей подростка, который небрежно вошёл в мужской туалет. Через пару минут он вышел и направился к лестнице.

«Подросток? Может ли Анджела его описать?»

Она сказала, что он похож на выходца с Ближнего Востока или мексиканца. Темнокожий.

«Перри? Что-то не так?»

«Одну минуточку», — Перри повернулась и улыбнулась Дэю, который смотрел на нее, приподняв темную бровь.

«Я в порядке, Дэй, всё в порядке. Я говорю с агентом ФБР о граффити в мужском туалете в « Пост ». И тут она поняла, что не рассказала Дэю о граффити. «Я тебе всё расскажу. Дай мне ещё минутку».

Дэй уставился на неё. «Что за граффити? Это про твою маму?»

«Нет, ну, я не знаю. Пожалуйста, вернитесь к нашему столику и наслаждайтесь своим лобстером.

Я вернусь через минуту.

Дэй пристально посмотрел на неё, а затем ухмыльнулся. «Это тот дурак, который вчера дурачился с твоей мамой на вечеринке у моей мамы?»

«Это он».

«Я не дурачок», — ясно раздалось по камере Перри.

«Ладно, тогда мальчик-игрушка посла». Дэй рассмеялся достаточно громко, чтобы Дэвис его услышал, кивнул Перри и вернулся к их столику.

Перри сказал: «Ладно, Дэвис, этого мало. Расскажи мне ещё».

«Держи граффити под шляпой, Блэк. Считай это конфиденциальным. Ладно, на ужин я заказал себе восхитительную лазанью с хрустящими чесночными тостами, посыпанную пармезаном, которую приготовила для меня соседка Джанис.

К сожалению, она, как и Савич, вегетарианка, поэтому мне пришлось довольствоваться шпинатом».

«Нет, дурак, расскажи мне побольше о подростке».

Описание Анджелы не особо помогло, но она помнила, что на нём была зелёная рабочая рубашка и брюки цвета хаки. Мы просмотрели видео с камер видеонаблюдения в вестибюле здания Почты , и там был он — она подтвердила это. Я пригласил Анджелу на ужин за помощь, но она сказала, что у неё аллергия на лазанью.

«Анджела сидит на низкоуглеводной диете и утверждает, что сбросила три килограмма за три недели. Ты сводишь меня с ума. Ну же, Дэвис, кто он такой?»

«Пока не знаю. Ого, гляньте-ка. Кармело Энтони забросил трёхочковый. Вжух».

Он смотрел баскетбольный матч с лохматым псом по кличке Смак на ногах? «Так зачем ты мне позвонил?»

«Чтобы узнать, любите ли вы попкорн».

«Я не знаю ни одной живой души во вселенной, которая не любила бы попкорн».

«Ну, тогда. Может, захочешь захватить что-нибудь по дороге домой?»

«Я с Дэем. Мне пора, Салливан. Спасибо за отчёт». Она отключилась. Она всё ещё улыбалась, когда вернулась к столику, и официант отступил назад, чтобы подать ей стул. Она поблагодарила официанта и сделала глоток шардоне, чувствуя, что Дэй Эбботт пристально смотрит на неё; он больше не смеялся, он выглядел обеспокоенным. Она сказала: «Вы знаете, я разговаривала с агентом Салливаном. Он велел мне не разглашать граффити и не разглашать подробности. Извините».

Он склонил голову набок, глядя на неё. «Но как это может касаться меня? Мы же знаем друг друга целую вечность. Ты даже доверяешь мне водить свой «Харлей».

«Всё верно. Но когда ФБР говорит, я слушаю», — сказала она, разрезая холодную креветку и съедая её. Это прозвучало правдоподобно; она подумала, поверит ли Дэй.

По крайней мере, он улыбнулся. «Ты сказал мне, что парень, который был с твоей мамой вчера вечером, — агент ФБР, и он её защищал. Мама сказала, что его начальник — агент Диллон Савич. Я всегда хотел с ним познакомиться. Помнишь, как ему удалось поймать сумасшедшую дочь Теда Банди? Разве ты не считаешь, что я заслуживаю знать о граффити в « Пост» , к которым причастен такой парень, как Савич?»

Он был прав. Но всё же она покачала головой. «Я скажу тебе, как только мне разрешат, Дэй». Откуда он знал, что Диллон — начальник Дэвиса? Его мать рассказала ему. Тётя Арлисс знала всех игроков. Она жевала стручковую фасоль, холодную, как креветки.

«Хорошо, расскажите мне вот что. Граффити как-то связано с тем, почему вы были сегодня днём в здании Гувера?»


Как ты об этом узнал? Знаю, мама тебе рассказала. Я убеждён, она знает всё обо всех в Вашингтоне. Да, конечно, речь шла о граффити.

«Я жду, когда ты сломаешься, Перри. Да ладно, ты никогда раньше от меня ничего не скрывал».

Она посмотрела на мужчину, которого знала целую вечность; она вспомнила, как он кричал на неё, когда ей было шесть лет, когда она забыла надеть трусики, качаясь на качелях, а потом увидела его, покрасневшего от злости, кричащего на неё, когда она училась в предпоследнем классе старшей школы, и он застукал её курящей марихуану за гаражом с подружками. Она поняла, что с тех пор он ни разу на неё не кричал.

Дэй насадил на копье кусок лобстера и помахал им перед ней.

«Скажи, когда сможешь, ладно? Ты же знаешь, я буду волноваться, пока ты не скажешь. Столько всего произошло, все эти разговоры о твоей маме; можно поклясться, что у людей есть хоть половина мозга. На самом деле, она была отличным послом, люди её очень любят и уважают, и она не сделала абсолютно ничего плохого. Люди — идиоты.

«Пару дней назад у меня был потенциальный клиент. Хотите узнать, как он пытался разрядить обстановку, шутил? На тему, были ли президент и ваша мать любовниками».

"Что ты сделал?"

«Я бросила салфетку на стол, сказала ему, что мы не можем вести дела, и ушла. Что бы ты думал, я бы сделала? Поцеловала бы его?»

Дэй всегда была на её стороне, как и на стороне её мамы. Она протянула руку и взяла его за руку. «Ты принц, Дэй. Ты же знаешь, я всегда так думала; пора сказать».

Он сжал её руку. «Хорошее начало. Я бы не возражал, если бы ты продолжала повторять это ещё долго. Мне бы только хотелось сделать что-то действительно важное, чтобы помочь ей».

«Просто быть тем, кто ты есть, и тем, что ты есть, этого достаточно. Знаешь,

Пока ты говорил, я вспомнил, как меня стошнило на тебя на пикнике, когда мне было четыре года...

«А твоя мама так сильно тёрла мою рубашку мокрой скатертью, что у меня синяки были на неделю».

«А папа не переставал смеяться».

Они смеялись, привлекая к себе благосклонное внимание.

Он криво улыбнулся ей. «Помню, тебе было лет пять, и ты обнимал отца за талию своими тощими ручками, цепляясь за него изо всех сил, когда он нажал на газ на своём огромном «Кавасаки Ниндзя» и умчался. Твоя мама стояла на крыльце и кричала ему, чтобы он сбавил скорость. Он что, с ума сошёл? Но ты, Перри, смеялся, прижавшись лицом к спине отца».

Это прекрасное, суровое воспоминание – она снова ощутила радость тех мгновений, это воодушевление. Слёзы жгли глаза. Её отца не стало пять лет назад, и после его смерти у «Редскинс» сменилось два врача. Она всё ещё ехала на мотоцикле, но уже не хваталась за его спину, крича от радости.

Она почувствовала, как в её голосе звенят слёзы. «Хорошие времена. Кажется, мне было лет шесть или семь».

«Я помню, как мне показалось безумием, что он везет тебя на стадион смотреть тренировку «Редскинс», да еще и на своем мотоцикле.

Ты была маленькой девочкой.

«Почему ты так сказал, Дэй?» На мгновение на его лице отразилось выражение боли.

«Твой отец никогда не брал меня с собой, я был мальчиком, и мой отец ушел».

Что всё это значит? Она сказала, склонив голову набок: «Честно говоря, я не думаю, что ему это пришло в голову, Дэй. Почему ты просто не попросился пойти с нами? Ты ему понравился, он бы с радостью согласился».

Он покачал головой, словно удивляясь самому себе, и опустил взгляд на тарелку. «Ты прав, это древняя история».

Он снова посмотрел на неё. «Твою мать очень любят, Перри. Всё будет хорошо, вот увидишь».

«Скажи мне, Дэй, как ты думаешь, моя мама виновата в смерти Джорджа МакКаллума?»

Он выпил вина. «Не знаю, что случилось, никто не знает. Но дело в том, что твоя мама — одна из самых порядочных людей, которых я когда-либо встречал. Она бы не стала делать ничего намеренно, чтобы причинить боль кому-то, особенно тому, кого она любила».

Ей захотелось поцеловать его. «Похоже, кто-то с тобой не согласен», — сказала она.

Дэй покачал головой. «Вот почему ФБР всем этим занимается.

защити свою маму».

«Да», — сказала она. Почему она не могла держать рот на замке? Но она знала. Это был вопрос доверия, привязанности на всю жизнь. Ей было двадцать восемь.

Это были долгие годы доверия. Она доверила бы ему свою жизнь, жизнь своей матери.

Она сказала: «Я не хочу десерт. Как думаешь, мы можем уйти прямо сейчас?

Поверьте мне, это был очень длинный день, и я почти готова упасть лицом вниз».

«Полагаю, это значит, что ты не собираешься сегодня вечером раскрывать свои источники информации о девушке Тибоу?» Он заметил её удивление и похлопал по руке. «Молодец, Перри. Весь мир цитирует твой блог. Держу пари, « Пост» раскупает газеты быстрее, чем успевает их печатать. Тебе нужно просить о повышении зарплаты».

Они всё ещё обсуждали её историю в его новой BMW по дороге к её квартире. Она спросила: «А ты, Дэй? Ты же говорил мне, что пару дней назад бросил потенциального клиента. Есть ли у тебя ещё какие-нибудь дела?»

Глаза его загорелись, он слегка выпятил грудь. Он наклонился к ней, мистер…

Он был сдержан во плоти и рассказал ей о нескольких влиятельных конгрессменах, которые согласились стать соавторами законопроекта, который значительно увеличит будущую прибыль угольной компании CONSOLI, крупнейшего клиента Дэя. Пока он говорил, она вспомнила, как он гордился, когда его приняли в Университет Западной Вирджинии на горное дело, как и его отца, а не в один из вузов Лиги плюща.

Его отец снова женился на очаровательной молодой женщине — только это имя Дэй использовал, говоря о своей мачехе. Они жили за пределами Денвера, отец работал в совете директоров горнодобывающего конгломерата. Имя отца всё ещё имело значение, и он помог Дэю познакомиться с нужными людьми в CONSOLE. Это стало для него идеальным трамплином.

Она слушала, как он излагал, какую пользу принесет предлагаемый законопроект его клиенту, и пыталась разделить его нарастающее волнение, но ее мысли постоянно возвращались к большому лохматому псу по кличке Смэк, спящему на ногах Дэвиса.

Подъехав к подъездной дорожке её квартиры на улице Вандербильт, он повернулся на сиденье и сказал: «Сиди спокойно. Я открою дверь машины».

Она подождала, пока он откроет ей дверцу машины, как он всегда настаивал, и пошла с ним к яркому свету на крыльце, который она всегда держала включенным.

Она зевнула, вставляя ключ в замочную скважину входной двери.

«Могу ли я зайти ненадолго?» — спросил он.

«Боже мой, прости меня, Дэй, я, наверное, немного переутомился и...»

Он взял её за плечи, развернул, наклонился и поцеловал. Она замерла. «О нет, — подумала она. — О нет, этого не может быть. Не Дэй».

Она чувствовала, что он намекает на это, но проигнорировала. Она наивно полагала, что он поймёт, что она не последует за ним. Он поднял...

Он посмотрел на неё сверху вниз, расставив руки по обе стороны её головы. Он потёрся щекой о её щеку и обнял её за плечи.

«Дэй, пожалуйста, нет, я...»

«Почему бы и нет? Перри, ты же знаешь, я была терпелива. Ты же знаешь, я этого хотела.

Я дал тебе достаточно времени, чтобы увидеть во мне мужчину, который тебя любит. Мы больше не товарищи по играм. Пора, правда, пора. Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж. Пойдём в дом.

Она не знала, что сказать. Много лет назад, подростком, она бы, возможно, подумала об этом, но то был другой мир. Она бы скорее отрезала себе руку, чем причинила ему боль, но ей нужно было это остановить. Дэй, прости, но я не чувствую… Точно так же. Ты мой дорогой друг, ты был им всю мою жизнь, но я просто не люблю тебя, не так, не так, как женщина любит мужчину.

Она не могла вымолвить ни слова, просто не могла. Возможно, её чувства к нему могли измениться, измениться и развиться. Но сегодня вечером она не могла с этим справиться. Она постаралась, чтобы её голос звучал спокойно и ровно. «Дэй, сейчас столько всего происходит, я просто не могу думать об этом, о нас. Нужно подождать, пока всё это с моей мамой разрешится, и тогда, может быть, мы поговорим…»

Он отстранился, но продолжал держать её за плечи. «Удивлён, что ты не знал, Перри. Даже моя мама знает, что я к тебе чувствую. Знаешь, она пыталась убедить меня, что ничего не получится, ведь мы росли вместе, как брат и сестра, что все эти чувства к тебе уйдут, когда я встречу настоящую девушку? Но она тебя любит. Вы оба передумаете, вот увидишь». Он отступил назад, вздохнул. «Я сказал ей, что собираюсь сделать тебе предложение сегодня вечером. Кольцо у меня в кармане». Он замолчал и снова вздохнул. «По крайней мере, ты мне наотрез не отказываешь». Он криво улыбнулся. «Не думаю, что ты хочешь увидеть кольцо? Нет, пожалуй, нет. Мы поговорим ещё раз, когда ты будешь готов, Перри, когда всё это прояснится, хорошо?»

Она кивнула. «Думаю, моя мама согласилась бы с твоей».

«Вы все трое неправы». Он легонько поцеловал ее в лоб, пристально посмотрел на нее и отвернулся.

Перри смотрела, как он идёт к машине, как машина медленно катится по её тихой улице. Она вошла в квартиру, набрала код сигнализации, сняла туфли на каблуках и с облегчением вздохнула. Она прошла на кухню, достала из холодильника бутылку воды и, осушив её, посмотрела на тёмную подъездную дорожку.

Она замерла. Она не могла поверить своим глазам. Её любимый «Харлей» лежал на боку, разбитый вдребезги.


Мотель Крэнфорд

За пределами Маллардвилля, Вирджиния

в среду вечером

Блессед теперь мог ходить, его шаги были ровными и плавными. Он мог даже бежать, если бы пришлось, но недалеко, нет, пока не слишком далеко. Он становился сильнее с каждым днём, хотя это было медленно и трудно. Но ещё труднее было осознать, какой части его не хватает – силы, которая омывала всё его существо светом и силой с тех пор, как он себя помнил.

Теперь он был обычным человеком, просто обычным человеком, уже не молодым и не сильным. Ему хотелось выть от потери и от страха, что он останется таким же обычным и бессильным на всю оставшуюся жизнь.

Было холодно. От пальто старого бродяги, которое он украл после того, как вонзил нож ему в сердце, пахло затхлостью, запахом фруктов и жевательного табака, вероятно, из хлева старика. Блессед поразился тому, как легко нож проскользнул между рёбер, прямо в сердце. Конечно же, Блессед точно знал, куда воткнуть нож. Отец показал ему и его брату Грейсу, указывая своими старческими пальцами с острыми кривыми ногтями на то, что он называл крестиком.

Он вспомнил, как отец говорил ему и Грейс: «Если вы, ребята, не можете использовать твой дар, тогда ты сделаешь то, что должен сделать, но никогда не забывай, делай это по-доброму».

Он задавался вопросом, имеет ли для этого человека такое значение, как убить кого-то, но никогда не спрашивал. Его отец не был тем, кто задаёт вопросы. Он чувствовал знакомое сжатие в груди. Отец теперь мёртв, как и его драгоценная мать. И его брат Грейс. И Мартин. Только Отем, дочь Мартина, была жива, но эта дочь его крови убила бы его, если бы могла, и чуть не убила.

Он ощутил вкус воспоминаний о страхе, холодный и кислый во рту, и

проглотил. Маленькая девочка оставила его опустошённым, тенью, человеком, не имеющим никакого значения.

Старый бродяга лишь коротко вздохнул и обмяк на руках Блесседа. Он осторожно вытащил нож, купленный в ломбарде за пять долларов – большую часть денег, которые были у санитара в кошельке. Он почувствовал прилив энергии, когда вышел из этой холодной, мрачной государственной больницы, полной сумасшедших, санитаров с пустыми глазами, медсестёр и врачей, которые смотрели сквозь тебя, а не на тебя. Он вытер нож, сунул его обратно в ремень на поясе, прижал человека к стене переулка и взял тяжёлое старое пальто.

Блессед скучал по отцу. Чуял ли он его запах от старика, чьё пальто теперь было на нём? Нет, возможно, так пахнут старики. Блессед предпочёл бы взглядом отправить старика с эстакады на шоссе 75, но больше не мог. Ему хотелось ругаться, пока он не вспомнил пожилую пару в Джорджтауне, которая видела, как он соскочил со своего сломанного мотоцикла и похромал прочь. Он не подумал, не обдумал, но посмотрел на них и быстро сказал: «Вы меня не заметили». И он увидел что-то в их глазах, что-то, напомнившее ему о нём прежнем. Интересно, что они сказали полиции, что они сказали агенту Шерлоку.

Она выбила мотоцикл прямо из-под него. Она была ещё жива и ходила, а его мама умерла, и только он мог о ней заботиться, вспоминать её и свою семью, и кем они все были друг для друга. Теперь и этот проклятый агент, и её муж искали его, он знал это наизусть. Но знали ли они, кто он? Скоро узнают, он позаботится об этом.

Он снова подумал о той пожилой паре и почувствовал, как у него забилось сердце. Может быть, они его не заметили. Может быть, его сила возвращалась. Возможно. Но теперь, когда он задумался, возможно ли, что они не видели его достаточно ясно, потому что были слишком стары?

Блессед вернулся в свой последний номер в мотеле, отпер дверь и тихо закрыл её за собой. В комнате пахло застоявшимся сигаретным дымом и жареной курицей. Он бросил ключ от номера на кровать. Теперь у него даже не было угнанного мотоцикла. Завтра он угонит машину, может быть, старый «Шевроле Камаро». Его отец обожал старые «Камаро». Но машина должна быть где-то рядом. Он потёр ноги, поднимая одну, потом другую. Они немного дрожали. Нужно было поработать ими ещё, но не сегодня. На сегодня с него хватит.

Он не снял пальто, а просто растянулся на жёстком матрасе, скрестив руки на груди. Он вспомнил, как мама гладила его по голове в последние мгновения своей жизни и шептала, что любит его.

«Благословенный, благословенный», – сказала она тонким и мягким голосом. «Я знала, что увижу тебя снова. Но мне скоро придётся тебя покинуть, благословенный, у меня мало что осталось».

Время. Моё сердце словно вязнет в грязи, и трудно дышать. Эти два ужасных человека, которые нас сюда загнали, — ты должен пообещать мне, что заставишь их заплатить за то, что они сделали. Ты убьёшь их ради меня. Ты дашь мне отомстить и покой. Ты обещаешь мне?

Он плакал, не помня себя, так сильна была боль. «Нет, мама, не уходи, не умирай, ты – всё, что у меня осталось. Мартина больше нет. Грейс больше нет, отца больше нет.

Не покидай меня. Не надо.

Тонкий старческий голос становился тише, словно отдаляясь от него. «Я хотел бы остаться с тобой, Благословенный, но не могу. Твоя маленькая племянница, Осень, – единственная, кто останется от нас, но я больше не пошлю тебя за ней. Она опасна для тебя, потому что не понимает. После того, как ты отомстишь нам, ты должен найти сильную женщину, родить собственных детей. Сделай так, чтобы мы продолжили свой путь. Они получат твой дар, и ты сможешь заново создать нашу семью. Ты можешь стать Отцом».

Блаженный прошептал: «Я сделаю, мама, я сделаю, я обещаю».

И теперь он снова прошептал в темный воздух своего номера в мотеле: «Я сделаю это, мама, я сделаю это».


Квартира Перри

Улица Вандербильта, Вашингтон, округ Колумбия

в среду вечером

Перри стояла посреди гостиной, босиком, всё ещё в том самом чёрном платье, в котором она пришла в ресторан. Ему не потребовалось много времени, чтобы добраться туда, особенно после того, как она крикнула в трубку: «Мой Харлей!

Кто-то разбил мой Харлей!»

Прежде чем войти в квартиру, он обошёл её сбоку и увидел другого офицера с фонарём, стоявшего над останками. Эта прекрасная машина больше не увидит жизни; что-то вроде кувалды, подумал он, тяжёлые, повторяющиеся удары. Ярость в этих ударах. Ему это не нравилось, совсем не нравилось.

Это было серьезное обострение ситуации после записки в мужском туалете Post .

Он посмотрел на неё, скрестившую руки на груди, в ярости, готовую разорвать кому-нибудь лицо. Он не мог её винить. Когда она заметила его, то выглядела так, будто готова была взорваться. Он посмотрел на платье, затем на её лицо. «Надеюсь, ты не намазала маслом свою булочку. В этом платье ты не могла позволить себе набрать ещё фунт».

Она невольно ухмыльнулась и опустила руки. Теперь пришла её очередь оглядеть его с ног до головы. Чёрные кроссовки «Найк» на его больших ступнях, кожаная куртка, натянутая поверх толстовки «Редскинс», волосы дыбом. Она почувствовала, как ярость утихает, начала испытывать облегчение от того, что он здесь, и задумалась, почему.

Дэвис похлопала ее по лицу и повернулась к детективу Бену Рейвену из полиции метро.

«Рад тебя видеть, Бен».

Бен Рэйвен погрозил ему ручкой. «Салливан, Перри сказала, что звонила тебе. Ты смотрел «Харлей»?»

Дэвис кивнул. «Жаль. Отличная была машина».

«Похоже на незаконное проникновение и тяжкое преступление — уничтожение частной собственности.

К сожалению, она не слишком откровенно рассказала мне, кто мог это сделать и почему. Мне тоже интересно, почему вы здесь.

«Может быть, она считает меня настоящей кавалерией, Бен. Эй, Блэк, зачем ты ему позвонил, если молчишь?»

В этот момент Перри стояла на коленях, в чёрном платье и чиркала спичкой у камина. Она зажгла спичку за несколько секунд, грациозно поднялась и посмотрела на него. «Жена Бена, Кэлли, — журналистка-расследователь в « Post» и моя подруга. Как я и говорил Бену, мне нужен отчёт из полиции для моей страховки, и я уверен, что он постарается сохранить это в тайне».

«Да, я понимаю, — сказал Бен, — но зачем молчать? Ты же знаешь, кто это сделал, Перри?»

«Спросите агента Салливана. Мне сказали не разговаривать, Бен, извини».

«Ну что, Салливан, ты собираешься говорить? Или нам ждать Савича?»

«Да, наверное, раз уж я ему позвонил», — сказал Дэвис. Он посмотрел на неё и понял, что теперь с ней всё в порядке. «Ты такая же крепкая, как твоя мать, хоть и невысокая».

Перри тихонько рассмеялась, и двое других полицейских, вошедших в её гостиную, обернулись и посмотрели на неё. Дэвис представил, как они подумали: « Неужели она потеряла свой «Харлей» и смеётся?»

Перри села в глубокое кресло с подголовником у камина, наблюдая, как офицеры тихо переговариваются с Беном. Ей было холодно, и она понимала, что это смесь гнева и страха перед монстром, который уничтожил её «Харлей» и, вероятно, оставил граффити в мужском туалете. Почему?

Бен Рэйвен сказал: «Дэвис, я знаю, что Бюро проявляет к этому интерес из-за посла Блэка. Но это имущественное преступление, и Перри, похоже, не подвергается непосредственной опасности. Мы с радостью пойдём ей навстречу, соберём доказательства для нашего отчёта и на этом остановимся. Но ты не хочешь показаться выше меня, это некрасиво».

Перри встал. «Он не будет никого затмевать, Бен. Итак, кто-нибудь хочет кофе?»


• • •

Было уже за полночь , когда Бен Рейвен покинул квартиру Перри, а Дэвис сидел с Савичем и Перри на ее кухне, выпивая вторую чашку кофе.


«Извини, Савич, что чая не было, даже в её ящике для хлама. Ты не поверишь, сколько всего она там натаскала, но ни одного чайного пакетика». Он помолчал.

«Рейвен недоволен, но он достаточно осведомлен, чтобы держаться от этого подальше».

Перри сказал: «Кэлли говорит, что он иногда бормочет что-то дома, разбирая дела. Он должен знать всё обо всём, иначе он серьёзно раздражается».

Савич сказал: «Я говорил с Беном. Он, правда, недоволен, ведь ему нравится сразу же нырять в подобные дела, но он отступит. В его отчёте будет описано простое имущественное преступление, ничего более».

Дэвис сказал: «Это Вашингтон, а это значит, что у него дел более чем достаточно. Он справится».

Савич сказал: «Я попрошу Шерлока позвонить Кэлли. Она поможет ему переубедить меня».

«Нет, не расскажет», — сказал Перри. «Она такая же плохая, как он. Она хочет знать всё. Она поймёт, что сегодняшнее нападение на меня связано с моей мамой, и займётся моим делом ещё до завтрака».

Савич посмотрел на свои часы с Микки Маусом. «Мне пора возвращаться. Я оставил Шерлока бормотать о том, что она сломает мне некоторые важные части тела, потому что она не могла пойти со мной, не тогда, когда Шон спал в конце коридора». Он посмотрел на Перри. «Что-нибудь случилось после того, как вы покинули здание Гувера, что-то, что могло бы быть связано с той угрозой в мужском туалете?

Что-то, что могло бы побудить этого человека захотеть поднять ставки?»

Дэвис сказал с ноткой злобы в голосе: «Она ужинала с сыном госсекретаря, другом всей жизни, лоббистом угля».

Перри нахмурился, глядя на Дэвиса. «Думаю, в том, что я разбил велосипед, виновата скорее моя мать, чем я сам, ведь я сегодня ничего не делал, кроме работы и разговоров с тобой. Чего они от нас хотят? Чтобы она уволилась?

Лечь посреди дороги в час пик? Созвать пресс-конференцию и рассказать всем, что она лживая, жалкая психопатка? Что именно? Зачем кому-то так заботиться о посол, чтобы тратить на это столько сил?

Пойти на все эти безумные риски? Боже мой, ребята, я не хочу, чтобы моя мать узнала об этом. Не знаю, что бы она сделала, но я не хочу, чтобы они победили, тем более, угрожая мне.

Савич сказал: «Натали не нужно знать об этом, по крайней мере, не сегодня вечером.

Ты уверен, что Кэлли не расскажет об этом?

«Кэлли считает себя отличным кикбоксёром, и я регулярно её валю. К тому же, мы вместе едим тако. Она никому об этом не расскажет».

«Существует сильная связь», — сказал Дэвис.

«Ещё бы. А Бен сказал мне, что сообщения о преступлениях против собственности редко привлекают внимание».

Савич сказал: «Ладно, тогда. Дэвис, можешь остаться? Проследи, чтобы преступник не вернулся? Пока эти люди продолжают набирать обороты, я хочу, чтобы Перри был в безопасности».

Может быть, вы сможете вместе поесть тако».

«Конечно, буду», — ответил Дэвис, поворачивая в руке бумажную тарелку с чипсами «Фиг Ньютон». Он непринужденно добавил: «Хорошее у тебя место, Блэк, если не считать маленьких пятнышек пыли и жира тут и там. Хочешь, я спрошу Монро, сможет ли он тебя принять?»

Она кивнула, но дело было не в грязи и пыли, а в том, что Дэвис Салливан остался здесь, с ней, в её квартире. Неужели Диллон действительно думал, что она…

Может быть, в опасности? Граффити, потом её «Харлей» — он мог быть прав. Она взглянула на Дэвиса, увидела, как он задумчиво жуёт «Фиг Ньютон», не отрывая от неё глаз. Медленно она снова кивнула и подумала: « Я действительно не хочу, чтобы кто-то…» уничтожили меня так же, как мой Харлей.

«Хорошо», — сказала она, — «хорошо. Дэвис может переехать».

Савич посмотрел на них обоих. Люди по-разному справляются с шоком и страхом. К счастью, Перри держался молодцом, а у Дэвис была лёгкая рука. Он сказал: «Хорошо. Я пойду домой, попробую отговорить Шерлок от её нытья, убедить её, что она ничего не пропустила. Спи спокойно, Перри. Этот придурок может спать у тебя на диване, а его двенадцатый размер болтается на краю». Он схватил конфету «Фиг Ньютон» и кивнул в сторону Дэвис, направляясь к входной двери.

Перри подошла к двери кухни, чтобы слышать их разговор. Диллон говорил тихо, но она без проблем его слышала. «Мне не нравится, как всё развивается, Дэвис. И мы ещё не опознали того парня, который оставил граффити».

«Покажи мне его фотографию», — сказал Перри, входя в прихожую. Дэвис сказал Савичу: «Меня не удивляет, что она прячется. Подслушиваешь, Блэк? Иди и посмотри».

Перри посмотрела на телефон Дэвиса, на цветной кадр с видеокамеры в вестибюле редакции . Это был высокий, худой, темнокожий подросток. Нет, он не был подростком; ему было двадцать лет. Она не могла поверить своим глазам. Она подняла взгляд.

«Я его знаю».


отделения Washington Post

четверг утром

Колонка в The На следующее утро в спортивной рубрике Baltimore Sun не было подписи:

Харли репортера Post разгромлен

Статья под броским заголовком, похоже, была написана кем-то, кто стоял вчера вечером посреди гостиной Перри. По крайней мере, о её матери не упоминалось. На самом деле, короткая статья воспринималась как пародия, выдававшая за чистую монету репортёра, опубликовавшего сенсационную новость, а затем прибегнувшая к иронии и размышлявшая о том, чего следует ожидать спортивному журналисту, если он заснул на работе.

Беннетт Джон Беннетт кивнул на бумагу. «Кто это сделал?»

«Ты имеешь в виду, что разбил мой мотоцикл?»

«Нет, этим занимается полиция. Я хочу знать, кто дал эту историю газете Sun ».

Перри вспомнила холод, который она почувствовала, увидев свой изуродованный Харли, бессильную ярость. Его это не волновало? «Могу лишь предположить, что кто-то видел отчёт о повреждении имущества, и каким-то образом он попал в Балтимор… Репортер Sun Sports».

«Сначала ФБР вторгается в нашу редакцию, теперь это? Кто мы здесь — писатели или автор статьи?» Он бросил бумагу в мусорную корзину рядом со столом. Она уже была переполнена, и бумага отскочила на пол.

Лолита сказала с порога: «Это был подлый приём, Перри, хотя это правда. Я позвонил своему приятелю из «Балтимор Сан» . Он скажет мне, кто…

написал это и пойду выбью несколько лампочек».

Алонзо заглянул через плечо Лолиты, похожий на Эйнштейна, получившего сверхмощный удар током из розетки. «Полагаю, история Тибоу очень разозлила одного из твоих читателей. Интересно, почему». Он почесал спутанные волосы и вышел, насвистывая заглавную песню из фильма «А». «Игры разума» . Песня звучала в редакции, пока он не вернулся за свой стол.

«Это просто чёртова страна, — сказал Беннетт. — Кто нападает на спортивного репортёра? Уйди, Перри. Подумай, хочешь ли ты здесь быть. У нас новый владелец, который никогда не занимался этим бизнесом, и скоро они перенесут « Post» , отберут у нас это здание и отправят нас бог знает куда.

Я лучше буду беспокоиться об этой статье, чем о тебе.

Ошибалась ли она, или же её охватило беспокойство? «Почему ты ухмыляешься?» — спросил он её.

Она сказала: «Сегодня утром у меня есть кое-что, что тебе понравится: Тибоу влюблен».

Беннет сломал карандаш пополам и чуть не подскочил со стула. «Влюблён?

Тибоу? Кто вам это сказал? Вы просили своего источника держать рот закрытым?

Что ты ему сделал, предложил денег? Переспал с ним? Он тебе сказал, кто она? Как её зовут? Боже, я так надеюсь, что это будет девушка. Нет, конечно, это девушка. Найди всё, что нужно, Перри, выведи всё на чистую воду. Будь первым, и я убью любого, кто ещё раз нарисует на тебе граффити в мужском туалете. Вперёд !

Она все еще улыбалась, когда села за компьютер и вошла в систему.

По дороге в редакцию « Post» она ответила на звонок Базза Каллахана вместе с Дэвисом и заставила его остановиться возле мусорного контейнера, чтобы сделать заметки, пока Каллахан рассказывал ей все подробно.

В прошлом сезоне Кэллахан получил травму, будучи новичком. Она заботилась о нём с тех пор, как он был на втором курсе Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, болела за него в прессе и в своём блоге, сетовала на разрыв передней крестообразной связки и год реабилитации, прежде чем он снова решился на игру. Они с Тибоу были друзьями, и, о чудо, Базз прислал ей фотографию Тибоу с девушкой со своего айфона, сделанную в тихом ресторанчике на Мондавер-стрит в Бостоне. Неужели таким образом Тибоу хотел поблагодарить её за то, что она всё исправила?

Она напечатала: « Познакомьтесь с девушкой Тима Тибоу, Марси Кертис».

Она провела предварительное исследование Марси Кёртис, студентки выпускного курса Уэллсли, специализирующейся на международном банковском деле. Она была умницей, и обожающий взгляд, который она бросила на Тима на фотографии, не имел никакого отношения к его банковскому счёту.

Она опубликовала его в своём блоге вместе с фотографией Марси Кёртис, после того как передала свой экземпляр Беннетту. Он остался доволен.

Её мысли вернулись к вчерашнему вечеру. Ни на секунду она не верила, что это как-то связано с разъярённым болельщиком. Большинство людей, увлечённых спортом, не были сумасшедшими – ну, по крайней мере, большую часть времени. Не больше, чем она. Нет, дело было в её матери. Кто это делает и зачем? Она не могла понять.

Она также понимала, что ходит по кругу.

Она подняла глаза и увидела курьера с ярко-желтой бутылкой «Макдоналдс».

ФЛОРИСТ На его куртке красовался логотип с огромным букетом красных роз в стильной зелёной вазе. Он направлялся прямо к ней.

Что это было? Цветы? Дэвис, что ли, прислал ей цветы, идиот? Она машинально вытащила из кошелька пятёрку. «Вы мисс Блэк?»

«Это я», — сказала она, дала мальчику пятёрку и поставила красивую вазу на стол. Он сунул пятёрку в карман, отдал ей честь и ушёл.

Она открывала маленькую карточку, когда зазвонил мобильный. «Да?»

«Розы уже там?»

«Боже мой, Дэй, как же ты вовремя. Прямо сейчас я смотрю на дюжину великолепных красных роз».

«Я хотел поблагодарить тебя за прошлый вечер, Перри, и сказать, что я тебя понимаю».

Его голос на мгновение приглушился, а затем вернулся. «Это была моя мама. Она передаёт тебе привет, говорит, что переживает и за тебя, и за твою маму. А теперь твой Харлей разбили. Мы все очень волнуемся. Что происходит, Перри?»

Она вздохнула. «Хотела бы я знать, Дэй, но я не знаю».

«Скажи только слово, и я перееду к тебе и буду защищать тебя».

Она невольно улыбнулась. «Нет-нет, ко мне, как к второй коже, прилип агент ФБР, так что не волнуйся. Что ты делаешь у мамы дома?»

«Обед с ней и Брукси. Я также пытаюсь отговорить её от помолвочного кольца моей бабушки для тебя. Я сказал ей, что оно твоего размера. Оно даже лучше того, что я тебе подарил. Думаю, оно тебе очень понравится, Перри».

«Дэй, правда, я...»

«Знаю, знаю, рот на замке, пока всё не прояснится. Ты уверена, что не хочешь, чтобы я вернулась и позаботилась о тебе?»

«Нет, но спасибо. Передай привет твоей маме и Брукси».

Дэй рассмеялся. «Он хочет, чтобы я играл в бильярд — не в пул с настоящими лузами, заметьте, слишком по-плебейски. Нет, должен быть бильярд». Он помолчал немного, а затем тихо сказал: «Я люблю тебя, Перри, и я ужасно волнуюсь. Пожалуйста, береги себя».

«Я сделаю это, Дэй, обещаю. Спасибо ещё раз за прекрасные розы», — и она повесила трубку.

Обручальное кольцо его бабушки? На мгновение она почувствовала себя потерянной и грустной. Она любила Дэя. Но как она сможет сказать ему, что так быть не может?

Она проверила розы на наличие воды, повозилась за столом и открыла компьютер. Внезапно перед её мысленным взором возник специальный агент Дэвис Салливан, развалившись на спине на диване в шесть утра, его большие ноги были укутаны в бледно-голубой плед. Ещё один плед, который связала для неё мать.

В прошлом году он был полностью одет в одежду, закрывавшую его до шеи, за исключением одной голой руки, свисавшей с края дивана, а его раскрытая ладонь лежала на маленьком персидском ковре, который отец когда-то привёз ей из Стамбула. Она произнесла его имя, стоя над ним с чашкой чёрного кофе в руке, и наблюдала, как он мгновенно проснулся, направил лучи фар на её лицо и расслабился. Он вдохнул кофе, сел, плед упал ему на талию, и улыбнулся ей. «Доброе утро, принцесса. Как дела?» И он почесал свою голую грудь.


Дом Натали Блэк

четверг утром

Натали Блэк приняла свою любимую позу балансира: от вытянутых пальцев ног до вытянутых пальцев рук – одна красивая прямая линия. Волосы были собраны резинкой, а на макушке – красный пуф.

Перри смотрел на неё какое-то мгновение, не в силах сдержать улыбку. Дыхание мамы было медленным и лёгким, фигура идеальной – одна идеально прямая нога поддерживала её.

Хули не смотрел на неё. Он впустил Перри, сказав, что у её матери не осталось ни дыхания, ни возможности поговорить с ней, поскольку она горбилась, скручивалась, кланялась и складывалась пополам в своих привычных позах йоги. Теперь он стоял у большого эркера на южной стороне её тренажёрного зала. Из окна открывался вид на глубокий, прекрасно благоустроенный задний двор, где вязы и дубы окружали высокий каменный забор. Казалось, он ждал любого движения.

Конни Мендес, молодая телохранительница Натали, сидела на маленьком кожаном диване, не сводя глаз с Перри.

«Привет, Перри, я сейчас закончу», — сказала Натали, не глядя на неё, сохраняя позу, опустив лицо между руками. В следующий момент Натали опустилась на колени и грациозно приняла позу кролика, вся сжавшись, подумал Хули, оглядываясь на неё: лоб на полу, руки заведены назад, чтобы лежать на икрах. Затем она встала, пару раз наклонилась из стороны в сторону, взяла полотенце и вытерла лицо.

«Я думал, ты будешь усердно работать, Перри. Что случилось? Всё в порядке, правда?»

Слава богу, её мама не знала о её Харлее. Если Хули или...

Конни прочитала об этом в The Baltimore Sun , но они еще ничего не сказали.

Она знала, что скоро придётся ей всё рассказать, ведь это был лишь вопрос времени, когда кто-нибудь сбросит на неё эту бомбу или она сама заметит, что Перри ездит на арендованной машине. Но не сейчас; её матери не хотелось, чтобы на неё сваливалась ещё большая тяжесть.

Она начинала с граффити: «Мама, мне нужно тебе кое-что сказать».

Натали сделала паузу, осушая огромный стакан воды. «Ты хочешь наконец рассказать мне о граффити в мужском туалете в «Пост» ? Когда позвонила Анджела, она, естественно, решила, что я уже знаю. Конечно, я сразу же позвонила Дэвису, и он, естественно, тоже всё знал. Очевидно, знали все, кроме меня. И тебя охватило чувство вины? Ты наконец поняла, что держать маму в неведении бесполезно?»

«Прости, мама. Я не хотел тебя обременять. У ФБР есть фотография парня, написавшего то граффити в мужском туалете. Это Карлос Акоста, мама».

Натали замерла. «Карлос?»

«Да. Разве Анджела не описывала его тебе?»

Натали развела руками. «Судя по описанию Анжелы, это мог быть любой молодой латиноамериканец. Интересно, узнал ли кто-нибудь этого мужчину. Скажите, ради всего святого, почему Карлос Акоста, помощник моего садовника, пишет такую чушь в мужском туалете?»

«Мэм», — сказал Хули. Натали повернулась к нему, держа в одной руке недопитый стакан воды, а в другой — полотенце. «Знаешь, я просила агента Салливана сообщать мне обо всех, кто приходит и уходит. Мне не сказали о Карлосе. Он должен был сразу меня предупредить. Перри, ты уверен, что это Карлос нарисовал это граффити?»

"Да."

Хули достал телефон и набрал номер. «Это специальный агент Салливан?»

Конни смотрела на Хули, прислушиваясь к его тихому голосу. Перри показалось, что она выглядела настороженной и сосредоточенной. Как и Перри, она, вероятно, гадала, что Хули говорит Дэвису. Перри приблизилась к матери и легонько положила ей руку на плечо.

Хули отключился. «Агент Салливан сказал, что всё ещё не может связаться с Карлосом. Он также сказал, что снова разговаривал с мистером Салливаром, который тоже не получил ответа от Карлоса.

Ты же знаешь, Карлос не из тех, кто гуляет допоздна и развлекается, он ответственный парень.

Салливан сказал, чтобы вы оба не выходили из дома. Он сейчас придёт.

Перри спросил: «Мама, где ключ от папиного кейса с оружием?»

Хули шагнул к ней, поднял руку. «Ого, Перри, ни за что.

Я здесь, Конни здесь, и я приведу Луиса из караульного помещения.

«Не беспокойся, Хули. Мама?»

«Пойдем со мной», — деловито сказала Натали. «Я принесу тебе».

Обе женщины вышли из тренажёрного зала, Конни и Хули следовали за ними по пятам. Перри промолчала — и поступила умно, ведь ей не хотелось в итоге оказаться на спине на полу с ушибленной почкой. Она не хотела сталкиваться с Конни.

Натали вошла в свой кабинет, некогда принадлежавший отцу. Он уже не был таким внушительным, как прежде, с огромными тёмными кожаными диванами и креслами и приглушёнными шоколадными стенами. Теперь это была светлая, просторная комната, всё ещё полная книг, правда, по-прежнему высоких и плотно сложенных на глубоких полках, но каким-то образом они больше не подавляли. Натали открыла ящик элегантного стола эпохи Регентства, вытащила связку ключей «Редскинз», утяжелённую добрым полудюжиной ключей, и подошла к скромному шкафчику рядом с узкой дверцей шкафа.

Она отперла двери, вытащила еще один ключ и отперла стеклянные двери изнутри.

Хули был впечатлён коллекцией. Мощь оружия просто колоссальная. Там было не меньше дюжины пистолетов — пара S&W M625, Ruger Redhawk, даже Cimarron Thunderer и American Lady Derringer. Это были Savage Weather Warriors? Да, два, и ещё там был SIG Sauer 556 Classic Swat. Он смотрел, как Перри достаёт автоматический пистолет и протягивает его матери. «Мама, Walther PPK всё ещё твой любимый?»

«О, да». Натали взяла «Вальтер», передернула затвор, проверила, пуст ли патронник — Хули увидел ее шепот «чисто», хорошо усвоенную привычку.

Затем она взяла магазин, который ей протянул Перри, вставила его в патронник и снова передернула затвор, чтобы дослать пулю. «Готово. Ты совершенно права, Перри. Мне следовало вооружиться сразу же, как только я вернулась в Штаты, или, по крайней мере, после того, как меня чуть не сбили в Бакнер-парке. Это оттого, что я так много времени провожу в Англии, где такие вещи недопустимы, особенно если я посол». Она похлопала по стволу «Вальтера». «Но именно Ян Флеминг пересадил Джеймса Бонда на «Вальтер ППК». Он мне подходит больше, чем «Беретта 418». Она улыбнулась дочери. «Я всегда считала, что то, что хорошо для Бонда, хорошо и для меня».

Перри вытащила девятимиллиметровый «Кимбер Сапфир» – впечатляющий пистолет с синим трёхдюймовым стволом, передёрнула затвор, вставила магазин, снова передёрнула затвор, проверила, доставлен ли патрон, и кивнула. Она сняла зажим для ремня, пристегнула к нему «Кимбер» и пристегнула его к джинсам. Поверх него она накинула кожаную куртку.

Натали посмотрела на обойму дочери, а затем на её рубашку и штаны для йоги. «Дай и мне, Перри. Я пойду в душ и переоденусь».

Хули хотел схватить их обоих, но, увидев это, понял, что всё очень серьёзно. Он вынужден был признать, что обе женщины обращались с оружием умело, осторожно и уважительно. Но всё же он не смог сдержаться, слова вырвались из его рта: «Погодите-ка, миссис Блэк, Перри, вы же гражданские, и защищать вас — моя работа. Вы можете пораниться…»

Натали подняла руку. «Не волнуйся, Хули. Мы оба отличные стрелки, и Брандейдж приложил немало усилий, чтобы получить для нас всех лицензию на ношение оружия в Мэриленде. Перестань суетиться».

Перри сказал Хули: «Не волнуйся, что мы случайно выстрелим себе в ногу, тебе или Конни. А вот насчёт Дэвиса мне придётся подумать. Мы с мамой стреляли вместе примерно раз в месяц.

Правда, мам? Ты давно занималась?

«Давно не виделись. Ты же знаешь, как и мы, Хули, что когда начинаешь хорошо тренироваться, мышечные привычки уже сформированы. А теперь я хотел бы поговорить с агентом Салливаном лично».

Хули отчаянно произнёс: «Агент Салливан должен быть здесь примерно через пятнадцать минут, мэм. Не думаю, что он одобрит, что вы с Перри носите оружие».

Перри пожала плечами, посмотрела на часы, затем похлопала Кимбера по талии. «Мамин любимчик уже должен быть здесь. Пойдём посмотрим, будет ли он тратить время на тирады или решит вести себя разумно. Хули, спроси, пожалуйста, мистера…»

Салливар придет к нам домой?

Когда Дэвис вошел в гостиную, первыми словами, которые Хули ему сказал, были: «Будь осторожен, как бы клиенты тебя не застрелили, Салливан».

ТЕЛЕГРАМ

Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)

Поиск книг

Свежие любовные романы в удобных форматах

Любовные романы

Канал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками

Книжный Вестник
ВКОНТАКТЕ

Цитаты, афоризмы, стихи, книжные подборки, обсуждения и многое другое

Книжный Вестник
БИБЛИОТЕКИ

Большая библиотека с любыми жанрами и авторами

Большая Библиотека

Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров

Фантастика

Самые популярные книги в формате фб2

Топ фб2 книги