«Давайте сядем, мистер Эббот», — сказал Гриффин. Когда они с Дэвисом уселись напротив прекрасного антикварного стола красного дерева Дэя Эбботта, Дэвис сказал:
«С Перри действительно всё в порядке. Я тоже в порядке. Стрелок промахнулся мимо нас обоих».
«Вы поймали этого мужчину?»
«Нет, пока нет».
«Вы клянетесь, что она не пострадала?»
«С ней все в порядке». Но не лампа от Тиффани, которую она так любила, подумал он, подарок, который, как она сказала ему, ей подарила мать Дэй, когда она окончила колледж.
Дэй Эбботт был бледен, руки сжаты в кулаки. «Но почему? Это как та чёртова записка — кто-то пытается её запугать, пытается через неё добраться до её матери. Ты это знаешь, я это знаю, почему ты не можешь положить этому конец?»
«Именно это мы и сделаем», — сказал Дэвис. «Мистер Эбботт, вы знаете Перри очень давно, и…»
«Да, я это делал. Мы выросли вместе. И мы собираемся пожениться и провести остаток жизни вместе». Он подался вперёд, сложив руки перед собой. «Ты охранял Перри с прошлой среды, после того как её «Харли» разбили, верно?»
Дэвис кивнул.
«Но ты так и не узнал ничего полезного».
Дэвис проигнорировал это. «Мистер Эбботт, не могли бы вы сообщить нам, где вы были вчера вечером около десяти часов?»
«Я? Ты спрашиваешь, стрелял ли я в Перри? Это безумие. Я люблю Перри. Зачем мне её убивать?»
Гриффин сказал: «На самом деле, мистер Эбботт, большая часть пуль была направлена в агента Салливана».
Дэй Эбботт скривил губы в гневе. «Теперь ты заставляешь меня охотиться за агентами ФБР? Он мне не особо нравится, но и убивать я его не хочу».
Дэвис не сводил глаз с этого холеного молодого каннибала, вероятно, будущего конгрессмена. Он тоже не особо ему нравился. Он знал, что Перри ещё не сказала ему, что не собирается за него замуж, и на мгновение посочувствовал ему, пока не увидел проблеск презрения в глазах Дэя. «Мы не думаем, что ты…
Вы в деле, мистер Эбботт. Это необходимая формальность. Расскажите, где вы были вчера вечером.
Эбботт сложил кончики пальцев вместе и постучал ими по подбородку. «Вчера вечером? Конечно, я планировал провести вечер с Перри, но этого не случилось». Он долго смотрел на Дэвиса, а затем сказал: «Оказывается, вчера вечером со мной ей было бы безопаснее, чем с тобой». Он не получил ответа и пожал плечами. «Я был с двумя друзьями, смотрел интервью миссис Блэк на канале Fox. Я попрошу Синди передать тебе их данные».
Дэвис сказал: «Вы знали Перри всю её жизнь, как и её мать. Вы с Перри росли почти как брат и сестра».
Дэй сухо ответил: «Так и было. Это было давно. Теперь мы взрослые.
Теперь всё по-другому. Послушайте, агент Салливан, вам следует сосредоточиться на том, кто пытается убить посла Блэка. Это будет тот же человек, и тогда всё закончится, и мы сможем вернуться к своей обычной жизни. Тогда вам больше не придётся быть рядом с Перри.
Гриффин не скрывал ревности Дэй Эббот. Он явно хотел, чтобы Дэвис исчез из её жизни и с глаз долой. «У вас есть пистолет, мистер Эббот?» — спросил он.
«Что? Пистолет? Конечно, нет. Что за вопрос?»
Гриффин продолжил: «Опять формальность, мистер Эбботт. Но у вашего отца ведь есть «Смит-энд-Вессон», верно? Он передал его вам, когда уезжал из штата, или забыл и оставил здесь?»
Дэй Эбботт пожал плечами. «Я помню отцовское ружьё с детства, но после его ухода я его больше не видел. Я думал о нём пару раз за эти годы и решил, что он забрал его с собой. У многих есть оружие».
Откуда ты вообще знаешь про пистолет моего отца?
Дэвис сказал: «Твой отец зарегистрировал «Смит-Вессон» около тридцати лет назад. Ты знаешь, где он?»
«Нет», — Эбботт одарил Дэвиса ухмылкой. «Тот, кто стрелял в тебя и Перри вчера вечером, — тебя ранили? Поэтому ты носишь этот члено-пластырь на лице?»
Дэвис ухмыльнулся мужчине, который огляделся, готовый вот-вот выскочить из своего великолепного костюма и прыгнуть на него. Готов перейти к личным отношениям, Дэй? Дэвис спросил: «Что, тебе не нравится тема джунглей? Это, конечно же, из аптечки Перри. Она сама её разгладила».
Гриффин, голос которого был таким же гладким, как тиковые перила на любимой яхте его отца, сказал: «Пистолет, из которого стреляли вчера вечером, был того же калибра, что и пистолет твоего отца.
Чтобы прекратить эту тему, мы бы хотели проверить ее на баллистику, если она у вас где-то есть».
"Но-"
Дэвис перебил его: «Вы часто разговариваете со своим отцом, мистер Эббот?» Дэвис начал писать в черном блокноте, зная, что Эббот наблюдает за ним.
«Каждую неделю, — сказал Дэй. — В четверг вечером, даже когда он в отъезде или я в отъезде. Мои родители расстались давно. Когда он ушёл, отец взял с меня обещание, что мы всегда будем созваниваться раз в неделю. Так и было. Это привычка. Он мой отец».
Дэй медленно поднялся на ноги. Он смотрел на них, словно на пару жалких слизняков. Он спросил: «Ну что, мы закончили?»
Гриффин сказал: «Возможно, вы могли бы рассказать нам, почему, по вашему мнению, все это происходит, мистер Эбботт».
Дэй наклонился, растопырив ладони на столе. «Я, как и моя мать, считаю, что миссис Блэк невольно причинила кому-то боль в Англии, и этот кто-то жаждет мести. Что касается записок с угрозами Перри, выстрелов в неё прошлой ночью, я могу лишь предположить, что это было сделано с целью навредить её матери». Он выпрямился. «Я действительно не могу выполнять вашу работу, агенты. Я не знаю никого, кто хотел бы причинить боль Перри или её матери здесь, в Соединённых Штатах. Мне больше нечего вам сказать. Я хочу, чтобы вы немедленно ушли».
Дэвис спросил: «Мистер Эбботт, что ваша мать думает о ваших планах пожениться с Перри?»
Дэй на мгновение замолчал. «Моя мать, может, и правит всем миром, но мной она не правит». Он спохватился. «Очевидно, Перри не вписывается в образ очаровательной молодой женщины-профессионалки, разъезжая на своём «Харлее», словно мечтающая стать Ангелом Ада. Я знаю, мама считает, что в поведении Перри виноват её отец. Мама говорила, что Брандейдж Блэк был эгоистом, что он сосредоточил всё своё внимание, всю свою гордость на маленькой дочери, которую превратил в своего клона, и никогда её не отпускал. Я не ожидаю, что вы поймёте что-либо из этого, агент, ведь вы почти не знаете Перри. Но поймите вот что: я люблю её, и она любит меня. Что касается моей матери, она ещё поймёт».
Дэвис вытащил из кармана небольшой пластиковый конверт. «Не могли бы вы дать нам мазок из щеки?»
Дэй уставился на него так, словно у него выросло еще одно ухо.
«Это не повредит», — сказал Дэвис.
Гриффин видел, как пульсирует пульс на шее Дэя Эбботта. Его лицо пылало, гнев кипел и кипел. «Тебе нужна моя ДНК? Ты, должно быть, шутишь».
«Нет, совсем нет».
«Тебе нравится размахивать своим полицейским авторитетом, Салливан? Запугивать людей? Ты всё это время пытался вбить клин между мной и Перри, и именно поэтому она не перезванивала мне. Думаешь, она когда-нибудь захочет иметь с тобой дело? Как только всё это закончится, как только ты исчезнешь из её жизни, она вернётся ко мне и больше никогда о тебе не вспомнит».
Его презрительная усмешка раскрылась во всей красе. «Держу пари, ты не смог бы вывезти её из Штатов, даже на свою зарплату полицейского. Знаешь что, Салливан, я буду думать о тебе, когда повезу Перри в Канны, пока мы будем бродить по пляжам, пока я буду заниматься с ней любовью. Забирай свой дурацкий мазок и выметайся из моего кабинета. Ты ошибаешься, если думаешь, что я отдам тебе свою ДНК».
Дэвис в основном держался, но голос его звучал легкомысленно, и он понимал, что подстрекает Дэя Эбботта. «Нет, я не обманываюсь; психоаналитики ФБР проверили меня и сказали, что я готов», — сказал Дэвис. «Неважно, окажется ли Перри с вами на пляже в Каннах или со мной на Елисейских полях в Париже, мы доберемся туда быстрее, если вы сдадите нам свою ДНК. Это простой мазок со щеки. Мы попросим всех, кто участвует в деле, всех, кто имеет доступ к Перри, сдать ДНК».
Если вы согласитесь, то, скорее всего, вылетите из гонки за звание нашего стрелка прошлой ночью. Вот.
Дэй Эбботт не отрывал взгляда от Дэвиса. «Убирайтесь, оба».
«Ты хочешь, чтобы мы думали, что прошлой ночью ты стрелял только в меня?»
«Я в тебя не стрелял!»
«Вы умный парень, мистер Эбботт. Вы должны понимать, что это правильный путь. Если вас оправдают, вам, возможно, больше никогда не придётся меня видеть».
Дэй Эбботт сказал: «Я просто пользуюсь своими правами, ничего больше. Я ничего не знаю о «Смит-энд-Вессоне» моего отца. У вас нет никаких оснований для какого-либо ордера. У вас нет абсолютно никаких причин находиться здесь. Я больше не хочу, чтобы вы меня донимали. Уходите».
Дэвис продолжал протягивать ему ватную палочку.
Дэй растопырил свои большие руки на столе, снова наклонился к ним. Он сказал низким и злобным голосом: «Ты просто болван, Салливан, размахивающий пистолетом. Перри на тебя не попадётся. Ты слишком низкого происхождения. Ты плюёшь против ветра. Убирайся отсюда и забирай с собой красавчика».
Дэвис сказал Гриффину: «Ну, если честно, я бы не хотел, чтобы он стал моим лоббистом». Он поприветствовал Дэя Эбботта и направился к двери, Гриффин следовал за ним по пятам.
Они услышали позади себя частое, учащённое дыхание Дэя Эбботта. Дэвис открыл дверь и обернулся. «Это может быть вашим лучшим шансом поскорее вернуться к Перри. В противном случае нам, возможно, придётся пригласить вас позже в здание Гувера для дополнительных вопросов».
Дэй Эббот покачал головой и с отвращением посмотрел на него. «Знаешь что, Салливан? Ты лжец, а я — нет. Дай мне тампон. Поверь, мы с тобой больше никогда не поговорим без моего адвоката».
Дэвис протянул ему тампон и наблюдал, как тот протирает им внутреннюю сторону щеки.
Он осторожно положил его обратно в сумку.
«Спасибо. Проверка займёт совсем немного времени», — сказал Дэвис. «Эй, больно ведь не было, правда?»
Дэй стоял за столом, скрестив руки на груди, не двигаясь. Это был последний взгляд Дэвиса на человека, который теперь его ненавидел и который, по стечению обстоятельств, был сыном госсекретаря. Савич вряд ли обрадуется. Дэвис закрыл за собой дверь, не попрощавшись.
Дэвис стоял у зеркальной стены лифта, скрестив руки на груди. «Хорошо, Гриффин, что ты думаешь о мистере Дэе Эбботе?»
Гриффин медленно произнес: «Если не считать того, что он так ревнует тебя, что готов вонзить тебе кол в сердце, он, вероятно, неплохой парень.
«Думаю, он хочет, чтобы всё это закончилось, и поэтому он дал нам мазок из щеки. Ты же знаешь так же хорошо, как и я, что он не имел никакого отношения к стрельбе вчера вечером. Ты никогда бы не подумал, что он имеет к этому отношение. Я рад, что всё обошлось без рукоприкладства. И всё же меня не удивит, если он расскажет маме, что его преследовали два идиота-агента».
Дэвис сказал: «К сожалению, я с тобой согласен. Эй, Эбботт тебя прижал,
Но, красавчик, увижу ли я тебя когда-нибудь в журнале, демонстрирующим нижнее бельё?
Гриффин рассмеялся. «Нет, из меня вышла бы никудышная модель. Разве что для Анны».
Отдел по задержанию преступников
понедельник днем
Савич был удивлён, что его боссу Джимми Мейтленду потребовалось несколько часов, чтобы дозвониться до него. Он объяснил задержку тем, что госсекретарь был в тот день проездом из Нью-Йорка. Дэвис и Гриффин рассказали ему о своём разговоре с Дэем Эбботом, начав с хорошей новости о том, что у него взяли образец ДНК и алиби на прошлую ночь, которые они могли проверить. Но ни один из них не смотрел ему в глаза. Единственной другой хорошей новостью, которую услышал Савич, было то, что Дэвис не ударил его. Савич спросил его: «Значит, он тебя оскорбил? Как?»
«Давайте посмотрим, он назвал меня подлым слизняком, лжецом, прячущимся за своим щитом, в общем, неудачником, что-то в этом роде», — сказал Дэвис.
«Итак, ты потерял контроль над ситуацией. Скажи мне, Дэвис, разве не это ты имел в виду всё это время?»
«Нет», — сказал Дэвис. «Да, это была ошибка».
Савич сел, махнул рукой в сторону стульев перед своим столом. «Расскажите мне об этом».
Мейтленд сообщил Савичу по телефону: «Директор Коми передал звонок от госсекретаря. Она выдала ему нагоняй о том, как агенты Салливан и Хаммерсмит сегодня утром вели себя в отношении её сына, допрашивая его, и заявила, что это совершенно недопустимо. Увы, речь идёт о госсекретаре, о Савич, женщине с таким обаянием, что она звонит нашему директору и устраивает ему разнос. Пожалуйста, скажите мне, что госсекретаря дезинформировали».
«Сэр, Салливан и Хаммерсмит допросили его о нападении на дом Перри Блэка вчера вечером, что вполне уместно, поскольку Дэй Эбботт
тесно с ней связан. Мне сказали, что оскорбления начал Эбботт.
Ты же знаешь Дэвиса, он не очень-то умеет лежать спокойно, когда его пинают, но он не позволил ситуации зайти так далеко. Гриффин был с нами в качестве свидетеля.
«Что бы ни случилось, министр Эбботт в ярости. Если интервью было таким банальным, как кажется, то зачем Эбботту жаловаться матери на Дэвиса?»
«Короткая версия такова: Дэй Эбботт хочет жениться на Перри Блэке, очень ревнует ее к Дэвису и не гнушается просить свою мать причинить ему боль».
«Не думаю, что Дэвис… нет, я туда не пойду. Если этот парень завидует Дэвису, эта неприязнь никуда не денется». Савич услышал, как его босс тихо выругался. «Знаешь, он не мог придумать лучшего способа навредить карьере Дэвиса. Если будет официальное расследование от Госдепартамента, обвиняющее его в непрофессиональном поведении, позволив его личным чувствам вмешаться, нам придётся отстранить его от дела, провести процедуру проверки, которая останется в его личном деле. Я очень не хочу, чтобы это произошло. Разберись с этим, Савич, уладь всё, хорошо?»
«Да, сэр. Я разберусь. Насчёт Дэвиса…»
«Стой. Я больше не хочу тебя слушать. Госсекретарь хочет видеть тебя и Дэвис в своём кабинете через, э-э, тридцать две минуты. Ты хочешь, чтобы я был с тобой и руководил вмешательством?»
«Нет, сэр, но, пожалуй, я возьму с собой Шерлока. Она поможет немного успокоить секретаршу. Я дам вам знать, что будет дальше».
«Знаешь что? — сказал Мейтленд. — Если бы моя мама была госсекретарём, я бы ей тоже позвонил».
Офис государственного секретаря
Здание Гарри Трумэна
Вашингтон, округ Колумбия
Тридцать одну минуту спустя Савич, Шерлок и Дэвис прошли три разных проверки безопасности – быстро, эффективно, но не так вежливо, как в Белом доме. Дэвис, признавал он сам, нервничал, пока они шаг за шагом приближались к средоточию власти, к женщине, которая могла разрушить его карьеру в ФБР. Савич велел ему не слишком беспокоиться, вести себя как положено и почтительно, а большую часть разговора оставить ему.
Их провели в богато отделанный кабинет государственного секретаря.
Когда они вошли, Арлисс Эбботт стояла за своим столом, скрестив руки на груди в сером костюме от Армани. Она молчала, пока все трое не оказались прямо перед её столом, словно хулиганы перед директором, которого нужно наказать. За её внушительным столом целая стена была заставлена прочными встроенными деревянными книжными шкафами, доверху забитыми книгами и безделушками, вероятно, подарками мировых лидеров, и десятком ярких фотографий с главами государств. Кабинет был не слишком большим, достаточно маленьким, чтобы подойти слуге народа, но всё же он свидетельствовал о власти, традициях и о большом кулаке.
Слева от неё стоял пожилой аристократ. У него было длинное лицо, острые как бритва скулы, тонкий нос и красивые усы цвета соли с перцем над тонкими губами, идеально сочетавшиеся с его уложенной причёской. От него исходило подсознательное: « Я умнее тебя, богаче тебя, важнее тебя». Вы. Он не улыбнулся им. Он не сдвинулся с места, лишь кивнул и представился как Бернард Пирсон Франклин.
Гораздо более молодой человек, примерно возраста Дэвиса, стоял позади него, очевидно, его
Судя по его положению, он был подчинённым, работавшим в оплачиваемых часах. Выглядел он драматично, иначе и не скажешь, с тёмными, влажными глазами и блестящими чёрными волосами, слегка длинноватыми. Под чёрным блейзером на нём была чёрная водолазка. Он был стильным, идеальное развлечение, подумал Дэвис, для живого и дышащего жюри присяжных. Он продолжал улыбаться, представляясь. Саша Пауэрс, и что это за имя такое? – подумал Дэвис. Как и его начальник, Саша не протянул руку для рукопожатия. Эти двое были впечатляющим дуэтом.
Арлисс Эббот кивнула им, на её лице мелькнула лишь тень улыбки, а в голосе не было ни слова. «Вы расторопны, джентльмены. А это кто?»
Шерлок достал её удостоверение и протянул ей. «Приятно познакомиться, госпожа госсекретарь. Я агент Шерлок, ФБР».
Арлисс Эбботт посмотрела на Дэвиса и протянула руку, хотя прекрасно знала, кто он. Савич выдал свои кредиты, но она отмахнулась. «Я точно знаю, кто вы, агент Савич».
Она изучила их и взглянула на Шерлока. «А вы почему здесь, агент Шерлок?»
Чтобы защитить их. Она сказала: «Агент Савич считал, что я могу быть полезна».
Арлисс поднял бровь. «В каком смысле, агент Савич?»
«Она принимала в этом непосредственное участие, мэм. Её идеи бесценны».
Что бы это ни значило. Шерлок ответил Арлисс Эббот взглядом, ожидая, что она продолжит. Она никогда раньше не встречалась с госсекретарём и не знала, чего ожидать от этой женщины с её очевидным интеллектом. Она с интересом наблюдала, как та проведёт эту встречу…
как профессиональный переговорщик или как львица, защищающая своего детеныша?
Она мельком взглянула на двух адвокатов: Франклина, прислонившегося к столу секретаря, и театрального молодого жеребца Сашу Пауэрса с бриллиантовой серьгой, стоящего позади него по стойке смирно.
Арлисс сказал Дэвису: «Агент Салливан, когда я встретил вас во вторник вечером вместе с послом Блэком, я не принял вас за хулигана».
Нет, вы приняли меня за кого-то совсем другого.
«Действительно, после того как Натали объяснила, почему вы её сопровождали, она заверила меня, что вы полностью уверены в безопасности Перри. Насколько я понимаю, вы спасли ей жизнь прошлой ночью, верно?»
Дэвис кивнул. «Однако нападавшему удалось скрыться».
«Тем не менее, я благодарен», — сказал Арлисс. «А теперь расскажите, как эти события заставили вас изменить своё отношение и противостоять моему сыну именно так, как вы это сделали?»
«Плавный и безупречный переход», — подумал Шерлок.
«После стрельбы вчера вечером, мэм, допрос вашего сына был стандартной процедурой. Однако он был весьма расстроен характером вопросов, которые нам пришлось ему задать…»
Она перевернулась прямо через него. «Вам следовало бы из вежливости сообщить в этот офис, агент Салливан. Вам следовало бы записаться на приём к нему…
Дайте ему возможность получить юридическую консультацию. Вы не сделали ни того, ни другого.
Вместо этого вы без предупреждения явились в кабинет моего сына, просто ворвались и обвинили его в попытке убийства женщины, которую он рассматривает как свою будущую жену. И у него, и у меня есть основания быть возмущенными таким поведением, агент Салливан.
«Госпожа госсекретарь, — сказал Савич, — я отправил агентов Салливана и Хаммерсмита допросить мистера Эбботта. У нас не принято уведомлять кого-либо о предстоящих допросах. Однако, позвольте мне заверить вас, что если нам снова понадобится поговорить с мистером Эбботтом, я позабочусь, чтобы мы уведомили ваш офис.
«Что касается того, что произошло сегодня утром, я думаю, есть различия между тем, что вам рассказал мистер Эбботт, и тем, что произошло на самом деле».
«О? Мой сын теперь лжец?»
«Нет, мэм. Я бы сказал, разница во взглядах».
«Я считаю, агент Савич, что, поскольку вы не предупредили моего сына о вашем визите, и учитывая тон агента Дэвиса, интервью отдавало попыткой запугивания, хотя считать моего сына подозреваемым в этой трагедии просто нелепо. Он любил Перри всю свою жизнь; Натали это подтвердит».
Её взгляд упал на Дэвиса. «Мой сын считает, что у вас были личные мотивы для ваших вопросов, вашего тона и вашего поведения, агент Салливан. Причина в ваших чувствах к Перри Блэк, женщине, которую Бюро поручило вам защищать. Он считает, что вы ревнуете его, отсюда ваши нападки и ваша очевидная враждебность. Что вы можете сказать в своё оправдание, агент?»
Дэвис хотел сказать ей, что её драгоценный сын — осёл, что это он напал. Но он понимал, что не должен был отвечать, не должен был провоцировать его. Ситуацию усугубляло то, что Дэвис также знал, что Перри не собирается жениться на Дэй Эббот. Дэвис вёл себя непрофессионально. Он ошибался, и это было обидно.
Он сказал: «Прошу прощения, мэм. Ваш сын прав, моё поведение граничило с непристойностью. Между нами были слова, слова, которые не следовало произносить». Он глубоко вздохнул. «Обещаю, этого больше никогда не повторится».
«По той простой причине, что вы больше никогда не будете допрашивать моего сына, агент Салливан, без предварительной договоренности, без присутствия его адвокатов, а вас нет. Мы это поняли, агент?»
«Да, мэм».
Савич сказал: «Бюро с радостью согласится на это, мэм. Поскольку никто из нас не желает, чтобы послу Блэк или её дочери был причинён какой-либо вред, мы должны продолжать разумный и логичный поиск доказательств».
Арлисс пристально посмотрел на него. Оба адвоката восприняли это как сигнал к разговору.
Г-н Бернард Франклин сказал: «Раз уж вы заговорили о необходимости сбора доказательств, агент Савич, мы считаем, что образец ДНК, который вы взяли у нашего клиента, г-на Дейтона Эбботта, был получен незаконно». Он повернулся к молодому человеку позади него и кивнул.
Саша Пауэрс одарила их ослепительной белоснежной улыбкой. «Дело в том, агент Савич, что у вашего департамента не было ордера на столь инвазивный запрос, и, похоже, мистер Эбботт никогда бы не согласился предоставить образец, если бы его не вынудили это сделать». Его тёмные глаза остановились на Дэвисе.
Сам агент Салливан признал, что вел себя неподобающим образом, получая его.
Савич сказал: «Господин Эбботт предоставил агентам Салливану и Хаммерсмиту образец, правда, после некоторого обсуждения причин запроса.
Анализ ДНК уже проводится, и проводится сопоставление. Важно то, что, поскольку у нас есть ДНК мистера Эбботта, мы вскоре сможем снять с него любые подозрения. Учитывая этот положительный результат, я не вижу причин, по которым в будущем могут возникнуть какие-либо юридические проблемы, связанные с тем, как был получен образец ДНК.
Арлисс сказал: «Это не игра во взаимное запугивание, агент Савич.
Поверьте, вам бы не повезло, если бы это было так. Я понимаю, что у вас есть работа, и что в таком деле каждый должен быть опрошён. Мой сын не мальчик. Он взрослый мужчина и сам с этим разберётся. Однако вы правы.
ДНК, которую мой сын так неосмотрительно вам предоставил, снимет с него всякую причастность.
То, что произошло сегодня утром, неприемлемо. Полагаю, агент Салливан это понимает. Поскольку я не хочу лишать Перри постоянной защиты агента Салливана, я готов пока оставить всё как есть, со всеми данными вами заверениями. Вы все свободны. Спасибо, что пришли.
Выходя, Дэвис увидел кофейные чашки и красивый кувшин с кофе на низком столике. Им кофе так и не предложили.
Савич была ошеломлена. Госсекретарь могла бы отрубить им головы, но вместо этого отступила.
Он задавался вопросом, понимает ли Дэвис, как ему повезло.
Дом Натали Блэк
Поздний понедельник днем
Б. припарковал свою украденную «Хонду» среди деревьев неподалеку от особняка посла Натали Блэк – именно так он его и называл, – один из тех огромных трёхэтажных амбаров, которые строили сто лет назад, с крыльцом по периметру, таким количеством дымоходов и больших окон, что ему бы не хотелось их мыть. Дом был выкрашен в синий цвет с коричневой отделкой – всего два цвета. Огромный викторианский задний двор его мамы в Брикерс-Боул был выкрашен в пять разных цветов, которые она сама выбирала, и каждый цвет обновляла каждый год. Этот дом был не таким красивым, как дом его мамы – да и как он мог быть таким, если там было всего два цвета, и он нуждался в покраске? Однако у него были большие, внушительные ворота с телефонной будкой и постом охраны для больших шишек, обитающих в этом адском Вашингтоне. Им было проще это сделать, чем что-то сделать с преступниками, заполонившими улицы. Он также заметил камеры и людей в тёмных костюмах у ворот и на территории. Они были там, чтобы защитить важную персону-посла Блэк, которую он знал, женщину, которую видел в новостях по телевизору.
Ну, его мама тоже была большой шишкой в Брикерс-Боул, но она не отгородилась от него высоким забором и калиткой. Нет, она была гостеприимна, особенно местные жители, которые каждый год подкрашивали дом, сажали ей весенние цветы и мыли её «Кадиллак» каждую неделю, лишь слегка подталкивая её к этому Блаженным. Он вспомнил местных подростков, которые, вероятно, спорили, приходили поглазеть на этот потрясающий дом, вспомнил, как они боялись, что их поймают. Ему всегда нравилось это выражение страха на всех этих лицах. Он задумался, что случилось с домом его мамы. Он задумался, как выглядит дом мамы.
Сейчас. Там жили чужие? Или, может быть, теперь там темно и заплесневело, а картины Грейс все покрыты пылью.
Семейное кладбище за домом, должно быть, всё ещё существует. Он помнил, как тихо и безмятежно там было под сенью деревьев, которые всегда сохраняли прохладу надгробий. Грейс должен был быть похоронен там, в чёрной суглинистой земле, рядом с семьёй, но его там не было. Маму тоже там не похоронили, и это было неправильно. Он скучал по своей семье. Он скучал по чизкейку, который мама угощала им с Грейс каждый вечер.
Он увидел, как мимо него проезжает светло-голубой «Форд». Это была дочь посла – Перри Блэк, спортивный журналист. И какая девушка способна на такое? Он видел, как её рука в перчатке потянулась к нему и нажала кнопку домофона, поскольку караульное помещение было пусто. Ворота плавно распахнулись, и машина проехала. Дочь слегка помахала в сторону камеры.
Блессед вытащил из «Хонды» бутылку воды и сделал большой глоток.
Ему снова стало холодно, даже в его прекрасном верблюжьем пальто, и он засунул руки в карманы. Он был здесь не ради девушки, он был здесь ради Савича. Он будет терпелив и подождет.
Всего через несколько минут он увидел красный «Порше», красный «Порше» Савича.
Он знал, что они придут. Он посмотрел на часы. Ему нужно было знать, сколько времени ему потребуется, чтобы добраться до Морганвилля.
Натали повесила костюм, убрала туфли на каблуках в коробку в шкафу и надела спортивные штаны. Все эти интервью здесь, в Вашингтоне, затем поездка в Нью-Йорк, выступление на Генеральной Ассамблее этим утром и, наконец, ужасная новость о покушении на Перри прошлой ночью вымотали её до предела. Она была измотана, мозги словно онемели. Ей хотелось только одного: заползти в постель, зарыться в кучу одеял и скрыться в пустоте. Этого не будет. Она не сможет заснуть, даже если попытается.
Её мозг лихорадочно работал, рисуя ужасные картины: Перри лежит мёртвым, а над ней стоит убийца, которого она не могла различить, лишь зловещая тень. Она не могла этого вынести.
Она почувствовала лишь облегчение и надежду, покинув трибуну ООН. Её речь прошла хорошо, и Арлисс был доволен. Президент позвонил ей и поздравил. Это было приятно. Только по пути в аэропорт имени Кеннеди в сопровождении двух агентов DS она успела позвонить Перри. До этого момента Перри скрывал от неё эту новость.
Она поняла, что дрожит, и сделала несколько глубоких, успокаивающих вдохов.
Развалиться – не выход; это ничему не поможет. Ей нужно взять себя в руки. С Перри и Дэвисом всё в порядке. Перри скоро приедет и всё ей расскажет.
Она посмотрела в окно спальни, вспоминая сжимающий внутренности страх, когда сын Джорджа, Уильям, попытался забраться к ней в комнату. Она подумала, не видел ли он, как Арлисс представлял её в ООН, называя американской героиней. Смотрел ли он какие-нибудь интервью? Всё ещё ли он считает её виновной в смерти отца?
Зазвонил её мобильный. Это была Конни, которая была в больнице вместе с Хули. Она сказала, что Хули сегодня лучше, и поздравила её с собеседованием. «Хорошие новости», – подумала она. Отключив телефон, она снова позвонила Перри и попала на голосовую почту.
Она стояла в нерешительности посреди спальни, попеременно поглядывая то на окно, то на свои толстые белые носки. Она услышала голос Луиса за дверью.
Перри была здесь. Она сунула ноги в тапочки и спустилась вниз. Перри стояла в огромном вестибюле, разматывая шерстяной шарф с шеи.
Дочь увидела её и закричала: «Мама, ты была великолепна, великолепна!» А Перри обнимал её, целовал, смеялся и снова обнимал. «Ты, должно быть, очень устала, летать в Нью-Йорк и обратно. Поднимайся наверх, я принесу тебе чаю. Держу пари, ты тоже ничего не ела. Как насчёт тоста с арахисовым маслом?»
Натали пристально посмотрела на неё, затем взяла в руки любимое лицо Перри и замерла. «Кто-то пытался убить вас с Дэвисом прошлой ночью, а вы мне не сказали. Вы не сказали мне, пока я не закончила сегодня утром выступление.
А ты хочешь сделать мне тост с арахисовым маслом?
«Мне очень жаль, мама, но тебе меньше всего хотелось услышать о нападении до того, как ты выступишь с речью. Я обсудил это с Диллоном и Дэвисом, и все решили, что лучше подождать.
«Я в порядке. С Дэвисом всё в порядке. Мы провели здесь ночь, потому что моя квартира обстреляна, окна выбиты, а сама квартира заклеена лентой, оповещающей о месте преступления. Там полный бардак».
Она положила руки на руки матери. «Мама, правда, со мной всё в порядке». Она крепко обняла её. «С нами обеими всё будет хорошо, мама, правда, вот увидишь».
Натали отступила назад. «Я хочу, чтобы вы с Дэвисом остались здесь, со мной».
«Нам нужно вернуться в мою квартиру, чтобы я мог собрать вещи, но да, мы вернёмся сюда. Я познакомился с вашими двумя агентами из DS. Рад, что Луис всё ещё здесь. По крайней мере, теперь вы в безопасности. Это место — настоящая крепость».
«Ты тоже будешь в безопасности», — сказала Натали и обняла ее в ответ.
Перри сказал: «Я был на работе сегодня утром, но все остановились посмотреть на вас в ООН. Вы были невероятны. Вступление Арлисса было идеальным. Моя мама-героиня, да, идеальна».
«Что говорит Дэвис о вчерашнем вечере?»
Лицо Перри похолодело.
«Что? Что случилось? Дэвис пострадал?»
«Нет, не был». Она хотела что-то сказать, но передумала и выдавила улыбку. Натали молча смотрела на неё, пока Перри не признался: «Мне нужно поговорить с ним, вот и всё. Не беспокойся».
«А что насчет?»
Услышав молчание дочери, Натали спросила: «Где Дэвис? Он разговаривает с агентами DS?»
«Нет. Дэвису нужно было кое-куда сходить, с кем встретиться сегодня утром. Мне назначили другого агента».
"Где он?"
«Его зовут агент Грегори, и я, э-э, оставил его на почте ».
«Ты бросил свою охрану? Ради всего святого, Перри, зачем?»
Хороший вопрос, подумала Перри. Она знала, что это прозвучит крайне неубедительно, но всё же сказала: «Агент Грегори старше. Уверена, он хотел как лучше, но он хотел играть моего отца и давать мне советы по всему: от преступлений в Вашингтоне до моей спортивной колонки. Я пыталась сосредоточиться на работе, но через какое-то время мне… ну, захотелось покоя, поэтому я ушла и сразу пришла сюда. Я позвонила ему по дороге, чтобы он знал, что со мной всё в порядке».
«Не очень-то по-взрослому с твоей стороны, Перри».
«Знаю, но я был очень осторожен, и никаких проблем не возникло. А теперь нас обоих окружают агенты Госдепартамента и Луис».
Особенно Луис, подумала Натали. Он, наверное, мог бы надеть наручники на обоих детективов.
Агенты собираются вместе и уходят, насвистывая. Она кивнула. «Они были моими тенями. Женщина-агент даже заходит со мной в общественные туалеты.
Арлисс вылетела более ранним рейсом, сказав, что у нее возникло кое-какое дело, которым ей нужно заняться.
Она не сказала, какая новая мировая проблема внезапно возникла у нее из-под ковра».
Перри знала, в чём проблема, но не двигалась с места. Её матери сейчас не нужно было больше с кем-то разбираться. Что же касается Дэвиса, этого придурка, то, как только он появится здесь (а она знала, что он появится как можно скорее), она его повесит на гвоздь. Она спросила: «Есть новости об Уильяме?»
Натали покачала головой. «Мне никто не сказал».
«Мне бы очень хотелось догнать его и, возможно, сломать ему ноги».
Натали обхватила лицо дочери ладонями. «Ты говоришь как твой отец. Помнишь, он говорил что-то подобное, когда злился? В шутку, конечно. А я хочу знать, почему он так делает. Пойдём выпьем чаю».
Через несколько минут Луис вошёл на кухню. «Миссис Блэк, агенты Савич и Шерлок здесь. Они в гостиной, разговаривают с детективом…»
агенты».
«Я думаю, горячий чай будет кстати», — сказала Натали.
«Где Дэвис?» — спросила она, как только вошла в гостиную.
«Он скоро придёт», — сказал Савич и взял чашку крепкого, насыщенного чёрного чая.
Шерлок сказал: «Он недоволен, Перри. Ему звонил агент Грегори. Нет, мне не нужны объяснения; можешь дать их Дэвису».
Савич сказал: «Натали, я очень сожалею о нападении на Перри вчера вечером.
Поверьте мне, мы усердно над этим работаем».
Шерлок сказал: «Вы были великолепны, Натали, интервью, ваша речь в ООН. Пожалуйста, не волнуйтесь. Перри теперь здесь, на всё время, и вы оба надёжно защищены».
Натали подалась вперёд, держа чашку на коленях. «У меня сложилось впечатление по Арлисс — по её мимолётному взгляду, — что её спешка может быть как-то связана со мной. Вам что-нибудь об этом известно?»
Шерлок подумал, что она проницательна, и улыбнулся. «Дэвис и агент Хаммерсмит допросили Дэя Эбботта в его офисе о стрельбе вчера вечером. Очевидно, он был недоволен и позвонил матери. Думаю, именно поэтому она вернулась раньше — чтобы позвать нас в кабинет и представить своим адвокатам».
Савич сказал: «Я думаю, Дэвис может быть с агентом Грегори, обсуждая ваш побег».
Шерлок сказал: «Не очень умно с твоей стороны, Перри, скрыться от него».
«Я написала сообщение агенту Грегори и Дэвису. Они знают, что со мной всё в порядке».
Савич подошёл к ней и набросился на неё. «Послушай меня, Перри, и прими мои слова близко к сердцу. Ты будешь носить Дэвиса как пальто. Последнее, что нужно твоей матери, — это ещё больше беспокоиться о твоей безопасности. Разве ты не понимаешь, что она и так достаточно обеспокоена?»
Перри выглядел потрясённым, он это видел. Хорошо. «Нам нужно в офис. Оставайтесь на месте». Они кивнули Натали и агентам DS и ушли.
Услышав рев двигателя Porsche, Перри сказала матери: «У него был прекрасный голос, но я чувствовала себя как ребёнок в кабинете директора. Я знала, что если буду спорить, то мне не понравится то, что произойдёт дальше». Она вздохнула. «Пожалуй, он прав. Я не хочу, чтобы ты беспокоилась обо мне, мама. На самом деле, я была расстроена из-за Дэвиса…»
Из мобильного телефона Перри раздался скрежет металла в стиле панк-рок. Перри вытащила телефон из кармана кожаной куртки и крикнула в трубку: «Дэвис, ты придурок. Ты поставил мне на телефон «See No Evil»? Нет, неважно. Я здесь с мамой, Луисом и двумя агентами DS. Я в порядке, мама тоже в порядке. Тащи свою задницу сюда, Дэвис. Я хочу с тобой поговорить».
Луис , открой чертовы ворота, или я проеду сквозь них на своем джипе!»
«Удачи», — ответил Луис по домофону и нажал кнопку ворот на панели управления снаружи гостиной. Дэвис проехал мимо агента DS, стоявшего на подъездной дорожке, лишь кивнув.
Минуту спустя они услышали, как Дэвис сказал несколько слов агенту ДС в фойе, прежде чем ворваться в комнату. Казалось, он готов взорваться праведным гневом, но при виде Натали, Луиса и Перри, все они смотрели на него, он успокоился. Он кивнул Натали, Луису, подошёл к Перри, посмотрел ей в глаза и сказал: «Агент Грегори охранял тебя на посту , и вот он опомнился, как ты исчез, словно какой-то школьник, выбежавший покурить.
«Ты всё спланировал. Ты притворился, что усердно работаешь за ноутбуком, чтобы он забыл о тебе на пару минут. Грегори любит общаться с людьми.
Ты это видела и поэтому ждала, пока он не ввяжется в детективную историю, а когда он поднял глаза, ты исчезла. Ты выставила его дураком, когда ему пришлось позвонить. Ты разрушила CAU, заставила меня приехать сюда, чтобы найти тебя. — Его голос повысился. Он хотел встряхнуть её, но не смог, ведь её мать стояла в шести футах от него. — Ты хочешь рассказать мне о своей проблеме?
Он был прав, но дело было не в этом. «Это ничто по сравнению с тем, что ты сделал, придурок».
«Что я сделала? О чём ты говоришь?» — Дэвис услышал, как Натали откашлялась, и обернулся. «О, Натали, извини за грубость. Ты была великолепна в ООН.
Но я должен сказать тебе, что ты должен мне помочь; твоя дочь с заячьими мозгами нуждается в большей дисциплине.
«Не смей впутывать в это мою мать!»
«Хорошо. Расскажи мне».
«Ты пошёл к одному из моих лучших друзей, с которыми я прожил целую вечность, и обвинил его в попытке убить меня!»
«Ты имеешь в виду Дэй Эбботт? Я выполнял свою работу, и сейчас не время и не место обсуждать это». Он бросил взгляд на Натали, которая покачала головой. Она сказала: «Скажи ей, почему, Дэвис».
«Ладно. Мы с Гриффином взяли интервью у Дэя Эбботта, и разговор получился довольно личным, поэтому его мама, госсекретарь Эбботт, вызвала нас на ковёр в своём кабинете. Всё кончено. Я не обвинял его в убийстве. Твой лучший друг был болваном, а не я».
Дэвис посмотрел на агента DS, вошедшего в гостиную вслед за ним, и на Луиса, которые оба старались не привлекать к себе внимания, и сказал Натали и Перри: «Главное, что вы оба в безопасности. Агент Грегори уже едет. Я закончил, и у меня ещё дела», — и он повернулся и пошёл к двери гостиной.
Он замер, услышав железный голос посла, звучавший как голос монахинь в его католической начальной школе. «Послушай меня, Дэвис, как только ты выйдешь за дверь, я погонюсь за тобой и вырву тебе брови по одной».
Он медленно повернулся к ней. «Натали, это твоя дочь решила играть в игры, потому что злится на меня. Я понял. Я не хочу, чтобы её убили при мне, а это могло бы произойти. Ей нужен агент, с которым она готова работать, чтобы защитить себя. Я не тот».
«Ты не знаешь мою дочь так хорошо, как тебе кажется, Дэвис»,
Натали сказала: «Ты определённо тот самый агент. Вот что я скажу: я попрошу Луиса приковать тебя к Перри наручниками, и вы сможете подраться вдвоем. Как тебе такое? Подумай об этом, Дэвис, подумай хорошенько, потому что я не хочу проиграть этот спор».
Дэвис не смог сдержать улыбки и сказал ей: «Ты бы всё равно вышла за меня замуж, даже если бы у меня не было бровей?»
Натали сказала: «Выйти за тебя замуж, Дэвис? Нет, я бы не хотела, чтобы моя дочь подумывала о матереубийстве».
Слова Натали прозвучали гордо и высоко посреди безмолвной комнаты.
Он услышал позади себя ахнувшую и захрипевшую Перри. Не сказав ни слова, она выбежала из гостиной.
Квартира Перри Блэка
Понедельник, поздний вечер
дома была обтянута лентой, оповещающей о месте преступления, а разбитые окна были заколочены фанерой.
«Давай соберём твои вещи за десять минут?» — сказал он. «Я бы хотел уйти отсюда и вернуться к твоей маме».
«Я так рада, что с Диллоном и Шерлоком всё в порядке». Она отперла входную дверь и открыла её, оказавшись в зоне бедствия. Перри так разозлилась, что чуть не завыла. «Дэвис, посмотри на мою прекрасную гостиную». Затем она прошла сквозь этот хаос, не сказав больше ни слова. Она вытащила дорожную сумку из шкафа в коридоре и вошла в спальню.
Дэвис посмотрел на разбитую лампу Тиффани на полу в гостиной. Ей она очень нравилась. Он пошёл на кухню, вытащил мусорный пакет и вычистил холодильник. «Восемь минут», — крикнул он.
«Да, да, я тороплюсь».
«Я выйду на минутку, но не бросай меня, как ты это сделал с Грегори. Помни, я всё ещё здесь, охраняя её глупую дочку, только потому, что твоя мать мне угрожала». Он услышал её голос, но не разобрал слов, потому что уже вышел из задней двери, выбрасывая кухонный мусорный пакет в мусорное ведро. Когда он вернулся в её спальню, она стояла посреди комнаты с красивым синим свитером в руках. «Не могу придумать, что ещё взять», — сказала она, и вид у неё был несчастный.
«У тебя достаточно теплых вещей?»
Она кивнула.
«Тогда пойдём, время вышло. Если понадобится ещё, мы всегда можем вернуться».
Она схватила лямку своей дорожной сумки, перекинула её через плечо и прошла мимо него. Она сказала: «Моя Кимбер уже у мамы. Я одолжу её ноутбук, пока не смогу заменить свой. Эй, подожди. Тебе нужен новый пластырь, леопард из джунглей отклеивается». Она бросила дорожную сумку и исчезла в ванной. Она сняла старую и похлопала по новой. «Вот, теперь у тебя есть обезьянка. Она тебе больше идёт, чем леопард», — и она оставила его тащить её дорожную сумку за дверь. Они не говорили о том, что сказала Натали; он прекрасно знал, что это была не совсем шутка. Они оба это знали.
Он увидел один из её чёрных кроссовок на полу под старым кожаным креслом с пулевым отверстием, похожим на находку в «Гудвилле» со времён её учёбы в колледже – именно кресло, а не кроссовки. Он в последний раз огляделся. На кухне он увидел две вымытые чашки в сушилке возле раковины – по одной на каждую.
В ванной он увидел черный бюстгальтер, висящий на душевой штанге, вместе с парой укороченных черных трусиков, которые он бы отдал все, чтобы не видеть, и он вспомнил, как она терла ногу две ночи назад, когда он услышал грохот из спальни и ворвался туда с «Глоком» наготове, чтобы увидеть ее лежащей на спине на полу, одетую в красные боксеры и красный спортивный бюстгальтер, и больше ничего, одна нога была поднята и согнута в локте.
Он засунул свой «Глок» обратно в обойму на поясе. «Что ты сделал?
В чем дело?"
«Я ударилась ногой о комод, когда делала подъёмы ног», — сказала она. «Ничего не сломалось. Но, эй, ты прилетел сюда, чтобы спасти меня. Это было так быстро». В её голосе слышалась довольная собой. «Дело в том, что я смотрела телевизор без звука, потому что он обычно раздражает, и не обращала внимания. Полностью моя вина, как и всё остальное».
Он вспомнил, как сказал ей, что ему понравились боксеры и бюстгальтер, красный цвет хорошо смотрелся на ее коже, и если она закончила тереть ногу, то пора идти спать.
Да, ему понравилось это воспоминание.
Он услышал, как хлопнула дверь джипа. Он вышел следом за ней, запер за собой дверь и снова наклеил ленту на место преступления.
Он был в конце квартала, когда она сказала: «Дэй сказала мне, что ты был идиотом».
«Да, ну, нельзя же всё это сваливать на меня. Я имею в виду, что мог бы вести себя профессиональнее, признаю, но именно он начал оскорблять». Даже самому себе он говорил, как ребёнок на школьном дворе.
«Оскорбления? Ты не думаешь, что мог его напугать? Два агента ФБР ворвались в его кабинет без предупреждения? Должно быть, это был огромный шок.
Слушай, Дэй действительно хороший парень, он бы никогда...
«Он сказал мне, что я не могу позволить себе свозить тебя в Канны на зарплату полицейского. Он
сказал, что когда он будет заниматься с тобой любовью в Каннах, он будет думать обо мне.
Дэй так сказала? Она не хотела сейчас об этом говорить. Она сказала:
«Дэй сказал мне, что вы пытались запугать его, что угрожали отвезти его в здание Гувера».
«Дэй думает, что я всю неделю пытаюсь вас разлучить. Он с нетерпением ждёт того времени, когда вам обоим больше никогда не придётся меня видеть».
«Зачем ты вообще пошёл к Дэю? Ты же знаешь так же хорошо, как и я, что он не стал бы причинять мне вреда. Ради всего святого, Дэвис, он же думает, что влюблён в меня».
«Ну, не обольщайся, он, наверное, это переживёт». Он на мгновение замолчал. «Ты же не собираешься замуж за этого парня, правда?»
«Хочешь, я заберу у мамы свою Кимбер и отстрелю тебе мочку уха?»
«Оставьте мои брови и мочки ушей в покое. Использовать моё интервью с Дэем Эбботом как предлог, чтобы избавиться от агента Грегори, — это недопустимо. Удивляюсь, что вы не задохнулись, пытаясь свалить это на меня».
«Сколько раз мне придется извиняться?»
«Ты мог бы подумать о том, чтобы сказать это агенту Грегори как есть. Должен сказать, он был рад передать тебя мне сегодня вечером».
«Он принял мои извинения!»
«Не совсем. Он тоже хороший парень». Он бросил на неё взгляд и вздохнул. «Ладно, он пытался навязать тебе отеческие советы, да?»
«Ну да, и он не сдавался. Сегодня днём в редакции это было уже слишком. Я больше не мог этого выносить, вот и всё, а ты снова пытаешься заставить меня обороняться, как ты сегодня утром вёл себя как мудак с беднягой Дэем.
Что сделала тебе тетя Арлисс?
«Она сначала хотела вырвать нам гланды, но потом передумала. Почему — не знаю. Может, она и вправду это поняла».
Она вздохнула. «Лучше бы Дэй ей не звонил. Он же знал, что это вызовет проблемы. И тебе лучше присмотреть за моей мамой». Она снова вздохнула. «Мне не следовало на неё злиться. Ей это ни к чему. Она уже, наверное, едет в больницу к Хули. Можно заехать туда по дороге домой?»
Мотель «Ленивый эльф»
Морганвилл, Вирджиния
Поздний понедельник днем
Когда менеджер мотеля «Ленивый эльф» шепнул Савичу в CAU, что Блессад Бэкман находится там, Савич и Шерлок через две минуты уже сидели в «Порше» и с включенной сиреной направлялись в Морганвилль, штат Вирджиния.
Они нашли мотель «Ленивый эльф» на окраине жилого района среднего класса, в захудалой части, выкрашенный в бледно-жёлтый цвет. На парковке стояло с полдюжины машин. Буква «Е» в слове «Эльф» мигала. Менеджера в офисе не было. Вместе они подошли к номеру 217, крайнему на втором этаже, прижавшись к грязной штукатурке внешней стены. Когда они подошли к двери, Савич наклонился и прислушался.
Он ничего не услышал. Он быстро обернулся и покачал головой, глядя на офицера полиции Морганвилля, стоявшего на дальней стороне парковки мотеля.
Он не удивился, но всё же почувствовал лёгкое разочарование. Блаженный исчез. Он прошептал Шерлоку, стоявшему рядом: «Я никого не слышу. Его здесь нет».
Она покачала головой. «Ты же знаешь правила, действуй наверняка». Она кивнула на дверь.
Савич отпрянул назад и выбил дверь ногой. «ФБР, стой!» Старая дверь с грохотом ударилась о стену.
Они вошли туда, размахивая своими «Глоками», но в обшарпанной старой комнате никого не было.
Старый трубчатый телевизор пьяно стоял на краю комода, как будто кто-то задел его и не беспокоился, если он упадет на пол.
Три ящика комода были перекошены, небрежно задвинуты. На маленьком столике у кровати стояла пепельница с тремя окурками. Шерлок сгреб их в небольшой пакет для улик. Багажа не было видно.
Пока Савич рылся в ящиках, Шерлок проверил ванную комнату.
Пустая комната, два потёртых полотенца брошены на пол, выдавленный тюбик зубной пасты на краю облупившейся фарфоровой миски. Она покачала головой, возвращаясь в комнату.
Кровать была не заправлена; использованное полотенце лежало мятым на полу. Наклонившись, чтобы поднять его, она увидела что-то под кроватью. Она опустилась на колени и вытащила пальто из верблюжьей шерсти. Она поднялась, нахмурившись. «Оно Блесседа. Зачем Блесседу оставлять своё пальто?»
Они услышали звонок мобильного телефона из соседней комнаты.
Савич схватил её за талию и бросился обратно через открытую дверь, чуть не швырнув её на стену мотеля рядом с открытой дверью, и прижался к ней, закрыв руками её голову. На мгновение воцарилась тишина, а затем мощный взрыв сотряс стену. Шар оранжевого пламени вырвался из открытой двери, разрушил деревянные перила позади них и, словно струя воды из шланга, хлынул прямо на старый «Шевроле» на парковке под ними. Обломки каркаса кровати и антенны телевизора…
Огонь вылетел из двери вместе с ним, ударился о то, что осталось от горящих деревянных перил, и упал на тротуар и пустую парковку рядом с горящим «Шевроле». Из дверного проёма в воздух поднимался чёрный, маслянистый дым, пахнущий как сам ад.
Они вдохнули, но дым был горячим, и он обжигал лёгкие. Савич посмотрел на неё сверху вниз, убедившись, что с ней всё в порядке. Он слегка коснулся кончиками пальцев её щеки, настолько благодарный за это, что на мгновение замолчал. У него в ушах звенело; он представил, что у неё тоже. «Мы в порядке», — сказал он. «Слава Богу, эта стена из бетонных блоков». Савич набрал 911, передал их местоположение и сообщил о пожаре, хотя знал, что копы внизу уже сами вызывают пожарную машину. Он разговаривал по телефону, когда раздались крики и вопли, и полдюжины человек, некоторые в нижнем белье, выбежали из своих комнат. Сработала пожарная сигнализация.
Савич крикнул: «ФБР! Взрыв закончился, вы в безопасности. Но пожар! Покиньте свои комнаты и ждите пожарных. Мы приедем поговорить с каждым из вас, как только сможем».
Спускаясь по лестнице к всё ещё горящему «Шевроле», они услышали бормотание, увидели несколько испуганных лиц и несколько человек, шаркающих обратно в машину за вещами. Шерлок сказал: «Думаю, некоторые из них сбегут».
Это место нельзя назвать семейным.
Двое полицейских пробежали мимо них по лестнице и ворвались в комнату рядом с «Блесседом», когда никто не открыл дверь. Из неё валил густой дым. Один из них заглянул внутрь, закрыв лицо. «Там мёртвый человек, похоже,
Менеджер погиб от взрыва. Стена между комнатами разрушена.
Савич сказал: «Блессед сделал это. Он контролировал менеджера и приказал ему взорвать бомбу, как только зазвонит телефон. Блессед знал, что мы в комнате. Он всё равно должен быть где-то рядом».
Блессед наблюдал, как Савич и Шерлок выскочили из номера мотеля и прижались к бетонной стене всего за секунду до взрыва. Это было несправедливо. Это был прекрасный взрыв, почти идеальный, словно дикая оранжевая молния, извергающая пламя и чёрный дым. Он видел, как он врезался в «Шевроле», воспламенив его, словно факел. Всё, что он успел сделать, – это до смерти напугать неверные парочки, которые занимались сексом по-быстрому, прежде чем отправиться домой к супругам и детям. Они выбежали из своих номеров в ужасе, многие в нижнем белье.
Он выругался, но потом замолчал. Он ничего не мог поделать со слепой удачей.
Он понял, что ему было бы жаль, если бы они погибли во время взрыва, как тот менеджер со злобными глазами, которого он заставил взорвать бомбу, когда позвонил ему.
Он поторопил его, чтобы получить заслуженную награду, какой бы она ни была. В конце концов, удачи им всем не хватило. Ему придётся убить их самому.
Он смотрел, как подъезжают полицейские с вопящими сиренами. Они выскочили из машин и разбрелись по мотелю, не зная, что делать дальше, пока не подъехал их босс, вероятно, шеф полиции этого захолустного городка, и они сгрудились вокруг него. Его густой петушиный хвост седых волос служил им своего рода маяком. Он наблюдал, как Савич и Шерлок разговаривают со всеми, без сомнения, предупреждая их быть осторожнее, хотя никто из них не поверит тому, что он может сделать.
– никто никогда не делал этого, пока не становилось слишком поздно. Он улыбнулся. Ему не терпелось познакомиться с кем-нибудь из них поближе. Копы рассредоточились, и Блессед знал, что они будут искать его по всему району. Но они не найдут его, если он сам им не позволит, не здесь, где он наблюдает за ними из-за кружевной занавески старушки, где всё тихо и под его контролем.
Он улыбнулся. Ещё до заката некоторые из этих полицейских начнут стрелять друг в друга.
Он наблюдал, как Савич и Шерлок вошли в офис мотеля с большим
Беловолосый парень. Даже в угасающем свете дня рыжие волосы Шерлока блестели – такие красивые, эти её волосы. Когда придёт время, он позаботится о том, чтобы она не выстрелила себе в голову. Прошлой ночью ему снова приснился страж, шепчущий ему, чтобы он задушил её, как всегда хотел. Он сможет это сделать, сможет.
Он наблюдал, как ещё пара машин въехала на парковку мотеля, и из них вывалились ещё четверо мужчин. Без сомнения, это были агенты ФБР – чопорные, суровые, готовые покорить весь мир. Он увидел, как Савич вышел из холла мотеля и поманил их внутрь. Теперь у них было подкрепление, но это им не поможет. Позволит ли Савич Шерлоку выйти на его поиски? Скоро он всё увидит. Он пошевелил пальцами.
Он увидел двух полицейских, идущих по улице, наблюдая, как они заглядывают за каждое дерево, за каждый куст. Они постучали в первую дверь, и он увидел молодую мать с ребёнком на руках, открывающую дверь. Один полицейский осмотрел дом, а другой зашёл в гараж и обошёл двор. Следующим они направлялись сюда, ко второму дому в ряду домов для среднего класса, с лучшим видом на мотель.
Блессид взглянул на миссис Эмити Рэнсом, которой было лет девяносто, безмятежно восседавшую в кресле-качалке, щёлкая спицами, и державшую в руках старый армейский револьвер «Ремингтон» с капсюльным замком, принадлежавший, как он полагал, давно умершему мужу, заряженный пулями, которые она охотно показала ему, спрятанными под пожелтевшими салфетками в ящике шкафа. Старушка была готова. Она чихнула один раз, потом ещё раз.
"В чем дело?"
«Это аллергия», — сказала Эмити, не отрываясь от вязания, и снова чихнула.
«Эмити», — сказала Блессед, повернув к нему лицо, выражение которого было таким же пустым, как и её глаза. «У двери двое полицейских. Пригласи их на обыск, хорошо? Будь с ними повежливее. Спрячь револьвер под вязанием».
Она так и сделала, затем медленно и осторожно подошла к входной двери и снова чихнула.
Вашингтонский мемориальный госпиталь
Хули были закрыты. Он дышал глубоко и легко. Натали стояла у его больничной койки, думая о том, насколько лучше он выглядит, сладко спит. Она слегка коснулась пальцами его большой, сильной руки и нежно погладила, чтобы не разбудить. Она подняла глаза, когда вошли Дэвис и Перри, и улыбнулась.
Она тихо сказала: «Конни сказала, что ему гораздо лучше, он перестал принимать морфин, принимает таблетки внутрь, пьёт прозрачные жидкости. Он только что задремал. Как всё прошло в квартире?»
Перри покачала головой и кивнула в сторону Дэвиса. «Мама, у нас пока есть всё, что мне нужно», — сказала она. «И этот придурок, кажется, наконец-то успокоился».
Дэвис фыркнул, но не стал возражать. Он всмотрелся в лицо Натали, увидел напряжение и подумал, что ей нужен отдых не меньше, чем Хули, но знал, что она не хотела бы услышать это от него. Он подошёл к другой стороне кровати Хули.
«Где Конни?»
«Она пошла к посту медсестры, чтобы задать вопрос. Она не хотела его оставлять, даже когда снаружи были агенты DS, так что, думаю, она вернётся через три минуты, максимум. Она читает ему детектив Дэшила Хэммета. Ага, он просыпается». Натали наклонилась ближе. «Я знаю, что у тебя немного кружится голова от лекарств, но не волнуйся, Марк. Могу я чем-нибудь тебе помочь?»
Он прошептал: «Я всё время засыпаю. Миссис, вам бы не помешала вода».
Черный».
Натали налила ему стакан и поднесла к губам соломинку. «Потихоньку, да, Марк, сон полезен».
Когда он закончил, Хули достаточно сообразил, чтобы оглянуться и посмотреть на Дэвиса. «Да, сопляк, я удивлён, что тебя сюда пустили».
«Нужно вести себя хорошо, Биф. Это миссис Блэк беспокоится о тебе, хотя твой врач тобой хвастается. С нетерпением жду, когда ты будешь в форме и готов к тренировкам через неделю-другую. Знаешь что, я даже руки за спиной свяжу ради тебя, пока ты не станешь серьёзной угрозой».
Хули ухмыльнулся. «Ты поймёшь, что я лучше, когда я вышибу тебе ноги из-под ног, индюшачий мозг».
«Привет, Марк», — сказал Перри. «Терпеть чужие слова, не вставая с больничной койки? Должно быть, тебе уже лучше».
«Я в порядке. Где Конни?»
Натали похлопала его по руке. «Она сейчас вернётся. Тебе ещё что-нибудь нужно?»
«Нет-нет, я в порядке, спасибо, миссис Блэк. Что-нибудь слышно о поимке человека, который пытается вас убить?»
«Более того, человек, который пытался тебя убить, — сказала Натали. — Пока нет.
С тех пор, как ФБР нашло врача, который его подлатал. Ты сделал это возможным, Марк, ты выстрелил ему в бок. Ты единственный человек, который сделал нас всех безопаснее.
«Но вы пока не в безопасности, миссис Блэк».
«У меня так много охранников, что я не могу сходить в туалет, если один не войдёт со мной, а другой не останется снаружи. Я в порядке, Марк, пожалуйста, не беспокойся обо мне».
«Конни сказала мне, что они думают, что это сын Джорджа МакКаллума, Уильям».
«Похоже, так оно и есть», — сказала Натали. «Они говорят, что он — Уильям Чарльз — считает меня ответственным за смерть своего отца. Они с отцом были близки, но отец сказал мне, что Уильям отказался вернуться домой, что он начал новую жизнь вдали от Англии, вдали от семьи. ФБР считает, что он прячется где-то неподалёку».
«На самом деле, — раздался резкий, отрывистый голос британского аристократа, — он не прячется. Он прямо здесь».
Морганвилл, Вирджиния
Кто -то приоткрыл дверь, лишь слегка. «Офицеры? Что случилось?»
«Мэм, мы ищем человека на этой фотографии», — должно быть, полицейский поднял свой мобильный телефон, подумал Блессед, стоя у стены гостиной. «Вы его видели?»
Эмити внимательно изучила фотографию и покачала головой. «Нет, молодой человек, не видела. Что он сделал?»
Один из офицеров сказал: «Он взорвал мотель. Разве вы не слышали взрыв и не видели пламя?»
«Мне показалось, что я что-то услышал, но я смотрел мыло и не обратил внимания».
«Вы не возражаете, если мы проверим ваш дом и гараж, мэм?»
Она мило улыбнулась им обоим и отступила назад.
Блессед подождал, пока они не вошли и не подошли поближе, затем вышел из гостиной. «Господа», — сказал он и посмотрел сначала на одного, потом на другого.
Оба замерли; глаза обоих стали чистыми, как доски. Оба мужчины принадлежали ему.
Блаженный издал прогорклый старческий смешок. «Ну, так вот что мы сделаем. Я хочу, чтобы вы оба прошли в гостиную и сели на диван.
Когда снова зазвонит дверной звонок, я хочу, чтобы вы оба открыли дверь. Вы застрелите любого, кто там стоит. Понятно?
Оба полицейских кивнули.
«Как вас зовут?»
«Эндрю Биббер».
«Джефф Пилсон».
Скучные имена, подумал Блаженный. Его мама лучше с ним обращалась, и
Грейс. Блессед наблюдал, как они без колебаний вошли в гостиную, сели и посмотрели прямо перед собой, их лица оставались бесстрастными.
«Эмити, сядь и продолжай вязать. Держи пистолет поближе».
Она на мгновение замялась, а затем сказала своим старушечьим шепотом: «Мне нужно в туалет».
«Возвращайся скорее», — сказал Блессед и смотрел, как она медленно и осторожно выходит из гостиной. Он слышал её тихие шаги по коридору, слышал, как она ещё пару раз чихнула. Он ни на секунду не сомневался, что она сделает всё именно так, как он ей сказал.
Она долго не возвращалась. У неё дряхлый мочевой пузырь, подумал Блессид, и возраст заставлял её двигаться медленно; он уже собирался пойти её искать, когда она появилась в дверях гостиной. Он сказал: «Сядь в кресло-качалку и вяжи, Эмити».
Она села, положила старое ружьё на колени и начала вязать. Она покачивалась взад-вперёд. Блаженный нашёл это раздражающим, но ничего не сказал. Он подумал, переживёт ли старуха такое. Он никогда ещё не ставил в тупик кого-то настолько старого. Пусть она покачается, расправит свои древние кости. Он вошёл в прихожую, оглянулся на трёх людей с пустыми лицами, которые были его.
Пройдёт немного времени, и появится кто-то ещё. Он добавит их в свою коллекцию, словно бабочку, прикреплённую к доске, или позволит копам с скучными именами их застрелить.
Вашингтонский мемориальный госпиталь
Все уставились на высокого техника в белом халате, который стоял позади Конни, направив дуло своего пистолета «Беретта» ей в ухо.
Натали спросила: «Это ты, Уильям? Это действительно ты?»
«То же самое. А этот здоровяк — агент ФБР. Брось свой «Глок» на пол и брось его мне. Сделай это сейчас же, иначе увидишь, как у этой хорошенькой молодой женщины мозги разлетятся». Халида раздражало, что ему так больно говорить, боль пульсировала, сжимала и не отпускала. Голова тоже начала раскалываться. Он старался не подавать виду агенту ФБР, старался держаться прямо. Пистолет был у него, но он знал, что лучше не спускать с него глаз.
Он понял, на что способен этот человек, просто взглянув на него, понял это, увидев других мужчин, подобных ему, понял это до мозга костей. «Я больше тебе не скажу.
Бросай пистолет сейчас же, иначе я всажу пулю и в тебя, и в миссис.
Черный».
Дэвис осторожно вытащил свой «Глок» из поясного зажима и положил его на пол.
Он выпрямился и пнул его в сторону МакКаллума, не отрывая взгляда от его лица. Тот остановился в шести дюймах от его ноги. МакКаллум выглядел крепким, как дублёнка, и был ненамного старше его. От белокожего англичанина остался лишь блеск голубых глаз на изборожденном морщинами лице, загорелом до тёмно-коричневого цвета под пустынным солнцем. Он был человеком, лишённым всего, чем был, всех удобств и привилегий богатства.
Дэвис видел, как он провёл языком по сухим губам. МакКаллум, без сомнения, страдал от боли. Дэвис знал, что перестал бы принимать обезболивающие несколько часов назад, потому что не мог рисковать, что они затуманят его разум, замедлят его. Он боролся, и это давало им шанс. Он посмотрел на Конни, зная, что она тоже это видит. Она думала, взвешивая варианты, как раз когда…
он был.
Перри сказал: «Уильям Чарльз, почему ты пытаешься убить мою мать?»
«Я больше не Уильям Чарльз. Я Халид Аль-Джабири, и так вы меня и будете называть».
«Очень хорошо. Так почему же вы пытаетесь убить мою мать?»
Конни попыталась вырваться, но он сжал ей шею так крепко, что она задохнулась. Перри видел, как его рука с пистолетом дрожала у шеи Конни. Если Конни ещё раз пошевелится, она может умереть. Перри быстро добавил: «И почему ты пытался меня убить?»
Он склонил голову набок, рассеянно. «Убить тебя? Я тебя даже не знаю, знаю только, что ты её дочь. Ты для меня никто. Что бы ты ни имела в виду, замолчи. Если я и хочу с кем-то поговорить, то только с твоей матерью, а не с тобой.
Это твоя мать — убийца, которая безрассудно довела моего отца до самоубийства. Я здесь, чтобы добиться справедливости, которой она заслуживает.
Натали сказала: «Билли, Халид, твой отец сказал тебе, что мы вместе работаем над этим скандалом, после того как твоя фотография была опубликована в британской прессе».
«Я здесь не для того, чтобы спорить с вами, миссис Блэк. Возможно, вам стоит слушать, а не говорить».
Из-за спины Натали раздался голос Хули: «Ты хороший солдат, Халид.
Это ты меня сюда отправила».
«Это я, и это ты в меня выстрелил. Ты хорошо видишь в темноте.
Ты был храбр той ночью. Как тебя зовут?
«Хули. Я видел хуже тебя, ведь я лежу здесь. Как солдат, ты должен видеть, что тебя окружают со всех сторон. Не только люди в этой комнате, но и агенты снаружи, внизу, ты же знаешь. Если ты кого-нибудь застрелишь, ты уже не выберешься отсюда живым».
Конни попыталась повернуться к нему лицом, и он вонзил пистолет ей в ухо.
«Нет, не двигайтесь! Слушайте все. Вы должны знать, что я хорошо обучен и отлично стреляю. Если вы нападёте на меня, я, наверное, смогу убить каждого из вас, даже Хули, который лежит и смотрит на меня. И, миссис Блэк, вы умрёте первой».
Он направил на них пистолет и оглянулся на Хули. «Я пришёл сюда не для того, чтобы снова сбежать, Хули. Я пришёл, чтобы покончить с этим».
Морганвилл, Вирджиния
Здравствуй , Благословенный.”
Это был её голос. Он не мог поверить. Как она могла здесь оказаться? Он резко обернулся, впившись взглядом в неё, но Шерлок был не менее чем в двенадцать футов от него, и он знал, что она не собирается подходить ближе.
«Как?» — спросил он. «Я никогда тебя не видел. Как?»
Шерлок сказал: «Мы убедились, что все полицейские и агенты, которые тебя ищут, оставили свои рации включёнными. Мы слышали каждое твоё слово. И миссис…
Рэнсом был так добр, что помог мне обмануть тебя, Блаженный. После того, как я ударил её достаточно сильно, чтобы привести в чувство. Разве это не приятный сюрприз?
«Нет, она в гостиной, качается и вяжет! На лице у неё вообще ничего нет! Думаешь, я не догадался? Она моя, как и те двое копов!» Блессед снова уставился на неё, уставился изо всех сил, но она была слишком близко. Он нащупал нож в левом кармане куртки, пистолет в правом, который не принесёт ему никакой пользы. Ему нужно было подобраться достаточно близко, чтобы взять её в свои руки, сделать своей марионеткой, как и других. Он сделал шаг к ней. Шерлок поднял её «Глок», направил его в центр. «Не надо, Блессед. Отойди, сейчас же.
Миссис Рэнсом обманула тебя, Блаженный. Она храбрая и умная.
Он тяжело дышал, отступая, но Шерлок видел, как он думает, проклиная старую дурочку, которая его приютила, пытаясь понять, что делать. Шерлок бесстрастно посмотрел на него. Зубы у него были тусклыми. Он выглядел, подумала она, гораздо старше своих пятидесяти шести лет. Его седеющие каштановые волосы были редкими на голове, седая щетина усеивала обвислые щеки. Он выглядел как безобидный старичок, если бы не глаза. Даже с расстояния в двенадцать футов она видела в нем безумие, рвущееся наружу. Его глаза были похожи на глубокий черный колодец, и за этими глазами таились страшные твари.
Было небезопасно пытаться надеть на него наручники. Она могла подождать. Диллон должен был вот-вот войти через главный вход. Он настоял, чтобы она вошла через черный ход, потому что считал, что так безопаснее. И она столкнулась с миссис...
Рэнсом выходит из ванной.
«Ты убил бедную Грейс и маму!»
«Что с тобой, Блаженный? Ты не помнишь, что произошло на самом деле? Я не имею никакого отношения ни к смерти Грейс, ни к смерти твоей матери. Это ты убил Грейс, Блаженный, он был тяжело ранен, умирал, и ты использовал шерифа как оружие».
«Мама умерла в этой жалкой больнице из-за тебя, и никого другого, только тебя и твоего мужа!»
Блаженный направился к ней, сжимая в руке нож.
Она подняла «Глок». «Опусти нож, Блаженный, или мне придётся тебя застрелить».
Он закричал: «Пилсон, Биббер! Идите сюда, немедленно! Встаньте передо мной!»
У нее не было времени, потому что двое молодых людей выбежали из гостиной и встали стеной перед Блаженной прежде, чем она успела отреагировать.
«Теперь иди к ней».
Ни один из них не колебался; они шли бок о бок, прямо на неё. Она не могла их застрелить, не могла.
Входная дверь распахнулась, и она закричала: «Диллон!»
Двое мужчин набросились на неё, а Блессед стоял прямо перед ней, глядя ей в глаза. Это было последнее, что она помнила.
Савич увидел двух полицейских, Блесседа и Шерлока, застывших, словно застывшая картина. Именно Блессед сказал: «Биббер, Пилсон, выхватите оружие и направьте его на этого человека. Если он выстрелит, стреляйте в него».
Савич посмотрел на Шерлока, и от увиденного у него замерло сердце. Она не двигалась, как и Блессед. Он отвёл взгляд от неё и снова посмотрел на Блесседа — тот улыбался. Двое полицейских направили свои «беретты» ему в грудь.
Шерлок по-прежнему не шевелился, не дернулся, а она не говорила.
Блессед сказал: «Ну, агент Савич, похоже, у нас ситуация. Если я скажу хоть слово любому из этих парней, они тебя застрелят, или ты их застрелишь, оба копы, как и ты. А что касается твоей жены, забудь о ней, она моя. Может, мне поручить ей тебя застрелить?»
Шерлок стояла молча, с пустыми глазами и безжизненным лицом. Её там не было.
Она держала свой «Глок» рядом с собой.
Блаженный снова взглянул на каждого из них. Он почувствовал воодушевление, тепло на душе. Он мог сделать всё, что угодно.
«Не дайте ему двинуться, ребята», — сказал он, а затем внимательно посмотрел на Шерлока, своего приспешника, своего орудия. Он посмотрел на её рыжие волосы, на все локоны, обрамляющие лицо. Она была такой живой, такой живой, всегда ему казалось. Жаль, что ей пришлось расплачиваться за свои грехи против Грейс и мамы, но отец всегда учил его и…
Благодать показала, что путь справедливой и праведной жизни — это заставить людей взять на себя ответственность и заплатить за свои грехи. Тогда он понял, что собирается сделать. Это был поистине гениальный шаг.
Он тихонько двинулся вперёд, остановился. Он обернулся, чтобы снова взглянуть на неё. Но в этом не было нужды: она всё ещё была где-то далеко, надёжно запертая в нём, в его властителе во всём. Это было лучшее чувство на свете.
«Я хочу, чтобы ты убил его», — сказал он Шерлоку. «Я хочу, чтобы ты убил своего мужа. Чистым выстрелом в голову. Понимаешь?»
«Да», — сказала она, — «я понимаю».
Он погладил её светлые волосы, затем перебрал мягкие локоны пальцами. «Не стреляй себе в голову. Я не хочу, чтобы твои прекрасные волосы были в крови. После того, как убьёшь мужа, выстрели себе в сердце».
Он посмотрел на её спокойное, безмятежное лицо. Медленно наклонился и поцеловал её вялые губы. Она не ответила.
Он отскочил назад. «Стреляй в него, девчонка, стреляй сейчас же!»
Вашингтонский мемориальный госпиталь
Конни извивалась и дёргалась, пока Халид не прижал её к себе. Он почувствовал, как его пронзила волна невыносимой боли, и отшатнулся назад, но ему удалось снова схватить Конни и притянуть её к себе. Она продолжала бороться, пока не почувствовала, как холодный пистолет упирается ей в обнажённую шею. «Прекрати, женщина! Ты, агент, вернись, иначе она умрёт!»
Дэвис почти настиг его, но этот безумный от боли голос остановил его на месте. Он был так расстроен, что готов был завыть. Он посмотрел на Уильяма Чарльза – Халида – и увидел, что тот не только держится, но и снова обретает контроль над болью в боку. Он мог бы убить Конни в одно мгновение. Дэвис успокоился и отступил.
Халид тяжело дышал сквозь зубы, его голос дрожал от боли, когда он прошептал, прижавшись лбом к виску Конни: «Больше так не делай. Моя жена — тигрица, как и ты, с острыми зубами и когтями, готовая перегрызть человеку горло».
Раздался спокойный голос Натали: «Тебе нужна я, Халид, а не она. Отпусти её».
Халид взглянул на Натали и почувствовал, как ненависть закипает в его животе. Наконец-то она была здесь, всего в двух метрах от него, и выглядела такой же невозмутимой и сдержанной, как сама чёртова королева. Его отец любил эту вероломную стерву всем сердцем. Это приводило его в ярость. Его голос дрожал от боли, когда он кричал: «Ах, госпожа посол говорит! Ты убила моего отца, лживая стерва! Я видел, как ты вчера вечером выдумывала свои сказки этим доверчивым идиотам в новостях, видел, как они тебе потакали, верил каждой корыстной лжи, которая слетала с твоих уст. Жаль только, что вчера у меня не хватило сил убить тебя».
Натали постаралась говорить спокойно: «Это ты бросил отца и семью, Халид. Он любил тебя и так хотел, чтобы ты вернулся домой. Почему же ты этого не сделал?»
«Семья? Что за сборище эгоистичных засранцев, да ещё и с парой настоящих психов в придачу. Думаешь, я бы присоединился к ним на скачках в Аскоте, или играл в поло, или прошёл бы к алтарю в соборе Святого Павла под руку с бледной английской невестой? Все они – падаль. По крайней мере, теперь им не придётся пировать в Локенби-холле».
«Но не твой отец. Вы любили друг друга. Позволь спросить тебя, Халид, почему ты так уверен, что я виноват в его смерти?»
«Всем, у кого есть мозги, это известно! А теперь вы утверждаете, что кто-то взломал вашу электронную почту и отправил это непристойное письмо от вашего имени? Серьёзно?
Ты готов рассказать любую историю, которую невозможно опровергнуть? А потом мой отец умер, умер и пропал. Ты сделал это с ним. Признайся!
«Выслушай меня, и это чистая правда. Я любил твоего отца.
Мы бы с тобой остались вместе, если бы ты вернулся в Англию, и мы бы остались вместе, если бы ты не вернулся. Понимаешь? Мы любили друг друга. Когда твой отец умер, это сломало что-то глубоко внутри нас обоих. Ты чувствуешь ту же боль, что и я, потеряв его, я знаю, но ты винишь в этом кого-то другого, и винить некого, даже себя. Твой отец не покончил с собой. Теперь они думают, что у него были проблемы с сердцебиением, он потерял сознание и поэтому бросился со скал. Я знаю, он не покончил с собой, Халид, он ценил жизнь. Он бы никогда не покончил с собой, никогда, даже если бы я разорвала нашу помолвку в том нелепом электронном письме, даже если бы я объявила об этом на Трафальгарской площади. Разве ты не знаешь своего отца достаточно хорошо, чтобы понять это?
На мгновение Халид замер, но затем его глаза снова наполнились болью – болью за отца и физической болью, которая сковывала его. «Теперь ты называешь это трагической случайностью, а не убийством? Теперь тебе больше нравится эта версия? Разве не жаль, что никто не может доказать это?» У него не было больше слов. Он судорожно вздохнул, понял, что теряет контроль над своим разумом и телом, и отступил от Конни. «Ты, иди туда».
Конни отошла от него.
Дэвис сказал: «Халид, дай нам шанс доказать, кто отправил письмо. Не совершай ещё одну ошибку, пока мы все не узнаем правду. Натали никогда не была таким расчётливым монстром, каким ты хочешь её видеть. Почему ты этого не видишь?»
Дышать было трудно, боль пульсировала, всё сильнее, тело боролось, боролось, но тщетно. Такая боль, что она вот-вот вырвется наружу, чёрная и жгучая, и он умрёт, как умер его отец, его любимый отец. Он не мог вынести этой боли — он поднял пистолет, нацелил его на Натали. «Мне пришлось покончить с собой, потому что я должен был отомстить за отца. Я потерял всё, что хоть что-то для меня значило: жену, детей, семью. Убить тебя — это всё, что у меня есть».
левый."
Плавным, точным движением, настолько быстрым, что оно показалось размытым, Конни выбросила ногу вперед и ударила его в раненый бок.
Халид закричал и выстрелил.
Морганвилл, Вирджиния
Мити Рэнсом крикнула «Нет!» из дверного проёма гостиной и выстрелила из старого револьвера в Блесседа. Раздался щелчок, но больше ничего не произошло. Она продолжала нажимать на курок, пока Савич нырнул к Блесседу, схватил его за шею и рванул назад. «Ладно, безумец, скажи офицерам бросить оружие, иначе я сверну тебе шею».
«Застрели его!» — закричал Блессед Шерлоку. Савич ударил кулаком в висок Блесседа и рванулся к Шерлоку. Он набросился на неё прежде, чем она успела поднять пистолет, но она была сильна, сильнее, чем он когда-либо мог себе представить. Медленно, неумолимо он вырвал её руку с пистолетом из-под своей груди и прижал к земле. Она лежала, глядя на него пустыми глазами. Он сильно ударил её — один раз, другой.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем она моргнула и посмотрела на него. «Диллон?» — её голос прозвучал едва слышно. «Зачем ты меня ударил?»
«Извини, мне пришлось. Ты снова в себе?»
«Да», — сказала она, и в её голосе слышалось удивление. «Конечно. Я в порядке».
Биббер и Пилсон замерли, ожидая указаний. Блессед пошевелился и сел. Савич подошёл и прижал «Глок» к уху.
«Скажешь одно слово — и ты труп».
Шерлок покачал головой, пока она медленно поднималась на ноги. Она знала, что произошло, но ничего не помнила. Она не смотрела на Блесседа. Она сняла куртку, оторвала рукав блузки и протянула его Диллону. Он обмотал им глаза Блесседа, завязав сзади. «Смотри за ним, Шерлок». Он подошёл к двум полицейским и ударил их кулаками в челюсть. Те удивлённо хмыкнули и вернулись. Они выпрямились, посмотрели друг на друга и почти хором спросили: «Что случилось?»
«Ты в порядке?» Старушка слегка коснулась кончиками пальцев крови на виске Шерлока.
«Да, мэм, я так думаю».
Эмити Рэнсом оглядела прихожую. «Боже, какая суматоха!
Я думаю, нам всем нужна хорошая чашка чая.
Блессед вскочил и схватил Шерлока, когда тот оторвал рукав от своих глаз, уставился на нее и закричал: «Убейте его! Убейте его!»
Савич выстрелил Блессед в лоб, когда Шерлок подняла пистолет. Эмити Рэнсом ударила её в висок своим тяжёлым старым револьвером. Шерлок опустился на колени, держась за голову и застонав. Старушка наклонилась и слегка коснулась её плеча. «Я не понимаю, но теперь с тобой всё должно быть в порядке. Ты снова здесь?»
«Я так думаю», — сказал Шерлок.
«Прости меня. Твоя бедная разбитая голова. Разве не странно, как этот человек может так быстро тебя загипнотизировать? Я просто посмотрел на него и исчез, пока ты меня не ударил. С тобой всё в порядке, дитя?»
У Шерлока кружилась голова, боль пульсировала, её тошнило, но она каким-то образом улыбнулась. «Да, мэм, благодаря вам я счастлива.
Спасибо."
Вашингтонский мемориальный госпиталь
Мяч угодил в питчера рядом с Хули, всего в футе от Натали. Халид уже не кричал, он лежал на спине, держась за бок, и стонал, почти потеряв сознание от боли, пока Дэвис выхватывал у него пистолет.
Конни была рядом с ним, надавливая на его кровоточащий бок.
Дэвис бросил через плечо: «Перри, вызови сюда врача. Конни, думаю, из тебя получился бы отличный агент ФБР».
Она так и не подняла руки, теперь уже красные от крови Халида. «Ты думаешь?»
Натали медленно подошла к Уильяму Чарльзу, который лежал на спине, задыхаясь, с затуманенными от боли глазами. Она увидела, как кровь из раны растекается по белому халату, увидела кровь, покрывающую руку Конни. Она опустилась на колени рядом с ним, слегка коснулась пальцами его лица. «Билли, — сказала она, наклоняясь ближе, — мне так жаль, что твой отец умер. Мне так жаль, что ты поверил прессе, что я виновата в этом. Я не верила, Билли. Я любила его так сильно, как ты и говорил». Она на мгновение замолчала, смахивая слёзы. «Медицинская помощь уже в пути. Ты поправишься, и я посмотрю, что смогу для тебя сделать».
Перри сказал: «Мама, он не пытался меня убить».
«Нет, он сказал, что не сделал этого». Натали посмотрела на дочь. «Так кто же это сделал?»
Она встала и отошла назад, когда врач и два санитара вошли, чтобы оказать помощь его светлости, виконту Локенби.
Офис государственного секретаря
Вторник, полдень
Теодор Рейнольдс, руководитель аппарата госсекретаря и хранитель святая святых, наблюдал, как шестеро человек подходят к его столу. Он узнал их всех, но именно вид угрюмого Эрика Хейнни, главы аппарата президента, свёл его воедино. Он взглянул на лицо посла Блэк в поисках подтверждения, но её выражение было непроницаемым, не выдавая её мыслей. И всё же Тео знал, что это связано с фотографией сына её жениха, той, что была прислана через Госдепартамент АНБ и оказалась на столе миссис Эбботт, а затем на первых полосах английских газет. Он знал, что должно произойти что-то плохое. Он попытался облизнуть губы, но во рту пересохло.
Специальный агент Савич остановился перед его столом и показал ему свои документы. «Агент Савич, ФБР».
Тео сказал: «Да, сэр, я знаю, кто вы». Его взгляд метнулся к Хейнни, которая выглядела мрачной. И всё же, ему пришлось попытаться. Он прочистил горло, надеясь, что его голос останется ровным. «Простите, сэр, — сказал он Хейнни, — но госсекретарь сейчас у сына. Это нарушило её график, и…»
Эрик Хайнни сказал: «Слушай, ты, гад, мы здесь по просьбе президента. Принимай её звонки. Нет, не звони ей, я знаю, как войти».
Теодор Рейнольдс замолчал. Он смотрел, как Хейнни ведёт посла Блэк, её дочь Перри и трёх агентов ФБР к кабинету своего начальника. Лицо посла было печальным, а её дочь явно злилась. Миссис Эбботт следовало спрятать эту фотографию, ей следовало предупредить миссис Блэк и президента о дипломатической проблеме, которую она создаст, если когда-нибудь станет достоянием общественности. Он сам ей так советовал. Теперь эта глупость взрывалась…
Она. Он подумал, не будет ли это означать конец её карьеры, а вместе с ней и его собственной.
Он мало что мог для неё сделать, но ему нужно было успеть посоветоваться с миссис Эбботт до допроса, оценить варианты и разработать стратегию. Он вытащил из ящиков свои последние документы и положил их вместе с ноутбуком в портфель. Он ждал лифта, ведущего в вестибюль здания Трумэна, когда почувствовал чью-то руку на рукаве и, обернувшись, увидел серьёзного молодого человека, державшего значок ФБР. «Вам нужно пройти со мной в здание Гувера, мистер Рейнольдс. У нас есть к вам несколько вопросов по уголовному делу».
Арлисс Эбботт почувствовала прилив нетерпения, когда дверь открылась без предупреждения и разрешения. Когда она увидела агента Савича, её нетерпение сменилось яростью и каплей страха, в которой она отказывалась признаться. Она увидела Эрика Хейнни и замерла. Он выглядел мрачнее, чем когда президент, казалось, проигрывал Флориду на последних выборах. Сердце её забилось литаврами, когда она увидела Натали и Перри, а также Дэвиса Салливана и жену Савича, агента Шерлок, позади них.
Она быстро взяла себя в руки. Она была госсекретарём, никогда не паниковала и не собиралась сейчас вмешиваться в ситуацию перед этими бюрократами и бравыми полицейскими. Она была готова выслушать всё, что скажет эта группа. Зачем здесь был Хейнни?
Она почувствовала, как Дэй легко коснулся её руки. Она увидела, как он смотрит на Перри, и в его глазах столько голода, что ей хотелось плакать. Дэй, её сын, её драгоценный сын. Она взяла его руку, сжала её и тихо сказала: «Послушай меня, Дэй.
Это важно. Ничего не говори, хорошо? Я разберусь.
Она шагнула вперёд, фактически блокируя его. Она сказала Хейнни резким голосом: «Эрик, пожалуйста, скажи мне, что ты здесь делаешь? Чего хотят эти люди?»
Хейнни сказал: «Мы все здесь по поручению президента, миссис Эбботт.
В этот момент я нахожусь здесь в качестве наблюдателя от ФБР, чтобы быть уверенным, что вы их выслушаете».
Дэй не понимал. Он смотрел на Перри, желая, чтобы она посмотрела на него, но она не смотрела. Она стояла рядом с матерью, держа её за руку. Она выглядела бледной и решительной, а миссис Блэк выглядела безмерно печальной. Что всё это значит? Он посмотрел на Салливана, ощутив прилив гнева, который Салливан понимал, но он не понимал.
«Очень хорошо, Эрик. Чего же вы хотите, агент Савич?» — спросил его Арлисс.
Госпожа госсекретарь, начнём с фотографии Уильяма Чарльза МакКаллума, сделанной сотрудником американской разведки на севере Сирии более месяца назад. Мы знали, что она была передана в АНБ, и именно они опознали в этом очевидном джихадисте сына жениха миссис Блэк, Джорджа МакКаллума. Они осознавали возможные последствия этой фотографии для миссис Блэк.
Блэку и Государственному департаменту, и поэтому они переслали зашифрованную фотографию и ее данные прямо в ваш офис.
«Им казалось очевидным, что вы тайно сообщите миссис Блэк и президенту о фотографии. Вместо этого вы организовали утечку информации в британскую прессу».
Арлисс сказал: «Да, конечно, АНБ прислало мне фотографию. Однако, прежде чем я успел проконсультироваться с президентом и миссис Блэк, она просочилась в британскую прессу. Кто за этим стоит, я не знаю».
«И всё же вы так и не сообщили миссис Блэк или президенту о фотографии, даже после её публикации», — сказал Савич. «Затем вы отправили Джорджу МакКаллуму грубое письмо с личного адреса миссис Блэк, создав впечатление, что она бросает его из-за сына. Вы переписывались с Натали через этот аккаунт годами, и вам хватило этого, чтобы узнать её пароль, если вы его ещё не знали. Вы также переслали это поддельное письмо прессе».
Арлисс склонила голову набок, а затем улыбнулась ему. «Очередная нелепая история, которую ты выдумываешь без каких-либо доказательств? Полагаю, в твоей фантазии есть какой-то мотив?»
Савич сказал: «Мотив, миссис Эбботт, да, мотив был самым сложным. Вы знали, что Натали не смотрела на других мужчин после смерти мужа, пока не встретила Джорджа МакКаллума и не влюбилась в него. Вы знали, что все её надежды на будущее были сосредоточены на нём, как и надежды Джорджа были сосредоточены на ней.
Вы видели, как Натали с нетерпением ждала этого будущего, видели, что она снова счастлива, и как же вы это ненавидели. Когда фотография из АНБ оказалась на вашем столе, вы поняли, что фотография Уильяма Чарльза МакКаллума даёт вам шанс положить этому конец.
Пресса, конечно же, была в восторге от фотографии, ведь она позволила объявить сына пэра королевства, человека, который должен был жениться на посол в Великобритании, террористом. Натали, естественно, рассказала вам об обстоятельствах, сказала, что они с Джорджем всё уладят. Вы надеялись, что это их разлучит, и ещё больше надеялись, что нарастающее давление из-за скандала вынудит её уйти в отставку. Чтобы наверняка поднять ставки, вы организовали анонимную отправку в газеты поддельного письма Джорджу МакКаллуму.
«Цель вашего письма была не в том, чтобы обмануть его. Первым делом Джордж позвонил Натали и узнал, что письмо пришло не от неё. Целью было слить письмо в прессу, чтобы личная жизнь Натали, реальная и выдуманная, стала предметом обсуждения».
Сможет ли она это пережить?
«Полагаю, вы были рады счастливому стечению обстоятельств, когда автомобиль Джорджа МакКаллума упал со скалы недалеко от Дувра, миссис Эббот. Вскрытие не дало окончательных результатов, и его смерть была признана несчастным случаем. Вероятно, из-за пережитого стресса у него случился какой-то сердечно-сосудистый приступ. Возможно, он потерял сознание. Мы этого никогда не узнаем. Но вы не хотели, чтобы скандал закончился смертью МакКаллума. Нет, вы хотели, чтобы он стал вирусным, и поэтому распустили новые слухи. Вскоре после похорон Джорджа пресса радостно объявила, что Джордж МакКаллум покончил с собой из-за того, что Натали разорвала с ним помолвку.
Вы сидели и смотрели, как заголовки газет выставляли её Чёрной Вдовой, женщиной, настолько бессердечной к своей карьере, что довела виконта до самоубийства. Она становилась изгоем, даже больше, чем вы надеялись. Вы были в восторге от того, что негативные отзывы в прессе опозорили президента, опозорили Госдепартамент, и вы пытались убедить президента вернуть Натали в США и заставить её уйти в отставку.
Арлисс сказал Хейнни: «Эрик, ты сказал мне, что президент хочет, чтобы я выслушал этого человека, и я выслушал, но он просто не останавливается. Почему ты участвуешь в этой... клевете?»
«Я думаю, вам будет интересно послушать, что он скажет дальше, миссис Эбботт»,
Хейнни сказал: «Президент был».
Дэй обошел мать, лицо его раскраснелось, голос дрожал от возмущения. «Это безумие! Послушайте меня, мистер Хейнни, и все вы — моя мать бы так не поступила. То, что говорит агент Савич, — безумие. Она не ненавидит миссис Блэк, они дружат целую вечность. Мы с Перри практически выросли вместе».
Савич проигнорировал его, сосредоточив всё внимание на Арлисс, но она сказала: «Прекрати это сейчас же. Я не хочу, чтобы мой сын больше ничего об этом слышал».
«Он может уйти, миссис Эбботт, — сказал Хейнни. — Вы можете попросить его об этом».
«Чёрт возьми, я никуда не пойду!»
Арлисс легонько положила свою руку на его, сжала её. Затем она перевела взгляд с Савича на Натали. «Ты», — сказала она. «Ты его в это втянула, да? Я знаю, ты ненавидела меня всю жизнь, Натали — признайся, ты завидовала моим достижениям. Ты убедила его поверить в твою нелепую историю».
Я ни в чем не виноват».
Она повернулась к Савичу: «Но скажу, что я действительно считала, что Джордж покончил с собой из-за Натали, и я была не одинока в этом мнении».
Савич кивнул. «Да, большинство людей согласились с вами, в том числе и здесь, в США. Но президент всё равно отказался принять её отставку, хотя вы надеялись, что рано или поздно ему придётся это сделать».
«Это почти произошло. Но потом, внезапно, кто-то попытался убить
Натали в своей машине съехала с трассы А2 недалеко от Кентербери. Вы понятия не имели, кто это был, но пресса вскоре заявила, что она была истеричкой или, что более вероятно, откровенно лгала, выдавая простую аварию за якобы покушение на свою жизнь, чтобы запутать общественность и добиться её сочувствия. Конечно, вы знали, что Натали слишком честна, чтобы выдумать что-то подобное. И, естественно, поскольку вы были не только её начальником, но и другом, она всё вам рассказала. Какой же лучший повод для вас приказать ей вернуться в Соединённые Штаты и спрятать её, пока вы не вынудите её уйти в отставку? Вы уже догадались, миссис Эбботт?
«Нет? Джордж поддерживал связь со своим сыном, Уильямом Чарльзом, в последние дни его жизни. Уильям любил отца и знал, как сильно тот любил миссис.
Блэк. Он знал о негативной рекламе, связанной с его фотографией, знал об электронном письме, хотя, очевидно, его отец умер прежде, чем он успел сказать сыну, что это был обман. Поэтому ему было нетрудно поверить, что отец развалился, когда Натали разорвала их помолвку. Он считал, что она довела отца до самоубийства. Именно Уильям вернулся в Англию по поддельному паспорту и пытался столкнуть её с шоссе.
«Именно Уильям последовал за ней обратно в Соединенные Штаты и попытался сбить ее в Бакнер-парке, но ему снова не удалось.
Когда в пятницу вечером Уильям Чарльз напал на Натали и Хули был застрелен, всё изменилось. Вам пришлось тогда поторопиться, миссис Эбботт. Всё это было слишком близко к сердцу.
«Все ваши прекрасно выполненные планы, все ваши успехи рушились.
Натали была послом США, на которую пытались напасть. Она была героиней, и президент поддерживал её больше, чем когда-либо. Вы решили, что вам лучше перейти на другую сторону, и вы это сделали. Вы присоединились к президенту и взяли на себя инициативу по возвращению Натали в общественное внимание.
Савич подождал немного, но Арлисс промолчала. Она выглядела спокойной и слегка скучающей, её взгляд метался между ним и Эриком Хейнни. Она ни разу не взглянула на Натали. Она посмотрела на часы и нахмурилась, словно её беспокоила следующая встреча.
Натали впервые заговорила: «Я рада, что ошибалась насчёт убийства Джорджа, Арлисс. Я рада, что ты не пытался меня убить. Но мы дружим уже столько лет. Сколько лет ты улыбался мне, смеялся со мной, делился секретами и трагедиями?
«И всё же вы ненавидите меня настолько, что готовы погубить меня, разрушить мою репутацию и доброе имя? Когда вы резко изменили своё мнение в кабинете Торна и поддержали меня, я был так рад, так счастлив, что вы всё-таки поверили в меня. Но агент Савич прав: у вас не было другого выбора, кроме как поддержать президента. Вы защищали себя».
Арлисс Эббот покачала головой. «Я не ненавижу тебя, Натали. У меня не может быть причин для этого. Как ты вообще могла в это поверить? Мы дружим с тех пор, как нам обоим было по двадцать лет, когда мы учились на втором курсе Йельского университета. Ты, Брандейдж,
Мы с Торнтоном были близки всю жизнь. Не знаю, откуда это взялось, но с вашей стороны крайне неправильно верить в то, что выдумывает агент Савич.
Савич помолчал, всматриваясь в её лицо. «Должно быть, вас разозлило невыносимо, что президент, человек, которого вы знали ещё со времён колледжа, ваш самый верный сторонник, не последовал вашему совету и не потребовал отставки миссис Блэк, как вы надеялись.
«Вам пришлось самому представить ее в Организации Объединенных Наций, назвать ее героиней перед всем миром, хотя она была вашим злейшим врагом.
«Я бы хотел, чтобы всё началось и закончилось тем, что я погубил Натали, но ты же знаешь, что это не так. Ты не мог допустить, чтобы твой сын женился на Перри Блэке».
Дэй закричал: «Это безумие! Моя мама любила Перри с самого рождения!»
Савич жестом велел Дэю замолчать. «Вот почему записки с угрозами Перри, как она разбила её «Харлей», как на неё напали в её квартире. Конечно, ты всё знала о Карлосе и Изабель, ведь вы с Дэем были близкой частью жизни Натали. Но сама бы ты этого не сделала, да и всё равно бы никогда не справилась с этим, учитывая, что тебя постоянно охраняют агенты Дэя. Так ты наняла кого-то, чтобы терроризировать Перри?
Возможно, вы привлекли к делу сводного брата Натали, Милтона Холмса. Или, может быть, вашего помощника, Теодора Рейнольдса. Но ни один из вариантов не показался вам правильным. А кто же тогда?
Вот в чем был вопрос.
Всё стало яснее после нападения на Перри и Дэвиса вчера вечером в её квартире. Дэвис ранил стрелка. Нам удалось собрать кровь и получить ДНК. Мы собрали ДНК Дэвиса и Перри, а также вашу, мистер Эбботт.
«Когда пришли результаты ДНК, мы поняли, почему твоя мать не могла разрешить вам с Перри пожениться. Твой отец, Куинси Эбботт, не твой биологический отец, а Брандейдж Блэк».
Перри сказал: «Мы с тобой родственники второй степени, Дэй. Это значит, что мы с тобой единокровные брат и сестра».
Дэй стоял там, мотая головой из стороны в сторону, так что Савич побледнел и подумал, что вот-вот упадёт. Его мать превратилась в камень.
«Мама, скажи им, что это ошибка! Скажи им! Мой папа — он мой папа! Скажи им, мама!»
«Мне очень жаль, Дэй», — сказала Натали. «Очень жаль. Я не знала».
Савич сказал: «Мне потребовалось всего несколько минут, миссис Эбботт, чтобы составить карту последних маршрутов вашего бывшего мужа в Вашингтон и обратно. Мы обнаружили, что он открыто останавливался в отеле «Рутерфорд» и не предпринимал особых усилий, чтобы скрыть свою личность.
У него пулевое ранение в плечо, и я почти уверен, что его ДНК совпадёт с кровью, которую мы нашли в квартире Перри. Мы также нашли Смита и…
Вессона мы проверяем на баллистику. Он задержан, и если он умён, он будет сотрудничать.
Савич ненавидел причиняемую им боль, но ему нужно было это сделать. «День, мистер...»
Эббот, мне жаль, но твои мать и отец никогда не хотели, чтобы ты узнал правду о своём происхождении. Сомневаюсь, что твой отец знал об этом до недавнего времени, но потом потерял контроль. Он был готов на всё, чтобы не потерять сына и не увидеть, как ты женишься на родной сестре. Он не хотел, чтобы тебе пришлось столкнуться с этим знанием.
«Миссис Блэк тоже ничего об этом не знала. Они с Брандейджем расстались на пару месяцев до окончания учёбы, потом помирились и поженились. Брандейдж Блэк так и не рассказал ей, что спал с твоей матерью».
Он повернулся к Арлиссу. «Конечно, президент не знал, что Брандейдж — отец Дэй, миссис Эбботт. Но он знал, что вы любили Брандейджа Блэка в Йельском университете. Он сказал, что все это знали, кроме Натали и Брандейджа, потому что они были так привязаны друг к другу. Он помнил, как Брандейдж однажды ночью напился и признался, что спал с вами во время расставания с Натали. Он не думал, что Брандейдж когда-либо рассказывал об этом Натали, потому что не хотел причинить ей боль или разрушить вашу дружбу».
Брандейдж считал, что ваше время вместе было ошибкой, и он глубоко сожалел об этом.
Савич подумал, что никогда не видел человека, стоящего так молча. Она замкнулась в себе, пытаясь как-то защититься. Он не хотел говорить остальное, но пришлось. «Вы забеременели, миссис Эббот, но не могли сказать Брандейджу, потому что они с Натали уже были женаты. Вы никому не рассказали, даже Куинси Эбботу, человеку, за которого вышли две недели спустя. Вы скрывали это от всех больше тридцати лет, пока у вас не осталось выбора».
С того момента, как Дэй сообщил вам о своем намерении жениться на Перри, и вы не смогли его отговорить, вы поняли, что вам нужна помощь, и обратились к своему бывшему мужу, Куинси Эбботту.
Дэй Эбботт вдруг стал похож на мальчика, испуганного произошедшим и не желающего с этим смириться. «Мама, скажи мне, что это неправда. Пожалуйста, скажи мне, что это ошибка».
Арлисс открыла рот и снова закрыла. Она потянулась к сыну, но он отшатнулся. Он посмотрел на Перри и прошептал: «Ты правда моя сестра, Перри? Я хотел жениться на своей сестре? Как такое может быть? Нет, этого не может быть. Мой отец – самый лучший; он всегда был рядом со мной. Даже после того, как они с мамой развелись, он переехал в Колорадо и снова женился, даже после того, как у него родилось двое детей, я всё ещё была ему ближе всех. Он всегда помогал мне, даже в колледже, он…» Его голос оборвался, словно у него закончились слова.
Натали сказала Арлиссу: «Я никогда не думала, что ты влюблена в Брандейджа. Наверное, я должна была это заметить, но Торн сказал правду. Мы с Брандейджем были так увлечены друг другом, что иногда не замечали других людей».
«Она на мгновение замолчала, и Перри понял, что она смотрит в прошлое. — Между нами всегда было так, пока он не умер. Арлисс, мне очень жаль, что мы оба тебя подвели».
Арлисс наконец заговорила снова, и её тихие слова громко прозвучали в тишине комнаты. «Брандейдж действительно видел меня, Натали, даже если ты не видела. После того, как мы переспали, я поняла, что он любит меня. Он вернулся к тебе, потому что чувствовал себя виноватым».
Натали сказала: «Нет, Арлисс. Это то, во что ты хотел бы верить, но это неправда.
Мы прожили замечательную жизнь вместе. Знаете, его смерть меня чуть не сломила: она была такой внезапной, а он был так молод.
«Ты думала, что ты одна? Чёрт возьми, Натали, его смерть тоже меня сломала!
Я не могла поверить, что Брандейдж умер, он всегда казался таким непобедимым. Я возненавидела его, когда он умер. — Она отвернулась от всех. — Знаешь, он даже не подумал спросить меня, не забеременела ли я, хотя и гадал о моём внезапном браке с Куинси?
Эрик Хайнни вышел вперёд. «Госпожа госсекретарь, я здесь от имени президента, чтобы потребовать вашей отставки, которая вступает в силу немедленно. Ваши юристы и Белый дом разберутся, как и когда о вашей отставке будет объявлено миру». Он вытащил из кармана конверт и протянул ей. «Если вы уйдёте в отставку добровольно, президент позаботится о том, чтобы Министерство юстиции предоставило вам достаточно времени для рассмотрения любых уголовных или гражданских обвинений».
Дэй Эбботт сказал Савичу: «Я хочу увидеть отца. Я хочу увидеть его прямо сейчас». Выходя за дверь, он остановился рядом с Перри и просто посмотрел на неё.
«Ты моя сестра. Интересно, увижу ли я когда-нибудь тебя как сестру», — и Дэй Эбботт вышел из кабинета матери.
Шерлок наблюдал, как госсекретарь подошла к своему столу, села в кожаное кресло с высокой спинкой, взяла ручку Montblanc из подставки и поставила свою подпись на бумаге. Она так и не прочитала её.
Дом Савича
В среду вечером
Перри на мгновение замерла в дверях гостиной, глядя на мать. Ей пришлось многое пережить после смерти Джорджа: его сын Уильям Чарльз, Арлисс, Дэй, пресса, — но она держалась, сумела защитить и поддержать Перри во всём. И Хули с Конни тоже.
Перри подумала, что сегодняшний вечер посвящен ее маме.
Она объявила с порога: «У меня есть горячая пиццерия от Dizzy Dan’s, вегетарианская для Диллона и пепперони с сосисками для всех нас, все они ждут на обеденном столе».
Шерлок сказал: «У нас даже есть красивые бумажные тарелки и большая бутылка шампанского».
«Пицца», – подумала Натали, поднимаясь с улыбкой к дочери. – Когда она в последний раз ела такой горячий сыр, что обжигало зубы? Она прекрасно знала, почему дочь настояла, чтобы все пришли сегодня вечером к Савичам – подбодрить её и отпраздновать победу. Какой странный способ – сбить сына Джорджа и узнать, что лучшая подруга её предала. Что ж, я всё ещё жива, так что если это не победа, то я не… Знаю, что такое победа. Она её примет. Натали думала, что ей действительно нужно подбодриться, может быть, даже устроить победный танец, но больше всего ей нужно было время, чтобы осмыслить всё, что произошло. Но после пиццы и после сегодняшнего вечера.
Когда шампанское было налито, Перри подняла бокал. «Мама, всё закончилось, и мы все в безопасности, спасибо всем присутствующим, а также Хули и Конни. Давай выпьем, пока пицца не остыла».
Натали, съев второй кусок пиццы, спросила: «Есть ли еще что-нибудь?»
новости с сегодняшнего утра о Уильяме?
Савич вытер руки салфеткой. «Я знаю, что сегодня с ним разговаривали в федеральном тюремном лазарете в Локпорте представители Министерства внутренней безопасности. Врачи очень обнадёживают состояние его раны. Ах да, и сэр Джайлс Ламонт-Смайт, британский посол, посетил его и признал его виконтом Локенби. Он сказал, что у британского правительства нет оснований предъявлять обвинения Уильяму в данный момент, поскольку у них нет доказательств нарушения им британских законов. Он сказал, что поговорит с вами, Натали».
Да, Джайлз звонил мне сегодня днём. Он хороший человек, многолетний друг Джорджа. Он был рад, что всё закончилось. Я рад, что Скотланд-Ярд завершил расследование. Если они рассматривают какие-либо будущие обвинения, имеющие хоть какое-то отношение ко мне, я сказал ему, что не буду в этом участвовать. Могу сказать вам сейчас…
Я постараюсь добиться того, чтобы здесь, дома, против Уильяма было снято как можно больше обвинений».
«Мама, он чуть не убил Хули».
Дэвис сказал: «Натали, ты уверена в этом? Он опасен, неуравновешен, и Перри прав, он чуть не убил Хули, не говоря уже о посла США, то есть о тебе».
Натали смотрела на море озадаченных лиц. «Я знаю, что он сядет в тюрьму за то, что сделал с Марком, но, пожалуйста, постарайтесь понять. Кем бы он ни был, Уильям Чарльз — сын Джорджа. Несмотря на то, что Уильям в восемнадцать лет покинул Англию, чтобы узнать, кто он и где его место, Джордж горячо его любил. И Уильям любил его, в этом никто из вас не может сомневаться».
«Я не могу, просто не могу уничтожить сына, которого так любил его отец. Да, я знаю, что он сядет в тюрьму, но я не буду способствовать тому, чтобы ключ был выброшен.
Ради Джорджа я постараюсь ему помочь». Она улыбнулась всем.
«Возможно, со временем он поверит, что я не виноват в смерти его отца. Возможно, вскоре мы с Уильямом сможем вместе скорбеть по его отцу».
Она была романтиком, неисправимым оптимистом, подумал Савич. Он и сам не мог предположить, способен ли Уильям Чарльз МакКаллум изменить его мнение, но молился, чтобы она оказалась права. Он спросил: «Полагаю, вы также будете говорить с директором Коми?»
Натали кивнула.
Перри сказал: «Надеюсь, ты не советовала ему быть мягче с Арлиссом, мама. После всего, что она сделала, чтобы уничтожить тебя, я надеюсь, она всё же сядет в тюрьму. Думаешь, Диллон, она туда сядет?»
«Твоя мать может ответить на этот вопрос лучше меня, Перри».
Натали сказала: «Думаю, президент захочет тихонько отстранить её от должности, используя классическое оправдание семейных обстоятельств в качестве причины отставки, и если это так, то Министерство юстиции согласится. Судебный процесс и возможное тюремное заключение? Я сильно сомневаюсь».
«Но все равно, посмотри, что она сделала, мама...» — начал Перри.
Натали взяла её за руку. «Она потеряла всё, чего когда-либо хотела, Перри, всё, что у неё было, кроме твоего отца, а его у неё никогда не было. Положение, будущее, репутацию, а теперь она может потерять и сына. Ты говорил с Дэем, Перри?»
Сегодня утром я застукал его по телефону в аэропорту. Сегодня он в Колорадо с семьёй отца, пытается объяснить, что случилось, поддержать мачеху. Он сказал, что она и его сводные сёстры очень нуждаются в нём. Я спросил Дэя, что сказал ему отец, когда увидел его вчера в здании Гувера. Он рассказал мне, что отец сказал только, что любит его и что он бы взорвал Белый дом, чтобы уберечь его от боли. Больно? Дэй сказал, что рассмеялся, когда отец это сказал. Он до сих пор не понимает, почему ему ничего не сказали, но отец так и не объяснил. Я с ним согласен. Дэй — взрослый мужчина, ради всего святого.
Что касается его матери, Дэй считает, что это было связано скорее с её карьерой и репутацией, чем с желанием защитить его. Я знаю, что он всегда будет рядом со своим отцом, и это очень хорошо для них обоих.
Натали сказала: «Интересно, как сложилась бы жизнь Дэя, как сложилась бы жизнь всех нас, если бы мы знали, что Брандейдж — его отец. Надеюсь, если бы мне сказали, я бы поняла, что Дэй — ещё одна часть Брандейджа, как и ты, Перри, и, думаю, полюбила бы его как сына моего мужа».
«Я тоже вчера звонила Дэю. Он не хотел со мной разговаривать. Не то чтобы он злился на меня, ничего подобного. Просто его голос звучал так обиженно, как будто если он не расскажет, то это будет неправдой. Ему потребуется время, чтобы с этим смириться. Дэй пока не знает, но я буду звонить ему каждый день».
Перри сказал: «Хочешь кое-что узнать? Я и представить себе не могу, что узнаю, что ты не моя мать».
Натали рассмеялась. «Вряд ли, дорогая». Она взглянула на Дэвиса, который улыбался ей, жуя ломтик пепперони. «Прошло полторы недели, и наша жизнь так сильно изменилась. Особенно твоя, Перри».
«Мама, мне нравится мысль о том, что Дэй — мой сводный брат, не переживай об этом, но я бы за него замуж не вышла. Ты же знаешь».
Натали снова рассмеялась. «Я говорила не о Дэе, Перри. Я говорила о спецагенте Дэвисе Салливане. Удивительно, правда? Никто из нас не встретил бы его, если бы не этот наркоман Джиттербаг, который хотел угнать мой новый «БМВ». Она подняла бокал. «Дэвис, за твою слабость к кофе из «Старбакс» и всё хорошее, что из этого вышло».
Прозвучал ещё один раунд тостов. Натали сказала: «Перри, я подумала, что вам с Дэвисом было бы интересно вместе побывать в Лондоне, может быть, даже вернуться со мной на следующей неделе. Мне пора вернуться на лучшую работу в мире. Послом в Соединённом Королевстве. Мне всегда нравилось, как это звучит».
Перри оглядела свои чёрные кожаные сапоги, а затем подняла взгляд и ухмыльнулась Дэвису. «Вообще-то, мистер Хот Шот, мы с мамой уже об этом говорили. Так что скажешь?»
«Не знаю», — сказал Дэвис. «В смысле, я слышал, что всё, на что ты способен, — это говорить о футболе, кататься на «Хоге», носить чёрные байкерские ботинки, от которых сердце замирает, и готовить лучший гуакамоле во всей кольцевой…»
Перри расхохотался: «Не знаю, что там с перегрузкой».
Шерлок сказал: «Мне кажется, она — воплощенная мечта любого парня, Дэвис».
Савич спокойно ответил: «Я не против, Дэвис. Ты должен приехать через неделю, я бы сказал».
Натали сказала: «Сейчас март, так что, конечно, дни будут дождливыми и прохладными, с сильным ветром, но если повезёт, будет пара дней чудесного солнца. Тебе есть что показать, Дэвис, например, колесо обозрения London Eye, и Перри с удовольствием выступит твоим гидом. У меня много места, Перри знает».
Шерлок смотрел на Астро сверху вниз, быстро виляя хвостом, словно метроном, взвинченный до предела. Она бросила ему кусочек пепперони, услышав шум спускаемой воды наверху. Шон уже не спал. Она знала, что он услышит разговор и спустится вниз по лестнице, чтобы посмотреть, что происходит. Она встала. «Я пойду за Шоном, а ты расскажешь ему об этом огромном колесе обозрения в Лондоне».
Савич сказал: «Когда он об этом услышит, он захочет сидеть у тебя на коленях во время твоего обратного рейса в Лондон, Натали».
«Почему бы вам троим не приехать в Лондон вместе с Перри и Дэвисом?
Может быть, Хули через месяц поправится и тоже сможет приехать».
«С Конни», — сказал Перри.
Шерлок сказал: «Какая замечательная идея. Диллон, можешь представить Шона на вершине Глаза?»
Савич ясно представил это себе. «Он подумает, что это круче видеоигры. Возможно, он даже решит, что хочет стать англичанином, когда вырастет».
Перри сказал: «Знаете ли вы, что этой осенью в Лондоне пройдут три матча НФЛ? Может быть, мне удастся уговорить « Post» оплатить счёт и отправить меня туда. Не терпится увидеть своими глазами, как британцы реагируют на американский футбол. Вспомните интервью с простыми людьми».
Шон появился в дверях столовой, держа маму за руку. «Ого, колесо обозрения?»
ЭПИЛОГ
Академия ФБР
Куантико, Вирджиния
День выпускного
Может
Шерлок и Савич сидели, Шон сидел на коленях у Савича, рядом с восьмым бароном де Вески, дедушкой Николаса Драммонда. Николас, как Шерлок сказал Шону, должен был стать первым британцем в ФБР, поскольку его мать-американка родила его в Соединённых Штатах. Отец Николаса, Гарри Драммонд, и его мать, Митци, сидели рядом с ними. Вокруг гудели возбуждённые разговоры семей и друзей новых агентов, собравшихся, чтобы увидеть, как новые агенты выпускаются, получают свои звания и становятся спецагентами. Вскоре Шон склонился к барону.
«Папа сказал, что ты барон. Что такое барон?»
Старик с носом-клювом и большими ушами испуганно посмотрел на Шона, затем улыбнулся и наклонился ближе. «Это значит, что я могу есть десерт, когда захочу».
Шон прошептал: «Даже мармеладки?»
«Даже желейные конфеты», — и барон хрипло рассмеялся. Шону показалось, что от него пахнет овсянкой и клубникой, и это было здорово. Он снова наклонился ближе. «Позволь мне рассказать тебе об осьминоге Гаргантюа». Шон принялся объяснять барону тонкости своей новой видеоигры с Гаргантюа, ручным осьминогом капитана Немо, у которого каждое щупальце обладает особым талантом. «Гаргантюа нуждается в моей помощи, — прошептал Шон, — иначе акула Бенито высосет все чернила из его щупалец и оставит его беспомощным».
Барон внимательно слушал, вглядываясь в лицо мальчика – наверняка, это было лицо агента Савича через двадцать лет – и вспомнил, как его собственный сын Гарри рассказывал ему сказки в пять лет. Когда Шон спросил, барон наклонился ближе и прошептал, что больше всего ему нравится седьмое щупальце – кто бы не хотел плавать с собственным винтом?
Шон не придал особого значения этому выбору, но кивнул и с энтузиазмом отправился в новое приключение Гаргантюа.
У барона болело левое колено, но, с другой стороны, время от времени болела и каждая часть его тела, чего и следовало ожидать, когда человек приближается к эпохе праха.
Он слышал, как Митци хихикает над чем-то, что сказал Гарри, и знал, что она взволнована, обеспокоена и рада за сына, а какая мать не была бы в восторге? Николас стал отличным человеком, настоящим Драммондом. Он был славным мальчиком; ну, если говорить без преувеличения, в подростковом возрасте он был необузданным, порой безрассудным, но в нём всегда работал мозг, который удерживал его от самых больших глупостей, – а иногда это был мозг его отца, но Митци всегда отдавала должное Николасу.
Барон знал, что с Николасом в Афганистане что-то случилось.
Как бы то ни было, он ушёл с дипломатической службы, вернулся домой и поступил на службу в Скотланд-Ярд. Николас не говорил об этом, а барон не поднимал эту тему, потому что знал, что человек должен жить по своим правилам и обрести покой.
Он понял, что Шон Савич всё ещё рассказывает ему историю, и похлопал его по щеке. «Я передумал», — сказал он Шону. «Мне нужно четвёртое щупальце. Я хочу видеть даже в темноте».
Тёмные глаза Шона заблестели. «Что-то сейчас произойдёт», — сказал Шон барону. Савич наклонился и прошептал: «Да, всё начинается, так что слушайте и смотрите. Не кричите на Николаса, когда увидите его. Подождите, а потом помашите, когда он посмотрит сюда».
Шерлок посмотрел мимо Шона на Найджела, дворецкого Николаса, своего отца, дворецкого семьи Драммонд после наводнения. Найджел рассказал ей о прекрасном особняке из коричневого камня, который его светлость барон купил для Николаса в Нью-Йорке. Он потёр руки. «Представь, — сказал он, — у меня будет целый этаж». Он улыбнулся Шерлоку с высоты своего роста. «Кухня — просто чудо. Ах, сколько я буду готовить для господина Николаса».
ТЕЛЕГРАМБот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
Канал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
ВКОНТАКТЕБольшая библиотека с любыми жанрами и авторами
Большая Библиотека
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2 книги