Игра власти (Фбр-триллер, №18)

Савич сказал: «Поэтому этот парень решил, что, отключив сигнализацию, он теперь дома на свободе».

Натали кивнула. «Он никак не мог знать об отдельной оконной сигнализации. Она питается из моей спальни».

Перри сказал: «Вопрос в том, как этот парень отключил домашнюю сигнализацию?»

Дэвис сказал: «Любой человек с достаточным опытом и общими характеристиками мог отключить систему. Так же, как кто-то передал свой код тревоги Карлосу, Перри, тот, кто стоит за всем этим, мог передать злоумышленнику код тревоги от домашней сигнализации Натали».

Дэвис сидел тихо, зажав руки между ног и поставив нетронутый кофе у локтя, и слушал, как Савич просит Натали еще раз описать все с момента ее пробуждения до прибытия машины скорой помощи.

Он взглянул на Натали, которая, потирая руки, смотрела на выцветшие зелёные закорючки на ковре под своими кроссовками, забрызганными красным и чёрным, ещё не зашнурованными. Она могла споткнуться и упасть лицом вниз. Но этого не произошло. В тот момент он восхищался ею.

Все поступили правильно, включая Натали, которая ждала, чтобы поймать злоумышленника. Хули и Мендес действовали быстро, но этого оказалось недостаточно.

Ему не нравилось, что платить ему приходилось Хули.

Дэвис понял, что совершенно измотан. Он взглянул на Перри, которая тихо разговаривала с матерью, положив руку ей на плечо. Он увидел тёмные круги под её глазами, увидел напряжение.

Наконец Савич сказал: «У нас достаточно данных, чтобы продолжить поиски этого парня в базе данных AFIS — молодой человек с заметно странной походкой, в хорошей физической форме. И самое главное, его застрелил Хули. Может быть, нам повезёт с одним из отделений неотложной помощи в этом районе. Похоже, он наёмный убийца, и если это так, то вполне возможно, что он есть в базе данных. Я передам всё это Бену Рэйвену. Мы направим на его поиски множество копов».

В дверях появилась медсестра Чемберс. Она выглядела серьёзной, словно собиралась выразить соболезнования. Затем она отошла в сторону. «Это доктор…»

Проктор, ребята».

В комнату вошёл пожилой мужчина. Он был совершенно лысым и очень низкого роста, настолько, что Дэвис подумал, не стоит ли он на блоке во время операции. Он по привычке посмотрел на настенные часы. Дэвис посмотрел вместе с ним. Было ровно 3 часа ночи. На нём был чистый белый халат поверх свежей медицинской формы – на нём больше не было ни следа крови Хули. Он произнёс очень низким для человека такого роста голосом: «Мистер Хули идёт на поправку и чувствует себя хорошо, и если он знает, что для него хорошо, то таким он и останется. Он молодой и сильный человек. Но, должен сказать, он был близок к смерти; этот нож нанёс ему много повреждений. Мы постараемся вскоре его экстубировать, и нам придётся очень внимательно следить за ним на предмет любых признаков кровотечения. Кто-нибудь из вас его родственник?»

Натали начала. Его семья. Она понятия не имела о семье Хули. Они познакомились так недавно, что никогда не говорили о братьях, сёстрах и родителях. Она сказала: «Мы не родственники по крови, но, полагаю, нас можно назвать его семьёй. Я выясню…»

Конни сказала: «У него есть сестра, которая живёт в Денвере с мужем и тремя детьми. Я найду её номер телефона и позвоню ей».

Доктор Проктор кивнул. «Да, ей лучше быть здесь. И я не хочу вас пугать, но если он верующий, думаю, будет разумно уведомить его пастора. Я так понимаю, многие из вас из ФБР?»

Савич сказал: «Верно. Это миссис Натали Блэк, а мистер Хули — её телохранитель. Сколько времени пройдёт, прежде чем вы будете уверены, что он выживет?»

«Я не хочу преуменьшать опасность. Кончик ножа пробил перикард и вошёл в сердечную мышцу. Рана была всего в нескольких миллиметрах от смертельной. Если бы он не добрался до меня так быстро, то умер бы от потери крови. Но он добрался и пережил операцию, и это само по себе многое говорит о силе воли молодого человека.

«Сейчас самые большие риски — это отсроченное кровотечение и инфицирование грудной клетки или крови. Я не ожидаю, что это произойдёт, но к завтрашнему дню мы будем знать гораздо больше. Я сообщу вам, когда его переведут в отделение интенсивной терапии и он придёт в сознание. Предлагаю вам всем сейчас же отправиться домой и постараться поспать».

Доктор Проктор развернулся на каблуках, помолчал и вернулся. «Я вас узнаю, миссис».

Блэк. Сочувствую вашей недавней утрате. Медсёстры сказали мне, что вы с мисс...

Мендес спас жизнь мистеру Хули, оставаясь с ним до приезда скорой помощи. Вы оба отлично справились.

Конни сказала: «Доктор Проктор, его пытались убить. Его нужно охранять. Позвольте мне остаться. Я никому не помешаю. Я хочу защитить его, убедиться, что никто больше не сможет причинить ему вреда».

Доктор Проктор внимательно посмотрел на неё, увидел страх в её глазах, пятна крови, проступившие на её белый халат. «Разве полиция не должна охранять его, если это действительно необходимо?»

«Я его партнёр и профессиональный телохранитель. Это моя ответственность».

Конни замолчала, просто глядя на него. У неё больше не было аргументов.

ему.

Доктор Проктор вздохнул и посмотрел на Савича, который кивнул. «Хорошо. Вы можете остаться с ним, но будьте готовы быстро отойти в сторону, если это потребуется, хорошо?»

Он повернулся к сестре Чемберс. «Мистеру Хули нужна защита». И, сверкнув глазами, добавил: «Сделайте это».

Полчаса спустя Конни придвинула стул к кровати Хули, но не села. Пока нет. Ей нужно было смотреть на него, наблюдать, как он дышит, хотя за него дышал аппарат. Его лицо было белым, как больничные простыни. С растрепанными на лбу волосами он выглядел совсем юным и беспомощным. Она легонько положила пальцы ему на предплечье и помолилась, чего давно не делала. Наконец она села, откинула голову на стену и, благодаря своей подготовке в морской пехоте, крепко заснула, буквально через несколько секунд, зная, что мгновенно проснётся, если кто-то войдёт в палату.

Натали откинулась на спинку сиденья «БМВ», понимая, что дочь бросает на нее обеспокоенные взгляды.

Наконец, когда Перри выехал на пустынную улицу, она сказала: «Прекрати, Перри. Я в порядке, это бедный Хули…» Она замолчала, откашлявшись. «Поезжай к себе в квартиру, а потом я сама поеду домой».

«Нет», — сказал Перри.

«Что значит «нет»?»

«Я не хочу, чтобы ты сегодня вечером возвращалась домой. Это место преступления, в твоей спальне, вероятно, полицейские рыщут по всему дому. Возможно, полиция всё ещё в деле. Тебе больше ни с чем сегодня не придётся сталкиваться», — она улыбнулась. «Кроме того, ты моя мама. Я люблю тебя больше всех на свете, так что ты поедешь со мной домой… нет, не спорь. В конце концов, я за рулём».

«Ты же знаешь, что сейчас все уже уйдут. Сегодня вечером больше никто не придёт. К тому же, Луис рядом и защитит меня».

Перри плавно остановилась на красный свет, недоумевая, почему он горит в четыре утра. Она повернулась к матери. «Помнишь, когда я была маленькой, мне снились кошмары, и я забиралась к тебе и папе? Ну а теперь остались мы с тобой, и тебе приснился настоящий кошмар, а у меня есть кровать, которая подходит нам обоим. Дэвис будет спать на диване. Мы будем в безопасности, и мне не придётся беспокоиться ни о ком из нас. Так что никаких больше ссор, мама».

Через мгновение Натали сказала: «Мои кроссовки все еще не зашнурованы».

«Вам стоит попробовать липучку».

«Нет, это туфли, как у старухи». Откуда взялась эта небрежная шутка? Она откинула голову на сиденье и закрыла глаза.

Они ехали по пустым улицам, Дэвис на своем джипе следовал позади них.

Натали вдруг сказала: «Перри, я помню, Арлисс беспокоился, что вы с

Дэй стали относиться друг к другу слишком серьёзно».

Перри приподняла бровь, глядя на мать. «Почему наше участие в этом так расстраивало тётю Арлисс, ума не приложу. Я же говорила тебе, что Дэй сделал ей предложение вчера вечером, и, зная Дэй, он рассказал ей об этом. Казалось бы, она должна была бы его поддержать. В конце концов, она знает меня целую вечность, а значит, должна понимать, что я не плохой человек. Почему ты додумалась до этого в четыре часа утра?»

Глаза Натали снова закрылись. «Это пришло мне в голову, не знаю почему. Я сказала Арлисс, что расскажу ей сегодня, что собираюсь сделать».

Перри свернула налево на Вандербильт-стрит. Там было тихо и темно, как в яме, если бы не уличные фонари. Выруливая на подъездной дорожке к дому на мамином «БМВ», она сказала: «Я не хочу, чтобы ты увольнялась, мама. Это было бы неправильно; мне всё равно, какое давление на тебя возлагает тётя Арлисс. Пожалуйста, обещай мне, что ты не позволишь ей тебя уговорить».

«Хотел бы я, чтобы всё было так просто, Перри, но ты же знаешь, что это не так. Вспомни Арлисса и Торна — им нужно управлять администрацией, выигрывать выборы.

Может, моя отставка и к лучшему. Мне бы не пришлось здесь жить, по сути.

Может быть, конное ранчо в Монтане. Я мог бы разводить чистокровных лошадей, разводить их и участвовать в скачках. Твой отец всегда любил лошадей. Думаю, если бы он не умер, мы бы этим и занялись, когда вышли на пенсию. Что думаешь?

Перри заглушила мотор и повернулась к матери. «Через неделю ты будешь охотиться на змей, тебе будет так скучно. Это папа хотел разводить лошадей, а не ты».

«Я могла бы жить рядом с Биг-Скай. Ты любишь кататься на лыжах, как и я. Мы могли бы…»

Перри наклонилась и притянула мать к себе. «Нет, конечно же, нет. Это исключено. Послушай меня, ты не уйдешь в отставку. Передай Арлисс, чтобы она постаралась проявить хоть немного лояльности, хорошо? Передай ей, что ФБР выяснит, кто за этим стоит, и положит этому конец. Ты не выйдешь из Доджа, потому что это облегчит задачу Арлисс и президенту. А то, что произошло сегодня вечером, разве это не изменит всё? Никто не может сомневаться, что кто-то пытается тебя убить, особенно после сегодняшнего».

Натали почувствовала, как мягкие волосы дочери ласкают ее щеку, вдыхая легкий аромат лимона, ощутила силу и решимость в этом здоровом молодом теле.

Они столько лет были только вдвоем. Жизнь была так непредсказуема. Как и Брандейдж, она могла умереть завтра – от несчастного случая, от болезни, если убийца не добьётся своего. Она крепче прижала к себе дочь.

Перри был в опасности вместе с ней, и она не могла этого вынести. Она должна была положить этому конец, должна была. Она увидела, как фары джипа Дэвиса метнулись за ними.

Она сказала, глядя на волосы Перри: «Я задавалась вопросом, уйду ли я в отставку, если все покушения на нас обоих прекратятся».

Перри подумала о том же, но лишь на мгновение. Теперь она сказала без тени сомнения: «Ты же знаешь, что тот, кто стоит за этим, хочет тебя уничтожить, и это касается твоей карьеры, твоего доброго имени, даже твоей жизни».

и… — она на мгновение замолчала, — и меня. Вот уж поистине совершенная месть.

«Месть — но за что? Не могу представить себе человека, которому я мог бы причинить столько боли, чтобы вызвать такое безумие».

Пока они разговаривали, Дэвис стоял у «БМВ». Он осмотрел всё здание, но никого не увидел. Он подождал ещё немного, а затем открыл дверь. Женщины медленно расступились.

«Рядом никого нет», — буднично сказал он. «Давай, зайдём внутрь».

Через десять минут в квартире воцарилась тишина. Никто не потрудился завести будильник.

Звонок с новостями о Хули разбудил их за десять минут до восьми утра.

Вашингтонский мемориальный госпиталь

субботнее утро

К онни ждала столько, сколько могла, прежде чем сообщить всем хорошие новости. Хули пережил ночь. На рассвете ему вытащили дыхательную трубку, и он дышал самостоятельно. Медсёстры сказали, что он стабилен. Она повторила каждое услышанное ею позитивное слово.

Она стояла над ним, легко проводя пальцами по его неподвижному лицу. Дыхание и пульс были ровными, и, казалось, ему было комфортно. Из его груди всё ещё торчала прозрачная трубка для откачки жидкости, и это, должно быть, было больно, но он принимал сильные лекарства и был лишь отчасти в сознании. Она очень не хотела, чтобы он скоро проснулся, потому что знала, что ему будет больно. А сон исцелял. Он такой сильный, думала она, такой сильный. Он справится, он должен.

Но он проснулся. Когда он открыл глаза, Конни увидела сначала пустоту, затем растерянность и тихо сказала: «Марк, это я, Конни.

Ты в безопасности, всё будет хорошо. Не нужно пытаться разговаривать. Спи дальше, это будет лучше для тебя.

Он не совсем понимал, что она сказала, но её лицо и звук голоса так близко успокоили его. Она улыбалась, и это, безусловно, был хороший знак. Он почти ничего не чувствовал, никакой боли, и не собирался проверять это движением. Голова была словно набита ватой – тяжёлая и густая, со странными, спутанными мыслями, которые рикошетили туда-сюда. Он моргнул, пытаясь прочистить разум; ему это удалось, немного. Во рту пересохло, но он не мог произнести её имя, хотя и попытался, тихим звуком, но он привлёк её внимание.

«Ты хочешь пить. Мне жаль», — сказала Конни и поднесла к его рту соломинку.

«Только немного, хорошо?»

Он сделал несколько глотков и сумел прошептать: «Конни».

«Да, я здесь. Никто к тебе не подойдёт, Марк. Со мной ты в полной безопасности».

«Хорошо», — сказал он. «Это хорошо. Я очень рад, что не умер», — и он погрузился в забытье, его мозг отключился, и всё стало хорошо.

Когда он снова открыл глаза, то увидел стоящего над ним Дэвиса Салливана.

Он повторял его имя снова и снова. Вернее, не его имя…

«Вот именно, Биф, открой свои голубые глаза, потому что нам с тобой нужно выпить пива, побросать мяч в баскетбол, побороться, если только ты меня не боишься».

Раздался тонкий, хриплый голос. «Боишься тебя, красавчик? В твоих снах.

Ты бы продержался пять секунд». Неужели этот тоненький голосок действительно принадлежал ему? Он звучал жалко.

Должно быть, он едва издал звук, потому что Дэвис теперь наклонился к нему вплотную. «Да, возможно. Но сейчас ты даже пописать самостоятельно не можешь, так что побереги силы для симпатичных медсестёр».

Хули рассмеялся, но ему было так больно, что он задохнулся. Он почувствовал, как рука Салливана сжала его предплечье.

«Я в порядке», — прошептал он. «Конни говорит, что всё будет хорошо».

«Тебе лучше быть в порядке, иначе я натравлю на тебя Савича. Вот тебе и большой злой пёс, он бы тебя на мат уложил за пять секунд в спортзале. Ты нас до смерти напугал, Биф».

Хули хотелось рассмеяться, на этот раз просто потому, что он был жив, но он знал, что лучше не смеяться. Он всё же выдавил из себя лёгкую улыбку, не чувствуя, как боль снова сжимает его. «Мой старший брат называл меня Бифом — сокращённо от «говядина на копыте».

«Я думала, у тебя только сестра. Конни сказала, что едет из Денвера, чтобы понянчиться с тобой?»

Не боль заставляла Хули стонать. Марджи была милой, но всё равно суетилась и беспокоилась, обращалась с ним так, будто ему снова восемь лет.

«Ты очень внимательный ублюдок».

«Я делаю всё, что могу. Я ей не звонил, это Конни, твой врач настаивал. А что это за брат?»

Хули прошептал: «Кевин. Он был кадровым военным, майором. Он погиб в Ираке». Его дыхание на мгновение прервалось, а затем он добавил: «Я гордился им. Это миссис».

Черный подойдет?

«Мне жаль вашего брата. С миссис Блэк всё в порядке. Они с Перри уже едут. А что касается Савича… ага, вот и он».

Савич посмотрел на широкие бинты, обмотанные вокруг груди Хули, и увидел, что дренажи были чистыми. Учитывая обстоятельства, он выглядел хорошо.

Хули это переживёт. Он тихо сказал: «Я говорил с доктором Проктором. Он сказал, что выгонит нас через пять, потому что хочет осмотреть вас. Он доволен вашими успехами, так что продолжайте в том же духе. Я не хочу вас изматывать, Хули, но у нас мало времени. Если станет слишком тяжело, вы закроете свой…

Глаза, и мы оставим тебя в покое. Ты расскажешь нам что-нибудь о прошлой ночи? Что-нибудь такое, чего Натали и Конни не знают?

Хули почувствовал укол боли и промолчал, пытаясь справиться с ней. Он кивнул в сторону стаканчика, и Дэвис поднёс трубочку к языку. Ему удалось немного пососать. Дэвис сжал рукой дозатор обезболивающих, лежавший рядом. «Нажми кнопку, чтобы сделать укол морфина. Ты не хочешь гнаться за болью, Биф, ты должен оставаться впереди неё».

Хули нажал кнопку. Через несколько мгновений боль словно уплыла, а может, это он сам уплыл, он не знал, да и не особо беспокоился. Он увидел двух мужчин, стоящих рядом с ним и смотрящих на него сверху вниз, и на мгновение растерялся. Потом вспомнил вопрос. «Было так чертовски темно», — сказал он. «Не понимаю, как он смог разглядеть меня настолько хорошо, чтобы бросить мне нож в грудь. Вы его нашли?»

Дэвис сказал: «Пока нет. Он либо затаился, пытаясь справиться с этим сам, либо нашёл себе врача. Он не был в отделении неотложной помощи».

«Он не пошёл в отделение неотложной помощи. Это было бы глупо», — сказал Хули, закрыв глаза и уронив голову набок. Какое-то время он не сможет говорить.

Дом Савича

субботнее утро

Что бы ты подумал, если бы мы переехали к Натали?

«Что?» Шерлок резко повернулась к нему, и яичница-болтунья упала с лопаточки в ее руке.

Савич теребил ломтик пшеничного тоста. «Ну, раз Хули сдохла, ей не помешает наша защита, она спит в коридоре. Было сложно сосредоточиться на помощи ей, когда Блессед навис над нами, словно чёрная туча смерти».

«Это верно, но переезд? Нет, Диллон, не думаю, что до этого дойдёт.

Покушение на посла в Великобритании обсуждается во всех новостях и интернете, а это значит, что Госдепартамент уже отправил агентов для её защиты. Они завернут её в одеяло и выстроят вокруг неё кольцо с автоматами.

«Знаешь, вся эта история с Натали, она в каком-то смысле похожа на благословение.

Как одержимость, как будто кто-то задал курс и теперь не хочет или не может отступить, пока всё не закончится. Мне кажется, это очень глубоко.

«Как незаживающая рана, которая будет гноиться, пока он не найдет способ заставить ее заплатить?»

«Да, именно так».

Савич сказал: «Благословенный тоже никуда не денется, и он знает, где мы живём. Рано или поздно он попытается нас здесь найти, мы оба это знаем и должны встретиться с этим лицом к лицу. Это могло бы случиться вчера вечером, если бы к нам не пришло столько людей на ужин. Шон сейчас у бабушки, чтобы не потерять, а как насчёт тебя? А как насчёт нас?»

Шерлок не заметил яичницу на кухонном полу. «Мы могли бы

Попросите пару агентов побыть с нами здесь, а ещё лучше — пусть отсидятся в тёплой машине на улице. Мне бы очень хотелось, чтобы Блессед вернулся домой, и мы могли бы с ним покончить. Потом мы заберём Шона и Астро у твоей мамы и вернём себе прежнюю жизнь.

Савич заметил, что яйца подгорают, схватил сковороду с плиты и выключил огонь. Он взял у неё лопатку, но Шерлок снова не заметил. Она начала мерить шагами кухню. «Когда ты сегодня утром уехала в больницу к Хули, я осмотрелась вокруг – да, я была очень осторожна – чтобы убедиться, что Блессед не прячется где-то поблизости. Я нашла в кустах фантик от конфеты. Кажется, он прятался здесь прошлой ночью, выжидая удобного момента, чтобы добраться до нас. Нам нужно действовать, Диллон. Думаю, Блессед вернётся сегодня вечером».

Он усадил её и погладил по напряжённым плечам. «Я знаю точно только одно: он намерен нас убить, и этого не произойдёт».

Шерлок подняла голову, чтобы посмотреть на него сверху вниз. «Давай не будем спать сегодня ночью и дождёмся его».

Он наклонился и поцеловал её в губы. «Одно в нашу пользу: Блессид — никудышный стрелок. Давай».

Он посмотрел на часы. «Теперь нам нужно ехать в Куантико, если мы хотим встретиться там с Дэвисом. Он привезёт запись голоса Милтона Холмса, чтобы прослушать её для Карлоса Акосты. Если будет время, можно поздороваться с Николасом Драммондом».

Савич помахал рукой мистеру Макферсону, который, как козел, загораживая дорогу, выходил из дома. Он сидел на верхней ступеньке крыльца, а его новый щенок, Глэдис, прыгал вокруг него и гонялся за ярко-красным мячиком.

По дороге в Куантико они попали в ужасающую пробку, которую усугубляли оглушительные строительные работы и несколько остановок огромных самосвалов с гравием, ползших по дороге. Пока они ждали, Савичу позвонила Натали. Шерлок не мог понять, о чём она. Отключившись, он будничным тоном сказал, даже управляя Porsche между двумя большими внедорожниками: «Мы с Натали идём к президенту сегодня в два часа дня. Ему сообщили о покушении на её жизнь прошлой ночью, и он попросил её о встрече. Она сказала, что с нетерпением ждёт встречи, поскольку теперь, когда больше нет сомнений в её честности, она сказала, что будет полезно, если я поеду с ней, на случай, если у него возникнут вопросы к ФБР».

Шерлок ударил его по руке. «Я должен был догадаться, в чём дело, учитывая, как ты взволнован».

• • •

Карлос понятия не имел , принадлежал ли искажённый голос звонившего ему человека Милтону Холмсу или нет.

Савич подбодрил его, оставив ему новый номер мобильного телефона Изабель.

Белый дом

1600 Пенсильвания-авеню

субботний день

Савич уже дважды посещал Белый дом, оба раза встречаясь с президентом и директором Мюллером, чтобы получить поздравления от самого главного чувака с раскрытием громких дел. Как всегда, охрана была строгой, тщательной, вежливой и полностью задействованной. Морпехи, дежурившие у вестибюля, как для безопасности, так и для видимости, наблюдали за ними уважительно, но внимательно. Агенты Секретной службы, как знал Савич, толпились поблизости от места нахождения президента — в настоящее время вокруг Овального кабинета. Везде кипела жизнь, но уровень шума был низким.

Для Натали, конечно, всё было в порядке вещей. Она поздоровалась с разными сотрудниками, которых они встретили, и с несколькими охранниками, которые, насколько мог судить Савич, были рады её видеть. И, как он заметил, встревожены, ведь к тому времени весь мир уже знал о покушении на неё, совершенном прямо у неё дома. Их с Натали встретил начальник штаба Эрик Хайнни. Натали протянула ей руку, кивнула и сказала: «Доброе утро, Эрик».

После короткой паузы Хайни пожала руку. «Доброе утро, миссис Блэк.

Все рады, что вы пережили нападение прошлой ночью. А, агент Савич. Рад снова вас видеть, — Хайни пожал руку Савичу.

Савич увидел, что Хайнни совсем не изменился с тех пор, как видел его в последний раз год назад. Ему по-прежнему отчаянно требовались спортзал, безжалостный тренер и меньше порций за обеденным столом. Он выглядел помятым и нетерпеливым – типичный сторожевой пес, только Хайнни был альфа-сторожевым псом. Он откашлялся, посмотрел на часы. Он произнёс нейтральным голосом: «Президент очень занят, миссис Блэк. Он нашёл для вас время, которого у него нет. Пойдёмте».

со мной."

Натали и Савич прошли за ним мимо приёмной, кабинетов двух старших советников, столовой и кабинета. Натали тихо поговорила с высоким, худым мужчиной, присоединившимся к ним, очевидно, одним из старших советников. Он похлопал её по плечу, и она сделала двойной шаг, чтобы догнать Хейнни, который не сбавлял скорости. Она закатила глаза, глядя на напряжённую спину Хейнни. Было очевидно, что, несмотря на покушение, Хейнни всё ещё считает, что Натали должна уйти в отставку и убраться из поля зрения президента, желательно достаточно далеко, чтобы о ней забыли и критики, и граждане к моменту выборов.

Савич приподнял бровь. Натали тихо сказала: «Я в центре огненной бури, и Эрик очень боится, что не сможет контролировать последствия. С его точки зрения, я всё ещё огромная обуза».

Натали пропустила его вперёд, когда миссис Яниковски, секретарь президента, вышла ей навстречу. Она обняла её и похлопала по щеке. «Мне очень жаль, что так получилось, миссис Блэк, и я так рада, что с вами всё в порядке. Президент выразил полную уверенность, что агент Савич и ФБР во всём разберутся». И она улыбнулась Савичу. «Вот так и становятся секретарём президента», – подумал Савич. Он должен был признать, что, услышав это, почувствовал себя очень приятно.

Хайни прочистил горло, снова взглянул на часы, и миссис Яниковски отступила назад. Хайни провёл их в Овальный кабинет, когда часы пробили два.

Савич видел, как Натали расправила плечи, придав своему лицу выражение безмятежного спокойствия. Её костюм от Армани был строго чёрным, консервативным и таким стильным, что привлекал внимание прохожих, когда она выходила из лимузина у северо-западных ворот, чтобы встретить его. Она обладала силой, словно удобной второй кожей. Когда они вошли, она слегка улыбнулась, словно говорила, что будет управлять своими реакциями и своим собственным миром, что бы ни случилось. Он решил, что она была весьма выдающейся.

«Господин президент, здесь госпожа Блэк и специальный агент Савич».

Торнтон Гилберт поднялся из-за стола, быстро подошел и обнял Натали. Он тихо поговорил с ней, затем отступил назад и пожал руку Савичу.

«Агент Савич, приятно снова вас видеть. Агент Шерлок здоров?

А ваш сын? Шон?» — Савич ответил по сценарию, предположив, что миссис...

Яниковский подготовил для него персональные данные всех его посетителей.

Президент кивнул и посерьезнел. «Агент Савич, признаюсь, я был рад услышать, что вы сопровождаете Натали. Я очень рад вашему участию».

Савич всегда думал, что этот президент мог бы сыграть роль президента Соединённых Штатов в кино, если бы захотел. Он был достаточно высоким…

то есть, ростом более шести футов, он был в хорошей форме, без намека на брюшко, свисающее через пояс, и был благословлен копной темно-каштановых волос с седыми крыльями

на висках. Он выглядел компетентным и уравновешенным, человеком, который всё тщательно обдумывает, прежде чем действовать, человеком прямолинейным, которому можно доверять. Неужели он отрепетировал этот взгляд, это выражение?

Савич не сомневался, что президент искренне рад видеть Натали, и это был отличный знак. Он повернулся к госпоже Яниковски: «Бесс, не могли бы вы принести нам кофе и те восхитительные ореховые булочки из столовой?»

Бесс Яниковски кивнула, улыбнулась Натали и ушла. Что касается главы аппарата президента Эрика Хейнни, он всё ещё маячил рядом, пока президент не спросил: «Эрик, не могли бы вы прослушать с пресс-секретарём подготовленные для этого вечера выступления? У меня нет на это времени».

Это был явный отказ. Хейнни помолчал лишь мгновение, а затем удалился.

Президент сказал: «Сядьте, сядьте, оба. Нат, то, что с вами происходит, — это кошмар. Не могу выразить, как мне жаль, и как мы с Джой очень обеспокоены за вас и за Перри. Директор Коми проинформировал меня о расследовании Скотланд-Ярда и ужасающем инциденте, произошедшем вчера вечером у вас дома. Я пригласил вас сюда, чтобы заверить, что мы обеспечим вашу безопасность и привлечем к ответственности виновных».

Натали хотелось плакать, но, конечно же, она не расплакалась. Она надеялась, что он её поддержит, но, по правде говоря, не ожидала этого, учитывая все политические реалии, даже учитывая события прошлой ночи, которые заставили замолчать тех, кто утверждал, что она выдумала нападение в Англии.

Конечно, она, Торн, Брандейдж и Арлисс были близки гораздо дольше, чем кто-либо из них готов был признать, но он всё ещё был президентом Соединённых Штатов, самым могущественным человеком в мире, и их дружба, какой бы долгой и крепкой она ни была, не могла повлиять на его решение относительно неё. Она откашлялась. «Я всё думала, почему я всё ещё посол после всего, что случилось».

Он рассмеялся, и его глубокий баритон наполнил комнату. Он подался вперёд, сцепив руки между коленями. «Нат, мы знакомы с двадцати лет. Именно потому, что я знаю тебя так хорошо, потому что я знаю, кто ты и что ты, я ни на секунду не усомнился в твоих словах. Теперь, после вчерашнего вечера, никто больше не может сомневаться в тебе. Нат, позволь мне сказать, и я скажу это только один раз: ты не поможешь мне, уйдя в отставку. У меня на тебя другие планы».

Он замолчал, когда Бесс Джаниковски вошла в комнату с изящным старинным серебряным подносом. Она принялась разносить кофе и чай для агента Савича, а когда он удивился, сказала: «О, я всё о вас знаю, агент Савич», — и улыбнулась ему, уходя. Никто не взял тёплую ореховую булочку.

Когда миссис Яниковски уходила, в Овальный кабинет вошла Арлисс Годдард Эбботт, за ней тяжело ступал Эрик Хейнни. Оба выглядели решительно. Госсекретарь вошла, словно королева мира, источая высокомерие и компетентность, словно крепкий аромат духов. Но, решил Савич, именно её высокомерный вид и аура доброй пионерской стойкости стали решающим фактором.

Президент встал. «Арлисс, я рад, что ты здесь, но я ожидал тебя немного позже. Надеюсь, с Брукси всё в порядке?»

«Брукси дарит мне бесконечное удовольствие», — сказала Арлисс, и в ее мягком голосе не было ни капли сарказма.

Президент кивнул. «Присоединяйтесь к нам. Эрик, мы встретимся здесь через тридцать минут, хорошо?»

Савичу было ясно, что президент не хотел, чтобы Хейнни участвовал в разговоре с Натали, потому что Хейнни явно хотел, чтобы она ушла, и президент не хотел иметь с ним дело у них на глазах. Но что насчёт Арлисса Эбботта?

Арлисс кивнула Натали и нахмурилась, глядя на Савича, который встал. Она повернулась к президенту. «Я могу уйти, если вы хотите что-то обсудить с Натали до того, как меня включат». Савичу было слышно, как она практически кричала, чтобы он остался.

«Нет, нет», — легко ответил президент и добавил: «Вы знаете агента Диллона Савича из ФБР?»

«Я знаю о нем», — сказала она, и на этот раз, потому что этого ожидалось, она

пожала ему руку, ее голос был совершенно приятным.

«Госпожа госсекретарь», — сказал Савич таким же приятным голосом, как и она. Почему она пришла на десять минут раньше, чем ожидалось? Знала ли она, что думает президент, и попытается ли она переубедить его?

Он увидел, что Натали сидит совершенно неподвижно, с прямой спиной, ее взгляд был устремлен на богатые темно-синие драпировки за столом президента, изменившиеся с ярко-красных глаз его предшественника, или, возможно, она смотрела на Соединенные Штаты.

флаг на одной стороне стола и флаг президента на другой.

«Сэр», — сказал Арлисс, не садясь, — «мне сообщили о вашем решении, и у меня есть несколько идей, которыми я хотел бы поделиться с вами обоими. Во-первых, Натали, мы все обеспокоены вашей безопасностью. Прошлой ночи не должно было случиться. Я позабочусь о том, чтобы никто больше не смог добраться до вас. Никто из нас не хочет, чтобы с вами что-то случилось».

Президент очень тихо ответил: «Конечно. Позвольте добавить, что я уже знаю, что вы думаете по этому поводу, Арлисс».

«Нет, не знаете, сэр. Пресса широко освещает вчерашнее проникновение в дом Натали. Похоже, это станет серьёзной новостью, которая полностью изменит ситуацию для нас и для самой Натали — если всё будет сделано правильно. Теперь я считаю, что Натали должна придерживаться выбранного курса, оставаться послом США в Великобритании, и у меня есть план дальнейших действий».

Натали медленно произнесла: «Арлисс, когда ты посетил меня дома в четверг днем, ты хотел, чтобы я ушла в отставку».

Президент решил оставить вас на посту, и это наносило ему политический ущерб, Натали, и я поступил так, как считал нужным. После событий прошлой ночи всё изменилось. Посол США подверглась нападению в собственном доме, её сотрудники получили ранения. Что бы ни случилось в Англии, в событиях прошлой ночи нет никаких сомнений. То, что вы выжили и продолжаете выполнять свою работу, можно считать триумфом. Очевидно, что произошедшее прошлой ночью подтверждает доверие президента к вам, его смелое и мудрое решение поддержать вас, несмотря на кажущуюся некорректность.

«Очевидно, что покушения на вашу жизнь начались за границей, когда вы представляли правительство США. Натали, у государства нет иного выбора, кроме как обернуть вас в американский флаг и сделать из вас доморощенную героиню».

«И вот, Нат, — сказал президент, — Вашингтон во всей красе.

Но Арлисс и её команда правы насчёт потенциальной политической составляющей этого дела. — Он на мгновение замолчал и улыбнулся Натали. — Ты идеальная героиня. А теперь, если ты согласна, мы можем помочь тебе подготовиться к прессе, к новостным каналам, вернуть тебя в центр внимания на твоих условиях.

Натали подумала, изменила бы Арлисс своё решение, если бы Хули не лежал в больнице с ножевым ранением в сердце, если бы десятки людей не видели её в окровавленной пижаме в отделении неотложной помощи. Она сказала: «Это слишком тяжело для осмысления, но ты же знаешь, я сделаю всё, что в моих силах».

«Вы, как всегда, будете на высоте», — сказал президент. «Итак, агент Савич, чем я могу вам помочь?»

«Вообще-то, господин президент, после вчерашнего инцидента госпожа госсекретарь обеспечивает достаточную безопасность. Безопасность госпожи Блэк всегда была моей главной заботой».

Арлисс сказал: «Всё верно. Наши агенты Госдепартамента уже у вас дома, Натали, проводят необходимые проверки. Знаете, если бы вы меня попросили, я бы уполномочил Службу дипломатической безопасности обеспечить вашу защиту сразу по прибытии».

Натали посмотрела на Арлисса и прекрасно знала, каким был бы ее ответ, если бы она действительно спросила.

«Тогда всё готово», — сказал президент. «Арлисс, почему бы тебе не показать Натали наш пресс-центр и не помочь ей начать работать с ними?»

Через несколько минут Натали, Савич и Арлисс прошли мимо кабинета Хейнни и увидели, как он стучит ручкой по красивому столу из красного дерева. Арлисс спокойно ответил: «Он скоро всё узнает. Впереди есть личный кабинет, и я хотел бы побыть с Натали несколько минут наедине. Не могли бы вы подождать нас в коридоре, агент Савич?»

Когда они остались одни в небольшом кабинете сотрудника, Арлисс сказал: «Не думаю, что мне есть смысл везти тебя в пресс-офис, Натали.

Я уже запланировал ваше выступление в ООН в понедельник.

Посол Коннор должен был выступить с докладом о глобальной экономической политике и любезно предоставил вам своё время. Я буду там с вами, чтобы представить вас.

Натали всмотрелась в лицо подруги и начальника. «Почему?»

«Это достаточно весомо для вашей должности и даст вам повод согласиться на интервью с прессой. Мы объявим о вашем выступлении в ООН».

Сегодня. Мои сотрудники отправят вам по электронной почте примерный текст выступления, а пресс-секретарь пришлёт вам несколько тезисов. Вы, конечно же, сможете интерпретировать всё по-своему и дополнять свои слова любыми пожеланием.

Натали кивнула. «Почему ты хотел поговорить со мной наедине, Арлисс?»

«Хочу сказать тебе, что мне очень жаль, что случилось с тобой и Перри. Дэй сказал, что прислал ей цветы, звонил несколько раз, чтобы узнать, всё ли с ней в порядке. Не думаю, что он особенно рад, что её теперь охраняет тот молодой агент ФБР, который был с тобой на моей вечеринке. Как его звали?»

«Специальный агент Дэвис Салливан. Он будет с ней, пока всё это не закончится, надеюсь, уже очень скоро. Он вообще-то славный молодой человек, остроумный и сообразительный. Он отлично подходит Перри». Она моргнула, осознав важность того, что сказала матери Дэя. Она улыбнулась. «Дэя и Перри знают друг друга целую вечность, и между ними царит глубокая привязанность».

«Дэй сказал мне, что он намерен жениться на Перри».

«Перри сказал мне, что сделал предложение, но сейчас просто столько шума,

И кто может принимать решения по любому вопросу? Дэй — прекрасный молодой человек. Я бы с радостью принял его в качестве зятя. Что бы они ни решили, конечно, меня это устраивает. А вас?

«Что правильно, то правильно», — сказал Арлисс. «Помнишь, что всегда говорил Брандейдж?»

«Да, но он сказал это по-немецки, — сказала Натали. — Он не хотел, чтобы Перри слышал, как он ругается».

«Нет, не в этом дело. Он всегда говорил мне, что верит в карму. Единственное, что карма иногда не срабатывает, и тогда нужно её как следует подтолкнуть».

Натали честно не помнила, чтобы Брандейдж когда-либо произносил слово «карма» . Она могла представить себе презрение, звучавшее в его голосе, если бы он это сделал. Брандейдж всегда держался твёрдо и прагматично, презирая тех, кто не верил в это, тех, кто верил в некое космическое равновесие. Он знал, куда идёт, чего хочет, и умудрялся добиваться этого даже в двадцать лет. И он хотел её, говорил он ей, хотел её больше всего на свете.

Она почувствовала, как горько-сладкое воспоминание наполняет её, слёзы жгут глаза. Они прожили вместе много лет, но им следовало бы прожить их гораздо больше. Она легко ответила: «Ну, возможно, так, но какое отношение карма имеет к Перри и Дэю, Арлисс?»

Арлисс легонько положила руку на руку Натали. «Я имею в виду, что справедливость победит, вот и всё. Брандейдж тоже так считал, если я правильно помню». Она отвернулась, помолчала и бросила через плечо: «Разве не странно, как жизнь складывается?»

Квартира Перри Блэка

субботний вечер

Вы там слишком шумите. Я не могу спать.

Дэвис тихо лежал, закутавшись в два одеяла, наблюдая, как угасающие угли в камине меняют цвет с оранжевого на черный. Он думал, что почти не дышал, прислушиваясь, постоянно прислушиваясь к любому постороннему звуку, которого здесь быть не должно. Он улыбнулся в тусклый свет камина и крикнул: «Я думал о тебе то же самое, но был слишком вежлив, чтобы ворваться в твою спальню и объявить об этом. Знаешь, мне, наверное, пришлось бы подползти к тебе, потрясти за плечо, сказать, что ты храпишь, и перевернуться на спину. Возможно, мне даже пришлось бы тебя разбудить».

«Ой, заткнись. Ты ведь не спал?»

«Нет, я тут лежал, думал, слушал и гадал, зачем ты написал свой последний пост про Рассела Уилсона. Ты же знаешь, за пределами кольцевой дороги всем плевать на кого-либо, кроме «Редскинс», если только они не представляют угрозы».

Он смотрел, как вошла Перри в своём старинном синем одеянии. Он увидел, что она босиком, пальцы её ног выкрашены в красивый коралловый цвет. Волосы спутались, лицо было без единого грамма косметики. Он должен был признать, что ему очень понравилось на неё смотреть.

Она зевнула. «Ну, есть Тибоу, и он будет в центре внимания, пока не состарится без зубов. Беннетт так мной доволен, что я узнал о девушке Тибоу, что могу писать о чём хочу целую неделю. И именно поэтому я написала про Уилсона. Он действительно раскрылся в прошлом сезоне, а смерть его отца в молодом возрасте стала настоящей трагедией». Как и её отец, подумала она, и, возможно, именно поэтому ей хотелось написать о нём.

Она подошла и встала над ним. «Так ты не можешь спать? Почему?» Хули посмотрел

сегодня он великолепен, и Конни всегда в его власти».

«Приятно видеть, что у Бифа есть поклонница, и из всех женщин именно Конни. Думаю, они отличная пара».

«И мама отлично провела день, встретившись с президентом, заручившись его поддержкой и обеспечив всю необходимую безопасность. Даже Арлисс пришёл».

«Так почему же я тоже не вижу тебя спящей?»

Она начала ходить перед ним, затем обернулась. «Не знаю. Тут есть о чём подумать».

И это наконец-то тебя достаёт. Он смотрел, как она блуждает по гостиной, останавливаясь то тут, то там, чтобы поправить книгу или картину. «Знаешь, когда я впервые увидел тебя на твоей свинье на подъездной дорожке к моему дому? Это было пять дней назад».

— в твоих панковских ботинках, в этом космическом шлеме и во всей этой черной коже я подумала: « Господи, какой чудесный подарок ты привезла мне на подъездную дорожку? »

«Что?» Она так резко повернулась, что ударилась голенью о журнальный столик, вскрикнула и, наклонившись, начала яростно тереться.

«Ты меня слышал. Эти чёрные ботинки с этими убойными цепочками. Ты чуть не остановил моё сердце».

«Ты жалкий лжец».

«Не совсем. Если бы вы напевали, скажем, «Time Bomb» группы Rancid, я бы умер прямо там, на бетоне, вместе со своим соседом мистером.

Малруни смотрел, качал головой и гадал, есть ли у тебя татуировки под всей этой черной кожей».

«Только одна татуировка».

Он приподнял бровь, глядя на неё. «Где? Что?»

«Не твоё дело. Было не очень больно. Мне сказали, не хуже, чем при родах».

«Я об этом не слышал, хотя сомневаюсь, что кто-то поймет, что такое сравнение».

«Мужчины не любят признаваться, что чувствуют какую-либо боль. Взять, к примеру, сегодняшнего Хули, который лежит, стоически сдерживая улыбку, когда ты назвал его Говядиной и сказал, что подумываешь стать вегетарианцем».

«Он не мог раскиснуть перед Конни, не так ли?»

Перри замолчала, посмотрела на него, всё ещё лежащего на диване, расслабленного и спокойного, наблюдающего за ней. «Вас когда-нибудь ранили в ФБР? Я имею в виду, не в Квантико, на работе?»

«В последнее время нет. Должен сказать, что пару недель назад я вез сестру нового агента в подразделении обратно в Вашингтон из Маэстро, штат Вирджиния. Она училась в музыкальной школе Станислауса и попала в переделку. К концу полёта она пыталась вышвырнуть меня из самолёта, потому что мы не сошлись во мнениях по поводу музыки». Дэвис покачал головой, взял стакан воды с журнального столика и отпил. «Женщины, которые не умеют принимать хорошую музыку, могут быть беспощадными».

Ей хотелось рассмеяться, может быть, бросить в него чем-нибудь или, может быть, повалить его на ковер и сорвать с него через голову белую нижнюю рубашку.

Ого.

«Я пойду спать. Один».

Тёмная бровь поползла вверх, но, к сожалению, эффект был потерян в тусклом свете. Дэвис сказал: «Не помню, чтобы я сам напрашивался к тебе в объятия. Кстати, я не храплю. Спокойной ночи».

«Рада слышать, Дэвис. Спокойной ночи». Она вышла из гостиной, прошла по короткому коридору и захлопнула дверь спальни. Дэвис снова лёг, обхватив голову руками, и улыбнулся, глядя в потолок, но лишь на мгновение. Ему тоже было о чём подумать.

Дом Савича

В субботу вечером, около полуночи

Они думали, что они такие умные, такие скрытные, прижавшись к нему на коленях за густыми кустами у дома, прижавшись к нему поближе. Они ждали, когда он появится, ждали, чтобы убить его. Они понятия не имели, что он наблюдает за ними с тех пор, как они затаились в этих кустах. Прошло уже почти два часа.

Блессед смотрел в окно тёмной гостиной соседа, потягивая горячий шоколад. Должно быть, им там было так же холодно и тоскливо, как и ему прошлой ночью, когда он стоял в тени, вдали от прожекторов, на больничной парковке, расхаживая между машинами, наблюдая и ожидая.

Он вернулся вчера вечером в этот дом как раз вовремя, чтобы увидеть, как они выбегают. Он проследил за ними до больницы, видел, как они подъехали к одному из фонарей и поспешили войти. Рыжие волосы Шерлока сверкали невероятным пламенем под этим ярким светом. Её лицо было бледным, измождённым. Он никогда не видел её такой мрачной.

Савич не проявил никакого выражения лица, он всегда был жёстким человеком, и не собирался уступать.

Блаженный ненавидел себя за страх, который он испытывал, и это заставляло его еще больше ненавидеть Савича.

Кто-то пострадал, кто-то важный для них, раз уж их так поздно привезли в больницу. Блессед гадал, кто именно, но ему было всё равно.

Было слишком холодно, чтобы беспокоиться об этом, ведь пришлось все это время ждать на парковке.

Он видел лишь полдюжины людей, покидавших больницу на ночь, выглядевших измученными. Поток людей в отделение неотложной помощи стал более непрерывным, некоторые хромали, стонали, плакали. У людей уже не было мужества. Ущипни их за руку, и они убегут с криками и жалобами. Чертовски бесхребетные.

черви.

Попивая шоколад, Блессед подумал о своём брате Грейсе, холодном, как зимняя земля за окном, мёртвом и погребённом в глуши. Грейс всегда была сильнее, знала, что делать и как. Но Грейс умерла, ушла. Давно. И эти агенты ФБР пытались убить его, как и его маму, и отца. Все, кого он любил, были мертвы, кроме Отем, а она не хотела иметь с ним ничего общего. Даже старый бродяга, чьё пальто согревало его, умер и исчез.

Он размышлял о том, что стало с домом его матери – нет, скорее, с святилищем. Иногда он задумывался, не любила ли мама этот дом больше, чем его или Грейс, а может, даже больше, чем отца. Он отмахнулся от этой мысли; это было предательством. Нет, мама любила их обоих.

Он оплакивал их всех и мечтал, чтобы они хоть как-то узнали об этом. Он не думал, что кто-то будет оплакивать его, когда придёт его время. Мама хотела, чтобы он нашёл себе жену, но он не верил, что это произойдёт.

Он знал, что его мысли уже несколько дней блуждают между тем, что он потерял, и тем, что ему нужно сделать. Это не могло быть хорошо, но что ещё оставалось? Теперь это было целью его жизни, и изменить это было невозможно. Мама просила его отомстить, а это означало смерть этих двух агентов в кустах, которые погубили его семью.

Он снова посмотрел сквозь мёртвые ветви дуба, на кусты тиса. Это было то самое место. Он видел, как они шевелятся, пытаясь согреться в тёмных парках и зимних перчатках. Они ждали его прихода, но он не пришёл, потому что два часа назад постучал в дверь кухни мистера Макферсона. Когда старик приоткрыл её на ширину цепочки, он посмотрел в его старые слезящиеся глаза и попросил пригласить его войти. Как вампир, подумал он, и разве это не удар? Пахло домом старика, словно он давно был один, но всё равно было приятно, полный памятных вещей о давно умершей жене и, кажется, десятках внуков, фотографии были повсюду. Его мама не хранила много фотографий, предпочитая выставлять напоказ свои антикварные вещи и мрачные картины Грейс.

Он проводил старика до его дивана в гостиной, пахнущей увядшими фиалками. Он не стал его связывать, в этом не было необходимости. Он оставался там, пока Блаженный не велел ему иначе. Он даже укрыл ему колени большим мягким одеялом, как мама в холодные месяцы. Он схватил тявкающего пса и бросил его в шкаф в спальне. Он отдал старику свой старый револьвер и велел стрелять в любого, кто войдет.

Он улыбнулся, понимая, что эти двое, должно быть, устали и стали беспечными.

В отличие от них, он проспал большую часть дня, чтобы не попасться на глаза копам. По дороге сюда он остановился за двумя гамбургерами в бургерной в Фогги-Боттоме.

Ему пора было перестать сидеть и ждать. Пора было подойти к ним вплотную, подойти к ним сзади, достаточно близко, чтобы приставить свой «Глок» к их головам в трёх дюймах от головы, если получится, и положить этому конец. Тогда он сможет покинуть этот холодный, уродливый город с его наркоманами, бандами и бездомными, бродящими по улицам и спящими в переулках, и это была столица страны? Мраморные здания, гранитные памятники, тысячи рабочих пчёл и подноготная, в которой он застрял, и на которую всем было наплевать.

Он быстро выскользнул через заднюю дверь дома, пригнулся и начал пробираться через задние дворы, мимо пары домов, затем он встал на четвереньки и тихонько пробрался за них.

У Шерлок свело икру. Диллон потер её, но ей пришлось встать, выбора не было. Она приподнялась на колени, посмотрела сквозь кусты. Всё было тихо, все дома были тёмными, соседи спали. Было холодно, но ночь тихая, безветренная. Она услышала звук мотора и напряглась. Она улыбнулась, увидев, как знакомый ей старый «Мустанг» остановился у дома Морганов, через три дома от неё. Неудивительно, что он возвращался поздно — была суббота, и у Морганов были три очень красивые девочки-подростка. Парень заглушил мотор и подъехал к дому, выключив фары. Неужели он надеялся немного пообниматься?

Через мгновение зажегся свет в гостиной Морганов, а затем и на крыльце.

Входная дверь открылась, и вышел Тодд Морган, туго затягивая пояс халата. Отец-пожарный ростом шесть футов и четыре дюйма стоял, скрестив руки на груди, и устремил мутный взгляд на «Мустанг».

Она услышала приглушенный лай — лай собаки?

Мгновение спустя, в отражённом свете с крыльца Морганов, Шерлок заметил какое-то движение в кустах рядом с домом мистера Макферсона, низкое и удаляющееся. Она прошептала: «Диллон, кто-то стоит, низко наклонившись, на заднем дворе мистера Макферсона, идёт или идёт, не могу разобрать. Должно быть, это Благословение. Надеюсь, с мистером Макферсоном всё в порядке».

Он встал на колени и посмотрел на улицу через очки ночного видения. Он увидел полную тишину. Раздался ещё один лай – щенячий – и они оба поняли, что это Глэдис, новый щенок мистера Макферсона. «Если он пятится, то, вероятно, из-за лая Глэдис».

Глэдис теперь лаяла громче, короткими, высокими, пронзительными звуками. Савич сказал:

«Блессед либо добрался до дома, либо сидит совершенно неподвижно. Держу пари, он собирался сделать свой ход, но Глэдис так лает, что не знает, что делать. Можно ли бегать с этой судорогой в ноге?»

Она яростно потерла затекшие мышцы и кивнула.

Внезапно мистер Морган закричал во весь голос: «Линди, залезай сюда!» Дверь «Мустанга» распахнулась, и вспыхнул свет салона, высветив Линди, выглядевшую рассерженной, и её смущённого спутника. Фары машины осветили Блесседа, застывшего у стены дома Макферсона, дико оглядывающегося по сторонам и снова затаившегося за кустами. Он быстро поднял пистолет, опустил его и рванул за дом.

Савич вскочил на ноги, отбросил очки ночного видения и побежал к нему, крикнув через плечо: «Оставайся на месте, избавься от судороги». Он обошел дом мистера Макферсона сзади.

Добравшись до заднего двора, он остановился, присел на корточки, не двигаясь и прислушиваясь, но ничего не услышал. Он обнаружил заднюю дверь открытой и медленно толкнул её. На кухне было темно. Насколько он мог судить, во всём доме было темно. Он слышал Глэдис, но она не бежала к нему — нет, она была в другой части дома.

«Мистер Макферсон?»

Ответа не было.

Глэдис уже рычала. Она приближалась? Почему?

Савич прижался спиной к стене и направился по коридору в сторону гостиной, держа «Глок» наготове.

Он увидел, как из гостиной выбежала тень мужчины, затем Глэдис выбежала, подпрыгивая и дико лая. Рука мужчины дрожала, когда он поднял пистолет и выстрелил в Савича – один, два, три раза. Выстрелы были беспорядочными, далеко от него, но он уже упал и откатился обратно на кухню, прижавшись к холодильнику.

Он услышал глубокое, ровное дыхание и то, как Глэдис продолжала кричать, словно она все еще подпрыгивала вверх и вниз, снова и снова.

Он услышал, как открылась входная дверь. Шерлок. Он почувствовал, как кровь застыла в жилах. Ему хотелось крикнуть ей, чтобы она ушла, но он знал, что она слышала выстрелы, знала, что она будет готова. И всё же он опустился на колени и снова увидел тень мужчины.

Он стоял совершенно неподвижно, а Глэдис прыгала у него на ноге.

Савич поднял свой «Глок» и крикнул: «Благословенный!»

Услышав крик Савича, мужчина не двинулся с места и просто стоял.

Шерлок первой поняла, что происходит. Она крикнула из прихожей: «Мистер Макферсон!»

Знакомый старческий голос тихо спросил: «Кто это?»

В следующее мгновение мужчина упал, зажегся свет, и Савич увидел, как Шерлок упал на колени рядом с мистером Макферсоном. Глэдис больше не лаяла, она яростно лизала лицо мистера Макферсона, скуля.

Шерлок поднял взгляд. «С ним всё будет в порядке, Диллон. Блессед добрался до него. Я вырубил его, и он ничего об этом не вспомнит. Посмотри-ка. Блессед дал ему мой «Глок», чтобы он мог нас застрелить. Я позабочусь о мистере Макферсоне. Иди за…

Благословенный. Он должен быть рядом.

Савич чуть не застрелил этого милого старика, который жил в этом доме ещё до его рождения. Он выбежал через парадную дверь, ища Блаженного.

Блаженный не сбавлял скорости, пока не пробежал четыре квартала до того места, где припарковал угнанный им в Александрии «Форд». Когда он наконец добрался до места, у него сильно болел бок, а лёгкие ныли от боли. Во всех домах было тихо. Неужели никто не слышал выстрелов? Для него они прозвучали как пушечные выстрелы. Удалось ли старику их подстрелить?

Даже подумав об этом, он понял, что Савич не лежит мёртвым; старик ему не ровня. Нет, Савич гнался за ним, даже сейчас, когда его «Порше» с визгом выезжал с подъездной дорожки, но это ему не поможет. Он понятия не имел, куда побежал Блаженный.

Он собрался с духом и забрался в машину, всё ещё тяжело дыша. Нужно было ехать. Савичу, если повезёт, он попадётся. Он тихонько покатился вперёд, не включая фар, радуясь небольшому подъёму. Он посмотрел в зеркало заднего вида и увидел только уличные фонари. Вдали слышал рёв «Порше», но тот удалялся. Он улыбнулся.

Он услышал приближающийся вой сирен и снова улыбнулся. Он снова сбежал. Затем он увидел лицо умирающей матери – серое, с фанатичными старческими глазами, затянутыми пеленой, и её лицо было искажено разочарованием. На него, потому что он снова потерпел неудачу? Разве мама не хотела, чтобы он жил? Он почувствовал во рту что-то прогорклое и отвратительное. Он сглотнул, мечтая о воде.

Как этот жалкий маленький болтун выбрался из шкафа?

С авич сдался после пятнадцати минут объезда всех улиц в радиусе мили. Въехав в район, он увидел на подъездной дорожке Макферсона скорую и две машины полиции. Соседи вышли из домов, чтобы узнать, в чём дело, и двое полицейских успокаивали всех. Всё хорошо.

Он нашел Шерлока в гостиной Макферсонов, стоящим над мистером.

Макферсон лежал на каталке в оцепенении, а фельдшер держал его за венозное запястье и щупал пульс.

Шерлок спросил: «Ты его поймал?»

Он покачал головой. «Я даже не видел его машину».

Он подошел к мистеру Макферсону. «Мне очень жаль, сэр. Как вы себя чувствуете?»

Взгляд старика пристально посмотрел на него. «Я буду жить, парень, я буду жить. Что случилось? Я проснулся, вокруг такая суматоха, голова вот-вот раскалится. Не могли бы вы передать мне Глэдис? Она лает во весь голос, вся напуганная. Мне нужно сказать ей, что я в порядке. Я же в порядке, правда?» — сказал он стоявшему над ним фельдшеру.

«Всё будет хорошо, сэр. А, вот и Глэдис», — и фельдшер прижал щенка к груди мистера Макферсона. Они смотрели, как Глэдис облизывает мистера.

Лицо Макферсон выражало отчаяние. Савич не думал, что она скоро успокоится. Он поговорил с одним из офицеров, пока Шерлок звонил дочери Макферсон, чтобы та приехала и забрала Глэдис.

Шерлок сказал: «Кажется, Блессед засунул Глэдис в шкаф, но он плохо закрыл дверь, и ей удалось высунуться. Вот тут-то его планы и рухнули». Она погладила щенка по голове. «Ты спас положение, малыш. Все четыре с половиной пушистых фунта».

Они зашли в свой дом, когда группа Oak Ridge Boys громко запела

«Мечтай дальше».

«Да?» Это был Дейн Карвер.

Дейн сказал: «У нас есть надёжная зацепка на убийцу, которого Хули застрелил прошлой ночью. Он вломился в дом врача в Аннандейле, доктора Марвина Курца, разведённого и живущего один. После того, как добрый доктор его подлечил, он ударил его по голове, связал и засунул в шкаф. Вот вам и счастливая случайность: врач купил в тот день для своей матери один из тех медицинских браслетов и умудрился нажать кнопку. Когда приехала полиция, он всё ещё был связан и кричал во весь голос сквозь клейкую ленту. Полиция Аннандейла позвонила нам. Врач дал описание этого парня, и я уверен, что мы найдём много полезной ДНК».

Савич сказал: «Держу пари, он не ожидал, что доктора найдут в ближайшее время, по крайней мере, в течение дня, достаточного времени, чтобы он мог покинуть этот район».

«Да. Я обновил список подозреваемых, добавив описание врача.

Доктор Курц сказал, что взял с собой кодеин и антибиотики – достаточно, чтобы выжить, если, по его словам, он не будет слишком много двигаться в течение следующих трёх дней. Затем он пожал плечами, сказав, что мужчина не издал ни звука, пока он его зашивал, он был крепок. Он также сказал, что ему повезло, что пуля прошла рядом, но не задела ничего жизненно важного, только мышцу. Такая рана болит ужасно, но обычно хорошо заживает.

«Доктор Курц измотан, но в то же время взвинчен, понимаете? Он никак не замолчит, слишком взвинчен адреналином. Хотите увидеть его сегодня вечером?»

Савич взглянул на часы. Было поздно, и добрый доктор, наверное, скоро ляжет спать. «Нет, мы поедем в Аннандейл завтра утром. Пусть добрый доктор хорошенько выспится».

Он поднял голову и посмотрел на Шерлок. Она всё ещё была закутана в парку и перчатки. Он подошёл к ней и обнял.

«Какая ночь», — сказала она ему в шею.

Аннандейл, Вирджиния

воскресное утро

С авич заехал на Porsche на подъездную дорожку небольшого выцветшего серого дощатого коттеджа 1950-х годов, расположенного среди дюжины дубов в тупике.

Шерлок сказал: «Медсестра доктора Курца сказала мне, что он снимает это место уже три месяца, с тех пор как жена поймала его на измене и выгнала.

«Интересно, как наш убийца его нашёл. Неужели это была слепая удача? Больше всего меня пугает то, что могло бы случиться, если бы его семья была здесь».

«Не сходи с ума от этих «а что, если», милая», — он криво улыбнулся. «Я уже достаточно натворил за нас обоих».

Когда они поднимались по старинным каменным ступеням, между которыми с радостью прорастали сорняки, к обветренной входной двери, Шерлок сказал: «Я очень рад, что добрый доктор жив, Диллон».

Савич тоже. Он постучал в некогда красную входную дверь. Дверь открылась, и передо мной предстала высокая, пышногрудая женщина лет тридцати пяти, длинные светлые волосы обрамляли красивое лицо. Она подозрительно смотрела на них из-под стильных очков-авиаторов. Потом улыбнулась. «О, вы из ФБР, да?»

Савич улыбнулся ей в ответ. «Да, мы есть», — и они с Шерлоком показали ей свои удостоверения и представились.

«А я Линда Рафферти, медсестра Марвина, доктора Курца. Входите, входите. Бедняга, он лежит, сотрясение мозга, очевидно, но он отказался ехать в больницу вчера вечером. Врачи ведь сами себя лечат, верно? Сегодня утром ему немного лучше, слава богу. Пожалуйста, следуйте за мной».

Главная спальня была окрашена в мягкие светло-коричневые тона и не намного больше двуспальной кровати, на стене напротив нее висел только телевизор с плоским экраном.

Доктор Марвин Курц выглядел на удивление хорошо, полулежа на большой кровати,

В стильном бордовом халате и таких же тапочках он смотрел ESPN поверх академических очков, сидевших у него на носу.

Казалось, единственной уступкой его травме была внушительная белая повязка на голове. Он не двинулся с места, чтобы поприветствовать их, но улыбнулся им, а затем улыбнулся своей медсестре.

Ага, подумал Шерлок, значит, Линда — причина, по которой твоя жена тебя выгнала. Она пожала руку доктору Курцу. «Вам очень повезло, сэр. Мы не задержимся надолго. Полагаю, у тебя сильно болит голова».

«Сейчас уже не так плохо, благодаря сну и обезболивающим». Он пожал руку Савич. «Знаю, агенты, если бы моя мать не сломала бедро, у меня бы дома не было этого браслета экстренной связи. Какова вероятность, что я сам им воспользуюсь? Я решил, что покрашу его в бронзу. Линда, пожалуйста, выключи телевизор, чтобы мы могли поговорить».

Линда еще раз улыбнулась ему и выключила телевизор.

Они провели его через каждый момент предыдущего вечера, начиная с того момента, как в дверь постучали и сообщили, что ему нужно расписаться за посылку, а затем он увидел, как мужчина, одежда которого была жесткой от засохшей крови, направил ему в грудь пистолет.

Он сказал: «Он знал, что я хирург и могу ему помочь. Он сказал мне, что если я этого не сделаю, он убьёт меня и будет лечиться сам, если понадобится. Поэтому я сделал всё, что мог, используя то, что было. Как и многие мои знакомые хирурги, я держу дома набор для экстренной хирургии».

Он испытывал сильную боль и выглядел совсем больным, но сумел остановить кровотечение из огнестрельного ранения, наложив давящую повязку – настолько хорошо, насколько это мог сделать медик в полевых условиях. Однако он был на грани отчаяния и был достаточно сообразителен, чтобы понимать, что может умереть, если не обратиться за медицинской помощью.

«Я вам скажу, пока я работал с ним, я всё надеялся, что он отключится, но, как я сказал агенту Карверу, он выглядел как бывший ярый военный, «зелёный берет», или рейнджер, или что-то в этом роде. Он был в хорошей форме и крепок, и он волочил левую ногу, вероятно, из-за ранения, полученного в бою. Всё, что я делал, казалось ему совершенно естественным, как будто он уже видел это раньше. Конечно, он не хотел, чтобы я вводил ему внутривенно что-то, что могло бы его вырубить. Он велел мне использовать только лидокаин, а сам принял пару таблеток викодина, но всё ещё мог функционировать, всё ещё держался вместе. Ему повезло, что пуля не пробила брюшную стенку; она лишь разорвала мышцу.

«Пока я обрабатывал его рану, вытаскивая мелкие инородные тела, дезинфицируя и закрывая ее, я все время думал, что могу позволить скальпелю выскользнуть, может быть, даже ударить его ножом в сердце, прежде чем он успеет поднять пистолет и выстрелить в меня.

Но я не мог этого сделать, не мог лишить его жизни, хотя в глубине души я понимал, что он может меня убить.

«Но вы знаете, каково это: вы продолжаете надеяться, продолжать делать то, что делаете, молиться, чтобы у парня проявилась хоть капля порядочности, чтобы он проявил хоть немного благодарности.

Что ты спас ему жизнь. Я дал ему необходимые лекарства и антибиотики и помог ему надеть одну из моих рубашек.

«Потом он улыбнулся мне, и я поняла, что это всё. Время принимать решение. Знаете, что он сделал? Он поблагодарил меня, и когда я помогала ему дойти до двери, он повернулся и сильно ударил меня по голове, сбив с ног.

«Когда я пришёл в себя, скажу вам, я был так счастлив, что жив, что мне было всё равно, что я связан в шкафу в гостиной. Кажется, я даже не заметил, что по моему лицу течёт кровь. Я испытал такое облегчение. Потом я вспомнил о браслете медицинской помощи в кармане, который купил маме в тот же день, и захотел спеть припев «Аллилуйя». Он лучезарно улыбнулся им.

«Это всё моя вина», — сказала медсестра Линда Рафферти с порога. «Я сказала Марвину, то есть доктору Курцу, что мне позвонил мужчина, спросил, можно ли ему зайти, что с ним произошёл несчастный случай, и я сказала ему, что доктора Курца вызвали в больницу, и после этого он не дежурил. Я знаю, что он искал информацию о Марвине — докторе…

Домашний адрес Курца, и именно так он его и нашёл. Мне очень жаль, если бы я только молчал.

«Линда, — сказал доктор Курц, — всё уже позади, и, кажется, у меня уже много лет не было подобного приключения». Он помолчал. «Ну, вообще-то, никогда».

Шерлок с восхищением наблюдал, как Линда Рафферти сидит на краю кровати, гладит руку доктора Курца и нежно называет его идиотом. Она задавалась вопросом, продолжит ли Линда работать его медсестрой после свадьбы.

К тому времени, как художник-зарисовщик ФБР Джесси Григгс прибыл на работу с доктором Курцем, им удалось увести Линду и усадить её в гостиной. Приятное местечко, подумал Савич: старая мебель, выцветшие ковры на недавно отполированном дубовом полу и кресла с провисшими подушками посередине, ведь за столько лет они обнимали всех, кто приходил?

Линда Рафферти всё время поглядывала в сторону спальни. Наконец она вскочила, побежала на кухню сварить им кофе и предложила яблоки с арахисовым маслом, поскольку время обеда уже подходило к концу.

Двадцать минут спустя в дверях рядом с Джесси появился доктор Курц, похожий на раненого пилота Королевских ВВС. Он сказал: «Не могу поверить, что не рассказал об этом ни вам, ни агенту Карверу. Наверное, у меня всё ещё туман в голове. У этого человека был акцент. Не такой уж заметный, словно он почти утратил его за эти годы, но я, понимаете ли, бываю в Лондоне дважды в год, и меня это заинтересовало. Кажется, он британец».

Джесси пересекла комнату и показала им рисунок. Они посмотрели на Уильяма Чарльза МакКаллума, сына покойного Джорджа МакКаллума, виконта Локерби, с которым они давно не общались.

Дом Савича

воскресенье днем

Они отвлеклись на обед с Шоном и его бабушкой, где подавали хот-доги с картошкой фри и вкусный домашний вегетарианский буррито для Савича. Савичу нужно было поспать, но вместо этого он сыграл с Шоном в баскетбол на недавно установленном баскетбольном кольце на подъездной дорожке к дому его матери, где мать поддерживала Шона.

Они сыграли две видеоигры и добыли что-нибудь с неутомимым Астро, прежде чем Савич и Шерлок ушли на целый день. Вернувшись домой, они увидели Перри и Дэвиса, сидящих в его джипе на подъездной дорожке.

Дэвис заговорил ещё до того, как вышел из джипа. «Что это за лента, оцепившая место преступления через дорогу? Что здесь произошло? Вы оба в порядке?»

Шерлок сказал: «Привет, Дэвис, Перри. Да, всё в порядке. Вчера вечером к нам приходил Блаженный, но, увы, ему удалось сбежать, и он всё ещё где-то на ветру.

Что касается мистера Макферсона, нашего пожилого соседа, у него была тяжёлая ночь, но сейчас он в порядке, дома и отдыхает. Завтра должны снять ленту с места преступления. Ну, что с вами, ребята?

«Я не звонил, потому что знал, что ты у матери с Шоном. Может быть, Блесседа скоро не будет; мы видели его сегодня утром».

Савич сказал: «Заходи. Я сварю кофе, и ты нам всё расскажешь».

После того, как все выпили по чашке фирменного кофе Савича тёмной обжарки, Дэвис сказал: «В ломбарде «Best Deal in Town» в Арлингтоне парня ограбили под дулом пистолета. Его зовут Аллен Перселл, ему двадцать один год, он сын владельца. Аллен описал Бласса Бэкмана, без сомнения, это был он — старик с седыми волосами.

Волосы, которые нужно было сбрить, плохо сидящая одежда, которая казалась ему слишком большой, и это очень красивое пальто из верблюжьей шерсти. Позже выяснилось, что Блесседа тоже снимали на камеру, и это было отличное, резкое, чёрно-белое фото. Видимо, Блессед об этом не подумал или ему было всё равно.

Аллен сказал, что Блессед хочет сороковой калибр Glock, который был у него в витрине; он сказал Аллену, что отдал свой другу вчера вечером и хочет заменить его. Когда он наклонился, чтобы показать Glock, Блессед направил на него револьвер. Аллен сказал, что думал, что умрет прямо здесь. Но Блессед не выстрелил в него, а лишь махнул пистолетом в сторону патронов в кейсе. Пока Аллен тянулся за магазином для Glock, Блессед спросил его о некоторых винтовках, которые он выставил на прилавке, действительно дорогих и высококачественных, но он сказал, что Блессед их не брал. После того, как Аллен дал ему коробочные патроны для Glock, Блессед поблагодарил его, запер в кладовой и вышел. Конечно, у Аллена в кармане был мобильный телефон, и он позвонил в полицию.

Они прибыли меньше чем за четыре минуты, но Блессед исчез. Metro сразу же установило, что это Блессед, и позвонило нам. Олли сказал, что вы с Шерлоком сегодня утром были в Аннандейле с доктором Курцем, который помог парню, которого подстрелили Хули, так что мы разобрались сами. Он улыбнулся Перри, которая потягивала чудесный кофе. «Поскольку я не выпускал Перри из виду, я взял её с собой, чтобы поговорить с Алленом. Наш спортивный журналист задал Аллену хороший вопрос».

Перри пожал плечами. «Ну, Дэвис рассказал мне всё о Блесседе и о том, что он умеет, и поэтому я спросил Аллена, смотрел ли тот на него или происходило ли что-то странное, пока Блессед был рядом».

Дэвис сказал: «Аллен подумал об этом, а затем сказал, что старик действительно пристально посмотрел на него, отчего у него побежали мурашки, но, кроме того, что он испугался до смерти, ничего странного не произошло, как и должно было произойти».

Савич сказал: «Похоже, Блессед устал, или, может быть, его способность всё ещё не всегда проявляется, когда он звонит. Что касается сотового Аллена, Блессед к ним не привык, так что, держу пари, он даже не подумал об этом».

Шерлок сказал: «Ребята, сделать вам сэндвичи? Думаю, Диллону не помешает овощной ролл после баскетбольной тренировки с Шоном».

Савич задумался на мгновение, а затем сказал: «Как насчет жареного сыра?»

Когда они уселись за кухонный стол с заказанными горячими сэндвичами на гриле на тарелках, Савич сообщил им новости об Уильяме Чарльзе МакКаллуме, которые они услышали от доктора Курца и медсестры Линды.

Подняв верхнюю часть своего жареного сыра и добавив ещё горчицы, Дэвис сказал: «Представляете? Почти пасынок Натали, наследник английского пэра, ставший мусульманином, возможно, террористом, а она никогда его не встречала?»

Перри покачала головой, не притронувшись к поджаренному сэндвичу с сыром на тарелке. «Но почему? Ведь, по словам моей мамы, он бросил свою…

Отец, вся его семья. Так почему же, ради всего святого, он пытался убить женщину, на которой собирался жениться его отец? Почему его вдруг стало волновать, что случилось с его отцом?

«Я позвонил Натали, — сказал Шерлок. — Примерно через час она оторвётся от интервью и пойдёт к Хули. Мы пойдём туда, когда ты закончишь обедать. Перри, ешь свой сыр, пока он не затвердел».

Вашингтонский мемориальный госпиталь

воскресенье днем

Хули был в сознании и испытывал боль, но был настолько стоическим, что Натали захотелось ударить его.

Она пошла на сестринский пост вместе со своим недавно назначенным агентом дипломатической безопасности, чтобы поразить всех своим присутствием. Медсестра сказала Натали, что их попросили попробовать перевести его на пероральные препараты, и, возможно, это было сделано слишком быстро. Она появилась меньше чем через минуту, чтобы ввести ему морфин внутривенно.

Натали легонько похлопала его по руке. «В следующий раз не будь безмозглым мачо.

Боль — это не весело, даже для таких крутых парней, как ты. Обещай, что спросишь, когда тебе понадобится ещё обезболивающее.

«Да, хорошо, обещаю», — сказал Хули, а затем добавил: «Эй, мне уже лучше».

Конни стояла у его кровати, скрестив руки на груди. «Я прослежу, чтобы он сдержал это обещание».

Прибыли ФБР, а за ними и Перри. Савич сказал: «Это хорошо, Конни, не спускай с него глаз, потому что ты прекрасно знаешь, что Хули скорее повесит всё на полку, чем станет жаловаться. Это не в его генах».

Хули улыбнулся.

Дэвис сказал: «Мозги мужчины не всегда связаны с его генами, верно, Биф?»

«Что такой симпатичный мальчик, как ты, может знать об этом?»

Дэвис ухмыльнулся ему: «Принимай лекарства, иначе я буду чувствовать себя виноватым, что испортил тебе жизнь».

Конни больше ничего не сказала о том, как Хули впитывает боль. Она узнала гордость, когда увидела, что он носит двенадцатый размер. Вместо этого она сказала: «С тех пор, как к нам присоединились агенты DSS, дом миссис Блэк практически заперт. Так что…

У меня больше времени, чтобы провести его здесь с Марком. Хотя Луис всё ещё ведёт машину.

Савич сказал: «Хорошо. Кажется, всё под контролем. А теперь, если позволите, вы с Хули извините Натали на минутку», — и Натали последовала за Савичем и Шерлоком из комнаты.

Медсестра направила их в пустую комнату в конце коридора. Сотрудник DSS остался у двери. Савич сказал: «Натали, речь идёт о старшем сыне и наследнике вашего жениха, Уильяме Чарльзе МакКаллуме. Вы сказали, что никогда с ним не встречались, и что Джордж мало о нём рассказывал?»

«Нет. Уильяма — Билли — не было в Англии к тому времени, когда мы с Джорджем встретились.

Конечно, мы говорили о нём после того, как в прессе появилась его фотография в Сирии. Поскольку я собиралась стать его женой, мне нужно было больше узнать о произошедшем.

Савич спросил: «Он рассказал вам, когда в последний раз видел своего сына и разговаривал с ним?»

«Нет, он этого не сделал».

Шерлок спросил: «Он когда-нибудь упоминал о какой-либо аварии, в которую попал Билли перед отъездом в Оксфорд?»

«Нет, но, полагаю, если бы это была какая-то незначительная авария, Джордж не посчитал бы нужным говорить мне об этом». Натали переводила взгляд с одного на другого. «Что всё это значит?»

Савич легонько положил руку ей на плечо. «Теперь мы почти уверены, что мужчина, напавший на вас в пятницу вечером, был Уильям Чарльз МакКаллум, сын Джорджа. Билли».

Натали смотрела на них, медленно качая головой. «Но это же бессмыслица. Я же тебе говорил, что никогда его даже не встречал. Сын Джорджа превратился в какого-то террориста-убийцу, пытающегося убить посла?»

Шерлок сказал: «Поскольку не было никаких призывов убить тебя, Натали, даже от самого радикального имама в Лондоне, мы считаем, что это личное».

«Тогда он убил и своего отца? Или он думает, что это сделал я? Он думает, что я виноват в том, что довёл Джорджа до самоубийства? Он хочет отомстить? Убив меня?»

«Вспомни, Натали, — сказал Дэвис. — Вспомни, как ты говорила с Джорджем о его сыне. Выглядел ли он подавленным? Выглядел ли он так, будто ненавидел своего сына? Что?»

Мир Натали перевернулся с ног на голову. Она провела пальцами по волосам, пытаясь справиться с мыслью о том, что сын Джорджа пытался её убить. Она глубоко вздохнула. «Ладно. Не ненавидел, нет, но да, я видела разочарование на его лице, опустошение. Ну, должно же было быть, не так ли? Джордж чувствовал, что подвёл сына, не понял, что ему нужна помощь, а потом ушёл, стал тем, кого его отец не мог понять».

Савич поставил МАКС на стол рядом с больничной койкой, поднял крышку, набрал

Несколько штрихов. «Хэмиш Пендерли из Скотланд-Ярда обнаружил ряд переписок по сотовой связи между Джорджем МакКаллумом и его сыном за последние два года». Он набрал ещё немного. «Приходите посмотреть».

S avich сказал: «Звонки между Джорджем МакКаллумом и мобильным телефоном Уильяма в Гамбурге прекратились всего на несколько месяцев. Джордж улетел в Гамбург два года назад, и Уильям снова начал отвечать на звонки отца. Они разговаривали примерно раз в неделю, в среднем около десяти минут. Я полагаю, что Джордж пытался убедить сына вернуться домой или хотя бы принять его помощь. К тому времени у Уильяма в Гамбурге была новая жена из семьи беженцев из Ливана. Я не знаю, почему Джордж не рассказал своей семье или вам о браке Уильяма, но, возможно, Уильям настоял. Сомневаюсь, что его новая семья и община знали, кто он такой, то есть наследник английского титула. Весьма вероятно, что Уильям не хотел, чтобы кто-то знал.

«Примерно восемь месяцев назад Джордж начал звонить на спутниковый телефон, зарегистрированный на его имя, сначала в Турции, а затем в Сирии. Даты совпадают с перемещениями Уильяма. Затем, шесть недель назад, после того как фотография Уильяма появилась в прессе, звонки стали более частыми».

Перри подошла к матери, которая выглядела ошеломлённой, уставившись на экран Макса, наблюдая за потоком звонков от мужчины, которого, как она думала, знала до глубины души. Перри прижала мать к себе. «Джордж показывал тебе фотографии Билли?»

Натали отстранилась и покачала головой. Она сказала: «Я была в поместье Локенби, наверное, раз двадцать, и помню, что видела детские фотографии Билли. Конечно, я видела его фотографию в газетах».

Дэвис показал фотографию. «Вот ему восемнадцать, Натали, а это более недавнее фото, которое ты видела в газете. Оно увеличено и немного размыто, но сейчас он выглядит примерно так. Ему тридцать, он закалён и закалён восемью месяцами боевых действий в Сирии. Почему он хочет убить тебя? Я бы сказал, что он поверил слухам о твоей ответственности. Он вряд ли сдастся, поэтому нам нужно найти его, прежде чем он нападёт на тебя. Говорят, теперь его зовут Халид».

Натали посмотрела на фотографию красивого восемнадцатилетнего юноши со свежим лицом, счастливого и воодушевлённого, начинающего жизнь, полную надежд. Странно, он совсем не был похож на отца. Затем она внимательно посмотрела на фотографию взрослого мужчины. Его лицо уже не было свежим; он выглядел измождённым, решительным, кожа была выжжена солнцем, глаза потускнели, закалённые, как ей показалось, дикостью и смертью вокруг. Она вернула фотографию Дэвису.

Савич сказал: «Он очень рисковал, въезжая в страну. Его паспорт был задержан как здесь, так и в Англии, и нет никаких записей о его пересечении таможни. Министерство внутренней безопасности сейчас этим занимается, как вы можете себе представить».

Мы прочесываем местность в поисках места, где мог укрыться Уильям — Билли — Халид, вероятно, в каком-нибудь отдаленном мотеле поблизости.

«По словам хирурга, который лечил его пулевое ранение, если повезет, он пробудет всего пару дней».

Перри всё ещё держала мать на руках. Она сказала: «Если он пошёл на такой риск, приехав сюда, у него не должно быть ни малейшего сомнения в том, что мама стала причиной смерти его отца».

Натали сказала: «Сын Джорджа поверил таблоидам? Почему Билли просто не позвонил мне и не спросил, что случилось? Он же не мальчик, он взрослый. Почему?»

«Он неуравновешенный человек, Натали», — сказал Савич. «Джордж прекрасно это знал. Он звонил сыну три раза за неделю до смерти, вероятно, пытаясь уговорить Билли вернуться домой. После того, как эта фотография появилась, Билли стало опасно находиться в Сирии. Думаю, Билли было легче винить тебя, а не себя».

Натали сказала: «Интересно, смог бы он убедиться, что его отца убили, а не довели до самоубийства из-за меня».

Дэвис сказал: «Я бы не рассчитывал на это».

«Нет, не будем», — сказал Перри. «Мама, мы с тобой полетим на Гавайи под вымышленными именами, или, может быть, на Бали, или в Австралию. Как думаешь?»

Невероятно, но Натали рассмеялась. «Отличная идея, но знаете, что я буду делать часа через три? Давать интервью основным новостным каналам, а потом и BBC. Завтра утром у меня выступление в прямом эфире в ООН, так что Бали или Австралия в ближайшем будущем мне не светит». Она помолчала. «Нет, я не собираюсь разочаровывать президента. У меня первоклассная охрана, и мне нужно выполнить важное задание. Уильям или нет, завтра утром я отправлюсь в ООН».

Гостевой дом Мэрилин

Боуи, Мэриленд

Воскресенье, ранний вечер

Он не испытывал такой боли, как в тот октябрьский вечер прошлого года, когда стажер, шестнадцатилетний юноша из Бейрута, случайно взорвал бомбу слишком близко от него, и его отбросило на добрых шесть футов на груду камней, и он почувствовал себя так, будто ему вывернули живот. Тогда он сломал ногу, и она не срослась.

Он снял повязку и легонько потрогал кончиками пальцев аккуратный ряд швов на боку. Лишь лёгкий отёк, лишь лёгкое тепло. Небольшое скопление крови, багрово-красного цвета, под раной было ожидаемым и должно было исчезнуть. Но признаков инфекции не было. Антибиотики действовали хорошо. Он почесал вокруг швов. Было приятно, потому что рана уже чесалась, и не было особенно болезненной. Он намазал рану ещё антибиотиковой мазью, затем наложил новую повязку. Он принял две обезболивающие таблетки и снова лёг на кровать, закрыв глаза.

Врач проделал отличную работу, ведь он не хотел умирать. Он казался хорошим человеком, который не заслуживал смерти, потому что ему не повезло оказаться дома в одиночестве.

Он подумал, помог ли им доктор опознать в нём Уильяма Чарльза МакКаллума. Он знал, что рано или поздно они это сделают. Не имело значения. Если он роет могилу себе и миссис Блэк, пусть так и будет.

Ему не следовало выходить так рано и выполнять позы салата, ритуальной молитвы. Это не требовалось от раненого.

Теперь он отдохнет, еще день, может быть, два; это все, что ему было нужно.

Он услышал стук в дверь, выхватил из-под кобуры пистолет Beretta 418.

Подушка, купленная на улице в Балтиморе неделей ранее. Он чувствовал, как натягиваются швы, и медленно двигался.

«Мистер Гарбер? Это Мэрилин. Не хотите ли поужинать?»

Он не был голоден, но знал, что ему нужно поесть. Он сунул пистолет обратно под подушку. «Да, спасибо, мисс Мэрилин». Она была крупной женщиной, угловатой и любопытной. Он был готов поспорить, что если бы она смогла, то пробралась бы в его комнату и посмотрела, что там найдёт. Он оставил на двери табличку с сообщением, что спит и его нельзя беспокоить, и надеялся, что это удержит её снаружи. «Не могли бы вы поставить поднос прямо за дверью? Я был бы очень признателен».

Он пытался говорить с американским акцентом, намекая на детство на Юге. Ему показалось, что голос звучит просто, но он не был уверен. Впрочем, не было причин называть себя британцем. Он был рад, что Мэрилин, похоже, этого не заметила.

«Без проблем, мистер Гарбер. Я сейчас же вам это подниму. Надеюсь, вам станет лучше. У вас грипп? Хотите, я свяжусь с вашим врачом?»

«Нет, спасибо, мисс Мэрилин. Мне нужен отдых и ваша восхитительная еда.

Спасибо."

Он услышал, как она тяжелыми шагами удалилась от двери, прошла мимо двух других спален, спустилась по единственному лестничному пролету и вернулась на кухню.

В этом отеле типа «постель и завтрак» остановились ещё две пары, обе постарше, и, похоже, обе уехали на целый день, осматривая достопримечательности. Он слышал, как одна пара ссорилась за стеной.

У него заурчало в животе. Когда он снова услышал, как она крикнула, что у неё поднос, он ещё раз поблагодарил её, попросил оставить его и подождал, когда она, тяжело ступая, спустится по лестнице. Он перекинул ноги через край кровати и осторожно поднялся. Он осторожно потянулся, совсем чуть-чуть, совсем немного, и подошёл к двери. Прислушался, но ничего не услышал. Открыв дверь, он увидел поднос, накрытый большим листом алюминиевой фольги. Он почувствовал запах спагетти и чесночного хлеба. Отлично, ему нужны калории.

За едой он смотрел телевизор, просматривал новости в поисках информации о миссис Блэк или её нападавшем. Он был рад, что не было упомянуто ни одной зацепки, что его личность не была установлена, по крайней мере, публично. Он видел Натали Блэк, которую интервьюировали на трёх каналах обычные говорящие головы. Ни один из них, эти доверчивые дурачки, не усомнился ни в одной части истории, которую она рассказывала. Показали отрывок её встречи с британским премьер-министром, все широко улыбались. Они не стали спрашивать, почему она почтила их интервью, вместо этого стараясь превзойти друг друга в теплоте приёма девицы в беде. Она была хороша, да, он бы ей это дал, очень хороша, плавно и убедительно.

Только он знал всю правду, только он слышал надломленный голос отца, когда тот сказал ему по спутниковому телефону, что он просто не понимает, как он

Он мог жениться на Натали сейчас, зная, что это разрушит её карьеру, и просто не мог так с ней поступить, особенно после того, как его фотография была опубликована. Он слышал боль и глубокую душевную муку в голосе отца. И что он мог сказать? Что то, что он делает, праведно? Что ему не в чём извиняться, что он сражается в справедливой войне против тирана и убийцы своего народа, а также семьи собственной жены, войне, на которую он добровольно пошёл, потому что этого требовала совесть? Он много раз говорил это отцу, а потом и фотография в таблоиде – если бы он не знал правды, он бы поверил, что смотрит на террориста, как теперь поверили британцы.

Удивительно, но отец не винил его. Отец хотел, чтобы он вернулся домой, подальше от опасности, но не винил его. Именно так они и закончили тот последний звонок: отец пытался осознать, что собирается сделать, и, как всегда, заверял сына, что любит его.

Затем электронное письмо Натали Блэк появилось в британских таблоидах, и его отец умер. У него не осталось ни малейших сомнений в том, что она виновата в самоубийстве отца, что она довела его до этого. Отец любил её, охотно отдал бы за неё жизнь, но она разорвала их помолвку, чтобы защитить себя, отправив электронное письмо! А потом она слила информацию в прессу. Это было бессовестно. Он ненавидел её больше, чем правительство США, чьи агенты, он был уверен, фотографировали его и его ближайших друзей в Сирии. Зачем они слили его фотографию в таблоиды, он не знал, да и не особо беспокоился. Его не волновали их бесконечные мелкие интриги и махинации на полях этой кровавой войны, то, что им следовало сражаться, его не волновало, что его жизнь окажется в опасности, если он когда-нибудь сможет вернуться в Сирию, потому что его бывшие друзья теперь знали, что он пэр Английского королевства, и он был для них анафемой. Его почти не волновало, что отношения с женой и семьёй в Гамбурге были натянуты до предела из-за того, что они узнали по телевизору, кто он на самом деле. Его волновало только то, что его отец мёртв, а эта стерва, которая якобы его любила, довела его до самоубийства. Электронное письмо! Бездушное, пренебрежительное письмо, которое эта стерва ему прислала. Он уже подвёл, но больше не подведёт.

Когда Халид Аль-Джабири — Уильям МакКаллум — закончил жевать последнюю фрикадельку, он точно знал, что собирается сделать.

Квартира Перри Блэка

Воскресный вечер

Перри разглядывала фотографии Колина Каперника с болельщиками на матче с «Ягуарами» в Лондоне в октябре прошлого года и улыбнулась. Англичанам он нравился – и это понятно, ведь он был симпатичным, ну, прямо-таки сексуальным, и выглядел достаточно необычно, чтобы завораживать. И все эти татуировки – они тоже завораживали англичан. Перри гадала, что Колин подумает о его татуировках лет через двадцать пять, скажем, когда его собственный сын окончит школу.

Она рассмеялась над собой. Кого волнует, что будет через двадцать пять лет? Он был молод, и это было прекрасно, даже несмотря на все его глупости. И если говорить о глупостях, посмотрите на неё. У неё на диване спал этот парень, о существовании которого она не подозревала ещё неделю назад, и вот он здесь, защищает её и причиняет ей горе. Она должна была признать, что он нравился ей с головы до ног.

Она поняла, что не может сосредоточиться, посмотрела на часы, выключила ноутбук и включила телевизор. Время пришло.

Сам мужчина вышел из кухни в джинсах, ботинках и белой рубашке, закатанной до локтей, с «Глоком» на поясе и по чашке чая в каждой руке. Всё это было так же мощно, как человек в сверкающей белоснежной военно-морской форме. Она нахмурилась. «Вижу, я начинаю тебя неплохо тренировать. Заткнись, сядь и посмотри вместе со мной».

Он просто ухмыльнулся ей, протянул чашку чая и сел рядом с ней на диван, положив ноги на стопку журналов на ее журнальном столике.

Через минуту Эдвард Роуз из Fox News встречал её мать в студии здесь, в Вашингтоне. Её мама выглядела великолепно, как всегда, властно, подумала Перри, одетая в тёмно-синий костюм и белую блузку с...

Разноцветный шарф, подчеркивающий её яркие волосы. Перри отпила чаю и подалась вперёд.

Роуз сказала: «Посол Блэк, спасибо, что вы здесь сегодня вечером. И должен сказать, что мы, как страна, рады видеть, что вы выглядите хорошо. В новостях сообщалось о покушении на вас в вашем доме, совершенном в прошлую пятницу. Можете ли вы подтвердить эту информацию и рассказать нам, какие меры принимаются для поиска человека или людей, ответственных за эти продолжающиеся нападения на вас?»

«И больше не будет вопросов о её лжи, – подумала Натали, – никаких намёков на то, что она что-то выдумывает». После пятничного вечера к ней будут относиться как к храброй жертве, как к героине. Она вспомнила кровь Хули на своей пижаме, мучительный страх и гнев. Она посмотрела на красивое, тщательно накрашенное лицо Эдварда Роуза с сединой на висках и в его искренние голубые глаза. Она улыбнулась. «Я не вправе обсуждать детали текущего расследования, но скажу, что мы с президентом уверены, что ФБР найдёт человека или людей, стоящих за этими нападениями».

«Нападения, посол Блэк. На вас ведь тоже нападали в Англии, не так ли?»

«Да, совершенно верно. Там на меня было совершено нападение с побегом, которое расследует Скотланд-Ярд. Меня заверили, что они тесно сотрудничают с ФБР».

«И мы все надеемся, что им это удастся. Посол Блэк, насколько я понимаю, вы завтра утром выступите в Организации Объединённых Наций. Будете ли вы высказывать свои мысли об этих событиях на мировой арене?»

Натали улыбнулась. «Нет, этого не будет в моём выступлении. Я не буду просить ООН заняться моими личными проблемами. Завтра я, как обычно, займусь своей работой. Госдепартамент попросил меня выступить перед Генеральной Ассамблеей по поводу статуса двусторонних тарифных снижений, которые мы рассматриваем», — говорила она бегло и быстро, ожидая, что Роуз перебьёт её, если она предоставит ему такую возможность. Для Fox наступил «молчаливый эфир», уступка, на которую каналу пришлось пойти, прежде чем Эдвард Роуз смог продолжить задавать ей вопросы, которые зрители действительно хотели услышать.

Когда она закончила, он сказал: «Я полагаю, что многие представители ООН захотят узнать обо всех ваших личных трудностях, посол Блэк, как и многие наши зрители».

Она покачала головой. «Я в этом сомневаюсь, мистер Роуз».

«Как вы будете отвечать на эти вопросы, если вам их зададут?»

«Я скажу им то же, что и вам: за мной стоит вся мощь правительства Соединенных Штатов и ФБР».

«Посол Блэк, виконт Джордж МакКаллум, ваш жених, его смерть ознаменовала начало этих нападений на вас, не так ли?»

Она позволила моему горю пройти, а затем ответила: «Джордж МакКаллум был

Замечательный человек. Его смерть стала для меня огромной потерей. Скотланд-Ярд расследует, как и почему произошёл этот несчастный случай. Есть предположения, что его смерть и нападения на меня могут быть связаны, но я не знаю, как и почему». Она не хотела этого говорить; это выдало слишком много. К своему удивлению и облегчению, Роуз проигнорировала это.

Вместо этого Роуз показала пресс-релиз с фотографией Уильяма, где он был назван боевиком, воюющим в Сирии. «За две недели до трагической гибели виконта, верно? И тогда же пошли слухи о вашей собственной виновности?»

Натали сказала: «Верно. Уильям Чарльз МакКаллум теперь сам виконт Локенби после смерти своего отца. Насколько нам известно, его видели сражающимся в Сирии против режима Асада. Это конфликт между многими фракциями и, конечно же, большая трагедия».

«Поскольку я не общалась с Уильямом — более того, я никогда с ним не встречалась, — у меня нет личной информации о его нынешнем местонахождении или намерениях, — она посмотрела прямо в камеру. — Я знаю, что Уильям любил своего отца, и он скорбит так же глубоко, как и я. Надеюсь, он свяжется со мной, чтобы мы могли вместе скорбеть. Надеюсь, с ним всё в порядке».

«И вы тоже берегите себя, посол Блэк».

«Я, конечно, сделаю всё возможное. Знаете, мистер Роуз, некоторые англичане до сих пор любят называть нас янки. И они знают о нас, в том числе, что мы не убегаем от угроз».

Эдвард Роуз хотел большего, но у него не было времени. Он поблагодарил её. Всё было кончено.

Перри выключил телевизор и зашёл в интернет, чтобы почитать первые обсуждения интервью, которые уже начались на YouTube и в Twitter. «У неё сегодня ещё одно интервью. Потом она отправится в Нью-Йорк и ООН, где тётя Арлисс проложит ей путь».

Дэвис сидел на диване, руки свободно лежали по бокам, глаза были закрыты, голова откинулась на подушки. Он сказал: «Я люблю твою маму».

«Я тоже», — сказал Перри. Окно взорвалось внутрь. Пуля разбила вазу на столике рядом с Дэвисом.

Прежде чем они успели двинуться с места, пули пролетели через переднее окно, еще одна попала в журнальный столик, третья — в стену над его головой.

Дэвис прыгнул на Перри, повалил ее на пол и накрыл ее собой.

«Полуавтомат, вероятно, винтовка», – подумал Дэвис, когда ещё несколько пуль ударили в стену над их головами. Он шепнул ей в лоб: «Не двигайся, слышишь?» Он вскочил на ноги, держа «Глок» в руке, пробежал, пригнувшись, через комнату и выключил свет. Он прижался к входной двери, прислушиваясь, и ждал. Перри оставалась на месте. Он слышал её дыхание.

Он наклонился и отпер дверь, резко и резко распахнул ее и прижался животом к полу.

Ещё несколько пуль разбили зеркало на стене коридора, выбили красивые матовые витражи по обе стороны входной двери. Он услышал, как Перри пошевелился.

«Перри, нет, стой совершенно неподвижно. Я знаю, ты думаешь о своей Кимбер в спальне, но забудь об этом. Стой на месте, лицом к полу».

Он услышал её яростный голос. «Я звоню в службу спасения. Оставайтесь на месте и будьте осторожны, слышите?»

Дэвис не ответил; он смотрел в темноту. Воцарилась гробовая тишина. Кто там? Пора было действовать. Он наклонился, включил свет на крыльце и расстрелял весь магазин по ближайшим кустам, раскачиваясь взад-вперед, низко над землей.

Он услышал это — где-то на другом конце двора, метрах в сорока, приглушённое шипение, словно змея. Неужели он попал в парня?

Дэвис засунул новый магазин в «Глок», выполз на локтях за дверь, вскочил на ноги и побежал, стреляя в сторону, откуда до него доносился звук. Он остановился за дубом и прислушался. Выстрелы звучали так же громко, как на поле боя, и он знал, что дюжина соседей уже позвонила в 911. Стрелок тоже это знал. Он не мог долго оставаться здесь.

Дэвис высунулся из-за дерева, высматривая движение.

Пуля срезала кору всего в трёх дюймах от его лица. Он упал на землю, распластавшись на животе, и не пошевелился.

«Дэвис?»

Она не казалась испуганной, она казалась сумасшедшей. Удивительно. Он крикнул:

«Не выходи, Перри. Парень всё ещё где-то здесь. Копы будут здесь через пару минут».

«Надеюсь, всего пару секунд. Ты же в порядке, да?»

«Да, оставайтесь на месте».

Они услышали приближающиеся сирены.

По всему району зажигались огни, но пока никто не появлялся ни в дверях, ни на крыльце. Люди выглядывали из-за штор, из-за приоткрытых дверей, ожидая полицейских. «Стрелку нужно бежать от этих сирен, Перри. Не высовывайся».

«Этот идиот разбил мою прекрасную лампу Tiffany. И матовые стеклянные панели у входной двери? Обе разлетелись вдребезги. Знаете, сколько я за них заплатил? Я сам их себе подарил, когда Майк Дитка позвонил и поблагодарил меня за статью о нём и команде «Медведи» из Суперкубка, которую я написал давным-давно.

«Хотелось бы разбить ему гланды вдребезги. Кто это был, ты видела?» Нет, подумала она, это не мог быть Уильям. Он был ранен и где-то прятался.

«Я его не видел, но, возможно, я его ударил, я не знаю».

Перри подбежал к нему и схватил за руку. «Что ты натворил? Как ты мог это допустить?»

Он не смог ей ответить, потому что три полицейские машины с визгом остановились в трёх метрах от него. Мужчины и женщины с криками выскочили из машин, направив на него оружие. Дэвис выронил свой «Глок» и взмахнул руками над головой, размахивая удостоверениями. Он закричал: «Агент ФБР! В нас стреляли! ФБР!»

Поскольку копы были неглупы, они не спускали с него и Перри оружия, постоянно приближаясь. Он крикнул: «Это Перри Блэк. Я её охраняю! Стрелок убегает. Найдите его!»

По кивку сержанта полицейские рассредоточились по району, крича соседям, чтобы те возвращались в дом и выключали свет. Сержант Вулкотт, имея при себе двадцать фунтов больше, чем положено, проверил документы Дэвиса и убрал пистолет в кобуру. Он бодро сказал: «Если этот парень всё ещё на свободе, мои люди его найдут. Вы оба живы, и это хорошо, верно, агент Салливан?»

Дэвис не успел с ним согласиться, потому что Перри схватил его за руку и начал трясти. «Ты индюк! Ты просто бараний лоб, как ты мог это допустить?»

Он нахмурился, глядя на неё сверху вниз. «Я не смог помешать этому парню стрелять в нас, Перри».

«Нет, не это, я имею в виду твоё лицо. У тебя кровь идёт».

«Она права, парень», — сказал сержант Вулкотт. «Теперь, когда я вижу, что ты жив, но выглядишь неважно. Парамедики тебя подлечат».

Учитывая всю эту стрельбу, Дэвис понимал, что парамедики, две женщины и мужчина, ожидали увидеть настоящую бойню. Но они увидели лишь его окровавленное лицо.

Одна из фельдшеров проводила его в квартиру. Она осторожно переступила через разбитую лампу, усадила его, расположила под светом маленькой лампы для чтения, которая уцелела, и принялась за дело. Спирт обжигал, но он держал рот закрытым, зная, что Перри стоит рядом, скрестив руки на груди, словно провоцируя его издать хоть звук. «Хм, выглядело действительно впечатляюще, но на самом деле тут ничего особенного нет. Похоже, тебя порезал кусок дубовой коры. Немного йода, несколько стерильных полосок, и всё будет хорошо. Мы слышали, что здесь идёт война. Повезло, что никто серьёзно не пострадал».

Йод причинял боль, но он не двигался, не разговаривал.

Сарказм Перри был настолько силен, что Дэвис удивился, как он не сбил с ног фельдшера. Она сказала: «Извините, мы не смогли вам угодить».

Женщина махнула рукой, не обращая внимания. «Мне так больше нравится, дорогой».

сказала она и продолжила рассматривать тонкий срез на щеке Дэвиса.

«Хочешь, я дам тебе пластырь?»

Фельдшер ухмыльнулся ей. «Нет, мы приехали с запасом, так что с этим малышом справимся без проблем. Эй, Карри, не хочешь принести перевязочный комплект для нашего агента ФБР?»

«Посмотри на мою гостиную, Дэвис. Мой блокнот — он разбит. Страховая компания будет недовольна».

Дом Савича

в воскресенье вечером

Шерлок прижался к ней, прижал её щеку к своей шее. Её кудрявые волосы щекотали ему нос – знакомое ощущение, одновременно успокаивающее и тревожное, – и он вдохнул лёгкий аромат роз, который всегда его волновал. Он крепко обнял её. «Нам нужно поспать». Он поцеловал её в макушку.

«Знаю, поверьте, я так устал, что готов упасть, но я взвинчен и не могу отключить свой мозг, не говоря уже о том, чтобы замедлить его. Вчера вечером был Первый Благословенный, а сегодня ночью кто-то стреляет в Дэвиса и Перри. Ненавижу оружие. Ну, и мотоциклы тоже».

«Бен Рэйвен заблокировал весь район, Шерлок. Блессед больше сюда не вернётся, по крайней мере, сегодня вечером. Он, наверное, теперь боится тебя, после того, как ты оказался в той продуктовой кладовке, где летали банки и полки, которые весили тонну, когда опрокидывались».

Он почувствовал, как её губы кривятся. «Вот это да. Жаль, что Блессед не застрял под одной из этих полок. Не могу поверить, что он был разодет в старушку. Интересно, где он взял одежду. Надеюсь, с бельевой верёвки, а не с кого-то, кого он убил. Он просто кошмар, Диллон».

«Оперативное описание, дорогая, — неудавшийся кошмар. Мы всё ещё здесь, а Блаженного уже не будет».

«Но я не знаю, как теперь усну, Диллон. Слишком много сумасшедших лезут мне в голову».

«А что, если я расскажу тебе историю обо мне, которую ты ещё не слышал? Всё верно, положи голову мне на грудь и закрой глаза, и я быстро уложу тебя спать. Это касается и твоей руки. Твоя рука не может скользить вниз.

Правда. Ты должен мне помочь.

«Может быть, мои пальцы найдут для нас лучший способ расслабиться. Как думаешь?»

Ему пришлось признать, что она была права.

• • •

Через полчаса Савич накрыл их одеялом, поцеловал в лоб, крепко прижал к себе. «Теперь спать готова?»

Она услышала ленивое удовлетворение в его голосе и легонько ударила его кулаком в живот. «Ещё нет. Я хочу послушать ту сказку на ночь, которую ты собирался мне рассказать».

«Ну, тогда я тебе расскажу», – сказал он и прижал её к себе. «Когда мне было пятнадцать, мой школьный тренер по футболу, мистер Джеффрис, попал в серьёзную автомобильную аварию. Мы слышали, что пьяный водитель врезался в опору моста. Он пролетел над ней, пролетев двадцать футов в реку Бивер, и знаете что? Ему удалось выбраться из машины и выплыть на поверхность. Прохожий всё увидел и позвонил в службу спасения. Врачи сказали, что это чудо, что он выжил после падения, ещё большее чудо, что он смог выбраться из машины со всеми внутренними повреждениями и переломами. И самое большое чудо, что казалось, что он может выкарабкаться. Мой отец поехал со мной навестить его в больнице. Скажу тебе, к тренеру, мужчине примерно моего возраста, сильному, как бык, всегда державшему всё под контролем, весь переломанный и перевязанный, даже голова – он казался мне почти мёртвым. Ему ввели успокоительное и подключили к аппарату искусственной вентиляции лёгких. Открытыми были только глаза.

Его жена, миссис Джеффрис, стояла с другой стороны кровати, когда мы подошли и посмотрели на него сверху вниз. Мне хотелось убежать, но я был с отцом, поэтому не стал. Она предложила нам уйти, сказала, что ему нужно поспать, но он увидел меня, узнал. Не знаю почему, но я взял его за руку и стал ждать.

Он посмотрел на жену, потом на меня, прямо мне в глаза. Его пальцы сжались в моей руке. И я поняла, что он пытается мне сказать, словно он говорил со мной, ясно как день. Конечно, он не говорил, даже не шевелил ртом, потому что этот шипящий регулятор во рту дышал за него.

«Что он говорил, я имею в виду, о чем он думал?»

«Он боялся своей жены, что она наняла кого-то, чтобы столкнуть его с моста. Он слышал, как она разговаривала по мобильному телефону, когда думала, что он всё ещё без сознания, и как она с кем-то говорила ему, что очень зла из-за того, что потратила пять тысяч долларов».

«Я помню, что я не испугался, когда впервые услышал его голос в своей голове.

Удивился, да, но потом это показалось мне самым естественным. Его жена ходила взад-вперед. Она хотела, чтобы мы ушли. Я боялся, что она попытается убить его прямо там, как только мы уйдём.

Её голос становился тихим, немного невнятным. «Такого никогда не было.

до?"

«Нет, в первый раз. Я сжала ему руку, чтобы он знал, что я передам отцу. Когда мы уходили, миссис Джеффрис поблагодарила нас за то, что мы пришли, и сказала, что ей жаль, что её муж не был достаточно с нами, чтобы поблагодарить нас лично. Но в её голосе не было ни капли сожаления.

«Я знал, что копы мне не поверят, если я им это расскажу, поэтому я рассказал все отцу, когда мы спускались на лифте в вестибюль больницы».

Он ждал, что она спросит, что случилось, но она молчала. Она была совершенно разбита. Он поцеловал её в макушку, мечтая, чтобы Шон лежал в своей постели дальше по коридору, и всё вернулось на круги своя.

«Что произошло потом, Диллон?»

Так что она не была полностью открыта. «Мой отец ни на секунду не сомневался во мне.

Мы вернулись в больничную палату, и он сообщил миссис Джеффрис, что приставит охранника для защиты её мужа. Он держал её там, пока не получил ордер на изъятие её мобильного телефона – одного из тех мощных аппаратов, которыми все пользовались в своё время – и проверку распечаток её звонков. И действительно, был целый ряд звонков от нанятого ею человека. Позже выяснилось, что за этим скрывался ещё один мужчина, любовник. Мой отец сам арестовал её, доставил в отделение ФБР в Нью-Йорке на Федерал Плаза, а затем передал полиции. Мой тренер выжил, через два года снова женился, и сейчас у него трое взрослых детей. Он всё ещё тренирует.

Он почувствовал, как её губы прижались к его плечу. Через пару минут она наконец уснула, и вскоре Савич тоже. Ему снились не те психи, которые не давали Шерлоку спать, а давний вечер в больничной палате, когда он осознал, что всё возможно.

Отдел по задержанию преступников

Здание Гувера

утро понедельника

Дженис Хоббс заглянула в кабинет Савича. «У меня кровь».

«Кровь со двора Перри?» — спросил Дэвис прямо за ней. «Я был прав?

Я ранил стрелка прошлой ночью?

«Да, один из офицеров нашёл пару окровавленных листьев на земле именно там, где вы и предполагали. Правда, пришлось поискать повнимательнее. У меня было достаточно информации, чтобы набрать, всё готово для ДНК-теста. Мы, конечно, проверим это по базе данных, но у вас есть живой подозреваемый?»

Дэвис сказал: «Еще нет, но мы его заберем через двадцать четыре часа, хорошо?»

«Да, это подождет, но совпадение ДНК — это как секс, понимаешь? Ты готовишься, волнуешься, но без двух человек это никуда. С тобой был Перри Блэк, верно? Ладно, мне понадобятся мазки со щек от вас обоих, чтобы все было под контролем. Я не найду своего партнера по танцам, так что ты должен меня порадовать, Дэвис. Найди мне того, кто подойдет. Эй, мне нравится этот пластырь у тебя на лице. Эти леопардовые пятна выглядят мило, как будто ты маленький ребенок, которого ударили на гимнастическом снаряде». Дженис ударила Дэвиса по руке и убежала, словно на роликовых коньках, помахав агентам в отделе, когда она проходила мимо. Она крикнула, исчезая за дверью: «Эй, Дэвис, ты получил микс Sex Pistols, который я тебе отправила?»

«Да, я уже пою ее во сне», — отозвался Дэвис, но Дженис была уже на полпути к лифтам.

Савич улыбнулся и покачал головой. «Так ты уже кого-то придумал, Дэвис?»

Дэвис сел в кресло напротив Савича. Он сказал: «Я бы взял с собой…

Уильяма Чарльза МакКаллума, если бы он был в пределах досягаемости. Есть ли какие-нибудь новости из Скотланд-Ярда?

«Похоже, что машина, которую они выследили, — тупик. Владелец не разговаривает или больше ничего не знает. Им не удалось установить личность Уильяма, как и Министерству внутренней безопасности. Мы не можем исключить его как нападавшего прошлой ночью, но у него свежее пулевое ранение, и сложно увидеть какие-либо веские причины, по которым он мог бы так преследовать Перри. Конечно, Натали теперь хорошо защищена, и ему сложнее до неё добраться, но Перри не имеет никакого отношения к тому, что произошло в Англии».

«Я знаю, что это был не он. Он опытный боец, участвовавший в кровавой гражданской войне, мастер использовать внезапность и выгодное положение. Если бы он был стрелком и хотел убить Перри, меня или нас обоих прошлой ночью, мы бы уже были мертвы. Кто бы это ни был прошлой ночью, он упустил свой шанс, расстреляв квартиру Перри, как игровую комнату. Полагаю, это мог быть наёмный бандит, не знавший, что делает. Или кто-то совершенно другой, с другими целями».

Савич спросил: «Что это будет за повестка дня?»

«Чтобы напугать Перри? Возможно, чтобы разлучить её с матерью? Это, конечно, цель, но какая?»

Савич пристально посмотрел на него. «А вам не приходило в голову, что стрелок, возможно, пытался оторвать Перри от вас? Разве вы не говорили, что большинство пуль попало ближе к вам, чем к Перри?»

Дэвис сказал: «Ладно, тогда. На ум приходит Дэй Эбботт. Он всю неделю звонил Перри. Она знала его с рождения, более или менее, а теперь он вбил себе в голову, что она собирается за него замуж. Я не спешил с ним разговаривать, потому что Перри очень хорошо о нём отзывается, да и зачем ему ей угрожать? Но после вчерашнего вечера нам нужно его допросить. Может, там что-то есть. Помните, Карлос знал код сигнализации квартиры Перри.

Вполне вероятно, что Эбботт знал этот код. И он знал, как сильно она любила свой «Харлей». Он покачал головой. «Он надеялся, что она обратится к нему за помощью?»

Савич сказал: «Мысль о том, что он так ревновал тебя, что заодно подверг бы риску и Перри, была бы безумной одержимостью. Если он зашёл так далеко, он хорошо это скрывает.

Всё же, надо посмотреть, что он скажет. Но будь осторожен. У меня такое чувство, что он тебе не нравится. Есть ли у него основания полагать, что ты вторгаешься на его территорию?

«У меня здесь нет никакой территории. У него тоже нет, просто он пока об этом не знает.

Слушай, Савич, конечно, Перри отличный, но ничего подобного не было. А что до того, что мне не нравится Эбботт, какая разница? Неважно, что я о нём думаю.

«Ладно, поговори с ним. Возьми Гриффина с собой. Не забудь, кто его мать, Дэвис. Не торопись».

Дэвис кивнул и посмотрел на часы. «В это время Натали должна выступать с речью перед Генеральной Ассамблеей ООН».

«Интересное место, которое президент выбрал, чтобы вернуть ее в общественное пространство.

Она хорошо общалась с ораторами вчера вечером. Она им понравилась, они ей сочувствовали. Я тоже. Думаю, через несколько дней она переманит их всех на свою сторону». Савич, говоря это, набирал URL-адрес прямой видеотрансляции из ООН.

Они наблюдали, как госсекретарь Арлисс Эбботт стояла перед Генеральной Ассамблеей, оглядываясь по сторонам и приветствуя делегатов, которых знала, прежде чем начать говорить. Она властным, звонким голосом представила Натали Блэк, посла США в Великобритании.

Она высоко оценила мужество подруги и её выдающуюся службу, даже несмотря на покушение на её жизнь в доме три дня назад. Она не оставила ни малейшего сомнения в том, что они услышат голос американской легенды.

Когда аплодисменты стихли, Натали поблагодарила её и говорила восемь минут, ни разу не упомянув о покушении на свою жизнь. Она ясно и лаконично рассказала о конкретных инициативах по расширению торговли с развивающимися странами.

Некоторые ее слова были довольно загадочными, и ни одна из них не была чем-то совершенно новым, но делегаты, казалось, внимали каждому ее слову.

Когда она закончила, раздались продолжительные аплодисменты, явно в её честь. Некоторые из упомянутых ею представителей развивающихся стран аплодировали вместе с остальными, но, честно говоря, были озадачены столь тёплым приёмом её речи.

Дэвис поскрёб пластырь с леопардовым принтом из аптечки Перри, который она наклеила ему на лицо утром. «Я действительно люблю эту женщину», — сказал он.

Харлоу, Бенсон и Лернер

1980 Авеню К, Здание Эшленд

Вашингтон, округ Колумбия

Понедельник, полдень

По словам очень молодой и очень хорошенькой секретарши, г-жи Лю, г-н

Эбботт был в своём кабинете, но был очень занят и ожидал встречи через сорок пять минут. Она говорила, слегка запинаясь, и то и дело украдкой поглядывала на Гриффина. Дэвис к этому привык. Женщины от пятнадцати до восьмидесяти лет, казалось, просто влюблялись в Гриффина при виде его.

«Мистер Эбботт, возможно, занят клиентами, агенты. П-могу ли я посмотреть…»

Гриффин улыбнулся ей, и она просто замолчала. «Без проблем, мисс».

Лю. Мы объявим о себе.

Дэвис знал, что мисс Лю смотрела вслед Гриффину всю дорогу до конца коридора.

Он сказал: «Держу пари, Анне это нравится». Анна была агентом Управления по борьбе с наркотиками, с которой Гриффин недавно познакомился во время расследования в Маэстро, штат Вирджиния. «Что нравится?» — спросил Гриффин, на мгновение остановившись, чтобы взглянуть на одну из фотографий пароходов 1850-х годов в сепии, выстроившихся вдоль стен.

Дэвис помахал рукой в сторону ресепшена. «Мне дать госпоже Лю ваш номер телефона, когда она спросит?»

Гриффин буднично заявил: «Анна слишком сдержанна для женщины, которая носит оружие. Она готова наброситься на любого, кто ей перечит, но для меня она ангел».

— на самом деле, мне удаётся добиться своего примерно в половине случаев».

Дэвис подумал, что большего и желать нельзя. Дэвис постучал в дверь, на которой золотыми буквами в три дюйма было написано «ДЕЙТОН ЭВЕРАРД ЭББОТТ».

«Входи, Синди».

Дэвис открыл дверь, вошел, посмотрел на Дэя Эбботта через

Простор богатого бледно-серого ковра. Он искал хоть какой-то признак того, что Эбботт стрелял в квартиру Перри прошлой ночью. Повязка где-то под его великолепно сшитым пиджаком, где в него выстрелил Дэвис? Но Дэй Эбботт выглядел совершенно здоровым и растерянным, увидев их. Затем страх смыл с его лица краски. Он вскочил на ноги, не сводя глаз с Дэвиса. «Это Перри, да? Ты допустил, чтобы с ней что-то случилось?»

Дэвис быстро ответил: «Нет, мистер Эбботт, с Перри всё в порядке. Но вчера вечером в её квартире в нас стреляли».

«Почему она мне не позвонила? Она должна была мне сказать. Почему этого не показали в новостях? Кто в неё стрелял? Вы его поймали?»