Игрушка для босса

ГЛАВА 3. Попала!

Выдыхаю, шлепаю по щекам, чтобы прийти в себя. Прикрываю голову от дождя ладонью и бегу к подъезду. Распахиваю дверь, а там темень — хоть глаз выколи. — Что за придурок снова лампочки выкрутил? — Испуганно всматриваюсь во мрак, но все же вхожу внутрь. Лечу, перешагивая через три ступени, на четвертый этаж, сердце колотится, как бешеное, от страха. — Благо, все маньяки и алкаши уже спят, — беспрепятственно добираюсь до квартиры. Шарю рукой в сумке в поиске связки ключей. Открываю тихо и первым делом скидываю ненавистные туфли. — Вот оно, счастье! — Жму пальчики, чтобы размять. Мою руки в смежной с туалетом ванной и ковыляю к холодильнику в маленькую пятиметровую кухоньку.

Распахиваю белую дверцу, в лицо прыскает яркий свет, жмурюсь, отворачиваюсь. Разочарованно моргаю, потому что пусто. Только два натуральных йогурта, хлеб и вода со льдом. — Не густо!

Достаю пластиковую коробочку. На безрыбье и рак рыба. Быстро опустошаю и выбрасываю маленький контейнер в мусорное ведро, шлепаю к себе в комнату.

Слегка приоткрываю дверь, а она скрипит противно, зараза. Подсвечиваю себе фонариком из мобильника. Так и думала, — расстроенно выдыхаю. На моем стареньком, но таком родном диванчике, распластавшись, как звезда, спит пампушка Анфиска. Светлые кудряшки рассыпались по подушке. А рядом, на краешке, примостилась Лолитка. Нет, она даже близко не схожа со своей литературной тезкой. Длинная, худая и совсем плоская, вот совсем-совсем, да еще очки носит. Но зато милая и такая душевная. Люблю ее, знаю с пяти лет. Можно сказать, мы всю жизнь знакомы.

Кстати, только у нее и сложилась нормальная личная жизнь. Ну, как нормальная. Разница с Борькой у них три года, причем она старше. Познакомились, когда он девятый класс закончил, а она — первый курс. Отношения закрутились быстро, переросли в серьезные, а родители его в ужас пришли. Долго развести пытались. Но мальчишка взрослым не по годам оказался, отстоял свою красавицу, уберег.

Сейчас он в армии служит, а она его ждет, после планируют пожениться. Мы к этой сладкой парочке за пять лет так привыкли, что уже порознь представить не можем. Попугайчики наши, неразлучники.

Кошусь на соседнюю запертую комнату. Если все тут, значит, у Марго гости. Мама, видимо, приехала, она у нас часто останавливается. Зато утром завтрак полноценный будет, — потираю руки, — и заморозку на неделю оставит. Достаю надувной матрас с балкона. Он там всегда в готовом состоянии стоит на всякий случай.

Стаскиваю рваные колготки и бросаю на стул. Расстегиваю молнию на юбке и бреду в ванную. Под душем просто стою, потому что сил нет даже мочалку поднять. Обтираюсь полотенцем на автомате, натягиваю белую в сиреневый цветочек хлопковую ночнушку, снова возвращаюсь в комнату.

Анфиска храпит, как бронепоезд. Но я к этому давно привыкла. Просто падаю на надувное ложе. Все равно, что нет подушки и одеяла, главное — горизонтально. Успеваю заметить циферки на электронных часах — 6.10. — Значит, мне отдыхать максимум час, — проваливаюсь в сон.

Звуки вокруг громкие и свет в глаза. А ресницы словно клеем намазаны — не разлипаются.

— Насть, вставай, — ногой в бок пинает меня Анфиска. — На работу опоздаешь, — эти слова меня и мертвую поднимут. Сажусь вертикально, откидываю назад спутанные каштановые волосы, вся шея мокрая, липкая — жарко очень дома. А девочки суетятся вокруг, одеваются, прихорашиваются.

С горем пополам поднимаюсь на ноги, молча бреду умываться, чувствую себя зомби. Конечности ватные, в голове пусто. Силюсь наложить макияж, подвести большие синие глаза, но выходит криво, забиваю на это дело, решаю повторить попытку в офисе. Волосы собираю в высокий хвост, на более вычурную прическу сегодня не способна.

Из шкафа достаю платье-рубашку красного цвета. Одежду на неделю глажу в выходные, чтобы потом не заморачиваться, натягиваю — времени на кофе и остальное нет, поэтому сразу в коридор, обуваться. Жалобно кошусь на туфли-мучители, но для офиса только такие, вздыхаю. Купила в июне дорогие, чтобы

девки на работе в группу нищеброда не загнали. С меня ярлыка лесбиянки достаточно. Расчетливо выбрала бежевые — под любую одежду.

Вставляю лапки и болезненно жмурюсь, ранки не успели затянуться, щиплет очень. Хватаю сумку и, прихрамывая, топаю на остановку. Как ни странно, с транспортом везет, ждать приходится только минут пять.

Офис гудит, как улей, а я на свое место бегу, чуть не опоздала. Плюхаюсь на стул, включаю моноблок и скидываю под столом обувку. Красота! Сразу выволакиваю документ, который мне босс вчера вручил, чтобы успеть сделать за два часа.

А люди вокруг странные, нервные, мечутся. Что происходит, недоумеваю, а любопытно. Подъезжаю на кресле к Светке Володиной, мы с ней сдружились сразу, она постарше меня и поадекватнее многих. Давно здесь трудится, знает этот муравейник.

— В чем дело, не в курсе? — шепчу. — Почему такая обстановка суетливая? — полненькая брюнетка мне кусочек шоколадки протягивает и вздыхает.

— Ты не знаешь, — шумно отхлебывает чай из огромной чашки. — У нас каждые три месяца чистка проходит. Сокращают народ, кто неэффективно трудится. В течение суток людей к начальству приглашают. Но по опыту могу сказать: если вызвали, значит, выкинут. Вот наши и трясутся. Черный денек, — забрасывает в рот остатки молочной плитки и отряхивает руки.

— Ничего себе, — озадаченно тру лоб, — я только два месяца в компании…

— А это не важно, — перебивает кареглазая, — руководителям все равно, они не церемонятся. Если решили, что ты им непригодна, с легкостью пинок под зад дадут! — Возвращаюсь на свое место, а внутри мандраж. Чтобы отвлечься, снова хватаю документ, проваливаюсь в работу. На мобильном будильник стоит на без десяти одиннадцать, чтобы до кабинета этого нервного долететь. Очень спешу, стараюсь.

Телефонный звонок вырывает меня из сосредоточенности. Хватаю трубку на автопилоте, а оттуда голос женский, звонкий:

— Еремина Анастасия Юрьевна? — Уточняет, а я подтверждаю. — Пройдите, пожалуйста, в комнату переговоров. — Сердце скатывается в пятки, а его стук отдается во всем теле. Я нервно пытаюсь уточнить, по какому поводу, но девушка на том конце вежливо прощается, говоря, что все подробности узнаю на месте.

Смотрю на свои конечности — трясутся. А Светка уже ко мне подкатила, сочувствует.

— За что? — хочется рыдать. — Наверное, вчера не угодила. Решил избавиться, изверг, — обидно очень, ведь только расслабилась, привыкла к месту и коллективу.

Медленно плетусь на эшафот, в сумке перевод и флешка, вроде успела дописать. Перед закрытой дверью делаю два глубоких вдоха. Пытаюсь унять хаотично мечущиеся мысли, но выходит плохо. Шумно выдыхаю воздух через сложенные в трубочку губы. И тут неожиданно кто-то обхватывает меня за талию и толкает передо мной входную дверь. Ошарашенно оглядываюсь, пытаюсь вывернуться, но бесполезно — держит крепко.

В глаза бросаются удлиненные, ухоженные ногти, золотые часы на запястье. Вскидываю голову: темные, слегка вьющиеся волосы, губы крупные, такой притягательной формы, что укусить хочется, и яркая зелень, окруженная черными ресницами. — А я вчера даже не заметила, что он владелец незаурядной внешности.

— Чего застыла, вперед, — вталкивает меня в кабинет, я тут же выбираюсь из его захвата, пячусь к столу.

Взгляд цепляет кожаные шлепки, широкие темно-серые льняные брюки, свободно сидящие на бедрах, белую майку-лапшу, а сверху рубашку нараспах. Совсем не офисный образ, но ему идет. Мода в современном стиле. Сегодня он какой-то другой, моложе что ли, беззаботнее.

Кладет телефон на бумаги сверху, пятой точкой опирается на край столешницы, скрещивает руки на груди. Нагло окидывает меня взглядом с ног до головы, оценивает. А я не на шутку нервничаю, ведь Светка предупредила, что сегодня день «икс», вылетают все, кого на ковер вызвали. Все же заставляю себя собраться, надеваю на лицо маску спокойствия.

— Принесла? — протягивает навстречу ладонь, а я удивленно моргаю, понять не могу, чего от меня хочет. Вопросительно дергаю плечами. — Отомри, мышонок, — то ли насмехается, хотя нет, злиться начинает.

Эврика! — Вспоминаю о переводе. Виновато улыбаюсь, выходит криво, лезу в сумку за папкой и электронным носителем. Быстро выхватывает и идет к моноблоку. Вставляет в ячейку, параллельно кому-то набирает по телефону.

— Алехин, проверь кусок и внеси в договор, — командует. — Японцы прилетают сегодня в час, организуй встречу, покатай, развлеки, а к вечеру подпишем, — тут же опускает трубку. А я тихо радуюсь, что закончила перевод раньше срока. Пока он стучит по клавишам, осматриваю помещение. Все лаконично, минимализм: стол, кресло руководителя, оргтехника, никаких шкафов, мини-бар, сейф.

Снова возвращаю глаза на него. Встречаемся взглядом, я замираю, он молчит. Чувствую, от волнения ладони вспотели, не выдерживаю. Сосредотачиваюсь на его лбу, так проще.

— Я решил тебя перевести в другой отдел, — вдруг выдает, а я вопросительно вскидываю брови. Хитро прищуривается, доволен произведенным эффектом.

Куда? Зачем? За что? — Хочется спросить, но не успеваю.

— Мне нужен личный переводчик с функцией помощника, — становится серьезней. — С языками я не дружу, а партнеры в основном зарубежные. А ты на эту роль со своей нетрадиционной ориентацией подходишь идеально, — лыбится, а я хмурюсь. И долго он эту тему эксплуатировать будет?

— Во-первых, лезть на меня не будешь: флиртовать, заигрывать, ждать особого внимания, а потом, не получив, рыдать, — фыркаю, ну и самомнение. — Во-вторых, эти офисные выдры не станут ревновать и, как следствие, гнобить и издеваться, ведь ты им не конкурентка, — сглатываю. А что, другие помощницы прошли подобное? — В-третьих, девушка у тебя сейчас есть? — Мои глаза выпучиваются от столь наглого вопроса, я с возмущением выпаливаю «НЕТ», но тут же ругаю себя за слишком бурную реакцию, добавляю, в качестве оправдания «просто я не влюбчивая», на что он шире растягивает улыбку.

Чего скалишься? — злит он меня, но сдерживаюсь, стараюсь вести себя вежливо, чтобы не уподобиться этой обезьяне.

— Это же отлично, — идет к креслу, опускается в него. Начинает вольготно крутиться туда-сюда. — Значит, от работы отвлекаться не станешь, — мое мнение по этому поводу его, похоже, не интересует, он уже принял решение за меня.

— Нет, — слышу собственный недовольный голос, поражаюсь смелости. — Спасибо, конечно, за лестное предложение, но я не планирую менять должность, — начинаю покусывать нижнюю губу, осознавая, во что может вылиться подобное поведение. Пытаюсь поправить положение. — Я только перевожу письменные документы, опыта ведения переговоров у меня нет, не хочу своей некомпетентностью поставить вас в неловкое положение, — даже не собираюсь связываться с этим психованным. Впечатлений от вчерашнего мероприятия с активными облапываниями и слюнявыми лобзаниями мне до конца жизни хватит. Но его, видимо, подобный ответ не устраивает:

— Зарплата в три раза выше, чем сейчас, но график ненормированный, — словно не слышит моего отказа. — Если осознанно сорвешь рабочий процесс, вычту из зарплаты, — пристально смотрит на меня, а я растерялась.

Жадность — чувство, не поддающееся контролю. Так и норовит увести с прямой дорожки, заманивает своими благами. Ты активно начинаешь придумывать оправдания, почему должна принять столь лестное предложение. Веришь, что подобный шанс выпадает слишком редко. Убеждаешь себя, что это отличная возможность понять, на что способна. Сразу возникают мысли, как много всего тебе жизненно необходимо сейчас купить. В общем, в качестве обоснования собственной жадности ты находишь массу причин, чтобы согласиться.

Вы считаете, что я другая? Горько ошибаетесь. Соблазнилась, продалась с потрохами заочно.

— Будешь думать или сразу возьмешься за работу? — довольно тянет слова. Знает ведь зараза, как заманчиво его предложение для девушки с периферии, материальное положение которой так шатко. Ненавижу его за это, но ничего поделать с собой не могу, мнусь на месте, прикидываю в уме, как поступить, хотя внутри уже давно сдалась.

— Молчание, так понимаю, знак согласия, — скомкав лист бумаги, кидает его издалека в урну. Ничего себе, попал! — Значит, в пять у нас встреча с японцами, — показывает на дверь, намекая, что аудиенция окончена. А я с потерянным видом плетусь в коридор.

Попала я, девочки! Ох, попала!