Игрушка для босса

Глава 19. Маргарита

Чем больше я его отталкиваю, тем меньше хочу, чтобы он уходил. Вот и сейчас, видя удаляющуюся мужскую спину, становится немного тоскливо. А вдруг он не вернется? Спустится в машину, задумается о том, что все эти напряги, которые пали на наши плечи в связи с родами соседки, ему даром не нужны. Заведет мотор и отправится к себе домой, где, вероятнее всего, его ждет, может и не любимая, но удобная достойная невеста. А я снова останусь одна.

— Му! — требует девочка на моих руках и тянет меня непонятно куда, а я отбрасываю тоскливые мысли. И что на меня нашло? Видимо от усталости ною. Иду туда, куда указывает ребенок.

Надо бы завтра позвонить Анфиске и узнать, когда она последний раз заходила, чтобы покормить Василису. Просила же ее каждый день забегать, а она…Эх! Если бы сегодня была, сообщила о беспорядке. Хотя, кто его знает, когда воры в квартиру влезли. Может за пару часов до моего приезда.

Странная ситуация и в номере отеля кто-то по вещам лазил. Слишком явные совпадения, а интуиция подсказывает, что все это неспроста. У меня что-то искали? Неужто, Фурия очередной раз подставила? Становится не на шутку страшно, особенно сейчас, когда на руках чужой ребенок. Чувство беззащитности

заполняет сердце, и только надежда на то, что Антон не даст нас в обиду, слегка успокаивает. Быстрее бы он вернулся.

Лиска уже спускалась, бегать по бардаку не решилась. Еду выхватила и залезла в корзинку спать. Девочка, дергает меня за волосы, привлекая к себе внимание, а я выныриваю из бездны своих мыслей и перевожу на нее взгляд. Кудрявое создание, с надеждой глядя в мои глаза, снова принимается чмокать ротиком, ровно так, как описал Антон. А я вопросительно приподнимаю брови. И что это значит?

— К Москве, по-моему, Антарктида подбирается, — заносит в комнату дорожную сумку и расстегивает пуховик. — В машине градусник показывает минус тридцать два, завел, чтобы дать аккумулятору поработать, — а девочка, радостно взвизгнув «Па!», начинает на мне прыгать. Используя меня, как управляемое средство передвижения, тянет к Антону руки.

— Это я «Па»? — переспрашивает изумленный мужик. — Э неее, взять тебя не могу, у меня ладони, словно их час в морозилке держал, попробуй, — протягивает руки девочке, а та тыкает в них пальчиком.

— Нень, — тут же сообщает, поняв, что дядя слишком холодный. Обняв меня за шею, лезет в лицо то ли для того, чтобы поцеловать или укусить. А я откидываю в сторону импровизированное средство обороны и искренне улыбаюсь Антону. Так рада, что он вернулся, аж слезы наворачиваются. Ну что со мной такое?!

— Не спит? — уточняет он, присаживаясь на корточки возле своего багажа. Открыв его, роется в поиске чистой одежды. — Предлагаю везде выключить свет и утихомириться. Остальное завтра уберем, — никого не стесняясь, стаскивает с себя свитер и бросает в сумку, Натянув светлую футболку и, держа в руках простые спортивные брюки, показывает в сторону спальни.

А мне так хочется к нему прижаться, хоть на пару секунд прильнуть к сильной груди. Услышать, как ровно и размеренно бьется его сердце, ощутить тепло тела, забыть обо все. Подпитаться уверенностью, которую он излучает, почувствовать себя в безопасности.

Он так красив и притягателен, даже пахнет породному. Делаю шаг навстречу и тут же одергиваю себя. Нельзя, чужой мужчина. Вопреки жгучему желанию, натягиваю маску безразличия и разворачиваюсь к нему спиной.

— Давай попробуем, — соглашаюсь, смотря, как осоловевшая девочка, трет глаза.

Интересно Антон с нами пойдет или останется в зале? Прислушиваюсь к шагам, но они удаляются. Как жаль, но делать нечего.

На входе в спальню скашиваю глаза в сторону и наблюдаю, как мужчина скрывается в ванной. Что за глупые мысли, у меня даже второго одеяла нет. Захожу внутрь и обвожу более-менее приведенное в порядок пространство.

«Соска!». Неожиданно посещает голову идея объясняющая, почему ребенок может чмокать. Надо бы за ней в соседскую квартиру сходить. Снова выхожу из спальни и, подойдя к запертой ванне, зову Антона, а он тут же щелкнув замком, впускает внутрь.

У него во рту зубная щетка, а губы испачканы зубной пастой. Волосы влажные, слегка растрепанные, видимо, он быстро ополоснулся под душем и уже вышел. Вопросительно дернув подбородком, он отворачивается к зеркалу, нагнувшись, умывает лицо.

— Принесешь соску? — прошу я, упираясь взглядом в пол. Не могу на него смотреть, слишком домашний и желанный, таким он мне очень нравится. А девочка, уложив голову мне на плечо, начинает устало хныкать. — И, наверное, памперс надо поменять, что-то он у нее большой какой-то, — добавляю, замечая, как бумажные труселя у ребенка отвисли до колен. А Антон в ответ положительно кивает.

— Хорошо, сейчас, — я решаю, что лучше поскорей убраться из ванной, нечего мне тут делать.

Возвращаюсь в спальню и опускаю задремавшего ребенка на кровать. Даже соска не понадобилась, девочка и так уснул. Единственное, необходимо бы что-то придумать, чтобы она на пол не свалилась. Беру свое одеяло и скручиваю жгутом, обкладываю с одной стороны, а с другой, подпираю подушкой. Пару секунд смотрю на баррикаду, которую соорудила, но ничего иного в голову не приходит. И так сойдет, подбадриваю себя. Выключив свет, и тихонько притворив за собой дверь, выхожу в зал.

— Все? — удивляется Антон, держа в руке силиконовую пустышку. — Так быстро? — а я положительно киваю головой.

— Не все, а наконец-то, — измученно тяну. — Я так устала, что если меня не положат горизонтально, стеку на пол, — подхожу к нему и утыкаюсь лбом в грудь. На размышления, правильно ли я поступаю, нет сил, поэтому что хочу, то и делаю. — И как женщины справляются с детьми, не знаю, — жалуюсь Антону, а он крепко прижав меня к себе, целует в макушку.

— Это дело привычки, — произносит так уверенно, словно у самого семеро по лавкам. — Трудно, потому что опыта нет, — а я поднимаю на него глаза и улыбаюсь. Все-то он знает.

Пересекаемся взглядом и замираем, глядя друг на друга. Секунды летят незаметно, я не могу оторваться от него. Сердце отзывается, реагируя на близость, а вдох, наоборот, через раз. И вот уже теплое дыхание на моих губах, прикосновения аккуратные нежные. Это не поцелуй страсти, а разговор двух душ. Тихий шепот о том, как долго он меня искал, как сильно я его ждала.

Прижимаюсь к нему сильнее, откликаясь на прикосновения каждой клеточкой своего тела. Таю, словно воск свечи, обласканный пламенем. Так уютно в его руках и тепло. Хорошо, как никогда и ни с кем.

Разум заволакивает невидимая пелена, а контролировать желание, которое от кончиков пальцев поднимается вверх по кровеносным сосудам и сосредотачивается внизу живота, с каждой секундой все сложнее. Не замечаю, как меня отрывают от земли и укладывают на диван. Реагирую только тогда, когда поясница касается мягкой поверхности.

И почему мы не можем просто общаться или дружить? Все наши встречи заканчиваются одним и тем же.

— Антон! — отворачиваюсь от вкусных губ, хотя совсем не хочу его отпускать. — Не надо, — отталкиваю словами, а руками, наоборот, обнимаю за шею. Перебираю пальцами мягкие волосы, которые приятно пахнут моим шампунем.

Он приподнимает голову и вздыхает. Смотрит на меня долго и внимательно, но не выпускает из объятий. Погрузившись в себя на пару мгновений о чем-то думает, а потом спокойно предлагает:

— Давай попробуем, — и снова глаза в глаза, в бездне который я безвозвратно тону.

— Я хочу быть с тобой, а остальное не имеет значение, — мягко касается моих губ. — Мой яркий, неповторимый цветочек, — шепчет, опаляя жгучим дыханием, — ты самое лучшее, что случилось в моей жизни. Ты моя единственная, о которой я даже не мечтал, — целует в нос, щеки, а я улыбаюсь. — Мой лучик солнца, освещающий серые будни. Мой знак бесконечности, — тянусь к нему навстречу, чтобы отблагодарить за невероятные слова, а он тут же перехватывает инициативу.

Не хочу думать о завтрашнем дне. О невесте, которая, нервно поглядывая в окно, ждет его дома. О том, что мы друг другу совсем не подходим. Он нужен мне сейчас как воздух, как свет и вода. Рядом с ним я слабая и одновременно сильная, живая и настоящая. И пусть весь мир катится в бездну, я не готова его отпустить.

Сегодня он мой.

Целуемся долго неторопливо, делясь переполняющим сердце трепетом. Он ничего не требует и не просит, я даю больше, чем могу. Невидимая нить судьбы, окутывая нас, притягивает друг к другу, связывая воедино. А за окном тихо умирает ночь и несмело рождается новый день.

— Пойдем спать, — он знает, что сегодня между нами ничего не будет, у меня критические дни и это к лучшему.

Завтра, на свежую голову, я хочу все обдумать и принять решение. Потому что, если потом, наигравшись, он бросит меня и вернется к своей терпеливой, выгодной невесте. Мне будет некого винить, только себя, а значит и сердце не разобьется. Может это неправильно, заранее готовиться к худшему, но по-другому не умею. Опыт родителей грязным толстым слоем окутывает душу, топя веру в мужчин.

Поднимаюсь на ноги, которые от усталости еле слушаются, и смотрю на Антона, которые тоже, зевая, неспешно выбирается из кресла. Он обнимает меня за плечи, крепче прижимая к себе, и мы неторопливо идем в мою спальню, где, раскинувшись звездой, спит посреди постели маленькая девочка.

Так светло на душе и легко, картина по-семейному уютная. И пусть ребенок не наш и отношения между нами на стадии зарождения, все равно я благодарна судьбе за подаренную сегодня надежду. За возможность помечтать о том, что в жизни может быть счастливая, надежная семья. Не такая, какая была у меня.

Рядом лечь не получится, хотя очень хочется к нему прижаться. Поэтому я целую Антона в щеку и обхожу кровать. Тихонечко достаю из шкафа два флисовых пледа (других одеял в доме нет), один из них переедаю мужчине. Опускаюсь на свою сторону постели, радом с малышкой и прикрываю глаза. Голова такая тяжелая, а мысли неуловимы. Сквозь сон чувствую, как меня гладят по волосам, и легко улыбаюсь кончиками губ. Он все-таки нашел способ касаться меня и это так приятно.

Я просыпаюсь от странной возни в комнате. Тело совсем не отдохнуло за ночь, деревянное и неуправляемое, а веки не разлепляются. Чувствую, что лежу боком на самом краю постели, а со спины меня кто-то плотно подпирает. Неудобно, но делать, если двинусь, то скачусь на пол.

Приоткрываю один глаз, картинка нечеткой пеленой расплывается перед газами, и снова закрываю. Мое непроснувшееся сознание все же улавливает рыжий хвост, мелькнувший среди флакончиков и тюбиков на туалетном столике, где я держу свою косметику.

Гадстово! Ругаюсь про себя. Видимо вчера мы неплотно закрыли дверь спальни, и поэтому с утра пораньше белка пробралась в комнату и сейчас по-хозяйски роется в вещах, упорно проверяя, все ли на месте. Ничего из ее игрушек не уперли воры.

Все бы ничего, если бы мы были дома одни. Но это не так. Своим шуршаньем она может разбудить спящего ребенка, а я пока не готова возиться с девочкой. Расцепляю веки и фокусирую взгляд на электронных часах, расположенных на тумбочке. Всего лишь половина восьмого, мы спали не больше трех часов, двойное гадство.

Грозно сужаю глаза и показываю вредней Лиске, ловко прыгающей по окну и грызущей жухлый, слегка пожелтевший цветок, кулак. Одними губами требую покинуть помещение. А белка, заметив, что я проснулась, весело спрыгивает с подоконника и с разбегу заскакивает на постель. С довольной мордашкой налетает на меня и тут, увидев спящего по другую сторону кровати Антона, замирает.

Зверек в шоке. Враг проник на личную территорию и точно задумал что-то неладное. Приподнявшись на задние лапы и вытянувшись в струну, Василиса удивленно смотрит на Антона, а я вздыхаю про себя: только этого не хватало.

Моя белка вредная, мстительная дама. Если она выбрала жертву, то будет мучать ее до последнего. И в подтверждение своих мыслей вижу, как хитрый зверек, шустро слетев с кровати, возвращается на туалетный столик. Деловито порывшись в вещах, и упрямо не обращая внимания на мои шипящие угрозы, хватает рассыпчатую пудру. Довольно повиливая хвостом, направляется обратно на постель.

— Если ты это сделаешь, я тебя искупаю, — тихо угрожаю Лиске, которая пристально на меня смотрит, сидя в ногах у Антона. — А если разбудишь ребенка, то еще феном высушу, — не знаю, понимает ли меня зверек, но только мой шантаж бесполезен.

Василиса поднырнув по одеяло рядом с рукой Антона, быстро ползет к его лицу.

— Василиса, он не девочка, чтобы краситься. А ну-ка вылезай! — шепотом рычу я и тут же затыкаю себе ладонью рот, потому что такими темпами, сама весь дом разбужу. — Не смей! — опускаю ноги на пол и аккуратненько сползаю с постели. А Александра, привалившаяся к моей спине, тихо хныкнув, раскидывается морской звездой.

Белка, почуяв опасность в моем лице, сдаваться не собирается. Быстро добравшись до подушки и замерев над головой Антона, начинает крутить в лапах пудру, стараясь ее раскрыть. Нервно поглядывая в мою сторону, упорно фырчит и шурудит пятерней.

Делаю грозный вид и тихо подбираюсь к безобразнице. Для нее это всего лишь забавная игра, а для меня реальная проблема. Если она сейчас напугает Антона, и он подскачет на постели, то точно разбудит Александру. А как себя поведет невыспавшийся ребенок, одному б-гу известно. Но интуиция мне подсказывает, что в восторге девочка точно не будет.

До цели остается каких-то пару шагов, готовлюсь нападать. А белка, поняв, что пудреница ей не поддается, но опасность все ближе, размахивается и со всей силы запускает пластиковую коробочку прямо Антону в лоб. От удара тара распадается на две части и весь порошок разлетается в воздухе. Покачиваясь и кружась, бежевая пыль плавно осыпает на постель и людей, мирно опочивающих на ней.

Белка в полном восторге. Скачет по кровати, как безумная, а я возмущенно приоткрываю рот. Сейчас кого-то буду убивать!

Спящий мужчина вздрагивает, и широко распахивает глаза, Александра начинает громко реветь, а рыжая зараза, осознав, что дело дрянь, и ей за проделки могут реально накостылять, быстрее пули уносится из комнаты прочь.

Вот это утречко! Бодрит не хуже ледяного душа! Я забираюсь на кровать.

— Тшшш, — подползаю к рыдающей малышке, которая отплевываясь от крупиц пудры, обтирает мокрое лицо. — Ничего страшного не случилось, — беру ее на руки, а на Антона даже глянуть боюсь. Кто знает, как он спросонья отреагирует на безжалостное нападение зверя. Может, кинется белку отстреливать.

— Сейчас мы с тобой умоемся, и все будет хорошо, — обещаю всхлипывающей девочке, сползая вместе с ней с постели. Спешу скорее убраться из комнаты, но за спиной раздается хриплый ото сна мужской голос:

— Что случилось? — похоже, Антон не уловил нить событий и это мне на руку. Как бы я не злилась на Василису, все равно своего домашнего питомца в обиду не дам. Лучше потом сама поругаю.

— Все хорошо, — обернувшись и неловко улыбнувшись, успокаиваю, приподнявшегося на локтях, мужчину, — спи, — шустро скрываюсь за дверью, чтобы не отвечать на другие вопросы.

А Антон, очистив ладонью лицо от бежевого порошка, и что-то невнятно пробурчав себе под нос, переворачивается на живот. Обхватив двумя руками подушку и найдя удобное положение, снова проваливается в сон.

— Вот повезло тебе, Лиска, — ворчу я, протягивая малышке в качестве игрушки свою зубную щетку. Может она ее отвлечет, и мне удастся спокойно девочку вымыть. — Но лучше спрячься, я зла, как демон, — угрожаю невидимой белке.

А Александра начинает выворачиваться из моих рук, раздеваться ей совсем не нравится. Отталкивает меня и, кряхтя, сползает на пол. Избавившись от захвата, голожопая, уносится в зал.

— Вот и поспали, — бурчу я, стартуя за ребенком.

Накидываю на плечи халат и собираю резинкой нечесаные волосы в хвост. Надо бы кофе сварить, либо день не подержусь. Наблюдаю, как Александра, повизгивая от удовольствия, носится за белкой. Та весело скачет по квартире, выделывая финты в воздухе.

Ну вот и занятие ребенку нашлось. Притворяю дверь спальни, пусть хотя бы Антон нормально отдохнет. А в это время Василиса, прыгнув на полку со швейными принадлежностями, лапой зацепляет коробку с крупными пуговицами. И все это разноцветное безобразие летит на пол, оглушая меня звоном.

— Паршивка мелкая, совсем разбесилась! — ругаю неутомимую безобразницу, которая, свесившись с полки, наблюдает, как ребенок, довольный ее проделками, пихает в рот пуговицу. — Сейчас клетку с балкона достану и тебя в ней запру, — пугаю своего питомца, грозя пальцем. А сама подхватываю девочку на руки и аккуратно забираю у нее находку, пока не подавилась. — Пойдем-ка мы с тобой что-нибудь поедим, — предлагаю Александре, которая не хочет отдавать пуговицу.

А вот интересно, чем корм полуторагодовалых детей? Задаюсь вопросом. Надо бы в интернете посмотреть. Первым делом достаю капсулу крепкого кофе и отправляю в аппарат. Мне бы проснуться, а то глаза не размыкаются. Нажимаю на кнопку, и ароматная коричневая жидкость тонкой струей начинает течь в кружку. Александра, увлекшись новым действом, перестает чертыхаться, а в прихожей раздается громкий хлопок дверью.

От страха подпрыгиваю и хватаю лежащий на столе дуршлаг. Сомнительное, конечно, средство самообороны, но нож под руку не попался, вчера все собрала и спрятала. Отхожу в дальний угол и готовлюсь защищаться, а из коридора доносится звонкий голос Анфиски:

— Ни хрена себе погром! — выплевывает она, заглядывая в кухню. И тут же удивленно распахивает глаза. — А ты что тут делаешь? — добавляет изумленно.

— Фух! — Выдыхаю я. С последними событиями я стала совсем дерганой. Надеваю дуршлаг на голову малявки, которая начинает довольно прыгать, радуясь новой игрушке. А подруга скидывает ботинки и возвращается к нам.

Оглядывая кавардак, Анфиска разматывает широкий длинный шарф и снимает шапку. Светлые пряди спиралями рассыпаются по спине, обрамляя овал миловидного лица. А ярко-голубые глаза после мороза блестят как драгоценные сапфиры. Опускает большую кожаную сумку на стул и улыбается маленькой девочки.

— Маргошка, ты, когда вернулась? Вроде планировала на три-четыре дня. И кто так дом разнес? — озирается по сторонам. — Хотя бы предупредила, чтобы я сегодня не приезжала, а то рванула к тебе перед работой, а мне, между прочим, на другой конец города потом ехать, — расстегнув замок белого пуховика, скидывает его с плеч.

— А это чья такая хорошенькая девочка? — протягивает руки к ребенку, который с опаской смотрит на гостью. Пытается заманить к себе, но та, обхватив меня за шею, прячет лицо в моих волосах.

— Вообще-то это я у тебя хотела спросить, когда ты последний раз ко мне заходила.

Вчера возвращаюсь, а тут квартира перевернута верх дном, — произношу недовольно и тут же себя одергиваю. Все же подруга не обязана, как сторожевой пес, охранять мои хоромы, чего я ее обвиняю? В знак примирения протягиваю Анфиске свою чашку кофе, а сама лезу в шкаф за новой капсулой.

— Я вчера утром была, покормила белку. В квартире порядок был. Кстати, ты знаешь, что зверек в стиральной машине остатки еды прячет, я за ней проследила. Так что закрывай барабан, а то все вещи испортит, — сыплет в кофе сахар и, громко стуча об борта ложкой, размешивает напиток.

— Привет, — раздается спокойный мужской голос, а в кухню в одних спортивных штанах и с голым торсом входит сонных, лохматый Антон.

Обойдя справа изумленную Анфиску. которая ведет за ним взглядом, подходит ко мне. Приобняв за талию и чмокнув в макушку, пальцами манит Александру и та, мило скалясь, тут же перелезает на руки мужчины.

— И мне кофе, — пальцами трет лоб, где, если хорошо присмотреться, заметна небольшая шишка, — я пока ее одену, — в знак приветствия коротко кивает Анфиске, которая, нелепо улыбаясь, поедает глазами. И уходит в зал.

— Офигеть! — шепчет подруга, зыркая на меня. — Это тот? — широко распахивает и так большие глаза. — Красавчик с Настиной работы? — тычет ему в спину пальцем. А я возмущенно закатываю глаза. Вот только ее расспросов мне с утра не хватало!

— Откуда ты его взяла? Это его ребенок? Ты с ним спишь? — сыплется шквал вопросов, а я, выставляю вперед палец, тем самым требуя, чтобы подруга говорила тише. Стены не толстые и в зале все слышно.

Отворачиваюсь к плите и лезу в шкафчик за сухим завтраком. А сама причитаю про себя: «И что мне ей ответить? Я еще сама не определилась». А Анфиска шумно отхлебывает кофе и, подтянув к себе одиноко валяющуюся конфету, разворачивает фантик.

— Дочка соседки. Женщину ночью в роддом увезли. Попросила присмотреть за старшей. Ты когда последний раз белке яйцо давала? — оборачиваюсь к подруге и, распаковав пачку печенья, кладу на стол. Стараюсь сменить тему, но Анфиска против.

— Классный! — восхищенно улыбается, пихая меня локтем в бок. — Давно с ним встречаешься? Вы вместе живете? — продолжает мучать, а я уже не знаю, куда деться. Вдруг Антон нас слышит. Неудобно. — Только не надо врать, что он в спортивках мимо твоей квартиры пробегал и нечаянно спать у тебя лег, все равно не поверю, — усмехается. — Вот кого, а Этого увидеть, точно не ожидала. Звезда поднебесная. На крестинах ни с кем не общался, в стороне без передыха по телефону команды отдавал, — отправляет в рот шоколадную печеньку и тянется за следующей. Анфиска еще та сладкоежка, что видно по ее пухлым формам.

— Давай потом, — прошу ее шепотом, скашивая взгляд в сторону двери. — Ты лучше расскажи, твой Костик работу нашел или до сих пор полудохлым осьминогом висит у тебя на шее? — сощуриваю злорадно глаза. А что? Не одной мне отдуваться.

Личную жизнь, как скатерть-самобранку, перед подругами раскидывать. Опускаюсь на стул и делая глоток горячего кофе. Хорошо, бодрит.

— Твой интереснее, — отмахивается Анфиска, подавшись ко мне навстречу. Вот противная, не отстает. — А чего он у тебя живет? Своих царских хором лишился? Бизнес чахнет, дохнет? — издевается. Только зря это делает, я тоже дразнить умею.

— А ты до сих пор одна съемное жилье оплачиваешь или Костику родители деньжат подкидывают? — кладу ногу на ногу. Раз пошла такая пьянка, сейчас я кого-то позлю.

— Вот вредина ты, Маргарита, ну что пристала. Костя ходит по собеседованиям, ищет достойное место, чтобы потом устроиться всерьез и надолго. У него отличная профессия — стоматолог. Не пропадет. Просто его настигла черная полоса: куда не возьмут, то сокращение, то фирму закрыли, — жалуется она, откидываясь назад. Балансируя на двух табуретных ножках, наблюдает за белкой, которая шуршит в коридоре.

— Ну-ну, — тяну я, уткнувшись языком в щеку. — Просто кто-то работать не хочет. Наляпает пломбы, а они через месяц вываливаются. Где уж тут клиентуру собрать, — передразниваю я, припоминая, как этот горе-врач лечил мне верхний коренной зуб. Мало того, что чуть рот не порвал, когда к нему лез, так еще десну повредил.

Я двое суток на обезболивающем жила, думала, сдохну. А через пару недель его супер-пупер световая пломба благополучно прилипла к куску мяса, который я жевала, и вместе с ним успешно провалилась в желудок.

— Тебе просто не повезло. У Кости золотые руки, он даже знаменитых людей эстрады лечил, и все довольны остались, — обижено фыркает Анфиска. Допив кофе и отставив пустую чашку в сторону, нервно заплетает пшеничные кудрявые волосы в косу.

— Ты о ком? О Шуре? — начинаю хохотать я. — Вот, оказывается, кто его звездой сделал. А я-то думала… — но тут в кухню, весело повизгивая, залетает довольная Александра. В одной руке у нее ручка, в другой ножницы, а за ней следом появляется Антон.

— И кто тут такая безобразница, — подхватывает шкоду на руки Анфиска. Тиская ребенка, незаметно пытается отобрать опасные швейные принадлежности. А Антон пальцем зовет меня к себе, просит отойти в зал.

— Маргарит, может, сегодня ко мне поедем? — предлагает. — С Александрой тут находиться просто невозможно. Вещи разбросаны, а она все хватает и везде лезет. Думаю, стоит вызвать клининговую компанию, а самим на пару дней уехать, — недовольно сводит брови.

— Не знаю, — задумчиво морщусь. — А если ее отец вернется из командировки или кто-то из родственников приедет, а нас дома нет? — советуюсь я. — Шум поднимут, панику разведут, — вздыхаю.

— Можно оставить записку в их квартире. И, я думаю, что мать Александры, когда придет в себя, позвонит. Но это не дело, жить в таком бедламе, — разводит руками.

— И, кстати, почему вся постель усыпана каким-то бежевым порошком? Белка постаралась? — возмущается, а я опускаю глаза в пол и неловко улыбаюсь.

Быстро же он догадался. А сама ногой виновато черчу по ламинату.

— Она просто хотела привлечь к себе внимание, — слегка недоговариваю, — я ее уже поругала, — скрещиваю на груди руки. Это он еще шишку на своем лбу не видел, а то бы вообще разорался. — Лиска соскучилась, да еще гости в доме, вот и решила немного пошалить. Но ты же не будешь на нее злиться, правда? — с надеждой заглядываю ему в глаза, а он усмехается.

— А в этом есть смысл? Живность, да. Что с нее взять, кроме красиии-вой ры-жей шу-бки, — лукаво прищурившись, растягивает слоги, поглядывая в сторону окна, где за шторкой притаилась мелкая бяка. — И пушистый хвост ничего себе такой трофей, пойдет в качества брелока, как тебе идея? — переводит на меня смеющийся взгляд и подмигивает. А возмущенная белка, повиснув на шторе, начинает раскачиваться.

Слету, спрыгнув на пол, на всех парах несется к сумке Антона.

— Василиса нельзя! — рычу я, стартуя за ней. И почему мне иногда кажется, что зверек довольно хорошо понимает человеческую речь, и только прикидывается идиотиной. А Антон меня ловит за локоть.

— Пусть попробует открыть, сумка на замке…кодовом, — подтягивает меня к себе. — Это не белка, а вредитель чистой воды. Ладно, фиг с ней, поехали. Я сейчас позвоню дворецкому, скажу, чтобы он комнату подготовил и няню на пару дней нашел, — а я удивленно приподнимаю брови.

У него что, прислуга есть? Ничего себе зажиточный феодал! Может он до сих пор не в курсе, что крепостное право отменили полтора века тому назад. А сама тяну:

— Да ладно тебе, брюзга, прорвемся, — улыбаюсь, обнимая его за шею.

Почему-то так хочется постоянно к нему прикасаться. Меня как магнитом к Антону тянет. А он тут же обхватывает руками талию и прижимает меня к себе крепче.

— Если ты пару часиков погуляешь во дворе с ребенком, я все приведу в порядок и никаких проблем. На первом этаже есть продуктовый магазин, можно затариться. А вещи, необходимые Сашке, возьмем в соседской квартире, — я не готова к нему ехать, это неправильно. Мужик помолвлен, свадьба на носу, зачем ему лишние свидетели и закулисные разговоры.

— Мне завтра на работу, — предупреждает Антон. — Я не смогу остаться. А там будет помощь, — приятно поглаживает спину, касается волос. А я приподнимаю на него глаза и расстроенно вздыхаю.

И правда, Антон управляет огромной компанией, у него априори свободного времени нет. Как же я об этом забыла. И почему я постоянно пытаюсь записать его в категорию обычных парней, он таковым никогда не был и не будет. Может потому, что надежда умирает последней, а я отчаянно стараюсь не замечать социальную пропасть, раскинувшуюся между нами. Чувствую себя полной дурой.

— Не волнуйся, я справлюсь, — отвожу глаза, делая шаг назад. Ночь такое время суток, когда границы стираются, не видно различий между людьми, но при свете дня все по-другому. — Если тебе надо, то езжай, все нормально, — но меня тут же возвращают на прежнее место и крепко-крепко обнимают.

— В чем дело, цветочек? — смотрит на меня сверху вниз. — Чего скисла? Ты еще не видела, где живу, а уже мой дом не нравится? — он не понимает, почему я расстроена, думает, что просто вредничаю. — Там хорошо, у меня особняк в Подмосковье. Чистый воздух, лес рядом, Сашке будет, где побегать, поехали, — снова завет, но я отрицательно качаю головой. Ни к чему все это. А на кухне раздается трель сотового телефона.

— Маргош, какая-то Алена, — зовет меня Анфиска, и мы вместе с Антоном возвращаемся в столовую.

Александра, сидя на коленях подруги, увлеченно макает в чай печенье. Ест сама и подкармливает лакомством Анфиску. А та, достав малявке все чайные ложки, пытается учить ее считать.

Я забираю свой мобильник и выхожу в зал.

— Да, — кидаю в трубку, а Антон идет за мной и обнимает со спину. Нагнув голову, тоже прислушивается к разговору.

— Маргарита, это Алена, мама Сашеньки. Как она? — голос такой встревоженный и усталый. Видимо у девушки была тяжелая ночь.

Я вообще поражаюсь силе воли и выдержке женщин. Родив одного ребенка, пройдя столько мук и боли, они как-то соглашаются на второго. По мне так абсолютный мазохизм. А сама успокаиваю соседку:

— Не волнуйся, у нас все хорошо. Малышка в полном порядке. Ты как, Ален? — а она в ответ вздыхает. — Хорошо, врачи пытаются сохранить плод, лежу под капельницей, вся в проводах и под аппаратами, — да уж «хорошо» здесь даже не пахнет, размышляю про себя. — Я позвонила мужу, но он так быстро добраться не может. Но моя мама завтра в обед приедет в Москву на поезде. Ты побудешь еще денечек с Сашей, пожалуйста, Маргарита. Мне очень неудобно тебя об этом просить, но у меня даже подруг в столице нет. Мы полгода, как переехали, хотели подзаработать перед рождением второго ребенка… — а я, перебив пламенную речь девушки, которая уж было собирается плакать, всхлипывает, убеждаю ее, что нет никаких проблема, и я побуду с малышкой до приезда ее мамы. И ей не о чем беспокоиться.

— Спроси, чем кормить Сашу, и какой у нее распорядок дня, — шепотом подсказывает Антон, а я положительно киваю головой, мудрая мысль. Еще минут пять мы обсуждает бытовые моменты, связанные с жизнью ребенка и прощаемся.