Империя Греха

— А чего ты ожидал от меня? Ты мне врал.

— Я сотрудничал ради твоего проклятого блага, но пошел ты.

— Ради меня? Что это значит?

— Она сказала, что делает это ради тебя.

— Ради меня?

— Это все, что я тебе скажу. Остальное ты должен узнать от нее.

Мне все еще кажется неправильным, что она пришла к нему, а не ко мне, и я хочу забить его до смерти только по этой причине, но делаю глубокий вдох, обретая столь необходимое спокойствие.

Анастасии есть за что отвечать и чему учиться, например, тому, что она не может встать ни на чью сторону, кроме моей. Или сказать мне, что все кончено.

Она может делать все, что захочет, но только пока она со мной.

— Где ты видел ее в последний раз? — спрашиваю я Дэниела.

— В фирме, но я бы не стал заглядывать туда или в ее квартиру.

— Почему, блядь, не стал бы?

Он вздыхает, долго и глубоко.

— Потому что она сказала, что собирается вернуться туда, откуда пришла.

Глава 34

Анастасия

Когда два месяца назад я покинула отчий дом, я не думала, что когда-нибудь вернусь.

По крайней мере, не живой.

Но вот я здесь. Перед черными металлическими воротами, жду, пока охранники откроют их. Мне не нужно думать, заметили они меня или нет, поскольку особняк обследуют бесчисленные камеры и дроны.

Если кто-то настолько глуп, что вздумает вторгнуться в дом Пахана, он и глазом моргнуть не успеет, как к его виску приставят пулеметы.

Охранники, нанятые специально для защиты Пахана, полагаются не только на технологии. Они владеют бесчисленным количеством оружия, некоторые из которого привезены контрабандой из России, а другие из товаров, приобретенных у торговцев оружием.

Оружейное хранилище я видела всего один раз, и то только потому, что проходила мимо, когда в него загружали новые пушки. Эта штука напоминала арсенал армии, ожидающей начала войны.

Излишне говорить, что я больше никогда не приближалась к этому месту.

Как маленькая мисс Страус, я притворилась, что все это не имеет значения и я не имею к этому никакого отношения. Пока я не смогла больше поддерживать этот фасад, и мне пришлось сбежать.

Но вот я вернулась.

Теперь я сижу перед огромными воротами и смотрю на мигающие камеры. Охранники, должно быть, уже увидели меня и сообщили отцу, что дочь, укравшая у Братвы и которую, он покрывал, вернулась.

Не знаю, почему так долго. Не может быть, потому что они меня не узнали.

Я распустила волосы и обесцветила их до первоначального платинового блонда, а также сняла очки и контактные линзы. Я даже надела нежно-розовое платье в цветочек и элегантные туфли на высоких каблуках — в образ, по которому меня все меня знают.

Вот так просто Джейн исчезла. Я уничтожила ее, будто ее никогда не существовало.

Я оставила заявление об уходе в отделе кадров и два разных письма Гвен и Крису, в которых извинялась за то, что не была правдива в том, кто я на самом деле, и говорила им, что будет лучше, если они забудут, что когда-либо общались со мной.

Ни то, ни другое не должно было произойти в моей новой жизни, но произошло, и впервые я поняла, что способна завести друзей.

Было больно расставаться с ними, но это ради них.

Это ради лучшего.

Я вернулась туда, где всегда была на своем месте и глупо думала, что могу уйти.

И самое ужасное, что это не единственное, в чем я была так глупа.

Есть еще вера в то, что я могу состоять в нормальных отношениях.

Моя грудь болит при напоминании о нем, Ноксе, человеке, который показал мне весь мир, но я ушла от него с горьким предательством.

Прошел день с тех пор, как он застал меня с Дэниелом и ушел с сердитым хмурым взглядом, который я хотела бы стереть. Всего один день, но он кажется вечностью, словно я не видела его миллиарды лет.

Тот факт, что он так мало думает обо мне, еще больше усугубляет ситуацию, но, надеюсь, со временем он поймет, почему я это делаю.

Ключевое слово — надеюсь.

За воротами появляются два охранника и медленно открывают их со скрипом. Они одеты в черные костюмы, за плечами у них штурмовые винтовки.

Затем кто-то еще проходит через них, но это не охранник. Это высокий бородатый мужчина, который всегда защищал меня с самого детства.

Прошло совсем немного времени с тех пор, как я видела его в последний раз, но он выглядит по-другому, даже немного чудовищно. Не то чтобы он был ангелом, но, наверное, я всегда считала его только старшим братом. Который без колебаний сломал бы кому-то руку и разбил бы лицо другому человеку только за то, что он прикоснулся ко мне, даже случайно.

Но это было до того, как я отвернулась от него и от братства.

— Привет, Владимир, — шепчу я неуверенно.

— Не здоровайся со мной. — у него густой русский акцент и взгляд, который может служить оружием. — Где ты была?

Это значит, что Кирилл и Адриан никому не сказали о моем местонахождении. Это дает мне меньше поводов для беспокойства.

— Где-то поблизости.

— Где-то поблизости это не место.

— Это было важное место. Теперь я могу войти или ты собираешься продолжать допрашивать меня здесь?

Его губы сжимаются, и я уверена, что у него есть миллион других вопросов, которые он все еще хочет задать, но даже он должен понимать, что здесь не место для этого.

— Следуй за мной, — ворчит он, а затем разворачивается, не дожидаясь, сделаю ли я то, что он сказал.

Ноги несут меня внутрь, и сердце сжимается, когда позади раздается эхо металлических ворот.

Это звучит окончательно, будто я подписала сделку с дьяволом и никогда не смогу сбежать.

Охранники становятся позади нас, когда мы входим в главное здание. Сжатие в моей груди усиливается, когда взгляд падает на огромную картину в вестибюле.

Картину, которую папа и мой умерший дядя — предыдущий Пахан — повесили сюда, чтобы каждый гость мог увидеть ее.

Столкновение ангелов и демонов в жестокой битве изображена в мельчайших подробностях. Если присмотреться, можно почувствовать кровь на пальцах и услышать вопли боли в глубине души.

Это косвенное послание, которое дает каждому понять, что его ждет.

Оно призвано вселить уверенность в каждого союзника Братвы и одновременно устрашить их на случай, если они подумают о предательстве.

И я вижу себя на темной стороне картины, того, кто затенен более светлым цветом и не способен победить.

Я убитый демон, лежащий на земле, сжимающий свою грудь и захлебывающийся кровью.

Мои зловещие мысли обрываются, когда Владимир останавливается перед двойными золотыми дверями столовой, где папа проводит свои встречи с лидерами братства.

На эти встречи меня никогда не пускали.

Мой пульс подскакивает, и любое подобие спокойствия рассыпается на миллион кусочков. Значит ли это, что папа поставит меня перед всеми? Включая Адриана и Кирилла?

Черт. Я надеялась сначала поговорить с Адрианом, потому что, если он узнает, что я не выполнила его приказ, он без колебаний воплотит свою угрозу насчет Нокса в жизнь.

Прежде чем я успеваю задохнуться, Владимир открывает дверь, и я замираю.

Потому что на меня ни с того ни с сего набрасываются объятия.

Теплое, мягкое объятие, которое я знаю с пяти лет, когда она пообещала защищать меня.

Моя двоюродная сестра, внучка дяди, Рай, отступает назад, осматривая меня, словно я солдат, вернувшийся с войны.

На ней бежевый брючный костюм, а волосы убраны в элегантную прическу. Она тоже блондинка, но немного темнее, чем я.

Все в Рай темнее, чем во мне. Будь то ее детство или то, насколько она вовлечена в этот мир.

— Ты в порядке? Тебя кто-нибудь обидел? Просто назови мне имя, и я лично прослежу, чтобы они кзнали свое место.

Я сдерживаю улыбку от ее чрезмерной заботы. Она всегда действовала как мой щит против этого мира, но, к сожалению, этого никогда не было достаточно.

— Никто не причинил мне вреда, Рай.

Она впервые фокусирует взгляд на моем лице, хмуря брови.

— Тогда, где ты была?

— Она добровольно сбежала, как она упомянула в той жалкой записке, которую написала перед исчезновением.

Апатия в голосе старшего мужчины превращает мою кровь в лед.

Я смотрю через плечо Рай, и мои глаза встречаются с такими же, как у меня.

Те самые глаза, которые я считала безопасными, когда впервые встретила его.

Сергей Соколов.

Несмотря на то, что его глаза показались мне безопасными в тот первый раз, когда мы встретились с ним в парке, я не хотела уходить с ним, потому что это означало бросить маму.

Однако в тот же день кто-то рассказал отчиму, что видел маму с мужчиной, и он так сильно ее избил, что я больше не могла прятаться под кроватью.

Я порылась в кармане в поисках его номера и позвонила ему. Папа. Я умоляла его о помощи, и он приехал через полчаса.

Но было уже слишком поздно.

Потому что мой отчим все-таки успел забить маму до смерти. Я никогда не забуду сцену, в которую я вошла в ту ночь.

Мамина голова была откинута в сторону, кровь забрызгала стол, а ее слезящиеся глаза смотрели в пустоту.

Мой отчим лежал на спине рядом с ней, между его глазами зияла кровавая дыра.

Посреди этой жуткой сцены стоял папа с пистолетом в руке.

Увидев меня, он спрятал оружие и протянул мне руку. В тот раз я без колебаний взяла ее.

Потому что у меня не было никого, кроме него. Человека, положивший конец кошмару, который представлял собой мой отчим, хотя было уже слишком поздно.

Этот же человек сейчас смотрит на меня ледяными глазами, которые разрывают мою душу. Он намного старше, чем тогда. Его волосы поседели, а вокруг глаз появились морщины.

Но никакое старение не может уничтожить в нем убийцу. Никакие изменения не могут отрицать его силы.

Соколовы рождены для великих дел, говорил он мне, когда я была маленькой, но не думаю, что он имел в виду использование моих навыков для кражи у братства.

Я медленно подхожу к нему и протягиваю руку, чтобы поцеловать ее тыльную сторону так, как все должны приветствовать Пахана, но он отворачивает от меня лицо в знак явного отказа.

Моя дрожащая рука падает на бок, и я сглатываю.

— Тебе нужно кое-что объяснить, — говорит он, не скрывая холода в своем голосе.

— Дедушка (*двоюродный*)... — начинает Рай успокаивающим тоном. — Она только что вернулась.

— Когда ей вообще не следовало уходить.

Владимир закрывает дверь, запирая нас четверых внутри, затем начинает осматривать комнату, на предмет жучков, я полагаю.

Мы все молчим, пока он не закончит свой тщательный осмотр и не кивнет нам, чтобы мы продолжали.

Папа говорит:

— У тебя есть одна минута, чтобы объяснить, почему ты украла средства у V Corp и исчезла.

— Мне очень жаль, — шепчу я, склонив голову. — Я не думала, что вы трое станете меня покрывать.

— Тогда что ты думала? Что я буду изображать собственную дочь преступницей и рисковать потерять место лидера? Я говорил или не говорил тебе, что ты должна думать о том, кто ты, прежде чем сделать хоть один шаг? Дело теперь не только в тебе. Речь идет о фамилии Соколовы. Так почему бы тебе не рассказать нам, что заставило тебя предать ее.

— Я не предавал вас...

— Ты сбежала с деньгами, не сказав никому из нас. — Владимир скрещивает руки. — Это и есть определение предательства.

— Не это я хотела сказать.

— Тогда что ты хотела? — говорит Рай, ее голос мягче, но не менее твердый, чем у Владимира. — Расскажи нам, Ана.

Я выдыхаю.

— Я хотела защитить Бабушку.

Рай хмурится.

— У тебя нет бабушки.

— Есть. Она не моя настоящая бабушка, но она вырастила меня и защищала. Но папа выслал ее обратно в Россию, где никто не может ей помочь, потому что он сказал, что она плохо на всех влияет. У нее слабоумие, и она страдает, но он запретил мне видеться с ней, поэтому мне пришлось придумать этот план.

Я не упускаю возможности говорить о своем отце в третьем лице в его присутствии.

Даже не могу смотреть на него, потому что знаю, что с его гневом будет нелегко справиться.

— Почему ты мне не сказала? — спрашивает Рай.

— Я хотела, но ты была так занята своим браком и Братвой, и я не могла добавить к этому еще что-то. Кроме того, я хотела хоть раз сделать что-то сама, а не всегда полагаться на тебя.

— Это было глупо, Анастасия. — Владимир отходит от двери, его громадность поглощает половину пространства. — Несмотря на то, что мы прикрыли тебя и вернули деньги из собственного кармана, Адриан узнал о твоих действиях, и это чуть не стоило твоему отцу должности и жизни. И нашей тоже. Он оказал огромную услугу Пахану в обмен на то, что тот не причинит тебе вреда и не раскроет твоих действий.

Моя голова поднимается вверх.

— Я... не думала, что до этого дойдет. Мне очень жаль.

— Извинения не исправляют то, что уже сломано. — папа все еще не смотрит на меня, его лицо непроницаемое, а выражение лица мрачное. — Ты не выйдешь из дома, пока не получишь дальнейших указаний.

— Но...

— Это окончательное решение.

— Пожалуйста, не делай больно Бабушке. Пожалуйста.

— Это зависит от того, как ты впредь будешь себя вести. — отец смотрит на меня, и мне хочется, чтобы он этого не делал. Он выглядит намного старше, намного печальнее. — Ты разочаровала меня, Анастасия.

Он встает и уходит, а я наконец-то даю волю слезам.

Дом, милый дом.

Глава 35

Анастасия

Прошло три дня с тех пор, как я вернулась в папин дом, а кажется, что прошло два месяца.

А возможно, два года.

Пребывание в неизвестности о судьбе Бабушки и моей судьбе медленно убивает меня. Рай обещала, что никому не даст меня в обиду, но даже она не имеет права голоса, когда отец решает, как все будет происходить.

У меня нет доступа к телефону, что я и предсказывала, и я выбросила тот, который использовала как Джейн, так что никто не может его забрать. Кроме того, поскольку папа выяснил, что все эти средства я получила с помощью взлома, Владимир конфисковал и мой ноутбук.

Так что я как бы отрезана от мира, но я нашла способ следить за делом Сандры, причем самым традиционным способом. Телевизор.

Я не хочу смотреть его в главном зале, поскольку туда может зайти любой, поэтому я пробираюсь в комнату персонала.

Из кухни, где многие охранники сидят за закусками или едой, до меня доносятся разговоры на Русском.

Я проскальзываю в соседнюю комнату и оставляю дверь приоткрытой, чтобы продолжать слушать гул их голосов. Как только они замолчат, я пойму, что мне пора уходить. Меньше всего я хочу, чтобы они доложили Владимиру. Или, что еще хуже, отцу.

На этот раз он действительно запер бы меня в моей комнате.

Я включаю телевизор и переключаюсь на канал местных новостей, делая звук как можно тише.

Мое сердце колотится, когда кадры дела Белл заполняют экран. Сандру атакуют репортеры, но Нокс в одиночку отталкивает их от нее и говорит, что его клиентка не хочет делать никаких заявлений.

Это было во время вчерашнего слушания. Репортер транслирует, что их загоняют в угол, и показания важного свидетеля из Швейцарии, скорее всего, будут отклонены. Это оставляет стороне Сандры все меньше возможностей, и их миссия начинает казаться невыполнимой.

Мои ноги дрожат, и требуются все силы, чтобы устоять на ногах. Я знаю, я просто знаю, что Братва имеет к этому какое-то отношение.

Неважно, что я ушла, Кирилл и особенно Адриан не остановятся, пока не добьются своего.

Я нажимаю на паузу на кадре, где видно, как Нокс хватает Сандру за локоть, пока они с Лорен уводят ее от толпы.

Кадр немного размыт, но я вижу каждую линию его лица и разрез челюсти. Я даже вижу, как он нахмурит лоб, а в его глазах застывает беспокойство. Мои дрожащие пальцы тянутся к экрану, и я провожу ими по его лицу, задерживаясь на его щеке и губах.

Боже, я скучаю по нему.

Я скучаю по нему так, как никогда ни по кому раньше, и осознание того, что эта боль никогда не исчезнет, раскалывает кости в моей грудной клетке и вгрызается в сердце.

Когда я присматриваюсь к нему, то замечаю, что что-то не так. Я не знаю, что это, потемнение его взгляда или его неподвижность, но есть еще, и я не могу отвести от этого взгляд.

Необходимость выяснить, в чем дело, и сделать его лучше переполняет меня. Но что я могу сделать, находясь под домашним арестом?

— Так вот по какой причине ты вернулась.

Мое тело напрягается от этого знакомого голоса. Болтовня охранников из соседней комнаты все еще продолжается, поэтому я думала, что нахожусь в безопасности.

Но я никогда не смогу быть в безопасности от Адриана. Я медленно поворачиваюсь к нему лицом, а он, прислонившись к стене, смотрит на меня и на экран телевизора, будто он был здесь какое-то время. Возможно, с тех пор как я пришла сюда.

Я не почувствовала его. Да и не смогла бы, даже если бы попыталась, потому что он передвигается тихо и действует так же скрытно.

Но, видимо, я утратила всякое подобие страха, потому что направилась к нему.

— Это ты за этим стоишь?

— За чем?

— За его проигрышем.

— И что с того, что я? На самом деле, когда я проверял, ты должна была стать нашим шпионом в Уивер&Шоу. Вместо этого ты решила вернуться, не поставив меня в известность. Разве это не очень смело с твоей стороны?

— Я не позволю тебе использовать меня против него. Никогда.

— Значит ли это, что тебе будет все равно, если остальные члены братства узнают, что ты сделала?

— Мне все равно. Папа уже наказывает меня, так что, если есть еще одно наказание, которое я должна принять, я его приму. Да, я украла у V Corp, но только для того, чтобы я могла защитить свою Бабушку. Она вырастила меня и дала мне ту ласку, которую никто другой не давал, так что я не собираюсь бросать ее на старости лет.

Что-то мелькает в его глазах — яркость, узнавание, а может, понимание. Теперь, когда я думаю об этом, Владимир однажды сказал мне, что у Адриана были лучшие отношения с мачехой, чем с родной матерью, будучи маленьким.

Так что он должен знать, каково это иметь такую связь с кем-то, кто не связан с тобой кровным родством. Вместо того чтобы выбрать агрессивный путь, я заставляю свое тело расслабиться.

— Адриан... пожалуйста, не делай этого.

— Не делать что?

— Позволить сексуальному хищнику избежать наказания за свои преступления. Даже если Мэтт имеет деловую ценность, он все равно совершил преступление, за которое должен быть наказан.

— Это еще не доказано.

— Это может быть и будет доказано. Все, о чем я прошу, это чтобы ты перестал вмешиваться, и ты увидишь, как правосудие вступит в свои права.

— Ты все еще веришь в эту пустую концепцию?

— Она не пустая.

— Да, она пустая. Ты безнадежная мечтательница, Анастасия, и у меня есть для тебя совет. Раздави эти тщетные мечты, иначе они в конце концов раздавят тебя. В этом мире для них нет места.

— Ты не веришь в это, иначе ты бы не женился на Лии. — при упоминании его жены у него сводит челюсть, но я не останавливаюсь. — Она тоже мечтательница, верно? И тебе это в ней нравится, иначе ты бы не пошел против всех и не выбрал ее.

— Прекрати, — выдавливает он из себя. — Втягивание моей жены в разговор не даст тебе никаких дополнительных очков. Если что, это их снимет.

— Хорошо. Прими это так, будто я умоляю тебя, и прекрати вмешиваться, Адриан. Пожалуйста.

— Допустим, я соглашусь. Как думаешь, твой отец оставит это без внимания? Он верит в справедливость не больше, чем я.

— Да, верит. Он убил моего отчима, потому что тот убил мою маму.

— Это не было правосудием. Это была хладнокровная месть. — он делает паузу. — Но вот в чем дело, если ты убедишь Сергея отрезать Мэтта, я отступлю.

— Правда?

— Да. Я также могу забыть обо всей этой неразберихе, которую ты устроила, украв у V Corp, если ты сделаешь для меня еще кое-что.

У меня внезапно пересыхает в горле, но я все равно спрашиваю:

— Что?

— Сейчас у меня нет ничего на примете, но если мне понадобятся твои хакерские услуги в будущем, ты их предоставишь. Без каких-либо вопросов.

Это может варьироваться от легкой операции до чего-то абсолютно опасного, но мне все равно. По крайней мере, Адриан будет рядом со мной, а он один из лучших союзников, которых я когда-либо могла иметь. Он также может быть самым смертоносным здесь, и я должна быть умной, чтобы встать на его сторону.

— Договорились.

Я протягиваю руку. Он пожимает ее, слегка поджав губы.

— Удачи в убеждении Сергея.

— Я думала, ты не веришь в удачу.

— Не верю, но, если она есть, тебе она понадобится.

Он прав, понадобится.

Но вместо того, чтобы почувствовать только страх, меня охватывает чувство решимости.

Возможно, я больше не Джейн, но я и не слабая Анастасия, которая склонила голову и плыла по течению.

На этот раз я все изменю.

***

Решить что-то и сделать — это на самом деле совершенно разные вещи.

Я провожу весь день в раздумьях и избегаю конфронтации с папой.

Поэтому я практически прячусь, придумывая план. Рай работает, поэтому я даже не могу попросить ее о поддержке.

Владимир немного зол на меня за мое исчезновение, не то чтобы я его винила. Но даже если нет, он слишком предан отцу, чтобы принять чью-либо или мою сторону вместо своей.

Пока я размышляю, как лучше затронуть эту тему, раздается стук в дверь, и я вздрагиваю. Я с удивлением обнаруживаю, что старший охранник папы стоит напротив, как непроницаемая стена.

— Тебе что-то нужно? — спрашиваю я по-русски, поскольку это единственный язык, разрешенный в доме.

— Тебя спрашивает Пахан.

Нервы, которые, как мне казалось, я держала под контролем, бульдозером вырываются на поверхность. Я вытираю свои липкие руки о цветочное платье и следую за охранником по коридору.

Почему он спрашивает обо мне, если последние три дня он обращался со мной так, словно я невидимка? Он даже отказался со мной обедать, и я сделала вид, что это меня не раскололо.

Рай сказала мне, что в конце концов он одумается, но я не думала, что так быстро.

Охранник открывает дверь в папин кабинет и отходит в сторону, пропуская меня.

Кабинет просторный, с высокими книжными полками, которые тянутся от пола до потолка. Я постоянно с опаской относилась к этому месту. Оно всегда было предназначено только для бизнеса и для разрушения человеческих жизней.

Мои движения осторожны, когда я вхожу, руки вспотели еще больше, чем раньше. Но прежде, чем я успеваю вытереть их о платье, меня застает врасплох мужчина, сидящий напротив отца.

Его темные волосы взъерошены, будто он не позаботился о том, чтобы расчесать их, когда вставал с постели утром. Мало того, несколько первых пуговиц его белой рубашки расстегнуты. Не помню, когда он в последний раз надевал костюм или пиджак.

Он такой грубый, абсолютный бунтарь и крайне непостоянный.

Дэмиен Орлов.

Один из четырех королей, правящих Братвой, самый молодой из них и самый жестокий.

Без шуток. Я слышала ужасные истории о том, как он голыми руками снес голову человека с плеч. Я также была свидетелем того, как на свадьбе Рай он устроил кровавую бойню, будто участвовал в соревновании «кто больше убьет».

Те, у кого имеется склонность к насилию и сильная жажда крови, как у него, являются дикой картой. Именно поэтому Владимир и Рай следят за ним, чтобы он не вышел из-под контроля.

Папа всегда с опаской относился к его потенциалу несмотря на то, что он делает для Братвы. Все в организации и за ее пределами называют его темной лошадкой, и это не пустые слова.

То, что он оказался наедине с отцом, мягко говоря, удивляет. Обычно он либо препирается с Кириллом, либо флиртует с Рай — во всяком случае, пытается, потому что она смотрит только на своего мужа.

Остановившись у входа, я говорю:

— Ты звал меня, папа?

На мои слова Дэмиен смотрит на меня, нахмурившись.

— Почему никто не сказал мне, что ты вернулась? Я думал, ты предпочитаешь Россию и долбаный холод Нью-Йорку. Это уже не так, Настюша?

Я сглатываю, прочищая горло. Только близкие называют меня русским ласкательным вариантом моего имени. А именно Бабушка, Рай и папа — когда он на меня не сердится. Даже Владимир никогда не использовал его.

Но однажды Дэмиен сообщил мне, что будет называть меня так же, как Рай, и мне придется с этим смириться.

— Она вернулась туда, где ей самое место.

Мой отец отвечает ему, прежде чем наклоняет голову к креслу, стоящему напротив Дэмиена.

Я осторожно подхожу к ним, затем сажусь, удивляясь, почему он держит нас обоих здесь, ведь раньше такого никогда не случалось.

— Это хорошо и все такое, но почему ты позвал меня утром, Пахан? Я вроде как нуждаюсь в сне после убийства пяти ублюдков прошлой ночью... или их было десять? Я сбился со счета со всеми этими криками и мольбами.

— Сейчас почти полдень, а не утро, — говорит отец.

— Ну и что? Ты давно не был на поле боя, но позволь мне сказать тебе, что нужно время для перезарядки перед следующим убийством, Пахан. Так что окажи мне маленькую услугу и сделай это побыстрее.

Я смотрю на папу, но он не выглядит сердитым. Дэмиен, наверное, единственный, кому сходит с рук наглость по отношению ко всем, включая его собственного Пахана.

Ладно, всем, кроме Кирилла. Они всегда наседают друг на друга.

— Мне просто нужно, чтобы ты кое на что согласился, а потом можешь спать дальше, Орлов.

— Считай, что это сделано, — с законченностью говорит Дэмиен.

— Хорошо. Тогда через месяц ты женишься на моей дочери.

Меня пробирает дрожь, и сердце сжимается в груди.

Я всегда знала, что папа хотел выдать меня замуж в Братве. Однажды Рай приняла на себя вину за меня и вышла замуж за своего бывшего заклятого врага, но она не могла делать это каждый раз. Рано или поздно папа выдал бы меня замуж за того, кого счел бы наиболее подходящим, что отчасти и стало причиной моего бегства.

Я просто не хотела вечно оставаться в этой жизни, в центре насилия, перестрелок и предательств. Но когда я смотрю на отца, то понимаю, что моя судьба предрешена, потому что он уже принял решение об этом браке, и у меня нет права голоса.

Однако, в отличие от меня, Дэмиен не взволнован. Если уж на то пошло, он выглядит скучающим.

— Почему все сватают меня? Насколько я знаю, я не подхожу на роль мужа... Или подхожу?

— Просто сделай это.

— Я не могу.

— Почему? — спрашивает папа.

— Потому что Рай сватала меня к какой-то принцессе Якудза, и я мог дать слово ее отцу согласиться на это. Я тогда выпил слишком много водки, поэтому не помню подробностей, но Эйб уже ведет себя так, будто я его зять.

— Я никогда не давал согласия на этот брак, так что считай соглашение недействительным. Ты женишься на Русской.

— Хорошо, но ты избавишь меня от Эйба. Он немного приставучий, так что удачи тебе.

— Предоставь это мне. Я позабочусь об этом.

— Подожди минутку. — Дэмиен поворачивается ко мне лицом, его выражение лица становится серьезным. — Сначала я должен задать очень важный вопрос. Ты пьешь водку?

— Немного.

— Лучше, чем ничего. Теперь, если я тебе не нужен, я ухожу. И, Пахан, сделай нам обоим одолжение и впредь зови меня только по вечерам — он начинает уходить, потом наклоняется и шепчет так, что слышу только я: — Я дам тебе шанс разрушить этот брак, прежде чем разрушу тебя, Настюша.

Затем он встает во весь рост и одаривает меня садистской улыбкой, после чего вышагивает за дверь так же лениво, как огромный черный кот.

— Начинай подготовку к свадьбе, — говорит папа, как только за Дэмиеном закрывается дверь.

— Папа, пожалуйста. Я знаю, что ты злишься на меня и что я совершила что-то непростительное, но ты не должен этого делать.

— Напротив, я должен был сделать это давным-давно. Если бы я это сделал, у тебя не было бы возможности стать воровкой и предательницей.

— Я не нападала исподтишка, отец. Я только позаботилась о женщине, которая заботилась обо мне, когда тебя не было рядом, когда ты даже не знал о моем существовании, и мне приходилось прятаться от отчима, чтобы он не бил меня ремнем.

— Так ты теперь обвиняешь меня? Я виноват в том, что забрал тебя из той жизни? За то, что предложил тебе лучшую?

— Она не лучше, пап. Я не могу... я не могу постоянно жить среди опасности. Я не могу быть начеку и избегать внешнего мира, потому что на меня могут напасть в любую секунду. Я смогу выжить в первый раз или во второй, но что будет с остальной частью моей жизни? Как быть, когда тебя не станет, и я превращусь в еще большую мишень?

— Ты не станешь мишенью, если выйдешь замуж за Дэмиена. Все слишком боятся его, чтобы даже подумать о нападении на него.

— Я не хочу, отец. Пожалуйста.

— Тогда чего ты хочешь? Некого адвоката, который сейчас выступает против нас в суде?

Мои губы размыкаются.

— Откуда... откуда ты знаешь о нем?

— Адриан мне все рассказал.

Конечно, Адриан будет играть на обеих сторонах. Я была глупа, полагая, что он этого не сделает.

— Я также слышал, что ты хочешь, чтобы он победил. — его выражение лица становится замкнутым. — Против нас.

— Он защищает жертву физического и сексуального насилия, папа, как и моя мать. Если она что-то значила для тебя, если я что-то значу для тебя, пожалуйста, перестань вмешиваться. Однажды ты убил насильника. Не дай этому выйти на свободу.

— Значит, ты хочешь, чтобы я думал, что ты делаешь это ради девушки, а не ради какого-то... — он прервался, уставившись на папку перед собой. — Нокс Ван Дорен.

Что-то режет мои внутренности при мысли, что у папы уже есть досье на него. Это снова был Адриан? Или, может, Кирилл?

— Он не имеет к этому никакого отношения, — бормочу я.

— Лучше бы ему не иметь к этому отношения, иначе он станет сопутствующим ущербом.

— Отец, не надо... пожалуйста.

— Он не такой, как ты думаешь, Настюша.

— Что ты имеешь в виду?

— Это дело слишком личное для него.

— Как оно может быть личным? Он не знает ни Сандру, ни Мэтта.

— Нет, но он хорошо знаком с обстоятельствами Сандры, так как сам прошел через нечто подобное. Мои люди приложили немало усилий, чтобы достать мне эту информацию, поскольку его приемный отец практически похоронил это, но он не смог скрыть от меня.

— О чем ты говоришь? — я понимаю, что дрожу, мои пальцы сцеплены вместе, а пот собирается между моими бровями. — О какой информации ты говоришь?

— Его мать была проституткой и наркоманкой.

— Он уже говорил мне об этом.

— Он также говорил тебе, что, когда ее тело перестало представлять ценность, она продавала двух своих детей педофилам?

Я задыхаюсь, мои руки пытаются прикрыть рот. Информация, которую папа только что так непринужденно раскрыл, врезается в мою грудную клетку и раскалывает ее.

Несмотря на мои попытки отвергнуть ее, сказать ему, что это неправда, многие кусочки головоломки встают на свои места. Например, как Нокс не любит заниматься сексом спереди, чрезмерная забота Тил, и особенно его жесткость с тех пор, как он встретил Сандру.

Я думала, что это он был придурком, но, должно быть, это произошло потому, что она как-то спровоцировала его. Потому что ее история вызвала ужасные воспоминания из его собственного прошлого.

О, Боже.

Я была невежественна.

Так чертовски невежественна.

— Он не для тебя, Анастасия.

Мой рот открывается, когда я смотрю отцу прямо в глаза.

— А человек, убивший деревню ради ужина да? Что за логика, папа?

— Дэмиен защитит тебя.

— Он не будет заботиться обо мне настолько, чтобы защищать. В конце концов, он может стать ничем не лучше моего отчима. А вот человек, чье досье лежит перед тобой, да. Даже когда я лгала ему и скрывала свою личность, он только и делал, что заботился обо мне.

— О постороннем человеке не может быть и речи.

— Рай вышла замуж за Кайла, а он британец.

— Кайл, возможно, вырос в Англии, но он не посторонний. Его отец один из наших лидеров.

— Но...

— Мое решение окончательное. Не заставляй меня избавляться от него.

— Отец!

— Делай, что тебе говорят, Анастасия. Выходи замуж за Дэмиена и порви все отношения с этим адвокатом, и я пощажу его. Я даже перестану поддерживать Мэтта.

Слеза скатилась по моей щеке, потому что решение, которое мне придется принять, сожжет меня заживо.

Глава 36

Нокс

Аплодисменты встречают меня, как только я вхожу в кабинет. Даже Лорен и Крис отходят в сторону и присоединяются к остальным в праздничном приветствии.

Здесь присутствуют все старшие и младшие партнеры, а также все помощники юристов и даже стажеры.

Нейт и Аспен стоят впереди всех, на их лицах, кажется, выражение гордости. Управляющий партнер У&Ш подходит ко мне и берет меня за плечо, слегка сжав его.

— Отличная работа.

— Ты так говоришь, будто у меня был шанс проиграть.

— Был. — Аспен говорит, слегка приподняв брови. — На самом деле, в конце тебе, возможно, повезло.

— Настроить свидетеля защиты против — это не удача, Аспен. А тяжелая работа.

Хотя удача, возможно, сыграла свою роль.

Наши доказательства не были отвергнуты, как мы думали. Мало того, Карен, мачеха Сандры, навестила меня поздно вечером, чтобы сказать, что хочет исправить свою ошибку.

Выражение лица Мэтта было бесценным, когда она выступила в качестве свидетеля в пользу Сандры за все то дерьмо, свидетелем которого она была на протяжении многих лет.

Пирс даже не пытался сохранить лицо в конце и как бы позволил Мэтту упасть самому. Я потребовал все его состояние в качестве компенсации, но получил только шестьдесят процентов, а Сандра только что объявила прессе, что пожертвует большую часть этого состояния женским и детским организациям в надежде помочь таким, как она.

Теперь прокурор настойчиво продвигает уголовное дело. Он предложил Мэтту сделку о признании вины: двадцать пять лет тюрьмы или он не только предъявит ему обвинение в тяжком преступлении класса В, но и возбудит каждое дело о физическом нападении отдельно.

Я потребовал этого от прокурора после встречи с ним, иначе я бы протащил его перед СМИ. Они фанаты меня, Сандры и Лорен и начали движение под названием #SaveSandra, поэтому если бы я созвал пресс-конференцию и обвинил его в безделье, он бы получил огромную обратную реакцию.

Поэтому он решил поступить правильно. Хоть раз в своей проклятой гнилой жизни.

Я по-прежнему считаю, что двадцать пять лет тюрьмы — это слишком мало за все, что пережила Сандра, но это лучше, чем альтернатива.

Хотя ей еще предстоит долгий путь, это хорошее начало.

Несмотря на мое облегчение по поводу результата, чувство радости, которое, как я думал, я буду испытывать, отсутствует. Оно затуманено мрачной тенью, которая все время нависает над моей головой.

Тень настолько большая и густая, что я не могу ее разглядеть.

Тем не менее, я ничего не показываю на своем лице. Я улыбаюсь и принимаю поздравления других со своим обычным высокомерием, в то время как все, чего я хочу, это раствориться в воздухе.

Когда я наконец добираюсь до своего кабинета, то бросаюсь на диван и закрываю глаза. Моя рука сжимается в кулак, затем сгибается на бедре в такт громким ударам сердца.

Может, я и выиграл сегодня, но что-то не так. Или, скорее, несколько вещей.

Во-первых, апатия Пирса. Во-вторых, общая атмосфера в зале суда. И последнее, но не менее важное, то, как все встало на свои места без всякого вмешательства.

Такое впечатление, что Мэтта подбросила мафия, что объясняет его бледное лицо еще до проигрыша. Словно он предчувствовал, что произойдет, и только ждал, когда упадет другой ботинок.

В дверь моего кабинета стучатся, и я открываю глаза, когда входит Дэниел.

Прошла неделя с того дня, когда я чуть не избил его до смерти, но вместо того, чтобы дать нам пространство, в котором мы оба нуждаемся, он был рядом, как шип в моем боку, который я испытываю искушение ударить каждый раз, когда вижу его.

— Вижу, тебя можно поздравить.

Он улыбается, садясь на кресло напротив меня.

— Отвали.

— Уверен? Я подумал, что ты захочешь услышать, что Анастасия сказала мне в тот день.

Я сажусь прямее, каждая косточка в моем теле приходит в движение при упоминании ее имени. Это всего лишь ее имя, но оно обрело присутствие, причем резкое, и оно пронзает мою грудь и разрушает органы.

Целую неделю я не мог нормально жить. Каждый вдох наполнен удушающим отсутствием ее присутствия. И каждый выдох задыхается от пустоты, которую она оставила после себя.

Когда бы я ни посмотрел, нет и следа ее мягкой улыбки и спокойного присутствия. Как будто ее никогда и не было.

Но она была.

Каждая частичка меня помнит ее сладкий запах, ее нежную кожу и то, как хорошо она ощущалась в моих руках. Каждый сантиметр меня помнит ее, будь то Анастасия или Джейн, не имеет значения. Она была для меня одним человеком.

И я привык к ней больше, чем хотел бы признать. Я настолько привык к ней, что с тех пор, как ее не стало, моя жизнь стала дисфункциональной.

Все стало настолько плохо, что я нюхал шампунь с запахом апельсина, который она оставила после себя, в бесплодной попытке воссоздать ее присутствие.

Излишне говорить, что это было бесполезно, и после этого я чуть не сошел с ума, пытаясь найти ее.

Я искал ее повсюду. Преследовал ее квартиру и даже нанял частного детектива для ее поисков.

Мало того, я занимался Крисом и Гвен, поскольку они были близки с ней, но даже они понятия не имели, куда она уехала. Однако она оставила им записки, в которых извинялась и желала им всего хорошего.

Я не получил такой записки.

И, возможно, в тот день я был очень строг к Крису без видимой причины.

Так что после ее полного дезертирства у меня впервые появилась зацепка, даже если она исходит от маленького ублюдка Дэниела.

— Выкладывай, — говорю я.

— Повтори еще раз и добавь «пожалуйста».

— Пошел ты, Дэн. Теперь говори.

— Ты чертов идиот и жалкая дрянь. Я просто хочу это сказать.

— В любой день.

Он поднимает бровь.

— Ты также понимаешь, что с твоей победой было что-то не так, не так ли?

— Откуда ты это знаешь?

— Любой, кто внимательно следил за этим делом, знает, что Мэтт больше не любимый человек Братвы, и если ты думаешь, что это произошло по совпадению, то ты не прав. На самом деле, тебе помог последний человек, от которого ты этого ожидал.

— Кого ты имеешь в виду?

— Анастасию.

— А при чем здесь она?

— Она попросила меня не говорить тебе, так как ты в опасности, но я не вижу причин, почему я должен скрывать это от тебя сейчас.

— Что скрывать? И прекрати эту ерунду с подозрениями.

— Она принцесса мафии. Дочь лидера Русской мафии в Нью-Йорке, если быть более точным.

Эта информация должна выбить меня из колеи, но этого не происходит. Кусочки головоломки постепенно собираются воедино.

Будь то, как она убегала от своего прошлого и избегала его, или то, как она не хотела говорить о своей семье. А еще макияж и то, как она казалась невинной и одновременно опасной в тот первый день.

Все это.

С самого начала она была девушкой с багажом, и я знал это. Думаю, в какой-то момент я действительно влюбился в нее.

Поэтому выяснение того, что она связана с мафией, вполне логично. Охранник, который следил за ней, тоже имеет смысл. Тот факт, что Дэниел ничего не смог найти на нее, когда проводил проверку биографии, тоже правдоподобен. Должно быть, он сделал поверхностную бумажную работу, но даже если бы он копнул глубже, у нее имелись навыки, чтобы скрыть свои скелеты.

Эта девушка вела двойную жизнь, в конце концов.

— Что значит, что я был в опасности? — спрашиваю я Дэниела.

— Ты полез в дела Братвы и навредил их соратнику, поэтому высшие чины пригрозили ей твоей жизнью. Они даже говорили ей предать тебя, но она выбрала третий вариант.

— Вернуться к ним.

Я не формулирую это как вопрос, потому что знаю, что именно так она и поступила.

Она специально причинила мне боль всей этой историей с Дэниелом, чтобы я забыл ее и не искал.

Что ж, это гребаная шутка над ней, потому что я никогда не отпущу ее. Даже если мне придется ворваться с головой в ее мир.

Дэниел поднимает плечо.

— Она мне этого не говорила, но я предполагаю.

— Что еще она тебе сказала? Не упускай ничего.

— Что я должен присматривать за тобой, что я не должен злиться, когда ты становишься мудаком, и что у тебя хорошие намерения. — он фыркает. — Она верила в тебя больше, чем ты сам в себя, и, похоже, ее не волновало собственное благополучие, лишь бы ты был в порядке. Должен сказать, тебе повезло, сукин сын, что ты нашел такую, как она.

Да.

Мне, черт возьми, повезло.

И теперь я должен вернуть ее туда, где ей самое место.

Рядом со мной, блядь.

Глава 37

Анастасия

Папа велит мне готовиться к помолвке, говоря, что она скоро состоится.

Он даже берет меня с собой на мероприятия, организованные Братвой и ее союзниками.

Как сегодня. Он устроил вечеринку из ниоткуда, чтобы отпраздновать возобновление наших отношений с Итальянцами. То, что Адриан, хитрый волк, провернул.

Нет нужды говорить, что наш дом переполнен гостями из разных фракций и даже бизнесменами, которых Братва считает друзьями. Большинство из них Русские, но здесь присутствуют представители всех национальностей. Братство верит в создание глобальных союзников, поскольку так они быстрее получают желаемое.

От переполненности людьми у меня болит голова, тем более что они видят во мне только запас. Невесту, которую выдадут замуж за шафера.

Приз.

Некоторое время назад я была с Рай, но ей нужно встретить акционеров и сделать обход, а я буду только мешать. Несмотря на то, что ее животик заметно увеличивается, это не мешает ей быть крутой бизнес-леди. Однако Кайл рядом с ней на каждом шагу.

Пока я стою в углу, сжимая в руках напиток, я не могу не наблюдать, как он нежно, но твердо кладет руку ей на спину. Как он гладит ее по одежде и дает ей попить воды.

При виде этой сцены меня пробирает дрожь, а в животе зарождается яма одиночества. Мое сердце болит и разрывается на части при воспоминании о том, как Нокс прижимает меня к себе и гладит мою кожу, словно получая от этого удовольствие.

И мысль о том, что я могу никогда больше не получить этого, забивает мне горло, пока я не перестаю дышать.

Отец имел в виду то, что сказал в тот день неделю назад в своем кабинете, и он выполнил свою часть сделки.

Он оставил Нокса в покое, и теперь я должна сделать то же самое, иначе ответ папы будет написан кровью.

Я знаю, что он делает с этими вечеринками и с тем, чтобы представить меня рядом с Дэмиеном. Он хочет, чтобы все увидели меня с моим «будущим мужем», как он его называет.

На что Эйб, отец будущей невесты Дэмиена, очень обиделся. И между ним и папой, возможно, идет закулисная борьба. Я поняла это, когда Влад, Кирилл и Адриан последовали за отцом, Эйбом и высшими чинами Якудзы наверх.

— Разве ты не должен быть там тоже? — спрашиваю я Александра, который стоит недалеко от меня, возле балконного окна.

Он держит одну руку над другой, и, несмотря на его в целом спокойную манеру поведения, его указательный палец дергается, что, возможно, является единственным признаком беспокойства, которое он когда-либо демонстрировал.

— Босс сказал мне оставаться здесь,— говорит он, не глядя на меня.

— Я не собираюсь убегать, когда здесь так много охранников. Если ты так беспокоишься о нем, просто поднимись туда.

Он поджимает губы в линию.

— Я не стану нарушать его приказ.

— Тогда удачи с чувством вины, когда он пострадает.

Александр бросает на меня смертельный взгляд, будто я убила его детей и съела их на завтрак.

— Он не пострадает. Он может о себе позаботиться.

— Ты не звучишь так убедительно. Ты думаешь об этом, не так ли? Что что-то пойдет не так, и некому будет защитить твоего драгоценного босса.

— Мисс... — в его тоне звучит предупреждение.

— Что?

— Тебе это нравится?

Я делаю глоток своего напитка и наслаждаюсь обжигающим ароматом водки.

— Возможно. Мне скучно, потому что вы, ребята, решили, что выследить меня — хорошая идея, так что прости, если я решила немного насладиться твоими страданиями.

— Твой отец тоже там.

— С ним все будет в порядке. Если что-то случится, все примут на себя пулю за него, начиная с Кирилла.

Я слышу скрежет зубов Александра, но прежде, чем он успевает что-то сказать, входит Дэмиен, несет рюмку водки и делает вид, что пьет ее с неторопливым спокойствием.

— Если это не моя будущая жена, — говорит он необычайно веселым тоном. — И симпатичный паренёк Саша. А я-то думал, что ты тень Кирилла.

— Он решил не смотреть, когда в него на самом деле будут стрелять.

Я хочу сказать, что это шутка, но Александр напрягается, а затем без единого слова бросается в сторону лестницы.

— Что случилось с этим сумасшедшим ублюдком? — Дэмиен наблюдает за ним некоторое время, прежде чем отстраниться и сосредоточиться на мне. — Ты была с ним непослушной или хорошей девочкой?

— Не понимаю, почему это должно тебя волновать.

Маниакальная ухмылка приподнимает его губы.

— Хм... а я-то думал, что ты послушная овечка, моя Настюша. Видишь ли, я предпочитаю борьбу, бег и царапанье, это делает процесс преследования и разрушения захватывающим.

Я сглатываю, сердце колотится в горле, но я отказываюсь это показать. Отказываюсь демонстрировать, что он пугает меня до смерти, что всякий раз, когда я вижу его лицо, меня встречает не его красивая внешность, а замаскированный дьявол.

Поэтому я вдыхаю еще несколько секунд.

— Разве ты не должен быть с ними? Вся эта заваруха из-за тебя.

— Неа. Это не настоящий бой, так что мне это не интересно. Сергей заварил эту кашу, и он сам во всем разберется.

— Я думала, ты хочешь жениться на Японке, — пытаюсь я более мягким тоном.

— Нет, Рай и этот ублюдок Кирилл устроили это для какого-то дипломатического Якудза-Братского дерьма. Меня это не волнует.

— А она не расстроится, что ты расторгаешь помолвку?

— С какого черта? Мы даже не встречались.

Черт побери.

Я глупо надеялась, что между ними есть какая-то форма привязанности, что я смогу связаться с ней и придумать план, как разорвать помолвку, но если они незнакомы, то у меня нет никакой надежды.

О чем я вообще думала? Этот грубиян не из тех, кто привязывается к кому-либо или чему-либо.

— Кроме того, у меня аллергия на всех, кто не пьет водку. — он ухмыляется, ставя свой стакан на мой. — По крайней мере, на тебя.

— Я не люблю тебя, Дэмиен, — медленно бормочу я. — Я не хочу выходить за тебя замуж.

— Любовь? — он выглядит искренне озадаченным. — Что, блядь, это значит?

— То, что есть у Рай и Кайла. — я показываю на них, затем на жену Адриана, которая разговаривает с охранником своего мужа, но ее внимание приковано к тому месту, где он исчез с папой и остальными. — То, что есть у Адриана и Лии.

— Ты имеешь в виду брак.

— Нет. Любовь и брак разные вещи. Любовь это когда ты не можешь дышать, когда другого нет рядом. Это когда жизнь становится рутиной, а просыпаться каждый день — достижением. Это когда ты не можешь перестать думать о них и нуждаешься в их близости, чтобы наконец-то существовать.

— Звучит как чертова помеха.

— Нет. Дэмиен... пожалуйста... я хочу быть с человеком, которого люблю.

— Хорошо.

Я делаю паузу, мои губы размыкаются.

— Правда?

— Я же говорил тебе, Настюша, у тебя есть время разрушить этот брак до того, как он состоится.

— Но если ты скажешь отцу, что не хочешь на мне жениться...

— Нет.

— Почему?

— Я не собираюсь нарываться на Пахана за это. Это твой беспорядок. Убирай его сама.

— Ты хочешь жениться на мне?

— Не особенно. Я постоянно говорю, что не гожусь в мужья, но все отказываются мне верить, так что если мне придется пройти через это, то только с благословения Пахана. И еще...

Он прерывается, его взгляд теряется, и на секунду, даже на долю секунды, я вижу искру в его обычно мертвых глазах. Это такой жаркий огонь, что он почти обжигает меня, и он даже не направлен на меня.

Я слежу за его взглядом и мельком вижу миниатюрную азиатскую девушку, которая, вероятно, моего возраста или младше.

На ней простое черное платье и туфли на каблуках, подходящие к ее волосам и глазам и контрастирующие с ее бледной кожей. По обе стороны от нее стоят двое мужчин-азиатов в костюмах, которые несут тарелку с пирожными.

Как только ее взгляд встречается со взглядом Дэмиена, она замирает, будто огонь в его глазах может испепелить ее с такого расстояния.

Затем она ставит тарелку на стол, поворачивается и уходит с грацией, похожей на перышко. Мужчины следуют за ней, щелкая наушниками.

Они из Китайских Триад? Или, быть может, из Якудзы?

Я не успеваю об этом подумать, потому что Дэмиен сует мне в свободную руку свою рюмку с водкой. Огонь, вспыхнувший в его глазах мгновение назад, теперь стал темно-черным и кажется мрачнее, чем я когда-либо видела.

Даже больше, чем когда он убивает людей.

— Подержи это для меня, — говорит он спокойным, но напряженным тоном, а затем шагает в том направлении, куда только что исчезла азиатская девушка.

Ну, что ж.

Разве плохо надеяться, что она дочь Эйба и он передумал? Мне жаль девушку, но я также не могу выйти замуж за Дэмиена.

Я чувствую, что могу умереть.

Решив подышать свежим воздухом, я оставляю две рюмки с водкой на ближайшем столике и выхожу на балкон.

Я позволяю холодному ночному воздуху омыть меня. На голых руках появляются мурашки, и я приветствую эту дрожь.

Я пыталась не наряжаться сегодня, но у меня есть только коктейльные и красивые цветочные платья, так что это было невозможно. Я остановила свой выбор на платье длиной до колена, которое подходит к глазам, о которых я постоянно мечтала.

Выдохнув, я достаю телефон из кармана платья. Это новый телефон, который папа подарил мне, в нем сохранены номера только его, Рай, Владимира и Дэмиена.

Но это не имеет значения, потому что я запомнила не только его номер, но и два других, которые, наверное, не стоило запоминать.

Я набираю один из них. Не знаю, что это, стресс от неизбежного или тоска, которую я испытываю уже полторы недели, что не видела Нокса. По крайней мере, не напрямую, потому что я продолжаю преследовать его по всем СМИ.

Но я не думаю об этом, когда нажимаю кнопку «позвонить». Сердце громко стучит в ушах, когда я слушаю гудки. Не слишком ли поздно повесить трубку и сделать вид, что этого звонка не было?

Когда я уже собираюсь это сделать, раздается характерный звук поднятия трубки, за которым следует серьезное женское:

— Алло?

— Привет. Это я, Тил. Джейн.

На другом конце линии наступает долгое молчание, настолько долгое, что у меня сбивается дыхание. Я ожидала такой реакции, но с тех пор, как папа выложил передо мной их с Ноксом прошлое, я не могла не ощущать потребности поговорить с ней.

Возможно, я чувствовала это с самого начала, поэтому и запомнила номера телефонов ее и Эльзы. Мы обменялись ими в тот единственный раз, когда встретились, и Эльза, возможно, заставила Тил сделать это. До того, как я поменяла номера, Эльза посылала мне приветы и пожелания доброго утра, и мы иногда общались, но это мой первый контакт с Тил.

— Это не твой номер, — говорит она наконец.

— Я его сменила.

— Хорошо.

Я снова сглатываю. Если я что-то и заметила в Тил, так это ее несерьезный характер, так что она ожидает, что я скорее перейду к делу.

— Послушай, Тил... мне... мне жаль.

— О чем?

— Обо всем.

— Он рассказал тебе?

В ее голосе слышатся крошечная мягкость.

— Не совсем...

— Я знала, что он расскажет.

— Ты знала?

— Да. Он смотрит на тебя по-другому. Почти так же, как Ронан смотрит на меня, и, скажем так, я никогда не ожидала увидеть это выражение на лице моего бесцельного брата.

— Тил...

— И что теперь? Тебе нас жалко?

— Нет. Конечно... я... понимаю, или надеюсь, что понимаю. Мое детство тоже не было ярким, поскольку меня воспитывал жестокий отец. — я делаю паузу, а потом говорю: — Это не значит, что я преуменьшаю то, через что вы прошли. Я понимаю, что это намного серьезнее, и вы, ребята, намного сильнее меня. Я звала своего биологического отца на помощь, но вы нашли помощь сами, и я пытаюсь сказать, что я уважаю это. Очень сильно.

Возникает пауза, прежде чем она говорит менее оборонительным тоном:

— Так ты не жалеешь нас?

— Абсолютно нет. Я просто... просто хочу обнять его и тебя... а я не очень люблю объятия. Кроме того, у меня такое чувство, что ты тоже. Но да, я не жалею вас.

— Хорошо, потому что я никому не позволю, чтобы мой брат чувствовал себя хуже, чем он есть. Он заслуживает лучшего. — ее голос понижается, и я думаю, что он ломается, когда она произносит: — Он заслуживает всего мира за то, как он заступался за нас обоих.

— Я знаю.

— Нет, ты не знаешь. И даже если бы знала, это только его сторона истории, в которой он должен был сделать так, чтобы его роль казалась незначительной.

— Есть и другая сторона?

— Да. Моя. То, что случилось с нами тогда, было... ужасным. Это было настолько ужасно, что мы оба считаем это черными дырами наших жизней. Но я смогла избежать этого в более молодом возрасте. Нокс нет. Он похоронил это в себе и думал, что это волшебным образом исцелится, но так не бывает. Если что и будет, то это будет гноиться и ухудшаться с годами. Но знаешь ли ты, когда он впервые позволил себе стать открытым, хоть немного? Это произошло с тобой, и я почувствовала это, даже если он не говорит об этом, даже если он все еще считает себя моим защитником и хочет оградить меня от боли. Я знаю, что не очень-то приветлива с тобой, но мне нужно время, чтобы потеплеть к людям, так что если ты хочешь, если ты можешь, может, мы могли бы иногда видеться?

— Мне жаль, Тил.

Мой голос ломкий, неправильный.

— За что?

— Не думаю, что это больше возможно. Он и я... мы принадлежим к разным мирам.

— Я тоже так думала, когда впервые встретила своего мужа, но он самый драгоценный подарок, который я когда-либо получала.

— Это не одно и то же... я... мой отец главарь Русской мафии, — шепчу я слова, и чувствую такой стыд, что он греет мне уши.

— И что? — говорит Тил.

— А?

— Я не вижу, почему это должно стать проблемой, если вас двоих это устраивает.

—- Ты слышала хоть слово из того, что я сказала? Моя жизнь — это катастрофа, которая только и ждет, чтобы настигнуть. Везде и всегда присутствует опасность.

— Это не может быть хуже, чем то, с какой болью ты говоришь сейчас, или как подавленно Нокс говорил по телефону в последнее время.

Мое сердце замирает при упоминании его имени, и я крепче сжимаю трубку.

— Что?

— Он был совершенно несчастен, и я наконец-то поняла, почему.

— Я... не хотела. Я просто хотела защитить его.

— Ты не обязана.

— Ты не понимаешь...

— Это ты не понимаешь. Если он хочет тебя, действительно хочет, он прольет кровь за это, потому что он такой. Боец. Он точно не трус, который побежит в другую сторону при первом же препятствии. Так что дайте друг другу шанс, хорошо?

Ее слова вызывают слезы, которые я сдерживаю, и я фыркаю.

— Но уже слишком поздно. Я помолвлена и выйду замуж.

Тил что-то говорит, но я не слышу ее, потому что сильный толчок проходит через мои конечности и мурашки покрывают кожу.

А потом я слышу его.

Голос, который я никогда не забуду, пока живу.

— Как будто, ты, блядь, выйдешь замуж.

Глава 38

Нокс

Кровь в моих жилах кипит и грозит перелиться через край.

Отчасти потому, что я вижу Анастасию после того, как долгое время жил с ее призраком и представлял ее в каждом углу.

Поэтому увидеть ее прямо перед собой ничем не отличается от того, чтобы врезаться в стену, созданную моими тенями.

С самого детства они пытались сделать все, чтобы заключить меня в крепости, куда никто не найдёт доступа.

Но потом появилась Анастасия, и она даже не стала искать ключи. Она взялась за сами стены, разрушая их одну за другой.

А потом у нее хватило наглости уйти, будто она не нанесла такого ущерба.

Как будто она не имеет никакого отношения к моей гребаной душе.

Мой взгляд пробегает по ее внешности, задерживаясь на ее элегантном платье и на том, как оно облегает ее изящные изгибы.

Она не прячется за очками или другим цветом волос. Я почти забыл, какие у нее светлые волосы — ледяные, граничащие с белым, обрамляющие ее лицо ореолом. Она похожа на ангела со своими мягкими чертами, бледной кожей и голубыми, голубыми глазами.

Тогда, в баре, они напоминали яркое утреннее небо, но сейчас они мрачные, наполненные влагой и темным оттенком, пронзающее мое нутро.

Это часть того, почему я не могу сдержать свою ярость, почему она ступает по грани моего контроля, вот-вот сорвется с нее и посеет хаос во всем, что окажется на ее пути.

Но самое главное это то, что я только что услышал, как она сказала по телефону.

Я помолвлена и выйду замуж.

Другой ублюдок называет ее «невестой», он наденет ей на палец кольцо и сделает своей женой.

При этой мысли на грудь наваливается давящая тяжесть, и мне становится трудно дышать. Еще труднее держать себя в руках и не разрушить все на своем пути.

Начиная с него.

Ублюдка, который думает, что может забрать у меня Анастасию.

— Н-нокс...? — заикается она, ее мягкий голос звучит неуверенно, словно она не верит, что я стою здесь.

Я бы тоже не поверил в это неделю назад. Но с тех пор, как Дэниел подтвердил мои сомнения относительно нее, и я собрал все кусочки головоломки воедино, я должен был найти ее снова.

Я должен был все исправить.

— Ты ждала кого-то другого? — я не могу сдержать яд в своем тоне. — Быть может, твоего жениха?

— О Боже, ты действительно здесь...

Я ожидал чего угодно от ее реакции, первоначального шока, стыда, может, даже гнева, но когда она начинает дрожать, и ее хватка отпускает телефон, позволяя ему упасть на пол, последняя эмоция, которую я жду, находит убежище в ее глазах.

Страх.

Глубокий, необработанный и абсолютно беспощадный. Как будто она видит, как сбывается ее худший кошмар.

Или, может, самый страшный призрак из ее детских кошмаров.

Она бросается ко мне, хватая меня за руку своей нетвердой рукой.

— Ты должен уйти. Ты не можешь здесь находиться...

Я без труда высвобождаюсь из ее хватки.

— Это именно то место, где я должен быть.

— Нет...

Она качает головой, ее бешеный взгляд ищет позади меня что-то или кого-то, я не уверен.

— Наоборот, это чертово «да», красавица.

— Ты не понимаешь...

Я хватаю ее за худенькие плечи и встряхиваю.

— Это ты, похоже, не понимаешь реальности происходящего. Неужели ты думала, что, если ты провернешь этот трюк с Дэниелом и исчезнешь от меня, я отпущу тебя? Ты можешь убежать на другой конец света, придумать себе новую чёртову личность, имя и жизнь, а я все равно найду тебя. Ты моя, черт возьми, моя, и это значит, что от меня, блядь, не убежать. От нас не убежать.

Слеза скатывается по ее щеке и прилипает к верхней губе. Не думая, я наклоняюсь и слизываю ее, мой язык льнет к ее коже, когда я ощущаю соленый вкус. Затем провожу языком по ее щеке, слизывая слезу, и когда добираюсь до ее глаз, то целую закрытые веки. Я целую эти неземные голубые глаза, о которых не перестаю думать с тех пор, как впервые увидел их.

Ее ногти впиваются в мои предплечья, и она глубоко впивается в них, но ничто не может оттолкнуть меня от нее, поэтому я продолжаю целовать ее слезы и наслаждаться их вкусом.

— Я солгала тебе, — бормочет она, ее голос едва слышен.

Я отстраняюсь, но не отпускаю ее.

— О чем?

— О том, кто я. Откуда я родом. О моей семье. Обо всем этом.

— Ты не лгала. Ты просто скрыла это. Я с самого начала знал, что в рождении личности Джейн было нечто большее.

— Это потому что... я... я...

— Дочь Пахана Нью-Йоркской Братвы. Я знаю.

— И ты все равно пришёл сюда? — она недоверчиво смотрит, часть прежнего страха снова закрадывается в ее глаза. — Что с тобой не так?

— Ты. — я выдыхаю это слово, прислоняясь лбом к ее лбу. — Ты все, что со мной не так, красавица. Ты забрала что-то мое, и мне нужно это вернуть.

— Прекрати говорить такие вещи... Нокс... пожалуйста, послушай меня, ты должен уйти. Если папа или другие увидят тебя...

— Я не боюсь их.

Она толкает меня в грудь кулаками, но за этим не стоит никакой энергии, будто она не хочет этого делать.

— Любой человек в здравом уме боялся бы. Они убивают в мгновение ока и без всяких угрызений совести. Ты станешь просто еще одним безымянным человеком в их списке.

— Я не в своем гребаном уме, Анастасия. Я только что сказал тебе, ты забрала кое-что у меня. В том числе и мой чертов рассудок.

Она сжимает мою руку, ее хватка липкая и все еще дрожащая, затем она уводит меня с балкона, ее взгляд следит за каждым уголком, как ястреб.

— Куда ты меня ведешь, красавица?

— Шшш.

Она качает головой, а затем ведет меня к лестнице, которая скрыта от главной лестницы.

Я и раньше бывал в домах главарей мафии, когда что-то расследовал или занимался делом. Но комплекс Русской Братвы, он же особняк Сергея Соколова, больше похож на дом миллиардера, в котором можно легко заблудиться.

Это настоящая фамилия Анастасии. Соколова. Наконец-то у меня есть полный профиль загадочной девушки с яркими глазами и мягкой улыбкой.

Она практически тащит меня вверх по лестнице, по коридору, а затем заталкивает в комнату. Как только она закрывает дверь, то испускает вздох, но не ослабляет свою хватку на моей руке.

Я бросаю быстрый взгляд на комнату, и не требуется много времени, чтобы понять, что это ее комната.

В углу стоит огромный письменный стол с тремя мониторами, но все остальное девчачье. На простынях изображены бабочки, а на кремовых обоях цветы.

Она всегда была сочетанием противоположных вещей, но они по-прежнему так хорошо подходят к ее характеру.

Они по-прежнему так много говорят о ней и о том, кем она является.

Мягкая девушка с тайной дикой стороной.

— Так вот где ты жила все это время.

Она смотрит на меня зловещим взглядом.

— Это не должно иметь важность сейчас.

— Тогда что? — я делаю шаг к ней, и она заметно сглатывает. — Я думаю, что это горячо посмотреть, где ты спишь каждую ночь в одних шортиках. Может, даже голая?

— П-прекрати.

Ее голос задыхается, но возбуждение покрывает его. Моя рука тянется вперед, и я обхватываю ее горло, слегка сжимая по бокам. Она ненадолго закрывает глаза, издавая прерывистый выдох, и я крепче прижимаюсь к ней. Мне нужно почувствовать ее, снова иметь возможность дышать, но тот факт, что ей тоже стало легче? Что когда она открывает глаза, в них плещется такая же сильная волна тоски, как и в моих? От этих фактов я чуть не схожу с ума.

И мне приходится прижаться к ней сильнее, погрузить пальцы в ее плоть и убедиться, что она здесь.

Она здесь.

— Нокс... я...

— Шшшш.

Я прикладываю палец к ее губам и толкаю ее назад, прижимаясь к ее горлу.

Вскрик раздается в воздухе, когда она спотыкается о край кровати и падает на спину. Я следую за ней, свободной рукой обхватывая ее бедро.

Она хлопает руками по моей груди.

— Не надо.

— Не надо?

— Не переворачивай меня на живот. Я хочу смотреть на тебя, — шепчет она, ее тон так же уязвим, как и выражение лица.

Мои пальцы впиваются в ее бедра, и я собираюсь отказаться от этого, собираюсь сделать то, к чему привык, но что-то останавливает меня.

Мольба в ее глазах, уязвимость в них.

Кроме того, какая-то часть меня тоже сопротивляется этому. Та самая часть, которая не могла выжить без нее и превратила мою жизнь в ад с тех пор, как ее не стало.

Ее ладони опускаются на мою грудь, и она смягчает свой голос.

— Я знаю, Нокс... Я знаю о твоем прошлом и о том, почему тебе трудно сблизиться, и я понимаю, я...

— Прекрати болтать.

Ярость, возникшая ранее, снова возвращается, и на этот раз по совершенно другим причинам.

Тени клубятся вокруг моей головы в густом тумане с потребностью причинить ей боль.

Заставить замолчать девушку, которая не должна была видеть их в первую очередь.

Но я подавляю эту потребность, мои пальцы сгибаются, дабы не причинить ей боль.

— Откуда, блядь, ты знаешь?

— П-папа... он может узнать все о человеке.

— Блядь.

Мой кулак сжимается, и я понимаю, что он на ее горле. Она хрипит, ее лицо краснеет от нехватки воздуха, и я рывком отпускаю ее и начинаю садиться, но она хватает меня, притягивая обратно вниз.

Я использую руки, чтобы не придавить ее своим весом, но Анастасия не останавливается на этом, она не останавливается, поглаживая пальцами мое лицо или когда ее грудь оказывается в сантиметрах от моей вздымающейся груди.

Ее глаза ловят мои, а голос слегка дрожит, когда она говорит:

— Все в порядке, тебе не нужно прятаться от меня. Ты не должен смотреть в другую сторону или стыдиться того, кто ты есть.

— Даже если я был шлюхой?

— Ты не был. — уверенность и сила в ее голосе пронзает меня в ту чертову часть груди, которую я считал умершей двадцать лет назад. — Ты был ребенком, с которым жестоко обращались, и это не твоя вина. Это их вина, твоей матери и тех, кого она приводила. Точно так же, как отчим виноват в том, что моя мама подверглась насилию и была избита до смерти. Жертва никогда не виновата, что бы кто ни говорил.

Я вытираю большим пальцем слезы, выступившие на ее веках.

— Не плачь, не из-за этого.

Она качает головой, ее руки крепче прижимаются к моим щекам.

— Разве ты не понимаешь? С тех пор как я узнала о твоем прошлом, я не могла спать по ночам. Я хотела снова убежать, найти тебя и просто прижать к себе. Если бы я могла, я бы забрала все это себе, чтобы ты больше не был скован этим. Твоя боль моя, Нокс. Я ощущаю ее глубоко в своем сердце и не могу перестать думать о ней.

— Я перестал.

— Нет, не перестал. Ты просто делаешь вид, что не думаешь о ней, и я знаю, что это механизм преодоления, но я хочу, чтобы ты знал, что все в порядке, если ты устал держать маску на месте. Это нормально, если ты хочешь сбросить ее и просто быть собой. Я не стану смотреть в другую сторону. Я обещаю.

Моя рука снова находит ее горло, и я наслаждаюсь тем, как она глотает воздух и издает легкий стон.

—Ты чертова помеха, ты знала об этом? Ты не должна копаться в самых темных уголках меня.

— Это все еще ты, и это все, что меня волнует.

Ну, блядь.

Только я подумал, что эта девушка не может впечататься в мою кожу еще глубже, она идет вперед и роет себе еще более уютный уголок, откуда я никогда не смогу ее вытащить.

И я хочу встряхнуть ее за это.

— Тебе не должны нравиться эти части меня, не тогда, когда я сам их ненавижу.

— Ты не имеешь права говорить мне, что мне в тебе нравится.

— Уверена в этом, Анастасия? Потому что в моем шкафу полно чертовых скелетов, о существовании которых ты даже не подозреваешь. Я был в постели со своими демонами столько, сколько жил с тех пор, как я был невежественным гребаным ребенком, который еще не знал, что такое мир. С тех пор, как ко мне прикасались незнакомые мужчины, а я был слишком слаб, чтобы остановить их и спасти себя или свою сестру.

— Но ты спас себя и ее. — ее голос низкий, но решительный, будто она хочет донести до него какую-то мысль. — Ты убежал. Ты спас и себя, и свою сестру. Когда никто не стал твоим героем, ты стал им сам. Так что нет, Нокс, ты меня не отпугнешь. Эти скелеты? Я хочу их увидеть. А эти демоны? В конце концов, я их прогоню.

У меня болит челюсть от того, как сильно я ее сжимаю. Я хочу сказать ей «нет», что ей нельзя приближаться к моим демонам, иначе они проглотят ее целиком, но, судя по напористости, написанной на ее тонких чертах, я ни за что на свете не смогу ее переубедить.

И это выбивает меня из колеи. Тот факт, что она хочет меня, что не стесняется ни одной моей части.

Черт, она даже хочет меня видеть. Всего меня.

Не только красивый фасад или обаятельный характер, но и все мои поганые стороны, которые я десятилетиями скрывал под ковром.

Чертовы десятилетия.

И все же ей удается вытащить все наружу в мгновение ока.

— Кроме того, — продолжает она. — Те, кто выбирают, какие части тебя сохранить, а какие выбросить, должны гнить в самой темной яме ада. Потому что эти части? Они сделали тебя таким, какой ты есть. Они привели тебя в Джерси в тот день, когда я решила пойти против своего воспитания и сделать что-то одно для себя, а не для своей семьи или того, чего от меня ждут. Ты и есть эта вещь, Нокс. Та ночь могла быть связана с сексом, но после нее было гораздо больше. Ты показал мне вещи, о существовании которых я не знала, и открыл мне глаза на мир. Ты дал мне безопасность, о которой я и не подозревала.

— Тогда почему ты ушла?

— Я же сказала тебе. Для того, чтобы защитить тебя.

Я сжимаю пальцы на ее шее, мой голос напряжен.

— Неужели ты, блядь, не понимаешь, что то, что ты сделала, ничем не отличается от того, чтобы зарезать меня и дать мне истечь кровью до смерти? Я так привык к твоему живому присутствию и занудным разговорам, а теперь, когда тебя нет, моя квартира похожа на склеп. Раньше я засыпал, слушая, как ты рассказываешь эти длинные книги в стиле фэнтези, но теперь я больше не могу заснуть. Поэтому я нюхаю твой апельсиновый шампунь, как чертов наркоман, чтобы почувствовать твой запах, и все равно не могу заполнить пробел, который ты, блядь, оставила после себя. Так что если защита меня означает, что я буду жить без тебя, то я, блядь, этого не хочу.

Одинокая слеза скатывается по ее щеке.

— Нокс...

Я обрываю ее, прижимаясь губами к ее губам, и целую ее со свирепостью, от которой твердеет мой член и напрягаются яйца. Я целую ее, обнимая за шею, а она продолжает сжимать мои щеки.

Я целую ее, пока она не начинает бороться за воздух, и ее язык так переплетается с моим, что я не знаю, где начинается она и заканчивается я. Но она целует меня в ответ с тем же жаром, моя Анастасия, словно она ждала так же, как и я, чтобы попробовать, попробовать хотя бы частичку того, что у нас есть.

Все еще целуя ее, я проникаю между нашими телами и поднимаю ее платье до талии. Она бездумно цепляется за мой ремень и помогает мне расстегнуть молнию на брюках и освободить мой твердый член.

С тех пор как она ушла, он постоянно находился в состоянии возбуждения, и никакое количество ласк не могло заменить ее тепла.

Я сдвигаю ее трусики в сторону, стону от того, какая она мокрая, а затем, не разрывая поцелуя, вхожу в нее.

Ее тело мгновенно принимает меня, раскрываясь и выгибаясь в приглашении. Словно она ждала меня так же долго, как и я ее. Ее спина поднимается с кровати, и она вздрагивает, ее рот отрывается от моего, когда она стонет.

— Блядь, детка. — я впиваюсь пальцами в ее горло. — Я скучал по тебе.

— Я... я... тоже скучала по тебе. Я скучала по тебе так сильно, что это причиняло боль.

Я теряю контроль над собой при звуке ее нуждающихся слов, не то чтобы у меня имелся контроль, когда дело касается ее.

Она без труда превращает меня в гребаное животное, которое не может выжить без нее.

Я ускоряюсь и целую ее так же сильно, как и трахаю, пока она не сползает с кровати, а моя хватка на ее шее единственное, что удерживает ее на месте.

Одно остается неизменным, даже когда я трахаю ее жестко и грубо, то, как она смотрит мне в глаза, держа мое лицо.

Я здесь ради тебя, говорит она с выразительными голубыми глазами. Я хочу тебя, несмотря ни на что.

И это сводит меня с ума. Смотреть на нее, находясь внутри нее, смотреть на нее, пока ее киска сжимается вокруг меня, душит, сводит с ума.

Но вместо того, чтобы ускориться, я впервые в жизни делаю это медленно. Я кручу бедрами и глубоко погружаюсь в нее, пока она вновь не вздрагивает, а ее стенки не смыкаются вокруг меня, как тиски.

Мой поцелуй становится скорее страстным, чем неистовым, язык играет с ее языком, а член размеренными движениями приникает в ее маленькую узкую киску. Она раздвигает ноги шире, немного приподнимая одну, давая мне больше доступа, и я беру ее, доходя до таких пределов, которые я никогда не мог себе представить.

И когда она начинает дрожать, ее стенки сжимаются вокруг меня, и она громко стонет, я оказываюсь рядом с ней. Мой позвоночник покалывает, и я изливаюсь внутрь нее длинными струями.

Я собираюсь раздавить ее своим весом, поэтому маневрирую так, чтобы она оказалась сверху, ее ледяные светлые волосы оказываются у моего подбородка. Но я остаюсь глубоко внутри нее. Мой член дергается, медленно, но, верно, готовясь к новому раунду.

Мы остаемся в таком положении некоторое время, пока ее дыхание не выравнивается, и я думаю, что она заснула. Это ее привычка после секса.

Все еще обвивая рукой ее спину, я лезу в карман брюк и достаю кулон с бабочкой. Я хранил его с тех пор, как она забыла его в гостиничном номере в ту ночь.

Каждый раз, смотря на него, я вспоминал, как черные крылья приплюснулись к ее бледной спине, когда я впервые увидел ее той ночью.

Это воспоминание кажется далеким, но я никогда не смогу его забыть. Если уж на то пошло, то с тех пор я, возможно, стал одержим ею.

Я осторожно застегиваю цепочку на ее горле. Старая была испорчена, поэтому я купил ей золотую цепочку в придачу к этой.

Она вздрагивает, когда вес подвески — или его холод — прижимается к ее коже. Сначала ее взгляд смущен, но, когда она смотрит вниз, ее глаза расширяются.

— Моя бабочка.

— Ты упомянула, что она драгоценна для тебя, поэтому я решил захватить ее. Я повесил ее на цепочку, чтобы она всегда была при тебе.

— Спасибо. — мягкая улыбка приподнимает ее губы. — Это единственное, что у меня осталось от мамы, и это так много для меня значит.

— Я рад, что именно я нашел ее тогда.

— Я тоже. — она проводит пальцами по черным крыльям. — Знаешь, тогда я считала себя феей леса и использовала это как волшебную палочку, приказывая деревьям и мелким животным.

Улыбка разбивается на моих губах.

— Я ясно представляю тебя в роли шаловливой феи.

— Я... не была шаловливой.

— Ага. Ты также носила скупую одежду?

— Остановись, извращенец!

— Что? Если у тебя имеются ролевые игры, я буду рад помочь.

— Нет. — она прочищает горло. — В любом случае, как ты сюда попал?

— Знакомая Нейта, очевидно, является сотрудником Братвы, и она привела меня сюда в качестве своего помощника.

Она поднимает голову, опираясь локтями на мою грудь, смотря мне в глаза.

— Женщина?

— Да. — между ее бровей появляется хмурый взгляд. — И близко ты ее знаешь?

— Хм. Возможно.

— Это вопрос, на который можно ответить «да» или «нет».

— Моя, моя, красавица, ты ревнуешь?

— Нет.

Она смотрит в пространство.

— Ты чертовски очаровательна, если думаешь, что я стану смотреть на любую другую женщину после того, как был с тобой.

Она икает, и это явно происходит непроизвольно, потому что ее лицо и шея приобретают глубокий оттенок красного.

— Я... тоже не могу смотреть на других мужчин.

Мои глаза сужаются.

— Поэтому у тебя есть жених?

— Папа выбрал его, потому что он Русский и часть Братвы. Я не имела права голоса.

— Это изменится.

Я медленно выхожу из нее, затем встаю.

Несмотря на то, что мой член жаждет еще одного раунда, мне нужно разобраться с ублюдком, стоящим, между нами.

Лицо Анастасии, однако, теряет непринужденность и возвращается к той испуганной стадии.

— Что ты собираешься делать?

Я направляюсь в ее ванную и вытираю свой член, затем возвращаюсь с влажными полотенцами, но она уже вытерлась салфетками и поправила одежду, и смотрит на меня с тем возмущенным взглядом, который я сотру с ее лица раз и навсегда.

— Тебе нужно уйти, Нокс. Я покажу тебе черный вход, где нет большого количества камер...

Я хватаю ее за руку и переплетаю наши пальцы.

— Я никуда не уйду. Пора мне познакомиться с твоей семьей.

Затем я вывожу ее из комнаты посреди ее непрерывных протестов. Как только мы выходим, она задыхается, ее рука дрожит в моей, и я понимаю, что это потому, что мы оказались лицом к лицу с пожилым седовласым мужчиной, у которого точно такие же глаза, как у Анастасии, но в них нет невинности.

Ее отношение к нему подтверждается, когда она шепчет в ужасе:

— Папа.

Глава 39

Анастасия

Тремор пробегает по моим конечностям, и я замираю.

С тех пор как я увидела Нокса на балконе, я знала, что это произойдёт.

Я знала, что его кто-нибудь поймает. Кто угодно. Я просто не думал, что это будет сам отец.

Нельзя проникнуть в дом Пахана, когда он окружен своими вождями и охранниками, и надеяться выйти невредимым.

Но я думала, что у нас будет больше времени, поскольку все они были заняты делами Якудзы. Я думала, что смогу заставить Нокса уйти до того, как они его найдут.

Я могла позволить своей уязвимости овладеть мной на некоторое время. Возможно, я скучала по нему так сильно, что просто хотела прикоснуться к нему, убедиться, что это не один из моих жестоких снов, от которых я скоро проснусь.

На этот раз я не проснулась от толчка. Все было реально, будь то, как он целовал меня, держал за горло или трахал.

Нет, это был не только трах. В какой-то момент он занимался со мной любовью, глядя мне в глаза.

В какой-то момент он опустил свои стены и позволил мне увидеть его. Всего. Не нарядного адвоката, который может ослепить любого своей харизмой, а мальчика, которым он когда-то был. Сломанного, израненного мальчика, которого он отказывается видеть.

Но он позволил мне. Только мне.

Клянусь, что-то внутри меня расплавилось и слилось с ним в тот момент. Не знаю, что, но он держит это даже сейчас, когда мы смотрим на папу, Владимира и Адриана.

Самые могущественные люди в Братве.

Но они не смотрят на меня. Их внимание, как у ястребов, приковано к Ноксу и его хватке на моей руке. Я пытаюсь отпустить его, но он только крепче сжимает мои пальцы, отказываясь двигаться.

— Что это?

Папа спрашивает своим твердым тоном, который пробирает меня до костей.

У меня пересохло в горле, и слова застряли, но суровый взгляд отца заставляет меня подбирать слова.

— Я... я могу объяснить, папа... он... он...

— Я человек, который любит вашу дочь, и я отказываюсь уезжать без нее.

— Нокс! — низко шиплю я, мой дикий взгляд летит к отцу.

— Тогда ты не уедешь. По крайней мере, не живым, — говорит он, затем двумя пальцами показывает своим охранникам, которые бросаются вперед на Нокса.

Худший сценарий материализуется передо мной, когда буйный папин охранник тянется к нему. Я даже не задумываюсь об этом, встаю перед Ноксом, пытаюсь отразить их злобные намерения.

— Отец... пожалуйста, не делай этого.

— Я говорил тебе оборвать с ним все связи, Анастасия, но ты этого не сделала. Поэтому мы сделаем это по-моему.

Охранники толкают меня в сторону, и я спотыкаюсь, но Нокс хватает меня за руку, удерживая на ногах.

Я хватаюсь за него, как за спасательный круг. Если он собирается причинить вред Ноксу, ему придется причинить вред нам обоим.

Нокс, однако, шагает впереди меня, частично заслоняя меня от отца. Его широкие плечи единственное, что я вижу, и в этом я нахожу утешение. Безопасность посреди хаоса, который кружится вокруг меня.

— Не трогайте ее, — говорит Нокс охранникам, его поза становится жесткой, а голос смертоносным.

— Или что? — Влад спрашивает со своим густым, страшным акцентом. — Думаешь, что можешь что-то сделать? Здесь, в любом месте? Я могу пустить тебе пулю в голову в следующую секунду за одну только твою дерзость.

Нокс остается в своей прямой позе, ничуть не смущенный угрозами Владимира.

— Так вы так обращаетесь с возможными деловыми партнерами?

— Партнерами? — спрашивает Адриан с ноткой любопытства.

Нокс пристально смотрит на отца.

— У меня есть к вам предложение, но я не сделаю его, пока не получу от вас слово, что Анастасия будет в безопасности и свободна от любых обязательств, которые вы ей навязали.

— Ты не предъявляешь требований в моем собственном доме.

Голос папы твердеет, и я знаю, что он начинает злиться. Я чувствую его сильный запах в воздухе.

Поэтому я смягчаю свой голос.

— Просто... выслушай его, папа.

Я понятия не имею, какой план придумал Нокс, но любой план сейчас лучше, чем ничего.

— Что ты предлагаешь? — спрашивает Адриан.

— Я ничего не скажу, пока мне не дадут слово.

— Говори, или я всажу тебе пулю между глаз.

Влад не тянется к поясу, но мне не нужно видеть его, чтобы понять, что там пистолет.

Я испускаю прерывистый вздох и крепко сжимаю потную руку Нокса, затем шепчу:

— Просто скажи все, что ты пришел сказать... пожалуйста..

Если он не скажет, папа без колебаний отдаст приказ убить его. И если я стану свидетелем этого, я не смогу выжить.

Я вижу, что Нокс не хочет уступать, но играть в горячность с лидерами братства последнее, что он хочет делать. Это люди, привыкшие к насилию и без колебаний, применят его к нему.

Когда я сжимаю его руку еще раз, он говорит:

— Я слышал, что вы хотите узаконить больше своих доходов через свою юридическую фирму V Corp, и я могу помочь в этом.

— Как? — спрашивает Адриан.

— Мне принадлежит треть многомиллиардной империи, которой в настоящее время управляют мой отец и моя сестра. Вот как.

— Значит, ты будешь инвестировать в V Corp.

Это не вопрос. Адриан перебирает детали и строит свои собственные теории.

— О какой сумме идет речь?

— Каждый пенни на мою фамилию.

Я задыхаюсь, прижимая руку ко рту, скрывая звук. Он только что сказал, что отдаст все свои деньги моей семье?

Мне?

Папа смотрит на Нокса, не меняя выражения лица, а у Владимира на лице по-прежнему написано подозрение.

Только Адриан сохраняет спокойствие и продолжает свой допрос.

— Разве твой отец не был бы против такого шага? Думаю, что такой успешный бизнесмен, как он, не захочет иметь с нами никаких связей.

— Я уже говорил с ним, и он не станет вмешиваться в любые решения, которые я приму относительно моего наследства.

В зале воцаряется недолгая тишина, и я ерзаю, мои руки крепче сжимают руки Нокса, и я жду с затаенным дыханием. Теоретически, они должны согласиться. Адриан, как никто другой, согласится, потому что прибыль его первая цель, но Влад и папа гораздо более традиционны и не станут смотреть на это с такой точки зрения.

Он все еще чужак и определенно не русский.

— Уходи, — говорит папа Ноксу.

— Я сказал, что не уйду, пока вы не дадите мне слово...

— Уходи, — обрывает его отец, но не угрожает ему снова.

Он не говорит ему, что если он не уйдет, то убьет его.

Это значит, что он о чем-то передумал, или, возможно, рассматривает другой вариант.

Я не могу побороть надежду, которая расцветает у меня под грудной клеткой и распространяется по всему телу.

Нокс собирается что-то сказать, но я хватаю его за руку и качаю головой. Поднимаясь на цыпочки, я шепчу ему на ухо:

— Это самое близкое к перемирию, которое он может предложить, так что просто уходи... Я позвоню тебе.

— Нет.

— Нокс, пожалуйста... у тебя не будет другого шанса выйти из этого дома живым.

— Я не хочу этого, если это означает разлуку с тобой.

На нас падает тень, и это Влад, смотрящий на нас обоих.

— Ты собираешься уйти с головой на месте или мне сначала отрубить ее?

— Он сделает это, — твердо говорю я, а затем подталкиваю Нокса, умоляя его глазами сделать разумный выбор.

Его челюсть напрягается, а прекрасные золотые глаза темнеют. На секунду я думаю, что он откажется и попадет в неприятности, но он медленно расслабляет челюсть.

— Если она не позвонит мне через день, — говорит он моему отцу, — Я вернусь, и на этот раз вы не сможете меня выгнать.

Влад делает шаг вперед, вероятно, чтобы ударить его за дерзость говорить с Паханом таким тоном, но папа качает головой.

Нокс притягивает меня к себе, проводит губами по моей макушке, затем говорит:

— Я вернусь, красавица.

И с этими словами он медленно отпускает меня и уверенно идет между папой и Адрианом.

Я делаю большой глоток воздуха, когда никто из охранников не следует за ним.

Он должен быть в безопасности.

Пока что.

— Адриан, Владимир, — начинает отец. — Ждите меня в моем кабинете.

Они послушно кивают, хотя Влад колеблется. Адриан бросает на меня знающий взгляд, который я не очень понимаю, но почему-то хочу верить, что это хороший знак.

Папа заходит в мою комнату, и я следую за ним, мое тело тяжелое и измученное, что не имеет ничего общего с тем, как Нокс брал меня то безжалостно, то нежно, поклоняясь моему телу так, как я никогда не чувствовала раньше.

Как бы мне ни хотелось думать о нем, я заставляю себя отогнать эти мысли. Я не должна представлять себе Нокса и секс, когда папины плечи напряжены. Он стоит у моего стола и смотрит на мониторы, будто видит их впервые.

Ну, он редко заходит в мою комнату, но именно он купил мне установку, когда я только начала увлекаться кодами и компьютерами.

Он также тот, кто забрал это все, когда я вернулась, перерезав кабели питания в моей комнате.

— Может, мне не следовало позволять тебе заниматься компьютерной техникой, — говорит он без всякой враждебности, проводя своими длинными мясистыми пальцами по коврику для мышки.

Папа, может быть, и постарел, но ничто, абсолютно ничто не может стереть излучаемую им силу. Мой дядя был более безжалостным, громким и человеком, с которым не стоит связываться. Мой папа казался более доступным, этаким стратегом, но все знают, что он обладает силой, которая скрывается под поверхностью и проявляется только тогда, когда это необходимо.

То, что все в Братве уважают его, не просто удача. Такие мужчины, как Адриан, Влад, Кирилл и даже Дэмиен, видят в нем своего Пахана, а эти люди не преклоняют колено перед кем попало.

Даже Кайл, муж Рай, безжалостный киллер, не верный никому, кроме себя, считает отца лидером. Любовь и обожание Рай к моему отцу играют свою роль, но все же.

— Если бы ты этим не занималась, возможно, ты бы не ушла, — продолжает он.

— Я бы нашла способ защитить Бабушку после того, как ты отправил ее обратно в Россию.

— Она тебе не ровня. Эта женщина лишь наполняет твою голову цветистыми мечтами, которым нет места в нашем мире.

— Папа, пожалуйста, не делай ей больно...

— Думаешь, я настолько бессердечен, чтобы обидеть умирающую женщину?

— Я не знаю. Ты действительно не причинишь ей вреда?

— Нет.

— С-спасибо, отец.

— Если ты действительно хочешь поблагодарить меня, тогда делай, что тебе говорят, и забудь о британском адвокате.

Моя грудь сдувается.

— Это не зависит от меня. Я... не могу. Он заставляет меня чувствовать себя особенной, будто мое существование имеет смысл. Он не видит во мне твою дочь или защищенную принцессу Братвы, он видит во мне меня. Просто меня. И я хочу этого, папа. Я хочу выйти из твоей тени и тени братства. Я хочу быть собой. — я глотаю воздух после словесной рвоты.

Я бы не смогла произнести эти слова, если бы он стоял передо мной. Хотя я уже выросла, он все еще остается тем богоподобным человеком, который в мгновение ока покончил с жизнью моего отчима.

Отец медленно поворачивается, и я ожидаю гнева, но выражение его лица остается невозмутимым.

Я жду, что он что-то скажет, но тут дверь распахивается, и я вздрагиваю. Внутрь вальсирует Дэмиен со своей черной кошачьей повадкой.

— Простите, босс. — заглядывает старший охранник моего отца. — Я выпровожу его.

Дэмиен наклоняет голову в сторону охранника.

— Во-первых, пошел ты. Во-вторых, отвали, пока я тебя не зарезал.

Папа жестом велит старшему охраннику уйти, а сам рычит на Дэмиена.

— Подожди в моем кабинете с остальными, Орлов.

— Я просто хочу кое-что сказать, а потом уйду от тебя.

— Что? — спрашивает мой отец с ноткой нетерпения.

— Как бы я ни ценил Настюшу за то, что она любит водку, я не могу на ней жениться.

Мои губы размыкаются, и я смотрю на Дэмиана широко раскрытыми глазами. Никогда в своих самых смелых мечтах я не ожидала, что он отступит. Не после того, как он сказал, что не будет нарываться на плохое отношение моего отца из-за того, что он считает пустяком женитьбы.

— Почему не станешь? — голос папы ожесточился.

— Помнишь слово, которое я дал Эйбу о женитьбе на его дочери? В конце концов, я его сдержу.

— Не так давно ты был не против его нарушить.

Темная улыбка приподнимает губы Дэмиена, и он становится похож на падшего ангела.

— Это было до того, как я узнал, кто моя будущая жена.

— Это ничего не меняет, Орлов.

— Нет, меняет, Пахан.

— Ты выбираешь Японку, а не Русскую?

— Я выбираю для нас Японку. Поверь, тебе понравится то, что я сделаю с этим. Кроме того, Настюша любит того адвоката, а я бы не хотел убивать гражданина, и чтобы она перерезала мне горло во сне. — он ухмыляется. — С тебя причитается.

И с этими словами он разворачивается и уходит, напевая какую-то мелодию.

Я смотрю ему в спину, но это длится всего секунду, пока папин охранник не закрывает дверь.

Прежде чем я успеваю обдумать, сказанное Дэмиеном, до меня доносится отрывистый голос папы.

— Ты выйдешь замуж за Кирилла или Владимира.

— Папа!

— Выбирай.

— Влад мне как старший брат.

— Тогда Кирилл.

— Папа, пожалуйста, нет. Он еще хуже, чем Дэмиен. Он не только хитрый и манипулирующий, но и использует меня только для того, чтобы стать Паханом.

— Да, будет так.

Слезы скатываются по моему лицу.

— Это все, чем я когда-либо была для тебя? Пешкой на шахматной доске? Призом для самого подходящего?

Он молчит некоторое время, прежде чем выпустить длинный выдох.

— У меня рак легких, Настюша.

— Ч-что?

— У меня ремиссия, но врачи говорят, что рецидив может случиться в любой момент, и мне, возможно, придется начать считать дни.

Комната качается, но я понимаю, что это я, хватаюсь за ближайший стул и использую его как опору. Информация, которую он только что сообщил, снова и снова пронзает мою кожу.

У папы рак — или раньше был.

— О, Боже, так вот почему ты хотел выдать меня замуж в тот раз, но Рай вызвалась это сделать? Ты также хотел выбрать нового Пахана.

— Да. Только Рай и Владимир знают о моей болезни, и мы специально держали это в секрете от всех остальных. Я хотел выбрать кого-то подходящего для тебя, пока мое время не истекло.

Я не думаю об этом, приближаясь к нему, пока не оказываюсь так близко, что вижу, насколько бледна его кожа. Теперь, думая об этом, прямо перед моим бегством, были моменты, когда он отстранялся от меня и даже отказывался видеть меня. И это причиняло мне больше боли, чем я признавала. Мне было больно быть просто дурочкой в его доме.

— Почему ты не сказал мне, папа?

— Потому что я не хочу причинять тебе боль.

— Но я твоя дочь. Я должна заботиться о тебе.

— Ты всегда видела меня сильным и могущественным. В тот день, когда я застрелил этого ничтожества, ты смотрела на меня как на бога, и я эгоистично хотел, чтобы ты продолжала смотреть на меня так же. Я не хочу, чтобы ты видела меня слабым и кашляющим кровью.

— Мне все равно... Я просто хочу быть рядом с тобой, как ты был рядом со мной, когда я была маленькой.

Он протягивает мне руку, и я беру ее, сдерживая слезы.

— Настюша... послушай меня. Ты должна выйти замуж в братстве, чтобы оставаться под защитой.

— Нет, папа, я не могу. Я просто не могу выйти замуж за Кирилла или кого-то другого, когда я влюблена в Нокса. Это медленно убьёт меня.

— Настюша...

— Пожалуйста, дай ему шанс, отец. Пожалуйста. Ты удивишься, увидев, на что он готов пойти, чтобы защитить меня и быть рядом.

— А если у него не получится?

— Получится.

Я не сомневаюсь.

Потому что сегодня я кое-что поняла.

Мы с Ноксом можем относиться к разным мирам, но мы принадлежим друг другу, и, если мы оба приложим к этому все усилия, ничто не сможет нас остановить.

Глава 40

Нокс

Я имел в виду то, что сказал Анастасии. Если она не позвонит мне сегодня, я вернусь, к людям, которых она боится и которым не хочет бросать вызов.

Ее отцу придется либо отдать ее мне, либо пристрелить меня. Только так я смогу отказаться от нее.

Чертовой смертью.

Я пытаюсь работать нормально, притворяться, что я действующее человеческое существо, хотя каждый нейрон призывает меня пойти и найти ее.

Еще десять часов, говорю я себе.

Еще десять часов, и я найду ее.

Мой стол завален делами с тех пор, как судебные процессы над Белл сделали меня знаменитым — больше, чем раньше, — поэтому у меня еще больше людей, желающих, чтобы я представлял их интересы. Мне нужно просмотреть все детали и выбрать, за какие из них я возьмусь.

Я точно знаю, что это будут дела таких людей, как я — обиженных, сломленных, с тенями, заполняющими их жизнь двадцать четыре не семь. Я всегда считал, что подобные дела мне не подходят, они могут спровоцировать меня, поэтому я и отказывался от них.

Я привык ставить себя на первое место, не заботясь о судьбе других. Но благодаря случаю с Сандрой я понял, насколько это неправильно. Да, мне позволено ощущать боль, но не за счет игнорирования их боли. У меня могут быть тени, но я не должен быть ослеплен их тенью.

Возможно, мне потребовалось время, чтобы прийти к этому выводу, но лучше поздно, чем никогда.

И все это благодаря ей, девушке, которая сказала мне, что я могу стать голосом для тех, у кого этого голоса нет. Немного как она, немного как ее мать.

Она не сдалась, хотя вначале едва знала меня. Она настаивала на своем, пока я не уступил.

Она такая стойкая, моя Анастасия.

И сейчас я снова думаю о ней, о том, как она умоляла меня уехать, как умоляла и настаивала с этими глазами, которые я не могу перестать представлять.

Не отсутствие работы заставляет меня сидеть в кресле, скрестив руки за головой, и смотреть в потолок.

Наверное, мне следовало бы взять выходной и преследовать ее дом, надеясь, что вооруженная охрана не прострелит мне голову.

И честно? Это, черт возьми, того стоило.

Когда я рассказал Дэниелу о своем плане на прошлую ночь, он назвал меня сумасшедшим, так что я вполне могу оправдать ожидания.

Дверь открывается, и я сопротивляюсь желанию закатить глаза.

Поговорим о гребаном дьяволе.

Он захлопывает ее ногой и врывается в мою сторону, держа в руках телефон и ухмыляясь, как чертов дурак.

Он снимает свои AirPods и подходит ко мне, затем поднимает телефон. На экране все из дома. Ну, не буквально, но большинство из них.

Они собрались за огромным обеденным столом в доме Джонатана Кинга. Свекор Эльзы и отец Эйдена, который еще хуже, чем эта жалкая дрянь.

Джонатан сидит со своей гораздо более молодой женой. Тут и Эльза, и ее тень — простите, муж — Эйден, и их сын Илай, который, к сожалению, все больше и больше становится похож на своего отца, а не на мать. Это те самые разрушительные гены Кингов, клянусь.

Ронан и Тил улыбаются мне, держа на руках хихикающего Реми, который продолжает скандировать:

— Нокт... Нокт...

Собрались также остальные мои друзья из средней школы, Ксандер и его жена Ким, и их дочь, которая прячет лицо в рубашке отца.

Молчаливый ублюдок с флюидами серийного убийцы, Коул, и девушка, которая укротила его разрушительную сторону, Сильвер.

И последнее, но не менее важное: причина этого звонка и та, кто держит трубку, Астрид. Она лучшая подруга Дэниела и всегда включает его во все, что происходит дома, с помощью видеозвонков.

Ее муж, Леви, еще один из «разрушительных Кингов», следит за ней, одновременно держа на руках своих мальчиков-близнецов. У них сегодня день рождения, понимаю я по огромному торту с надписями «Лэндон» и «Брэндон».

— Передай привет моему жучку, Нокс! — говорит Дэниел своим веселым тоном.

— Ты мой жучок, Дэн! — протестует Астрид.

— Согласен. Если кто и является жуком, так это он.

Я улыбаюсь, машу Ти и Рону, и они машут в ответ. Мой шурин делает из этого шоу, как нахальный ублюдок, и даже заставляет своего сына присоединиться.

— Это твой дядя, Реми. И хотя ты можешь любить его, тебе не позволено становиться таким же отчаянным, как он, ясно?

— Это говорит тот, кто отправлял тысячу приставучих смс своей жене еще в средней школе, — поддразнивает Ксан.

Рон бросает на него взгляд.

— Эй! Заткнись, пока я тебя не разоблачил.

— У меня все еще сохранены скриншоты, — продолжает издеваться Ксан.

— У меня тоже.

Эйден ухмыляется, одной рукой играя с волосами сына, а другой поглаживая руку Эльзы на столе. Он всегда должен каким-то образом прикасаться к ней.

— Я третий, — говорит Коул с абсолютно прямым выражением лица, обхватывая рукой плечо Сильвер. — А еще я мог бы заснять недавний навязчивый разговор.

—Ты, черт...

— Следи за языком за моим столом, Астор, — говорит Джонатан своим обычным строгим тоном.

— Просто оставь их в покое. — Аврора смеется, переплетая свои пальцы с его. — Это весело.

— Дорогая Аврора, — начинает Рон своим фальшивым драматическим тоном. — Я покажу тебе, что такое веселье, когда сожгу следующую книгу Коула.

— Нет, если ты все еще нуждаешься в жизни, — холодно говорит Коул.

— Эй. — Тил смотрит на Коула. — Хватит на него наезжать, а то придется отвечать мне.

— То, что она сказала. Я также подам на тебя в суд за эмоциональное расстройство, и мой любимый шурин выиграет дело.

Я поднимаю бровь.

— Тот самый шурин, на которого не должен ровняться твой сын, по твоим словам?

Он смеется, но немного принужденно.

— Я просто пошутил... Послушай, Реми, твой дядя Нокс лучший из всех. Ты определенно можешь стать таким же, как он. — затем он шепчет: — Нет.

— Я слышал. — я сверкаю глазами. — И я могу подумать о том, чтобы представлять Коула в этом деле.

— Нееет, — резко говорит Рон. — И не ты, Нокс.

По всему столу раздается смех, и мы с Дэном тоже смеемся, прежде чем Рон кричит:

— С днем рождения, Лэн и Брэн. Ваш любимый дядя шлет вам наилучшие пожелания.

Астрид опускает телефон так, что она занимает большую часть кадра.

— Ты мог бы быть здесь.

— У меня работа.

— Скорее, он не хочет столкнуться с одной блондинкой.

— Заткнись, блядь.

Он выхватывает телефон и продолжает разговаривать с Астрид по пути к выходу, тонко меняя тему.

Но я следую за ним. Что? Лучший способ убить время — подействовать Дэну на нервы.

Я обхватываю его плечо и присоединяюсь к разговору.

— Он настолько травмирован, что у него случаются приступы посттравматического стрессового расстройства всякий раз, когда я присылаю к нему блондинку-проститутку.

С другого конца раздается смех, и Леви оказывается рядом с женой, все еще держа на руках своих мальчиков.

— Я говорил тебе, что это еще не все, принцесса, но ты отказывалась мне верить.

На ее лбу появляется хмурый взгляд.

— Это правда, жук?

— Они все чертовы мудаки, обожающие провоцировать хаос. Не слушай их.

Он пытается оттолкнуть меня от себя, но я крепко держу его, пока мы с Леви подбадриваем его, а Астрид пытается и не может встать на его сторону.

Он отключает звонок, как только мы оказываемся у двери, и бросает на меня зловещий взгляд.

— Ты не можешь прекратить?

— Что? — я ухмыляюсь. — Говорить о травме от какой-то блонди?

— Если ты не прекратишь вести себя как онанист, то я и тебя поимею.

— Скажи на милость, как ты это сделаешь?

— Не знаю точно, но мы с Анастасией близки. Я что-нибудь придумаю.

— Как будто, блядь, придумаешь.

— Тогда перестань быть мудаком. — он отталкивает меня. — И не присылай больше ко мне проституток.

— Я решу это в зависимости от того, как ты себя ведешь. — я открываю дверь в свой кабинет. — А теперь пойдем досаждать Себастьяну или Нейту, потому что мне скучно.

— Вот об этом я и говорю..., — он прерывается, и все его слова и движения обрываются.

Я слежу за его взглядом и улыбаюсь, когда нахожу причину его состояния, затем сжимаю его плечо.

— Боже, Боже, Дэн. Разве это не та блондинка, которая заставила тебя ненавидеть всех блондинок?

Вместо гнева, которого я ожидал, его губы растягиваются в мрачной ухмылке.

— Единственная и неповторимая.

***

К тому времени, когда я добираюсь до парковки У&Ш, я уже готов отправиться в дом Пахана и похитить Анастасию, если придется.

Да, до крайнего срока еще несколько часов, но от нее нет никаких новостей. Даже писка.

И у меня не хватает терпения ждать дальше.

Мои ноги подкашиваются, когда я подхожу к своей машине. Передо мной стоят двое высоких, мускулистых мужчин в черных костюмах.

Один из них приподнимает пиджак, незаметно показывая мне пистолет, и указывает на черную машину с тонированными стеклами, припаркованную рядом с моей.

Мне не нужно гадать, кто это. Это, должно быть, отец Анастасии или кто-то из его близких.

Один из охранников допрашивает меня, забирает портфель, затем не очень мягко толкает меня в направлении машины и открывает дверь. Конечно, отец Анастасии сидит на заднем сиденье с прямой осанкой и устремленным вперед взглядом.

— Если бы вы сказали мне, что приедете, я бы заказал столик в хорошем ресторане, — спокойно говорю я.

— Брось сарказм. У меня уже есть английский ублюдок, который отлично с этим справляется. Мне не нужен еще один.

Я выпрямляюсь, уставившись на него. Значит ли это, что он собирается принять меня как члена своей семьи? По какой-то причине я думал, что мне придется еще долго доказывать ему свою правоту.

— Почему ты хочешь быть с моей дочерью? Подумай хорошенько, прежде чем ответить.

— Мне это не нужно. Ваша дочь девушка, которая добавила смысла в мою жизнь, и я уже не могу представить ее без нее...

— Это очень эгоистичная причина.

— Потому, что вы не дали мне закончить. Ваша дочь девушка, которая делает меня полноценным человеком, с недостатками и всем остальным, и я буду защищать ее своей жизнью, если придется.

— А если ты не сможешь?

— Смогу.

В моих мыслях и в моем тоне нет сомнений.

— Я Пахан Русской Братвы. Знаешь, что это значит?

— Что вы пытаетесь меня запугать.

— Что она находится под постоянной угрозой, являясь моей дочерью. Вот почему я хочу, чтобы она вышла замуж за кого-то из братства, за того, кто без колебаний нажмет на курок, чтобы обеспечить ее безопасность.

— И вы думаете, я бы так поступил, если бы ее жизнь находилась под угрозой?

Он приподнимает бровь.

— Ты на стороне закона, а не против него.

— Не позволяйте стереотипам обмануть вас. Большинству из нас наплевать на закон. Мы просто используем его.

— Что, если я скажу тебе, что единственный способ быть с ней это полностью стать вне закона.

— Я бы с радостью, но это просто удержит Анастасию в жизни, которую она ненавидит, поэтому я не могу этого сделать.

Он берет паузу, поднимая бровь.

— Ты уверен, что хочешь говорить мне это?

— Да, и вы тоже это чувствуете. В глубине души вы знаете, что она должна покинуть ваш мир, хотя бы частично.

— А если я откажусь?

Я поднимаю плечо.

— Тогда я просто буду продолжать убеждать вас, пока вы либо не дадите согласие, либо... не дадите согласие.

Его губы содрогаются в улыбке. Она маленькая и почти незаметная, но я знаю, что добился с ним чего-то.

И я серьезно.

Либо он позволит мне быть с ней, либо я похищу ее на хрен из этой страны.

Глава 41

Анастасия

Папа не сдвигается с места.

Он по-прежнему держит меня под домашним арестом и отказывается выпускать на улицу, за исключением тех случаев, когда меня окружает тысяча и одна охрана. Влад тоже на его стороне, поэтому он усилил охрану.

Рай пыталась образумить их, но ни один из них не слушал. Она просила меня набраться терпения и говорила двусмысленные слова о том, что все не так, как я думаю.

Но это не давало мне никакой надежды. Единственный, кто дал мне хоть малую толику надежды, был Адриан, когда я услышала, как он сказал Кириллу, что убедит отца принять предложение Нокса ради Братвы и V Corp.

Если и есть кто-то, кого я знаю, кто мог бы переубедить папу, так это он. Однако, похоже, он не торопится с этим, и я не уверена, что смогу выдержать это дальше.

Прошла неделя с тех пор, как Нокс ворвался в наш дом, будто у него было на это полное право, будто ему было наплевать на страшную картину у входа или на еще более страшных людей в стенах этого особняка.

На его месте я бы побежала в другую сторону, как я привыкла. Но Нокс никогда не был из тех, кто убегает. Он мог спрятаться на некоторое время, но не убежать. Не совсем.

На следующий день, когда я не связалась с ним, я ожидала, что он снова ворвется в дверь и потребует от папы все, что ему нужно.

Но он этого не сделал.

Тогда-то и закралось сомнение. Может, он одумался и понял, что не стоит связываться с такой, как я?

Конечно, секс не стоит того, чтобы подвергать свою жизнь опасности от рук Братвы. Конечно, любой, у кого есть логика, убедил бы его, что ему не стоит быть со мной.

И хотя это все, чего я когда-либо хотела с тех пор, как убежала, тяжесть давит мне на грудь при мысли о том, что я могу его потерять. И иногда, как сейчас, я не могу дышать. Неважно, что с тех пор, как папа вернул мне доступ к ноутбуку, я создаю больше систем, чем положено, и шпионила за их с Дэном аккаунтами в социальных сетях.

Я знаю, что самое правильное — это сдаться, позволить ему жить своей жизнью крутого адвоката и не тянуть его вниз с моим сомнительным семейным бизнесом. Я должна наблюдать издалека и выполнять папины пожелания, но от одной мысли о том, что ко мне прикасается еще один мужчина, кроме Нокса, к горлу подкатывает тошнота.

Еще хуже представить его с другой. Это съест меня заживо.

Раздается стук в дверь, и я бормочу «войдите», не отрывая глаз от экрана.

— Ана!

Нехарактерно веселый голос Рай заставляет меня посмотреть на нее.

Она стоит в дверях, держа руку на растущем животике, и улыбается так широко, что при других обстоятельствах это было бы заразно.

— В чем дело, Рай?

— Дедушка зовет тебя в столовую.

— Нет... Рай... пожалуйста, останови его. Он собирается заставить меня выйти замуж за Кирилла, а ты знаешь, какой он манипулятор. Он проглотит меня заживо, и я не могу... не могу просто выйти за него замуж, когда в моем сердце есть кто-то еще...

— Эй. — через секунду она уже рядом со мной. — Не будет никакого брака с этим хитрым лисом Кириллом, не если мне придется раскрыть его секрет, чтобы остановить это.

— Ч-что за секрет?

— Тебе не нужно беспокоиться об этом. Просто знай, что этого не произойдёт. Кроме того, я уверена, что дедушка спрашивает о тебе не по этой причине.

Я нахмурилась.

— Тогда в чем дело?

— Узнаешь, когда спустишься.

Она мягко, но твердо поднимает меня, затем приглаживает мои волосы, собранные в пучок.

Должно быть, я выгляжу как дерьмо в своих пижамах и без макияжа, но мой внешний вид последнее, о чем я думаю в эти дни.

Рай переплетает свою руку с моей и ведет меня вниз по лестнице. Папин охранник весело смотрит на меня, и я списываю это на свой нелестный внешний вид.

Однако, когда Рай открывает дверь, передо мной открывается причина такой реакции.

Справа от папы, на месте, которое зарезервировано для Влада, сидит последний человек, которого я ожидала когда-либо пригласить за наш обеденный стол.

Он одет в строгий коричневый костюм, подчеркивающий насыщенный лесной цвет его глаз с золотым кольцом, о котором я мечтала в последнее время.

Прошло не так много времени с тех пор, как я видела его в последний раз, но он выглядит немного иначе — более широким, острым, с лицом, источающим мужественность и обаяние.

И зрелость, как я понимаю. За неделю он, кажется, повзрослел и стал мудрее. А может, это я поумнела.

— Нокс, — шепчу я, не веря своим глазам.

Его губы растягиваются в харизматичной улыбке, перед которой я никогда не могу устоять.

— Привет, красавица.

Я смотрю между ним и папой, затем на Рай, втайне обвиняя ее в том, что она не велела мне одеться более презентабельно, когда узнала, кто здесь находится.

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я Нокса, но смотрю на отца, немного боясь, что он прикажет своему старшему охраннику, который стоит за ним, как стена, прикончить Нокса.

— Меня пригласил Сергей.

Я чуть не давлюсь собственной слюной. Он только что сказал, что папа пригласил его? Также, пожалуйста, скажите мне, что он не просто назвал его по имени. Только лидерам Братвы позволено это делать, и никогда в лицо.

Боже, даже муж Рай, законченный бунтарь, никогда этого не делал.

Мое внимание переключается на папу, ожидая, что он выстрелит в Нокса, но он остается в своей стихии, даже не выглядя обиженным.

— Ты пригласил его? — шепчу я.

— Да. Теперь он деловой партнер.

Я не в состоянии обработать это, поэтому просто смотрю, ошарашенная.

Значит ли это, что папа принимает его?

— И? — спрашивает Нокс с озорной ухмылкой.

— Возможный зять, — отвечает отец.

— Эй, не «возможный». Определенно зять. Это ты сказал, что мне придется жениться не члене твоей семье.

Папа прочищает горло, а Рай хихикает рядом со мной.

Они... не просто сказали то, что я думаю, верно?

Я не успеваю обдумать все это, как папа встает и направляется ко мне, его охранник следует за ним.

Когда он оказывается на расстоянии прикосновения, он протягивает руку и гладит меня по голове. И на секунду я снова чувствую себя той маленькой девочкой, которая вылезла из-под стола, когда он убил моего отчима. Тогда он тоже погладил меня по голове, прежде чем протянуть мне руку, и хотя она была в крови, я взяла ее.

Потому что он мой отец. Каким бы чудовищным ни считал его мир, он всегда будет богом, спасший меня от жестокой жизни.