Индульгенция 3. Без права на смерть

Глава 26

Глава 26

Мы вошли в дом, но ни нападения, ни напряжения не случилось. Дима просто сидел в кресле и действительно пил чай с пирожками, копаясь при этом в ученическом браслете. Услышав нас, он вскочил и едва не вытянулся по стойке смирно.

— Вольно, боец, — сел я напротив, оглядывая помещение.

А ничего так — уютненько. Не Идеал, конечно, но очень даже достойно.

— Итак, первую проверку ты прошел. Теперь главный вопрос, на который ты вроде как дал уже ответ, но мне этого мало. Я хочу понять — ты реально осознаешь все риски, с которыми столкнешься, присоединившись к нам?

— Я… Я понимаю ваши сомнения. И, наверное, думал бы так же, как и вы, но мне нечего больше добавить к сказанному. Родился, жил в небольшом доме. Не голодали, но и роскоши не было. О том, что я сын графа, узнал недавно. Вот и все. Если нужны еще проверки, я готов, но в моем желании быть с вами нет ни второго, ни третьего дна. Я просто хочу стать частью сильной команды, которая, я уверен, быстро поднимется. А значит, и я вместе с ней. К тому же, это статус — сам понимаешь.

— Это кто тут у нас? — влетел взъерошенный Гиви, потирая отбитый зад. — Шпиён? Конкурент? Непонятная личность, желающая быстро сдохнуть?

— Конкурент? — удивился парень.

— Ага. Двух альфа-самцов я не потерплю — мне одного Видара за глаза хватает! В общем, если баб уводить не будешь, то считай себя принятым, — бросил он на стол шеврон Мранных.

— Гиви, какие, на хрен, бабы⁈ У нас тут серьезный разговор, если что!!! — вспылил я.

— Да хули перетирать одно и то же? Мне Танька рассказала про него — орел! Но с приемом мужиков завязываем. Только девушки, только хардкор!

— Тебе мало твоих гуляний по бабам⁈ — прилетело ему по затылку от Тани.

— Ауч, — потер он его, осторожно отходя подальше. — Мало. Вы ж тут все такие недотрахи… в смысле, недотроги. И вообще, я не вижу тут девушек.

— Мало получил⁈ Так я могу и добавить. Или ты ко мне как к парню пристаешь⁈

— Ты не считаешься. Все равно не дашь, а так хоть тренировка. Если тебя уломаю, то и с остальными проблем не будет. А Настя со Снежаной на Видара жестко запали — тут ловить нечего. Поэтому вы не девушки, а боевые подруги. Вот.

— У тебя появились проблемы с затаскиванием девчонок в постель? Трупик, я тебя не узнаю.

— Да не. Доступных много, но хочется искренней любви…

— Так, хватит тут слушать про страдания Гиви…

— Я тебя опять ненавижу…

— … У нас есть дело поважней этого. Итак, у нас трое основных врагов, один из которых начал отвечать — это Оборотни. Еще есть Ликане и Перевертыши. Псины и волки, если кратко. Это, так сказать, те, кому мы прошлись по яйцам уже тут. Но есть те, кто нас не любит и за стенами академии, и внутри нее. Печальный опыт Гиви показывает, что нас скоро зачнут рвать, вылавливая по одиночке.

Труп, вон, даже помощь не успел вызвать, как его скрутили. И это самая большая проблема — как сделать так, чтобы такого больше не произошло. Есть у кого мысли?

— Тревожная кнопка, — предложил Дима и замер.

— Продолжай, — поощрительно кивнул я.

— Там, где я рос… Условия на улице были не самыми лучшими. Ситуация очень схожая с академией. У меня были друзья и похожая ситуация. Тогда мы и придумали эту тревожную кнопку — маленький артефакт, передающий сигнал беды. Он вшивается в одежду — в любое удобное место, легко соединяется с браслетом, который и указывает место, где случилась беда. Достаточно направить в него совсем чуть эфира, и все. У меня они есть… — он полез в карман и высыпал на стол кучку камешков, похожих на обычную гальку размером с горошину. — Направьте на него эфир и поднесите браслет. С этого момента он будет к нему привязан.

— Снежана, — кивнул я ей, как самой опытной в этом деле из нас.

Она взяла один в руку, повертела, зачем-то понюхала, а после, согласно озвученной инструкции, влила в него эфир и поднесла к браслету.

Серый до этого, камень сначала ярко засветился голубым светом, потом погас, оставшись так же окрашенным.

— Вроде работает. Но как остальным получить сигнал?

— В меню браслета есть функция «поиск друзей» — ну, типа для переписки, чтобы проще было. Однако его можно настроить и на локацию. Сигнал пойдет типа вызова, но с указанием, откуда конкретно вызывают.

— Давай попробуем, — сказал я, протянув к Снежане руку с браслетом.

— Показывай, — затем кивнул я ему.

Дима встал между нами и, слушая его, я сначала сохранил контакт, потом наложил сигнал вызова на карту академии.

— Тест, — Снежана направила на камень эфир, и у меня появился перед глазами кружок с подписью «Снежана» и локация — дом Стандарт и место, где мы были.

— Работает. А как теперь отличить тревожный сигнал от простого вызова?

— Хм, об этом я не подумал. В обычных браслетах это просто, а тут урезанный функционал.

— Да просто все, — влезла Танька. — Короткий сигнал — беда. Длинный вызов — обычный звонок.

— Принимается, — кивнул я. — Все активируют свои камни. У тебя, кстати, их много?

— В комнате еще штук пятьдесят есть или чуть меньше. Они просты в изготовлении, но долго не живут. Одного хватает на два-три раза использования, а потом нужно менять.

— Наделай побольше. Если нужны для этого деньги, обращайся. А пока…

И тут мой браслет противно зажужжал, сообщение вылезло, резко окрасившись в красный.

— Ого! Меня к Упыревой вызывают. Походу насчет смерти того дурака хотят прояснить.

— Я с тобой, — подорвалась Танька.

— Нет. Со мной пойдет… Дима. И то, не со мной, а в отдалении — дистанция метров двести. Твоя задача просто следить за теми, кто будет следить за мной. Задача ясна?

— Так точно! — вытянулся он.

— Тогда выходим.

Я чуть скосил глазами на него, когда он не видел, и Гиви понимающе кивнул. Теперь за ним присмотрят и проверят. Странный он всё же и как-то внезапно подвернулся. Хоть моя внутренняя чуйка и твердила, что он вроде как чист, но доверие надо еще заслужить.

Я потянулся до хруста, шлепнул Таньку по заднице — ну, чисто на удачу, увернулся от карающей руки, еще бы — ловкость на сотку прокачана, и пошел к воротам. На лице скука со смесью брезгливости — князь на прогулке, холопы в сторону.

Вышел, пошарил глазами в поисках снайпера или еще кого из любителей секса на расстоянии. Не нашел, но, возможно, просто плохо искал. Ну, и бодренько так, со скоростью лошади, тянущей груду камней, направился в сторону главного корпуса, где и заседала ректор.

— Видар…

— Братик!

— Эм… Чего, бля⁈ — шарахнулся я в сторону. На миг мне показалось, что у меня в глазах зарябило. А потом на моей шее повисли близняшки… Стужевы. Что за нах?!!!

— Да отцепитесь вы от меня! — у меня едва получилось сбросить их с себя. — Чего надо?

— Мы тоже поступили в эту академию.

— Дед сказал рассчитывать только на себя.

— Мол, мы облажались с тобой и должны научиться действовать.

— Поэтому мы тебя убьем. Но потом, когда научимся и станем сильней.

— Ты же нам поможешь?

— Эм, Инга и Хельга, верно? Не ошибся?

— Ты запомнил наши имена — как это мило! Тогда мы тебя не больно убьем.

— Ага. Не больно, значит. Теперь следите за рукой — видите во-о-он те ворота? — показал я на выход из академии. — Разворачиваетесь и идете на хуй в ту сторону! Вы не заблудитесь, я в вас верю. Будете крутиться рядом — сдохнете быстрей, чем я дойду до центрального входа в главный корпус. Мне-то плевать, но я не люблю, когда меня дергают на опознание трупов. И особенно не люблю, когда приходится опознавать тела, убитые мной самим. А я так и сделаю, когда в следующий раз вас увижу.

— Ух, какие мы грозные! Но так просто от нас не отделаешься!!!

— Ладно. Раз вы такие настырные… — серая вьюга возникла рядом со мной и, подхватив завизжавших от возмущения, а может, и радости близняшек, раскрутила их и швырнула в сторону бассейна. Надеюсь, что они не долетят и разобьются о камни.

Стужевы, как же! Помню, их деда после похода в Навь сильно так штырило. И этих интриганок тоже. Но вот на чьей они были стороне — дяди или тети — хоть убей, не помню. Я тогда еще толком от зелья змея не отошел, поэтому все как в тумане вспоминается.

Но по-моему они вроде как за мое невмешательство были. Интересно, а Снежана им обрадуется, как родным, или захочет грохнуть? Род Моровых тот еще гадюшник, а Стужевы достойно их в этом представляют.

Эх, мама, а ты говорила, что там меня полюбят. Знала бы ты, как твой папа отнесся ко мне, в гробу бы перевернулась.

Но хватит размышлять о всяком, меня ждут великие дела и логово страшной Упыревой, которая, как говорят, ест молодых студентов, перед этим их совратив.

Глядя на нее, это вызывает сомнение — ну, в смысле, совращение. Но магия творит чудеса.

Дальше мой путь прошел свободно, что в принципе было предсказуемо — время для боевых действий еще не пришло. Все пока присматриваются, прислушиваются, строят планы по завоеванию мира. В общем, всем было плевать на такого красивого меня.

Сверившись с картой, я уверенно направился на третий этаж, где заседала администрация. Для почетных гостей был предусмотрен магический подъемник, украшенный завитушками. Но я ни разу не он, поэтому все ножками.

А академия жила и дышала полной грудью. Мимом меня постоянно проносились группы студентов и одиночки. Красотки, что не оторвать глаз, и серые мышки. Бруталы, у которых мышцы из ушей выпирали, и ботаники-задроты, скромно жавшиеся к стенам. Скрыт у последних был прокачан на максимум, потому как даже я не всегда их замечал, когда проходил рядом.

Дверь в кабинет ректора отличалась от остальных так же, как отличается носорог в компании гиен. Массивная, черная, с пастью, в которой блестели острейшие зубы-иглы вместо ручки. Чтобы ее открыть, надо было руку сунуть в эту самую пасть — символично, как по мне.

Я зашел — секретарша, что была явно из светлых, окатила меня презрительным взглядом голубых глаз. Я ответил ей тем же, отчего она знатно приохренела. Привыкла, видать, что все приходящие сюда целуют ее в жопу, а тут такой вот облом.

— Сообщите, что прибыл Его Темнейшество князь Раздоров.

— Студенты у нас все равны и не делятся на князей и простолюдинов, -зашипев, выдала она очевидную глупость.

— Так я еще формально не студент — посвящение будет только завтра. Так что иди и доложи.

— Я сама знаю, что мне делать! — сказала, как плюнула, она, всем своим видом показывая, что и с места не сдвинется.

Ладно, мы не гордые — можем и без стука войти. Поэтому пока возмущенная жертва студенческого игнора поднимала жопу с кресла, я уже входил в святая святых академии.

Кабинет ректора Фриды Упыревой был воплощением алхимии времён — здесь сплетались старые заклинания и новые технологии, будто сама магия училась дышать в такт цифровому веку. Огромные окна, словно глаза древнего дракона, сверкали витражами из самоцветов, чьи грани переливались от алого рассвета до мерцающей синевы полночи. Вместо стёкол — сгустки застывшего света, оберегающие покой хозяйки от посторонних взглядов, но впускающие внутрь танцующие солнечные зайчики, которые сливались с голограммами на стенах.

Стены, выточенные из чёрного эбенового дерева, дышали рунами. Они вспыхивали приглушённым серебром, стоило Фриде провести пальцем по воздуху, вызывая архивные свитки или расписание лекций. Её рабочий стол, гладкий как река, текущая по Нави, парил над полом, лишённый ножек — будто вырезанный из единого куска ночи. На нём соседствовали артефакты эпох: хрустальный глобус, где вместо материков пульсировали жилы магических лей-линий, и прозрачный планшет, чей экран мерцал зелёными символами древних заклятий. Рядом с электронной перьевой ручкой, записывающей мысли прямо в облачное хранилище академии, лежал пергамент, буквы на котором перестраивались сами, подчиняясь воле ректора.

Кресло за спиной Фриды напоминало трон из будущего — обтекаемый силуэт, биополимерная кожа цвета воронова крыла, но с подлокотниками, инкрустированными обсидиановыми драконами. Их глаза, рубиновые капли, следили за каждым входящим, а когда комната пустовала, шептались на забытом языке о делах академии.

Над головой ректора висела люстра-хамелеон: днём — сдержанный светильник с аметистовыми подвесками, ночью — созвездие из капель жидкого света, проецирующее на потолок карты астральных измерений.

Книжные шкафы, достигавшие потолочных сводов, хранили не просто фолианты. Кожаные переплёты шевелились, выпуская на свободу буквы-бабочки, которые садились на плечо Фриде, напоминая о важных встречах. Некоторые полки светились мягким сиянием — там в стеклянных сферах дремали заклинания-семена, готовые прорасти в руках достойных студентов.

А в углу, за прозрачной стеной аквариума, плавали медузы-сигнальщицы, их щупальца мерцали разными цветами, предупреждая о приближении гостей или сбоях в защитных барьерах академии.

Даже ковёр под ногами жил своей жизнью. Вытканный из нитей лунного света и теней, он изображал лабиринт Кощея, но тропинки смещались каждые пять минут, будто предлагая гостям игру. А в камине, где вместо дров лежали сгустки чистой энергии, плясало пламя цвета зимней черни — холодное на вид, но согревающее душу ароматом полыни и озоном после грозы.

Портреты прежних ректоров в резных рамах иногда вздыхали, наблюдая, как Фрида управляет голографическим интерфейсом жестами, достойными дирижёра симфонии. Но когда она касалась старинного колокольчика на краю стола — единственной вещи, доставшейся ей от предшественника — звон, чистый, как слеза феникса, заставлял даже призрачных советников замолчать.

Здесь, в этом кабинете, прошлое и будущее заключали перемирие, а магия училась быть не тайной, но инструментом — острым, точным и бесконечно прекрасным.

Сама же хозяйка всего этого обнаружилась стоящей возле окна и смотрящей в даль. Задумчиво так, со значением. Я стоял, ожидая, когда меня или о чем-то спросят или начнут убивать. Обычно со мной так и происходит. Но…

— Не откажешься от чашечки чая, Видар?

— А его принесет секретарша?

— Конечно.

— Тогда мне двадцать кружек и три килограмма сахара. И лимонов штук пять. Путь тащит все и сразу.

— А ты мстительный, — засмеялась она. — Софи, принеси нам чаю, — сказала она, чуть склонившись над переговорным артефактом. Потом посмотрела на меня.

— Присаживайся, Видар. Хотела с тобой поговорить позже, но пришлось затеять этот разговор раньше задуманного. Впрочем, это даже хорошо, думаю, сейчас нам легче будет найти взаимопонимание.

— Я вас внимательно слушаю, уважаемая Фрида Иннокентьевна. Отец о вас очень тепло отзывался.

— Ну да, как же, — усмехнулась она. — Раздоров-старший был вечной занозой в заднице. И в карцере часто сидел после своих выкрутасов. Ты пошел в него?

— Поверьте, я намного хуже, чем он. Отец на моем фоне — образец адекватности.

— Этого я и боялась, — вздохнула она.

В этот момент Софи притащила чай с рогаликами.

— Надеюсь, ты не плюнула мне в кружку? — задал я провокационный вопрос. — Впрочем, если да, то тебе хана, — и шустро поменял свою чашку на чашку ректора.

— А ты нахал!!! — уважительно протянула она. — Тогда, Софи, от меня тот же вопрос — с кружкой все нормально?

— Да, конечно, — подозрительно стрельнула та глазками и явно собралась удрать.

— Пусть выпьет сама, — жалости к ней у меня не было, а вот желания выплеснуть злость хоть завались.

— Выпей сама, — повелительно протянула Упырева секретарше кружку. По-моему, ректор от души развлекалась.

— Я… Я не хочу… Мне много жидкости вредно… Я для вас гото…

Но договорить я ей не дал. Вскочил, легкий удар по руке, а когда она открыла рот, чтобы завопить, влил ей чай и, зажав рукой нос, заставил проглотить.

— А теперь подождем, — сел я обратно, с удовольствием наблюдая, как бледнеет лицо секретарши.

Ну точно, отравить меня вздумала или еще какой дряни подсыпала. И не побоялась же княжеского гнева, сучка крашеная! Ой, кажется, началось!..