Индульгенция 3. Без права на смерть

Глава 6

Глава 6

В этот момент я четко ощутил, как из меня будто выплеснулось давно сдерживаемое ощущение. Этот как во время секса, если долго оттягивать момент оргазма, а потом резко и сладко кончить, сбрасывая напряжение.

Я даже воочию видел волну, которая поднялась от меня и разошлась в разные стороны, на сотни метров, затрагивая абсолютно всех, кто находился в ее радиусе.

Пришлось, правда, сильно напрячься, чтобы не зацепило девчонок, но я справился — благо, они были рядом со мной, в эпицентре этой стихии. А вот что касается остальных…

Я ясно видел, как шедший впереди вражеского строя маг вдруг замер, развернулся и от души врезал по идущему следом Плетью Праха. Пробив его щит, она достигла тела, и тот, издав страшный вопль боли, рассыпался на мельчайшие частицы.

И тут же уже по первому из-за спины прилетел удар мечом тьмы, который отделил его голову от тела.

Спустя минуту все, кто собрались здесь, совершенно забыв о желании победить нас, принялись рвать друг друга всем, чем можно и нельзя.

— Это она, да? Твоя сила? — Мавка с круглыми глазами стояла рядом и нервно поглаживала Свенельда.

Пурген валялся на траве и с видимым удовольствием смотрел на то, что происходит. Еще и мекал одобрительно, когда ему что-то особенно приходилось по нраву.

— Ага. Сам не ожидал, что удар такой силы получится.

— И что делаем? — появилась Навка. — Смотрим и записываем?

— Нет, собираемся и валим. Причем быстро. Понятия не имею, сколько все это продлится.

— И куда?

— В пустоши, конечно. Тут как раз неподалеку, всего километрах в семи, есть замечательное дикое место, куда никто не суется. Даже приграничной стражи нет. Там и переведем дух.

— Это может быть опасно. Даже я не знаю, что там может быть.

— Ну, значит, там и умрем — зато быстро. А тут медленно, если вообще дадут сдохнуть. Простите, но еще немного, и меня банально вырубит. Я уже и так с трудом соображаю.

— Если судить по твоим планам, то уже совсем не соображаешь.

— Есть варианты другие? Предлагай. Начнем прорываться в город — задавят. Не дадут нам выйти из оцепления. Улететь или, в случае с Пургеном, упрыгать — так еще в полете собьют. Уверен, основные силы магов собрались недалеко отсюда, и если мы их не видим, то это не значит, что их нет. Слишком уж многим перешли дорогу Раздоровы. Так что вариант такой, что вариантов нет.

А переход в пустоши не охраняется. Более того, между ним и нами мало магов, можно сказать, что их там нет. Ну кто в здравом уме туда сунется? А вот мы как раз сунемся, потому что здравости во мне не осталось. Так что давайте, по коням и понеслись. На бойню потом посмотрим в записи. Уверен, все, что тут сейчас происходит, не останется без внимания, и через сотню лет ещё будут вспоминать, как один слабый Раздоров уничтожил сотни сильных магов.

Сейчас, конечно, скажут, что нас было трое в лодке и куча помощников — иначе ж не оправдать свою слабость. Но вот потом я в этой истории останусь один — гордый и никем не сломленный.

— Эй, а нас ты совсем в расчет не берешь? — обиделась Мавка.

— Это сейчас про вас знают. Но через время людская молва про вас забудет, и окажется, что это все сделал слабый темный маг, вышедший в одиночку против полчищ светлых и темных врагов. Впрочем, то, что сейчас происходит, реально только моя заслуга.

— От скромности ты не умрешь!!!

— Точно. А вот от всего остального запросто. Понеслись.

Запрыгнув на Пургена, долбанул его по жопе мечом, потому как эта скотина решила проявить норов и никуда не прыгать. Ему, видите ли, хотелось досмотреть, как разумные режут друг друга. Возмущенно мекнув, он взбрыкнул и сделал прыжок — конечно, же не туда, получил по рогатой голове кулаком, привычно увернулся от случайного проклятья и наконец поскакал в нужном направлении, бекая и жалуясь на хозяина-тирана.

Мавка на Свенельде, Навка просто летела — все в деле, маршрут знают, приключения манят неизвестностью и возможными пиздюлями. Но вот кто их будет получать, а кто раздавать — вопрос на мильен.

Слабое оцепление, состоящее из грызущих друг другу глотки магов, мы миновали, даже не заметив. Они, впрочем, на нас тоже внимания не обратили. Это и есть суть моего дара — раздор направлен на всех, кроме меня. Думаю, Переруг сейчас получил хороший приток благодати — вот прям как из шланга полили. Вот уж кому раздолье и… Так, мысль, конечно, интересная!

Золотое правило поиска причин любой ситуации — ищи, кому выгодно. Моему отцу подставлять меня невыгодно- это факт. У него на меня большие планы, которые, к слову, совпадают с моими. А вот богу-покровителю, если он просчитал ситуацию, очень даже. Особенно если учесть, что при моей инициации он потратил кучу сил, так вообще обязательно, чтобы восстановиться. И если это так, значит, он в курсе происходящего и заслужил, чтобы ему набили морду чем-нибудь тяжелым — оглоблей там или грифом от штанги. Кирпич в морду тоже приветствуется и даже поощряется.

И если это так, то все встает на свои места — что меня не убьют, он или знал, или догадывался. Что в этом конфликте я использую дар, знал точно — чем сильней нас ненавидят или ненавидим мы, тем сильней он проявляется. Все логично, но к отцу появились вопросы. Впрочем, сейчас не до этого — надо добраться до пустоши и не свалиться с чёртова козла, который абсолютно не бережет мою жизнь и жопу, прыгая так, что аж больно становится!

И вот теперь наш путь лежал в пустоши. Нет, не так — Пустоши с большой буквы. Причем, почему они так назывались, было непонятно — жизнь в них была, пустыми они не были, но вот какая…

Как я уже говорил — были светлые Пустоши и темные, и отличались они тем, что светлых монстров могли мочить только темные, а темных — светлые. Откуда они появились — теорий много, но достоверным является лишь один факт: однажды, много лет назад, они просто взяли и возникли, разделив земли, страны и города между собой. Где-то они были огромными, где-то небольшими и их можно было обойти — эти находились внутри страны. Но вот зайти с одной стороны и выйти с другой так никому не удалось.

Кто в них жил? Да везде по-разному. Но в основном агрессивная флора и фауна. Разумных существ обнаружить ни разу не удалось. Те Пустоши, что перекрывали границы между странами, нельзя было ни обойти, ни облететь — никак. Проходы были намертво закрыты. Раньше неоднократно предпринимались попытки пересечь их смешанными группами, но те, кто туда ушел, обратно не возвращались.

Все Пустоши были известны и поделены на зоны влияния. Но существовало несколько, так сказать, диких, куда вход был закрыт и светлым, и темным. Их называли дикими, потому как оттуда никто не возвращался, стоило лишь чуть углубиться на их территорию. И вот в такую Дикую Пустошь мы как раз и направлялись, потому как другого выхода я не видел. Сдаваться я не хотел, лучше уж сдохнуть. Из принципа.

В общем, мы довольно шустро оторвались от так и не начавшейся погони, а потом продрались через лес — я уже ненавижу всякие деревья и местную погоду! Сначала дождь, потом ветер, и елки эти проклятые. Достали, честное слово!

Наконец все закончилось — быстро добрались, если честно. Пурген пер вперед как танк, снося все, что видел и что не видел, а следом за нами по широкой просеке ехали остальные. Так что, если у кого-то и возникнет позже желание узнать, куда мы делись, он с легкостью отыщет след. Ну, и полезет за нами, если уж мозгов совсем не останется. Я, если честно, на это очень надеялся, потому как очищать мир от дураков — занятие очень даже достойное.

И вот мы вышли на дорогу, столь древнюю, что от нее практически ничего не осталось — настолько заросла. Опостылевшие деревья расступились, будто приглашая нас пройти и помереть. И ни грамма сочувствия от них я не чувствовал. Да и фиг на них — было бы сил побольше, то спалил бы их на хрен, просто из чувства противоречия.

— Готовы? — спросил я, толкая пятками упершегося Пургена, который всем своим видом показывал, что не готов.

Даже его звериного мозга хватило понять, что идти туда, не знаю куда — затея очень хреновая и пахнет маринованной козлятиной. Но удар плашмя мечом по жопе сделал свое коварное дело. Козёл прыгнул от неожиданности вперед, и мы оказались внутри Пустоши. Ну, и следом за нами туда вошли духи. Эти, кстати, себя чувствовали вроде бы вполне себе комфортно. Впрочем… Я тоже никаких изменений пока не почувствовал. Ну, прошли и прошли. Лишь будто пробежался по коже холодный ветерок, да стало тревожно на душе…

Но никто не нападает, никто не пугает — все та же дорога, правда, намного лучше сохранившаяся, все те же деревья, да и небо такое же чистое. На смутное чувство тревоги я откровенно забил, потому как оно постоянно работало и успело порядком задолбать. Я и так понимаю, что нас тут не чаем с ватрушками встретят. А стол, если и накроют, то с нами в качестве главного блюда. Все, хватит думать — вперед!

Незаметно всё вокруг поменялось Воздух обволакивал нас густой пеленой, словно сам лес пытался задушить живое дыхание. Каждый вдох оставлял на губах привкус гниющих листьев и старой крови — запах, который я так и не смог определить, но который преследовал меня с тех пор, как мы пересекли границу чащи.

Деревья стояли плотным строем, их стволы, покрытые шрамами от древних молний, смыкались над головой в зловещий свод. Ветви скрипели, будто кости стариков, а между ними пробивался лунный свет, бледный и холодный, как лезвие ножа.

Мы шли молча. Даже Мавка, чьи язвительные шутки обычно разрывали тишину, теперь стиснула зубы, вглядываясь в сумрак. Ее пальцы нервно перебирали рукоять небольшого кинжала, висевшего на поясе, а глаза метались от одного черного провала между стволами к другому. Навка шла впереди, ее плащ сливался с тенями, только черные пряди волн, выбившиеся из-под капюшона, мерцали, как паутина в свете фонаря. Она не произнесла ни слова с тех пор, как мы вошли в лес, но я видел, как ее плечи напрягались при каждом шорохе.

Лес жил. Не так, как живут люди или звери — он дышал через поры земли, шептался листьями, наблюдал через пустые глазницы дуплистых деревьев. Иногда мне казалось, что за спиной что-то двигается в такт нашим шагам, но когда я оборачивался, там была лишь тьма, густая и непроглядная.

— Видар, — Навка остановилась так резко, что я едва не налетел на нее. Ее посох, украшенный рунами, которые теперь светились тусклым синим, упирался в корень, выпирающий из земли, как скрюченный палец. — Здесь что-то не так.

— Ты только сейчас заметила? — Мавка фыркнула, но голос ее дрогнул. Она присела, проводя ладонью по мху, покрывавшему землю. — Смотри.

Мох был мягким, почти бархатистым, но под пальцами светлого духа он вдруг сжался, будто живая плоть, и забился, словно сердце. Она отдернула руку, бледнея.

— Он… он двигается.

— Не трогай ничего, — прошептала Навка, и в ее голосе впервые зазвучал страх. — Этот лес помнит. Он чувствует.

Мы двинулись дальше, но теперь земля под ногами казалась чуждой, враждебной. Корни цеплялись за сапоги, ветви хватали за одежду, а воздух сгущался, превращаясь в сизую пелену.

Я чувствовал, как пот стекает по спине, как сердце колотится в такт какому-то древнему ритму, который пульсировал сквозь почву. Где-то вдали завыл ветер — долгий, протяжный стон, будто сама чаща оплакивала свою судьбу.

— Мы должны повернуть назад, — пробормотала Мавка, но тут же вскрикнула — позади нас что-то грохнуло.

Мы обернулись в унисон. Там, где только что был проход, теперь стояла стена из колючего кустарника, его ветви сплетались с нечеловеческой скоростью, шипы блестели, как клыки.

— Нас ведут, — сказала Навка тихо. Ее посох дрожал, руны вспыхнули ярче. — Лес не хочет нас отпускать.

Больше не было пути назад.

Время потеряло смысл. Часы слились в бесконечную череду шагов, сдавленного дыхания и взглядов, бросаемых через плечо. Луна, которая сначала висела над верхушками деревьев, исчезла — небо закрыла пелена черных туч, и лишь изредка багровые молнии разрывали тьму, освещая лес на миг кровавым светом. В эти мгновения я успевал заметить то, что заставляло кровь стынуть: силуэты, слишком высокие для человека, скользящие между стволами; тени, которые дышали; глаза, мерцающие в гуще, как угли.

— Они следят, — прошептал я, чувствуя, как горло сжимается.

— Кто? — Мавка облизала пересохшие губы.

— Те, кто здесь жил. Или… что здесь жило.

Навка не ответила. Она шла, уткнувшись взглядом в землю, шепча что-то под нос — заклинание, молитву или проклятие. Ее силуэт мерцал в темноте, будто она сама становилась частью этого проклятого места.

Пурген, двигаясь за ней, сильно нервничал, и мне постоянно приходилось контролировать его, чтобы не сбежал и не потерялся в этих колдовских дебрях.

И тогда лес начал меняться.

Сначала я подумал, что это игра моего уставшего разума — стволы стали тоньше, почти прозрачными, как дым. Воздух наполнился звоном, похожим на голос хрустальных колокольчиков, но в нем не было ни капли мелодичности — только ледяная, режущая слух вибрация. Земля под ногами дрогнула, и я едва удержался на ногах.

— Что происходит⁈ — Мавка схватила меня за рукав.

Навка вскрикнула. Перед нами, будто складки на ткани реальности, лес разорвался. Тишина.

Мы стояли на поляне, но такой, какой не должно было быть в этом лесу. Трава здесь была серебристой, каждый стебелек светился изнутри, как будто впитал лунный свет. Цветы, черные, с лепестками, острыми как бритвы, колыхались в незримом ветре. А в центре, будто сердце этого кошмара, стояла избушка.

Она была старой — настолько старой, что казалось, будто время сплело ее из теней и страхов. Бревна, почерневшие от непогоды и чего-то еще, скрипели, смещаясь под невидимой тяжестью. Окна, узкие, как щели, светились мертвенным зеленоватым сиянием. Этот свет не был ни огнем, ни магией — он пульсировал, словно живой, и в его глубине что-то шевелилось.

— Ни за что, — прошептала Мавка, отступая. — Мы не пойдем туда.

— У нас нет выбора, — голос Навки звучал отрешенно. Она подняла руку, и мы увидели — вокруг поляны, там, где должен был быть лес, теперь висела пелена абсолютной тьмы. Она клубилась, приближаясь, поглощая серебристую траву.

— Они идут, — сказал я. Не знаю, откуда взялась эта уверенность, но я знал — то, что скрывалось в лесу, теперь вышло на охоту. Дверь избушки скрипнула.

Запах ударил в ноздри и проник внутрь — сладковатый, как гниющие фрукты, с примесью железа и пепла. Внутри было тесно: низкий потолок, почерневшие стены, уставленные склянками с мутными жидкостями. Посреди комнаты стоял стол, покрытый желтой тканью, а на нем — свеча. Ее пламя было зеленым.

— Добро пожаловать, путники, — голос прозвучал сверху.

Мы вздрогнули. На лестнице, ведущей на второй этаж, стояла женщина. Вернее, то, что когда-то было женщиной. Ее кожа была серой, как пепел, волосы — белыми и жидкими, словно паутина. Но глаза… глаза горели тем же зеленым огнем, что и окна.

— Я ждала вас, — она улыбнулась, и ее губы треснули, обнажив черные десны. — В этом лесу все дороги ведут сюда.

Навка шагнула вперед, преображаясь в злобного духа крови и мести.

— Что ты такое?

Старуха засмеялась — звук, похожий на скрип ржавых петель.

— Страж. Или пленница. Или наказание. — она махнула рукой, и дверь за нами захлопнулась. — Но сегодня… я ваше спасение.

Внезапно свет в окнах погас. Где-то в темноте заскребло.

— Они пришли, — прошептала старуха. — И теперь вы здесь… надолго.

Последнее, что я успел увидеть — ее глаза, вспыхнувшие ярче, а потом тьма поглотила все.