Интуиция

Глава 12 Gancanagh

Бреннус и я не разговаривали друг с другом, пока капельница полностью не иссякла, что означало, что я проживу еще один день. Он осторожно извлекает иглу из моей руки, будто пытаясь доказать, что он вовсе не монстр, что естественно смешно, потому что от его удара моя щека все еще болит. Когда он наклоняется, чтобы подарить мне свой холодный поцелуй в то место, где только что была игла, у меня скручивает живот.

Я стискиваю зубы. В моем мозгу пульсирует сценарий убийства, но я сдерживаю себя, потому что я недостаточно сильна, чтобы делать это сейчас. У меня возмущаются суставы, потому что они так сильно болят от обезвоживания и о долгого лежания на холодной, твердой земле.

Он оставляет меня в покое в моей маленькой каменной клетке, в том же положении, что и нашел, лежащей на земле и смотрящий на серый потолок, и я благодарна ему за то, что он оставил меня в покое. Я должна подумать, а когда он рядом, я не могу это делать. Когда Бреннус рядом, единственное, что я могу делать, это быть настороже и ждать его следующий его шаг.

Когда я одна, то черчу на стене, пытаясь предугадать его следующий шаг. Я должна предугадать его планы на несколько шагов вперед, потому что в моем случае, мат — означает то, что я превращаюсь в холодное, мертвое существо. Однако я точно знаю, что в мою пользу будет играть тот факт, что Бреннус хочет сделать меня своей пешкой. Это делает его королем, что делает его самым уязвимым человеком на корабле, рядом с пешкой.

Какие еще преимущества у меня есть? У меня нет оружия, по крайней мере физически, ну, хотя случай с этой толпой доказал, как легко можно заполучить нож. Ниниан даже не пытался меня остановить. По сути, ко мне даже никто не пытался прикоснуться. Так как я проснулась на столе в вышеуказанном зале, только Бреннус прикоснулся ко мне. Ко мне прикоснулся Финн, но я думаю это только потому, что Бреннус не хотел, чтобы я умерла от обезвоживания. Бреннус был в шоке, когда Альфред почти коснулся меня.

Это бы имело смысл, если бы у него разыгралось чувство собственности, и поэтому он не хочет, чтобы ко мне прикасался другой Gancanagh. Они привыкли, что после их прикосновения женщины реагируют по-другому. На меня не влияют их прикосновения, но все равно, держу пари, они подумают дважды прежде чем прикоснутся ко мне.

Я, Бреннус и та привычка не трогать то, что принадлежит хозяину. Я не должна рассчитывать на то, что они не будут касаться меня. Я их враг. Для меня будут другие правила, ведь Бреннус не глуп. Но для них эти правила будут чужими. Старые привычки трудно забыть… а я чувствую, что эти ребята старые… действительно старые. Злые, зависимые фейри.

Парни также используются этим для того, чтобы женщина была послушной. Полное подчинение женщин, которые не знают лучшей жизни чем эта. Скольких же проблем они ждут от меня. В конце концов, я женщина.

Я немного прикусываю губу понимая, что, когда я пыталась убить Альфреда, я дала им маленькое представление о том, что я могу с ними сделать. Тихо постукивая кулаком по твердой земле моей клетки, я думаю о том, то они видели, что я могу сделать с отрезанной пяткой. Это было не очень умно с моей стороны, но мне было тяжело и плохо, а потом я вспоминаю крик Альфреда, и это согревает мне сердце.

Поскольку у меня нет оружия, мне придется искать альянсы — ведь союзники здесь, это главное. Нужно искать недовольных. Нужно ли мне искать их другие уязвимые места? Они кажется неравнодушны к похоти. Интересно, соблазнение может быть оружием? Могу ли я соблазнить их?

От этой мысли у меня все внутри леденеет, но чем больше я об этом думаю, тем больше это имеет смысл. Если я хочу выбраться отсюда, я должна расстроить их маленькую вечеринку. Я должна внести раздор и разбить их ряды. Должна вести свою игру как можно незаметней. Моя война не может быть открытой. Я должна атаковать там, где они не ждут этого. Я должна выбраться из этой клетки. Это будет мой первой победой. Но как мне этого достичь? Чтобы воплотить это в жизнь, я должна завоевать доверие генерала и сдаться ему в подчинение.

Сейчас он хочет меня; Я должна заставить его нуждаться во мне. Для того, чтобы сделать это, я должна у знать все, что возможно, о нем и о Gancanagh. Мой враг может быть побежден. И я найду способ. Моя первая возможность начать свое представление, представляется мне спустя несколько часов, когда Бреннус возвращается с четырьмя парнями.

Ребята ждут за приделами моей клетки, а Бреннус входит. Пять к одному. Для меня это не имеет большой разницы, думаю я, изучая Бреннуса, который держит в руках железные оковы. Это толстые стальные наручники, с короткой цепью между ними, но цепь гораздо толще чем обычно.

Это сделано специально для существ вроде меня. Я смотрю на цепи, и мне интересно, с помощью какого инструмента можно порвать этот толстый метал.

— Надень, — говорит Бреннус, бросив оковы к моим ногам.

— Зачем? — спрашиваю я, не потому что я не знаю, а потому что мы покидаем камеру, и еще потому, что я хочу знать, куда мы идем.

— Потому что мне нужно вывести тебя наружу, — покойно говорит Бреннус, не раскрывая тайну моего перемещения.

Опустившись на колени, я размещаю кандалы на моих щиколотках, и защелкиваю их, но не очень плотно. Выпрямившись, я смотрю на Бреннуса и вижу, как он хмуриться. Когда я невинно смотрю на него, он глубоко вздыхает, а затем опускается на колени и затягивает кандалы на моих щиколотках так, что там не остается никакого зазора.

Это простой замок, а не цепь и наручники, говорю я себе, чтобы успокоить свое ускоренное сердцебиение.

Чтобы освободится от манжеты, можно раздавить замок.

— Пошли, — говорит Бреннус, протягивая руку, чтобы взять меня за руку.

Я хочу оттолкнуть его руку, но сопротивление не является частью моей стратегии. Вместо этого я потягиваю руку и крепко хватаюсь за его, стараясь не показать ему, как жутко для меня держаться за ледяную руку монстра.

Бреннус в замешательстве на меня смотрит. Получив так легко мое согласие, он не знает, что и думать.

Твой ход Бреннус, улыбаюсь я, терпеливо глядя на него.

Выведя меня из клетки, Бреннус даже не останавливается, чтобы познакомить меня со свитой. Он разворачивается и тянет меня туда, откуда мы пришли, когда он тащил меня сюда несколько дней назад.

Как долго я нахожусь здесь? — в какой-то момент думаю я. Я аж спотыкаюсь, когда подсчитываю срок, и у меня выходит шесть дней. Я была так сосредоточена на побеге, что совсем не думала о других важных вопросах, а именно о еде. Не желая сосредотачиваться на тех вещах, над которыми я в данный момент не имею никакого контроля, я сосредотачиваюсь на своем окружении.

Из четырех парней, идущих с нами, я узнаю только двоих. Они все внимательно следят за мной, и мне интересно, будут ли они моей постоянной охраной. Выглядят они смертоносными. По тому как они двигаются, я могу сказать; они тихие и незаметные, и своими легкими шагами почти не издают звука. Когда мы доходим до комнаты, которую я помню еще из своего видения, я прикрываю глаза от тусклого света, исходящего от люстр и готических каминов. Пока я была в камере, мои глаза настолько привыкли к отсутствию света, что теперь даже такой тусклый свет просто мучителен.

— Бреннус, пожалуйста, — говорю я, осторожно потянув его за руку.

Из-за временного ослепления я останавливаюсь, отпускаю руку Бреннуса и прикрываю ей глаза. Я чувствую, как вокруг меня циркулирует холодный воздух, и обостряются другие чувства, компенсируя мне временную слепоту. Я знаю, что в комнате находятся парни… и Альфред тоже здесь.

Его легко найти, потому что слышно возбужденное жужжание его крыльев.

Хорошо, что прямо сейчас я не могу его увидеть, думаю я, в то время как по моим щекам потекли слезы. Мне нужно несколько секунд чтобы взять себя в руки, чтобы не наброситься на него и снова не попытаться убить его.

— Эви… ты как кошка. Сколько у тебя жизней? — восклицает Альфред, когда видит меня в зале.

Я наклоняюсь ближе к Бреннусу, не потому, что я боюсь Альфреда, а потому, что хочу, чтобы он думал, что я ищу его защиты от Альфреда. Думаю, это работает, рука Бреннуса оборачивается вокруг моей талии он бережно притягивает меня к своей груди.

— Ты не будешь сейчас с ней говорить, aingeal (ирл.) — кричит Бреннус.

Должна сказать, я очень рада, когда Альфред не произносит не слова. Через минуту, я снова пытаюсь открыть глаза. Требуется еще несколько минут, чтобы мои глаза перестали слезиться, и я наконец смогла видеть.

— Спасибо. Я готова, — говорю я, выпрямляясь и отходя от Бреннуса.

Теперь он изучает меня, и в его взгляде есть что-то такое, чего не было, когда мы были в моей камере. Прежде чем я могу понять, что это такое, Бреннус снова тянет меня вперед. Вы развращаете своими прикосновениями, может я смогу развратить вас своими, думаю я, пока он ведет меня к столу.

Невозможно спокойно относиться к тому, что за мной по полу тянется цепь, но я стараюсь сохранить свою изящную походку. Я держу спину ровно и поднимаю голову. Как можно внимательнее рассматриваю лица вокруг меня, анализируя их как можно лучше.

Финн тоже здесь, он сидит на своем месте за столом.

Когда мы поворачиваемся к нему, я говорю:

— Спасибо, — пока мы продолжаем идти.

Когда он вопросительно выгибает бровь, я указываю ему на руку, в которую он вставлял капельницу. Сначала я вижу, как он в недоумении смотрит на меня, в затем кивает, все понимая. Потенциальный союзник?

Бреннус ведет меня к лестнице в задней части комнаты. Она ведет на этаж, где расположены комнаты, и над дверью одной из них, было написано «мастер». Они элегантные и мужские, единственное, чего здесь не хватает, так это электричества и водопровода, но без современных удобств здесь все выглядит более волшебно. Свечи придают помещению более мягкое свечение, чем я ожидала от логова монстра.

— Твои комнаты? — спрашиваю я, когда вхожу.

Наше окружение не идет за нами, а остается за дверью, как наши телохранители. Интересно, кого они охраняют, Бреннуса или меня?

— Tis (греч), — говорит он и ведет меня к стойке, у которой стоят несколько изящно резных стульев с подушечками и отполированными столиками.

Так же над письменным столом есть освещение, и мне интересно, что находится в ящиках. Мы идем в другую комнату, в ней находится огромная кровать, и очевидно, что это его спальня. Наверное, на ней с комфортом может разместится несколько человек. Простыни кофейного цвета, а одеяло из мягкого каштаново-коричневого цвета с шелковой подкладкой. Оно покрывает всю кровать.

Если я когда-нибудь выберусь отсюда, то больше никогда не буду чьим-то питомцем, думаю я, краснея, даже просто представив, что происходит на этой кровати. Видя реакцию на его кровать, Бреннус хихикает рядом со мной.

— Питомец, ответь мне на вопрос, — говорит Бреннус, а я съеживаюсь от этого мерзкого прозвища, которое он дал мне.

— Хмм? — отвечаю я, пытаясь скрыть свою реакцию.

— Ултон и Дрисклл сказали, что ты спишь одна в своей кровати, это правда? — спрашивает он.

— Кто такие Ултон и Дрисклл? Как они узнали это? — быстро спрашиваю ее я. И сразу вижу, что, не ответив на его вопрос, я разозлила его. — Я сплю одна, — быстро говорю я, пытаясь задобрить его.

— Ты не делишь постель со своей родственной душой? — нажимает он.

— Нет, — отвечаю я и бледнею, когда он упоминает Рассела.

Они знают о нем, думаю я, в то время как страх поглощает меня, и не трудно сохранять внешнее спокойствие. У них его нет, рассуждаю я, Альфред использовал эту уловку, чтобы заставить меня подчиниться.

— Когда-нибудь делила? — вздыхает Бреннус.

— Не в том смысле, о котором ты подумал… не в этой жизни, — отвечаю я, чувствуя злость от того, что я должна отвечать на эти вопросы.

Альфред бы рассказал им все о моих отношениях с Расселом. Почему ему это так интересно?

— Ты девственница? — спрашивает он.

— Да, — возразила я, потому что он задал вопрос как обвинение.

Мой ответ как-то влияет на него, и за этим действительно интересно наблюдать. Он выглядит немного опьяненным… немного потерявшим равновесие.

— Но Воин… — он замолкает.

— Эволюционирующий ангел, а я нет, — объясняю я, и когда у него в голове складывается полная картинка, я вижу, как на его лице появляется выражения блаженства.

Я напряглась, когда он подтвердил, чего именно от меня хочет. Когда у меня в голове формируются образы всего того, чего он хочет, меня накрывает леденящий страх, но я должна сдержать инстинкт, чтобы сразиться с ним за все то, что у меня есть.

— Иди сюда, питомец, — говорит Бреннус, уводя меня из спальни в следующую комнату.

Это ванная в стиле старого мира. Центр комнаты украшает большая медная ванна. Я заметила, что ванна достаточно большая, чтобы вместить двух человек, и снова покраснела. Дровяная печь нагревает комнату и большие гладкие камни в медной корзине. На еще одной печи стоит большой котел наполненный горячий водой. Здесь восхитительно тепло, и так как я продвигаюсь в сторону тепла, я смотрю на свое отражение в большем зеркале во весь рост, стоящего в углу.

Я едва узнаю себя. Белую блузку, которую я надела несколько дней назад, едва ли можно назвать белой. Она рассказывает всю историю борьбы, которую мне пришлось пережить; пятна травы и слез на ткани, перемешиваются с полосами грязи, пота и крови, создавая на ткани, которая порывает мое тело увлекательные узоры. Мои ноги в еще более плачевном состоянии. Кровь, сочившаяся из раны на ноге, выглядела словно паутина, которую сплел паук, чтобы заманить свою жертву. Похоже, что я пережила несколько ужасных взрывов, и все равно хожу, ошеломленная и сбитая с толку тем фактом, что я все еще жива, когда я знаю, что должна быть уже мертва.

Не желая больше смотреть на свое отражение, я поворачиваюсь и иду к ванне. Нагнувшись, я дотрагиваюсь до воды, проверяя ее температуру. Она достаточно теплая, но это совсем не важно, потому что мне достаточно просто убрать грязь.

Бреннус подходит к печи, и голыми руками снимает с нее кастрюлю с водой.

— Ты должна сказать, когда мне остановиться, — говорит он, начиная наполнять ванну нагретой водой.

— Разве этим не ошпаришь руки? — в шоке спрашиваю я, потому что кастрюля, которая только что была на печи, должна быть раскаленной.

— Моя кожа не особо чувствительна к теплу. Чтобы сжечь меня, нужен очень сильный огонь, — отвечает он, улыбаясь мне, потому что я заинтересованно смотрю на него.

— Остановись пожалуйста, — говорю я, пока он наполнят ванну. Он останавливается и ставит кастрюлю обратно на печь.

Должно быть он супер сильный, потому что он с такой легкостью поднял кастрюлю, словно она ничего не весит, — уныло думаю я.

— Что в тебе еще изменилось? — спрашиваю я.

— Если ты не будешь бороться со мной, я расскажу тебе, — говорит Бреннус, и мои глаза расширяются от страха, потому что я думала, что он уйдет до того, как я начну принимать ванну.

После его ухода, я планировала обшарить всю комнату на наличие хоть какого-нибудь оружия, но сейчас у меня новая проблема. У тебя появилась возможность, начать подчинять его себе, — звучит тихий голосок в моей голове. Притвориться, что он Рид. От этой мысли я фыркаю.

Это почти невозможно, потому что потоки от его ледяной кожи всегда охлаждают меня. И еще, он не пахнет как Рид. У Бреннуса, сладкий и мощный запах, как у цветов мака, а у Рида — мужественный и.… сексуальный. Я медленно отворачиваюсь от него.

Подняв руки, чтобы расстегнуть верхнюю пуговицу блузки, я обнаруживаю, что ее нет, как в прочем и следующей. Понимая, что одежда безнадежно испорчена, я просто разрываю ее. Остальные кнопки на блузке, разлетаются в разные стороны, с мягким звоном падая на пол. Позволив рубашке мягко с меня упасть, я оглядываюсь через плечо, чтобы увидеть реакцию Бреннуса на мои действия.

Он по-прежнему здесь. Его глаза потемнели и расширились.

От страха мои руки дрожат, я медленно завожу их назад чтобы расстегнуть юбку, чтобы в следующую секунду она упала у моих ног. Я не снимаю белье, потому что с кандалами не могу этого сделать, и еще потому, что не хочу, потому что Бреннус все еще здесь и смотрит на меня. Перекрыв грудь руками, я поворачиваюсь к нему.

Я медленно иду к ванне, параллельно наблюдая за тем, чтобы он оставался на месте и не пытался приблизится ко мне. Он не двигается. Не отрывая от него взгляда, а потом перебрасываю обе ноги через бортик, потому что они скованны кандалами. Когда я медленно опускаюсь в ванну, кандалы брякают о ее дно. Я сижу неподвижно, наблюдая за тем, как он смотрит на меня.

— Другие времена, — бормочет Брреннус.

Он отходит от ванны, и прислоняется к дальней стене комнаты, будто бы случайно наблюдая за мной.

Я прищуриваюсь.

— Что ты имеешь ввиду? — с подозрением спрашиваю я.

— Я имею ввиду, ты просто избавилась от своей одежды… я подумал, что таким образом ты пытаешься соблазнить меня, но ты поступила полностью наоборот. Ты не пытаешься напасть, не выставляешь напоказ свою красоту…, - с соблазнительной улыбкой отвечает он. Я чувствую облегчение, потому что думала, что он спросит меня, почему я не попросила его раздеть меня. Это убеждение развеялось с его следующим заявлением. — Это потрясающе сексуальный контраст.

Задержав дыхание, я опускаюсь под воду, и остаюсь там так долго, насколько хватает сил. Когда я выныриваю, он все еще здесь.

— Ты обещал мне, что, если я не буду бороться с тобой, ты расскажешь мне о Gancanagh, — говорю я, пытаясь развернуть разговор в мою пользу и отвлечь его от жажды.

— Я сделаю это, — отвечает он, подходя к шкафу, на котором стоит тазик с водой и миска.

Открыв его, он достает губку и мыло. Подойдя к ванне, он дает их мне. Осторожно забираю их у него, наши взгляды встречаются.

Он спрашивает:

— Что ты хочешь знать?

Я хочу узнать, как тебя уничтожить, — думаю я.

— Ты Фейри? — спрашиваю я, смачивая губку, чтобы стереть грязь с моего тела.

Я смотрю как он возвращается на свою прежнюю позицию у дальней стены.

— Был, — говорит он, а когда я продолжаю смотреть на него в ожидании информации, он продолжает, — Я был Фейри до того, как меня превратили в Gancanagh… прежде чем я умер.

— О, — говорю я, в то время как в моей голове появляется еще миллион вопросов. — Как ты умер и стал Gancanagh?

— Меня похитили, так же, как и тебя. Давным-давно мы с Финном были войнами… в месте, о котором ты никогда не слышала, потому что его больше не существует, — спокойно говорит он, скрестив руки на груди в ожидании моей реакции.

Я поражена тем, что он сказал. У меня нет оснований не верить то, что он говорит, я узнала достаточно фантастических историй. Но они даже близко не похожи на те, что я знаю, потому что я даже отсюда чувствую исходящий от них холод. Я чувствую липкий-сладкий запах, как у цветов табака, которые уже прошли стадию созревания, и теперь по краям листья покрыты коричневым с гнилостным запахом. Я слышу глубину его голоса, и то, как он произносит слова — не так как существа из этого мира, а словно он из другого мира или жизни. Я была неправа, когда подумала, что он ирландец. Он даже не человек и никогда не был — неважно, как хорошо он выглядит как человек.

— Меня превратили таким способам, которым ты из-за своего упрямства не хочешь воспользоваться, — со злостью говорит он.

Он пережил то, что сейчас переживаю я, но он умер и стал демоном. Мне почти жалко его — почти.

— Моего отца звали Аод, — говорит он, и я могу сказать, что между ними были не особо хорошие отношения.

— Ты называешь его по-другому? — спрашиваю я, и чувствую холод, несмотря на температуру воды.

— Он сделал нас своими рабами, — с холодной отстраненностью говорит Бреннус. — Не было никакой свободы, единственным средством выживания, у нас было только одно — подчиниться его воли или умереть, — объясняет он. — Это было не так, как будто мы разделились на два лагеря — мы братья, мы единое целое.

— Действительно? Так что случилась с Аодом? — спрашиваю я, потому что Бреннус стал лидером клана явно не из — за своей очаровательной индивидуальности.

Еще я надеюсь, что он расскажет, как убил Аода, чтобы я могла найти слабости в его силе.

— Я победил его. Никогда, никто из нас больше не будет рабом. Я главный, и все исполняют мои приказы, но также у них есть свобода, которой не было при Аоде. Потому что это лучше, чем быть рабом Аода, потому что он был дьяволом.

— Как ты превратился в Gancanagh? — спрашиваю я. — Как вы это делаете? — я пыталась спросить это как можно небрежней, но мое сердце колотится так же быстро, как и мой разум.

— Очень скоро ты это узнаешь, — с легкой улыбкой говорит он, и я хочу закричать от отчаяния, но сохраняю выражения своего лица, как можно спокойнее.

Мою волосы тем мылом, что он дал мне, и промываю их в горячей воде.

— У тебя есть бритва? — спрашиваю я, и он хмурится, не зная о моих намерениях.

Я поднимаю ноги из воды, чтобы он увидел, как много на них волос. Его взгляд проходит по всей длине моих ног, и уголки его губ поднимаются в небольшой улыбке. Он снова идет к шкафу и достает бритву.

Я быстро убираю из своей головы все сценарии убийств, пока он передает мне бритву. Я блокирую все, потому что за приделами этой комнаты стоят четыре огромных Gancanagh, блокируя мой путь к свободе, не говоря уж о целой дюжине в главном зале.

— Спасибо, — говорю я, пытаясь разобраться, как пользоваться доисторической бритвой.

Когда выясняю, как это работает, то триумфально смотрю на Бреннуса и вижу, как он завороженно наблюдает за тем, что я делаю.

— Итак… фейри, да? Что это? Ты можешь летать… у тебя есть крылья? — спрашиваю я, пытаясь отвлечь его от тех чувств, что вижу на его лице.

— Разве ты видела у меня крылья? — мягко спрашивает он, немного нахмурившись.

Я невинно поднимаю брови.

— Нет, — отвечаю я и мгновенно убираю свои крылья.

— Видишь мои? — сладко спрашиваю я, когда мои крылья полностью исчезают в спине.

На этот раз в глазах Бреннуса появляется улыбка.

— Нет, — низким тоном отвечает он. — Давным-давно, до того, как я стал Gancanagh, у меня были крылья. Для фейри они означают смерть. — Должно быть он видит сомнения в моих глазах, потому что продолжает. — Ты ангел. Я верю, что еще год ты сможешь выжить. После смерти ты будешь очень сильной.

Я позволила своим крыльям снова появиться, потому что он сказал то, что меня беспокоило. Они так мощно расширились, что расплескали воду. Своими длинными, тонкими пальцами, которые кажется способны на все что угодно, Бреннус дотрагивается до капли долетевший до него.

— Не расстраивайся на счет моих крыльев. Я не умею летать, и большую часть времени они просто раздражают меня, — признаюсь я, пытаясь подавить сострадание к нему из-за того, что он потерял свои крылья. И еще я пытаюсь не порезаться.

Не уверена поел ли он сегодня, и я не хочу, чтобы сейчас он думал о еде.

— Спасибо Женевьева, я попробую, — отвечает он.

Сейчас он изменился, он изо всех сил пытается не улыбаться, но проигрывает это сражение.

— Можешь ли ты выходить на улицу днем? Или ты ночной житель? — спрашиваю я.

— Что? — сконфуженно спрашивает Бреннус, словно он не понимает, о чем я.

— Альфред сказал, что Gancanagh как вампиры, поэтому мне просто интересно…

Я замолкаю, потому что теперь Бреннус действительно смеялся.

— Не ночной, да? — разочарованно спрашиваю я, но когда он не перестает смеяться, а хватается за бок, я по-прежнему растеряна: — Так ты можешь выходить на солнечный свет, или нет?

Он загибается почти падает на пол. Пока он пытается взять себя в руки, я заканчиваю бриться.

Наблюдая за его весельем, трудно поверить, что он тот монстр, который был со мной в жуткой преисподней пещеры. При свете свечей он такой изящный и чувственный. Это делает кожу менее бледной, более золотистой и теплой. Должно быть это игра света, потому что в нем нет никаких достоинств. Его красота делает его не меньшим монстром, вероятно потому, что он использует ее как приманку, чтобы заманивать в свою ловушку более легких жертв.

— С чего ты решила, что вампиры не могут выходить на улицу в дневное время? — спрашивает он, и я молча проклинаю Брема Стокера за его видение истории.

— Так зачем тогда логово? — спрашиваю я, говоря о глухих камерах, выдолбленных из камня.

— Это всего лишь один из моих многочисленных домов, питомец. Это уединенное место, вдали от людей и любопытных существ, — говорит он, теперь уже ухмыляясь.

— Как ты относишься к чесноку? — равнодушно спрашиваю его я, и вижу, как он улыбается еще больше. — Это такое странное место. Как ты его нашел? — я смотрю, как мерцание свечей отражается на потолке. Если бы я находилась здесь с тем, кто мне нравится, это выглядело бы романтично.

— Эта шахта была закрыта несколько десятилетий назад. Я купил ее, потому что она находится рядом с водоемом. Мы сами все здесь обустроили, — отвечает он, глядя на стены ванной.

Он подходит к печи, где лежат гладкие камни. Берет пару штук, подходит к ванне и аккуратно укладывает их возле моих ног. Вода медленно начинает прогреваться, и я придвигаю ноги ближе к камням, чтобы насладится излучаемым ими теплом.

— Кто делал колонны в зале? — спрашиваю я, потому что они похожи на произведение искусства, и делает это место словно оно было построено в другое воем — в другом мире. На них замысловато вырезаны горгульи и другие фигуры. Другие колонны гладкие как стекло, с прожилками руды.

— Нам нужно было как-то укрепить потолок, поэтому Лонон и Дрисколл создали их, — отвечает он.

Вот опять это имя, Дрисколл. Он один из тех, кто был в моей квартире… и знает, что я сплю одна.

— Дрисколл, это один из парней, которые пришли с нами? Или один из тех, кто внизу? — спрашиваю я, потому что Дрискол может знать о Расселе.

Он знает о их планах на счет Рассела. Он тот, с кем я хочу поговорить. Я вижу, как мой вопрос задел его за живое. На лице Бреннуса проступает ярость… и боль.

— Почему ты хочешь узнать о Дрисколле? — сквозь зубы спрашивает он.

Думаю, с Дрисколлом случилось что-то плохое, пытаясь удержать нейтральное выражение лица.

— Я думаю, что то, что он сделал с колонами — это искусство, и я хочу узнать, как он вырезал на них города, — с невинным выражением лица, отвечаю я.

— Я убью его, — говорит Бреннус.

— Дрисколла? — спрашиваю я, но знаю, что мы говорим о Gancanagh.

Через меня проходит дрожь страха.

— Твоя родственная душа — не такой, как ты думаешь, — говорит он, и страх пускает корни в моем сердце, а по моему телу растекается кислота.

— Рассел? Почему? Он ничего тебе не сделал, — жалобно говорю я.

Я с силой сжимаю края ванны.

— Он убил Дрисолла и Уилтона, — говорит Бреннус, вытаскивая из шкафа огромное полотенце, развернув его, он держит его для меня.

У меня нет выбора, кроме как позволить ему завернуть меня в полотенце. Его руки обвиваются вокруг меня, и он притягивает меня к своей груди. Когда он я касается моего плеча легким поцелуем, от его губ исходит ледяной холод.

— Ты знаешь, где он? — шепотом спрашиваю я, надеясь, что Рассел сбежал и они никогда не найдут его.

Бреннус вытаскивает меня из ванны и ставит на пол. Он не отпускает меня, крепко прижимая меня к своей груди.

— Он где-то здесь, — уверенно говорит Бреннус.

Я в ужасе закрываю глаза. Рассел, почему ты не последовал нашему плану и не сбежал?

— Сейчас, он еще не понимает, что ты моя — но он будет страдать, — словно обещая, говорит Бреннус.

Моя решимость добиться расположение Бреннуса натянулась почти до придела, я хочу развернуться и врезать ему по шее. Я не спорю с ним и не пытаюсь молить о том, чтобы он оставил Рассела в живых. Я поняла, что бесполезно молить зло о пощаде. Бреннус Gancanagh — и убийство — это то, чем он занимается; это врожденное.

— Пойдем, — выдыхает Бреннус мне в кожу и берет меня за руку.

Когда мы выходим из ванной и идем в его комнату, звон цепей напоминает мне, что я должна делать шаг как можно осторожнее. Страх снова расправляет свои ледяные пальцы, когда я жду следующего перемещения Бреннуса. Прогуливаясь по спальни мимо кровати до шкафа, Бреннус снова выглядит удовлетворенным и уверенным.

В его шкафу множество женской одежды. Достав оттуда черное шелковое платье, подозрительно похожее на белье, он протягивает его мне, и наблюдает за моей реакцией.

— У тебя есть джинсы? — спрашиваю я.

Он просто улыбается и протягивает мне одежду. Прижимая одежду к моей груди, он тянет за полотенце и осторожно убирает его. Прежде чем я осознаю, что он делает, он наклоняется и разрывает мое нижнее белье, позволяя ему упасть на пол. Быстро отвернувшись от него, я шагаю в черное шелковое платье. Оно с открытой спиной, и это очень хорошо, потому что из-за своего волнения я не могу спрятать свои крылья прямо сейчас. Шелк выделяет каждый изгиб моего тела и заканчивается на середине бедра.

Судя по тьме в глазах моего тюремщика, я понимаю, что ему нравится эффект, и я сжимаю руки в кулаки, чтобы не расцарапать его лицо. Я расправляю плечи и пытаюсь заглянуть в его глаза, но похоже он ничего не видит. Он наклоняется ближе ко мне, собираясь снова поцеловать меня.

Мой желудок громко урчит, и Бреннус останавливается, когда слышит это. Я не ела уже несколько дней. Мне больно, но это не так важно, как выбраться отсюда, но с каждой секундой я становлюсь только слабее. Мне нужно что-нибудь поесть.

— Ты голодна, питомец? — спрашивает Бреннус.

Я вздрагиваю, потому что это так похоже на его вопрос о воде.

— Да, — сквозь зубы говорю я.

— Давай накормим тебя, — отвечает он.

Я с подозрением смотрю на него, когда он ведет меня из комнаты. Наша свита следует за нами в зал, где меня садят на тоже место, где я сидела в мой первый день здесь. Это стул по левую сторону от него. Через минуту один из парней ставит передо мной тарелку с горячим куриным бльоном и толстым куском хлеба.

Бреннус сидящий рядом со мной молча наблюдает за тем, как я ем. Когда я заканчиваю есть суп, у меня болит живот, потому что я съела очень много и очень быстро.

— Спасибо, — как можно вежливей говорю я, потому что я действительно благодарна за любую доброту, которую этот монстр показывает мне.

Но вероятнее всего это не доброта. Наверное, него есть скрытый смысл в том, что он накормил меня. Я только не знаю, что это. Однако моя благодарность делает его счастливым, так что я думаю, что это хорошо.

— Финн, Время, — говорит Бреннус, и Финн в считанные секунды присоединяется к нам.

С ним пришли и другие Gancanagh — все они. Я зажмурилась, готовая к нападению, но они только ждали Бреннуса. Взглянув на Бреннуса, я тоже жду. Бреннус протягивает ко мне руку. Я сразу принимаю его руку, позволяя ему вывести меня на середину комнаты.

— Ниниан, — говорит Бреннус.

Ниниан сразу делает шаг вперед; по его серым глазам, которые на несколько тонов светлее чем у меня, видно, что он беспокоится. Дойдя до меня, он поднимает руку, чтобы прикоснутся к моему лицу. Он смотрит на Бреннуса в ожидании его гнева, чтобы одернуть свою руку.

Холодные пальцы едва касаются моего лица. Он оторвал взгляд от Бреннуса и смотрит на меня. В его глазах я вижу облегчение, но тут же в них вспыхивает что-то еще. Разочарование? — сконфуженно думаю я, когда он продолжает поглаживать мое лицо тыльной стороной своей ладони словно любовник. Пока он изучает меня, я смотрю на Бреннуса который стоит, стиснув зубы и сжав кулаки. Когда Бреннус видит замешательство на моем лице, он расслабляется.

— Достаточно Ниниан, — приказывает он.

Ниниан не сразу убирает руку от моего лица.

Бреннус подзывает Торрина. Когда Торрин приближается ко мне, я вижу в его карих глазах тот же трепет, что и у Нигиана; я испытываю ужас и страх от того, что, если я отреагирую на его прикосновения, он будет убит. Поэтому я продолжаю стоять неподвижно. Торрин кладет пальцы на мое лицо, и меня удивляет тоска в его глазах.

Их прикосновения не влияют на меня, но возможно мои повлияют на них, думаю я. На очереди Эйбер, Лахлан и Гобан, затем Кеган, Фаолон и Лонан. Никто из них ничего кроме отвращения у меня не вызывает от их холодных прикосновений. Когда они приближаются ко мне, я, пользуясь случаем, изучаю каждого Gancanagh. Я пытаюсь изучить детали, чтобы потом узнать про них и использовать это в мою пользу. Аластар прикасается ко мне левой рукой, и возможно, это его ведущая рука. Это знание пригодится мне в том случае, если когда-нибудь мне придется бороться с ним. Каван и Дэклан, выглядят так, словно они на самом деле братья, а Эйон не скрывает того факта, что ему приятно прикасаться ко мне.

Бреннус выглядит так, словно хочет что-то разбить, когда видит, как Эйон прикасается ко мне. Поэтому, когда Эйон заканчивает, но еще не успевает отойти от меня, я протягиваю руку и прикасаюсь к его щеке. Я имитирую те же ласки, которыми только что одарил меня Эйон; медленно и осторожно я поглаживаю его щеку. Когда он смотрит на меня, в его глазах горит огонь желания. С ужасом я наблюдаю за тем, как с резким щелчком появляются его клыки, посылая холод по моей спине. Я отворачиваюсь от него и вижу, как ошеломленно на меня смотрят все Gancanagh. Они прикованы к тому, что происходит между Эйоном и мной.

Увидев кровожадное выражение на лице Бреннуса, я быстро одергиваю пальцы; я знаю, что он вот-вот взорвется, я совершила огромную бестактность, касаясь лица Эйона. В попытке избежать гнева Бреннуса, я поворачиваюсь к нему и делаю пару шагов ему навстречу. Все взгляды устремлены на нас, пока я поднимаю руку, чтобы коснуться его щеки. Я сосредотачиваюсь на зелени его глаз, которые пристально смотрят на меня и тлеют, пока я медленно протягиваю руку к его лицу. Когда я касаюсь его щеки, к моей руке тянется интенсивный холод. Электрический разряд; это как чувствовать его даже не прикасаясь. Постепенно сфокусировавшись на ожидании в его взгляде, я сдаюсь и мягко прикасаюсь к его коже. Его кожа мягкая и эластичная, но это только на поверхности. Рукой можно почувствовать, что под кожей есть слой, который намного жестче, больше похожий на броню.

Я не сомневаюсь, что из-за этого будет сложно убить его.

Пока мои пальцы нежно поглаживают его по щеке, его веки закрываются, а его кожа поглощает тепло моих пальцев. Я понимаю, что он хочет меня, я понимаю, что играю с огнем. Медленно я убираю руку от его щеки и не удивляюсь, когда вижу, что она дрожит. Бреннус хладнокровно смотрит на меня.

Я отпрыгиваю назад, когда он кричит:

— Правильно парни! Теперь вы знаете, что ваши прикосновения допускаются тогда и только тогда, когда нужно удержать меня от ангела. Вы будете делать это без колебаний и боязни репрессий. Если я коснусь ее каким-либо способом, чтобы удержать ее, бойтесь только того, что она уйдет… знайте, что тогда вы умрете. Она моя, — говорит он, и все присутствующие в комнате понимают, о чем он говорит.

— Ты должен устроить демонстрацию ее силы и навыков, — раздается от двери голос Альфреда.

Он только что вскочил из неоткуда и начал подходить ко мне. Я завидую его свободе, он может покинуть это место по собственной воле.

— Она тренируется. Это очевидно, так как Рассел все еще где-то поблизости.

— Кто будет тренировать ее? Она девушка. Она даже еще не до конца развита, — отвечает Финн, стоящий позади нас.

Он не участвовал в этой демонстрации, наверное, потому, что он уже прикасался ко мне.

— Брюс Ли, — говорит Альфред, держа в руках диски из моей квартиры.

Я УБЬЮ ТЕБЯ! — кричит мой разум. Альфред ухмыляется.

— Она смертоносна. Ты должен попросить парней проверить это. Кто у тебя самый искусный боец?

Бреннус смотрит на Альфреда, словно тот безумен, потому что очевидно, что он самый сильный из всех, иначе он бы не был предводителям банды кровожадных Gancanagh; иначе он был бы уже мертв.

— Кеган, — начальственным тоном говорит Бреннус, и рыжеволосый Gancanagh которого я видела в библиотеке, делает шаг вперед.

— А как же Линнет? — спрашиваю я, пытаясь определить его темперамент.

— Вкусный, — со зловещей улыбкой отвечает он, и я морщусь.

Альфред проходит мимо меня чтобы сесть за стол. Он опирается на него и ухмыляется мне. После того, что я сделала ему ножом, он хочет увидеть мою боль. Хочет мести.

— Я не одета для боя, — указываю я, потому что не хочу показывать им, на что я способна.

Это не является частью моей стратегии.

— Что тебе нужно? — спрашивает меня Бреннус, не переставая смотреть на меня.

— Мне нужны хотя бы шорты, — отвечаю я, потому что я не могу так драться.

На мне надета ночная рубашка и больше ничего. Бреннус кивает Финну, и тот в долю секунды исчезает. Через мгновение он возвращается с парой мужских спортивных боксеров.

— Это лучшее, что я могу тебе предложить, — с гримасой говорит Финн, протягивая их мне. Должно быть, я морщусь, потому что он добавляет, — Они чистые.

— Я не собираюсь спрашивать у тебя, чьи они, — бормочу я, и слышу, как все смеются.

Это действительно плохая идея. Если я не смогу как-то уйти от этого, то уж точно ничего от этого не выиграю, но в борьбе с Кеганом у меня нет никаких преимуществ. Они увидят, что я сильнее, чем кажусь, и будут драться в полную силу. Мне нужно выиграть несколько секунд, нужно чтобы они поверили, что я слабая.

— Не заставляй меня делать это, — подойдя ближе к Бреннусу, говорю я.

Я боюсь, и этот страх просачивается в мой голос. Я действительно боюсь, ведь я никогда не боролась с кем-то по-настоящему, а Кеган не из тех, кто будет играть.

— Не позволяй ей играть с тобой, Бреннус. Она способна на большее, чем просто противостоять Кегану. Без обид, Кеган, — говорит Альфред, когда Кеган поворачивается и осуждающе смотрит на него. — Серафимы могут воевать с более смертоносными войнами. Она создана убивать и защищать. И она хороша в этом, поверь мне.

Бреннус застывает.

— Какое оружие ты предлагаешь, Жнец? — сдавленным тоном спрашивает Бреннус.

Он думает, что с ним я тоже играю. Я могу потерять намного больше, чем преимущества. Когда я смотрю в его глаза и вижу в них злость, я прикусываю губу.

— Мне нравятся ножи, они причиняют много боли, — говорит Альфред, и на меня падает его ловушка для мести.

В то время как Альфред хищно улыбается мне, во мне воспламеняется страх. Посмотрев на Бреннуса, вижу, что выражение его лица абсолютно нейтрально, а вот Финн, который стоит рядом с нами, выглядит встревоженным. Все мгновенно отходят от нас с Кеганом. Сильный страх уступает место панике. Это начинает брать верх, да так, что у меня подкашиваются ноги.

Содрав с себя рубашку, Кеган показывает свою широкую, мускулистую спину. Постучав кулаком о свою мускулистую грудь, он распаляет толпу Gancanagh, стоящую вокруг нас. Потом он поворачивается ко мне и дарит мне злой взгляд, а затем начинает рыгать вокруг меня, разогреваясь, чтобы убить меня.

Финн выходит вперед с ключом от моих оков. Нагнувшись, он освобождает меня от цепей. Он снимает их, позволяя им раскачиваться в его кулаке, и уходит, не глядя мне в глаза. Он боится за меня, думаю я, видя, как он сгорбился, интересно, может я приобрела союзника.

Трясущимися руками я должна надеть боксеры и начать борьбу. Все предлагают свои ножи, и у меня достаточно большой выбор оружия. Я почти ничего не знаю о ножах, поэтому, когда Бреннус предлагает мне выбрать, я не знаю, что мне делать.

Я осматриваюсь вокруг, но никто не выходит вперед, чтобы помочь мне. Поэтому, я прошу о помощи:

— Финн, ты можешь выбрать их для меня?

Финн смотрит на Бреннуса, и когда тот кивает в знак одобрения, Финн выходит вперед и осматривает оружие. Он выбирает два ножа с длинными рукоятями, почти одного размера и веса. Должно быть он озабочен балансом оружия. Передав их мне, он объясняет низким тоном:

— Дисковые лезвия, мои; они очень древние и они освящены священниками Gahenna. А это Бреннуса, и они тоже освящены, я даю тебе свободу действий Женевьева, но я знаю, что они сделают для тебя.

— Что ты имеешь ввиду, Финн? — таким де низким тоном спрашиваю его я, чувствуя, как встают волоски на моей шее.

С ножами в руках, я чувствую себя жутко, так что это нечто большее чем тот факт, что это смертельное оружие.

— Я имею ввиду, что они реагируют на всех, кто недостоин их, — шепотом отвечает он.

— Это магия фейри? — полушутя спрашиваю его я.

— Да, — серьезно говорит он.

Я медленно киваю, подтверждая свои слова крепким сжатием оружия. Я смотрю на Кегана и вижу, как он ходит по кругу разговаривая со своими парнями. Медленно делаю успокаивающий вдох, стараясь успокоить сердцебиение, потому что оно вышло из-под контроля, и мне интересно, слышат ли они его.

Альфред поднимается на ступеньку выше, и говорит:

— Эви, может быть после того, как тебя ранят, ты покажешь нам волшебство, которое ты использовала для исцеления Рассела.

Это когда он порезал меня. Как он узнал об этом? Он добрался до кого-то из моих ангелов? Кто еще знает эту информацию? Свидетелями исцеления Рассела были мои близкие и пару случайных душ. Я сначала холодею, потом меня бросает в жар, но у меня нет времени чтобы переломить себя.

Кеган издает свирепый рык и бросается на меня быстрее, чем бешеный бык. Застигнутая врасплох и неготовая к его скорости, я делаю шаг назад и едва избегаю участи быть разрубленной пополам. Но я слишком медленная. Его клинок задевает мою спину и проходит по диагонали от моего правого плеча к моему левому бедру. Я отворачиваюсь. Чувствую, что порез не слишком глубокий, так как большую часть удара приняли мои крылья. Рана мгновенно начинает кровоточить, и когда по всей комнате распространяется запах моей крови, я слышу множество щелчков, выпускающих их клыки. Порез горит как огонь. Кеган улыбается мне, показывая свои клыки и слизывает мою кровь со своего клинка.

Из толпы Gancanagh, которая окружила нас, раздаются смешки.

— Кеган, ты не должен играть с едой, — выкрикивает кто-то. Еще кто-то спрашивает правда ли, что я похожа на ангельский торт.

Кеган смеется и говорит с иронией:

— Нет ребята, на вкус она еще невероятнее — я никогда не пробовал ничего подобного — это амброзия, пища Богов…, и я хочу еще.

Меня пробивает дрожь, когда в моей голове укореняется осознание того, что Кеган не играет в игры… он не обучает меня или не показывает мне как улучшить удар. Ему все равно, что внутри я чувствую себя слабой и разбитой. Он не возражает против того, что меня покидает моя решимость быть храброй, так как-то состояние сверхчувствительности, в котором я нахожусь, сейчас просто убивает меня. Его не тревожит, что я провела дни на холодном, твердом полу, погрязшая в обезвоживании в месте, которое так близко к Аду, как только я могу себе представить. На самом деле ему приятно это знать, и он не собирается поддаваться, если я поскользнусь или начну колебаться.

Он собирается показать мне все, на что он способен, и если Бреннус позволит ему, он убьет меня, но если он этого не сделает, то Кеган согласится на все, что причинит мне боль, все действительно очень плохо. Кеган не меняет своей тактики, продолжая нападать на меня. Поэтому, вместо того, чтобы, как и прошлый раз, отпрыгнуть назад, я прогибаюсь назад, чтобы он просто обонял меня. Используя его же силу, я отбрасываю его от себя и провожу зубчатыми клинками по его левой стороне. Он истекает кровью, и мне интересно, действительно ли это его кровь, или это кровь Линнет, я приседаю, чтобы защитить себя, потому что он снова возвращается ко мне.

Когда он видит, что тоже кровоточит, он теряет часть своего высокомерия. Заменяет развязность жесткостью. Пытаясь воспользоваться ужасом, чтобы отпугнуть меня, он слизывает немного крови со своих пальцев, а потом размазывает ее по своему лицу. Я очень стараюсь не обращать на это внимание, но он не сдается, преследует, ищет слабости, чтобы использовать их против меня, чтобы я плакала, умоляла о помощи, но я знаю, что не сделаю ни того, ни другого. Мне здесь никто не поможет, думаю я, поморщившись от того, что Кеган начинает говорить со мной.

— Знаешь, что я обираюсь сделать с твоим сожителем, когда найду его? — с жесткой усмешкой спрашивает меня Кеган, подойдя ко мне с правой стороны и рассекая воздух ножом, заставляя меня отступить в сторону. — Я возьму нож и разрежу его пополам, чтобы все его внутренности вывалились наружу, — словно ненормальный говорит он, представив все то, что он только что сказал, во мне что-то щелкает.

Я перестаю отступать. Он никогда не получит Рассела, потому что я убью его прежде, чем он сможет найти его. Весь ужас, который заставлял колотится мое сердце, снова возвращается. Страх тает, и я нацеливаюсь на свою добычу. Вступая в бой, я начинаю преследовать Кегана, кружа перед ним и выискивая все недостатки. Он силен и быстр, но ему не хватает изящества, думаю я, наблюдая за тем, как он бесполезно рассекает воздух. Его ножи злобно свистят, но они достаточно близко, чтобы поранить меня. Увидев брешь в его защите, я прыгаю к ближайшей от меня колонне. В долю секунды я прыгаю на нее, используя свою правую ногу чтобы оттолкнуться от нее и перелететь к следующей колонне. Оказавшись на следующей колонне, я слегка приседаю на левую ногу и меняю направление. Это позволяет мне вернутся к первой колонне. Приземлившись чуть выше на правую ногу, я рикошетом отлетаю от двух колонн. Сейчас я стою на вершине, на несколько футов над головой Кигона. Через некоторое время я вступаю в контакт со следующей колонной и использую ее в качестве трамплина. Прыгая к Кегану по дугообразной траектории, я опускаю свои клинки вниз. Кеган видит меня в самый последний момент и разворачивается. Он избегает, чтобы мои ножи вонзились ему в спину, но все равно слишком медлителен, чтобы избежать встречи клинков с его грудной клеткой. Я падаю на землю, позволяя импульсу отбросить меня назад, не позволяя столкнуться с мощью Кегана. Когда я подпрыгиваю вверх, Кеган стоит и в недоумении смотрит на меня, держась за свою грудь и тяжело дыша.

— Я собираюсь вырвать твои крылья и вмонтировать их в стену, — сквозь зубы говорит он.

Он мгновенно бросает нож вправо от меня, а сам бросается влево. Он планирует, что я пойду влево, чтобы избежать столкновения с ножом, где будет ждать он, чтобы вырвать мои крылья.

Но я быстрее, чем он ожидает. Уклонившись вправо, я избегаю его ловушки и получаю только маленький порез на плече, когда его нож спиралью пролетает мимо меня. В миллисекунду я бегу к колонне напротив, используя импульс, чтобы легко взобраться по ней. Добравшись до верху, я легко отталкиваюсь от нее и перелетаю на соседнюю колонну. Добравшись до колонны, я обнимаю ее и начинаю кружиться вокруг нее. Прыгаю на землю, приземлившись как раз за Кеганом.

Прежде чем он реагирует, я вскакиваю на его спину и обвиваю ноги вокруг его талии, скрещивая руки на его шее. Я опрокидываюсь назад, позволяя лезвиям в моих руках пройтись крестом по его шее, разрезая ее и позволяя крови беспрепятственно просачиваться из его тела. Его ноги подкашиваются, и я отпрыгиваю от него приземлившись на пол, прежде, чем он падает на пол. Не останавливаясь, чтобы посмотреть мертв ли он, я разворачиваюсь, и запускаю оба свои ножа в Альфреда. Когда лезвия приковывают его к стулу, на котором он сидит, по все комнате раздается его крик боли.

Разворачиваясь, я быстро, как только могу, бегу к выходу из пещеры, чувствуя, как в моих венах пульсирует кровь. Не замедляясь я прыгаю на выступ на скале и подтягиваюсь вверх. Слышу позади себя погоню, но знаю, что я могу добраться до вершины прежде, чем кто-то из них настигнет меня. Но восторг, который я испытываю от этого факта быстро проходит, потому что, когда я добираюсь до вершины стены, на меня сверху вниз смотрит лицо Gancanagh, которого я не узнаю.

Он какой-то постовой на входе в пещеру. Он не один. Мне улыбаются еще двое.

— Ну, привет, ангел, — говорит мне один из них.

Думаю, это мой конец. Охранник, который говорил со мной подхватывает меня на руки и прыгает обратно в пещеру. Когда я вижу грозные лица Gancanagh, на меня волнами накатывает страх. Когда мы приземляемся, охранник сразу отпускает меня.

Альфред по-прежнему кричит, когда кто-то вынимает ножи из его плеч, чтобы освободить его от стула.

Я хочу плакать, потому что не смогла убить его. Возможно, все это стоило бы того, если бы я убила его. Теперь Gancanagh убьют меня, и все закончится, думаю я, одновременно чувствуя и облегчение, и ужас. Я отчаянно хочу, чтобы все это закончилось. Смотрю туда, где оставила Кегана лежащего на полу. Он все еще неподвижно лежит там в луже собственной крови.

Мое тело дрожит, а я стою и равнодушно смотрю на Кегана, не в состоянии ничего сказать. Я сделала это… оборвала его существование… я убила его, заторможено думаю я. Я должна бороться с парнями, которые окружили меня, или должна попытаться снова сбежать, но я не могу. Я отключаюсь от всех них.

Наблюдаю за тем, как из толпы выходит Бреннус и приближается ко мне. Ничего не могу прочесть по его лицу. Парни, обступившие меня, что-то говорят, и я улавливаю несколько фраз не имеющих для меня никакого смысла.

— Я в шоке.

— Она видит за тысячу ярдов.

Когда Бреннус подходит ко мне достаточно близко, я хватаю его за рубашку. Но моя хватка настолько слаба, что я едва могу удержать его. Я смотрю ему в глаза и шепчу:

— Помоги мне… пожалуйста.

Его взгляд смягчается.

— Я помогу… моя chroí, - отвечает мне мой враг и притягивает меня в свои объятия.

Он что-то шепчет мне на ухо, слова, значение которых я не понимаю, «muirnin» и «ghra», а затем утыкается мне в шею своими холодными губами. Я хочу оттолкнуть его, но я так слаба, что я знаю, он единственное, что удерживает меня. В оцепенении я слышу, как что-то нажимают. Прежде чем я могу среагировать, Бреннус смыкает на моей шее свои мощные челюсти. Из меня вырывается мягкий всхлип, а ноги подкашиваются. Бреннус еще крепче прижимает меня к себе и продолжает пить мою кровь.

Все начинает темнеть. Я не борюсь, потому что он меня освобождает. Я умираю, и когда все это закончится, я навсегда освобожусь от этого места и от Gancanagh.