Исцеляющее прикосновение

Глава четвертая

Поезд отправился из Глазго в шесть часов.

Спустя примерно час Джакоба почувствовала легкий голод. Однако, открыв корзинку, она с огорчением увидела, что в ней гораздо меньше припасов, чем она предполагала. Она опять поступила легкомысленно, не пополнив своих запасов в ресторане.

Девушка доела крошечные кусочки паштета и ветчины, а вот остатки цыпленка безнадежно засохли. В термосе не оставалось кофе, так что к концу дня ей предстояло вновь страдать от жажды. Чтобы отвлечься от неприятных мыслей, Джакоба стала смотреть в окно.

Она была очарована красотами, открывавшимися за окном вагона. Впервые она увидела горные озера и реки, вероятно, полные лососей, и вересковые пустоши. Именно такой она и ожидала увидеть Шотландию. Летело время, а Джакоба все с тем же наслаждением любовалась живописными пейзажами.

Когда поезд остановился в Крайенларихе, проводник отпер ее купе, и в нем появилась старая дама, которая передвигалась с помощью двух палок. Ее сопровождала женщина, как решила Джакоба, — компаньонка.

В течение следующих двух часов Джакоба наблюдала, как она заботится о своей немощной нанимательнице. Подложила ей под спину подушку, подала носовой платок из сумочки и что-то негромко говорила.

«Наверное, и мне придется делать нечто подобное», — думала Джакоба.

Ее вдруг заинтересовало, требуют ли пожилые мужчины тех же услуг, что и женщины.

А поезд все мчался, пока на одной из остановок старая дама и ее компаньонка не вышли, и Джакоба воспользовалась этой возможностью, чтобы спросить у проводника, когда они прибудут в Инверглен.

— Мы чуть опаздываем, мисс. Наверное, ближе к полудню.

У Джакобы упало сердце. Она хотела было спросить еще, можно ли где-нибудь купить еды, но проводник уже ушел вперед, чтобы дать сигнал к отправлению. Он не услышал ее вопроса, так что Джакобе пришлось ждать еще полчаса следующей остановки.

Она открыла окно в надежде увидеть какой-нибудь ресторан. Однако станция оказалась очень маленькой: вся она состояла из небольшого домика, где пассажиры покупали билеты. Еду там наверняка не подавали.

Было уже за полдень, когда поезд остановился в Инверглене.

Джакоба была рада выйти наконец из вагона.

На платформе никого не было, кроме старого носильщика, который вынес ее вещи. Как только поезд ушел, Джакоба обратилась к нему:

— Я еду в замок Мердок. Найдется ли здесь экипаж, который меня туда отвезет?

— В замок Мердок! — повторил носильщик. — Ну, это далеко.

— Как… д-далеко? — испугалась Джакоба.

— Часа два ехать, не меньше.

— Ну тогда я определенно не могу идти туда пешком! — промолвила Джакоба, стараясь казаться жизнерадостной.

Однако она лихорадочно пыталась что-нибудь придумать на случай, если не найдет экипажа. Теперь она поняла, что поступила глупо, не спросив у мистера Макмердока, пришлют ли за ней в Инверглен экипаж. Прежде ей почти не приходилось уезжать из дома, и она почему-то решила, что у любого вокзала будут стоять наемные извозчики.

Носильщик поставил ее вещи на платформу.

— У одного человека в деревне, — сказал он, — есть карета, которую он дает за деньги для похорон и прочего. Я спрошу у него, не отвезет ли он вас в замок.

— Вы очень добры, — поблагодарила его Джакоба. — А где я могу подождать?

— Посидите пока в моей комнате, — предложил носильщик. — Там в камине горит огонек, так что вы не замерзнете.

— Большое вам спасибо! — произнесла Джакоба.

Только когда носильщик упомянул о камине, она поняла, что здесь гораздо холоднее, чем в Глазго.

Старый носильщик, оказавшийся одновременно и смотрителем станции, отвел девушку в свой кабинет — крошечное помещение, заваленное всевозможными коробками и свертками, которые ожидали либо получателя, либо погрузки на поезд, идущий в нужном направлении. Кресла здесь не было, и носильщик предложил ей стул, стоявший у окошечка билетной кассы. Он перенес его к камину, где горело несколько кусков торфа.

— Я недолго, — пообещал он. — Но вы не тревожьтесь. Поездов не будет еще три часа.

Он ушел.

Джакоба села и протянула руки к огню. Ей показалось, что Шотландия встретила ее не слишком приветливо. Она не могла понять, почему мистер Макмердок не попросил графа прислать за ней экипаж. А еще ей невыносимо хотелось пить и есть.

Осмотревшись, она обнаружила за домиком водопроводный кран. Надеясь, что носильщик не вернется слишком рано и не станет свидетелем ее самоволия, она взяла стакан, вымыла его и наполнила водой.

Прохладная вода доставила ей настоящее наслаждение! Жидкость в стакане была чуть желтоватой, но Джакоба поняла — это из-за торфа. Утолив жажду, она вернулась в помещение и снова села у огня. Не без тревоги она думала о том, что до замка ей вряд ли удастся утолить голод, который мучил ее все сильнее.

Носильщик вернулся почти через час.

— Я переговорил с мистером Макдональдом, — сообщил он. — Он вас отвезет, только учтите: мне едва удалось уговорить его не оставлять вас на вокзале на всю ночь.

— Я так вам благодарна, — сказала Джакоба. — Мне очень важно попасть в замок.

— Так лэрд ждет вас? — спросил носильщик.

Джакоба не сразу поняла, что слово «лэрд» относится к графу.

— Да, ждет, — подтвердила она.

Ей показалось, что носильщик удивлен, но он ничего не сказал, а только положил в камин еще кусок торфа. Это сразу прибавило в комнате тепла. Однако Джакоба пыталась сообразить, есть ли у нее время, чтобы открыть один из сундуков и достать пальто.

Наконец носильщик, который тем временем перетаскивал на платформу несколько маслобоек, вернулся и предупредил ее:

— Ну вот и Макдональд едет вверх по лощине. Он — человек мрачный, но до места вас довезет, не сомневайтесь.

— Спасибо, спасибо вам большое! — повторяла Джакоба.

Когда карета остановилась у станционного строения, девушка заметила, что она очень ветхая и верх у нее в нескольких местах лопнул. Но зато лошадка в нее была запряжена крепкая.

С козел слез немолодой мужчина, который, как и говорил носильщик, имел довольно мрачный вид. Джакобе показалось, что он смотрит на нее с негодованием или презрением. И как бы в подтверждение этого владелец кареты, не скрывая своего недовольства, заявил:

— Дорога дальняя, так что обойдется вам в два фунта туда и два обратно.

Джакоба опасливо посмотрела на него. Она уже вознамерилась запротестовать, как вдруг вспомнила, что мистер Макмердок дал ей на дорогу пять фунтов. Она не потратила из этой суммы ничего.

— Я вам заплачу, мистер Макдональд, — пообещала она. — И спасибо вам за то, что вы согласились меня отвезти.

Тот не сдвинулся с места, а только молча протянул руку ладонью вверх. Поняв, что он требует оплаты вперед, Джакоба открыла сумочку, достала из кошелька соверены и отдала ему.

Макдональд не поблагодарил ее, а все так же молча повернулся, взял сундуки и поставил на переднее сиденье кареты.

Джакоба еще раз поблагодарила носильщика за доброту, а потом села на заднее сиденье, оказавшееся весьма неудобным.

Когда карета тронулась, Джакоба почувствовала, что подвеска у экипажа отвратительная. Дорога была неровная, но поначалу лошадка бежала быстро. Вскоре они начали то подниматься в гору, то спускаться вниз, при этом ехать быстро было уже невозможно. Карета то подпрыгивала на крупных камнях, то проваливалась в рытвины. Девушку бросало из стороны в сторону, и ее начало подташнивать.

Силы уже были на исходе, когда наконец вдали она увидела большой замок. Его башни, вздымавшиеся над верхушками деревьев, производили весьма внушительное впечатление.

Джакобе замок показался очень красивым, но она была слишком измучена, чтобы испытывать сильные эмоции. Утешала только мысль, что ее долгое и трудное путешествие подходит к концу.

Оставалось лишь надеяться, что никто не потребует от нее сразу же приступить к своим обязанностям. А уж если это произойдет, то ее хотя бы прежде накормят.

«Как только я поем, я почувствую себя лучше», — с оптимизмом говорила она себе.

Однако от усталости и голода у нее разболелась голова, и ей больше всего хотелось лечь и заснуть.

«Я не имею права думать только о себе, — внушала себе она. — Если его светлости нужны мои услуги, то я должна быть готова выполнять их».

Когда карета подъехала ближе к замку, Джакоба увидела, что это великолепное здание находится в отличном состоянии. Вот только размеры его превзошли все ее ожидания.

За замком проглядывало море, а при ближайшем рассмотрении оказалось, что рядом со стенами протекает река. Дальше простирались вересковые пустоши. Джакоба решила, что река должна изобиловать лососем.

«Это прекрасные, прекрасные места!» — уговаривала она себя.

Тут карета резко накренилась: колеса попали на большие камни. Джакоба испуганно вскрикнула, но, к счастью, трудности пути на этом закончились — экипаж очутился на ровной подъездной аллее.

Лошадка, которая только что шла шагом, снова побежала быстрее, а Джакоба поспешно пригладила волосы и поправила шляпку: ей хотелось произвести хорошее впечатление на своего нанимателя.

Карета остановилась у парадного входа, который выглядел очень торжественно благодаря высокому портику.

Мистер Макдональд слез с козел. Он начал доставать багаж из кареты и ставить его прямо на землю, не потрудившись сначала постучать в дверь. Джакоба вышла из кареты и решила, что должна сделать это сама.

Серебряный дверной молоток оказался большим и тяжелым. Ей пришлось напрячь все силы, чтобы поднять его и пару раз стукнуть.

Мистер Макдональд сложил ее вещи горкой и сразу же взгромоздился обратно на козлы. Она удивилась, почему он не стал дожидаться, когда ей откроют дверь, однако крикнула ему:

— Спасибо, что привезли меня сюда!

— Надо возвращаться, пока не стемнело, — проворчал он и уехал.

Джакоба снова повернулась к двери. Она собралась было снова постучать, но с облегчением услышала чьи-то шаги. Спустя мгновение дверь открылась.

На пороге стоял молодой человек. Джакоба решила, что это лакей. На нем были килт и куртка национального покроя.

Он молча уставился на Джакобу. Немного выждав, она сказала:

— Я — мисс Форд. Вы меня ждете.

Продолжая непонимающе смотреть на нее, лакей сказал с сильным шотландским акцентом:

— Сдается мне, вы не туда попали.

— Разве это не замок Мердок? — спросила Джакоба. — Мне назначена встреча с графом Килмердоком.

С этими словами она открыла сумочку и достала письмо, которое ей дал Хэмиш Макмердок.

Лакей перевел изумленный взгляд на конверт, но Джакобе показалось, что он не умеет читать.

— Будьте любезны проводить меня к его светлости, — попросила она, поняв, что лакей не отличается сообразительностью. — А мои вещи остались на улице.

Лакей посмотрел на горку багажа и, не закрывая дверь, пошел вглубь замка. Джакоба решила, что ей полагается следовать за ним, что она и сделала без всяких слов. Они прошли через большой холл, в конце которого оказалась винтовая каменная лестница.

Лакей продолжал идти вперед по широким ступеням, и Джакоба, несколько смущенная великолепием окружающей обстановки, поднялась следом за ним наверх. Б этот миг она вспомнила, как кто-то рассказывал ей, что в Шотландии лучшие помещения аристократических домов располагаются на втором этаже.

Вскоре они очутились на широкой лестничной площадке, где стены были увешаны картинами, а над огромным камином красовалась голова оленя.

Лакей открыл не парадную дверь, находившуюся слева, а прошел чуть дальше по коридору. Впереди было несколько массивных дверей, и девушке почудилось, что лакей как-то робко открыл одну из них.

Джакоба пошла впереди него, а он объявил:

— К вам леди, милорд.

Девушка оказалась в комнате, заставленной книжными стеллажами. У дальней стены с двумя высокими окнами потрескивал большой камин. Перед огнем в кресле сидел мужчина с газетой. Он явно не походил на графа, потому что был молод и темноволос, в килте с теми же цветами, что и у лакея. Его кожаная, отороченная мехом сумка — часть национального костюма, — показалась Джакобе необычайно роскошной.

Дверь за ее спиной закрылась.

Поскольку сидевший у огня мужчина молча смотрел на Джакобу, она сделала несколько шагов в его сторону и не без робости сказала:

— Я… я приехала… Извините, если я… немного задержалась.

Мужчина медленно поднялся на ноги.

Два спаниеля, до этого лежавшие на каминном коврике перед огнем, сразу же вскочили.

Джакоба заметила, что животные смотрят на нее так же странно, как их хозяин.

— Кто вы такая и что вам надо? — резко спросил незнакомец.

Его голос звучал так враждебно, что у Джакобы перехватило дыхание. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы вновь обрести голос.

— Я… я приехала… помогать графу… как было договорено.

— Договорено? О чем вы говорите? — допытывался мужчина. — И чем вы занимаетесь?

Он говорил так грубо, что Джакоба по-настоящему испугалась.

— П… по-моему… мне было бы лучше… поговорить с самим графом… У меня для него… письмо.

Она показала незнакомцу конверт, который дал ей Хэмиш Макмердок. Наступившее молчание показалось ей недобрым. Наконец он сказал:

— Дайте мне его!

— Мне… мне было сказано… отдать его… графу Килмердоку, — чуть слышно прошептала Джакоба.

— Граф Килмердок — это я!

— Но… это невозможно! — воскликнула она. — Мне сказали, что он старый… и что ему нужна компаньонка… помогать ему.

Тут ей пришла в голову пугающая мысль: а что, если граф умер и этот неприятный и невоспитанный молодой человек стал новым графом?

Он протянул руку и нетерпеливо приказал:

— Дайте его мне!

Чувствуя, что не может не подчиниться, Джакоба сделала несколько шагов вперед и протянула ему конверт. Он чуть ли не вырвал его у нее из руки.

Вскрыв конверт, он вытащил листок с письмом и, нахмурившись, пробежал его взглядом. Наблюдая за человеком, назвавшимся графом Килмердоком, Джакоба испытывала все более гнетущий страх. К тому же из-за тряски в карете и от сильного голода она с трудом держалась на ногах.

Граф прочел письмо от Хэмиша и, порвав его в клочья, швырнул в огонь. Как только он расправился с посланием, сейчас же повернулся к той, что его привезла.

— Убирайтесь! — сказал он. — Вон из моего дома, и чтобы я вас больше не видел и не слышал о вас!

Он почти кричал, и его тон испугал Джакобу даже больше, чем смысл его слов.

— Я… я н… не понимаю, — пыталась ответить она.

Граф поднял руку и указал ей на дверь.

— Убирайтесь отсюда! И если вы не сделаете это добровольно, я велю выставить вас!

В его голосе звучала такая ярость, а жест был столь угрожающим, что собаки поняли их как приказ и бросились на девушку. Один из спаниелей рычал, оскалив зубы.

Джакоба тихо вскрикнула, хотела повернуться, но оступилась и упала. В этот момент она почувствовала острую боль в лодыжке: второй спаниель укусил ее!

И Джакоба утонула в волне мрака.

Она пришла в сознание и почувствовала, что кто-то трогает ее лодыжку. Прикосновение было очень осторожным, но все равно она почувствовала боль и невольно застонала.

— Ничего страшного, — произнес незнакомый голос, — укус не глубокий.

Джакоба открыла глаза и обнаружила себя лежащей на большой кровати с балдахином. Какой-то немолодой мужчина бинтовал ей лодыжку.

Голова была тяжелая, словно ее набили свинцом, мысли вялые и неповоротливые. Она даже не сразу сообразила, что по-прежнему на ней дорожное платье. Кто-то снял с нее только чулок, потому что бинтовали обнаженную лодыжку.

— Меня… укусила… собака, — с трудом промолвила Джакоба.

— Наверное, пес решил, что у него есть для этого основания, — сухо сказал незнакомец. — Как правило, эти спаниели совершенно безобидны.

Взглянув на испуганное лицо Джакобы, он добавил:

— Вы потеряли сознание. Подозреваю, из-за того, что были измучены после такого долгого пути.

— Я… добиралась сюда… очень долго, — неуверенно пролепетала Джакоба, — но… он сказал… что я должна… сразу же… уехать.

— Его сиятельство рассказал об этом, когда вызвал меня.

— А… кто вы?

— Меня зовут Фолкнер, я — врач. Могу вас уверить: вы стали причиной настоящего переполоха в замке!

Он произнес эти слова с улыбкой, но Джакоба ответила совершенно серьезно:

— Мне… мне очень жаль… но мистер Хэмиш Макмердок… велел мне п-приехать.

И тут она вдруг закричала:

— Он… он обманул меня! Он сказал… что граф — человек… старый… почти совсем глухой и слепой… и ему… нужна компаньонка!

Доктор Фолкнер закончил накладывать повязку и осторожно опустил ногу девушки на постель.

— Боюсь, что Хэмиш, которого я знаю очень давно, решил подшутить над своим дядей!

— Вы… хотите сказать… что тот человек… который велел мне… убираться вон… это действительно граф?

Врач кивнул.

— Тогда… я должна немедленно уехать! Но, боюсь… у меня совсем нет денег…

Доктор Фолкнер нахмурился.

— Вы хотите сказать, что молодой Хэмиш отправил вас сюда, не дав денег на обратный билет?

— Он дал мне билет от Кингз-Кросс до Инверглена и… пять фунтов… на дорожные расходы. Но… мне пришлось заплатить четыре фунта мистеру Макдональду, чтобы… он привез меня сюда… от станции.

Врач усмехнулся.

— Старый Макдональд в своем репертуаре! — заметил он.

— Что же мне делать? Ради Бога, скажите… что мне делать? — жалобно спросила Джакоба.

— Сейчас вы можете делать только одно: лежать и не бередить рану, — твердо сказал доктор Фолкнер. — Я так и скажу его сиятельству, и ему просто придется смириться с вашим присутствием.

— Он рассердился… Он страшно рассердился, что я… приехала! — в смятении промолвила Джакоба.

— Я уверен, ему очень жаль, что его собаки вас укусили. Так что они заодно с Хэмишем позаботились о том, чтобы вы стали его гостьей, нравится ему это или нет!

— Я… предпочла бы… уехать! — настаивала Джакоба.

— Как ваш лечащий врач я этого позволить не могу! Тем более существует реальная опасность, что у вас начнется отек. И несколько дней нога будет болеть.

— Тогда… что же мне делать?

У Джакобы сорвался голос — к горлу подступали рыдания.

— Я… я очень проголодалась… Но раз он так… сердится… его сиятельство не даст мне… поесть.

— Но вы же должны были захватить в дорогу какие-нибудь продукты? — недоверчиво посмотрел на нее врач.

— Вчера у меня была еда… но она почти вся кончилась, когда я уезжала из Глазго. А это было сегодня в шесть утра.

Джакобе показалось, что врач совершенно изумлен ее легкомыслием.

— Предоставьте все мне, — сказал он наконец. — Единственное, что вы сейчас должны сделать, это лечь в постель. Здесь нет горничной, которая помогла бы вам раздеться, но я — ваш лечащий врач, так что вам придется принять мою помощь.

Произнося эти слова, он бережно помог девушке сесть, после чего снял с нее жакет и расстегнул сзади блузку.

Потом он сказал:

— Я собираюсь достать ночную рубашку из ваших сундуков; я распоряжусь, чтобы их принесли наверх. Тем временем постарайтесь снять все что сможете — только не двигайте левую ногу. Вы меня поняли?

— Я… я постараюсь, — прошептала Джакоба.

Доктор вышел из комнаты.

Джакоба сняла блузку, расстегнула юбку и спустила ее почти до колен, не двигая ступню. Однако каждое движение отдавалось болью.

Джакоба обнаружила, что врач отрезал ее чулок у колена, не снимая подвязок.

«Какой он добрый! — благодарно подумала девушка. — А вот граф, конечно, будет ужасно сердиться!»

Она дала себе слово уехать как можно скорее, но, когда она сняла с себя большую часть одежды, накрывшись юбкой и блузкой, голова у нее закружилась, и к приходу доктора Фолкнера она лежала с закрытыми глазами, снова почти без сознания.

Следом за врачом шли лакеи с ее сундуками. Вещи были поставлены на место, указанное доктором Фолкнером. Затем лакеи удалились, а он подошел к кровати.

— Я велел, чтобы вам принесли поесть. Но сначала хочу вас устроить как следует.

— Я… сняла все… что могла… и ногой не двигала, — пролепетала Джакоба. Вижу, — похвалил он ее. — Вы все сделали очень разумно. А теперь скажите, в каком сундуке лежат ночные рубашки.

— В том… который перевязан ремнями, — едва слышно ответила она.

Доктор открыл сундук, нашел ночную рубашку и вернулся к кровати. Помог девушке просунуть голову в ворот, руки — в рукава, а потом, когда она опустила рубашку, осторожно убрал остальную ее одежду. Добрый врач действовал так умело и деликатно, что Джакоба даже не почувствовала смущения.

Затем он укрыл ее одеялом и подложил под спину подушки, чтобы она могла сидеть.

— Сейчас вам принесут поесть, и вы должны съесть все, а потом заснуть.

— А… если граф скажет… что мне нельзя здесь оставаться?

— Мне этого его сиятельство сказать не сможет, — спокойно ответил врач, — а вы обещали меня слушаться.

— Мне… очень жаль… что я причиняю всем… столько хлопот. Но… мне непонятно… почему он… так рассердился.

Доктор Фолкнер не успел ничего ответить — в дверь постучали. Он открыл, и в комнату вошел лакей с подносом.

— Повар извиняется, что больше ничего нет, — сказал лакей, — но он вас послушал и прислал все, что можно было приготовить быстро.

Доктор подвинул к кровати столик и поставил на него поднос.

— Поблагодарите повара и скажите, что я попозже зайду к нему поговорить насчет того, что готовить потом.

Лакей ушел, и доктор Фолкнер только теперь заметил, что Джакоба покоится на подушках совершенно без сил. Лицо у нее было такое бледное, словно она вот-вот снова потеряет сознание. Пожилой врач присел на край постели.

— Я буду вас кормить, — сказал он, — и извольте смолотить все, что я положу вам в рот!

Джакоба хотела улыбнуться, но у нее не было сил даже для этого.

Доктор вливал ей в рот одну ложку бульона за другой, и вскоре она почувствовала, как все тело наполняется живительным теплом. За бульоном последовал большой омлет с грибами. Съев меньше половины, Джакоба призналась:

— Я… больше не смогу съесть… ни кусочка!

— Это потому, что вы так долго голодали, — сказал доктор Фолкнер. — Но вы обязательно должны выпить лекарственный отвар, который я велел для вас приготовить. Он поможет вам заснуть и умерит боль в ноге.

Так как послушаться его было легче, нежели спорить, Джакоба выпила отвар, оказавшийся необычайно вкусным. У него был приятный аромат, и она поняла, что в него положили меду. Когда чашка опустела, врач сказал:

— А теперь спите крепко, утром я приду вас навестить. Но помните: старайтесь не наступать на больную ногу. И не думайте об отъезде, пока я вам этого не разрешу!

— Я сделаю так, как вы велите… И мне уже лучше… намного лучше! Спасибо вам, спасибо! Все были сегодня ко мне так добры… кроме… кроме его светлости!

Почувствовав, что эти слова требуют ответа, добрый доктор сказал:

— Вы наказываете его уже тем, что остались в замке, — ведь он дал клятву, что его порог не переступит больше ни одна женщина!

Джакоба широко раскрыла глаза.

— Почему… он это сказал?

— Это длинная история, и в ней, конечно, замешана женщина. Вы и сами должны знать, что во всех бедах, постигающих мужчин, виноваты бывают женщины.

Джакоба мелодично засмеялась.

— Это неправда! Маменька всегда говорила, что женщины — это цветы в жизни мужчины… или должны ими быть!

— Ваша маменька была совершенно права, — согласился доктор Фолкнер, — но некоторые женщины бывают очень недобрыми, и, к несчастью, его сиятельство пострадал от встречи с двумя именно такими представительницами прекрасного пола.

— Так вот почему… он был так сердит… на меня!

— Он был сердит не просто потому, что вы — женщина, — объяснил доктор, — но и потому, что его племянник Хэмиш поступил очень нехорошо, а пострадали из-за этого вы.

— Мне надо уехать… как можно скорее! — очень серьезно сказала Джакоба.

— Только когда ваша нога полностью заживет! — решительно заявил доктор Фолкнер и добавил: — Ведь вас здесь устроили очень хорошо. Постарайтесь получить удовольствие от того, что вы попали в один из самых красивых замков Шотландии. А уж живописнее этих мест вообще нигде не найти!

— Именно такими я и представляла себе шотландские замки!

— Я тоже всегда так считал, — согласился доктор.

Взяв со стола поднос, он сказал на прощание:

— И позвольте признаться, что я просто счастлив получить для разнообразия поистине прекрасную пациентку, которая похожа на цветок!

Неожиданный комплимент вогнан девушку в краску, но, несмотря на смущение, она приветливо улыбнулась врачу, устремившемуся к двери.

— Доброй ночи, Джакоба, — сказал он. — И будьте умницей, пока я не навещу вас завтра утром.

Только когда доктор Фолкнер ушел, Джакоба с удивлением подумала, откуда он мог узнать ее имя. Но почти сразу же сообразила, что он мог прочесть его на бирке сундука, когда его распаковывал.

«Какой он славный! — подумала она. — Но я надеюсь, что смогу уехать, больше не встретившись с графом!»

Она содрогнулась, вспомнив, как он был разгневан. У нее в ушах до сих пор звучал его грозный голос. А теперь он еще ненавидит ее за то, что она осталась у него в замке!

«Боже, — взмолилась она, — дай мне… благополучно выбраться… отсюда!»