Исцеляющее прикосновение

Глава шестая

Граф пошевелился, и смутно ощутил чье-то присутствие. Он хотел повернуться на бок, но ему мешали это сделать.

Он чувствовал мучительную головную боль и странную опустошенность.

Ему хотелось спросить, что с ним случилось.

Вдруг кто-то осторожно приподнял его голову, и нежный голос произнес:

— Выпейте это и сразу почувствуете себя гораздо лучше. Постарайтесь выпить. Питье вам поможет.

Граф подумал, что с ним говорит его мать.

Он пытался осмыслить, что происходит, не болен ли он. А потом на него опустилась тьма, и он не противился ей.

— Итак, вы идете подышать свежим воздухом, — повелел доктор Фолкнер. — И не вздумайте возвращаться раньше, чем через полтора часа!

Джакоба тихо засмеялась.

Она уже стала привыкать к тому, что добродушный доктор командует ею, словно она — солдат-новобранец и должна ему подчиняться.

— Граф спал спокойно, — сказала она. — Ночью Ангус приходил ко мне всего один раз, чтобы я дала ему вашего отвара.

Доктор Фолкнер распорядился, чтобы Ангус, камердинер графа, сидел с ним по ночам, а Джакоба шла спать. Но все дни с раненым сидела она.

У доктора было несколько крайне тяжелых пациентов, так что он не мог проводить с графом много времени. Третий день после ранения граф не приходил в сознание.

Как только Джакоба ушла, доктор Фолкнер и Ангус поменяли графу повязку, как делали это каждый день. Рана заживала нормально — пожалуй, даже быстрее, чем надеялся врач.

— Его сиятельство — человек сильный, — сказал он камердинеру.

Как-то, провожая взглядом уходившую Джакобу, доктор Фолкнер залюбовался ее красотой.

Дни стали жарче, и на ней было полупрозрачное платье, простое и немного старомодное, но оно необычайно ей шло.

Казалось, в ее волосах с червонными прядями запутались солнечные лучи.

Прежде чем уйти, она спросила:

— Вы уверены, что моя помощь не нужна?

— Меня больше беспокоите вы сами, — ответил доктор. — Вам необходимо пойти погулять и дать солнцу согреть ваши щечки.

— Я так и сделаю, — пообещала Джакоба.

Она негромко свистнула, и два спаниеля, лежавшие у кровати графа, вскочили и выбежали с ней в коридор.

Она стала быстро спускаться по лестнице, а собаки весело помчались вперед.

В предыдущие дни, когда врач делал графу перевязку, Джакоба уже успела побродить по цветущим графским садам. На этот раз она решила осмотреть деревню.

Она прошла по длинной подъездной аллее. Спаниели радовались прогулке. Теперь они все время ластились к ней, лизали руки, и ей казалось, они просят прощения за то, что так жестоко обошлись с ней в день ее приезда.

Деревушка оказалась маленькой и живописной. Она состояла всего из одной улицы, где располагались церковь и здание почты. Почтмейстер одновременно занимался продажей бакалейных товаров; рядом находились лавки мясника и пекаря.

Был здесь и еще один магазин — универсальный: в нем продавалось все, что только могло понадобиться местным жителям.

В дальнем конце деревни была школа с площадкой для игр.

Все очень просто и скромно.

В коттеджах, разместившихся прямо напротив ворот замка, должны были жить охотники и рыбаки графа, а также семья его дворецкого.

Джакоба так много слышала от Росса о его семье, что невольно остановилась у калитки дома. За ней просматривался цветущий сад.

Пока Джакоба любовалась цветами, из дома вышла женщина и стала с любопытством ее рассматривать.

— Наверное, вы — миссис Росс, — улыбнулась Джакоба. — Или, быть может, она живет в другом коттедже?

— Миссис Росс — это я, — ответила женщина. — А вы, значит, та девушка из замка.

— Правильно! — кивнула Джакоба.

Миссис Росс прошла по вымощенной дорожке и открыла калитку.

— Заходите! — радушно сказала она. — Я хочу угостить вас чаем.

Джакоба с радостью приняла ее приглашение и вошла в безупречно чистую комнату. Здесь она увидела прялку, вызвавшую у нее неподдельный интерес.

— Я пряду шерсть после стрижки овец, — объяснила миссис Росс. — А потом вяжу одежду ребятишкам, чтобы не мерзли зимой.

— Как вы здорово придумали! — восхитилась Джакоба.

— Наши женщины исхитряются как могут, — ответила жена дворецкого. — Денег у всех мало, а вещи в магазинах слишком дороги, чтобы их могли покупать такие, как мы.

Джакоба была в восторге от подобной предприимчивости и спросила, что именно делают другие женщины.

Миссис Росс быстро сбегала в соседний коттедж, и не успела Джакоба сообразить, что происходит, как ее окружила группа женщин. Они стали показывать ей свои рукоделия, в свою очередь, с любопытством рассматривая ее.

Их поделки действительно отличались большим мастерством и вкусом. Тут были и черные петушиные перья, превращенные в украшение для шляпы, и лодка из ракушек, собранных на берегу… Ей показали массу разнообразных вязаных вещей, от тапочек и теплых носков до детской одежды и охотничьих гамаш.

— Когда здесь появляются приезжие, мы иногда что-нибудь продаем, — поведала одна женщина. — Но здесь, так далеко на севере, мало интересного. Разве что замок.

— Наверное, его сиятельство не пускает посетителей? — спросила Джакоба.

— Конечно, нет! — возмутились женщины. — А если видит кого-нибудь на дороге к замку, то сразу же велит прогнать.

Джакоба узнала от них, что намерение Хэмиша продавать омаров и крабов вызвало у местных жителей большой энтузиазм.

— Мы надеялись, что его сиятельству план мистера Хэмиша понравится, — сказала миссис Росс. — Наши рыбаки смогли бы заработать денег, а то прошлая зима была трудная.

— Но его сиятельство наотрез отказался, — констатировала Джакоба.

Теперь ей стало понятно, почему Хэмиш так рассердился на дядю и решил ему отомстить столь беспардонно.

— Я слышала, — с некоторой опаской промолвила миссис Росс, — что вы выхаживаете его сиятельство. А он знает, что вы это делаете и что вы — девушка?

Конечно, этот вопрос не мог не интересовать жителей деревни.

— Его сиятельство еще не приходил в сознание, — ответила она. — Не сомневаюсь, когда он поймет, что происходит, мне придется уехать.

И она встала, добавив:

— Вот почему мне хочется как можно лучше узнать Шотландию. Здесь так красиво! Моя душа рвется навстречу этой красоте. И меня так волнует звук волынки, которую я слышу каждое утро!

— Что это такое вы говорите? — проворчала некая женщина, самая мрачная и неприветливая. — Вы же из англичанишек. Англичане нас не понимают.

Джакоба в этот миг вдруг поняла, что должна рассказать этим женщинам то, о чем обычно никому не говорила.

— Девичья фамилия моей матери — Маккензи, — негромко произнесла она. — Бот почему меня назвали Джакобой.

Все изумленно уставились на нее.

— Маккензи! Так, значит, вы наша!

— Хотелось бы так думать, — улыбнулась Джакоба.

Она почувствовала, что женщины приняли ее за свою. Миссис Росс и еще две гостьи сделали ей подарки. Девушка пыталась протестовать, но тотчас осознала, что ее отказ кровно обидит их.

— Вы очень добры, — поблагодарила она женщин. — Ваши подарки напомнят мне о Шотландии, когда я вернусь в Англию.

— Вам надо бы остаться здесь, с нами, — сказала миссис Росс. — Я бы научила вас прясть. И вы бы стали возить свою работу в Эдинбург и получать за нее деньги.

— Мне бы очень хотелось, чтоб это было возможно.

Джакоба понимала, что тех небольших денег, которые достались ей в наследство от матери, хватит совсем ненадолго. Ей необходимо вернуться в Англию и найти постоянную работу.

Поблагодарив женщин за доброту, она прошлась по деревне, а дойдя до здания школы, решила, что пора возвращаться.

Милейший доктор Фолкнер был рад сменить ее у постели больного, но он не имел права опаздывать к другим своим пациентам. Переживая, что слишком задержалась, Джакоба поспешила по аллее к замку. Спаниели весело бежали рядом с ней.

Джакоба добралась до замка, еле переводя дыхание, но все равно по лестнице поднималась бегом. Только перед дверью спальни, в которой лежал граф, она немного задержалась, чтобы отдышаться.

Доктор Фолкнер стоял у окна и смотрел на море. Услышав шаги, он повернулся к двери.

Разрумянившаяся, с вьющимися от влажного морского ветра волосами, девушка показалась ему воплощением Персефоны.

— Надеюсь… я не заставила вас… ждать, — негромко молвила Джакоба.

— Вы теперь выглядите так, как я хотел, — ответил он. — Вы хорошо провели время?

— Я познакомилась с миссис Росс и другими женщинами из деревни. Они сделали мне чудесные подарки! Мне было неловко их принимать, но они настаивали.

— Значит, они вас признали, — заметил доктор Фолкнер. — Их изумляет то, что вы находитесь здесь, в замке, тогда как им запрещено к нему приближаться.

Джакоба посмотрела в сторону кровати.

— Как его сиятельство?

— Рана на плече хорошо заживает. И по-моему, к нему начинает возвращаться сознание.

— Он будет страдать?

— Место удара еще останется на какое-то время болезненным. И конечно, будут головные боли, когда он начнет вставать. Но, как я уже говорил, организм у него здоровый, так что последствия травм вскоре исчезнут.

— Я рада это слышать, — сказала Джакоба.

В то же время она понимала, что, раз граф начинает выздоравливать, близок час, когда она уже не сможет долее оставаться в замке.

Доктор Фолкнер по ее лицу догадался, о чем она думает.

— Я уверен, его сиятельство будет очень благодарен вам за то, что вы для него сделали, — успокоил он свою помощницу.

— Сомневаюсь, — приуныла она. — Но, пожалуйста… постарайтесь объяснить ему… что я не смогу уехать… если он не оплатит мой… билет.

Ей было так стыдно говорить это, что она густо покраснела. Немного помолчав, она добавила:

— Конечно, я могла бы попробовать идти домой пешком, но боюсь… это займет… очень много времени.

Доктор расхохотался.

— Я уверен, найдется немало мужчин, готовых подвезти вас! Но вот этого-то я и не могу допустить.

Отсмеявшись, он посмотрел на часы.

— Время уже позднее, мне пора идти. Я зайду сегодня вечером, но, честно говоря, необходимости в этом уже нет.

— Пожалуйста, приходите! — взмолилась Джакоба. — Даже сейчас я боюсь, что случится что-то ужасное!

— Лучшей сиделки, чем вы, я давно не встречал! — улыбнулся доктор Фолкнер.

Джакоба проводила его до двери, а он потрепал ее по плечу.

— Сегодня вечером, когда придет дежурить Ангус, вы должны выйти на воздух еще по крайней мере на час, — напомнил он. — И не тревожьтесь о графе ночью. Ангус в случае необходимости даст ему отвар.

С этими словами доктор Фолкнер ушел, не оставив девушке времени на ответ.

Джакоба подошла к кровати. Граф явно выглядел лучше — лицо уже не было бледным, и он по-прежнему казался Джакобе молодым и удивительно красивым.

Она вдруг поняла: ей не хочется, чтобы граф быстро поправился. Ей нравилось ухаживать за ним, нравилось жить в замке и даже страшно было подумать, что скоро все это закончится и ей предстоит снова вернуться в мир, где она никому не нужна.

Джакоба долго стояла у кровати, глядя на графа. Она уже собралась отвернуться, когда он неожиданно открыл глаза и едва слышно спросил:

— Что… случилось?

Джакоба наклонилась к нему.

— Вы были ранены, — тихо произнесла она, — но теперь вы выздоравливаете и скоро снова встанете на ноги.

Она сомневалась, что граф ее понял, но после молчания, показавшегося ей бесконечным, он сказал:

— Это были… браконьеры.

— Да, браконьеры, — кивнула Джакоба. — Но они убежали, и теперь реку постоянно охраняют двое мужчин, чтобы такое не повторилось.

Граф закрыл глаза.

К вечеру Джакобу сменил Ангус, а она вышла погулять. На этот раз она направилась в сад, который находился позади замка. В конце сада, за калиткой, начиналась лужайка, а дальше простиралось море.

Джакоба увидела небольшой причал; здесь, наверное, граф садился в лодку и отправлялся в плавание.

Джакобе очень хотелось оказаться в море, тем более в такой спокойный, солнечный день.

Она прошла до конца причала. Глядя вниз, можно было разглядеть рыбок, резвящихся в прозрачной воде, крабов, ползавших по дну среди камней. Это зрелище заставило Джакобу вспомнить о плане Хэмиша организовать промысел и дать жителям деревни заработок.

Теперь она поняла, почему граф решительно отверг столь ценное предложение. Ведь тогда вокруг него неизбежно появились бы посторонние люди и, возможно, женщины.

«Какая глупость! — думала Джакоба. — Он слишком молод, чтобы отворачиваться от мира!»

Конечно, ему не повезло, что с ним так скверно обошлись те женщины. Но справедливо ли осуждать весь женский пол за проступки двух его представительниц?

Доктор Фолкнер рассказал девушке о неудачном браке графа и о молодой особе, которая бросила его в последнюю минуту, убежав с другим.

— Это было жестоко! — сказала тогда Джакоба.

— Но это несравнимо лучше, чем второй несчастливый брак! — ответил доктор.

— Наверное, вы правы, — вынуждена была согласиться с ним Джакоба.

И все же она считала, что та женщина поступила бессердечно, ибо поставила графа в дурацкое положение. В такой ситуации любой мужчина почувствовал бы себя ущемленным.

— Наверное, дело в том, — рассуждал доктор, — что хоть шотландцы — люди сильные и заслуженно слывут прекрасными воинами, в то же время они крайне чувствительны.

Джакоба ничего не ответила.

Она не сказала доктору Фолкнеру, что ее мать носила в девичестве фамилию Маккензи. Теперь она сама себе удивилась, признавшись в этом женщинам в деревне.

Девушке не приходилось гордиться своей шотландской кровью: ее мать убежала от родителей. Она никогда не видела своего деда, зная о нем только по рассказам матери.

Именно из-за него, ярого сторонника короля Якова, она и получила свое имя — Джакоба. Однако он даже не знал о том, что его дочь назвала внучку дорогим для него именем. Когда она сбежала с англичанином, он пришел в ярость и, порывая отношения с дочерью, написал ей:

«Я больше не считаю тебя членом нашей семьи. Ты опозорила наше имя и запятнала родословную. Это пятно стереть нельзя. Я больше никогда не произнесу твоего имени, и ты больше не имеешь права считаться моей дочерью».

— Как он мог написать такие жестокие слова? — спросила Джакоба, когда мать показала ей это письмо.

— Я долго плакала, — ответила миссис Форд. — Но потом поняла, самое главное то, что твой отец любит меня, а я его.

И напоследок она сказала:

— Мне посчастливилось найти единственного человека в мире, с которым мы составляем одно целое. И я молю Бога, милая моя девочка, чтобы ты, когда вырастешь, нашла такое же счастье.

«Похоже, маменькины молитвы не услышаны», — печально думала Джакоба.

Она повернулась и пошла обратно к замку.

Когда она вошла в спальню графа, Ангус радостно вскочил. Девушка понимала, что камердинеру скучно сидеть со своим господином, который не приходит в себя.

— Большое вам спасибо, Ангус, — сказала Джакоба.

Спаниели улеглись у кровати, на свое постоянное место.

Джакоба посмотрела на графа, пытаясь обнаружить какие-то перемены в его состоянии. Ну конечно, он шевелился: его рука лежала теперь поверх одеяла.

Она осторожно прикоснулась к его пальцам: холодно ли ему, нет ли у него жара? Ощутив ее прикосновение, граф открыл глаза.

— Кто… вы?

От звука его голоса Джакоба вздрогнула, еще больше ее испугал сам вопрос. А что, если услышав ее ответ, он придет в ярость? Ему сейчас это может лишь повредить.

— Я помогаю доктору Фолкнеру ухаживать за вами, пока вы не поправитесь, — вымолвила она наконец.

Граф пристально смотрел на нее.

— Я… раньше вас видел?

Джакоба кивнула.

— Да, видели. Но не надо сейчас об этом думать. Просто постарайтесь снова заснуть.

— Я проснулся… Я… долго… спал?

— Сегодня — четвертый день.

Воцарилось молчание, но граф не закрыл глаза.

Джакоба колебалась — следует ей остаться или уйти, но тут граф заговорил снова:

— Браконьеры… меня ударили… и что-то воткнулось мне… в плечо.

— Они совершили настоящее преступление! — взволнованно сказала Джакоба. — Но вы уже почти здоровы, так что постарайтесь об этом забыть.

Опять повисло молчание, а потом граф прерывисто произнес:

— Я не желаю… чтобы на реке… были браконьеры!

— Я уже говорила вам, — терпеливо ответила Джакоба, — что двое ваших людей там дежурят.

Граф облегченно вздохнул. Спустя минуту-другую он промолвил:

— Вы… не сказали… как вас… зовут.

— Меня зовут Джакоба Форд. И я прошу вас: не думайте ни о чем, кроме одного — как поскорее выздороветь.

— Именно… это я и намерен… сделать.

К великому облегчению девушки, граф закрыл глаза и заснул.

В конце дня в замке появился доктор Фолкнер, и Джакоба рассказала ему о происшедшей перемене в состоянии графа.

— Это подтверждает мой прогноз, — с удовлетворением отметил врач. — Его сиятельство избежал повреждения мозга.

— По-моему, он не вспомнил, что я… та самая женщина… которую он хотел… удалить из замка, — сказала Джакоба.

— Ну, сейчас он никуда удалить вас не может, — заявил доктор Фолкнер. — Я этого не Допущу. Нам по-прежнему нужно тщательно за ним ухаживать, и невозможно найти вам замену.

От него не ускользнул огонек радости, вспыхнувший в глазах Джакобы. И он понял, как сильно ее пугала перспектива отъезда.

Направляясь из замка к себе домой, добрый доктор всю дорогу думал, что ему делать с Джакобой. Конечно, у него была возможность подыскать ей какую-нибудь работу поблизости, однако в конце концов он пришел к выводу, что для этого девушка слишком хороша собой. Ни одна здравомыслящая женщина, имеющая мужа или подрастающих сыновей, не согласилась бы взять к себе в дом столь прелестное существо.

К тому же в этом районе Шотландии не существовало работы для девушки явно благородного происхождения.

Наутро доктор снова приехал в замок и, как всегда, отослал Джакобу из спальни, пока они с Ангусом делали графу перевязку. В этот раз граф открыл глаза и стал наблюдать за ними.

Когда они закончили, он прерывисто произнес:

— Когда… я смогу… встать?

— Возможно, через день-другой, — ответил доктор Фолкнер. — Но и тогда вам нельзя будет выходить из этой комнаты. Если вы сейчас хотите сесть, я подложу вам под спину подушки.

Они с Ангусом помогли графу сесть таким образом, чтобы он не делал лишних движений больной рукой.

Камердинер умыл и побрил его сиятельство.

Когда Джакоба вернулась в спальню и увидела графа сидящим, на лице ее отразилась целая гамма чувств.

— Нашему пациенту лучше! — сообщил доктор Фолкнер.

Джакоба не успела ничего на это ответить, потому что врач сразу же обратился к графу:

— Не могу передать вам, милорд, как великолепно мисс Форд за вами ухаживала! Без нее я просто не справился бы. А быстро найти помощника просто нереально.

Джакоба затаила дыхание. Она очень боялась, что граф прикажет ей немедленно убираться из его замка!

Но, к ее великому удивлению, граф сказал:

— Конечно, я очень ей благодарен. Но сейчас я хотел бы съесть чего-нибудь посытнее. А еще мне сильно хочется пить.

— Это великолепная новость! — заявил доктор Фолкнер. — Не сомневаюсь, мисс Форд захочет передать это ваше пожелание повару!

Джакоба поняла, что он предоставляет ей возможность выйти из комнаты.

Она спустилась на кухню. За эти дни она успела подружиться с поваром, который служил в замке уже много лет. Когда-то, еще молодым человеком, его взяли в помощники прежней кухарке.

Тогда миссис Сазерленд была в замке важной персоной. Она больше тридцати лет служила отцу графа и как раз собиралась уйти на покой, когда граф отдал приказ, чтобы из замка изгнали всех женщин.

Миссис Сазерленд попросила разрешения поговорить с графом, но ей было в этом отказано.

— Хотела бы я сказать мистеру Талботу все, что я о нем думаю! — негодовала она. — И это благодарность за долгие годы верной службы! А я ведь готовила ему любимые блюда, когда он еще в колыбели лежал!

В результате запрета, распространявшегося на всех женщин, миссис Сазерленд не имела права даже заглянуть на кухню, что глубоко ее возмущало. Ей хотелось поболтать с человеком, который сменил ее, хотелось помочь в приготовлении рождественского пудинга. В замке существовала давняя традиция: все его обитатели должны были сообща вымешивать тесто. Считалось, что это приносит удачу.

Юэн, возглавивший после миссис Сазерленд кухню, встретил Джакобу улыбкой. Он был добрым человеком и хорошим поваром и к своим обязанностям относился очень старательно.

Джакоба передала ему пожелание графа, и он немедленно принялся готовить одно из любимых кушаний господина. Он выбрал блюдо, которое не требовало много времени.

Поблагодарив его, Джакоба отправилась в буфетную в поисках дворецкого. Тот чистил серебро и не преминул выставить на стол несколько самых изящных предметов, чтобы девушка могла ими полюбоваться.

— Его сиятельство мучит жажда, он попросил пить! — сказала Джакоба.

— Значит, он начал поправляться! — заметил Росс.

— Верно, — кивнула Джакоба. — Что вы собираетесь ему дать?

— Полагаю, случай заслуживает шампанского! У нас от прошлого Рождества осталось несколько бутылок. Думаю, доктор тоже не откажется выпить капельку. И вы тоже, мисс Джакоба.

— Не откажусь! — рассмеялась она. — Но подозреваю, его сиятельство ужаснется, увидев, что я пью его шампанское. Так что, пожалуйста, оставьте мне его до обеда!

Она вдруг подумала, что вскоре ей придется сесть за великолепный обеденный стол в последний раз. И в последний раз отведать великолепные блюда, которые будет подавать Росс или кто-то из лакеев.

Словно прочитав ее мысли, дворецкий спросил:

— Его сиятельство не приказал вам уехать?

— Доктор Фолкнер ясно дал ему понять, что я должна остаться и ухаживать за ним.

Росс улыбнулся.

— А вот это добрая весть. Очень добрая, мисс Джакоба!

Девушка без особого желания вернулась в спальню графа. Она и не подозревала, что, как только за ней закрылась дверь, доктор Фолкнер заявил его сиятельству:

— Как бы вы ни относились к Джакобе, я не допущу, чтобы она стала объектом вашей несдержанности!

Произнося эти слова, он пытался уловить, понимает ли граф, кто такая Джакоба. Доктор почти не сомневался в этом, и, когда граф ему ответил, стало ясно, что он не ошибся.

— Она не успела уехать до того, как на меня напали браконьеры. — Граф словно размышлял вслух. — Так что, полагаю, вы велели ей остаться.

— Я умолял ее остаться! — подтвердил доктор Фолкнер. — Когда вас принесли в замок, раненного и наполовину захлебнувшегося, без ее помощи я просто не справился бы!

— Наполовину захлебнувшегося?

— Браконьеры хотели избавиться от вас, чтобы вы не могли выдвинуть против них обвинений, — объяснил доктор. — И бросили вас в реку в надежде, что вы утонете.

— Трудно поверить, — сказал граф очнувшись, — что на Тэйворе могло произойти подобное!

— Однако произошло! Теперь надо позаботиться о том, чтобы подобное не повторилось.

— Я займусь этим, как только встану на ноги!

— Надеюсь, что займетесь. Но вы не должны торопить события. И не забывайте: вы по-прежнему нуждаетесь в хорошем уходе.

Граф промолчал, но мудрено было не заметить, как иронично изогнулись его губы: он понял причину настойчивости доктора.

Когда Джакоба вернулась в спальню, граф молча слушал сообщение девушки, обращенное к врачу, что Юэн спешно готовит для его сиятельства завтрак, а дворецкий должен принести кое-что для утоления его жажды.

И тотчас появился Росс с шампанским. Граф удивленно поднял брови, но вновь ничего не сказал.

— Шампанское! — восхитился доктор Фолкнер, когда Росс предложил ему бокал. — Да, повод для празднования у нас есть! Вашему сиятельству уже лучше, плечо почти зажило, и вы можете благодарить Бога за то, что обошлось без травмы мозга!

Граф вопросительно посмотрел на врача.

— А что, такая возможность существовала?

— Определенно существовала! Они ударили вас чем-то твердым и тяжелым. Возможно, веслом.

— Тогда, конечно, я могу сказать только, что благодарен судьбе. И, конечно, вам, доктор!

Он немного помолчал и с явным усилием добавил:

— И мисс Форд!

Джакоба смутилась.

А граф приказал дворецкому:

— Бокал шампанского для мисс Форд!

Росс вышел за дверь и сразу же вернулся с бокалом в руке. Девушка поняла, что он заранее принес его наверх. Она взяла бокал, и доктор Фолкнер обратился к ней:

— Джакоба, по-моему нам с вами следует выпить за его сиятельство. Мне произнести тост?

— Д-да… конечно, — робко ответила она.

— За главу клана! — провозгласил доктор, поднимая бокал. — Пусть он поскорее выздоравливает и пусть его в будущем ждет счастье, а его клан — процветание!

Этот тост показался Джакобе довольно смелым, но, к ее вящему удивлению, граф никоим образом не выказал своего недовольства.

— Благодарю вас, Фолкнер, — только и сказал он, глядя при этом на Джакобу.

Когда она поднесла бокал к губам, их взгляды встретились, и она не смогла отвести глаз. В ее сердце внезапно возникло какое-то новое чувство, прежде она такого никогда не испытывала.

Девушка не могла понять, что произошло: ей почему-то стало трудно дышать, словно после стремительного бега. Б то же время у нее было ощущение, будто все вокруг залито ярким солнцем.