Исцелю тебя

Глава 22

ДМИТРИЙ

Олег по-дружески помог мне в самый сложный период моей жизни. Такое никогда не забывается, я должен ему по гроб жизни.

Но уверен, придёт день и я отплачу ему за оказанную поддержку. Забрал нас с дочкой к себе в дом, обеспечил меня целым реабилитационным комплексом на дому.

И с продажей квартиры помог, теперь я искал маленький домик для своей семьи, как всегда и хотел. И тут Олег пришёл на помощь.

Оказывается, его соседи решили продать свой дом в связи с отъездом в другую страну. Конечно же, друг настоял, чтобы я посмотрел этот вариант, тем более, что тогда мы станем соседями.

Для меня этот вариант был дороговат. Даже с учётом продажи квартиры и тех сбережений, которые Светлана не успела потратить, мне не хватало кругленькой суммы до необходимого.

В принципе, если бы не соседство с Олегом, я бы и не замахивался на подобное жилище — большой, просторный дом, с дизайнерской планировкой и качественным ремонтом.

Мне было бы достаточно просто иметь маленький домик, где хватит места нам с Алинкой и мамой. Но то ли недвижимость подорожала, то ли я не там искал, но, кроме варианта, предложенного Олегом, ничего подходящего я так и не нашёл.

За всеми этими заботами с лечением, продажей и приобретением жилья прошло больше месяца. Никакие процедуры не давали положительного результата. Я всё так же сидел в коляске и терял всякий вкус к жизни.

Возможно, это результат предательства и измен Светланы, а может быть и последствия травмы начали проявляться в виде депрессии и меланхолии. Не знаю. Всё стало таким скучным и не интересным, что я сам удивлялся отсутствию положительных эмоций в своей жизни.

Единственный лучик света для меня была моя Алинка, моя маленькая принцесса. Очень активный и любознательный ребёнок, с добрым сердцем и ангельским характером.

Думал, ей будет тяжело, как-никак Светлана была её мамой, а связь между матерью и дочерью всегда нерушимая.

Но в нашем случае, никакие статистики не показывают истину. Алина ни разу не спросила про свою маму. Ни разу за всё это время, пока мы живём у Олега.

Наоборот, была всегда радостная и счастливая. Возможно, дело в том, что она наконец-то получила достаточно женского внимания, которым Светлана её точно не баловала. Татьяна не жалела для Алинки ни объятий, ни просто лишний раз по голове погладить или сказать что-нибудь ласковое.

Я вообще не заметил, как она из помощницы Олега плавно превратилась в что-то наподобие гувернантки для моей дочери. Вначале Татьяна уделяла ей пару часов в день, но с каждым днём это время постоянно увеличивалось.

Татьяна день за днём доказывала, что она находится рядом с моей дочерью лишь из-за любви к ней.

Они теперь почти всегда были вместе, за исключением того времени, пока дочь находилась в моём обществе. В такие моменты Татьяна всегда была где-то в радиусе видимости, но никогда не подходила поближе.

Не раз вспоминал наш разговор в первый вечер пребывания в доме её брата. Да, мне было неудобно перед ней, местами стыдно, что я так отнёсся к проявленной заботе абсолютно чужой женщины к моему ребёнку. Алина оказалась ненужной даже своей родной матери, а тут появилась Татьяна со своей нежностью и заботой.

Лично я после Светланы невольно видел во всех женщинах не то врагов, не то лживых и коварных существ со своими скрытными планами. Мне больше не хотелось даже верить другим женщинам, не то что подпустить одну из них близко к сердцу.

Меня не оставляло предчувствие, что Татьяна ведёт какую-то только себе известную игру, которую я ещё не раскусил. Или же я стал излишне подозрительным?

Не хочу больше быть связанным с женщиной, которая может вероломно предать меня и с лёгкостью изменить. А лучший способ для этого — не позволять никому приблизиться ко мне.

Но от Татьяны я не мог избавиться. Я не у себя дома живу. Да и напряжение между нами всегда витало в воздухе, если подумать, то и до измены Светланы. Но что именно это такое, я так и не понял.

Но всегда на уровне инстинктов ястребом следил за Татьяной, особенно когда она находилась в поле моего зрения. Всё ждал, когда же она выкинет что-нибудь такое, чтобы стали понятны её замыслы. И это... напрягало.

В конце концов, я спокойствия хочу, а не постоянных нервов и подозрений. Иногда я силой заставлял себя оставаться в комнате, только бы не видеть сестру Олега, но звонкий смех моей дочки вытаскивал меня к ним, как магнитом.

Любовался моей малышкой, на душе даже тепло становилось, а потом я ловил взглядом Татьяну — и всё в груди аж сжималось, так она меня раздражала.

Умом я даже понимал, что Татьяна передо мной ни в чём не виновата, что я должен быть ей благодарен за её заботу об Алине.

Но я ничего не мог с собой поделать. Благодаря Светлане и её аморальным поступкам я был отравлен тихой ненавистью ко всем женщинам вокруг, а поскольку Татьяна была ближе остальных, вот и выходило, что раздражала она меня сильнее прочих, абстрактных женщин. Ни за что. Просто потому что мне отныне были неприятны любые женщины поблизости.

Так я думал до недавнего времени. Старался не выплескивать притаившуюся в душе агрессию на окружающих. Потому что это неправильно, нельзя так. Я нормальный, воспитанный мужик, не стану докапываться до девчонки, которая пока не сделала мне ничего плохого, наоборот. С дочкой возится. И вообще она сестра Олега, хоть и сводная.

Но всё равно огрызался каждый раз, когда она предлагала мне помочь выкатиться на улицу, или поискать что-то нужное на верхних полках на кухне, или просто поднять упавшую вещь, потому что ей проще и быстрее. Назовем это моей борьбой за самостоятельность, да.

А потом случился один момент, и я понял, что есть у моей бешеной раздражительности в адрес Татьяны и другая причина.

В тот день мы сидели втроём в гостиной — я, Алина и Татьяна. Дочка что-то расшалилась, прыгала, скакала по дивану, вызывая у нас, взрослых, умильные улыбки.

Давно я не видел Алинку такой жизнерадостной, но всё же надо было её как-то успокоить, пока диван был ещё цел. Дочка успокоилась лишь тогда, когда Татьяна предложила почитать ей книжку.

В дальнейшем я мог винить только себя. Почему я вообще тогда встал рядом с книжной полкой? Почему сразу не отъехал в сторону?

Как бы то ни было, Татьяна подошла ко мне впритык и стала изучать, есть ли на полках что-то подходящее для Алины. Она стояла совсем рядом. Так, что я мог уловить запах нежно-цветочных духов, не таких приторных, какими пользовалась Светлана, а что-то лёгкое и весеннее.

Читала вслух названия книг, Алинка со смехом их отвергала, потому что названия были скучные и взрослые. А мне вот было не до смеха. Потому что вместо платья сегодня на Татьяне было что-то вроде длинного свитера и теплые вязаные чулки.

И вот когда она поднялась на цыпочки, чтобы рассмотреть книги на верхней полке, я смог рассмотреть нечто совсем иное. Свитер приподнялся и моему взору предстала тоненькая полоска нежной кожи сразу за границей чертовых вязаных чулок.

Вообще ни разу не сексуально, скорее трогательно. И немножко запретно, ведь это зрелище не предназначалось посторонним, просто я, в своём сидячем положении, смог увидеть больше, чем полагалось. И я залип.

Уставился на открывшееся мне, как баран какой, и в голове настойчивым молотком стучала мысль — неужели эта кожа действительно такая нежная, какой кажется? К этой мысли добавилась ещё одна — а не колятся ли чулки, я, например, никогда не мог надеть вязаные носки.

Дальнейшие несколько мгновений отпечатались в моей голове вспышкой молнии. Татьяна под руководством Алины наконец выбрала книгу, потянулась к ней, вытянулась в мою сторону, и на целых два удара сердца мой локоть, лежавший на подлокотнике моей каталки, соприкоснулся с тем самым неприкрытым кусочком бедра.

Татьяна вздрогнула, схватила томик сказок и отскочила от меня, как мячик от пинг-понга. Я же выдумал себе какое-то срочное дело и укатил из гостиной со всей скоростью, которую смог выжать из своего инвалидного кресла. Потому что мне было бы крайне неловко слушать сказку для дочери, красуясь нежданным даже для меня самого стояком.

В тот день меня озарило, и открывшаяся моему сознанию истина меня совсем не радовала. Татьяна не просто меня раздражала. Я, чёрт возьми, её хотел. Я, прикованный к коляске инвалид с обезображенным лицом, без особых перспектив в жизни, сейчас даже без жилья, хотел эту молодую, привлекательную девушку. Сестру, между прочим, моего друга. Хотел и ничего не мог поделать с этим желанием.