Искупление

15

РЕН

Я чувствую себя в замешательстве, когда меня вырывают из глубин сна, что побуждает меня крепче зажмуриться на секунду, прежде чем пытаться моргнуть и открыть глаза. Когда я чувствую, что меня ослепляет свет в комнате, я осознаю свою ошибку. Прошлой ночью я не задернула шторы, и теперь утреннее солнце свежее и безоблачное, но пытается обжечь мне сетчатку.

Раздраженно вздыхая, я переворачиваюсь на другой бок, отворачиваясь от яркого света в попытке снова заснуть, но через несколько минут понимаю, что это бесполезно. Я уже проснулась, нравится мне это или нет, но я определенно виню Нонну в том, что она меня усыпила. Именно ее потрясающая еда повергла меня в самую совершенную пищевую кому вчера вечером, когда мы вдвоем сидели за столом и ели до тех пор, пока я не смогла уместить во рту ни кусочка.

Я, спотыкаясь, вернулась в свою комнату, как пьяная женщина, и едва успела натянуть пижаму, как рухнула на кровать. Сон вывел меня из пищевой комы, оставив пасть жертвой обжигающих лучей утреннего солнца, проникающих через незакрытые окна.

Не в силах оставаться в своем коконе из одеял, когда мои мысли — единственное, что составляет мне компанию, я приподнимаю простыни и свешиваю ноги с кровати. Я зеваю, вытягивая руки над головой и выгибая спину.

В ту секунду, когда я останавливаюсь, мои мысли переключаются на то, чтобы прыгнуть в душ, но я решаю этого не делать, поскольку вижу, что дверь в мою комнату слегка приоткрыта, а это значит, что я могу выйти и немного побродить вокруг.

Встав с кровати, я, не теряя времени, достаю из шкафа штаны для йоги и майку, которые мы купили вчера, чтобы я могла немного потренироваться. Надежда расцветает в моем животе от желания подышать свежим воздухом и почувствовать ветер на лице. Бег не был моим любимым занятием до того, как я оказалась взаперти в Филадельфии, но я влюбилась в него там. Несмотря на то, что прошла всего неделя с тех пор, как я была там, мне кажется, что прошла целая вечность.

Затем я натягиваю носки и кроссовки, прежде чем натянуть легкую куртку на случай, если на улице не так тепло, как кажется. Я не имею представления о реальной погоде в Италии, но дома не всегда было тепло, как казалось изначально.

Взглянув на свой мобильный телефон, я подумываю о том, чтобы взять его с собой, но в этом нет смысла, когда у меня нет наушников. Поэтому я оставляю его на зарядном устройстве и направляюсь к двери, выскальзываю и тихо закрываю ее за собой, практически на цыпочках направляясь на кухню.

Мои мышцы напрягаются с каждым шагом, я беспокоюсь, что кто-то из братьев Де Лука окажется поблизости, и тут же жалею, что не схватила пистолет.

Черт.

Сейчас я стою у открытой двери на кухню, так что возвращаться бессмысленно, но, сделав один глубокий вдох, я вхожу в комнату, только чтобы обнаружить, что она пуста. Здесь нет даже Нонны, но я замечаю маленькую записку, прислоненную к столу, с моим именем, написанным жирной черной ручкой.

Рен, мне нужно было выполнить кое-какие поручения, и я не хотела будить тебя перед уходом.

Меня не будет слишком долго, но я приготовила немного свежих sfogliatelle, чтобы ты попробовала.

Вот мой номер, если я тебе понадоблюсь.

Нонна.

Я пробегаю пальцами по номеру, который она записала, прежде чем взглянуть на накрытую тарелку за запиской, где находится sfogliatelle . Я беру одну из сладких слоеных булочек на завтрак и откусываю большой кусок, прежде чем направиться к двери. Я готова размять ноги, и это придаст мне достаточно энергии, чтобы продолжать двигаться.

Я съедаю все это еще до того, как подхожу к входной двери, и делаю мысленную пометку съесть оставшиеся два, которые остались на тарелке, когда я вернусь, потому что они слишком вкусные, чтобы их выбрасывать.

Распахивая входную дверь, я съеживаюсь, как только мой взгляд натыкается на мужчину, расхаживающего взад-вперед перед внедорожником. Это вчерашний водитель, и в ту секунду, когда он поднимает глаза, я знаю, что он будет вести себя как придурок.

Вместо костюма, который был на нем вчера, на нем черные армейские брюки, облегающая черная футболка и армейские ботинки. Он похож на кого-то из военных; вероятно, у него тоже есть подготовка человека такого калибра. Если бы он не насмехался надо мной, он был бы почти красив со своими зачесанными назад черными волосами и оливковой кожей.

Мужчины всегда губят себя той аурой, которую они излучают.

Ну, технически это неверно, поскольку аура, которую я получила от Вито, Маттео и Энцо, когда я впервые встретила их, была соблазнительной и волнующей. Когда правда обо мне выплыла наружу и они открыли свои проклятые рты, все пошло прахом.

— Возвращайся внутрь. Сейчас же. — Его лай резче, чем я изначально ожидала, но это не значит, что я собираюсь следовать его приказу.

— Я в порядке, но спасибо. — Я натягиваю на лицо фальшивую улыбку, закрывая за собой дверь, и он, должно быть, действительно подумал, что я собираюсь сделать так, как он сказал, потому что на секунду он с удивлением смотрит на меня.

Когда он наконец определился с ответом, я уже сделала два шага вправо, в противоположную сторону от его припаркованного внедорожника.

— Я сказал, возвращайся в дом. Сейчас же. — Он складывает руки на груди, как будто говорит серьезно, явно надеясь, что я буду дрожать от страха при одном его присутствии, но вместо этого я закатываю глаза, раздраженная им.

— Я услышала тебя и я вежливо пожалуй откажусь. Я не пытаюсь сбежать, если тебе от этого станет легче. — Мне не терпится пуститься в бег, дополнительная погоня от этого ублюдка была бы волнующей, но в то же время я не хочу поворачиваться к нему спиной и ставить себя в невыгодное положение.

— Послушай, сучка… — начинает он, но я поворачиваюсь к нему лицом, поднимаю руку, чтобы остановить его, и, как послушный маленький щенок, это срабатывает.

— Только посмей еще раз меня так назвать, и посмотрим как далеко это тебя заведет. — Я не хочу говорить, кто я такая, на случай, если это не было раскрыто членам семьи Де Лука, но если этот парень еще раз сделает что-то не так, я покажу ему, на что я способна. Должно быть, он чувствует это по моему тону, его горло подергивается, но в то же время гнев в его глазах полон яда. — Я собираюсь пробежаться по территории.

Вот. Это достаточно мило с моей стороны. Я не обязана была делиться своими планами, но я сделала это в попытке найти компромисс, но то, как он начинает качать головой, выводит меня из себя.

— Ты не можешь этого сделать.

Нет. Я отказываюсь слушать указания человека, имени которого я даже не знаю. Только не после всего, через что я прошла. Он не мой похититель, и я не в его власти что бы контролировать меня.

Приняв решение, я опускаю руку, одаривая его еще одной фальшивой улыбкой, прежде чем развернуться на каблуках и побежать. Я не останавливаюсь, чтобы посмотреть на него, когда слышу, как он зовет меня. Вместо этого я сосредотачиваюсь на том, чтобы как можно быстрее переставлять одну ногу перед другой.

Камни под моими ногами быстро превращаются в идеально подстриженную траву, когда я подхожу к краю дома и в поле зрения появляется задняя часть участка. Большое открытое поле обрамлено густыми деревьями, которые укрывают всю землю, и я использую их в качестве ориентира, продолжая двигаться в том же темпе, улыбаясь от уха до уха. Через несколько минут я оглядываюсь через плечо, чтобы убедиться, что за мной никто не следует, и моя улыбка становится только шире, когда я немного замедляю шаг, теперь, когда я знаю, что за мной никто не гонится.

Не удивлюсь, если расстояние по периметру составит около мили. Это далеко не то, что я надеялась преодолеть, но на сегодня хватит. Помня об этом, я перехожу на бег трусцой, желая насладиться каждой каплей свободы, которую я ощущаю, когда ветер дует мне в лицо, а солнце обжигает кожу.

Хотя я могу быть одна, есть одно щемящее чувство, которое остается со мной, сколько бы шагов я ни сделала. Ощущение, что кто-то наблюдает за мной. Я никого не вижу, и я в состоянии повышенной готовности, сосредоточена на том, что меня окружает. Мои уши навострены, я готова уловить любой звук сквозь стук моего сердца в груди, но я ничего не слышу. Даже не видно ни кого вдалеке, но интуиция подсказывает мне, что кто-то там есть.

Не сбавляя темпа, я оббегаю дом с тыльной стороны и делаю почти полный круг, когда обнаруживаю дюжину мужчин, собравшихся у входа на территорию. Теперь есть еще три внедорожника, и все до единого парни одеты точно так же, как и водитель, так что я сразу понимаю, что они члены семьи.

Когда я приближаюсь к ним, мудак, который живет, чтобы выводить меня из себя, выходит вперед, остальные следуют его примеру, пока он самодовольно смотрит на меня. — Вот она. ‘Беглянка’. Сообщите Маттео, что мы нашли ее и держим взаперти во внешнем здании, пока они не придут и не вобьют в нее немного здравого смысла.

Мои брови хмурятся в замешательстве от того факта, что этот ублюдок несет несусветную чушь, но прежде чем я успеваю возразить ему на что-либо, вперед выходит другой парень, ухмыляясь мне. — Может быть, он не возражал бы, если бы мы сначала попытались вбить в нее немного здравого смысла. — Он проводит языком по нижней губе, и моя челюсть мгновенно сжимается.

— Вы могли бы попробовать, — заявляю я, поднимая брови, когда они все хихикают в ответ.

Это все подтверждение, в котором я нуждалась. Эти ублюдки определенно не знают, кто я такая и зачем на самом деле здесь, но если они продолжат настаивать, я буду более чем счастлива показать им. От витающего в воздухе намека на угрозу мои плечи опускаются назад, желудок сжимается, а ноги медленно расставляются на ширину плеч.

Если они и замечают перемену во мне, то ничего об этом не говорят. Их атмосфера кричит о том, что они верят, что они больше, лучше и могущественнее, чем есть на самом деле. Подтолкни меня, ну же, и позволь мне поставить тебя на место.

Водитель делает шаг вперед еще на дюйм, грозя мне пальцем, готовясь высказать свое мнение, но его прерывает звук автомобиля, подъезжающего к дому. Из-за затемненных окон никто не может сказать, кто находится во внедорожнике, пока он не останавливается рядом со мной.

Если это один из Де Лукасов, то я знаю, что мне крышка. Даже если этот засранец лжет, они не поверят ни единому слову, которое слетит с моих уст об их мужчинах.

К моему облегчению, когда дверь открывается, из-за нее выглядывает пара маленьких ножек, обнажающих белые укороченные брюки и красную струящуюся блузку, и в поле зрения появляется Нонна.

— Что здесь происходит? — спрашивает она. Тон у нее резкий, подбородок слегка вздернут, когда она смотрит свысока на мужчин перед нами.

— Мисс Де Лука, мы просто обращались с этой женщиной, как нам посоветовали. Мы собираемся отвести ее во флигель, пока не приедет Маттео, — объясняет водитель, размахивая руками и разговаривая с ней, но она качает головой.

— Я так не думаю. Сейчас я здесь, и Вито знает, что наша гостья неторопливо прогуливалась по территории и не требуется никаких дальнейших действий. — От ее слов мои брови взлетают до линии волос.

Откуда, черт возьми, он это знает? Взгляд, который я почувствовала. Это был он? Камера? Я понятия не имею, и это действительно не имеет значения, если это вытащит меня из этого дерьма. Не дожидаясь ответа, Нонна обращает свое внимание на меня с натянутой улыбкой на лице. — Иди помой руки, дорогая, а потом сможешь прийти и помочь мне на кухне.

Она неторопливо уходит, и каждый мужчина наблюдает за ее движением. Они начинают перешептываться между собой, а затем расходятся. То есть все, кроме водителя. Он стоит на месте и смотрит на меня так, словно я плюнула в лицо его матери или что-то в этом роде.

— Как тебя зовут? — Спрашиваю я, нуждаясь в имени этого ублюдка, который намеренно создает мне проблемы.

— Тето, — заявляет он, наклоняя голову набок, его челюсть так сжата, что он мог бы прорезать стекло. Делая шаг к нему, я стараюсь сохранять язык своего тела нейтральным, невозмутимым и настороженным, пока не останавливаюсь перед ним, так что мы оказываемся почти лицом к лицу.

Понизив голос, я ухмыляюсь. — Отлично, я знаю, что написать на твоем надгробии, когда буду хоронить тебя, если ты продолжишь на меня давить.