История первого дракона

Глава 06. Локальная катастрофа мирового масштаба

Плато, служившее целью нашего путешествия, производило очень странное впечатление. По представшим перед нами в дневном свете нагромождениям камней действительно весьма затруднительно было предположить, что когда-то в этом месте стояло хоть какое-нибудь упорядоченное сооружение. Но, с другой стороны, плоская как стол небольшая скалистая равнина, больше всего похожая на гору со срезанной верхушкой, крайне не походила на естественное природное образование.

В общем и целом это место несколько подавляло, но при этом неожиданно настраивало на умиротворённый лад. Почему-то вспомнилась старая-старая церквушка, в которую меня занесло случайным ветром в компании Сержа. Толстые её каменные стены отгораживали от внешнего мира маленькое тёмное помещение, тесное и душное от запаха воска и ладана. С деревянного иконостаса печально смотрели потемневшие от времени лики святых, и чудилось, будто в написанных по старым канонам глазах их стоят слёзы.

Я никогда не была верующим человеком, но в той полутёмной церкви у меня возникло ощущение, что я после долгой разлуки украдкой вернулась среди ночи в родной дом. Сердце замирает от желания окликнуть домашних, обнять, расцеловать, взахлёб проговорить всю ночь; но в то же время к горлу подкатывают слёзы щемящей нежности, заставляющей двигаться бесшумно, притворяться ночной тенью, чтобы случайно никого не разбудить.

Это ощущение было тогда столь новым для меня и так сильно напугало, что с того момента я старалась избегать церквей вообще. Впрочем, быстро пришла к выводу, что тут стоит не бояться, а восхищаться тонким знанием церковниками человеческой психологии.

А здесь и сейчас… Не было никаких церковных атрибутов и запахов. Только тишина была точно такая же, будто и ветер, и все живые существа стеснялись издавать здесь хоть какие-то звуки. И, кроме того, то и дело на краю зрения мерещилось… нечто. Будто там, за краем, возвышались незыблемые стены построенного в незапамятные времена храма.

— Какое странное место, — зябко обхватив себя руками, тихо проговорила я, невольно пододвигаясь к Сержу в поисках защиты.

— Чем? — удивлённо вскинул брови гаргулья. — Обыкновенные руины. Жаль, конечно, нет времени изучить подробнее, и никаких упоминаний не сохранилось, без них трудно судить. Но мне кажется, что вот там была длинная колоннада, перед стеной. И, кажется, храм занимал всё плато целиком.

— С чего такие выводы? — удивлённо обернулся на нас Ганс.

— Ну… — запнулся Серёга. — Жизненный опыт подсказывает. Сложно объяснить; я просто смотрю туда и вижу, что всё было так. Может, правда было, а, может, это только фантазия — в таких случаях археология сродни детской игре в кубики, когда из одного и того же набора каждый может собрать что-то своё.

— Что такое археология? — заинтересовался Михаэль.

— Это такая наука. Занимается поиском и извлечением из земли следов погибших цивилизаций.

— Зачем?

— Для истории, — растерянно пожал могучими плечами гаргулья.

Бедный Серёга! Вопрос "зачем вообще изучать историю?" всегда повергал его в ужасные муки непонимания. Для него нежелание её изучать было сродни нежеланию дышать, и поверить, что кто-то добровольно, просто так или из каких-то убеждений может отказаться от знакомства с историей окружающего мира, он не мог чисто физически.

— Если только, — задумчиво кивнул черноволосый воин, и мой друг облегчённо выдохнул. — Неуютно тут, — высказал своё мнение Кромм. — Пусто и слишком тихо. Ганс, а куда мы теперь-то едем? — окликнул он командира отряда.

— Сейчас, погодите, уже почти приехали, — отмахнулся тот, пристально вглядываясь в горы камней, будто в поисках чего-то очень важного. — Точно, вот оно, — с видимым облегчением Та'Лер придержал коня и спешился. Мы оказались на достаточно тесном пустом участке, огороженном особенно высокими грудами камней и даже, будто бы, какими-то остатками стены.

— И где мы? — мрачно поинтересовалась я с лошадиной спины, продолжая резко поворачивать голову из стороны в сторону в тщетных попытках всё-таки зацепиться взглядом за ускользающий смутный образ. Желания ступать на твёрдую землю не было ровным счётом никакого; терзали смутные предчувствия и настойчивое желание как можно скорее оказаться подальше от этого места. Однако в итоге я всё же пересилила себя, когда остальные приступили к организации привала. Костёр разводить не собирались, но покормить и напоить лошадей, перекусить самим, да и просто устроиться поудобнее стоило.

В общей деловой суете не принимал участия только Ганс. Он сидел в стороне и рылся в своих пожитках, извлекая на свет разнокалиберные свёртки.

— А всё-таки, Та" Лер, зачем мы сюда пришли? — осведомился Прах, тоже удивлённый поведением товарища.

— Сейчас, я всё расскажу, имейте немного терпения, — отмахнулся наш командир, впавший в неприятное и настораживающее лихорадочное оживление.

С самого дна сумки он наконец достал какой-то кусок ткани вроде скатерти. Явно обрадовался, даже будто бы облегчённо вздохнул, и расправил чёрное полотнище, пестрящее непонятными вышитыми узорами. Расстелив находку прямо на камнях, он принялся разворачивать остальные свёртки. На свет появилась жаровня, чаша, какие-то ложки и плошки, свечи и пузырьки.

— Слушай, Зойр, а что он там шаманит? — вполголоса поинтересовался рядом Серж, также наблюдавший за действиями командира.

— Понятия не имею, — растерянно пожал плечами маг, доставая вяленое мясо и сухари для перекуса. — Очень похоже на подготовку к какому-то ритуалу, но я ни в одном предмете не чувствую магической силы. Да и Ганс, поверь моему опыту, весьма далёк от колдовства.

Между тем Та'Лер уже не замечал ничего вокруг, иначе как объяснить полное отсутствие реакции на произошедший разговор, который он не мог не слышать? Он всё больше и больше походил на маньяка, дорвавшегося до очередной жертвы; в движениях появилась судорожность и торопливость, в глазах — безумный огонёк.

— Только мне хочется сейчас развернуться и дать стрекача, подальше отсюда? — напряжённо поинтересовалась я.

— Конечно, это нарушение всех возможных кодексов чести и элементарных правил приличия, но я с тобой полностью согласен, — кивнул Михаэль. — Может, действительно отойдём подальше, пока не поздно?

— Ты действительно уверен, что сейчас ещё не поздно? — отсутствующим голосом проговорил Прах. Его остекленевший взгляд был направлен вдаль, в просвет между камнями, куда-то за наши спины.

Над нами всё ещё плыли белые облака с редкими солнечными просветами, но сзади, откуда мы пришли, надвигались почти чёрные тучи, а за пеленой дождя нельзя было различить даже силуэты соседних гор.

— А в этом тоже нет магии? — мрачно уточнил Серж, подтягивая поближе к себе меч.

— Можете, конечно, мне не верить, но… — Зойр развёл руками. — Ганс, какого демона ты там делаешь? — маг поднялся с места и двинулся к увлечённому своим занятием командиру. Однако добраться до цели у него не получилось; мужчину с беззвучной вспышкой отбросило назад. — Да побери тебя Тьма, Ганс! Какого демона?!

Я тем временем шустро взобралась наверх по ближайшему нагромождению камней. Пришлось изо всех сил цепляться за камни: наверху дул ветер чудовищной силы, способный с лёгкостью сбросить меня вниз, и его усиливающийся гул уже добирался до самой земли. Тучи стремительно наступали со всех сторон сразу, уже давно взяв нас в кольцо. И кольцо это быстро сжималось.

Скатившись-спрыгнув вниз, я попала в крепкие лапы Сержа, которому показалось, что я падаю.

— Ты чего? — встревоженно спросил он. — Что там?

— Там? П…ц там! — честно ответила я.

— Что это? — удивлённо уточнил Прах.

— Это значит, что всё очень плохо, — перевёл историк. — А конкретнее?

— Конкретнее? — уточнила я. — Мы находимся в центре быстро сужающегося урагана. Или не урагана, я уж не знаю, что это такое и как оно вообще может существовать. Главное, я видела, как этот катаклизм швыряет булыжники вот такого размера, — я демонстративно пнула ближайший камень, достигавший в высоту моего бедра. — А, может, и больше, потому что далеко, и сравнивать трудно.

— Ганс! — рявкнул Зойр. Сделал несколько быстрых жестов, пробурчал что-то непонятное, и в командира полетел серый сгусток светящегося тумана. Не долетев какие-то полметра, сгусток срикошетил и унёсся вверх, где, подхваченный порывом ветра, пропал из нашего поля зрения. А через пару мгновений сквозь вой ветра донёсся громкий хлопок и земля под ногами едва ощутимо вздрогнула. — Да какого же… — ошарашенно вытаращился маг на даже не оглянувшегося Та" Лера.

Пока мы паниковали, тот успел уже расставить зажжённые свечи и что-то смешивал в жаровне, сидя перед ней на коленях в центре полотна. Перед жаровней на чёрной ткани тускло поблёскивал длинный тонкий стилет.

Михаэль без особой надежды швырнул небольшой камушек, подобранный с земли (видимо, пожалел нож), который постигла та же участь, что и заклинание нашего мага, разве что отлетел он в сторону.

— Как-то безрадостно всё это выглядит, — философски вздохнув, парень покачал головой. — Есть идеи?

— Можно попробовать привязаться к какому-нибудь камню побольше, — без уверенности предложил Серж. — Только это вряд ли поможет; убьёт чем-нибудь, пролетающим мимо. А коллективно закопаться в землю не получится? — с надеждой посмотрел он на мага.

— В землю нет. Я могу попробовать создать защитный купол, — с сомнением протянул Зойр. — Если лечь на землю рядом, его можно будет сделать низким и почти плоским. Не будет сопротивления ветру, держать его будет куда проще.

— Лошадей жалко, — вздохнула я.

— Себя жалко больше, — хмыкнул Прах. — Раз больше вариантов нет, давайте попробуем хоть так.

— А как же Ганс? — подал голос гаргулья.

— Мы всё равно до него не достучимся, — маг пожал плечами. — Кроме того, я подозреваю, он единственный из нас понимает, что происходит вокруг, и ему уж точно ничего не грозит.

— Что он делает? — воскликнул Михаэль, указывая пальцем на нашего свихнувшегося командира.

А тот, закончив приготовление, голыми руками поднял чашу с жаровни и залпом пил содержимое; то ли он не чувствовал боли, а то ли жидкость была не такой горячей, как можно было предположить. После этого он отшвырнул миску, рывком стянул с себя рубашку и, что-то коротко выкрикнув, резким уверенным движением вогнал замеченный мной ранее кинжал себе куда-то в область сердца.

Последовавшая за этим яркая вспышка больно резанула по глазам, лишая способности видеть, а в уши набилась ватная тишина. Я инстинктивно дёрнулась в ту сторону, где стоял Серж. Обнаружив старого друга на положенном месте, вцепилась обеими руками в его предплечье.

Потом тишину нарушил голос мага, твердящий какую-то тарабарщину, и в глазах прояснилось. Впрочем, наверное, лучше было оставаться в блаженном неведении и дальше.

Камней на земле вокруг уже не было, только голое и ровное как стол плато. Осколки храма кружились в воздухе в десятке метров над землёй, влекомые чудовищным ветром, который почему-то пока ещё не тревожил нас. А от иссохшей мумии, в которую превратился Ганс Та" Лер, тянулся к облакам расширяющийся кверху конус светящегося плотного тумана.

— Я не успею, — тихо проговорил Зойр, качнув головой.

Всхлипнув, я прижалась к единственному родному в этом мире существу, и Серж осторожно меня обнял, гладя по голове.

— Да ладно тебе. Весело же было, — хмыкнул он. Без особой, впрочем, радости в голосе.

Спасти нас сейчас могло только чудо.

Которое, как ни странно, не заставило себя ждать.

— А это ещё что?! — в голосе Зойра звучало столько удивления, что даже я рискнула оторваться от мрачных пораженческих мыслей и открыть глаза.

Он стремительно двигался в нашу сторону с севера, на глазах увеличиваясь в размерах. Ветер бессильно пытался сбить его с курса, рвал и кусал за крылья, вот только нежданному гостю не было до него никакого дела — он даже не замечал этих ураганных порывов. Не замечал и обломков камня, которые, казалось, самостоятельно избегали встречи с ним.

— У вас тут водятся драконы? — обалдело уточнил гаргулья.

— Ты знаешь, что это такое? — в свою очередь так же ошарашенно уставились на нас все аборигены разом. Серж вместо ответа на всякий случай задвинул меня себе за спину, с очень мрачным видом ожидая приближения нового действующего лица. Я, недовольно зыркнув между лопаток другу, осторожно высунулась из-за его локтя.

Дракон начал заходить на посадку, и вот тут у него начались проблемы с ветром; огромного зверя порывами начало швырять из стороны в сторону. Я нервно стиснула обеими руками локоть Сержа, подаваясь вперёд и уже полностью высовываясь из-за его спины. Дракон явно спешил к нам, и было одновременно безумно любопытно и очень страшно.

Страшно, потому что этому гиганту было достаточно одного удара лапы, чтобы превратить нас всех в неаккуратную лепёшку. А ещё потому, что дракон уже почти не контролировал свой полёт, превратившийся в рваное падение, и имел все шансы приземлиться прямо на нас.

А потом к этим ощущениям добавилось щемящее чувство жалости и нового страха, что дракон погибнет. Почему-то мысль об этом событии оказалась страшнее ожидания собственной смерти.

Дракон рухнул в нескольких десятках метров от нас, сходу врезавшись в землю, метров пять проехал на боку, кувыркнулся и затих.

— Васька, ты куда?! — испуганный возглас Серёги прозвучал где-то далеко и за гранью моего восприятия. Я почти его не слышала; всё заглушал грохот панически стучащего в горле сердца.

Дракон лежал на самом краю безветренной зоны и не двигался. Я, не отдавая себе отчёта в своих действиях, с разбегу рухнула на колени возле огромной морды, всем телом прижимаясь к прохладной гладкой чешуе тёмно-стального цвета. Отчего-то внутри разливалась такая боль, будто я теряю самое дорогое, бесконечно любимое, что есть у меня в жизни.

Или просто часть себя?

Очнуться и задуматься над странностями собственных ощущений и поведения я не успела. Дракон открыл глаз; огромный, тёмно-серый, он оказался совсем рядом. Я испуганно вздрогнула и отпрянула, когда ничего не выражающий взгляд рептилии остановился на мне. А потом, через долгое-долгое мгновение, в которое я забыла даже дышать, пока мы разглядывали друг друга, дракон моргнул и взглянул на меня совсем другими глазами. Разумными, почти человеческими.

Он по-кошачьи ловко перевернулся на живот, расправляя лапы и крылья, плавно поднял голову на гибкой шее и ткнулся в меня носом, шумно обнюхивая. Ноздри его раздувались, а горячее дыхание было слабым отзвуком воющего вокруг ветра.

А потом на меня навалился поток странных ощущений и отрывочных образов, и я отчётливо поняла — образы эти принадлежат ему, дракону. Он пытался со мной… поговорить? "Растерянность, страх, одиночество, боль. Надежда. Вперёд, вверх, наружу. Быстрее!" Нечто маленькое и хрупкое, близкое и родное, испуганно сжавшееся под тёмной, омерзительной пеленой чего-то, отдалённо напоминающего туман. "Тепло, стремление, опасность, боль. Движение вперёд. Страх. Темнота". Предательски переставший держать крылья воздух, который вырывается из-под них той враждебной, тёмной, отвратительной силой. "Свет. Рвущийся из груди радостный крик. Счастье, единство, завершённость". Плач, вой и хохот ветра где-то бесконечно далеко вверху — и совсем рядом. И небо — отчаянно-высокое, синее и бесконечное.

Вместе с этими образами на меня нахлынуло ощущение такого глубокого, чистого и сильного чувственного наслаждения, что в глазах потемнело, а щёки почти наверняка залила краска смущения.

— Вася, отойди от него! — раздался напряжённый голос Сержа откуда-то сзади.

— Стойте! Он… свой… — подняв руку в предупреждающем жесте, воскликнула я, не оборачиваясь. — Он разговаривает со мной, только я не совсем понимаю, как, — принялась пояснять я. — И… у меня такое чувство, что я его знаю…

Дракон пригнул морду и подставил переднюю лапу в качестве ступеньки. Не раздумывая, я приняла приглашение и взобралась к нему на шею. За головой, защищённое со всех сторон роговыми наростами, было удобное место, будто специально предназначенное для всадника.

— Василиса, что ты делаешь?! — в ужасе вскричал Прах. А дракон его не слушал. Он, легко оттолкнувшись лапами, взмыл ввысь.

— …Василиса! Василиса! — голоса звучали в отдалении, приглушённые расстоянием, да ещё и разбавленные непонятным, но очень знакомым мягким шелестом над головой. Просыпаться, шевелиться, открывать глаза и как-то реагировать на зов не хотелось. Мне было так хорошо и так уютно, как, наверное, не было никогда в жизни. Потом я всё-таки очнулась, сонно улыбнулась своему хорошему настроению и пробивающимся сквозь листву лучам солнца.

А потом вздрогнула и рывком села, в полном шоке разглядывая обнимавшего меня мужчину, на груди которого я, собственно, только что спала.

— Что… как… ТЫ?!! — растерянно выдохнула я, чувствуя, что вот-вот попросту рухну в обморок от удивления.

— Ну, кажется, я — это всё ещё я, — с сомнением проговорил он, приподнимаясь на локтях и неуверенно оглядываясь по сторонам. — Только какое-то очень странное ощущение… вроде бы, я, но не совсем…

— Вася! — на лесную полянку из кустов выскочил встревоженный Серёга. — Перуновы стрелы! — выскочил, и замер статуей. — Ты… как?!

— Уф, кажется, точно здесь! — откуда-то сбоку послышался голос Зойра. — Не понял… а это кто такие? Я, вообще-то, Василису искал.

Мой сероглазый сон, по какой-то необъяснимой причине явившийся во плоти, легко и пружинисто поднялся на ноги, протягивая мне руку.

— Вот вы меня и нашли, — хмыкнула я, принимая предложенную помощь. — А что не так-то?

Но я уже и без их ответа знала, что так удивило моих товарищей.

Это была я. В своём родном, человеческом теле, без шерсти и хвоста. Со своими растрёпанными коротко остриженными тёмно-рыжими волосами, торчащими во все стороны. Со своим курносым носом, зелёными глазами, веснушками и заразительной улыбкой. Я не красавица, но как же я рада была обрести собственную внешность обратно!

Но, как выяснилась, от родного тела я успела отвыкнуть. Благо, Стерх никуда не ушёл, и успел подхватить пошатнувшуюся на собственных ногах меня. Вновь оказавшись у него в объятьях, я вдруг смутилась, и тут же растерялась от столь неожиданной собственной реакции.

С чего мне краснеть как светской девице восемнадцатого века оттого, что не вполне знакомый мужчина слегка меня приобнял? Вполне в рамках любых приличий, чуть выше талии. Я всё-таки взрослая женщина из другой эпохи и другого общества.

Прислушавшись к себе, я нашла ответ на этот вопрос. Объятья и близость Стерха вызывали в памяти те ощущения, что передал мне дракон. Близость до полного слияния и наслаждение до потери иных чувств. Слишком они похожи были на эмоции любовников в постели, хотя и происходили из другого источника. Из разделённой на двоих безграничной свободы полёта и целого мира, сжавшегося в тёплый комочек за грудной клеткой.

Подтянувшиеся спутники о чём-то спорили, что-то спрашивали у сероглазого воина, у меня. Он даже отвечал — спокойно, иногда с лёгкой ироничной улыбкой, — и явно не спешил выпускать меня из объятий. А я долго, недоверчиво вглядывалась снизу вверх в его лицо, отчего-то знакомое до каждой чёрточки. Настолько, насколько нельзя изучить человека за две коротких встречи. Можно только придумать этот упрямый подбородок, горькие ранние морщинки в уголках губ, глубокую хмурую складку между бровей…

— Ты… дракон? — очень тихо спросила я наконец, с трудом скидывая оцепенение. Стерх прервался на полуслове, опустил глаза на меня и легко, задорно улыбнувшись, подмигнул. После чего невозмутимо продолжил разговор с Сержем. Точнее, кажется, он просто подкалывал взволнованного историка.

Живая мальчишеская улыбка столь неожиданно смотрелась на лице закалённого бесконечными боями, уставшего и очерствевшего воина, на которого Стерх походил больше всего, что я не нашла слов настоять на ответе. Потому что боялась, что улыбка эта мне привиделась, и, если я наберусь упорства, она сотрётся даже из моей памяти.

А потом стало поздно, — мы заговорили о другом.

— Василиса, скажи, пожалуйста, своим друзьям, что я не враг, — обратился ко мне воин, размыкая руки. Я вздрогнула и отпрянула, быстро оборачиваясь к остальным.

— Ребята, да всё нормально, — я окончательно стряхнула наваждение и взяла себя в руки. — Он действительно не враг. Правда, я ещё не до конца уверена, что он друг.

— То есть, ты его всё-таки знаешь? — совсем уж ошарашенно проговорил Серж, опуская, однако, меч.

— Немного, — честно призналась я. — Пару раз виделись.

— Когда только успела? — хмыкнул Зойр.

— Честно? Во сне.

— Вот так роман, — мой друг детства растерянно поскрёб макушку. — Так, может, представишь его? Раз сам он не желает называть себя. А ещё попроси его объяснить, как он вернул тебе человеческий облик и как притащил нас сюда. И куда именно — сюда.

— Насколько я понимаю, это Стерх. Тот самый бог-громовержец, — пожав плечами, сообщила я всё, что знала о сероглазом наваждении.

— Не стоит столь злобно на меня коситься, молодой человек, — вдруг, пресекая мирную беседу, проговорил упомянутый, пристально глядя на Михаэля. Тон был леденяще-мёртвый, совершенно не вяжущийся со всем, что я успела узнать об этом типе. Не злость, не раздражение, не приказ; бесстрастный голос машины. Но на молодого воина, пребывающего в шаге от трансформации, этот голос произвёл сильное отрезвляющее воздействие. — Вы прекрасно знаете, что к вам и вашей семье я не имею никакого отношения. Кроме того, я теперь вполне смертный, как и вы все.

— Почему? — опередил меня с вопросом Серж.

— Вся моя сила ушла на разрушение того портала, который создал ваш товарищ, и на несколько мелких побочных эффектов, — пожал плечами Стерх.

— Какого ещё портала? — я окончательно перестала что-либо понимать, и вопрос прозвучал жалобно.

— Так. Стоп, — оборвал разговор Зойр. — Нехороший у нас разговор получается на пустой желудок. Давайте, что ли, разведём костёр, сядем поудобнее и всё обсудим в спокойной обстановке. Возражения есть? Возражений нет.

Лошади, живые и здоровые, вместе со всеми вещами (главное, ура-ура, моими любимыми кроссовками; перспектива босиком добираться до ближайшего жилья меня не радовала), были обнаружены Стерхом неподалёку; я так поняла, что он прекрасно помнил, где они находятся, так что проблем с поисками не возникло. Животные были удивительно спокойны, чего сложно было ожидать в свете свалившихся на них впечатлений.

Рассказ бога вкратце сводился к следующему. Ганс Та'Лер по поручению собственного начальства…

Впрочем, нет. Эта история началась гораздо раньше.

Война богов за господство над миром длится уже несколько веков, подогреваясь одним простым фактом: все силы любого убитого бога и все обращённые к нему мольбы "переадресовывались" убийце. Вначале эта возня не предвещала ничего столь уж страшного, но теперь стало окончательно ясно: из-за этого вечного противостояния мир катился в Хаос, всё быстрее и быстрее. Потому что ни один из этих мелких местечковых богов не имел власти над душами смертных, а объединить достаточные для решения проблемы силы уже не могли: слишком глубоко в них засела вражда.

Мыслью Создателя было заведено, что души, пройдя некоторое количество перерождений, должны уходить в иные миры, лучшие или худшие. Но со смертью его и всех его помощников нить, связующая этот мир со всеми остальными, оборвалась. Если бы родился какой-то другой бог, достаточно сильный для восстановления этой связи, никто бы ничего даже не заметил — души преспокойно продолжили бы свой путь. Но богов оказалось слишком много, они варятся в своём общем котле склок и неведения, и большинству просто плевать на этот перекос мирового равновесия.

Неприкаянные же души, некоторое время бестелесно побродив по привычным из прошлых жизней местам, воплощались, где могли. Вот отсюда и возникли проклятые курганы, Серые рыцари и прочая странная слишком сильная нежить. Мёртвая плоть, наделённая живой душой — страшная сила. А поскольку душа — субстанция неуничтожимая, то после разрушения мёртвой оболочки она просто возобновляет свои скитания, и рано или поздно воплощается во что-то ещё. У некоторых богов, правда, хватало талантов и чувства ответственности, чтобы пристроить подобных неприкаянных к какому-нибудь полезному делу. Например, кошачий бог Мрак создавал своих верных слуг, Серых рыцарей. Подобную операцию можно было проделать только над тем, кто при жизни верил в данного конкретного бога, да и над получившимся в итоге существом получали власть абсолютно все божества, так что в междоусобицах данное оружие использовать было невозможно, но зато оно вполне помогало решать насущные вопросы среди верующих.

Острийский король же совершил одну, но весьма чудовищную ошибку: поверил эмиссару Хаоса. Если бы он выбрал в качестве союзника любого демиурга или даже дьявола, всё было бы не так страшно; в первом случае гость просто навёл бы порядок, во втором — мир бы, конечно, содрогнулся, но всё равно устоял, хотя погибли бы очень и очень многие. А Хаос не оставляет никого и ничего.

Нить, связующая этот мир с остальными, представляла собой своеобразную энергетическую пуповину, которая располагалась в строго определённом месте, самом тонком и уязвимом. Обряд призыва, произведённый там, был бы совершенно точно успешен, и силы никакого из существующих богов не хватило бы, чтобы остановить призванную сущность.

Но Счастливый Случай распорядился так, что ни эмиссар, ни король не знали, где эта точка находится. Зато существовал небольшой народ, кохейцы, до сих пор хранившие память о тех временах, когда Создатель ещё не покинул своё детище. Пусть это были жалкие крохи, но они были. И был у этого народа верховный бог, которого люди наделили теми чертами Творца, которые ещё помнили.

Результат получился далёким от оригинала, да и сил ему такой прототип не прибавил, но имелся один огромный плюс: часть памяти и знаний Создателя воплотились в этом существе. В частности, всё то, о чём он нам рассказал, а также знание местонахождения пуповины.

Что касается событий не столь отдалённых, гроза, так впечатлившая нас, была как раз делом его рук. Сейчас же мы находились далеко к югу от того места, в котором после произошедшей битвы было очень опасно находиться.

Высвобожденные божественные силы и энергия хаоса в сумме дали незаживающую страшную язву на теле земли. Как я поняла, божественно-магический аналог Чернобыльской катастрофы, только более локальный.

Собственно, после этой драки и переноса нашей тёплой компании Стерх и лишился своих божественных сил окончательно.

Дракон представлял из себя духа стихии, призванного им в качестве одной из попыток спасти нас, но сумевший вынести только меня. Серого рыцаря вообще пришлось бросить; но, в свете рассказанного, его было не жаль.

Я же вновь стала человеком совершенно случайно, умудрившись с помощью капли свободно разлитой божественной силы исполнить самое своё заветное желание.

После таких новостей все сидели напряжённые, мрачные и расстроенные, и только мне одной очень хотелось смеяться и прыгать на одной ножке. Когда с моих плеч свалился груз вопросов, я почувствовала столь восхитительную и невероятную лёгкость, что всё вокруг казалось сущими пустяками.

И пусть я понятия не имею, что делать дальше; зато об этом, кажется, знает Стерх.

Не понимаю своего странного отношения к этому экс-божеству? Было бы, о чём задумываться! Все мы в детстве читали сказки, в том числе про любовь с первого взгляда и обретение "второй половинки", а к метаморфозам воспетого поэтами "тонкого чувства" я всегда относилась легко и без трагизма, почти во всём полагаясь на волю судьбы, и ещё ни разу эта капризная леди меня не подводила.

Я почему-то уверена, что он намеренно соврал относительно дракона? Да и леший с ним, никуда эта информация от меня не денется.

Предполагаемый конец света тоже не пугал. Может, потому что в него толком не верилось: сколько раз нам обещали что-то подобное на родине? В последние годы буквально с цепи сорвались, каждый год по несколько штук предсказывают. Здесь, конечно, всё звучит куда правдоподобней, но… иммунитет выработался, что ли?

Как оказалось, дальнейший путь наш лежал в некое Туманное море, где, по словам Стерха, и находилась "пуповина мира". Почему-то местных, в лице Михаэля и мага, указанное место назначения не радовало. Впрочем, не до активного возмущения, а из разряда "хорошо бы, конечно, куда-нибудь ещё, но если очень надо — можно и потерпеть". Откладывать не стали, и после короткого перекуса (на этот раз всё-таки состоявшегося) вновь погрузились на лошадей.

Стерх покачивался в седле гансовой лошади в гордом одиночестве, несколько впереди отряда; мужчины не спешили знакомиться с ним ближе, явно питая к богу глубокую неприязнь. А я не была вполне уверена, что смогу после всего случившегося вот так сразу общаться с ним легко и непринуждённо. Вероятнее всего, засмущаюсь и буду чувствовать себя круглой дурой. Поэтому, дабы избежать конфуза и не портить себе настроения, я решила повременить с разговором по душам. Тем более, жалости и желания приласкать бедного-несчастного-всеми-забытого воин не вызывал, и явно чувствовал себя в одиночестве совсем неплохо.

— Михаэль, а можно вопрос? — осторожно поинтересовалась я, поравнявшись с парнем.

Он вздрогнул от неожиданности, как будто был погружён в раздумья и не заметил моего приближения. "Как будто" — потому что трудно поверить, что этот парень может что-то не заметить. Тем более, что-то настолько крупное и шумное, как я на лошади.

— Что?

— Вопрос, спрашиваю, можно? — повторила я.

— Задавай. Только и я у тебя кое-что спрошу, ладно? — серьёзно посмотрел на меня воин. Я решила, что вряд ли у него получится придумать какой-то настолько неожиданный и провокационный вопрос, чтобы я не смогла ответить, и, кивнув, продолжила.

— Что такое Туманное море? И почему вы так не хотите туда ехать?

— Всего-то? — насмешливо хмыкнул Михаэль. — Туманное море — это просто очень странное место. И неуютное. Название в полной мере отражает его суть; там есть только море и вечный туман. Почти нет ветра, совсем никогда не бывает солнца; иногда только туман смывает не менее плотная завеса дождя.

— Как же там корабли ходят? — удивилась я. — Без ветра-то.

— Там есть течения. Но с ними всё сложно, да и медленно. Так что на вёслах, кто может себе позволить — пользуется услугами мага. Но обычно предпочитают обойти стороной; получается не столь уж большой крюк, а риска никакого. Моряки очень не любят это место; они народ крайне суеверный. Ходят легенды, что там пропадают корабли. Но мне, честно говоря, кажется, что они просто напарываются на рифы. Про Туманное море вообще много разных небылиц ходит. И что туман — не туман, а на самом деле живое разумное существо. Про огромный город под водой, сияющий тысячей огней. Про блуждающий остров, являющийся путникам в тумане. Про алых птиц, способных так же легко скользить в толще воды, как и в поднебесье, питающихся человеческим страхом. Да много всякого. Вряд ли хотя бы десятая часть всего этого является правдой, но приятного в прогулке по Туманному морю всё равно ничего нет. Это не говоря уже о том, что найти капитана, который согласится на такое путешествие, весьма затруднительно. Причём, из опыта, это будет либо какой-нибудь аферист-контрабандист, либо владелец настолько дрянной посудины, что ему уже нечего терять. В общем, не самое лучшее место для увеселительной прогулки. С другой стороны, как я понимаю, выбора у нас всё равно нет, — он задумчиво пожал плечами, механически потрепав лошадь по холке. Я же только солидарно вздохнула и с умным видом покивала головой. Бермудский треугольник местного разлива, не иначе.

— А что ты хотел спросить? — подбодрила я парня, когда молчание начало затягиваться.

— Я? Когда? — искренне удивился он. — А! Я хотел спросить, как вы с Сержем сюда попали. И какой он, твой мир. Он, наверное, очень отличается от нашего?

А я-то, наивная, ожидала чего-то более приземлённого, вроде собственного превращения и непонятных отношений с живым богом.

Сначала рассказ не клеился; очень трудно было привыкнуть подбирать доступные средневековому человеку описания привычных и понятных для меня самой вещей из родного мира. Но я быстро освоилась, и увлеклась разговором настолько, что не сразу заметила всеобщее повышенное внимание. Только когда вместо мелодичного голоса Михаэля прозвучал хрипловатый баритон Стерха:

— А этот дух, который вас сюда перенёс, как выглядел? Тут я соизволила оглядеться, и с удивлением обнаружила, что едем мы одним рядом, со мной посередине; справа — Михаэль и Зойр, слева — Стерх и Серж. Один только унылый и задумчивый Прах плёлся сзади, но всё равно так и косил ушами в нашу сторону.

— А ты с какой целью интересуешься? Профессиональное любопытство? — я хмыкнула.

— Около того, — отмахнулся он. — А всё-таки?

Я ответила на этот вопрос, ещё на несколько следующих вопросов, потом ещё на множество всяких-разных вопросов. В общем, через пару часов я взяла самоотвод, окончательно охрипнув и наконец-то вспомнив, что вообще-то Серж тоже "прилетел" со мной, и, кроме того, он старше, опытнее, да и язык у него лучше подвешен.

За всеми этими разговорами день пролетел незаметно. По словам Стерха, это была последняя остановка на свежем воздухе; назавтра мы уже должны были въехать в достаточно населённую область, и до самого порта ехать по оживлённым дорогам общего пользования.

Об этом он нам рассказал наутро, когда мы уже седлали лошадей и вьючили на них нашу немногочисленную поклажу.

— Подожди, — вдруг вмешался Михаэль, выглядевший озадаченным. — Но напрямик тут короче, мы сэкономим дня два. Припасов у нас достаточно, да и дичи тут в окрестных лесах хватает. А по дорогам — пыльно и долго.

Вот печёнкой чую, сейчас окажется, что в лесу нас поджидает какая-нибудь мерзкая гадость. Или нечисть, или какое-нибудь проклятое болото на пути лежит, или очередной заброшенный храм забытого бога.

Да даже если бы было не так, я всё равно предпочла бы выбраться в цивилизацию. До смерти хотелось поспать на нормальной кровати, а уж за ванну я была готова свершить какой-нибудь бессмертный подвиг. Я в кровати последний раз спала на том постоялом дворе, где мы познакомились с ныне покойным Гансом и его товарищами, а это было… Чёрт побери, да я в упор не помню, когда это было! Дорога тянулась настолько однообразно и заунывно, лишь изредка прерываясь какими-то событиями (одно другого ужаснее), что я напрочь потерялась во времени. С равным успехом мы могли попасть сюда и месяц назад, и неделю — я бы не удивилась ни тому, ни другому.

Стерх, легко вспорхнувший в седло, недовольно поморщился, окидывая задумчивым взглядом черноволосого воина, прицениваясь — стоит или не стоит снисходить до ответа? Потом, будто бы одёрнув себя, он тряхнул головой и нехотя ответил:

— Среди людей проще затеряться. По-моему, это очевидно.

— Разве? — искренне удивилась я. — А мне казалось, что это верно только для крупного города, а по дорогам нас наоборот проще кого-то искать. Или я путаю? — я с надеждой воззрилась на Михаэля, как на человека более опытного и при этом пользующегося моим доверием.

— Тут возможны варианты, — улыбнулся парень. — Если хочешь, я тебе объясню, в чём разница.

— Хочу, — кивнула я и, опомнившись, поспешно взгромоздилась на лошадиную спину: ждали, как выяснилось, только меня. — Особенно про наш случай. Он у нас вообще какой?

— Это мне тоже интересно, — он искоса глянул на Стерха. — Кто нас ищет, бог? Кого нам нужно бояться в первую очередь?

— Всех, — тот даже недоумённо пожал плечами — мол, а разве может быть иначе? — Боги воюют между собой. Есть те, что поддерживают Хаос; не знаю уж, на что они надеются и чем руководствуются в этом выборе. Есть мои личные враги, есть Острия с её разведкой и наёмниками. Боги опаснее, а они ориентируются по аурам, и ауру одного живого человека проще отыскать в лесу, чем среди тысяч таких же аур.

— А откуда они узнают, что нужно охотиться именно на нас? — переводя вопросительный взгляд с одного воина на другого, спросила я. — Мы вроде никакими сверхспособностями не отличаемся, из толпы не выделяемся. Даже Стерх вон теперь тянет на обычного наёмника куда больше, чем на бога. Подумаешь, едет небольшая группа товарищей по своим личным делам, и едет.

— Узнают, будь уверена, — мрачно хмыкнул он. — Может, через три дня, может, через пять. Многие боги умеют видеть наиболее вероятные варианты будущего, и когда мы достаточно продвинемся к цели, о нас узнают. Цель нашего путешествия не просматривается ни в каких вероятностях; не знаю уж, какие магические законы стоит за это благодарить, а то никто бы на нас время тратить не стал.

— То есть, они могут провидеть, где мы находимся? Смысл тогда прятаться? — опешила я. — Тьфу, ну никакой логики в ваших закономерностях и событиях. Ладно, а что ты планируешь сделать, когда мы этой самой цели достигнем? — полюбопытствовала я. Он одарил меня долгим задумчивым взглядом.

— Когда о нас узнают, самым логичным поступком будет поймать и допросить. Из всех нас точные координаты и остальные… условия знаю только я, и я предпочитаю, чтобы так и было до последнего мгновения.

— Ты нам не доверяешь? — нахмурилась я. Если подумать, обижаться было не на что; я и сама ему не вполне доверяла. Но по непонятной причине такое отношение задевало.

— Доверяю. Но если не дойдём мы, будет ещё шанс у других. А если эмиссары Хаоса узнают местонахождение пуповины, даже этой призрачной надежды не останется. Я смогу выдержать любой допрос. А ты? — он вопросительно вскинул бровь, глядя на меня с лёгким сочувствием.

Сероглазый воин в окровавленной рубахе, распятый на дыбе. В глазах — обречённая готовность ко всему и тень насмешки.

Мы вздрогнули одновременно. Я — от кольнувшего под лопатку страха, вызванного внезапным пониманием словосочетания "любой допрос" и тем спокойствием, с которым Стерх говорил о вероятности подобного исхода. А он… как будто увидел вспомненный мной сон, прочитал мои мысли.

Воин подбодрил лошадь и вновь занял место во главе процессии, напряжённо вглядываясь в землю под копытами, будто искал что-то очень маленькое и ценное. То есть, попросту сбежал от разговора. А я растерянно уткнулась взглядом в лошадиную гриву.

Скоро я перестану даже пытаться понять происходящее. Логика и здравый смысл тут явно не ночевали.

Правда, спустя пару минут всё-таки взяла себя в руки, переключившись с общей несуразности происходящего на более приземлённые темы, например — собственные взаимоотношения с громовержцем. Пораженческое настроение постепенно улетучивалось; кажется, оно изначально было не моим, а "подхватилось" от этого уволенного из богов зануды.

Подобранное определение настолько понравилось, что я даже насмешливо хмыкнула, пробуя его на вкус. "Уволенный из богов зануда". Очень к нему подходит.

Значит, все необычные сны, кроме первого, я действительно видела уже без воли самого Стерха, и сны эти мало отличаются от документальной кинохроники. Такое подозрение было и раньше, а при виде реакции громовержца оно переросло в твёрдую уверенность.

Вдохновлённая этим новым открытием, я принялась перебирать в памяти все сны, собирая по крупицам свои знания об этом человеке. Не его насыщенную неординарную биографию, а его личность. То есть, я задумывалась об этом и раньше, но сейчас появился стимул всё систематизировать.

Хотя, подводя итог, я пожалела, что задумалась об этом.

Безнадёжность. Чёрное, беспросветное отчаянье. Вскользь брошенная фраза "я давно ни во что не верю". Тусклая, какая-то обречённо-безразличная готовность к боли и смерти.

И единственное контрастное пятно, не внушающее оптимизма, а только подчёркивающее общую безрадостность картины: болезненная нежность к моей персоне в самом первом сне.

Матерь божья! Да как он с таким отношением к жизни ещё с ней не покончил, да ещё отчаянно пытается мир спасти?!

Я бросила растерянный взгляд между лопаток воина. Я, конечно, не психиатр, но что-то мне подобное мировосприятие не нравится. Где бы поблизости компетентного специалиста найти?

Я вздохнула о несбыточном, вновь рассеянно рассматривая лошадиную гриву. Понятное дело, с ним такое не от хорошей жизни, да и взгляд его о многом говорит. Но это же неправильно! Вон, Михаэль тоже успел навидаться всякого, и ничего, в большинстве случаев вполне себе нормальный парень. Понятно, конечно, что на всех удары судьбы действуют по-разному — характеры-то разные, — но…

Может, я и правда в Стерха влюбилась? С первого взгляда. И отсюда это странное желание помочь любой ценой, вытащить из привычного ему болота, хотя, кажется, он-то себя нуждающимся в срочном спасении не считает. Или это обычная жалость и моя дурацкая привычка лезть не в своё дело и пытаться строить там справедливость? Я, конечно, более-менее уже с ней справилась, но тут случай особый.

Точно, влюбилась. Иначе чем он ещё такой особый, этот случай? Почему я чувствую ответственность за этого малознакомого типа? Может, именно из-за снов? Ведь в них явно были очень личные переживания, эмоции.

Так, попробуем зайти с другой стороны. Если представить, что вот сейчас этого сероглазого воина не станет. Ну, умрёт в муках на моих глазах. Я, конечно, ужасно расстроюсь, попытаюсь отомстить; но, пожалуй, в отношении Сержа и Михаэля я бы также поступила! Но чувства, что жизнь кончена, которое, если верить литературе, должно в таких случаях возникать, не наблюдается. И вообще потерю Сержа мне страшнее представить…

Ладно, думаю, все эти вопросы поможет решить спокойный разговор наедине. Можно будет прижать этого партизана к стенке, и допросить. Это он сейчас уверен в своей несгибаемости: он просто со мной не пересекался.

Кстати, о вопросах! Ну, ладно, не очень кстати; но я вспомнила свой самый главный вопрос. Какого лешего именно нам такая честь? Я имею в виду, работать мессиями, козлами отпущения и далее по списку. Ладно, с Та" Лером мы сами напросились пойти, ему охрана нужна была, или скорее жертвы, неважно. А Стерху-то мы на что? Нет, не так. На что ему я?

Тьфу. В общем, трепещи, мерзавец, я всё тебе припомню! Потому что сама разобраться не могу.