Unknown

Джордан кивнула и едва различимо улыбнулась.

— Да. Я тоже могу контролировать обстоятельства. И наушники останавливают людей. Но не всегда.

— Если захочется, чтоб я сходил с тобой в магазин, пожалуйста, скажи. Вместе спокойнее.

Она с облегчением вздохнула и улыбнулась.

— Спасибо. Я уже иду на поправку. И я не планировала вываливать все это на тебя в первый же день, но, наверно, даже лучше, если ты будешь в курсе с самого начала.

— Я рад, что ты рассказала. — Теперь рядом с ней мне стало комфортнее. — У тебя есть мобильник? Могу дать свой номер, и, если понадобится, ты мне напишешь. Но только если хочешь. Если тебе нужен человек, с которым можно сходить в магазин или прогуляться до школы или до дома. — Я вновь пожал плечами и почувствовал себя дураком.

Джордан засомневалась, но, в конце концов, кивнула.

— Да, конечно. Было бы здорово.

Я продиктовал номер, и после того, как она убрала телефон, между нами повисло молчание.

— Ну, — начал я, — как здесь проводят воскресный вечер?

— По-разному. Иногда смотрим кино, иногда занимаемся уроками. Иногда все вместе зависаем здесь, а иногда — в своих комнатах.

В этот воскресный вечер мы вчетвером сидели в гостиной и смотрели «101 далматинец». Атмосфера царила непринужденная, и в общем и целом это был отличный способ скоротать время.

Фильм закончился, и зная, что с утра меня ждал первый день занятий, я пожелал всем спокойной ночи и отправился наверх. Позвонил Лэндонам и рассказал, что получил работу.

— Янни, какие хорошие новости! — сказала миссис Лэндон. — Когда приступаешь?

— Во вторник после уроков. — Я улегся на кровать и, глядя в потолок, улыбнулся. — Я сказал, что по средам мне нужен выходной. У меня сеанс с Патрис, и я надеялся, что наши ужины все еще в силе.

— Да, конечно! Замечательная мысль! — Сложилось ощущение, что она вот-вот лопнет от радости. — Еда на вынос или домашняя?

— Не имеет значения. — Не хотелось доставлять неудобства, но мне нравилось, когда мы все вместе крутились на кухне. А учитывая, что встречи с психоаналитиком лишали последних сил, я предложил то, что могло бы приободрить: — Может, мы втроем приготовим ужин? Как раньше.

После недолгого молчания она всхлипнула в трубку.

— Было бы превосходно!

— Передайте мистеру Лэндону, что мы увидимся завтра в школе.

— Передам. Спасибо, что позвонил.

— Всегда пожалуйста.

Я отключился и просмотрел школьные принадлежности, которые мне подарил мистер Лэндон. Разложил книги и ручки, собрал то, что, по моим соображениям, могло бы пригодиться в первый день, и убрал в рюкзак.

Выбрал одежду, которую хотел надеть, написал несколько заметок в дневнике для занятий и внес в ежедневное расписание такие пункты, как «работа», «Патрис», «ужин у Лэндонов в среду» и «учебное время». Отметил свободные дни для стирки и домашних дел, а на субботу и воскресенье вписал имя Питера со знаком вопроса.

Все эти дела были будничными. Взять хотя бы к примеру заполнение списка дел на неделю. Но для меня это означало, что я вновь контролировал свою жизнь, входил в привычное русло и ставил цели. Мне действительно начало казаться, что я возвращал свою жизнь.

Чувствовал я себя удовлетворительно, возможности меня будоражили, и наконец-то — наконец-то — появилась надежда на будущее.

Приготовившись ко сну, я полил орхидею Питера, проверил окно и дверь и забрался в кровать. С собой под одеяло захватил рюкзак со всем содержимым и устроился на ночь.

Я перебирал в памяти события сегодняшнего дня и неизбежно задумался о Питере. Взял телефон и набрал сообщение.

«Спасибо за прекрасный день».

Ответ пришел незамедлительно: «Могу сказать тебе то же самое. Я насладился каждой минутой».

Глядя в телефон, я улыбнулся. «Я просмотрел расписание, на этой неделе у меня свободны только суббота и воскресенье после обеда. Подойдет?»

«Ты предлагаешь мне оба варианта?»

Я засмеялся. «Если хочешь...»

«Хочу».

«В субботу я заканчиваю работать в два».

«Я тебя заберу. Сможем заняться чем-нибудь увлекательным».

«Например?»

«Что-нибудь придумаю».

«Здорово».

«Завтра первый учебный день. Нервничаешь?»

«Немного. В основном волнуюсь. Лежу в постели и пытаюсь уснуть, но я просто вне себя».

Наверно, информации я выдал слишком много — что я лежал в постели и волновался — но не сомневался, что Питер поймет как надо. И тут я увидел на экране точки в пузырьке. Они то появлялись, то исчезали, то снова появлялись, то опять исчезали. Либо он строчил поэму, либо начинал писать и стирал. В конце концов, я решил избавить его от мучений и нажал «позвонить».

— Алло, — глубоким успокаивающим тоном пропел он.

— Привет. Кажется, ты лишился дара речи.

Питер расхохотался.

— Пытался ответить без подтекста и намеков.

— До меня дошло, как прозвучали мои слова, только после того, как я нажал «отправить». Прости.

Он хрипло усмехнулся. Звук нашел отклик в моей душе, наполнил сердце теплом, что напомнило мне... о том, чего я страстно желал, но к чему пока не был готов. Прыгать выше головы не хотелось, но и отпускать все это желания не было. Хотелось схватиться обеими руками и удерживать целую вечность.

И неважно, что это пугало до чертиков. И интриговало.

— Можно позвонить завтра вечером? Поинтересоваться первым учебным днем?

Мне стало чуточку жарче.

— Конечно, можно. Буду очень рад.

— Всю неделю я буду приходить домой только поздно вечером.

— А, твоя квартальная аналитика.

— Ты запомнил?

— Да, конечно. — Я почувствовал прилив гордости. — Ты тоже можешь рассказывать, как прошел твой день. Об отчетах и аналитике, обо всех этих сведениях, офисных слухах и всяком таком.

Питер издал радостный звук.

— Расскажу.

Я зевнул.

— Прости. Я устал сильнее, чем думал.

— Не хотел тебя утомлять, — ответил он, в голосе послышалась улыбка.

— Вряд ли утомил. Скорее, убаюкал.

— Принять это как комплимент?

Я фыркнул.

— Да. Именно с таким подтекстом и говорилось.

— Сладких снов, Янни.

— Тебе тоже.

Глава 12

На занятия я пришел рано. Я нервничал, волновался и страстно желал воплотить мечты в реальность. Я проводил Джордан до остановки автобуса, после чего прогулялся до своей новой школы. И пришел рано — да. Но не первым: Кристофер уже намывал фойе. Его удивление быстро превратилось в улыбку.

— Янни, ты теперь студент, — объявил он.

— Да уж. Как ваша нога? Получше?

— Гораздо, спасибо. — В доказательство своих слов он приподнял ногу и согнул в колене.

— Здорово. — Я ухмыльнулся. — Очень рад. Завтра я приступаю к новой работе, но если понадобится помощь, найдите меня или попросите мистера Лэндона мне позвонить. Помогу без проблем.

По-прежнему надраивая пол, Кристофер улыбнулся.

— Хорошо.

Раздался голос мистера Лэндона:

— Янни! Ты рано.

Я развернулся к нему лицом, и он меня обнял. Кристофер опустил глаза, а потом перевел взгляд на мистера Лэндона.

— Вы прошлись по моему полу.

Судя по виду, мистер Лэндон смутился и устыдился.

— Прости. — Он взял меня за руку и потащил в офис. — Извини, Кристофер.

Мы вошли в кабинет, и он запер дверь.

— Значит, ты уже нашел новую работу? Хелен сказала, что ты звонил.

— Да, завтра первая смена в итальянской кофейне. Придется носить галстук и жилет.

Он засмеялся.

— Шикарно. Предвкушаешь сегодняшний день?

— Не то слово.

— Я тоже! — Он хлопнул меня по плечу. — Обожаю начало семестра. Все такие бодрые, много новичков. В воздухе витает волнение.

Его энергичность была заразительной.

— Я с пяти утра на ногах, — сознался я. — Собрался еще несколько часов назад.

— Ты готов, — ласково-серьезным тоном сказал он. — Все получится. Но! — Он поднял указательный палец. — Несмотря на то, что ты явно способный студент, любимчиков у нас нет. И тебе придется усердно пахать.

— Знаю.

Он хмыкнул.

— Знаю, что ты знаешь. И знаю, что ты выложишься по полной.

— Конечно.

— Если станет совсем плохо, приходи, ладно? Если понадобится сделать паузу, просто скажи.

Я кивнул.

— Хелен выдала бы речь наподобие тех, что толкают на вручении премий, типа «быть сильным — значит уметь попросить о помощи, а не тащить все на себе». Но я скажу так: если покажется, что стало невмоготу, в любом вопросе, сообщи мне, ладно?

— Хорошо. Спасибо. Сейчас я чувствую себя прекрасно. И я в замечательной форме. Я не жду, что все сложится легко, но мне этого хочется. И я знаю, что все смогу. Столько людей помогало мне сюда попасть, и я хочу доказать свои возможности. Не только людям, но и себе. И приложу все усилия, чтоб так и вышло.

Он улыбнулся и гордо кивнул.

— Вот почему у тебя все получится.

Мы поговорили о моих новых жилищных условиях, и он бросил взгляд на часы.

— Ого. — Мистер Лэндон вскочил на ноги. — Мы опаздываем.

Мы вышли в кишевший студентами коридор. Мистер Лэндон направил меня в сторону кабинета, где мне надлежало находиться, а сам отправился в другую сторону, по пути здоровался и давал пять.

Утро первого дня ушло на знакомства, расписание занятий, предвкушение и программы, которые мы будем изучать в этом году. Днем мы знакомились друг с другом и разыгрывали короткие сценки. Это безумно смущало, но так весело мне давно уже не было. Я наслаждался каждой минутой.

Я встретил кучу новых людей. Кое-кто приглянулся сразу — я знал, что с ними подружусь — а кое-кто, на мой взгляд, оказался слишком горластым. Но все вели себя дружелюбно, всех нас привела сюда одна-единственная цель: учиться у лучших.

К тому моменту, когда день подошел к концу, мне уже не терпелось все рассказать Питеру. До окончания его рабочего дня оставалось еще несколько часов, но меня просто распирало от счастья, и ждать не хотелось. Поэтому по пути домой я отправил ему селфи своей громадной улыбки с припиской: «Самый лучший первый день».

Несколько минут спустя пришел ответ: «Похоже на то. Отличное фото, сделало мой день. Не терпится выслушать подробности».

Остаток пути я почти пролетел. Домой пришел первым и, учитывая настроение, решил выполнить данное Джордан обещание: приготовил на всех греческую пасту. Если кто-нибудь не захочет, значит, завтра после работы мне будет чем поужинать.

— Это было необязательно, — произнесла Скайлар, когда я накрывал на стол. — Но я ни за что не откажусь.

Я засмеялся.

— У меня был восхитительный день. Плюс мы с миссис Лэндон закупили свежие продукты, да и возможность готовить будет не всегда. Так что вуаля!

Джордж одобрительно кивнул.

— Круто, чувак. Спасибо.

— Без проблем.

Пока мы ели, я сидел на диване рядом с Джордан. Она слегка пихнула меня локтем и улыбнулась. Думаю, ей понравилось, что я изо всех сил старался вписаться. Узнав, что въедет новый человек, она наверняка нервничала и понятия не имела, чего ожидать. Но мы оказались очень похожи, что, по-моему, ее успокоило.

— Мне нужно делать домашку, — объявил я. — Кому дают задание на дом в первый же день?

Все подняли руки, и мы расхохотались. Я кивнул и проглотил остатки ужина.

— Ясно все.

Убираясь в кухне, мы обсуждали практические и теоретические занятия, а как только закончили, у меня в кармане зазвонил мобильник.

На экране светилось имя Питера, и я тут же заулыбался. Мне даже не пришлось ничего говорить. Скайлар лишь взглянула на меня и махнула рукой.

— Ну же, ответь. — А потом добавила: — Спокойной ночи, Янни, — как раз когда я перескакивал через ступеньки.

Добравшись до комнаты, я со смешком принял вызов.

— Алло.

— Ты что, бежал к телефону? — спросил Питер. — Ты вроде как запыхался.

Хмыкнув, я закрыл дверь на замок и плюхнулся на кровать.

— Бежал наверх. Мы только что поужинали. Я готовил на всех.

— Похоже, у тебя был отличный день.

— Еще какой!

— Расскажи об учебе.

— Я на последнем курсе трехлетней программы, — начал я. — В этом году мы уделим больше внимания постановке речи и движениям, сложным текстам и филологии: классическим драмам, стихам и прозе. Еще пластике движений, произношению, акцентам и диалектам. Это очень круто. А потом мы выберем факультативные курсы, что, скорее, связано с дисциплиной и контролем.

— И какой факультатив ты выберешь?

— Думаю, мне подойдет прикладная классическая театральная игра на современной сцене.

— Здорово, Янни.

— И очень захватывает. Правда, у меня уже куча домашки.

Питер засмеялся.

— У меня тоже.

— У тебя?

— Я забрал домой документы. Таблицы, сопоставление данных, аналитика. Захватывает по самое не могу.

— Никогда больше не стану жаловаться на слияние технических средств и творческого самовыражения для раскрытия характера.

Питер зашелся в хохоте.

— Вообще-то впечатляет.

— В этом семестре мы изучаем эту тему. Нужно написать короткое эссе про ожидания и пояснить, как мы это понимаем.

Питер застонал.

— Уж лучше я останусь со своими таблицами.

— Как прошел твой день? Ты вроде нервничаешь. Кстати, ты всегда берешь работу на дом?

— Нет, не всегда. Иногда. Я живу один, если не считать Нинеш, но она не возражает.

— Нинеш?

— Моя кошка.

«Кошка?»

— Не знал, что у тебя есть кошка.

— Разве я ее не упоминал?

— Нет.

Не то чтоб это имело значение. Сказать по правде, в большинстве случаев мы говорили обо мне. Но все равно немного огорчило, что вот такие моменты я не знал.

— Какая она?

— Она трехцветная. И очень высокого о себе мнения.

Я хмыкнул.

— Почему Нинеш?

— Я путешествовал по Австралии, а там есть маленькие розово-коричневые пирожные. Называются нинеш.

— Ты путешествовал по Австралии?

— После колледжа. Два месяца пешком передвигался по Австралии и два месяца по Европе.

Я почувствовал укол разочарования.

— Я столько всего о тебе не знаю.

— Дай нам время, Янни, — ласково отозвался он. — Все будет.

Его искренность вызвала улыбку. Как и тот факт, что он видел наше будущее — своего рода. Я не надеялся разузнать о нем все. Ведь и сам всего не рассказывал.

— Ну и что же общего у розово-коричневого пирожного с твоей кошкой?

— Ее лапы. Подушечки розово-коричневые, прям как пирожное нинеш.

Теперь я захохотал.

— Как мило.

— Я пришлю тебе фото. Сейчас в качестве сиденья она выбрала меня. Видимо, стоит порадоваться. Временами она вообще меня не замечает, зато сегодня мурлычет как заведенная.

«Сидя у Питера на коленях, я бы, наверно, тоже мурлыкал».

От этой мысли внутри все оборвалось. Сердце замерло, а на душе похолодело. Боже. Я что, серьезно подумал о нем в таком ключе? Прижав мобильник к груди, я сделал глубокий вдох и покачал головой. Господи, мы же дружили. Я не был готов к тому, чтоб он стал кем-то другим.

Из телефона доносился приглушенный голос, и я быстро приложил трубку к уху.

— Извини, я прослушал. Что ты говорил? — запинаясь, произнес я.

— Я спросил, все ли хорошо.

— Да-да, все отлично.

Мы еще немного поболтали, точнее, болтал в основном Питер. Голос звучал нежно и мелодично, уверенно и решительно. Но вскоре он заявил, что пришла пора заняться делами, а значит, настало время прощаться.

— Позвонишь завтра после смены в кафе? Расскажешь, как все прошло.

— Да, конечно. Наверно, будет скучно, но я все равно расскажу.

— Уверен, что доберешься до дома сам?

— Да, идти не очень далеко. — От его заботы сжалось сердце. — Спасибо.

— Не за что. Хорошего тебе дня. И помни: стоит лишь позвонить, я приеду и отвезу тебя домой.

— Ради двухминутной поездки тебе придется добираться полчаса.

— Неважно. Если станет тревожно, позвони.

И опять его желание защитить по ощущениям напомнило теплое одеяло.

— Позвоню. Хотя и не сомневаюсь, что все будет в порядке.

— Наслаждайся написанием своего эссе.

Я фыркнул.

— Слова «наслаждайся» и «эссе» не могут стоять в одном предложении.

Питер захохотал.

— Доброй ночи, Янни.

— Доброй. Погладь за меня Нинеш.

— Непременно.

Спустя две минуты я сидел за столом и обдумывал, как начать эссе, и тут телефон звякнул сообщением. Два фото пришли одно за другим. На первом снимке — кошачья лапа с самыми симпатичными подушечками. На втором — торс и ноги одетого в клетчатые пижамные штаны и серую футболку Питера, он сидел на диване, а ноги закинул на кофейный столик. У него на животе с закрытыми глазами лежала хорошенькая кошечка, на мордочке читалось умиротворение. Питер чесал ее за ухом. И чуть ниже стояла подпись: «Она говорит спасибо».

На фото я таращился долго. Мне никогда не понять, как снимок мог передать столько тепла. Но внутри все заныло от покоя и привязанности, нежности и ощущения домашнего уюта.

Я не тосковал по утраченному.

Здесь было что-то другое. Хотелось находиться рядом с ним, свернуться у него под боком, а кошка мурлыкала бы у него на коленях. Он бы обнял меня сильной рукой, целовал в макушку, оберегал и согревал.

Как и должен поступать хороший папочка.

Я положил телефон на стол, словно он внезапно раскалился, и сделал глубокий вдох. А потом еще один.

«О боже». Границы между нами начали стираться. Нет, поправочка: мои границы между мной и Питером начали стираться. Он неоднократно повторял, что не готов к отношениям, на что я отвечал, что тоже не готов. Но разум и сердце не сходились во мнениях. Абсолютно.

К отношениям я не был готов. Пока что. Мне требовалось время, чтоб вновь стать самим собой, и лишь потом я сумею стать частью жизни другого человека. И все-таки я его хотел. Хотел стать его мальчиком, чтоб он всегда защищал меня и берёг.

Как и должен поступать хороший папочка.

Следовало ответить. Питер же не знал, что у меня случился внутренний кризис... Я напечатал «повезло же кошке» и почти нажал «отправить», но передумал. Стер и написал «великолепно». Не дав себе переменить решение, нажал «отправить», включил беззвучный режим и швырнул трубку на кровать.

Мысленно отметил поинтересоваться мнением Патрис, а затем перешел к эссе.

«Ожидания и реальность: эссе о том, что происходит, когда они переплетаются».

***

На следующий день занятия прошли так же волнительно, весело и чудесно. И первая смена в кафе оправдала ожидания. Я с легкостью освоился, выяснил, где что находилось, и как работал кассовый терминал. А когда не готовил кофе, я наводил порядок, наводил порядок, наводил порядок. Обычная работа баристы. Но в однообразии я нашел некое умиротворение.

Работал я до закрытия и успел поладить с Шариз. Она показала, что и как должно делаться, мы поставили стулья на столы, помыли полы, включили сигнализацию, и Шариз заперла за нами дверь.

— Доберешься до дома? — окинув взглядом темную улицу, спросила она.

— Да, здесь идти-то десять минут.

— Я тебя подброшу. Мне по пути.

Я забрался в машину. Слегка выводило из себя, что никто не верил, что я сумею добраться до дома самостоятельно. Но за помощь я был благодарен. Здравомыслящая часть моего мозга понимала: идти домой в одиночестве в десять вечера в ЛА было опасно, и да, я подскакивал от неожиданных звуков и наверняка обделался бы, если б откуда ни возьмись нарисовались какие-нибудь парни. Но перед тем, как я начал жить с ним, перед тем, как меня отыскал Спэнсер, но после того, как меня выкинули родители, моя жизнь не напоминала сахар. Слишком много ночей я провел на этих самых улицах. Я никоим образом не был ушлым уличным бандитом, но и слабаком тоже не был. И сумел бы пережить десятиминутную прогулку.

До моей улицы мы доехали за две минуты. В прямом смысле.

— Вот тут я и живу.

Шариз притормозила на углу.

— Доброй тебе ночи. Когда ты теперь работаешь?

— В четверг.

— Тогда до встречи.

— Спасибо, что подвезла.

Я выбрался и, помахав ей, быстро добрался до входной двери и включил сигнализацию. Гостиная оказалась пуста, свет горел только в кухне. На дверце холодильника висела записка: «Янни, я оставила кусочек пиццы. Если хочешь, он — твой». И подпись «Скайлар». Я предположил, что это была благодарность за приготовленный ужин.

Я улыбнулся. Пицца походила на вегетарианскую и даже холодная пахла чудесно. Я ее подогрел и быстро заглотил. Взяв записку, с улыбкой на лице нацарапал «спасибо» на случай, если не увижу Скайлар утром, а потом потащил свое уставшее тело в комнату.

Я переоделся в пижаму, ненадолго заскочил в ванную и вернулся в комнату как раз в тот момент, когда телефон звякнул сообщением от Питера.

«Все хорошо?»

Я присел на кровать и задумался над ответом. Мне нравилось его неравнодушие, переживал он как-то по-другому по сравнению с Шариз или даже с Лэндонами. Если мой бывший когда-то и проявлял заботу, то в оскорбительной и унизительной манере, да и на заботу смахивало мало. А Питер беспокоился искренне, из добрых побуждений. Я вообразил, как он пристально смотрел в телефон, ждал моего ответа и гадал, может, стоило запрыгнуть в машину и отправиться на поиски. Я быстро ответил: «Все хорошо. Только пришел домой, поужинал и готов ко сну. Собирался написать, но ты меня опередил».

«Я волновался».

«Знаешь, я жил на улице. И вполне способен дойти до дома в темное время суток».

Не отвечал он очень долго.

«Прости. Можно я позвоню?»

«Конечно».

Секунду спустя запел телефон. Приветствиями он утруждать себя не стал.

— Извини. Не хотел, чтоб показалось, будто я тебя ругаю.

Его голос вызвал ощущение, будто я погрузился в теплую ванну. Пришло успокоение.

— Ничего. Мне приятно, что ты переживаешь. Это много для меня значит. Шариз подбросила меня до дома. Видимо, ей тоже не по душе, что я пойду домой пешком. Но я способен справиться. Несколько недель я провел на улице.

Молчание.

— Мне ненавистна мысль, что ты это пережил.

— И это далеко не самое худшее.

Судя по звуку, он провел рукой по лицу.

— Он должен был обращаться с тобой как с королем. Боготворить тебя, — тихим печальным тоном сказал он.

Стало любопытно: а он сам боготворил своего бывшего? Того, который его бросил. Насколько я знал, Питер отдал все, дарил время и любовь, а бывший все это швырнул ему в лицо.

— А ты боготворил своего бывшего?

Вопрос его явно удивил и поставил в тупик. Он прокашлялся и очень долго хранил молчание.

— Да. Наверно, даже чересчур. Думал, меня ему достаточно. Я давал ему все, в чем, по-моему, он нуждался, но...

— Тебя и было достаточно. Тебя достаточно, более чем, — забираясь под одеяло и устраиваясь поудобнее, сказал я. — Наверняка ты был идеален. Это его упущение. И его промахи, но никак не твои.

Я представил, каким он будет внимательным, заботливым и чутким с тем парнем, которому посчастливится стать следующим.

— Он так не считал.

— Значит, он тебе не подходил. Он дурак, Питер.

Питер вздохнул.

— Он уже в прошлом. Я действительно его любил. Ну мне так казалось. Но, возможно, я слишком многое на него проецировал.

— Проецировал что?

— Свои потребности.

Я тяжело сглотнул. Беседа приняла неожиданное направление, но прекращать не хотелось.

— И какие же у тебя потребности? — прошептал я.

Я услышал, как он облизнул губы.

— Хочу... человека, с которым смогу разделить свою жизнь.

— Человека моложе тебя.

— Да.

— Человека, которого ты сможешь оберегать, о ком сможешь заботиться... как бы станешь наставником.

— Да, — спустя минуту прохрипел он.

Сердце так громко стучало, будто ему стало тесно в груди, и я задумался, слышал ли Питер этот грохот.

— Ты найдешь другого. Того, кто мечтает о том же, — сдавленно прошептал я.

Он протяжно выдохнул.

— Наверно. Думаю, лучше отложить эту беседу. Не по телефону.

Я откашлялся и старался угомонить барабанившее сердце. Он был прав. Тему стоило сменить.

— Извини. Как на работе?

— Дел невпроворот. Куча встреч, хотя можно было обойтись сообщениями по почте.

Я засмеялся.

— В школе тоже дел невпроворот. Пришлось читать перед классом отрывки и показывать различные эмоции. Было круто.

— Выступить с докладом или отчитаться по финансовым результатам еще куда ни шло, но вряд ли я сумел бы вот так обнажить свою душу.

— Да это легкотня. И не свою душу я обнажаю, а героя.

— Точно.

Сдержать зевоту я не сумел.

— Прости.

— Ты устал, уже поздно. Я должен тебя отпустить.

— Я правда устал. Трудный был день. Но я лежу в суперкомфортной постели, а твой голос меня расслабляет. — Я понятия не имел, что побудило меня произнести это вслух, и добавил: — Вечно бы тебя слушал.

Он низко и хрипло зарычал. На какое-то время повисла тишина, и мне пришла в голову мысль, что с признанием я переборщил.

— Я тоже в постели, — в конце концов, проговорил он. — И мне тоже нравится твой голос.

Я улыбнулся.

— Доброй ночи, Питер.

— Доброй, Янни.

***

— Я начинаю думать о Питере в том смысле, в котором, наверно, не должен, — сознался я.

Мы с Патрис уже обсудили переезд, начало учебы и работу. Прогресс ее порадовал, но она поняла, что меня тревожило что-то еще.

— В каком смысле?

— Ну знаете... В том смысле. — Мне что, нужно все разжевывать? — Не только как о друге.

— Неудивительно. Вы часто видитесь. — Она одарила меня материнской улыбкой. — Почему тебя это беспокоит? Считаешь, твои чувства не взаимны?

— А я к этому готов? Сейчас мне кажется, что его дружба важнее всего физического. — Сердце не очень приятно сжалось. — Вряд ли я сумею вынести хоть что-то сексуальное. Последний секс с бывшим... прошел не совсем здорово.

Патрис нахмурилась.

— Все было по обоюдному согласию?

Я покачал головой.

— С моей стороны — нет. — Силясь не вспоминать ту ночь, я глубоко вздохнул. — Я не готов ни к чему физическому. Умом я понимаю, но мое тело... Оно не в состоянии ясно мыслить.

Какое-то время Патрис говорила о подорванном доверии и, как следствие, эмоциональной и физической травме. Ее голос успокаивал, даже почти гипнотизировал. Она сказала, я пойму, когда буду готов предпринять дальнейшие шаги, если в том вообще появится необходимость, а до тех пор никто не станет на меня давить.

— Питер никогда бы на меня не надавил.

— Ты ему доверяешь. — Прозвучало утвердительно.

— Да, — мгновенно ответил я. — Рядом с ним я чувствую себя в безопасности.

— Ты что-то недоговариваешь, Янни?

— Это касается Питера. Не хочу никаких обсуждений у него за спиной.

— Все останется в этой комнате, — заверила она. — Ведь речь и о тебе?

Я кивнул.

— Ну да, наверно.

Она нахмурилась, но ждала пояснения.

— Его можно назвать папочкой. Он взрослый — точнее, ему сорок три — и любит парней помоложе. Ему нравится опекать и заботиться. Звучит жутковато, но на самом деле все не так. Скорее, он наставник или авторитет, и ему нравится оберегать... — Я поморщился. — Я неправильно объясняю.

— Я знаю, кто такой папочка. — Патрис посмотрела на лежавшую перед ней папку, видимо, тщательно подбирала слова. — И ты этого хочешь?

Я тяжело сглотнул и кивнул.

— Мне нравятся парни постарше. Мой бывший был старше. Это изначально меня и привлекло. — Я вздохнул. — Они увереннее, собраннее и знают, чего хотят. Мне нравится, что они... опытнее. — Я отвернулся к окну. — Мне по душе мысль, что взрослый мужчина будет обо мне заботиться и любить. Что он будет должным образом ко мне относиться, защищать и сходить по мне с ума. Недавно я думал о Питере, представлял, каково это — стать его мальчиком... Как бы он себя со мной вел. И в голове мелькнула фраза: «Как и должен поступать хороший папочка».

Патрис моргнула.

— Знаю, — со смешком произнес я и провел рукой по лицу. — Комплекс папочки добавил к моей терапии еще несколько лет?

Патрис хмыкнула.

— Янни.

Но мои слова она опровергать не стала, и мы заговорили о моем отце.

***

От офиса Патрис меня забирал мистер Лэндон. Я залез на пассажирское сиденье.

— Как все прошло? — спросил он.

Стараясь подавить улыбку, я вздохнул.

— Хорошо.

Поверил он или нет — другой вопрос.

— Отлично. Надеюсь, ты проголодался, потому что Хелен планирует грандиозный ужин.

Я улыбнулся и опустился на спинку сиденья.

— Прекрасно.

Глава 13

Первая неделя в школе пролетела незаметно. В четверг вечером после работы Шариз подбросила меня до дома, заявив, что все равно проезжала мимо. Я был признателен. Но в пятницу вечером она не работала, и после закрытия я без всяких происшествий самостоятельно добрался до дома. В субботу утренняя смена прошла как в тумане: я с нетерпением ждал встречи с Питером.

Каждый вечер мы говорили по телефону, но ни разу не вернулись к разговору о его потребностях, и, честно говоря, я больше об этом и не думал. Для меня Питер был не только взрослым мужчиной — любителем парней помоложе. Он был гораздо глубже. Предпочтения не определяли его, как и жизненный опыт не определял меня.

Я принял душ, в начале третьего спустился вниз, и тут же раздался звонок в дверь. Питер, одетый в футболку-поло и шорты, выглядел фантастически и поприветствовал меня улыбкой и поцелуем в щеку, отчего сердце у меня замерло.

— Готов? — спросил он.

— Конечно! Что ты запланировал?

— Мы пропустили два последних сеанса Чарли Чаплина, и я подумал, мы могли бы купить коллекцию дисков и что-нибудь на перекус, а потом поужинаем. Как тебе?

— У нас... у нас нет проигрывателя.

— Можем посмотреть у меня.

Сердце от волнения заныло.

— Потрясающе.

— Не слишком скучно?

— Шутишь? Для меня это идеальное свидание. Или не свидание, — исправился я и заглянул в гостиную, где Джордж смотрел мультики. — Вернусь вечером.

Он показал мне «пис», и я обернулся к Питеру.

— Идем?

Мы забрели в торговый центр недалеко от дома Питера и отыскали магазинчик, забитый до отказа дисками. Я провел с Питером немало времени, но, не считая благотворительного магазина, никогда не ходил с ним за покупками и подумал, что это отличная возможность посмотреть на его реакцию и поведение. Я сильно сомневался, что он относился к продавцам как к мусору. Но это была настоящая проверка на вшивость, шанс увидеть, как человек вел себя с другими людьми, которые, по его мнению, кроме презрения, ничего не заслуживали.

Таким был мой бывший. Всех людей он считал пустым местом, и если б я увидел раньше, как он относился к обслуживающему персоналу, кассирам или продавцам, то сбежал бы как можно скорее. Боже, да я смылся бы в тот же миг.

Не стоило сомневаться в Питере.

Нас поприветствовала немного грузная девушка лет семнадцати с розовыми волосами и скобками на зубах.

— Могу я чем-нибудь помочь?

— Да, спасибо, — любезно отозвался Питер. — Мы ищем фильмы с Чарли Чаплином или коллекцию, если у вас есть.

— Давайте посмотрим, — сказала она и махнула рукой, чтоб он подошел к компьютеру.

Они болтали о классике, проверяя в системе наличие нужных нам товаров, и все это время Питер слушал ее мнение о Хепберн и Гранте. Потом он проследовал за ней к полке и ухмыльнулся, когда она нашла бокс-сет. Болтовня не смолкала ни на секунду.

— Вы это хотели?

— Янни? — позвал Питер.

Это была оцифрованная полная коллекция фильмов Чарли Чаплина.

— Идеально!

— Мы берем, — сказал Питер и повернулся ко мне. — Хочешь что-нибудь еще?

Изумившись, я покачал головой.

— Нет.

Он улыбнулся продавщице.

— Тогда на этом все.

Стоит отметить, что заплатил он бешеную сумму, снова поблагодарил за помощь, и мы ушли.

— И что означает эта улыбка? — по пути в продуктовый спросил он.

— Ты вел себя очень вежливо.

Он поморщился и смущенно посмотрел на меня.

— А почему должно быть иначе?

Вот почему Питер Ханников был хорошим человеком. Он кардинально отличался от моего бывшего. Кардинально.

— Чем хочешь перекусить? — поинтересовался я.

На секунду Питер задумался.

— Попкорн всегда в тему. Хотя мне лучше поесть фруктов. Тренажерка меня убивает.

Я засмеялся.

— Поэтому я и не хожу.

Он усмехнулся.

— Тебе и не нужно. А мне вот нужно. Предписание врача.

— Правда?

Он пожал плечами.

— Для профилактики заболеваний. Сердце, давление, уровень сахара в крови и всякое такое.

— Но ты выглядишь замечательно!

— Потому что четыре дня в неделю потею в зале.

Я взял его под руку и прильнул поближе.

— Тогда возьмем попкорн без масла и свежие фрукты. Как тебе?

Питер тоже подался ближе и улыбнулся застенчиво и душевно, восхитительно.

— Замечательно.

В магазине было весело. Он носил корзинку, а я обнюхивал фрукты и только потом делал выбор. Когда я заявил, что нюхать бананы нужды нет, потому что я и так выбрал самые большие и крепкие, а потом разрумянился миллионом оттенков красного, Питер захохотал и обхватил меня рукой. Он взял йогурт, а я отыскал попкорн, и вскоре мы уже отправились к нему.

Поход к нему домой немного меня нервировал. Я знал, что мы окажемся наедине. Если я попаду в малопривлекательную ситуацию, тогда быть беде. Но эта нервозность была приятной. Со страхом я был знаком, с этой леденящей душу тяжестью, но сейчас ничего похожего не наблюдалось. Больше смахивало на предвкушение.

Я старался подавить эти эмоции, но Питер, конечно же, заметил, что что-то не так.

— Ты в порядке?

Он припарковал машину, и мы с пакетами в руках отправились к крыльцу. Открывая дверь, он настороженно меня разглядывал.

— Ты молчишь.

— Все хорошо. — Я нервно улыбнулся.

Нахмурившись, он отпер дверь и придержал для меня. Дом был невероятным. Обставлен как на фото в каком-нибудь журнале, все идеально и аккуратно. Перед огромным телевизором с плоским экраном стоял темный кожаный диван — роскошное подобие шезлонга с подушками. Кофейный столик на ковре и дорогая на вид картина довершали комнату. В центре обеденного стола стояла орхидея, вокруг расставлены стулья с высокими спинками, а кухня отделана мрамором и нержавеющей сталью.

Внезапно я почувствовал себя не в своей тарелке. Он был ярким и блестящим миллионом долларов, а я — грязной монеткой в пять центов.

Питер положил пакеты на стойку и дождался, что я сделаю то же самое, а потом взял меня за руки. Дыхание перехватило, я не сомневался, что походил на олененка в свете фар.

— Янни, тебя здесь никто не запрет. Если захочешь уйти, только скажи, и я отвезу тебя домой.

Я облизнул губы и сглотнул.

— Не в том дело. Я тебе доверяю, если ты об этом. Рядом с тобой я чувствую себя в безопасности. Просто...

— Что?

— У тебя очень красивый дом. И очень роскошный. Все такое восхитительное. — Я огляделся. — А на мне одежда из секонд-хенда.

Питер открыл и закрыл рот, моргнул и затряс головой.

— Нет. Нет, неправда. Ты... В этом доме полно материальных вещей. Но они бессмысленны, неважны. Но ты... Янни, ты столько всего заслуживаешь, это невозможно выразить словами. Все в этом доме можно заменить, кроме тебя.

Он обхватил ладонями мое лицо, и на секунду мне подумалось, что он меня поцелует. Я надеялся, что поцелует. Я хотел. Как же хотелось ощутить тепло его губ... Большим пальцем он погладил меня по скуле, а я вновь облизнул губы. Движение языка привлекло внимание, и он раздул ноздри. Он глубоко вздохнул, медленно убрал руки и сделал шаг назад.

— Ты идеален именно такой, какой есть. — Голос прозвучал хрипло и добродушно.

До меня дошло, что целовать меня он не собирался, и мне стало стыдно. Чтоб скрыть самобичевание, я хмыкнул.

— Мой психоаналитик с этим не согласилась бы.

Питер улыбнулся, хотя улыбка была скорее печальной, чем веселой. Упоминание о терапии он проигнорировал.

— Давай я покажу тебе другие комнаты? И ты увидишь, что это всего лишь дом.

Мои слова явно его обидели, к чему я совершенно не стремился. Я кивнул. Он взял меня за руку и вывел из кухни. Дом в стиле бунгало оказался одноэтажным.

— Две спальни. Моя — самая дальняя, а здесь гостевая, — махнув рукой на открытую дверь, сказал он. — Ею пользуются только в те вечера, когда мы с друзьями играем в покер, и парни перебарщивают с выпивкой. А здесь ванная и прачечная.

— Я скучаю по прачечной миссис Лэндон.

Питер хмыкнул.

— Если хочешь, приноси белье. Пока мы смотрим кино, все постирается.

Он повел меня обратно в кухню и открыл дверцу кладовой, а затем и холодильник.

— Бери что хочешь. Спрашивать не нужно.

Он действительно был полной противоположностью моего бывшего.

— Это всего лишь дом, — печально произнес Питер. — Это всего лишь холодильник. Это всего лишь вещи. Ты гораздо важнее.

Я сжал его руку.

— Прости, если я обидел тебя своими словами.

— Если хоть раз показалось, будто я тебя принижаю...

Я покачал головой.

— Нет-нет. Ты всегда был добр ко мне. Мои слова — это отражение меня, а не тебя. Извини.

— Не извиняйся за то, что рассказал мне о своих чувствах.

Закрыв глаза, я глубоко вздохнул.

— Мне все равно жаль. Я испоганил наш идеальный день.

— Хочешь пойти домой?

Я стрельнул в него глазами. Меня охватила паника.

— Нет. Хочешь, чтоб я ушел?

Он покачал головой.

— Нет.

— Хочу посмотреть с тобой кино и поесть фруктов с попкорном. — Я по-прежнему держал его за руку и еще раз ее сжал. — Если это нормально.

Он отпустил мою руку и ласковым жестом убрал непослушную кудряшку со лба, долго вглядывался мне в лицо и лишь потом заговорил:

— Давай ты распакуешь диски и выберешь фильм, а я пока разберусь с закусками.

От его взгляда, от нежного прикосновения мне стало жарко. Я кивнул и выполнил просьбу. Пока я снимал целлофан с коробки, у меня появился наблюдатель: возле кофейного столика сидела кошка и следила за каждым моим движением.

— Привет. Ты, должно быть, Нинеш.

Она пристально меня рассматривала, а Питер хмыкнул.

— В ясную погоду она сидит на подоконнике. Такое ощущение, будто она подзаряжает солнечные батареи.

Я улыбнулся, и после долгих раздумий Нинеш решила, что шуршащий целлофан заслуживал более тщательного изучения, запрыгнула на столик и принюхалась.

— Ей можно на кофейный столик? — спросил я.

Он фыркнул.

— Ну рамки дозволенного мы обсуждали. Я их установил, а она ими пренебрегает.

Я засмеялся. Нинеш обнюхала мою руку, и я ее погладил, она вроде бы против не была. Я выбрал фильм и вставил диск в проигрыватель, как раз когда Питер вошел в комнату с тарелкой и миской в руках. Он поставил их на кофейный столик, сгреб Нинеш и, почесав за ухом, посадил на пол.

— Для тебя никаких вкусняшек, — обратился он к ней и пошел обратно в кухню. — Возьму напитки. Что мы смотрим?

— «Цирк». Сойдет?

— Очень даже. Воды или газировки?

— Воды, пожалуйста.

Я присел на диван, оставив Питеру место. Он принес мне бутылку воды. Сидели мы довольно близко, почти касались друг друга плечами. На протяжении фильма мы уминали фрукты и попкорн, хохотали над комичной грацией Чаплина и вскоре уже соприкасались плечами и руками.

Каким-то образом мы прижались друг к другу, Питер, казалось, не возражал. Я-то точно не возражал. Я поставил миску на столик и вернулся на свое место, как раз когда Нинеш решила запрыгнуть к Питеру на колени. Но у него не осталась, а перебралась ко мне. И растянулась у меня на коленях.

— А, ну понятно, — изумленно хохотнув, сказал Питер. — Предательница.

— Отстань от нее, — погладив Нинеш, пошутил я. — Ей виднее, какое сиденье удобнее.

Щеки у Питера порозовели.

Резко поднявшись, он собрал тарелки и понес на кухню. А я задумался, что же такого сказал. А потом стало любопытно, может, его привлекла идея забраться на меня... или чтоб я забрался на него.

Кровь бросилась в лицо. Я с удовольствием забрался бы на него. И не только...

Боже мой.

Давненько меня не посещали сексуальные фантазии. Давненько мне не хотелось чего-то физического. У меня отобрали сексуальный аппетит и заменили неприятными моментами, вспоминать о которых не хотелось.

В глубине души я знал, что до занятий сексом мне еще топать и топать. Но тот факт, что мозг совершал вот такие скачки, а тело на них реагировало, был верным признаком того, что с каждым днем желание становилось чуточку больше. Я выздоравливал.

— Хочешь еще попить? — крикнул Питер.

Я медленно выдохнул.

— Да, спасибо.

Мы посмотрели еще один фильм, который пришлось выбирать Питеру, потому что у меня на коленях мурлыкала кошка, и пошевелиться я не мог. А потом мы сидели на диване и болтали. Я расспрашивал о путешествиях, о которых он упоминал, слушал, улыбался вместе с ним воспоминаниям о месяцах турпохода, после чего он начал работать на износ.

Нинеш уже давно пришла к выводу, что пользы от меня никакой, и теперь, подогнув под себя ногу, я сидел к нему лицом. Питер расположился рядом, одну руку закинул на спинку дивана, а другую опустил на колени. Понятия не имею зачем, и откуда нарисовалась смелость, но я взял его за ту руку, что лежала на спинке дивана.

Мне нравилось его касаться. Находиться рядом с ним было вполне естественно. Если я и пересекал какие-то границы, об этом мне известно не было. Питер не выказывал недовольства.

Он вспомнил об ужине, и только тогда я понял, что уже стемнело.

— Чего бы тебе хотелось? — поинтересовался он. — Можем сделать заказ.

Я обдумал возможные варианты...

— Знаешь, чего бы мне хотелось? Это странно, и ты, наверно, будешь смеяться. Хочется яичницу на тосте.

И он засмеялся.

— Можем приготовить сами. — Он встал с дивана и, потянув за руку, поднял меня на ноги. — Ты отвечаешь за тосты.

Он взбил яйца в миске и вылил на разогретую сковороду, а я запихнул хлеб в тостер. Вскоре мы уже сидели за обеденным столом и уплетали яичницу. Я рассказал о занятиях, в какие смены трудился, а во время уборки он говорил о каком-то серьезном клиенте, с которым на этой неделе пришлось поработать.

Когда все было убрано, и дел больше не осталось, мы просто стояли на кухне. Атмосфера внезапно накалилась, во всяком случае, мне так показалось. Вот оно, все отговорки сошли на нет, у меня больше не было причин находиться с ним наедине, кроме разве что...

— Наверно, стоит отвезти тебя домой, — прохрипел он, суетливо двигая руками, словно хотел меня коснуться, но не мог. Я не сомневался, везти меня домой ему совершенно не хотелось. — В семь утра я должен быть в зале.

Я кивнул. Отчасти стало легче, что он установил ограничения, а отчасти стало грустно.

— Ты относишься к сердечному здоровью чересчур серьезно.

Он кивнул и пожал плечами.

— Мой отец умер в сорок четыре от сердечного приступа.

«Черт».

— Боже, прости. Это было бездушно с моей стороны.

Он поднял руку.

— Нет, сердечное заболевание беспокоило его меньше всего. Он много пил и... был злым человеком. Мне было семнадцать.

На меня снизошло понимание, я шагнул ближе и коснулся его руки.

— Мне жаль.

— Все хорошо.

— Вот почему ты не пьешь.

Питер печально улыбнулся.

— Да. Слишком рано осознал, что не хочу быть на него похож.

Теперь настал мой черед гладить его по волосам. Рисовать картинку не пришлось: отец напивался и приходил в бешенство. Это не нуждалось в объяснениях.

— Ты самый добрый, самый вежливый человек из всех, кого я знаю.

Он внимательно всматривался в мои глаза и заглянул мне в душу. Я почувствовал себя беззащитным, но ощущение опасности почему-то не приходило. Рядом с ним было надежно, давным-давно я такого не чувствовал. Вдруг воздух наполнился электричеством, комната уменьшилась в размерах, а расстояние между нами показалось очень большим. Я чуть не шагнул ближе. Чуть не попросил меня поцеловать...

Он отвел глаза, разрушая напряженный момент, а потом вновь посмотрел на меня.

— Чем займешься завтра?

— Стиркой.

— Можешь принести все сюда, если хочешь.

— Я уже пообещал Джордан, что схожу с ней в прачечную. Но часам к двенадцати освобожусь.

Он поморщился.

— Только вспомнил. Завтра я встречаюсь с друзьями, вечером мы смотрим игру. Обычно мы собираемся пораньше. Думаю, я смог бы заехать.

— Не надо, — стараясь не огорчаться, сказал я. — Я займусь подготовкой к занятиям.

— Уверен?

Я кивнул. Казалось, разочаровался он не меньше меня, и это утешало.

— День в библиотеке мне не повредит.

— Зачем в библиотеке? Разве нельзя найти все необходимое в интернете?

— У меня нет компьютера.

Он поморщился, а потом засиял, будто что-то придумал.

— У меня есть старый лэптоп, можешь взять.

«Лэптоп?»

— Нет, я не могу его принять.

— Ему четыре года, и уже года два он просто лежит в шкафу. Благодаря работе каждые два года я получаю новинки и хотел отнести его куда-нибудь, где принимают старую технику, приводят в порядок и перепродают. — Он дотронулся до моей руки. — Я за ним схожу, и ты посмотришь.

Питер выскочил из комнаты, минуту спустя вернулся с черной сумкой, положил на стойку и вытащил лэптоп. Как он и говорил, модель была старой и немного пыльной. Питер подул на клавиатуру.

— Его не включали и не заряжали пару лет. Я даже не знаю, в рабочем ли он состоянии. Должен работать. Жесткий диск очищен, вся моя документация удалена, возвращены заводские настройки. Если хочешь, забирай.

— Я не могу забрать ноутбук просто так...

— Я все равно собирался его отдать. Будет лучше, если его заберешь ты.

Он убрал ноутбук и отряхнул сумку. Его вроде бы порадовало, что он мог сделать для меня хоть что-то, но стоило увидеть выражение моего лица, улыбка тут же исчезла.

— Ты не обязан его брать. Это всего лишь предложение.

— Спасибо. Правда. Он бы мне не помешал. — Какой смысл отрицать? — Но ты уже и без того слишком много для меня сделал, а Лэндоны отдали мне все, включая телефон. Чувствую себя иждивенцем.

Боль отразилась на его лице, и он нахмурился.

— Ты не иждивенец. Я предлагаю, потому что лэптоп лежит без дела. Он не новый и не дорогущий. Просто практичный. — Он свел брови к переносице. — Ты не иждивенец, Янни.

Супер. Теперь я его расстроил. Мне не понравилось, что я поставил его в такое положение. Он пытался помочь, а я швырнул эту помощь ему в лицо.

— Эй. — Я шагнул ближе и взял его за руку. — Спасибо. Знаю, ты хотел как лучше, и я благодарен. Ноутбук мне пригодится. Правда, у меня дома нет интернета, но если понадобится, схожу в кафе. Зато смогу печатать работы.

— Значит, берешь?

Прижавшись к нему, я чмокнул его в щеку.

— Да, спасибо.

Дыхание у него перехватило, а когда я отстранился, в глазах у Питера что-то мелькнуло. Я не понял, что именно. Желание? Страх? И то, и другое?

— Надо отвезти тебя домой, — прошептал он.

Я кивнул.

— Хорошо.

Поездка прошла в молчании. Я не назвал бы его неловким, но между нами что-то изменилось. Без сомнений, наши эмоции совпадали. Хотя я, скорее, боялся вновь поставить все на кон, а он опасался сближаться с человеком с таким багажом. Словно метался между желанием и тревогой.

Припарковался он перед входом.

— Спасибо, — сказал я. — За ноутбук и вообще за сегодняшний день. Я отлично провел время.

Он улыбнулся, в свете приборной панели морщинки в уголках глаз стали заметнее.

— Я тоже. — Его взгляд излучал спокойствие. — Когда мы снова увидимся?

— Во вторник я работаю, в среду у меня встреча с психоаналитиком и ужин с Лэндонами, а в четверг и пятницу снова работа. Значит, в субботу. — Боже, как же долго ждать.

Он вздохнул.

— Ладно.

— Я позвоню и напишу. И ты звони в любое время.

Он снова улыбнулся и, кивнув, перегнулся через консоль. Я сделал то же самое, и он чмокнул меня в щеку. От мягких губ и жесткой щетины внутри все оборвалось, и обжигающие бабочки устремились в полет.

— Доброй ночи, — пробормотал он.

Самому себе не доверяя, я кивнул и выбрался из машины. Он уехал, только когда я добрался до входной двери и помахал. Я закрыл дверь и, прислонившись к ней, улыбнулся.

— Это ты, Янни? — спросила Джордан.

— Ага.

Я включил сигнализацию и пошел в гостиную. Джордан, подогнув под себя ноги, сидела на краешке дивана, и я присоединился к ней.

— Привет. Как прошел вечер?

— Не так хорошо, как у тебя. — Она вопросительно вздернула бровь и приподняла уголки губ.

Я засмеялся.

— День прошел классно.

— Ну и... Питер, значит?

— Ничего не было. Ну притяжение есть, бабочки порхают. Он поцеловал меня в щеку, и я чуть не умер.

Джордан улыбнулась шире.

— Но ты хочешь, чтоб все сложилось?

— Рано или поздно — да. Не думаю, что я уже готов. То есть когда он смотрит на меня, я нервничаю, сердце бьется быстрее. Но я уверен, если дело дойдет до... того самого... я сойду с ума.

Она кивнула, словно поняла. Кто знает, может, и поняла.

— Что там у тебя? — Джордан кивнула на лежавшую возле моих ног сумку.

— Питер отдал мне старый ноут. Я даже не знаю, работает он или нет. Но Питер захотел, чтоб я его забрал. — Я вытащил ноутбук и открыл крышку. — Знаешь что-нибудь о ноутах?

Она улыбнулась.

— Немного.

— Проверим работоспособность?

— Конечно.

Я вставил шнур, подключил лэптоп и ждал, пока он загрузится. Какое-то время он просто гудел и думал, но наконец-то появился рабочий стол.

Я фыркнул.

— Все проще, чем казалось.

Джордан захохотала.

— Выглядит неплохо. Ему несколько лет, но модель хорошая. Он отдал его просто так?

— Да.

— Повезло тебе.

— Знаю. — Я пожал плечами. — Мне немного неловко. Чувствую себя иждивенцем, но понимаю, что в его поступке такого подтекста нет.

— Не смущайся. — Джордан смотрела на меня так, будто я выжил из ума. — Боже. Хотела бы я папочку, который делал бы мне подарки. Ну, — она нахмурилась, — точнее, мамочку.

Она покраснела, а я фыркнул и слегка пихнул ее локтем.

— Завтрашние постирушки в силе?

— Да.

— Круто. — Закрыв лэптоп, я вытащил шнур и вернул все в сумку. — Тогда увидимся после завтрака. Спокойной ночи.

Она кивнула. Оставив ее смотреть кино, я поднялся по лестнице, приготовился ко сну и запер дверь. Снова подключил ноутбук, чтоб за ночь он зарядился, перепроверил окна и забрался в кровать. Подумывал захватить с собой рюкзак, но оставил его на полу.

Шажок был маленьким, но таким приятным.

Глядя в потолок, я вздохнул, и мысли обратились к Питеру. Сердце было не на месте, противоречивые фантазии сражались друг с другом, и я улыбнулся. Поставил телефон на зарядку и, немного помедлив, послал ему сообщение: «Спасибо за сегодня. И за ноутбук. Работает отлично :) Развлекайся завтра».

Ответ пришел пару мгновений спустя: «Всегда пожалуйста. Сладких снов».

Я положил мобильник на прикроватный столик, и впервые за долгое время мне снились самые сладкие сны. Смех и солнечный свет, надежные и уверенные руки и глаза, в уголках которых проступали морщинки, когда он улыбался.

Глава 14

Сеанс с Патрис начался с вопросов о прошедшей неделе: как прошли занятия, как складывалось на работе, как обстояли дела с соседями. За считанные недели изменилось все, что только могло, а учитывая обстоятельства, на мой взгляд, все шло прекрасно.

— В школе все отлично. Я сдал три работы и получил хорошие оценки. Мистер Лэндон остался доволен. На следующей неделе мы приступим к импровизации, выступим соло перед всем классом. Будет весело. На работе тоже все хорошо! Я всего лишь делаю кофе, но, кажется, босс мной довольна. У меня суперские коллеги. А Шариз вместе с боссом Вонной взяли меня под свое крылышко. — Я фыркнул. — Видимо, я так действую на людей.

Патрис улыбнулась.

— А что с жилищными условиями? Все устраивает? Ты живешь там уже почти три недели.

— Все классно. Все клевые, непохожие друг на друга, но мы отлично ладим, много смеемся, смотрим по телику «Рискуй» и всякое такое. Мне очень нравятся Скайлар и Джордж, но теснее всего я сдружился с Джордан. Каждое утро я провожаю ее до остановки, мы вместе занимаемся стиркой. Думаю, она не против компании. Ей неуютно находиться на улице в одиночестве. Она не очень хорошо реагирует на людные места и незнакомцев.

— А что насчет Питера?

— С Питером все отлично. Даже лучше, чем отлично. Мы провели вместе всю субботу, правда, не виделись в воскресенье... и я по нему скучал. Он тоже по мне скучал. Наверно.

— Наверно?

— Он смотрел футбол с друзьями, но по пути домой позвонил, и мы проболтали несколько часов. Спать я лег глубоко за полночь.

— Похоже, он все-таки скучал.

Я попытался сдержать улыбку и провалился.

— Он очень хороший.

— Вы видитесь в течение недели?

— Нет. У него довольно сложная работа, да и я тоже работаю и учусь, так что не выходит. Но мы болтаем или переписываемся.

— Кажется, все приобретает оттенок серьезности.

В том-то и заключался корень проблемы.

— А не рановато? То есть после всего случившегося сколько должно пройти времени, чтоб я стал готов... хоть к чему-то? Я понятия не имею.

— Ты спрашиваешь уже не первый раз, и мне понятно и симпатично твое нетерпение. Ты хочешь вернуть свою жизнь. Но у всех все протекает по-разному. Кому-то удается сразу оставить все в прошлом; у кого-то это занимает годы. Каждый продвигается с той скоростью, которая ему подходит. Здесь нет правильного или неправильного. — Патрис положила ручку и поправила лежавшую перед ней папку. — Но стоит удостовериться, что тобой движут твои собственные мотивы.

— О чем вы?

— Не используй Питера как причину. Единственная причина, по которой ты должен быть готов, — это твое собственное желание. А не чье-то еще.

— Питер никогда не стал бы на меня давить, — вступился я за него. — Желание у меня есть. — А закончил я вопросом, который уже несколько дней крутился в голове: — Дело не только в том, чтоб начать двигаться дальше. Хочется понять, как я узнаю, что готов к близости, духовной и физической?

— С Питером?

— Ну да. — Я пожевал нижнюю губу. — Мое тело на него реагирует. В животе порхают бабочки, мне постоянно хочется до него дотрагиваться. Сначала он смотрит на меня с интересом, а потом шарахается, словно боится, что я сломаюсь. Иногда кажется, я мог бы сломаться, понимаете? Не хочу перейти к следующему шагу, а потом сорваться, только потому что не готов к его прикосновениям.

— Но тебе хотелось бы, чтоб он тебя касался?

Я кивнул.

— Ну да. Думаю, да. Хочется забраться в его надежные и теплые объятия. И я не сомневаюсь, что это приведет к кое-чему другому...

— Ты представляешь его, когда занимаешься самоудовлетворением?

Я моргнул.

— Как все происходит в твоем воображении? Тебе нравится эта мысль?

Господи.

— Я этого не делал... очень давно.

Теперь моргнула Патрис.

— Ладно. Тогда отсюда и стоит начать.

Уверен, улыбка, которую она так старательно сдерживала, имела прямое отношение к моему испуганному выражению лица. Боже, да это все равно что говорить о мастурбации с матерью.

Она посмотрела на меня с сочувствием.

— Ты получил психологическую травму. Для восстановления нет ни правил, ни рекомендаций. Кому-то удается возобновить активную сексуальную жизнь; а кому-то не удается никогда. Все разные. Здесь нет правильного и неправильного. Я предлагаю, лишь потому что ты сам поднял эту тему. Ведь гораздо удобнее разбираться с тем, что тебе по душе, наедине с самим собой. Но решать тебе.

Я вытер потные ладони о бедра.

— Всем, кто пережил сексуальное насилие, я всегда даю один и тот же совет: обсуди это со своим партнером. Ему нужно знать твои границы: что приемлемо, а что делать ни в коем случае нельзя. Все, что находится под запретом: какие-то кодовые слова или прикосновения.

— Мне придется рассказать, что случилось?

Патрис кивнула.

— Да, я бы рекомендовала быть откровенным.

Она заговорила о важности открытого диалога, что он исключает недопонимание и догадки. А я думал лишь о том, что мне придется сознаться в своем позоре.

Я очень сомневался, что ради отношений с Питером сумею преодолеть это препятствие.

Я фыркнул, а Патрис обеспокоенно прищурилась.

— Что смешного?

— Сижу тут и тревожусь, что хочу или, возможно, хочу с ним отношений, а он даже не в курсе.

Она наклонила голову, этот жест, как обычно, успокоил и выразил понимание.

— Тогда именно отсюда и стоит начать.

***

Остаток недели прошел как в тумане. В пятницу мы закрылись поздно, и добравшись до дома, я рухнул на диван и стянул ботинки.

— Я без сил.

Смотревший мультики Джордж фыркнул.

— Да ты прям тусовщик.

Я хохотнул.

— Говорит парень, который одет в футболку дэт-металлиста и смотрит «Финеса и Ферба».

Он дотронулся языком до колечка в губе.

— К твоему сведению, это идеальный пример, как капитализм пытается препятствовать науке и интеллектуализму, если исходить из предположения, что контроль над обществом отвечает интересам иерархии. Я как раз пишу статью о том, как политические заявления действуют на подсознание и влияют на детей.

Очень долго я таращил на него глаза, а потом перевел взгляд на телик, где посредством науки Финес и Ферб срывали планы какого-то злодея. Мораль этой сказки: хорошие ребята всегда побеждают. Разумеется, с помощью секретного агента-утконоса.

— Точно. — Я кивнул. — Родители невежественны, да? Как можно быть такими недалекими?

— Каждое поколение считает себя лучше предыдущего.

Я задумался.

— Наверно, в какой-то степени так и есть, но не всегда.

Глянув на меня, Джордж усмехнулся.

— Просто ты запал на представителя старшего поколения. На сексапильного мистера поколения «икс»⁶. — Я швырнул в него подушкой, и он захохотал. — Кстати о друзьях, — откашлявшись, заговорил он. — Завтра ко мне придет друг. Ничего? Он пробудет здесь несколько часов, а потом мы уйдем. Решил известить заранее.

— Да. Все в норме. Питер заедет после двух, и мы отправимся гулять, а потом, наверно, поедем к нему. — И тут я подумал, а не выпытать ли мне немного информации. — А имя у твоего друга есть?

Джордж слегка покраснел.

— Его зовут Аджит.

Сдержаться не удалось:

— А Аджит относится к красавчикам поколения «икс» или поколения «игрек»⁷?

Он бросил в меня той же подушкой, которую я со смешком поймал.

— «Игрек». Конечно же, «игрек».

Смешок превратился во вздох.

— Пора спать. Нужно как следует отдохнуть.

Поднявшись наверх, я приготовился ко сну, выполнил привычную проверку окон и двери и рухнул на матрас.

Пискнул телефон. Сонно моргая, я уставился в экран. Пришло сообщение от Питера: «Как прошел вечер?»

Улыбаясь, я набрал ответ: «Дел было по горло, но в общем нормально. А как прошел твой день?»

«Можно позвонить?»

«Да».

Как только раздался звонок, я нажал «ответить».

— Привет.

— И тебе привет. — В голосе слышалась улыбка.

Глубокий хрипловатый голос по ощущениям напомнил нежные ласки, и я замурлыкал:

— Я скучал по твоему голосу. — Он молчал, и до меня дошло, что я произнес это вслух. И тут же затараторил: — Сообщения — это, конечно, прикольно, но не то же самое.

— Ты в своей комнате? Не слышу телевизора.

— Да, лежу в постели. Устал.

— Давай перезвоню утром.

— Нет, все хорошо. Мне приятно, что ты позвонил. Как на работе?

— Хорошо. Неделя прошла плодотворно, что всегда замечательно. Планы на завтра в силе?

— Да. Жду с нетерпением. Я заканчиваю в два. Придумал, чем займемся?

— На Венис-Бич будет музыкальный фестиваль. Можно пойти глянуть.

Солнышко, музыка и Питер.

— Здорово.

— Увидимся завтра около половины третьего.

— Хорошо.

— Ты уже засыпаешь. Надо тебя отпустить.

Сказать по правде, меня убаюкивал его ласковый и тихий голос.

— Ладно. До завтра.

— Сладких снов, Янни.

— Сладких снов, Питер.

Я сбросил вызов, поставил телефон на зарядку и, закинув его на тумбочку, тут же погрузился в сон.

***

Всю неделю я был так занят, что даже не обдумал как следует совет Патрис. Но и всерьез предложение о самообслуживании не воспринял. Правда, в субботу, пока я принимал душ, мой член явно не отказался бы рассмотреть какие-нибудь предложения.

После... него... о сексуальном пробуждении я мог лишь строить догадки. Сексом с ним я не наслаждался, получать удовольствие мог только он. Когда бы ему ни приспичило. Мои желания в расчет не брались.

Либидо пошло на спад, что меня вполне устраивало. Но впервые за долгое время член начал набухать, а внутри свернулись тепло и болезненное предвкушение.

Может, тело и было готово, а вот разум — вряд ли. Вытираясь после душа, я сделал вид, будто ничего не происходило, оделся и спустился вниз. В кухне Джордж игриво спорил с другом, стоило ли добавлять соус чили в домашние начос, и о том, что шри-ланкийские бабушка и дедушка Аджита считали определение «острый» смешным.

— Привет, — шагая к холодильнику, произнес я.

— Янни, это Аджит. Аджит, это мой сосед Янни.

Аджит оказался совсем не таким, каким я ожидал. Я предположил, что раз Джордж был готом, значит, и интересный ему человек тоже будет готом, но нет. Выглядел Аджит так, будто только что покинул математический клуб, одет был в коричневые брюки и полосатую футболку. Рослый, темнокожий, со светло-карими глазами и самыми длинными ресницами, которые мне доводилось видеть. Он был привлекательным.

— Приятно познакомиться, — сказал он.

— Взаимно. — Я улыбнулся. — Какие планы на сегодня? — вынимая йогурт из холодильника, спросил я.

— Займемся исследованием, — ответил Джордж.

— Мультяшного капитализма?

Аджит захохотал.

— Что-то типа того.

— Меня прогнали от телика, — произнесла Джордан.

Я даже не заметил, что она сидела на диване.

— Привет! — Я взял ложку и плюхнулся рядом с ней. — Я тебя не заметил.

Она улыбнулась. Сегодня длинные волосы были заплетены в косу. Смотрелось миленько. Она пряталась под мешковатой одеждой, носила кофты с длинными рукавами, брюки и длинные кардиганы, в которые частенько заворачивалась — такая своего рода самозащита, что я отлично понимал и никогда не комментировал ее одежду или внешний вид. Не только потому что ей станет неловко, но и потому что она сама важнее тряпок. Для меня не имело значения, что на ней надето.

— Чем сегодня займешься? — поинтересовался я.

— Заданием на понедельник.

— Фу-у.

— Да уж. Вот такие выходные. Завтрашние постирушки в силе?

— Да. Никуда не денешься. У меня закончились чистые вещи. — Я опустил глаза на свою голубую рубашку с маленькими пальмами и красные джинсовые шорты.

— Выглядишь супер. Думаю, Питеру вообще без разницы, во что ты одет.

Я зачерпнул йогурта и пихнул Джордан локтем.

— Он скоро приедет. Хочешь, познакомлю вас?

Мы очень часто о нем говорили, но лично они еще не встречались. И это вполне нормально. Я мог предложить, но настаивать никогда бы не стал.

Тогда-то и раздался звонок в дверь.

— Это он.

Я слетел с дивана, добравшись до двери, обернулся к Джордан и вопросительно на нее посмотрел, как бы спрашивая «да или нет». Глубоко вздохнув, она кивнула.

Чтоб открыть дверь, пришлось засунуть ложку в рот. А чтоб заговорить, ложку я вытащил и тут же ухмыльнулся.

— Добрый день.

Он хмыкнул.

— Здравствуй.

— Входи. Избавлюсь от вот этого, и можем идти.

Он последовал за мной и остановился возле входа в гостиную, который вел и на кухню.

— Питер, это Джордан.

Ноги она подтянула к груди, закуталась в кардиган и помахала рукой. Отвлекая от нее внимание, я махнул в сторону кухни.

— Джорджа ты уже знаешь, а это Аджит.

Питер улыбнулся, но приближаться не стал.

— Привет.

Я убрал йогурт в холодильник и быстро вымыл и вытер ложку. Выйдя к Питеру в коридор, взял его за руку и потянул к входной двери.

— Вернусь вечером. Не ждите, ребятки.

Послышались приглушенные смешки. Я закрыл дверь и окунулся в тепло лос-анджелесского солнца и широкой улыбки Питера. Доехав до Венис, мы прогуливались по набережной, слушали всевозможную музыку, а в фургончике купили греческие врапы. На греческой кухне настоял Питер.

— Это же часть тебя, — сказал он.

Я заказал для нас обоих говяжью кефту, дзадзики, пикалилли, томатные питы.

И он оказался прав. Я любил свои традиции и скучал по семейным блюдам. Как он уже говорил, я ничего не мог поделать с тем, что семья от меня отвернулась. Но это не означало, что я должен отказаться от своих традиций. Поэтому я заказал нам еще и бугацу.

— Знаю, ты следишь за питанием, но ты просто обязан попробовать. Здесь ванильный заварной крем с сахаром и корицей. Это изумительно, да и порция маленькая.

Он откусил и, откинув голову назад, застонал.

— Ого! Очень вкусно!

— Знаю! — воскликнул я и запихнул свой кусок в рот. — А вечером на ужин закажем русские блюда.

Улыбка Питера почти затмила солнце.

— Договорились.

Во время прогулки мы держались за руки, болтали и смеялись, слушали музыку, и очень скоро солнце начало клониться к закату. Не знаю, может, сказалась напряженная неделя или несколько часов на солнце, или прогулка и еда, но к тому моменту, когда мы добрались до его дома, мне безумно захотелось спать. Мы сидели на диване, смотрели очередной фильм с Чарли Чаплином. Моргать становилось все сложнее, а веки отяжелели. Я осознал, что прижался к Питеру, только когда опустил голову ему на плечо.

Перепугавшись, я выпрямился. Для моего удобства Питер притянул к себе подушку, а потом набросил на меня покрывало.

— Так лучше?

— Гораздо.

Он вытянул длинные ноги на столик, и в таком положении мы просидели весь следующий час. К нам даже присоединилась Нинеш, свернулась на покрывале и громко мурлыкала. Усталость внезапно испарилась. Ей были не по зубам ни колотившееся сердце, ни всплески адреналина.

Я прильнул к Питеру, и мне стало так уютно, так приятно, так невероятно хорошо.

Я понятия не имел, что происходило между мной и Питером, но превосходно осознавал, куда все приведет. Миллиметр за миллиметром мы пересекали черту «просто друзья». Без спешки, без давления. «Слава богу, он меня не прессовал». И вместе с этой мыслью пришло понимание, что сказанное Патрис было правдой.

Придется все рассказать. Придется признаться в том, что я пережил, в позоре и стыде, что шли в комплекте.

Но не хотелось, чтоб он начал смотреть на меня как-то иначе. Не хотелось, чтоб он осознал всю глубину моих проблем.

Не хотелось его потерять.

Фильм закончился, я неохотно сел и тут же начал скучать по его теплу. Никак не удавалось вынудить себя начать разговор, который должен все-таки состояться. Желания не возникало. А если я не был готов даже говорить, значит, и к близким отношениям готов не был.

— Проголодался?

— Да, но не пойму почему. — Я подавил зевоту. — Видимо, прогулка сожгла все сегодняшние калории.

— Оставайся здесь, — поднимаясь с дивана, сказал он.

Я глянул на Нинеш. Она выразила недовольство тем, что я сменил положение, и гневно на меня покосилась.

— Твоя кошка не оставила мне выбора.

— Если она тебе надоела, просто переложи ее, — крикнул он с кухни.

Я почесал ее под подбородком, и урчание сказало мне, что меня простили.

— Не, не надоела.

Вернулся Питер с меню.

— Ну что, русская кухня?

— Да! Но заказ будешь делать ты! Выбери что-нибудь, что, по-твоему, мне понравится.

— Тогда борщ, утиная печень и говяжий язык.

Я поморщился.

Он покатился со смеху.

— Шучу.

Он заказал ягненка с рисом, маринованные перцы и свежие овощи.

— Очень вкусно!

— Моя бабушка готовила нечто похожее, — печально улыбнувшись, сказал он. — Сразу вспоминается, как я ездил к ней в детстве.

Он рассказал о том, что в возрасте девяти лет остался с бабушкой и дедушкой. Отца арестовали; мать положили в больницу. Он вспомнил рассказанные бабушкой истории о жизни в России, она всегда показывала фотографии и перебирала привезенные с собой украшения.

Хотя воспоминания были не особо приятными, он воскрешал их с любовью.

— Я обожал проводить с ними время. Они были очень добры и очень щедры. Их сын, мой отец, разительно от них отличался. Помню, дедуля говорил, что он не понимал, почему мой отец стал таким озлобленным. Думаю, он винил себя. Не знаю.

Я сжал его руку. Этот вечер мы посвятили прошлому Питера. А я мог и подождать.

***

На следующей неделе тоже ничего не вышло. Хотя была куча возможностей, но я все откладывал и откладывал. Я сосредоточился на том, чтоб провести с ним как можно больше времени, на легких прикосновениях, на томных взглядах и смехе.

Не хотелось все испортить. В школе все шло прекрасно, на работе отлично, но Питер становился главным событием каждого дня. Сообщение, звонок перед сном, фото папок и бумаг на его столе вместе с рыдающим смайликом. В субботу мы развлекались, а в воскресенье после наших с Джордан постирушек лениво провели день.

В среду я ужинал с Лэндонами, включая и Эндрю, который рассказал о том, как они со Спэнсером съездили в Австралию. А перед этим у меня, как обычно, прошел прием у Патрис. Я объяснил, что смирился с тем, что мне придется рассказать все Питеру, но никак не удавалось сообразить, когда настанет подходящий момент. Хоть мне и хотелось, чтоб он все узнал, и мы смогли двинуться вперед, но было страшно. Она говорила о терпении и о том, чтоб я слушал свое сердце, и я все понял.

А в следующие выходные случилась катастрофа.

На работе все шло прекрасно. В пятницу я без проблем добрался до дома и тут же забрался в постель. Сил после изматывающей недели в школе не осталось, и, болтая с Питером, я уснул. Утром в субботу я работал, а днем мы с Питером отправились в центр Гетти. Держась за руки, мы неспешно прогуливались и разглядывали все вокруг. Было невероятно. Он так много знал, а я, словно восхищенный ребенок, ловил каждое слово. Мы поужинали, он подбросил меня до дома, я чмокнул его в щеку и пожелал спокойной ночи. В постель я рухнул без сил, но никогда еще не чувствовал себя таким счастливым.

Воскресным утром мы с Джордан разбирали белье и говорили о прошедшей неделе. Она сдала экзамен, радовалась тому, как все прошло, и даже сходила выпить кофе с однокурсницей. Она старалась скрыть румянец на щеках, но очевидно, девушка ей понравилась.

— Ты взяла у нее номер телефона? — спросил я.

— Да, но только из-за учебной группы. Мы вместе работаем над проектом...

Я радостно замычал. Она наконец-то засмеялась, а потом пробормотала:

— Она опять пригласила меня выпить кофе.

— И как зовут эту юную леди? — изобразив серьезность, поинтересовался я.

— Хейли.

— И ты согласилась на очередное свидание за кофе, да?

— Это не свидание. Честно. Мы просто вместе учимся.

— Ага, конечно. Это совершенно точно свидание.

— Как и у тебя с Питером, — возразила она. — Ты говоришь, что это не свидания, хотя все совсем не так.

Я собрался поспорить, но быстро закрыл рот.

— У нас все иначе.

— Ну разумеется.

Джордан захохотала, мы вытащили вещи из машинок и забросили в сушилки.

Два часа спустя я встретился с Питером возле входной двери и чмокнул в щеку.

— Здравствуй.

Он благоухал раем на земле и точно так же улыбался.

— Добрый день.

— Чем хочешь сегодня заняться?

— Вчера мы пропустили наше киносвидание... или не свидание.

В гостиной засмеялась Джордан. Я проигнорировал и ее, и охватившее меня смущение.

— Можем поехать к тебе и весь день смотреть кино.

— Отлично!

Я попрощался с Джордан и Скайлар, которая вроде бы была в кухне, и закрыл за собой дверь.

Питер распахнул дверцу и посмотрел на меня поверх крыши машины.

— Я еще не обедал. Хочешь есть?

— Всегда.

Питер хмыкнул.

— Как насчет пиццы?

Я забрался на пассажирское сиденье.

— Подходит.

Разместившись на диване, мы ели вкуснейшую пиццу, и нас развлекал фильм с Чарли Чаплином «Бродяги». А когда он подошел к концу, и мы убрали весь бардак, у меня зазвонил телефон.

Стоило увидеть на экране имя Джордан, я сразу же понял: случилось что-то плохое. Нахмурившись, я нажал «ответить».

— Джордан? Ты в порядке?

Она всхлипнула.

— Я в магазине... — Опять всхлипы. Голос звучал жутко. — Ты говорил, я могу позвонить, если понадобится... Тут мужчина...

Кровь застыла в жилах.

— В каком магазине? Джордан, где ты? — Передо мной, вытаращив глаза, встал Питер. Я старался не паниковать. — Мы приедем за тобой.

На заднем плане раздался приглушенный шум, а потом она шмыгнула носом.

— В овощном, где йогурт-бар.

— Буду через пятнадцать минут.

Питер уже взял ключи и кошелек. Мы вышли на улицу. Я объяснил, куда ехать. Гнал Питер быстро, но возражать мне даже в голову не пришло.

— Она в порядке? — обеспокоенно спросил он.

— Не знаю. — Судя по голосу, в порядке она не была, да и плюс сам звонок... — Я сказал ей позвонить, если понадобится. Она не любит толкотню и боится мужчин. Когда мы идем до остановки или в прачечную, при виде парня она напрягается. Подробности мне неизвестны, но догадаться несложно.

Нахмурившись, Питер прибавил скорость.

Узнавать, где именно она находилась, не пришлось. Менеджер проводила нас в дальнюю часть магазина, где уже собралась толпа.

— К ней приставал парень, а когда она запаниковала, он сбежал, — проговорила дама, как будто это все объясняло.

Увидев ее, я остановился.

Джордан сидела на полу возле холодильника с молоком, коленки подтянула к груди. Длинные волосы скрывали красные опухшие глаза и бледное, мокрое от слез лицо. Она дрожала. Я опустился рядом с ней на колени, не имея ни малейшего понятия, стоило ее коснуться или нет. Но утешить точно стоило, и я дотронулся до ее руки.

— Джордан, это я, Янни.

Она подняла глаза, и этот безумно испуганный взгляд я мгновенно признал.

— Давай я отвезу тебя домой?

Секунду она обдумывала мои слова и кивнула. Я помог ей встать, обнял и повел на улицу. Люди глазели, будто с ней что-то не так, будто она чокнутая или фрик. Я помог ей забраться на заднее сиденье и уселся рядом.

Точно так же поступил Спэнсер в тот день, когда меня отыскал: он сел на заднее сиденье и, пока они везли меня в надежное место, держал меня за руку. Я стиснул ее ладонь, а Джордан попыталась свернуться в самый маленький клубочек, который только возможен.

— Мы везем тебя домой, — участливо сказал я.

Джордан не проронила ни слова, а Питер наблюдал за мной в зеркало заднего вида. Спустя пару минут мы уже парковались возле входа в наше жилище. Я проводил ее в дом, а Питер замешкался возле двери.

— Мне уехать? — тихо спросил он.

— Нет, пожалуйста, останься.

Может, это эгоистично, но я в нем нуждался. Хотел, чтоб он находился рядом.

Мы усадили Джордан на диван, и я укрыл ее одеялом. Она безучастно смотрела в никуда, где иногда оживали воспоминания о прошлом и настоящем.

— Я что-нибудь приготовлю, — шагая в кухню, пробормотал Питер, а я присел рядом с Джордан.

— Было ужасно, — сквозь слезы пролепетала она. — Со мной пытался заговорить мужчина, но я была в наушниках. Разговаривать ни с кем не хотелось, и поначалу я его игнорировала, но он... Он ходил за мной по отделу. Я сказала, что мне неинтересно. — Она посмотрела на меня безумными глазами. — Говорила я вежливо, но он схватил меня за руку. Я сказала «нет», Янни. Я сказала «нет», но он не отпускал.

— Он не имел права тебя трогать.

Размазывая слезы, она провела руками по лицу.

— Я бросила корзинку, а он начал меня оскорблять. Я ударила его ногой и закричала. — Она вновь всхлипнула.

— Он повел себя неправильно, — сдерживая слезы, пробормотал я. — Он не имел права ни заговаривать с тобой, ни касаться тебя. Ты не сделала ничего плохого.

Питер вернулся с кофейной чашкой.

— Здесь лимон и мед.

Вначале кружку взял я, чтоб Джордан смогла вытащить руки из-под одеяла. Питер присел на другой диван.

Джордан поведала нам о своем прошлом, о том, как она оказалась под опекой фонда «Акация» и в этом доме. Она побледнела, а голос звучал отстраненно, смиренно.

— Я росла в религиозной семье. В доме на окраине с нами проживали и другие семьи того же вероисповедания. Уроки я делала с другими детьми. В основном мы жили обособленно. Других людей я видела нечасто.

О боже. Секта. Она росла в религиозной секте.

— Еще в раннем детстве я поняла, что у меня проблемы. Мальчики меня никогда не привлекали. Я пыталась, потому что грешно не попробовать. В шестнадцать я должна была выйти замуж за мужчину, которого выбрал отец, и рожать детей. Стать идеальной женщиной в глазах Господа. — Всхлипнув, Джордан вздрогнула. — Но я сказала отцу, что не хочу. Умоляла дать мне больше времени. Я была не готова. И никогда не была бы готова.

Она сделала глубокий вдох, а я настраивался выслушать то, что последует дальше.

— Мужчины один за другим... пытались меня исправить. Говорили, что изгонят демонов, и я рожу им детей. Исполню волю Господа и исцелюсь.

Ох, твою ж мать.

— Глава паства, отец, брат, другие мужчины...

Появилось ощущение, что меня вот-вот стошнит. Слезы катились по щекам, я даже не старался их остановить.

— Джордан, мне так жаль.

— А потом... я попыталась покончить с собой, хоть и знала, что это сулит вечные муки. Но куда уж хуже, да? — Она содрогнулась всем телом. — Бабушка отвезла меня в больницу. Мне спасли жизнь. Вмешалась полиция, мужчин арестовали, а общину разогнали. Так я оказалась в Скид Роу. Ну ты знаешь, там обретаются бездомные.

Я кивнул.

— Я тоже там бывал.

Джордан пристально на меня посмотрела и нахмурилась.

— Там я узнала о фонде «Акация». А встреча с Хелен Лэндон изменила мою жизнь.

Подогнув под себя ноги, я опустился на спинку дивана.

— Мою жизнь она тоже изменила.

Джордан отпила из чашки и едва заметно улыбнулась Питеру.

— Спасибо. Вкус очень приятный.

Я бросил на него взгляд. Выглядел он так, будто рассказ Джордан причинил ему нестерпимую боль. Это чувство я знал не понаслышке.

— Прости, что позвонила.

Я покачал головой.

— Ты поступила правильно. Можешь звонить в любое время. Для этого и нужны друзья.

Глаза у нее снова заслезились.

— Спасибо. Мне уже немного лучше. Простите, что вывалила все это на вас.

— Не извиняйся. — Я грустно улыбнулся. — Я рад, что мы сумели помочь.

Чуть позже Джордан отправилась к себе в комнату. Эмоционально и физически она совершенно обессилела и благодарила нас снова и снова. Мне показалось, она слегка смутилась, и ей было необходимо остаться в одиночестве. К тому моменту домой вернулась Скайлар и пообещала за ней приглядеть. Мы остались с Питером наедине. Я знал, что мне нужно сделать.

— Мы можем поехать к тебе?

Джордж и Аджит тоже уже вернулись, разговаривать здесь не вариант.

— Конечно.

Он не задал ни единого вопроса и без промедлений выполнил мою просьбу. В течение всей поездки я старался привести мысли в порядок, а когда мы вошли в дом, решил, что должен начать с самого начала.

Я усадил его на диван.

— Мне нужно кое-что тебе рассказать.

Он нахмурился.

— Хорошо.

— Я говорил о нас с Патрис, моим психоаналитиком, и она посоветовала быть с тобой честным. Если я хочу с тобой большего, и если то, что у нас есть, станет чем-то большим, тогда ты должен кое-что знать. — Я сделал глубокий вдох. — А я хочу с тобой большего. Когда буду готов. Но есть моменты, которые ты должен узнать до того, как мы двинемся дальше.

Он взял меня за руку.

— Я тоже хочу с тобой большего.

На краткий миг я почувствовал облегчение, но его место быстро заняла реальность.

— Я открылся родителям в девятнадцать. Я знал, что им это не придется по нраву, но думал... Ну я не думал, что они меня выкинут. Но они выкинули. Я как раз окончил первый курс колледжа. Кроме сумки с одеждой, у меня не было ничего. Меня сторонилась вся семья: бабушки, дедушки, тети, дяди. Да все. Сказали, что я осквернил их веру. Так я оказался на улицах Лос-Анджелеса. Было сложно, и я адски боялся. Как и Джордан, я прибрел в Скид Роу. Там есть и приюты, и бесплатные столовые. Но о фонде «Акация» я тогда не слышал. Зато я слышал, что мальчишки зарабатывали... — Я протяжно выдохнул и, чтоб успокоиться, глубоко вдохнул. — Они торговали своими телами. И поверь, прожив долгое время без гроша в кармане, сложно игнорировать мысль о деньгах на покупку еды. И я решил попробовать...

Питер ни разу не отвел взгляд. В его глазах не было осуждения, только беспокойство.

— Однажды вечером, как мне и сказали, я пошел в бар. Но я не подцепил первого встречного незнакомца и не снял клиента. Я познакомился с парнем в дорогом костюме, он смотрел цепким взглядом и пообещал мне весь мир.

— Твой бывший.

Я кивнул.

— И знаешь, первые несколько месяцев прошли неплохо. У меня появились жилье, теплая кровать, душевые, еда. Он вынуждал меня... кое-что делать... в постели. Пришлось смириться. Уж лучше так, чем жить на улице. — Покачав головой, я рассмеялся. — Когда мы познакомились, я был девственником. Можешь поверить? Я понятия не имел, во что ввязывался.

Питер сжал мою руку.

— Янни.

— Он был старше и опытнее и в отличие от меня понимал, что делал, и я считал... Я считал, что нашел золотую жилу. Он покупал мне вещи. Платил за школу. — Я насупился. — Но потом он превратился в злобного собственника. После того, как он впервые меня ударил, он извинился, и я поверил.

Питер закрыл глаза, а когда вновь распахнул, в них что-то загорелось. Гнев, наверно.

— Мне жаль, что он так с тобой обошелся. — Он ласково погладил меня по щеке.

— Это не самое ужасное. — Я вздохнул и смиренно выдал остальное: — Он начал пакостить и все контролировать. Говорил, что для него я никчемная задница, и относился ко мне, как вздумается. Он решал, когда мне можно поесть. А однажды даже поставил мою тарелку на пол, будто я собака.

Питер стиснул зубы и раздул ноздри. А в глазах полыхала ярость.

— Он мог меня избить, пойти куда-нибудь напиться, а потом вернуться и взять меня силой. Он часто меня насиловал. Но если не сопротивляться, было не так уж и больно.

Глаза у Питера наполнились слезами, но бушевавшее пламя никуда не делось.

— В последний раз он бросил меня на полу в ванной. Под глазом у меня был синяк, губа треснула, а щека опухла. До этого он никогда не бил меня по лицу, только по телу. Но становилось все хуже, и мне не хотелось дожидаться самого страшного. Но если б он все-таки меня убил, скучать по мне было бы некому.

Питер моргнул, и по щеке скатилась слеза. Он даже не пытался прятаться или извиняться.

— Я очень его боялся, но и уйти не мог. У меня никого и ничего не было. Со временем он лишил меня друзей. Я полностью от него зависел. На улицу возвращаться совершенно не хотелось, но пришлось. После того, как он избил меня в последний раз, я поклялся, что этого больше никогда не повторится. Я оставил все. Все равно эти вещи мне не принадлежали. Я переехал к нему с одним только рюкзаком. И все. Я понятия не имел, куда идти, и направился в больницу, чтоб там осмотрели лицо, а они вызвали полицию и отправили меня с ними в центр города. Мне казалось, хотя бы там я буду в безопасности. Я написал заявление, но думаю, над ним лишь посмеялись. Типа гейская размолвка и тому подобное. — Слезы застилали глаза. — Покинув полицейский участок, я вновь стал жить на улице.

Я сделал глубокий вдох и почувствовал, как на душе становилось легче. Тыльной стороной ладони я вытер лицо.

— Вот такая история. Не такая ужасная, как у Джордан, но и радости и позитива тут нет.

Питер внимательно меня рассматривал. На улице уже стемнело, свет пробивался лишь с кухни, и мне никак не удавалось истолковать его взгляд.

Стараясь расхрабриться, я пожал плечами.

— Если тебе нужно сделать шаг назад, я пойму. У всех нас есть багаж, но не до такой степени. Я даже не знаю, выйдет ли у меня когда-нибудь с кем-нибудь сблизиться. Получится заняться сексом или нет. Думаю, мне хочется, но не знаю, когда буду готов. Он столько у меня отнял, но после моего ухода ничего не закончилось. Я с этим живу. Только недавно я перестал брать в постель рюкзак и по-прежнему сплю с включенным светом. — Я очень громко засмеялся. — Боже, не верится, что я это рассказываю.

Лицо Питера излучало усталость. Он скользнул пальцами по моему подбородку. Как бы давая разрешение, я подался прикосновению навстречу, а он притянул меня к груди.

— Так нормально? — прохрипел он.

Я кивнул.

— Да.

Он обхватил меня руками. Сильными, теплыми, надежными руками. И очень долго держал в объятиях. Биение его сердца говорило красноречивее всех слов. И это все, что я хотел слышать.

Он чмокнул меня в макушку и прошептал:

— Спасибо, что рассказал.

Шевелиться не хотелось. Он гладил меня по спине и окутывал теплом. Прижался ко мне колючим подбородком, и мне показалось, что я наконец-то попал домой.

Я стольким поделился, а он почти ничего не сказал. Конечно, ему многое предстояло переварить, но никак не удавалось избавиться от нависшего надо мной чувства неприятия. А потом в голову пришла мысль: может, он пытался придумать, как бы потактичнее меня отшить? И я решил помочь:

— Тебе многое нужно обдумать. Я не жду мгновенного ответа.

— Ответа на что?

—Хочешь ли ты сделать шаг назад. Мы часто видимся, и если тебе нужно время...

Он покачал головой.

— Я не отвернусь от тебя, если ты об этом.

Я попытался устроиться на диване и чуть не рухнул, а Питер усадил меня к себе на колени и обнял. Кому-то это могло бы показаться странным, но появилось ощущение, что я должен находиться именно рядом с ним. Будто я был его мальчиком, и он меня утешал. Несмотря на мрачное настроение, я улыбнулся.

— Я упал в твоих глазах?

— Ни в коем случае. Мне ненавистно то, что ты пережил. Ненавистно, что он такое с тобой творил, что он тебя обижал. Он должен был боготворить тебя. — Он нахмурился, наши лица были всего в нескольких миллиметрах друг от друга. — Я считаю тебя сильным и храбрым, добрым и веселым. И ты выносливее, чем думаешь.

Вряд ли я мог согласиться на все сто, но да ладно.

Он улыбнулся.

— Это правда. И ты никогда не упал бы в моих глазах. Наоборот, теперь, когда я знаю, через что тебе пришлось пройти, в моих глазах ты вырос. Ты удивительный, Янни.

Я собрался с духом и коснулся его щеки.

— Я на полном серьезе говорил о том, что хочу с тобой большего.

Он улыбнулся.

— Я тоже на полном серьезе говорил о том, что хочу с тобой большего.

— Даже после моего рассказа?

— Ничто не изменит моих чувств к тебе.

Его слова поразили меня, подобно молнии. Сердце загромыхало.

— А что ты ко мне чувствуешь?

— Я чувствую, что наши отношения могли бы стать особенными.

Он запнулся, в голосе слышалось сомнение, и несмотря на темноту, я заметил это на его лице. Он боялся настаивать, к чему-то принуждать.

— Знаешь, я рассказал о тебе своему психоаналитику.

Он приподнял уголок губ.

— Ты говорил.

— И я упомянул, что тебе нравится быть папочкой, а мне нравится мысль стать твоим мальчиком.

Он вытаращил глаза.

— Ты так сказал?

Я кивнул.

— Она спросила, что именно мне нравится. А я ответил, что рядом с тобой надежно. Тебе можно доверить контроль над происходящим. Ты знаешь, что для меня лучше, и защищаешь меня. А это самое главное.

Питер тяжело сглотнул.

— Янни.

— Думаю, она переживала, что от одних манипулятивных отношений я перейду к другим. Но все совсем не так. Все по-другому. А разница в том, что ты убережешь меня от людей вроде него.

— Да.

Я улыбнулся.

— Как и должен поступать хороший папочка.

Питер издал звук, который можно описать только как смесь рычания и стона.

— Янни, я бы никогда тебя не обидел.

— Знаю. Но давай поговорим о том, что я вообще не готов ни к чему сексуальному. Правда не готов. Как бы мне ни хотелось, думаю, я перепугаюсь. Но вот я сижу у тебя на коленях, в твоих объятиях, и все встает на свои места. — Я дернул плечом. — Ты сможешь потерпеть, пока я во всем разберусь?

Большой теплой рукой он коснулся моей щеки.

— Я дам тебе столько времени, сколько понадобится. Все, что захочешь.

Я поцеловал его ладонь и встретился с ним взглядом.

— Значит, мы это сделаем?

Питер улыбнулся.

— Полностью на твоих условиях.

Я прильнул ближе, мы почти соприкоснулись носами.

— То есть если прямо сейчас я захочу тебя поцеловать, это будет нормально?

У него перехватило дыхание.

— Очень даже.

«Боже, вот и все». Дотронувшись до его щеки, я запустил пальцы ему в волосы, медленно, ох как медленно прижался к мягким губам и тут же ощутил колючую щетину. Поцелуй был абсолютно удивительным. Глотнув воздуха, я поцеловал его вновь, слегка приоткрыл рот и упивался его привкусом. В этом поцелуе чувствовались и обещание, и потребность, и терпение.

Отклонившись, я взглянул на Питера: веки у него отяжелели, а губы были влажными. Смотрелся он офигеть как сексуально. И что-то мне подсказало: единственное, что оставалось, — это поцеловать его еще раз.

Продвигался я по-прежнему нерешительно и осторожно, но в этот раз поцелуй был глубже. Наклонив голову, я скользнул языком по его языку. Он застонал, и этот звук разжег во мне пламя. Едва ощутимых прикосновений и нежных движений наших языков хватило, чтоб я растворился в его объятиях и поцеловал еще крепче.

Питер позволил мне вести, понимал намеки и ни разу не поторопил, ни к чему не подталкивал. Вскоре нежными большими ладонями он обхватил мои щеки и, замедлив поцелуй, отстранился. Большим пальцем он провел по моей губе и не сводил с меня глаз.

— Какой же ты сладкий, — пробормотал он и слегка меня передвинул.

Видимо, я слишком опьянел от поцелуя, раз не понял зачем. Он возбудился.

— Ой, прости.

Он прислонился лбом к моему плечу и смущенно хмыкнул.

— Не извиняйся.

Я провел пальцами по его волосам, от висков до затылка.

— Наверно, мне лучше поехать домой.

Он поднял взгляд.

— Ты не проголодался?

Я скривился.

— Могу поесть и дома.

— Или по пути мы можем купить до омерзения жирные гамбургеры и картошку фри.

Я фыркнул.

— А я-то думал, ты должен сократить потребление жиров.

Он ухмыльнулся.

— Пойду в зал пораньше.

Следом за ним я прошел в кухню и все это время сознательно не смотрел на то, что находилось ниже пояса. Я понятия не имел, как среагирую, если вдруг увижу, как топорщатся его штаны. Мне нравилось, что из-за меня он завелся, но и давить не хотелось.

Наполнив миску Нинеш кормом, он взял ключи и кошелек.

— Готов?

— Да.

Мы отыскали бургерную, и я убедил Питера, что расплачусь сам. Это меньшее, что я мог сделать. Я проработал уже несколько недель, и деньги у меня водились. Пока ели, мы не говорили ни о нас, ни о моем прошлом. Вместо этого мы обсуждали фильмы, которые стоит посмотреть после бокс-сета с Чаплином. Я предложил классику типа «Моби Дика», Питер — черно-белые спагетти-вестерны⁸, а потом мы почему-то заговорили о разнице между Кларком Гейблом и Хамфри Богартом.

С ним было так легко, а теперь, когда мы договорились сделать шаг вперед в наших отношениях, стало еще легче. Никакого притворства, никаких «что если». Никаких сомнений. Мы просто перешли на новый уровень.

Мы припарковались возле моего дома, и он заглушил двигатель.

— Когда мы теперь увидимся?

— Завтра у меня выходной, но я работаю во вторник, в среду терапия, а потом ужин с Лэндонами, в четверг и пятницу снова работа.

— Давай в пятницу я заберу тебя после работы?

В голосе слышалось столько надежды, что сдержать улыбку не вышло.

— Конечно. Отлично. — Тут я кое о чем вспомнил: — А что насчет субботы?

— Придумаю что-нибудь интересное.

Впервые за долгое время я счастливо вздохнул и очень надеялся, что он заметил масштабы моей радости.

— Спасибо за все. За помощь с Джордан. Сегодня ты был на высоте, отвез меня к ней, потом довез ее до дома. Забрал меня к себе, где я выдал ошеломляющую информацию, а ты не закричал и не умчался прочь.

Питер усмехнулся.

— Никакого побега, никаких криков.

— Ты действительно готов потерпеть?

Я не знал, зачем опять задал этот вопрос. Наверно, в глубине души я ждал, что меня отвергнут, ждал, что мне сделают больно.

— Готов. Во время твоего рассказа я лишился дара речи и не совсем понимал, что стоило сказать. Но хочу, чтоб ты знал: я буду ждать. Ты нравишься мне, Янни.

— А если я никогда не буду готов?

Питер взял меня за руку.

— Дело не только в сексе. Хочется думать, что сами по себе отношения важнее происходящего — или не происходящего — в спальне.

— Спасибо. Но чтоб ты знал: я хочу быть готов. Хочу вернуть свою жизнь.

— Ты отлично справляешься. Никакой спешки нет.

— Знаешь, ты идеальный.

Он залился смехом.

— Нет, далеко не идеальный.

— Помнишь, ты говорил о том, что у тебя есть потребности? Про папочку и всякое такое?

Он кивнул.

— Да.

— Расскажешь поподробнее, что все это значит? Не сегодня, но в ближайшее время.

Он задумчиво меня разглядывал.

— Конечно.

— Ведь речь не только обо мне. То есть у меня есть... проблемы... а значит, есть и потребности. — Стало стыдно от того, как это прозвучало. — Но это не говорит о том, что твои потребности неважны...

Он сжал мою руку.

— Спасибо. Я расскажу все, что ты пожелаешь знать. Чтоб ты понимал: там нет ничего дурного. Просто я предпочитаю честность, вот и все.

Я нервно выдохнул и кивнул.

— Ладно.

— Я напишу, когда доберусь до дома.

— Или позвони. Мне нравится засыпать под звуки твоего голоса.

Питер глядел на меня во все глаза.

— Хорошо, пусть будет звонок.

Я спрятал лицо в ладонях.

— Какая стыдобища.

Он хохотнул.

— Ни капельки. Я рад, что ты сказал!

— Мне пора. — Он удивил меня, вытащив ключи из зажигания. — Что ты делаешь?

Он ухмыльнулся и отстегнул ремень.

— Провожу тебя до двери.

Шел я впереди и, остановившись на верхней ступеньке, развернулся к нему лицом. Он встал на две ступени ниже и улыбнулся.

— Спасибо за сегодня, — произнес он. — Спасибо, что сказал, что хочешь узнать меня поближе. Понимаю, для тебя это огромный шаг, и я рад, что ты его сделал.

— Я тоже.

Он слегка приблизился, отчего в животе воспарила стайка бабочек.

— Передавай Джордан привет. Надеюсь, ей стало лучше.

— Передам.

— Можно поцеловать тебя на ночь?

Я кивнул, и он нежно обхватил мое лицо и коснулся меня губами. Целовал он ласково, с легким намеком на язык. Меня бросило в жар.

— Доброй ночи, Янни.

Заговорить не удалось, я хихикнул, а он захохотал по пути к машине. С трудом я вставил ключ в замочную скважину, а когда он завел двигатель, ухитрился помахать.

— Доброй.

С глупейшей ухмылкой на губах и колотившимся сердцем я вошел в дом.

Глава 15

Заметив, что Скайлар поджидала меня в гостиной, я тут же почувствовал укол страха.

— Джордан в порядке? — схватившись за сердце, спросил я.

На ее освещенном телевизором лице мелькнула улыбка.

— Она приготовила суп, и мы поговорили. Ей очень стыдно.

Я присел.

— Ей нечего стыдиться.

— Знаю. Хотела поблагодарить тебя за сегодня. Ты ей очень помог, а это много значит.

— Я говорил, она может мне звонить в любое время. Если понадобится, я буду рядом.

— Она сказала, Питер был очень добр.

Простое упоминание его имени вызвало улыбку.

— Он замечательный.

Скайлар наклонила голову.

— Только посмотри на себя.

— Что?

— Эта улыбочка!

Я попытался вытянуть губы в тонкую линию и даже надуться, но нет, не вышло.

— Вечер прошел отлично.

Она приподняла бровь.

— Да?

Догадавшись, что она могла предположить, я быстро исправил ситуацию:

— Нет, не в том смысле отлично! Боже, нет. Мы только поговорили об ожиданиях, и что мы оба хотим... большего.

— О-о-о-о. — Она хлопнула в ладоши. — Супер!

— Да уж. Он пообещал проявить терпение, а я его поцеловал. Перебор, нет?

Скайлар засмеялась и махнула рукой.

— Вообще нет. — А потом наклонилась ближе. — Ну и как?

— Поцелуй? — Голова закружилась, и я опустился на спинку дивана. — Очень хорошо.

Она хмыкнула.

— Кажется, Джордж тоже неплохо провел вечер со своим мужчиной.

— Правда? Аджит еще здесь?

— Нет, он недавно ушел. Джордж сейчас в своей комнате, а улыбался он примерно так же, как ты.

Я поджал губы.

— А Джордан в порядке?

— Да, она в порядке. Спасибо еще раз. Здорово, что ты ее выручил.

Я кивнул.

— То же касается тебя и Джорджа. — Я пожал плечами. — Вдруг понадобится с кем-то сходить в магазин или что-то еще, позвони. Я, конечно, не здоровяк, и если какой-нибудь парень схватит меня, как сегодня схватили Джордан, я с ума сойду. Но иногда вместе спокойнее.

Она кивнула.

— Спасибо, дружище.

Я глянул на телик.

— Что смотришь?

— «Джуманджи». Я видела его всего-то раз сто, но до конца осталось десять минут, придется досмотреть.

— Ладно, я тебя покидаю. Пора на боковую.

— Спокойной ночи.

Поднявшись наверх и переодевшись, я запер дверь, проверил окно и забрался в постель. Поставил телефон на зарядку и положил его на грудь: скоро должен позвонить Питер. Все мои мысли занимал только он. Наш поцелуй на диване, его тепло, сила и нежность, и что он позволил мне вести. И наш поцелуй возле двери. Тогда уже вел он, наклонил мою голову и... О боже, от воспоминания о смеси ласкового сладкого поцелуя и жесткой щетины меня кинуло в жар.

А потом я вспомнил, как он возбудился, когда мы целовались на диване.

Тепло наполнило низ живота и яйца.

Я опустил руку на член, оказалось, он уже начал набухать. Подогнув колено, провел рукой еще ниже, обхватил яйца и слегка сжал.

Член запульсировал, и я подавил стон. Давненько мне не было так хорошо.

Зазвонивший телефон перепугал меня до чертиков. Конечно же, звонил Питер, и посмеиваясь, я принял вызов.

— Алло?

— Что смешного?

— Ничего. — Я откашлялся. — Как добрался до дома? Надеюсь, без происшествий.

— Да.

— Спасибо, что сегодня весь день меня возил. Знаешь, если нужно, я могу вызывать такси. Теперь у меня есть деньги.

— Да все нормально. Я не против. Но если тебе станет легче, в следующую субботу можешь купить мне кофе.

— По рукам. Кажется, еще так долго ждать. Знаю, дел будет невпроворот, но все равно.

— Дни пролетят — не заметишь. И я буду звонить тебе по вечерам. Тебе же нравится засыпать под звуки моего голоса.

Свободной рукой я закрыл глаза.

— Рассказывать тебе было большой глупостью.

Он хрипловато хмыкнул.

— Ты у себя в комнате?

— В кровати.

— Я тоже.

Сердцебиение резко участилось. Боже, я должен был ответить как-то соблазнительно? Как-то игриво?

— Ну... Получается, мы остались наедине. — Я снова закрыл глаза рукой. «Супер, Янни. Ты идиот».

Питер хмыкнул.

— Да, получается. Ты устал?

— Да. Сумасшедший выдался денек, да?

— Да. Хороший день. Точнее, завершился он довольно неплохо.

Силясь не улыбаться, я прикусил губу.

— Еще как.

— Твой поцелуй... Можешь так меня целовать в любое время, — прохрипел он.

Боже, он собирался все это обсуждать?

— Мне тоже понравилось, как ты поцеловал меня возле двери.

— Всегда пожалуйста.

Ладонью я провел по животу и спустился ниже, к члену. Это пробуждение удивляло и немного пугало. Хотя я старался особо не раздумывать и просто поддавался приятным ощущениям. А ощущений было хоть отбавляй.

Питер заговорил о походе в зал перед работой, о трудовых планах на неделю, и его мягкий мелодичный голос напоминал колыбельную.

— Ты уже засыпаешь? — тихо спросил он.

— М-м-м-м.

Член я отпустил, продолжать не хотелось. Я просто наслаждался новыми эмоциями, но ни к чему себя не подталкивал. Достигать кульминации я не собирался. Без надобности. Мне и без этого было хорошо.

— Говорил же, твой голос меня успокаивает.

Он тихонько простонал, будто мои слова ему понравились. А я вообразил, что лежал с ним в постели, в его надежных объятиях и слушал убаюкивавший голос, пока не погрузился в сон. Интересно, он представлял то же самое?

— Надо тебя отпустить, — ласково сказал Питер. — Удачного дня в школе.

— М-м-м, спасибо. Утром повеселись в зале.

— Попытаюсь.

— И не работай слишком много.

— Сладких снов, Янни.

Я уже почти забылся сном.

— Тебе тоже.

***

Перед завтраком Джордан извинилась пять раз, и после того, как я шесть раз ее заверил, что все более чем в норме, мы отправились к автобусной остановке. В школу я пришел рано. Кристофер радостно намывал коридор.

— Здравствуйте, Кристофер.

Увидев меня, он улыбнулся.

— Здравствуй, Янни!

— Как проходит утро?

— Очень хорошо.

— Мистер Лэндон здесь?

Кристофер кивнул.

— В офисе.

— Спасибо.

Я помахал на прощание, а потом постучал в дверь кабинета мистера Лэндона.

— Войдите.

Я распахнул дверь и просунул голову в комнату.

— Как дела у моего любимого преподавателя?

Его глаза засияли, и он широко улыбнулся.

— Привет, а как дела у моего любимого студента?

Я вошел и присел напротив него. Мы обсудили занятия, что мне все очень нравилось, и что его очень радовали мои оценки. Время пролетело незаметно, и в класс нам пришлось бежать.

В понедельник вечером я готовился к занятиям, а позже, слушая рассказ Питера о статистике и процентных долях, почти вырубился. Когда я что-то пробормотал невпопад, он хмыкнул в трубку.

— Приму это как комплимент, что мой голос тебя успокаивает. Не хотелось бы думать, что мой скучный день вгоняет тебя в сон.

Я усмехнулся.

— Я без сил.

— Поговорим завтра вечером.

— Пожалуй, да.

Он снова хмыкнул.

— Сладких снов.

— Тебе тоже.

***

В среду прием у Патрис вышел очень продуктивным. Я рассказал о том, как помог Джордан, и что мы с Питером обсудили наши ожидания. Рассказал, что копил деньги, не спеша, но уверенно, и что оценки у меня были хорошие. Периодически она задавала вопросы, давала советы о переходном процессе, замещении и когнитивной оценке и хотела, чтоб я подумал о том, насколько сильнее я стал духовно. Патрис напомнила, что могут случаться неудачные дни, как у Джордан, но, даже спотыкаясь, она все равно двигалась вперед.

Как и я.

Так, может, продуктивным был не один сеанс? Может, они все привели к этому моменту? Я не знал.

Перед завершением встречи она спросила, воспользовался ли я ее советом о самоудовлетворении. Поежившись, я рассмеялся.

— Не совсем. Эмоции были чудесными, но я не стал вынуждать себя... заканчивать. Если вы меня понимаете.

— Оргазм — острое ощущение. Разум может завести тебя в очень приятные места, а может и воскресить неприятные воспоминания. Спешка ни к чему. Но ты рассказал Питеру о том, что тебя тревожит, а это очень важный шаг. Теперь, если в физическом смысле наметится прогресс, он будет лучше готов. А ты сможешь расслабиться.

— Вы будто говорите о приеме у стоматолога.

Патрис ухмыльнулась.

— Я никого не осуждаю, но не сомневаюсь: если речь идет о стоматологии, ты либо тянешь до последнего, либо решаешь проблему без промедлений.

Я засмеялся.

— Постараюсь не забыть.

— Я очень горжусь тобой, Янни, — сказала она, когда сеанс подошел к концу. — На этой неделе ты добился больших успехов.

— Спасибо. Нужно жить сегодняшним днем, да?

Она улыбнулась и сощурила глаза.

— Да. Сегодня ужинаешь с Лэндонами?

— Как и каждую среду.

— Хорошего вечера.

— Увидимся через неделю.

Ужин с Лэндонами прошел, как обычно, восхитительно и очень весело.

К нам присоединилась Сара, мы вчетвером ели и хохотали, а когда миссис Лэндон повезла меня домой, сложилось впечатление, что ей хотелось поговорить наедине. Мы еще даже не добрались до конца их улицы, и я понял, что оказался прав.

— Выглядишь счастливым, Янни, — начала она. — Я так понимаю, дом тебя устраивает.

— Да. Очень даже. Ребята довольно классные, и мы все осознаем, где находимся. В школе тоже все хорошо. Просто супер. Даже домашка не напрягает!

Она фыркнула.

— Знаю, я сошел с ума.

— Рада, что тебе все нравится. Лишь хотела без посторонних ушей узнать, как дела.

— Все замечательно. Не хочу сглазить, но да, я счастлив.

— А Питер?

— Питер потрясающий.

Она перевела взгляд с дороги на меня, а потом опять устремила глаза на поток машин.

— По улыбке и так все ясно.

Я хохотнул.

— Мы провели вместе много времени и поговорили о... некоторых моментах... но он знает, что я не готов, и знает почему. Он очень терпелив.

— Милый. — Миссис Лэндон улыбнулась и нахмурилась. — Я так за тебя рада! И я счастлива, что он понимает. Похоже, он замечательный.

— Он правда замечательный. Я боялся, что все происходит слишком быстро. То есть прошло... Сколько? Четыре-пять месяцев с тех пор, как я ушел... от бывшего? И я знаю, еще рано, и мне нужно время, чтоб... стать собой.

— Я переехала к Алану в тот же день, когда ушла от бывшего. Мне больше некуда было идти, а у него была свободная комната, так что все выглядело логично. — Она стрельнула в меня глазами. — Какое-то время между нами вообще ничего не происходило. И в день переезда, естественно, ничего не случилось. Но что ты делаешь, когда встречаешь подходящего человека в неподходящий момент?

— Ждешь?

Она кивнула.

— Ждешь. А если он не готов ждать, значит, это не твой человек.

— Он сказал, ждать не проблема. А еще сказал, что... физические моменты — это не главное. — Мне стало стыдно. — Боже, что с вами, что с Патрис говорить об этом очень неловко.

Миссис Лэндон засмеялась.

— Не смущайся. Я рада, что ты рассказываешь. — Она довольно вздохнула. — Если Питер знает о твоем прошлом и готов продвигаться в удобном тебе темпе, тогда о сроках не беспокойся. Здесь нет правильного или неправильного. Здесь нет шаблона. Делай только то, что кажется верным.

Чуть позже я поймал себя на том, что размышлял над этими словами. Придя домой, я посмотрел какое-то глупое телешоу с Джордан, Скайлар и Джорджем, но вскоре уже отправился на боковую.

Приготовившись ко сну, я взялся поливать подаренную Питером орхидею и любовался красивым цветком, как вдруг оттенок напомнил мне о шелковом халатике миссис Лэндон. Я совершенно о нем забыл...

Я вытащил его из ящика, холодная шелковая ткань заскользила по кончикам пальцев. Присел на кровать, и тут же раздался звонок от Питера.

— Привет, — приняв вызов, сказал я.

— И тебе привет. Как прошел день?

От звука его голоса что-то теплое заныло в груди. Походило на тоску.

— День прошел отлично, но я только что понял, как сильно по тебе соскучился.

— Ну спасибо. А я думал о тебе весь день.

— Правда?

— Я думаю о тебе довольно часто. Мне интересно, как проходят твои занятия, счастлив ты или нет. Я всегда представляю тебя счастливым. У тебя особенная улыбка.

Я радостно вздохнул.

— Как прошел твой день?

— Хорошо. Я только что сознался, что думал о тебе, значит, все должно быть хорошо, верно? — В голосе слышалась улыбка.

— А я только что полил орхидею, которую ты подарил. Какая же она красивая. — Я погладил свернутый халатик. — А какой превосходный цвет.

— Ты в постели?

— Почти. Дай мне секунду. — Отложив телефон, я стянул покрывало и забрался под простынь. Взял трубку и халатик и улегся. — Теперь — да.

Он засмеялся.

— Я тоже. Неделя какая-то бесконечная. Сегодня только среда.

— С нетерпением жду пятницу. Уверен, что тебя не затруднит забрать меня с работы, а утром отвезти обратно?

— Вообще не затруднит. Жду нашей встречи.

— Я тоже. — Приподняв шелковый халатик, я потер ткань между пальцами, как вдруг меня посетила мысль. — Я мог бы... в пятницу остаться у тебя. Можно же поспать в свободной комнате, да?

— Конечно, можно. Было бы здорово. Я приготовлю тебе завтрак!

Счастливый голос стер все сомнения. Хотелось вернуть свою жизнь, да и Патрис сказала, что я делал успехи. Я доверял Питеру. И со всем справлюсь.

— Так будет проще, и тебе не придется везти меня домой, а потом опять забирать. — Я знал, что пытался оправдать свое предложение.

— Скажу тебе вот что: в пятницу я заберу тебя с работы. Если захочешь поехать домой, я подброшу тебя до дома. Если захочешь поехать ко мне, мы поедем ко мне. Никакого давления.

Мне пришлось по душе, что он дал мне возможность выбирать, позволил контролировать уровень комфорта. И как ни странно, ради него мне захотелось приложить еще больше усилий.

— Супер.

— Как прошел ужин с Лэндонами?

— Прекрасно. Сегодня приходила Сара, и мы только и делали, что смеялись. Мне очень повезло, что они у меня есть. Во многих смыслах они стали для меня приемной семьей.

— Это замечательно.

— Ну да, если не считать неловкого разговора о сексе.

— О чем?

Халатик упал мне на грудь.

— Ой, я не... Я не хотел этого говорить. Видишь, что творят усталость и беседа с тобой? Я расслабляюсь настолько, что мозг перестает соображать. Я переборщил?

Питер хмыкнул.

— Нет, определенно, нет. Если хочешь, можешь рассказать, что же именно тебя смутило.

— Наверно, говорить с тобой было бы так же страшно, как с Патрис и миссис Лэндон, особенно если учесть, что отчасти речь идет и о те... — Свободной рукой я закрыл глаза. — Знаешь что, давай забудем о том, что я сказал.

Питер удивленно хохотнул, и этот глубокий звук нашел отклик в моей душе. Я убрал руку от лица и приложил к сердцу, но ощутил не хлопковую ткань футболки, а шелк.

И мне понравилось.

— Значит, я стал частью неловкого разговора о сексе? — В голосе слышался смех. Слава богу.

— Да. — Какой смысл лгать? Я гладил халатик, чувствуя, как он скользил по груди. — Я часто о тебе говорю. О том, что хочу чувствовать себя комфортно, и о том, к чему стремлюсь эмоционально... и физически.

Я слышал, как он сглотнул, а когда заговорил, голос звучал хрипло и плавно.

— И это касается меня? Эмоциональный и физический аспекты?

Приподняв футболку, я положил шелк на грудь. На ощупь он был прохладным, но в то же время теплым и мягким, словно масло. У меня перехватило дыхание.

— Да.

— Боже, Янни, ты прикасаешься к себе?

Смутившись, я хмыкнул. Разговор складывался очень забавно. Да и каким образом можно объяснить про шелк?

— Типа того.

— Типа того? — после небольшой паузы спросил он.

— Я стараюсь не спешить с самообслуживанием, которое предложила Патрис. — «Я что, произнес это вслух?»

— Что она предложила?

Пришлось сознаваться.

— Чтоб я... сделал себе приятно, если ты понимаешь, о чем я. Сначала нужно проверить, как отреагирует тело, и куда заведут мысли, а уж потом можно заходить с тобой дальше. Не хотелось бы испугаться, когда мы с тобой... Ну ты понял.

— Понял. Как уже было сказано, я подожду столько, сколько понадобится.

Несмотря на смущение, я улыбнулся.

— Спасибо.

Я закружил ладонью по груди, по соску и... бум! Меня пронзил электрический разряд, и я застонал.

— Так, ладно, Янни. Пожалуй, я дам тебе закончить начатое, чем бы ты там ни занимался. — Он натянуто захохотал. — Ты меня убиваешь. И как бы мне ни хотелось присоединиться к тебе по телефону, вряд ли ты к этому готов.

— Прости.

Хотелось поинтересоваться, прикасался он к себе или нет, но я понимал, что это будет нечестно. Он все верно сказал. Я был не готов слушать его тяжелое дыхание и стоны. Как-нибудь потом — да, но не сегодня.