Unknown

Но вот это была любовь. А признание Питера окончательно открыло мне глаза. Приподнявшись, я взглянул на ласкового идеального мужчину, который меня любил. Он никогда не обращался со мной так, будто я сломлен раз и навсегда. Наоборот, он отыскал прекрасное в моих трещинках, словно именно они делали меня сильнее.

Нахлынувшие эмоции вызвали улыбку.

— Я тоже тебя люблю.

Он улыбнулся, глаза немного заслезились, а в уголках проступили морщинки. Питер притянул меня к себе и поцеловал. На большем не настаивал, только целовал. Я спрятал лицо у него на шее, мы обнялись и снова задремали.

Чуть позже, когда мы готовились ко сну, я выискивал в рюкзаке пижаму, а нашел шелковый халатик. Бабочки запорхали в животе. Я боролся сам с собой.

«Можно надеть его для Питера?»

«Хватит ли мне смелости, чтоб продемонстрировать эту часть себя?»

Я знал, он никогда не поднимет меня на смех. Идея ему приглянулась... Ухватившись за эту мысль, вместо футболки я накинул халатик. По телу побежали мурашки. «О да, надеть можно и еще как».

Пижамные штаны не вписывались в общую картину, поэтому пришлось остаться в брифах. Я завязал пояс на талии и, сделав глубокий вдох, вернулся в спальню. Питер как раз отбросил покрывало, спросив, в какое время мы с Джордан идем в прачечную, а затем оглянулся и замер.

И вытаращился.

Я стоял в дверном проеме, одетый лишь в трусы и тонкий шелковый халатик, внутренний страх перемешался со смелостью.

— Ого, — пробормотал он. — Ты прекрасен.

Я вытянул руку, показывая, как струилась ткань.

— Миссис Лэндон хотела его отдать, но брать я боялся, хотя вещица пришлась мне по вкусу. Она подарила его мне на новоселье, — нервно пробубнил я и сглотнул ком в горле. — Тебе нравится?

— Очень, — прохрипел он. — Выглядишь потрясающе. — Не спеша Питер приблизился ко мне и за подбородок приподнял голову. — Каким ты себя видишь в этом халатике?

— Сексуальным, — выдохнул я.

Питер впился в мои губы и уткнулся начавшим наливаться членом в живот. О да, ему определенно нравилось. Когда он от меня оторвался, в глазах отразилась борьба. Очевидно, он хотел отвести меня в постель. Но не мог. Пока что.

Я не испытывал ни стыда, ни чувства вины. Наоборот, я ощутил прилив сил, его самообладание меня подбадривало. В его выдержке присутствовал накал, который придал мне смелости. Я взял Питера за руку и повел к постели.

— Янни. — Он тяжело сглотнул. — Это точно хорошая идея?

Может, его выдержка была не такой уж и богатырской, как я считал. Наверно, следовало дать ему время или даже удалиться в соседнюю комнату. Но я горел желанием доставить ему удовольствие. До боли хотелось сделать его счастливым.

— Ложись, — прошептал я.

Питер насторожился, но просьбу выполнил. Я забрался на него, а он провел ладонью по моей руке, по шелку, отчего мы оба застонали. Боже, когда он прикасался, становилось еще лучше.

Оседлав бедра, я по нему поерзал. Он все еще был в пижамных штанах, а я — в брифах. И это я решал, что и как. Питер никогда меня не обидит. Все получится.

Он погладил шелком меня по груди, а членом прижимался к яйцам и заду. Затем скользнул ладонями по ребрам и спустился к бедрам, а я все это время по нему елозил.

— Черт, Янни, — простонал он.

Я подался вперед, наши губы почти соприкоснулись.

— Скоро, обещаю. — Я приподнял бедра, а Питер всхлипнул. — Хочу сделать тебе приятно, — чмокнув его, прошептал я. — Губами.

Питер застонал, по телу пробежала дрожь.

— Не знаю, выйдет или нет, но хочу попробовать. — Я немного сполз вниз. — Хочу порадовать папочку.

Питер закатил глаза, член в штанах дернулся. Он приложил ладонь ко лбу.

— Ты меня убиваешь.

Я улыбнулся и приспустил штаны и брифы. Вздувшаяся головка уже стала темно-красной, а на кончике выступила влага.

Минет я делал лишь однажды — Лэнс заставил. Иногда Лэнс делал минет мне, когда пытался извиниться за причиненную боль, когда пытался заглушить ее при помощи наслаждения. Так что я знал, насколько может быть здорово.

На секунду я застыл. Только что в голове всплыло не самое приятное воспоминание о Лэнсе, но паники не наблюдалось, как и тревоги, и страха.

Рядом был Питер, я все контролировал и хотел сделать это для него. Для себя.

Чувствуя уверенность и глубоко укоренившееся желание стать хорошим мальчиком для папочки, я взял его член в рот.

А испытанные мной гордость и удовлетворение, когда спустя несколько минут он кончил на живот, не были похожи ни на что. Питер снял футболку и вытерся, а затем заключил меня в крепкие объятия.

— Ты в порядке?

Лучше, чем в порядке.

— Да, папочка, — пробормотал я.

Он поцеловал меня, отчего я закатил глаза. Да, папочка и впрямь остался доволен своим мальчиком.

***

В среду я сел напротив Патрис и ухмыльнулся.

— Я так понимаю, неделя прошла хорошо, — заметила она.

— Да. По всем экзаменам у меня высокие оценки, благодаря мне незнакомец получил помощь от фонда «Акация». Лэнсу Нейдеру официально предъявлено обвинение в пяти случаях сексуального насилия с отягчающими обстоятельствами. Плюс в ряде других связанных правонарушений. И секс в одежде с Питером продвигается прекрасно.

Патрис хмыкнула.

— Отличная неделя.

— Самая лучшая. Я признался Питеру в любви.

Она вытаращила глаза.

— А Питер?

Я рассмеялся, стоило о нем подумать, в груди сразу же становилось тепло.

— О боже. При мысли о нем мне хочется летать.

АКТ ТРЕТИЙ

Научиться летать

Глава 20

Во время последнего выхода на сцену зрители бурно нам аплодировали. Стоя в ряду улыбавшихся одноклассников, я вздохнул с облегчением от того, что наша первая постановка подошла к концу, и гордился как черт знает кто.

Финальная постановка в этом семестре — современная интерпретация пьесы «Сон в летнюю ночь», где волшебной страной стал Лос-Анджелес, Тесей и Ипполита работали телережиссерами, а шестеро ремесленников были актерами женского ситкома, которыми управляли их собственные персонажи. Мне, конечно же, досталась роль Пака — бойкого олицетворения их самолюбия, который дразнил и насмехался, как только можно и нельзя.

Среди зрителей я разглядел Питера и мистера и миссис Лэндон. Они улыбались и стоя хлопали в ладоши. Питер выглядел таким счастливым, что того и гляди лопнет. Захотелось спрыгнуть со сцены и броситься в его объятия, но все-таки я решил, что для зрителей и одного спектакля выше крыши.

Питер вынес месяцы бесконечных репетиций и наверняка знал всю пьесу наизусть. С момента моего признания в любви прошло три месяца, и за это время мы еще больше сблизились, я стал еще чуточку смелее и полюбил его еще сильнее. Три абсолютно идеальных месяца. В течение этих трех месяцев я пахал на износ, стараясь сделать пьесу безупречной. Добавьте сюда встречи с Патрис, смены в кафе, школу и общение с соседями — которых теперь я называл друзьями — и станет ясно, что ни минуты из прошедших трех месяцев не потрачено зря.

Теперь, когда постановка прошла, я не сомневался, что просплю все выходные.

За кулисами мы обнялись и дали друг другу пять. Мы планировали пойти отметить, чего я ждал с нетерпением. Партнеры тоже к нам присоединятся, так что Питер, к счастью, будет не единственным.

Вместо того, чтоб отправиться в раздевалку, я при полном параде пробрался в зрительный зал к болтавшим Питеру и Лэндонам. Меня переполнял восторг, и ждать сил не было. Увидев меня, Питер раскинул руки, словно знал, что я хотел пообниматься. И я бросился к нему, чем удивил Лэндонов, а Питер с легкостью меня подхватил.

— Ты смотрелся замечательно! — прошептал он мне на ухо. — Я так тобой горжусь.

Ухмыляясь, я взглянул на Лэндонов.

— Было круто!

Они расхохотались и, поздравляя, обняли меня.

— Ты был великолепен, — сказал мистер Лэндон. — Идеальный ритм, манера исполнения неописуемая.

— Ты был восхитителен, — проговорила миссис Лэндон. — Я так тобой горжусь, Янни! — Она взяла мое лицо в ладони. — Ты рожден для сцены.

Грудь наполнилась гордостью.

— Без вас у меня бы ничего не вышло.

— Янни, давай быстрее, — прокричал кто-то из-за кулис.

Я чересчур волновался, и на месте мне не стоялось. Я чмокнул Лэндонов, заглянув Питеру в глаза, поцеловал и его, а потом помчался к остальным. Десять минут спустя мы уже шагали к ближайшему бару.

Как бы ни было весело, тусоваться всю ночь не хотелось. Мы хохотали и травили разные байки и шутки о репетициях. Питер болтал вместе с нами. Но нескольких часов мне хватило.

Питер сидел на табурете, а я стоял у него между ног.

— Идем домой, — предложил я.

— Уверен?

Я кивнул.

— Да, здесь очень весело, но это не по мне.

Питер провел большим пальцем по моему бедру.

— Ладно, идем.

На прощание мы со всеми обнялись и отправились к машине. На улице похолодало. Я вздрогнул, а Питер, чтоб согреть, обхватил меня рукой.

— К тебе или ко мне? — распахнув пассажирскую дверцу, спросил он.

Я закатил глаза. В моем доме действовало правило «никаких ночевок».

— К тебе.

— Дома тебя ждет подарок, — усевшись в машину, сообщил он.

— Подарок? В честь чего?

— В честь сегодняшнего дня. За всю проделанную работу. — Он безмятежно улыбнулся. — На сцене ты выглядел превосходно. Там ты словно оживаешь.

— Это моя страсть.

— И друзья у тебя отличные.

— Спасибо, что провел с ними время.

— Я... Я бы хотел, чтоб ты познакомился с моими друзьями, — нервно пробубнил он.

Питер рассказал о том, что на следующую неделю у них запланирована ежемесячная игра в покер, а он не хотел проводить время без меня. Из-за чего, разумеется, посыпались сотни вопросов.

— Они, конечно, задали мне жару, — радостно проговорил он. — А теперь хотят знать, когда смогут с тобой познакомиться, и глумятся надо мной. Наверно, я слишком часто о тебе говорил.

— С удовольствием с ними познакомлюсь.

Он часто о них рассказывал, а мне хотелось стать частью его жизни. Но встреча с двумя незнакомцами в замкнутом пространстве вызывала сомнения. К тому же наверняка будет алкоголь. Нужно мысленно подготовиться.

— Вы встречаетесь у тебя или в каком-нибудь баре?

— Обычно мы встречаемся у меня. Они оба семейные люди, а мой дом что-то вроде холостяцкой берлоги. Весь вечер мы смотрим матчи по телику, играем в покер и болтаем о всякой чепухе. Ничего такого... — Он сделал глубокий вдох. — Но я все понимаю. Если тебе неуютно, я не стану настаивать.

— Нет, меня все устраивает. Правда, я не играю в покер.

— Покер необязателен. Сыграть можно и в другой раз. Давай просто поужинаем? Мы с тобой приготовим ужин, а они придут вместе с женами? Необязательно в ближайшее время.

— Отлично. — Вот это уже мое.

Питер настороженно на меня взглянул.

— Тебя точно все устраивает?

Он будто видел меня насквозь.

— Что если я им не понравлюсь?

— Да такого быть не может. Знаешь, что меня в тебе очаровывает?

— Нет, что?

— Сегодня ты владел сценой. Ты приковывал к себе внимание, говорил громко и отчетливо. А вот за пределами сцены ты совершенно другой.

— Я всего-навсего исполнял роль. Как я уже говорил, на сцене не я, а герой. А здесь, — я указал на нас обоих, — настоящий я.

Остановив на светофоре машину, Питер улыбнулся, и в уголках глаз появились морщинки. Я обожал эту улыбку.

— Тогда, — с тревогой продолжил он, — как ты отнесешься к знакомству с моей матерью?

Я вытаращил глаза.

— Реально? С твоей настоящей матерью?

Он хмыкнул.

— Она у меня одна.

О боже. По телу побежали мурашки, и не в приятном смысле. Я выдохнул и попытался заглушить страх, от которого сжималось сердце.

Питер натянуто улыбнулся, улыбка скорее выглядела печальной, чем счастливой.

— Если ты не готов, ничего страшного.

Мне не хотелось причинять ему боль. В любом смысле этого слова. Неужели он не понимал, что дело вовсе не в нем?

— А вдруг я ей не понравлюсь? А вдруг она решит, что я слишком молод? Или что я тебе не подхожу? У меня ни денег, ни карьеры... Да вообще ничего. О боже, а вдруг она решит, что я авантюрист? Это было бы ужасно.

Питер припарковался возле дома и, заглушив двигатель, сжал мою руку.

— Янни, милый мой мальчик.

От столь ласкового обращения внутри потеплело, и паника слегка стихла.

— Она увидит, что я счастлив. Увидит, что я по уши в тебя влюблен. Вот и все. И она тоже тебя полюбит. Клянусь. — Его взгляд выражал решимость и уверенность. — Правда, ей может показаться, что ты чересчур худой, и она закормит тебя до потери пульса. Она обожает всех кормить.

При мысли об этом стало чуточку комфортнее. Не о том, что я ей понравлюсь. Желание накормить других было знакомым. Мать и бабушка всегда пытались всех накормить. Ну если только вы не гей...

— Она знает, что мы пара, да? Знает, что я... гей?

Питер, сдерживая улыбку, поджал губы, но быстро сообразил, что спрашивал я на полном серьезе.

— Знает и полюбит тебя. Потому что я люблю. Другой причины ей не нужно. — Он наконец-то улыбнулся. — Ладно, идем. Тебя ждет подарок.

Войдя в дом, я подхватил на руки довольно возмущенную Нинеш и погладил.

— Малышка, папочка забыл тебя покормить?

— Ничего папочка не забыл. Миска почти полная.

Я почесал Нинеш.

— Значит, ты соскучилась по папочке?

Питер держал в руках огромную белую прямоугольную коробку с черной лентой: мой подарок.

— Давай я заберу мисс Капризулю, а ты возьми вот это.

Я протянул ему Нинеш, а Питер вручил мне коробку. Мы уселись на диван. На коленях у Питера мурлыкала Нинеш, а у меня — лежала коробка.

— Ты не обязан ничего мне покупать.

— Захотелось.

— Ты меня балуешь.

Питер с гордостью улыбнулся.

— Мне нравится тебя баловать.

Я развязал ленту, судя по виду, до ужаса дорогую, да и сама коробка была сделана из толстого гофрокартона. Что бы ни лежало внутри, оно было роскошным.

Я снял крышку. Внутри лежал аккуратно сложенный фиолетово-розовый шелк. И без прикосновений ясно: стоил он бешеных денег.

— Питер.

— Я знаю, как ты любишь свой халатик. А уж как я его люблю, не передать словами.

Я улыбнулся.

— Я подумал, что один ты можешь оставить здесь, а второй носить дома... когда мы говорим по телефону.

Щеки у меня вспыхнули.

— Тогда мне не придется привозить его сюда по выходным.

Питер лучезарно улыбнулся.

— Не придется.

— Мне примерить?

— Да, конечно.

Поднявшись, я медленно начал расстегивать рубашку, а Питер явно наслаждался представлением. Холодный воздух остудил, соски тут же затвердели. Я вытащил шелк из коробки, ощупывая прохладную роскошную ткань. Взявшись за воротник, я развернул рубашку или, как я называл, халатик длиной до бедер с длинными струящимися рукавами, пояском и фиолетово-розовыми спиралями, как на абстрактной картине.

Очень изысканно.

Я просунул руки в рукава. Никогда не носил ничего настолько изящного, абсолютно... абсолютно...

— Ну как?

— Ослепительно.

Питер приподнял брови.

— Ослепительно? Мне нравится.

— Питер, он невероятен. И цвет потрясающий.

— Тебе идет фиолетовый. Подчеркивает тон кожи.

Лаская себя шелком, я провел ладонью по руке. Ощущения были обалденными, да и Питеру нравилось устроенное шоу.

— Поможешь снять ботинок? — Я поставил ногу рядом с его бедром.

Питер улыбнулся уголком губ, в глазах вспыхнула страсть. Он развязал шнурки и стянул ботинок сначала с одной ноги, потом со второй, а я расстегнул ремень.

Он переложил Нинеш на диван и, устроившись поудобнее, раздвинул ноги. Его потемневшие глаза побудили меня продолжать.

Я расстегнул пуговицу на джинсах и медленно опустил молнию. Он облизнул нижнюю губу. Я стянул джинсы и отбросил в сторону, оставшись лишь в брифах и шелковом халатике.

И уселся на него.

Грудь у Питера тяжело вздымалась и опадала. Приподняв голову за подбородок, я его поцеловал.

— Он прекрасен, — пробормотал я.

— Как и ты. — Он провел руками по бедрам, по бокам. — Я купил его в магазине женского белья. Продавщица заверила, что даме, для которой я его покупаю, невероятно повезло. А я ответил, что она ошибается. Покупаю я для мужчины, и повезло мне.

В этот раз я поцеловал Питера медленнее, нежнее и немного по нему поерзал.

— Это мне повезло.

Я поцеловал его крепче. Питер опустился на спинку дивана, предоставляя мне полный контроль.

Я прижался к Питеру еще теснее, а он высвободил свой член и опустил руки мне на бедра. Мы с ним задвигались в унисон. Теперь я стал храбрее, а Питер с легкостью считывал все намеки и время от времени мог перехватить инициативу: обнять, перекатить, улечься сверху. Одежда все еще присутствовала, так я не чувствовал себя уязвимым, и Питер не пугал меня своей наготой. Что было смехотворно. Ведь я не боялся Питера. Мы голыми принимали душ, раздевались в присутствии друг друга.

Я стал смелее. И хотел, чтоб он меня взял.

Пока Питер ласкал наши члены, я представил, что он вошел в меня. Представил так, что даже почти почувствовал. Внутри все сжалось от страстного желания, которое становилось все сильнее и сильнее. Отмахиваться от него и дальше стало невозможно.

Кончили мы с разницей в несколько секунд и, приведя себя в порядок, забрались в постель. Я улегся в шелковом халатике, а Питер — в пижамных штанах, что позволило мне устроиться на его обнаженной груди. Укрыв нас одеялом, он гладил меня по спине и нежно целовал в макушку.

— Питер?

— Х-м-м?

— Хочу попробовать еще раз.

— Попробовать что? — после паузы спросил он.

— Секс.

Он хмыкнул.

— Мы закончили десять минут назад. Мне нужно больше...

Он меня не понял.

— Прости, я говорил об анальном сексе. — Я спрятал лицо у него на груди. — Хочу, чтоб ты вошел в меня.

Замерев, он хранил молчание.

— Сегодня?

— Нет, но в ближайшее время.

— Посмотри на меня, пожалуйста.

Приподнявшись, я посмотрел Питеру в лицо. Даже темнота в комнате не помешала разглядеть серьезность в его глазах.

Он коснулся моей щеки и откинул со лба непослушные кудряшки.

— Тебе кажется, что в наших отношениях чего-то недостает? Мне — нет. Если ты считаешь, что мне не хватает секса, пожалуйста, пойми: того, что есть сейчас, мне вполне достаточно.

— Нет. — Я вздохнул. — Ну, то есть да, немного кажется. Мне нравится то, что есть. Но когда мы занимались сексом, я представил, что ты вошел в меня, и стало гораздо лучше. Ужасно прозвучало, да?

— Ничего ужасного, — прохрипел он.

— Я не могу объяснить, это похоже на жажду. Хочу, чтоб ты взял меня. Хочу принадлежать тебе по-настоящему.

Зарычав, он перевернул нас и прижался ко мне губами. Даже в грубых движениях присутствовала нежность, понимание моего уровня комфорта. Он разорвал поцелуй и дышал тяжело.

— Янни, мой сладкий мальчик.

— Да, папочка?

Питер застонал и, прислонившись лбом к моему лбу, неестественно засмеялся.

— Ты меня убиваешь.

— Ты попробуешь еще раз?

Он меня поцеловал, и даже в темноте в его глазах я разглядел обещание.

— Да, конечно. — Он перекатил меня на бок и обнял. — Давай поговорим об этом завтра. Уже поздно, пора спать.

После того, как я задал вопрос, мне стало легче, а получив согласие, стало еще легче. Я прильнул к его шее и улыбнулся.

— Доброй ночи, папочка.

Питер вновь застонал, и я хмыкнул. Он крепче притянул меня к себе, и именно так мы и проснулись следующим утром.

***

В субботу четырехчасовая смена тянулась бесконечно. Посетители были милыми, чаевые отличными, коллеги болтали без умолку. В общем и целом день проходил замечательно, но я до дрожи хотел домой к Питеру. Хотел в постель к Питеру.

Примчавшись домой, я переоделся, собрал сумку и встретил его возле двери неспешным поцелуем.

— Ну ничего себе приветствие, — улыбнувшись, сказал он.

Я напомнил Джордан и Скайлар, что вернусь домой ради нашего еженедельного свидания в прачечной, и потащил Питера к машине. Но мой план — провести день в постели — позабылся, как только Питер завел двигатель.

— Кстати про завтра. — Он втиснулся в поток машин. — Я поговорил с мамой, и вместо того, чтоб встречаться с ней за завтраком, мы можем просто попить чаю. Или пообедать. Как тебе больше нравится.

Я вытаращил глаза.

— Завтра я знакомлюсь с твоей мамой? — пропищал я.

Он взял меня за руку.

— Тебя устроит?

Я приложил ладонь ко лбу.

— Я не готов.

— А что тебе нужно подготовить?

— Нельзя приходить с пустыми руками! — Я пялился на него так, будто он выжил из ума. — Она любит цветы? Стоит купить цветы. Какие она любит? Или шоколад? Или вино? Господи, Питер, мне нужно больше времени!

— Янни, все будет хорошо.

— Нет, я должен ей понравиться. Меня так воспитали: если ты идешь знакомиться с родней, ты обязан что-то принести, чаще всего еду. Что-то вроде греческой традиции... Хотя, скорее, это просто хорошие манеры.

Питер хмыкнул и поцеловал тыльную сторону моей ладони.

— Тогда мы что-нибудь приготовим. — Он перестроился в соседний ряд и свернул на следующем перекрестке. — Самое главное, чтоб все делалось от души.

Он свернул еще несколько раз, явно понимая, куда мы ехали, и вскоре припарковался возле небольшого русского рынка.

Непонятно почему, но когда он предложил что-нибудь приготовить, я подумал о греческой кухне. Оказывается, речь шла о русской.

— Я не умею готовить русские блюда, — прошипел я. Господи, случится катастрофа. — Я запорю какой-нибудь семейный рецепт, и твоя мать выкинет меня из дома!

Питер расхохотался и, выбравшись из машины, распахнул дверцу с моей стороны.

— Прошу, доверься мне, — не прекращая улыбаться, сказал он.

Окей, поверить, что я не облажаюсь, — это одно, но вот довериться Питеру можно. В общем, мы отправились на рынок прикупить ингредиенты для того, чтоб состряпать что-нибудь на скорую руку. На крошечном рынке, как и в продуктовых магазинчиках, обнаружились свежеиспеченные пирожные и сладости, горячие блюда, замороженная рыба и икра.

Питер взял корзинку и побрел в отдел с пирожными.

— Я думал, мы будем готовить дома, — прошептал я.

Он указал на прилавок со сладостями и хлебом.

— Они самодельные. Все выпекается здесь.

Стоявшая за стойкой тучная дама хмуро на нас глядела, но когда Питер заговорил по-русски, выражение ее лица изменилось, появилась красивая улыбка. А я широко разинул рот.

— Не знал, что ты говоришь по-русски, — прошептал я.

— Я знаю только азы. Да и ты наверняка сумеешь сказать несколько фраз по-гречески.

Я кивнул.

— Ну да, тоже верно.

Он купил хлеб с изюмом, орехово-ягодные пряники и какие-то печенюшки в форме грецкого ореха, которые он назвал «орешки».

— Ты обедал?

Самое поганое в работе с десяти до двух — иногда я забывал пообедать, о чем он, конечно же, знал.

— Нет. Был слишком занят.

Мы перешли к прилавку с горячими блюдами: картофельным пюре, тушеной говядиной, жареной треской, бефстрогановом и тем, что Питер назвал «голубцы» и «пельмени». Он купил всего по чуть-чуть, после чего мы поплелись вдоль рядов. Некоторые ценники он читал спокойно, некоторые — нет. Кое-что выглядело необычайно вкусно, а кое-что — довольно сомнительно. Но было здорово. Мне нравилось узнавать о прошлом Питера.

В гастрономе он нашел какой-то русский сыр, захватил крекеры, инжирную пасту и зеленые груши. На этом мы наконец-то закончили.

За все платил Питер — я слишком боялся смотреть на общую стоимость и сделал вид, будто не слушал его болтовню с продавцом на непонятном мне языке. По пути домой он сиял.

— Мама придет в восторг. — Он положил пакет на стойку. — Она ходит на русский рынок только по особым случаям, так что угощения ее порадуют.

Он убрал все в холодильник, оставив только горячие блюда, и взял две вилки. Мы устроили себе пикник на диване.

Честное слово, я совершенно забыл о своей задумке — заняться днем любовью. А вспомнил, только когда мы растянулись на диване, головой я улегся ему на грудь, а бедрами прижимался к его бедрам. Мы смотрели фильм Чарли Чаплина, и Питер гладил меня по спине.

— Я все думаю о твоих вчерашних словах.

Соображал я секунды две.

— Не передумал?

Он засмеялся.

— Нет, скорее, наоборот.

— Супер.

— А ты?

Посмотрев ему в глаза, я покачал головой.

— Нет.

— Я думал о том, как тебе было бы легче и лучше в смысле позы.

Сам-то я об этом не задумывался. Лицо у меня вспыхнуло.

Питер провел большим пальцем по разрумянившейся щеке.

— Если ты сядешь на меня, — хрипловато прошептал он, — то сможешь все контролировать.

Я кивнул. В животе запорхали бабочки.

— Когда?

Он пристально на меня посмотрел.

— Решать тебе.

— Сегодня?

Питер усмехнулся.

— Не рановато?

— Нет, — чересчур быстро ответил я.

Он хмыкнул.

— Тогда помни: в любое время ты можешь сказать «стоп». Обещаю, я остановлюсь.

— Знаю. — Кажется, пришло время обсудить еще одну тему. — Насчет презервативов...

— У меня есть.

Я нахмурился.

— Как ты отнесешься к тому, чтоб ими не пользоваться?

Питер заморгал.

Я сел, и он тоже устроился полусидя.

— Ничего. Не надо было спрашивать.

— Янни, если ты об этом заговорил, значит, на то есть причина.

— Все дело в порно, которое мы смотрели. — А просмотрели мы целую кучу роликов. В этот раз он смотрел вместе со мной и искал подходящие. Это всегда приводило к совместным оргазмам. Всегда. — Они ими не пользуются. И мне это нравится. Только ты и больше ничего, если ты меня понимаешь. Мы оба проверились, все нормально. Но если ты не хочешь, я пойму.

Питер взял меня за руку.

— Я никогда так не делал.

— Я тоже. Лэнс всегда на них настаивал. И это единственное, за что я благодарен.

Питер склонил голову набок.

— Ты не хочешь ими пользоваться, потому что пользовался он?

— Нет, дело не в этом.

— А в чем?

— Как я уже сказал, мне нравится, что между нами не будет никаких преград. — Лицо у меня наверняка стало ярко-красным, но хотелось быть честным. — И мне нравится, что ты кончишь в меня.

Питер вытаращился и со свистом выдохнул.

— Янни. — Он произнес мое имя как молитву.

— В тех роликах парни получали от папочек награду за то, что были хорошими мальчиками, — пробубнил я и, придя в ужас от того, что сказал это вслух, спрятал лицо в ладонях. — Какая стыдобища.

Питер убрал мои руки. Зрачки у него расширились, а лицо раскраснелось.

— И ты хочешь награду за то, что был хорошим мальчиком?

Послышавшаяся в его голосе страсть будто бы окутала меня, и яйца у меня запульсировали. Я кивнул.

Питер подхватил меня, словно я ничего не весил, и усадил к себе на колени. Он поднялся, а я, обхватив Питера ногами за талию, захохотал и весь путь от гостиной до спальни целовал его в шею.

Он осторожно опустил меня на кровать и пополз ко мне.

— Не против, если я тебя раздену? — спросил он, поцеловав полоску обнаженной кожи над поясом.

Я знал, что рано или поздно придется раздеться, и доверял Питеру.

— Не против.

Питер стащил с меня джинсы и облизал член. Застонав, я рухнул на кровать. Он снял с себя рубашку и расстегнул штаны, но снимать пока не стал. И хотя не заметить эрегированный член невозможно, думал он только обо мне.

Питер снова взял меня в рот, посасывал и облизывал, как делал уже много раз. Обычно на мне были надеты брифы, но и так меня вполне устраивало. Он слез с постели и взял смазку, которой мы уже неоднократно пользовались, и бросил на кровать.

Я знал, что вот-вот случится.

И хотел этого.

— Тебя нужно подготовить, — покрывая поцелуями бедра, проговорил он.

Это такая негласная проверка: если я не сумею вынести пальцы, значит, все прекратится здесь и сейчас. В течение последних двух месяцев, лежа в постели, я сам пытался это делать, пока болтал с ним по телефону или просто представлял, что он рядом. А сейчас убеждал себя, что никакой разницы нет.

— Ладно.

Он обрабатывал член губами и нежно массировал бедра, яйца, промежность.

— Сейчас я оближу яйца. — И сделал именно так, как сказал.

Внутри нарастало предвкушение. Пело все мое тело.

Он спускался все ниже и ниже и... Боже мой! Я схватился за покрывало, опасаясь сорваться с обрыва, но в то же время отчаянно на это надеясь.

— Боже, Питер, — выкрикнул я.

Он вновь облизнул член, отчего по телу побежали мурашки, посасывал соски, осыпал поцелуями шею, подбородок. Щетина составила контраст мягкости губ. Он яростно меня поцеловал, втянув мой язык к себе в рот. Я понятия не имел, что он успел взять смазку, но вдруг уловил звук открывшейся крышечки... А в следующий миг он начал поглаживать меня пальцами. Поначалу осторожно, слегка надавливая.

Эмоции просто зашкаливали, каждая клеточка моего тела напряглась от удовольствия. Он занимался со мной любовью в ленивом спокойном ритме, напоминавшем приливы и отливы. Никогда в жизни мне не было так хорошо.

Он проскользнул пальцем внутрь, но я хотел большего. Намного большего.

Терпеть стало невыносимо. Безумно хотелось, чтоб он удовлетворил меня по полной программе.

— Да, еще, — простонал я ему в губы.

И Питер дал мне это самое «еще»: проталкивал палец глубже, скользил им внутрь и наружу, а я начал извиваться. То что надо.

После того, как он добавил второй палец, стало совершенно нестерпимо. Этого было мало. Хотелось, чтоб он вошел в меня.

— Я готов, — выдохнул я.

Я жаждал его всем телом.

Прислонившись к спинке кровати, Питер стянул брифы. Внизу живота разлилось тепло. Он был крепким, широкоплечим и коренастым, волоски имелись во всех нужных местах. А я же стройный, даже тощий, с жилистыми руками и ногами, да и растительность у меня почти отсутствовала. Что касается телосложения, мы — полные противоположности, но в плане мыслей и эмоций мы подходили друг другу идеально.

Не сводя с меня глаз, Питер нанес смазку на член.

— Ты точно этого хочешь?

Я уселся на его ноги и кивнул, нависнув над ним, приподнял голову за подбородок и поцеловал.

— Я так сильно хочу тебя.

Он как-то неестественно замычал, и этот звук меня подстегнул. Я все смогу. Так и должно быть.

— Для тебя. — Питер выдавил смазку мне на пальцы.

Я нанес смазку, слегка сместившись, обхватил его член — огромный член — и надавил головкой на вход.

«О боже. Вот и все».

Я слегка прижался к нему, и он тут же толкнулся навстречу. Я приподнимался и опускался, каждый раз впуская его чуть дальше. Еще даже кончик не вошел — настолько он был огромным. Огромнее, чем я воображал. Огромнее, чем я ожидал. То есть я знал, что член у него немаленький. Я уже держал его в руке, брал в рот, но принять его в зад — совершенно другое дело.

Поморщившись, я отодвинулся, и головка коснулась моей промежности. Желание меня переполняло, но получится все или нет — вопрос.

— Дыши, любимый, — пробормотал Питер, смотря на меня умоляющим, добрым и вместе с тем встревоженным взглядом. — Возьми столько, сколько сможешь.

Я приник к нему губами, чтоб он в полной мере прочувствовал мою благодарность. Он вел себя невероятно терпеливо, не подгонял, ничего не требовал. Я снова опустился на него, впустив чуть дальше. Головка протолкнулась через колечко мышц. Я резко втянул воздух, но сидел неподвижно и задерживал дыхание до тех пор, пока дискомфорт не прошел. Наконец-то он проскользнул внутрь.

Питер, приоткрыв рот и широко распахнув глаза, схватил меня за бедра и удерживал на месте. Стараясь сдержаться, он выпятил подбородок.

— Янни, — вскрикнул он. — Как же ты прекрасен.

Я провел рукой по его подбородку и поцеловал, неспешно двигаясь вверх-вниз. Я не сумел принять больше. Только кончик. Но и его пока достаточно.

— Я сейчас кончу, — напрягшись всем телом, выдохнул он сквозь стиснутые зубы.

Силясь держать себя в руках, дрожал Питер невообразимо. Прикасался нежно, но вместе с тем настойчиво. Мольба прозвучала ласково, но вместе с тем как приказ:

— Пожалуйста, малыш. Пожалуйста.

— Да, папочка, — прошептал я ему в губы.

Охваченный удовольствием, он содрогнулся и замер, только член пульсировал. Я чувствовал, как он кончал, изливал в меня семя. Питер напряг шею, откинув голову назад, и издал дикий стон.

Как только член стал мягче, я сумел впустить его глубже. Питер выгнул спину и, пока я опускался все ниже и ниже, безостановочно стонал.

Он крепко обхватил меня руками и, перекатив нас, улегся сверху.

— Янни, мой прекрасный мальчик, — бормотал он между поцелуями, медленно двигая бедрами. — Это было великолепно. Ты великолепен.

Он все целовал меня и целовал, и я закатил глаза, а неторопливые толчки и плавные движения члена побудили обхватить Питера ногами.

— О боже, Питер.

Он все понял без слов. Опершись на локоть, он обхватил мой член, но так из меня и не вышел. Кончил я мощно, а Питер целовал меня, заглушая крики удовольствия.

Когда я пришел в себя, он, притянув в объятия, нежно меня поцеловал и бормотал милые глупости.

— Я люблю тебя, Янни.

Размякнув, я прильнул к нему. Меня обожали — это невозможно не почувствовать.

— Я тоже тебя люблю.

— Как ты? Нормально? Где-нибудь больно?

Я прислушался к себе. Я знал, какой бывает боль, когда занимаешься сексом без подготовки. Ничего похожего не обнаружилось.

— Не чувствую ничего, кроме блаженства.

Он хмыкнул и вроде бы расслабился. Я понимал, что придется сходить в ванную, но мы не шевелились и наслаждались моментом тишины, упиваясь тем, что только что испытали.

Я это сделал — разорвал последние кандалы, что на меня надел Лэнс. Меня будто выпустили на свободу, наделили силой. Я вернул себе еще одну частичку прежней жизни.

Если не считать одной малюсенькой детали...

— У тебя нереально огромный член, — уткнувшись лицом ему в грудь, буркнул я.

Питер зашелся в хохоте.

— Ну спасибо.

— Поначалу не получалось принять его полностью. — Я посмотрел ему в глаза. — Но после того, как ты кончил, стало нормально.

Питер застонал.

— Ничего эротичнее я еще не делал.

— И мне это нравится, — сознался я и поцеловал его. — А еще мне нравится, что твоя сперма все еще во мне.

Он издал звук, напомнивший рычание.

— Янни, ты даже не представляешь, что со мной творишь.

Я дерзко хохотнул. Да все я отлично представлял.

— А завтра вечером мы повторим. И в этот раз я приму тебя полностью.

Откинув голову назад, он застонал.

— Господи, я так долго не протяну.

Я захохотал.

— Протянешь. И насладишься каждой минутой.

Питер притянул меня к себе и чмокнул в макушку.

— Я уже наслаждаюсь.

Глава 21

Мы с Джордан и Скайлар побросали мешки с бельем возле машинок. Стирка стала нашим еженедельным ритуалом, и каким бы глупым и банальным все ни казалось, я наслаждался проведенным вместе временем. Раньше мы ходили сюда с Джордан, но позже к нам присоединилась и Скайлар, что меня вполне устраивало. Их дружба давно стала крепче, но теперь переглядки и смешки над чем-то понятным только им обеим повторялись с завидной регулярностью.

Мы загрузили и запустили машинки. Обычно мы болтали о школе или работе, или о Питере, но после прошлого вечера меня так и распирало от радости.

— Ладно, Янни. — Скайлар скрестила руки на груди и хмыкнула. — Нам нужны подробности. У тебя улыбка не сходит с лица.

Я покраснел от макушки до пяток. Но какой смысл спорить? Я не сомневался, что моя улыбка граничила с придурковатостью.

— Вчера вечером мы с Питером занимались сексом. — Они вытаращили глаза. — То есть мы и раньше много чего делали, — прошептал я, оглядев людей, что пришли в прачечную. Внимания на нас никто не обращал. — Но вчерашний вечер стал... тем самым.

Удивив даже самого себя, я разрыдался. Глаза наполнились слезами, и я рассмеялся над собственной глупостью.

— Понятия не имею, почему плачу!

— Ничего. — Скайлар меня обняла.

Потом к нам присоединилась и Джордан, но вскоре, высвободившись из объятий, я вытер глаза.

— Никогда не был так счастлив. Глупые слезы!

— Это большое событие. — Скайлар опустила ладонь на мою руку и зашептала: — Восстановиться после сексуального насилия не раз плюнуть, Янни. Ты должен собой гордиться.

— Я горжусь. — Глотая слезы, я фыркнул. — Уж не знаю, восстановился я или нет. Думаю, это останется со мной навсегда. Моя жизнь изменилась навсегда. — Они кивнули. — Но я вернул себе контроль. Лэнс его забрал, а я вернул! Может, таким образом мне удалось все преодолеть. Не знаю. — Я усмехнулся сквозь слезы. — У меня такая каша в голове.

Джордан, зажав в кулаках манжеты длинных рукавов, еще раз меня обняла, а это для нее не раз плюнуть. Наверно, она мне доверяла, и эта мысль вновь вызвала слезы. Я обнял ее в ответ, а Скайлар смотрела на нас слезившимися глазами.

— Я тобой горжусь, — прошептала Джордан, в глазах у нее тоже стояли слезы.

— Боже, из-за меня все начали рыдать. — Я старался высмеять взявшиеся из ниоткуда эмоции и, пытаясь остановить слезы, начал обмахивать глаза. — Он был таким чудесным. Мы к этому шли крошечными шажками — два шага вперед, один назад — но, видимо, время пришло, а, может, планеты встали в ряд, или что-то еще случилось в космосе. Все было идеально.

Скайлар хохотнула.

— Наверняка все дело в космосе.

— Днем я знакомлюсь с его матерью.

Они вновь вытаращили глаза.

— С матерью? — переспросила Джордан.

— Ага. Обычно он к ней ездит, когда я здесь с вами, но сегодня мы едем вместе. Он хочет, чтоб я познакомился с ней и с его друзьями. Но начнем мы с матери.

— Вот черт, — прошептала Джордан. — Вот что не раз плюнуть.

— Знаю. Все это далеко не плевое дело. Сначала вчерашний вечер, теперь встреча с матерью, а на следующей неделе — или в следующем месяце — встреча с друзьями.

— А он серьезно настроен, — тихо проговорила Джордан.

Я дернул плечом.

— Ну да. Он постоянно говорит, что любит меня.

Джордан кивнула.

— И все-таки говорить — это одно. Не пойми меня неправильно, слова тоже важны. Но знакомства — это совершенно иной уровень.

— Уровень постоянных отношений, — добавила Скайлар. — Он думает о прочных отношениях. О тех, которые навсегда. Может, и о женитьбе, о том, что ты возьмешь его фамилию, и вы обзаведетесь детьми.

Сердце екнуло.

— Да?

Джордан расплылась в улыбке.

— Только посмотри на себя. Ты ни грамма не напуган.

Скайлар фыркнула.

— Он светится.

Чтоб скрыть смущение, я спрятал лицо в ладонях, а потом, громко расхохотавшись, исполнил радостный танец.

— Обнимите меня еще раз.

Они на меня накинулись, только в этот раз я исхитрился сделать так, чтоб они обняли друг друга.

— Ну вы только поглядите. А счастье-то заразно.

Девушки залились румянцем и переглянулись. На секунду показалось, что они поцелуются, но, к моему огорчению, этого не случилось. Но я все равно порадовался, что они не шарахнулись друг от друга. Счастливая улыбка вернулась, и в тот же миг машинки издали сигнал об окончании стирки.

Мы занялись своими делами и все это время улыбались.

***

Я забрался в машину, зная, что мы с Питером поедем к его матери, и это очень нервировало. Он медленно и сладко меня поцеловал.

— Я скучал по тебе, — прошептал он.

Расстались мы всего несколько часов назад, но я тоже успел соскучиться.

— Как Джордан и Скайлар? Все постирали?

— Да, все сделано. У них все отлично. Я рассказал, что вчера вечером мы занимались сексом.

Питер удивленно вытаращился.

— Да?

Я кивнул.

— Я должен был с кем-то поделиться. Они поняли, что что-то случилось, потому что я мычал под нос.

— И что они сделали?

— Обняли меня. — Я засмеялся и покачал головой. — Посреди прачечной. А я разрыдался. Немножко.

Питер тут же встревожился.

— Ты плакал?

— Все было так странно. Наверно, меня переполняло счастье. — Я не стал пояснять эмоции, связанные с преодолением прошлого, но Питер и так все понял. — А Скайлар сказала нечто правдоподобное. Вчера я поборол свой страх. Разумеется, с твоей помощью. Я вернул последний украденный Лэнсом кусочек своей жизни.

Он поднес мою руку к лицу. Глаза у него блестели.

— Я люблю тебя.

Я опустил голову на подголовник. Этот замечательный мужчина любил меня. Я видел это во всех его поступках.

— Я тоже тебя люблю.

Он меня поцеловал.

— Готов к знакомству с мамой? Она очень волнуется.

Нервозность растоптала хорошее настроение.

— А если я ляпну какую-нибудь глупость?

— У тебя отлично выходит становиться то кроликом, то лисой. В одну минуту ты борец со страхами, а в следующую — уже робкий кролик.

— Ну вот такой вот я. Кролик, что борется со страхами.

Питер, рассмеявшись, завел машину.

— Идеален во всех смыслах.

***

Дом матери Питера оказался бунгало в старом стиле, которое когда-то переделали в два маленьких дома, объединенных широким крыльцом и крышей, а две двери разделялись кирпичной стеной.

Питер, ободряюще улыбнувшись, распахнул дверцу, забрал с заднего сиденья холщовую сумку и ждал меня. Подавив нервозность, я набрался храбрости и вместе с Питером поднялся по ступеням.

Женщина в элегантном черном костюме, открывшая дверь, была взрослой женской версией Питера. Мой наряд — песочные брюки и рубашка — тут же показался мне чересчур скромным. Высокая, с короткими красиво уложенными седыми волосами, она выглядела сильной и подтянутой. Она чмокнула Питера в щеку, а потом, вздохнув, обняла меня.

Ага, силы ей не занимать.

— Какой ты красавчик. — Питер, придерживая дверь, ухмыльнулся, и его мать вошла в дом. — Входите, входите.

Следом за Питером я вошел в дом. Небольшой коридор привел к старомодной кухне в бело-желтых тонах. Питер положил сумку на стоявший посреди кухни стол.

— Как в церкви? — спросил он, выкладывая все, что мы вчера накупили.

Она махнула рукой.

— Как всегда. Вообще-то я только пришла. Дайте мне минутку переодеться. Питер, будь добр, включи кофеварку. А когда я вернусь, ты представишь меня как полагается своему великолепному мужчине.

Улыбнувшись, она испарилась, а Питер меня обнял и чмокнул в висок.

— Она уже тебя обожает.

Теперь я нервничал еще сильнее. На стене я заметил икону Иисуса в золотой рамке... И она только что вернулась из церкви. Голова начала кружиться.

— Она верующая?

Питер замер, а потом слегка отодвинулся.

— Да. Если точнее, православная. Когда отношения с отцом испортились окончательно, вера помогла ей все пережить.

Меня захлестнуло чувство вины.

— Янни. — Он приподнял мою голову. — Она принимает меня таким, какой я есть, и не станет тебя избегать из-за того, что ты гей.

Я закрыл глаза.

— А мои родители избегают.

Он поцеловал мои веки.

— Знаю. Но прошу тебя, не переживай. Я никогда не поставил бы тебя в такое положение.

Я сделал глубокий вдох, его слова успокоили. Я даже умудрился улыбнуться.

— Спасибо.

— Пора делать кофе. — Он прошел к кофеварке.

Я выложил все из сумки на стол, и в тот же момент вернулась его мать, одетая в длинную струящуюся юбку и вязаную кофту, и очки в фиолетовой оправе. Наряд выглядел уютным и не таким пугающим.

— Ну, Питер. — Она улыбнулась.

Он закрыл крышку кофеварки и подбежал ко мне.

— Мам, это мой бойфренд, Янни Томарас. Янни, это моя мама, Катя Ханникова.

— Миссис Ханникова, счастлив с вами познакомиться.

— Мне нравятся твои манеры, дорогой. — Ее улыбка очень походила на улыбку Питера. — Но, пожалуйста, зови меня Катя. — Она выдвинула стулья из-под стола. — Посиди со мной. Расскажи о себе.

Я суетливо уселся рядом с ней. Я понятия не имел, что Питер успел обо мне рассказать. Но она уловила мое беспокойство.

— Питер говорил, ты учишься на актера.

— Да, в школе исполнительских искусств.

Питер поставил перед нами кофе и, захватив чашку для себя, присел и взял меня за руку. На глазах у матери.

— Он великолепен. Я смотрел «Сон в летнюю ночь», где он блистательно сыграл Пака.

— Это всего лишь учебная постановка, — добавил я.

— В зале не было пустых мест. Зрители аплодировали стоя.

Катя засмеялась.

— Прости, Янни, но Питер говорит, что ты великолепен, и я склонна ему верить.

Мой румянец наверняка можно было разглядеть из космоса. Питер, хохотнув, чмокнул меня в висок, а затем открыл сладости.

— Янни захотел что-нибудь принести, поэтому мы заехали на русский рынок и купили «Аленку».

— Это ты придумал? — спросила меня Катя.

— Предложил Питер. Если б меня оставили без присмотра, я бы приготовил кулуракью — греческое печенье.

Катя просияла.

— С удовольствием бы попробовала!

Питер достал из шкафа три маленькие тарелки и ложки из ящика. Мы поели и поболтали. Бросалось в глаза, что Питер и Катя близки. Вскоре мы переместились в гостиную, где мы с Питером уселись на небольшой диван, а его мать — в кресло. А когда Питер удалился в ванную, Катя сосредоточилась на мне.

Внезапно я оцепенел.

— Дорогой, позволь кое-что рассказать о моем мальчике...

Я перестал дышать.

— Никогда не видела его таким счастливым.

Я в буквальном смысле слова почувствовал, как румянец прилил к лицу. Она тихо рассмеялась и опустила ладонь мне на руку.

— Мне всегда было интересно, сумеет ли он найти человека, которому вручит свое сердце, а сейчас я вижу, что он нашел.

Я приложил руку к сердцу.

— А я-то думал, вы скажете, что я ему не подхожу.

Она пришла в ужас.

— Господи, да ни за что!

Мне мгновенно стало легче.

— Хорошо. Я вроде бы его люблю.

Она приподняла бровь.

— Вроде бы?

— Ладно, влюблен по уши. — Я закрыл глаза ладонью, перепугавшись того, в чем только что сознался матери Питера.

Она рассмеялась, и в ту же секунду вернулся Питер с подносом, на котором нес крекеры, сыр, инжирную пасту и нарезанные груши.

— Что я пропустил? — Он поставил поднос на столик и сел рядом со мной.

— Я только что опозорился. — Я прижался лицом к его плечу.

— Неправда. Он очарователен. — Катя заметила сыр. — Питер, это «Омичка»?

— Конечно.

— Моя мама гордилась бы. Ты меня балуешь.

— Сегодня особый случай, — взяв меня за руку, сказал он.

Мы ели сыр и крекеры, фантастическую инжирную пасту и груши, а пили шипучую минеральную воду. Катя рассказывала истории о школьных годах Питера, стараясь его смутить.

— Школьные фотографии на камине.

Улыбнувшись, я подошел к фото юного белокурого мальчика в серебряных рамках. На тех, где он помладше, у него недоставало зубов, и волосы торчали в разные стороны. А на тех, где постарше, у него на зубах брекеты. На фото с выпускного в колледже он стоял рядом с матерью и гордо держал в руке диплом. Фото отца отсутствовали, что меня порадовало.

Один снимок не вписывался в общую картину: компания студентов на каком-то сборище, и внизу снимка Питер в обнимку с каким-то парнем. Выглядел он счастливым.

— Это бывший парень?

Питер, встав рядом со мной, пожал плечами, словно в этом ничего такого нет.

— Да, мы встречались на первом курсе. Его звали Джимми Кортез. Понятия не имею, как сложилась его жизнь. Мы давно не общаемся.

Странно, что такое фото стояло на видном месте в доме его матери.

Катя тоже встала рядом со мной.

— Янни, Питер рассказывал, как открылся мне?

Я покачал головой.

— Нет.

Питер, прильнув ко мне, улыбнулся, а Катя заговорила:

— Детство у него было не из лучших, — глядя на фото, печально проговорила она. — Но в школе он учился хорошо, всегда получал хорошие отметки. Друзей у него была куча, и к тому моменту, когда он перешел в старшие классы... Ну достаточно сказать, что меня слишком занимали собственные проблемы, и я не замечала ничего необычного.

— Ты замечательно справилась, мам, — произнес Питер, будто этот разговор они вели уже сотню раз.

— Он был отличником, играл в футбол, даже работал после школы, чтоб помочь оплачивать счета. Встречался он с какой-то девочкой или нет, меня совершенно не тревожило... — Катя нахмурилась. — Потом он поступил в колледж и жил в общежитии, но помогал мне обустроить дом, а я хотела, чтоб он начал познавать жизнь. Он всегда был очень серьезным. Я хотела, чтоб он немного повеселился.

Я сглотнул, не понимая, к чему все движется.

Катя, не сводя глаз с фото, улыбнулась.

— Незадолго до того, как он окончил первый курс, я читала студенческую газету и увидела это фото. — Она тяжело вздохнула. — Ему даже не пришлось рассказывать о своих предпочтениях. Его раскрыли. В статье говорилось о молодежном многообразии или о чем-то наподобие. Точно не помню. Но это фото...

Питер обнял меня и гордо улыбнулся.

— В расстроенных чувствах она позвонила мне. А когда я приехал домой, она сидела в кухне за столом, смотрела на фото и плакала.

Я резко втянул воздух и опустил руку Питеру на спину. Какой кошмар.

Катя расхохоталась.

— Нет, ничего такого. Я плакала, потому что никогда не видела сына таким счастливым, как на этом фото. А после всего, что мы пережили, мне стало тошно от того, что он скрывал это от меня.

Питер прильнул еще ближе.

— Правда. Она меня обняла и сказала, что желает мне счастья и хочет, чтоб я был собой.

Катя взяла с камина снимок, где улыбавшемуся Питеру около двадцати лет.

— Никогда не видела его таким счастливым. — Она поставила рамку на место и тепло улыбнулась. — До сегодняшнего дня.

Я прижался к Питеру, а он, рассмеявшись, меня обнял.

— С этим не поспоришь.

— Даже с этим... Как там его звали? — Катя снова присела в кресло. — Деметрий? Деннис?

— Дункан, — поправил ее Питер.

Дункан — это парень, ради примирения с которым Питер нанял Спэнсера.

Катя закатила глаза.

— Никогда он мне не нравился. Тебе ведь тоже, Питер?

— Думал, что нравился. — Он улыбнулся. — Но теперь я понимаю, что он не мой единственный.

Единственный? В том смысле единственный? Боже мой. Я попытался заговорить, но сердце начало сходить с ума.

— Да уж. — Катя понесла поднос в кухню. — Мы все это понимаем.

Когда его мать вышла из комнаты, Питер взял мое лицо в ладони и поцеловал.

— Готов ехать домой?

Я кивнул.

— Да.

Мы попрощались. Катя вынудила Питера пообещать, что он приведет меня еще раз или пригласит ее на ужин, а потом обняла меня.

— Так здорово наконец-то с тобой познакомиться, Янни. Несколько месяцев он только и делал, что говорил о тебе, а теперь я понимаю почему. Ты — сокровище. Присмотри за моим мальчиком, ладно?

Я кивнул.

— Обещаю.

Она чмокнула меня в щеку и обняла Питера.

— А ты давай этому мальчику все необходимое, слышишь?

Он улыбнулся уголком губ.

— Я и так даю, мам.

Боже, я думал, что умру от смущения. Не обратив внимания на намеки, она проводила нас до машины и на прощание помахала. Лишь спустя несколько секунд я умудрился проговорить:

— Ты даешь мне все необходимое? Ты реально только что сказал матери, что даешь мне все необходимое?

Питер громко засмеялся.

— Я не стану врать матери!

— Боже. Есть шанс умереть от румянца? Прилив крови к лицу может убить?

Он снова хохотнул.

— Она тебе понравилась?

— Она замечательная. Вы так похожи.

Он кивнул.

— Спасибо, что согласился с ней встретиться. Это много значит.

— Для тебя я сделаю что угодно.

— Даже познакомишься с моими друзьями? — с надеждой спросил Питер.

— Конечно, познакомлюсь.

— Хорошо. Я уже кое-что спланировал.

Я вытаращил глаза.

— Ты что?

— Мы ужинаем у меня дома на следующей неделе.

От сюрпризов я не фанател.

— Питер...

Взяв меня за руку, он проложил дорожку поцелуев от костяшек до запястья.

— Янни, — озорно улыбаясь, сказал он, — будь хорошим мальчиком и скажи «да».

Я засмеялся.

— Значит, теперь ты изображаешь из себя папочку?

Он ухмыльнулся.

— Сработало?

Я закатил глаза.

— Ну разумеется. Но сегодня тебе придется загладить свою вину.

Рассмеявшись, Питер поерзал по сиденью. Он весь светился от счастья.

— Я так и планирую.

***

День, проведенный с матерью Питера, и история о его каминг-ауте дали повод для размышлений. Дома Питер занялся салатом, а я, чтоб не мешаться под ногами, уселся за стойку. Хотелось знать все о его прошлом, но я понятия не имел, как спросить.

— Питер, можно вопрос?

Он нарезал авокадо.

— Конечно.

— Не хочу тебя огорчать и воскрешать плохие воспоминания, поэтому, если у тебя нет желания об этом говорить, ничего страшного.

— Хочешь узнать о моем отце?

Я кивнул.

— Помню, ты говорил, что он был злостным пьяницей, и я понимаю, что это такое. Я просто хочу узнать о твоем прошлом, вот и все.

Он отложил авокадо и прислонился к стойке.

— Он был алкоголиком, избивал мать. Одно из самых ранних воспоминаний: мне года четыре или пять, и я слышал, как они ругались. Он орал, она плакала, что-то ударилось о стену. Я спрятался в кровати.

— Боже мой.

— На несколько лет скандалы затихли. Ну хуже точно не становилось. Но когда мне было девять, его сократили, и он пил целыми днями. — Питер нахмурился. — Он злился по любому поводу. Считал, что мир ему задолжал, и вымещал все на ней. А когда ее стало недостаточно, он взялся за меня.

— Питер. — Я подошел к нему и обнял.

— После он сел в тюрьму, и до его освобождения все у нас шло хорошо. Мы переехали, но он нас нашел. В то время я уже учился в старших классах и стал гораздо крупнее. Он заявился к нам, но я остановил его еще на подходе к крыльцу.

Я крепко его сжал.

— Прости. Не надо было спрашивать.

— Это случилось давно. Точнее, двадцать пять лет назад. — Он поцеловал меня в макушку. — Сейчас я могу об этом говорить.

И все равно переживать заново эти кошмарные события нелегко, и неважно, сколько времени прошло.

— Он был вдрызг пьян, и я на него набросился. Ни до, ни после я никого не бил, но ему навалял по первое число. Я бил его за все те случаи, когда он обижал маму, за все, что сделал мне. А когда он превратился в кровавое месиво, я оттащил его к мусорным контейнерам и велел больше не возвращаться.

Я улыбнулся.

— Я очень рад.

— Больше мы его не видели. Слышал, он умер несколько лет назад. Подробностей не знаю. Да никогда и не хотел узнать.

— Поэтому ты не пьешь.

— За всю жизнь не выпил ни капли.

Снова крепко его стиснув, я вдохнул его аромат и упивался теплом.

— Ты удивительный человек, Питер.

Он удовлетворенно вздохнул и погладил меня по спине.

— Готов поужинать?

Я кивнул.

— Давай я принесу.

Я расставил тарелки, разложил столовые приборы и налил минералки. Питер рассказал мне историю о том парне с фото, и хотя было смешно, в глазах у него отражалась печаль, видимо, из-за воспоминаний об отце. Я был признателен, что он рассказал об отце — теперь мы стали еще ближе — но чувствовал себя ужасно из-за того, что вопросом причинил Питеру боль.

Когда он наконец-то отложил вилку, я уселся к нему на колени и, обвив руками за шею, медленно поцеловал.

— А это еще за что?

— За то, что ты — это ты. Поправь меня, если я ошибаюсь, но мы вроде бы должны выполнить кое-какие обещания.

У Питера в глазах вспыхнуло любопытство.

— Обещания?

Я вновь его поцеловал.

— Да. Ты обещал загладить вину за то, что без спроса организовал ужин с друзьями.

Он улыбнулся.

— Точно. Ну это номер один. А ты сказал «обещания». Во множественном числе.

— Вчера я пообещал, что сегодня, когда мы будем заниматься любовью, — прошептал я, снова его поцеловав, — я приму тебя полностью.

Питер раздул ноздри, а глаза потемнели.

— Теперь вспомнил.

— А ты сказал матери, что дашь мне все необходимое.

— Сказал.

— Ты нужен мне, Питер.

Качнув бедрами, я почувствовал его начавший набухать член и всхлипнул.

Питер прижался ко мне губами и, придерживая меня за бедра, поднялся. На долю секунды мне подумалось, что Питер уложит меня на стол, но он понес меня в спальню.

— Мне нравится так тебя носить.

Покрепче обхватив его ногами, я скрестил лодыжки.

— Мне тоже нравится.

Он не спеша меня раздел, подготовил. Я извивался и клялся, что готов, но он был непреклонен.

— Не хочу причинить тебе боль. Будь паинькой, и я обещаю, что сделаю тебе очень приятно...

Ну как тут поспоришь?

Питер целовал меня, массировал, гладил, ласкал, прикоснулся к каждому миллиметру моего тела, снова целовал, бормотал на ухо милые словечки. Он подготовил не только мой зад. Он подготовил меня от макушки до пяток. И когда он перевернул меня на спину и, широко раздвинув ноги, подложил под зад подушку, я был таким податливым, таким расслабленным, да и завелся не на шутку.

Питер нанес смазку, а когда я решил, что он закончил, он нанес еще немного. А потом, скользнув руками мне под плечи, Питер прижался членом к моему готовому входу и медленно-медленно протолкнулся внутрь.

Одной рукой он придерживал меня за шею, второй — за голову и, наблюдая за реакцией, поцеловал. Я вытаращил глаза и приоткрыл рот, коленками почти доставал до груди. Он был таким нежным, таким терпеливым, каждое движение делалось для меня.

— Боже, я люблю тебя, — выгнув спину, пробормотал я.

Я принял его полностью, и это было так классно, что я вскрикнул и застонал.

— Янни? — Питер замер.

— Не шевелись, — взмолился я.

Если б он вытащил член, я бы умер. Чтоб он не смог пошевелиться, я обхватил его ногами.

— Пожалуйста, не останавливайся.

Он качнул бедрами и взял мое лицо в ладони, и в тот же миг я всхлипнул.

— Хороший мальчик.

Питер коснулся меня губами, и я потерялся. Он меня поглотил. Питер владел моей задницей, моими губами, сердцем и душой. Вручив ему контроль над ситуацией, я полностью освободился.

Он — мое безопасное место, клетка, где я спокойно мог летать.

Не спеша Питер начал двигаться, а когда он сменил ракурс, у меня перед глазами вспыхнул фейерверк.

— Твою мать! — схватившись за него изо всех сил, выкрикнул я. — Еще.

Питер, застонав, повторял снова и снова.

— Нравится, когда я так делаю?

— Да, папочка. Пожалуйста, папочка.

Я слышал об оргазме от массажа простаты, но никогда... никогда... Ох, черт. Звук, что сорвался с губ, я не признал. Наслаждение ослепило, и без единого прикосновения к члену я кончил.

Питер обхватил мое лицо и держал, пока стихал оргазм, его лицо выражало лишь изумление и любовь.

— Какой хороший мальчик, — прохрипел он.

Я совершенно обессилел, тело обмякло, но он все еще был во мне... Боже, как же прекрасно.

Почему-то после оргазма стало еще лучше. Ощущения усилились раз в десять, и я стал более податливым. Он мог творить со мной все, что захочется, — передвинуть, изогнуть как угодно — и я был бы только за. Главное, чтоб он не останавливался.

— Хочу, чтоб ты навечно остался во мне, — прошептал я, голову будто заволокло туманом, а сам я будто стал тряпичной куклой.

Питер поцеловал меня и толкнулся вновь.

— Какой хороший мальчик, — прерывисто дыша, просипел он. — Хорошие мальчики получают награду?

Я отчаянно закивал. В предвкушении нового удовольствия по мне прокатилась дрожь.

— Да, пожалуйста, папочка.

И этого оказалось достаточно. Он толкнулся и, кончая, застонал. Я чувствовал, как пульсировал и дергался его член.

Он рухнул на меня, все еще находясь во мне — именно там, где мне и хотелось.

— Останься во мне, — прошептал я.

Он крепче меня обнял, и мы погрузились в сон.

Глава 22

Я сидел напротив Патрис и рассказывал обо всем, что мы с Питером делали в постели. Возможно, я бы обошелся и без подробностей, но сказанное Скайлар застряло в голове. Я победил страх и вернул то, что он забрал.

Патрис осталась довольна, даже загордилась и заговорила о взлетах и падениях, что посттравматическое стрессовое расстройство проявляется в приливах и отливах. Я слушал, запоминал, понимал. Хотя сейчас я летал, турбулентности не избежать. И это не равно неудаче. Это означало, что пилотировать нужно осторожнее.

— Может, этим и объясняется, почему я испытываю... Не знаю. — Я принялся грызть ноготь на большом пальце. — Наверно, чувство вины.

— Вины? За что?

— За то, что мне так сильно нравится.

— За то, что тебе нравится секс?

Я кивнул.

— Не сразу... Думаю, около часа я приходил в себя. — Она хмыкнула, а я пожал плечами. — Но на следующий день это чувство взялось из ниоткуда. Сложно объяснить, типа я не должен был так кайфовать. Знаете, учитывая все обстоятельства...

— Комплекс вины выжившего, — понимающе кивнув, сказала она.

Затем она объяснила, что чувство вины резонно и ожидаемо, не стоило от него отмахиваться.

— Хотелось бы, чтоб все было так же просто, как сказать «ты не должен чувствовать себя виноватым». Но нет. Эта эмоция обоснована, но мы должны за ней следить. Вот что я думаю: ты нашел человека, с которым чувствуешь глубокую связь, очень сильно его любишь. Считаю, это чудесно, что тебе настолько с ним комфортно, и ты себя не сдерживаешь. Это нелегкая задача, даже для людей, которые никогда не переживали насилия в любой форме. Так что для тебя признаться — это хороший знак. Это смело. — Она наклонила голову. — Пока вы занимались любовью, у тебя не возникало сомнений или тревоги?

Щеки у меня вспыхнули.

— Нет. Не могу объяснить как следует, но все дело в образе жизни папочки. — Я еще гуще покраснел, но продолжил: — Я будто нахожусь... Не хочу говорить «в клетке», потому что это неверные слова.

— В пузыре?

— Да, в пузыре. Благодаря ему я нахожусь в пузыре, и то, что снаружи, не может причинить боли. Я волен быть собой, и мне плевать на все. Знаю, он обо мне позаботится. Есть в этом некая свобода, во всяком случае, для меня. — Я вновь пожал плечами, не понимая, ясно ли все объяснил. — Я полностью ему доверяю, а он дарит мне весь мир. Не знаю, сложно объяснить. Рядом с ним надежно, он защищает меня и принимает решения в моих интересах. Он хочет видеть меня счастливым. Никаких ограничений нет. Наоборот. Это свобода.

— Он тебе как отец. — Патрис приподняла бровь и улыбнулась.

— Да! — Я поморщился. — Только с привилегиями. И без инцеста.

Патрис рассмеялась.

— Я понимаю, Янни.

— Я познакомился с его матерью.

Она отлично скрыла удивление.

— Как ты к этому отнесся?

— Питер застал меня врасплох. Оглядываясь назад, наверно, так даже лучше. Не осталось времени на испуг. Она была очень приветлива. Я боялся, она посмотрит на меня и скажет «нет».

— Почему?

— Я младше его в два раза.

— Но она так не поступила.

— Нет. Она сказала, что никогда не видела его таким счастливым.

Патрис улыбнулась.

— Полагаю, все прошло хорошо.

— Да. — Я пожевал губу. — В эти выходные я знакомлюсь с его друзьями.

— Нервничаешь?

— Ну да! Они все уже работают, а я студент-актер. В ЛА. Я клише, а они успешны и состоятельны. — Я пожал плечами. — У меня ничего нет.

— Нервозность — это здоровая реакция. Но если они уважают Питера, значит, отнесутся с уважением и к тебе.

Я нахмурился и вздохнул.

— А если нет? Если не отнесутся? Не хочу вставать между ним и друзьями. Он знаком с ними дольше, чем я живу… — Я стрельнул в нее глазами. — Боже. Он знаком с ними дольше, чем я живу.

— Янни, — строго сказала она. — Ты справишься. Ты же веришь, что Питер не поставит тебя в некомфортное положение?

— Да.

— Тогда доверься ему. Если он в тебя верит, тогда и тебе придется. — Она улыбнулась. — Будь собой. Они тебя полюбят.

***

Как и каждую среду, мистер Лэндон забрал меня после встречи с Патрис, и мы поехали к нему ужинать. Увидев машину Эндрю, я улыбнулся — мы давненько не виделись — и приятно удивился, что вместе с ним приехал Спэнсер. Когда мы вошли, они сидели за стойкой в кухне и оживленно болтали с миссис Лэндон. Что-то готовилось и пахло божественно.

— Надо было догадаться, — пошутил мистер Лэндон. — Где еда, там и Эндрю. Он крепко обнял сына, а Эндрю в ответ ткнул отца в ребра.

Спэнсер расхохотался, а увидев меня, расплылся в улыбке. Он спрыгнул со стула и заключил меня в объятия.

— Боже мой, только посмотри на себя!

— Привет, — пискнул я.

Он меня отодвинул.

— Хорошо выглядишь, Янни.

Эндрю пихнул Спэнсера в спину.

— Эй!

Спэнсер закатил глаза.

— Не в том смысле хорошо. Но хорошо.

Эндрю похлопал меня по руке и тепло улыбнулся.

— Рад тебя видеть. Да, Спэнсер прав. Выглядишь супер. Кто хочет выпить?

С ними всегда весело. Куча еды, несмолкающие разговоры, неутихающий смех. Очень похоже на семью. Соседи стали семьей-друзьями, а Питер — семьей-бойфрендом, а здесь семья типа «родители и братья».

Настоящая семья.

Весь ужин, даже когда тарелки опустели, Спэнсер взволнованно рассказывал, что они с братом начали открывать в Сиднее фонд для находившихся в зоне риска ЛГБТ-детей, чем-то похожий на фонд «Акация». Конечно, миссис Лэндон помогала, они со Спэнсером обсуждали детали. Спэнсер проводил много времени в центре, и это очень радовало Эндрю.

— Что насчет тебя? — спросил меня Эндрю. — Как в школе?

— Отлично! Начали подготовку к финальной постановке. — Я ухмыльнулся. — Будет грандиозно.

Мистер Лэндон лучезарно улыбнулся.

— Да уж.

— Это адаптация романа Джорджа Оруэлла «Тысяча девятьсот восемьдесят четвертый», — объявил я.

— Ого, все равно что показать правительству средний палец, — добавил Спэнсер. — Мне нравится.

Мистер Лэндон рассмеялся и поднял стакан с водой.

— За искусство. За то, что с незапамятных времен оно сохраняет реалистичность.

Мы подняли стаканы.

— Давайте выпьем.

Миссис Лэндон ласково мне улыбнулась.

— Как дела у Питера?

Я поставил стакан и сделал вид, будто не краснел.

— У него все отлично.

Спэнсер вытаращил глаза и широко улыбнулся.

— Ну вы только посмотрите, — гордо сказал он. — Мое величайшее достижение в сводничестве.

Эндрю откашлялся.

— Пардон?

Спэнсер нехотя добавил:

— Ладно, ты помог.

— Нет. — Эндрю покосился на него. — Я имел в виду нас. Разве не мы твое лучшее и величайшее достижение в сводничестве?

— А, да. Мы. Точно. — Спэнсер поерзал по стулу и в поисках помощи бросил взгляд на миссис Лэндон.

Она подняла руки.

— На меня не смотри. Я не приму ничью сторону.

Мистер Лэндон захохотал.

— Придется выпутываться самому.

Эндрю надул щеки и вздернул подбородок, а Спэнсер начал осматривать стол.

— Ни у кого нет креветок?

Все рассмеялись. Только Спэнсер мог решить, что смерть от анафилактического шока лучше ругани с Эндрю. Эндрю, притянув Спэнсера к себе, чмокнул его в висок. Они так любили друг друга. Глядя на них, я улыбался.

Миссис Лэндон будто бы что-то вспомнила.

— Янни, в следующем месяце фонд «Акация» устраивает парад. Раз в год мы выходим на улицы и раздаем флаеры, карточки, плакаты. Ты должен прийти! Это такой чудесный день.

— С удовольствием.

— Приводи Питера, — добавил Спэнсер. — Хотелось бы с ним встретиться.

— Приведу.

— Надо было привести его сегодня, — сказал Эндрю.

— Да, — согласилась миссис Лэндон. — Скоро мы пригласим его на ужин, ладно?

Я кивнул, чувствуя, как в груди разливалось тепло.

— Уверен, он не откажется.

Забавно, как кое-какие моменты становятся предельно ясными. Разумеется, Питер не откажется. Он встречался с ними, встречался со всеми моими друзьями и даже глазом не моргнул. «Почему ради него я не могу сделать того же?» После того, как Спэнсер и Эндрю подбросили меня до дома, я приготовился ко сну и, взяв мобильник, ждал, когда же услышу бархатистый голос Питера.

— Привет, — прохрипел он.

— Ты такой сонный, — заметил я.

— Признак старости.

— Чушь. — Я представил, как он лежал в постели, весь такой теплый, веки отяжелели. — Жаль, я не рядом с тобой.

Он замычал.

— Мне тоже. Как прошел вечер?

— Прекрасно. — Придется спросить об ужине и параде фонда «Акация», но сначала пришлось спросить кое о чем другом: — Этот ужин с твоими друзьями...

— Да? — В голосе улавливалась неуверенность, словно он ждал, что я откажусь от встречи.

— Что мы будем готовить? Нужно спланировать меню. Как зовут их жен? Кто-нибудь сидит на диете? На субботу я могу поменяться, и весь день мы будем наводить марафет.

— Я люблю тебя, Янни. — В его голосе послышалась улыбка.

Сердце сорвалось в галоп.

— Я тоже тебя люблю.

***

Сказать, что я нервничал, — значит ничего не сказать. Все было готово, дом сиял, свежие цветы стояли в центре обеденного стола. Я перестал разглядывать себя в зеркало, не сомневаясь, что всегда буду выглядеть плохо.

Питер, взяв в ладони мое лицо, остановил меня.

— Хватит паниковать. Ты идеален.

Раздался звонок в дверь.

— О боже. — Я сделал глубокий вдох, а Питер поцеловал меня в губы. — Я сделаю вид, что занят. Иди открой.

Он исчез, а мне стало любопытно, заметят ли они, если на весь вечер я запрусь в ванной. Донеслись приветствия, а секунду спустя Питер появился в кухне в компании четырех улыбавшихся человек, что глядели на меня во все глаза. Я силился улыбнуться, но наверняка походил на кролика в свете фар.

Питер быстро оказался рядом со мной.

— Это Роб и Шерон, — представил он первую пару. — А это Майк и Клара. — Он взглянул на меня. — Это Янни.

Сначала руку мне протянул Майк, поразительно красивый темнокожий мужчина ростом под два метра, затем Роб, напоминавший моего учителя естествознания румянцем, седевшими кудрявыми волосами и очками. Оба были одеты в рубашки и джинсы и широко улыбались.

Шерон, пышная блондинка, чмокнула меня в щеку.

— Я так рада наконец-то познакомиться. — Она лукаво улыбнулась Питеру.

Клара последовала ее примеру. Она напомнила мне Джаду Пинкетт-Смит, прекрасную счастливую женщину ростом в метр пятьдесят.

— Пахнет фантастически. — В руках она держала бутылку вина.

— Позволь, я заберу, — вспомнив о манерах, произнес я.

— В основном готовил Янни, — заговорил Питер. — Надеюсь, вы любите греческую кухню.

Я стрельнул в Питера глазами. А если нет? Уже слишком поздно, вечер будет испорчен...

Клара коснулась моей руки.

— Конечно, любим.

Питер погладил меня по спине и улыбнулся гостям.

— Кто хочет выпить?

Поначалу я чувствовал себя ребенком, что уселся за стол вместе со взрослыми. Они говорили о политике и процентных ставках, обсуждали рост китайской экономики, как продвигались дела у Насдак¹⁰.

Я сидел, опустив руки на коленки, к канапе не прикасался. Питер, напугав, дотронулся до моего колена.

— Все хорошо? — тихо спросил он.

Только тогда я осознал, что ждал разрешения поесть. Давненько этого не случалось. Вау. Я понятия не имел, откуда это взялось. Казалось, все осталось в прошлом...

— Да, конечно. — Я улыбнулся и, покачав головой, положил себе козий сыр и бальзамическое пирожное.

Никто ничего не заметил. Если Питера что-то и беспокоило, он, к счастью, поднимать эту тему не стал. Они хохотали над рассказом Майка о каком-то старом приятеле, которого дочь генерального директора поймала в кладовке со спущенными штанами. Рассказывали смешные выходки детей в школе, болтали как самые лучшие друзья. Здорово видеть Питера в своей стихии. Эти люди много для него значили, и я ясно видел, что они тепло друг к другу относились, их связывало глубоко укоренившееся прошлое. Если и есть истина в выражении «Ты — это твое окружение», тогда я находился в надежных руках. Его друзья были приземленными, умными и веселыми, очень радушными. Я полюбил Питера чуточку сильнее.

Мы с Питером подали ужин: ягненка по-гречески, картофель и греческий салат. Идея принадлежала мне. Я умел готовить — я помогал матери дюжину раз — но еще эти блюда показывали, кто я такой.

— Ого, — сказал Роб. — Ты готовил, Янни?

— Питер помогал, — отмахнулся я от комплимента.

Питер обвил меня рукой за плечи.

— Я почистил картошку. Вряд ли это можно назвать «помогал».

Все хмыкнули, а Майк озвучил простецкую, но в то же время кошмарную просьбу:

— Расскажи нам о себе, Янни.

И я оцепенел. «Что я могу рассказать? Черт. Нужно что-то сказать». Оттягивая время, я отхлебнул минералки.

— Мне... двадцать один. — «Молодец, идиот. Подчеркнул, что в два раза их младше». — Бабушки и дедушки из Греции, чем можно объяснить выбор блюд.

Под столом Питер взял меня за руку и, подбадривая, сжал. Не знаю, стоило ли выдавать подобную информацию, но другой не было.

— А с Питером вы познакомились благодаря немому кино? — спросил Роб.

— Да. Если точнее, благодаря Чарли Чаплину.

Майк и Роб застонали.

— Кто бы мог подумать, что двум парням, которым вроде бы не сто пятьдесят лет, может нравиться этот шлак, — сказал Роб.

Питер закатил глаза.

— Не слушай их. Они высмеивают меня много лет.

Майк пихнул Роба.

— Помнишь, в колледже на Хэллоуин Питер нарядился Чарли Чаплином?

— Как я мог забыть? — простонав, ответил Роб.

Я глянул на Питера.

— Ты наряжался Чарли Чаплином? Ты не рассказывал.

— Конечно. Раз они до сих пор об этом говорят, значит, было классно.

Я хмыкнул.

— Ты наверняка выглядел потрясающе.

Он улыбнулся.

— Спасибо. Хотя актерскую игру я оставлю тебе.

— Кстати, — вклинилась Шерон, — Питер говорил, ты актер.

— Я учусь на втором курсе в школе исполнительских искусств.

— Об этой школе я слышала только хорошее, — проговорила Клара. — Ведь там учился Джевон Тиббет?

Я кивнул.

— Кажется, да.

Питер гордо улыбнулся.

— Расскажи о пьесе, над которой ты работаешь.

Я посмотрел на него. Разумеется, я рассказывал Питеру о пьесе, но вряд ли кому-то интересно об этом слушать.

— Мы делаем адаптацию романа Джорджа Оруэлла «Тысяча девятьсот восемьдесят четвертый».

Они ухмыльнулись.

— Круто! — Майк хлопнул в ладоши.

— Еще никогда антиутопия и научная фантастика не были настолько актуальны, — серьезно добавил Роб.

— Да, к черту авторитарных козлов! — сказала Шерон.

Клара дала ей пять.

— Аминь, сестра.

Я засмеялся, вспомнив, что примерно такой же разговор состоялся у Лэндонов, и осознал, что почти ничем от этих людей не отличался.

Я поднял стакан с минералкой.

— За это стоит выпить.

***

После того, как все разошлись, мы с Питером прибрались и измученные, но довольные забрались в постель.

Питер, как обычно, надел только штаны, а на мне были трусы и пурпурный халатик, хотя на сегодня занятий любовью не планировалось. В нем я чувствовал себя особенным. Я приютился в самом любимом месте — на сгибе локтя, а головой устроился у него на груди. Питер крепко меня обнял.

— У тебя замечательные друзья.

— Они от тебя в восторге. Серьезно, после десерта Шерон и Клара захотели за тебя замуж.

Десерт — это обычный пирог с яблоками, корицей и медом на покупном корже, поданный с греческим йогуртом. Вряд ли это можно посчитать чем-то роскошным, но дело не в этом.

— Слишком поздно. Я занят.

Питер хмыкнул и поцеловал меня.

— Да. Занят.

***

Следующий месяц прошел по распорядку: школа, работа, тусовки с соседями в будни, выходные с Питером. Много чего можно рассказать о рутине. Жизнь шла своим чередом, присутствовала уверенность в завтрашнем дне.

Каким-то образом после всего пережитого я умудрился создать успокаивавший пузырь.

Так было вплоть до парада фонда «Акация».

Я так радовался возможности помочь и взял выходной, чтоб выполнить все поручения Лэндонов. Я, Питер, Джордан и Скайлар, Джордж и Аджит — все пошли туда, готовые взяться за дело.

Спэнсер, Эндрю, Сара, Лола и Эмилио — которых я не помнил, но нас познакомили заново — тоже пришли. Миссис Лэндон включила режим начальника, мистер Лэндон находился рядом с ней.

Даже несмотря на ранний подъем, я волновался и кайфовал от того, что Питер рядом со мной. Он понимал мою потребность отплатить за оказанную помощь. Нельзя изменить того, что однажды я был бездомным, что однажды я жил в ужасных условиях. Это часть моего прошлого, часть меня. Именно эти события сделали меня таким, каким я был сегодня.

Здесь присутствовали сотни людей всех возрастов, рас, религий. Все хотели помочь. Здорово быть частью чего-то позитивного. Мы походили на армию, одетую в ярко-зеленые футболки фонда «Акация», вооруженную информационными брошюрами, буклетами, карточками, флаерами и постерами. Будет весело и здорово. Меня переполнял восторг.

Мы вышли на улицу. Стоял чудесный зимний день. Наша первая остановка — Скид Роу, где околачивалась большая часть бездомных ЛГБТ-людей. Здесь же оказался и я, так что пойти туда вполне логично.

Но к воспоминаниям я не был готов. Я не подготовился к грязи и запаху. Я увидел потерянных, сломленных людей с пустыми глазами.

В десять часов я сидел на ступенях с пареньком — вряд ли ему было больше шестнадцати — по имени Коллин. Действительно ли его так звали, я не знал. Навряд ли. Кожа да кости, грязные рыжие волосы свисали на глаза, бледная грязная кожа, а под глазом красовалось нечто похожее на выцветший синяк. Возможно, когда-то замызганные вещи были как раз, но сейчас висели. Я спросил, когда он ел в последний раз.

— Все у меня нормально, — отмахнувшись от меня, ответил он.

— Давно здесь?

Он яростно на меня глянул.

— Год.

Господи. Я с трудом сглотнул, а заговорить сумел только спустя время.

— Раньше я ночевал в приюте, — прошептал я. — Если хватало кровати.

Коллин стрельнул в меня глазами и тут же отвел взгляд.

— Ты бывал там?

Я кивнул.

— И как ты отсюда выбрался?

— При помощи добрых людей.

Я протянул флаер. Он фыркнул, будто нашел что-то смешное, словно это невеселая шутка.

— Здесь не замешана религия, если ты об этом беспокоишься. Они просто помогают людям. Никакого подвоха нет. Тебе помогут, вот и все. Ничего больше.

— Ага. — Он засунул флаер в карман. — Я уже сказал, все у меня нормально.

Я кивнул. Он провел здесь год и все еще был жив, а значит, мог о себе позаботиться.

— Все равно подумай. Тебе найдут место для проживания, работу, школу. Да что угодно. Сегодня в «Миссии» работает бесплатная столовая.

Он не ответил. Я поднялся. Чем дальше я удалялся, тем сильнее пытался сдержать слезы.

Потом появился еще ребенок. Пожилая дама с радужными перьями в волосах, заслужившая больше человеческой любезности, чем мир ей давал. Девочка со шрамами на одной руке, со следами от уколов на другой, с пустыми глазами и потрескавшимися губами.

К тому моменту, когда мы вернулись в «Миссию» помогать с раздачей, я уже не мог сдерживаться. В ту же секунду, что я увидел миссис Лэндон, я зашелся в рыданиях и помчался к ней в объятия.

— Янни, — проворковала она и, слегка раскачиваясь, погладила меня по волосам. — Это сложно, я знаю.

Я даже не сумел заговорить. Мне не нужно было объясняться. Она пережила то же, что и я. Она понимала.

— Хочется помочь всем, — пробормотал я.

— Знаю. — Она отступила назад и, удерживая меня за плечи, произнесла: — Знаешь, кто здесь? Тайлер. Парень, которому ты помог, он еще написал заявление на Лэнса. Он тоже здесь помогает. Дела у него идут отлично. Благодаря тебе. — Она улыбнулась и окинула взглядом огромную, похожую на зал комнату. — Вон он.

Обернувшись, я увидел блондина, которого навещал в больнице после того, как Лэнс его избил.

Миссис Лэндон его окликнула, он заметил меня и, расплывшись в улыбке, направился к нам. В знак приветствия он меня обнял.

— Я надеялся, что увижусь с тобой здесь.

Выглядел он хорошо, стал упитаннее, видимо, ел как следует, синяки уже сошли. Одежда была чистой, волосы подстрижены и вымыты.

— Прости, сложный день. — Я вытер лицо.

Тайлер кивнул.

— Да, понимаю. Я хотел сказать спасибо за все, что ты сделал. Команда у Хелен классная.

Миссис Лэндон шепталась с Питером, но нам улыбнулась.

— Да, они лучше всех, — согласился я и глубоко вздохнул. — Сегодня ужасный день.

Тайлер печально улыбнулся.

— Но это клево, да?

— Да, но я чувствую себя беспомощным. Это ошеломляет. Хочется помочь всем.

Он сочувственно кивнул.

— Эй, я получил работу, — просияв, сказал он. — В продуктовом магазине. Ничего особенного, зато я зарабатываю, а в следующем семестре начну учиться в бизнес-школе муниципального колледжа.

— Круто!

— Ага. — Он улыбнулся, но улыбка быстро померкла. — Слышал что-нибудь о мудозвоне?

Мудозвон — это, видимо, Лэнс.

— Нет, не слышал. Миссис Лэндон получила номера протоколов, ей сообщат, когда что-то начнется.

Тайлер кивнул.

— Ну будем надеяться, да?

— Конечно. У тебя есть телефон? Если что-нибудь узнаю, сообщу.

Ухмыльнувшись, он вытащил мобильник.

— Да. — Мы обменялись номерами. — А я расскажу, как дела в школе, если хочешь.

— Не отказался бы.

Он взглянул на Питера, а потом приподнял бровь.

— Твой старичок — красавчик.

Я хмыкнул и шлепнул его по руке.

— Да, он такой. И он — мой. Так что не пялься.

Тайлер меня высмеял.

— Не бойся. Я от всего отказался, нужно сначала собрать себя в кучу. Если провалюсь в школе, всегда можно податься в священники.

Я рассмеялся. Тайлер попрощался и вернулся к своей компании. Питер обвил меня рукой за талию и кивнул в сторону двери.

— Смотри.

Мелькнула знакомая копна рыжих волос, парнишка осматривал толпу и, судя по виду, готовился сбежать.

— Коллин, — направляясь к нему, крикнул я. — Входи. Как раз начинают раздавать обед.

Он справился с собой и, засунув руки в карманы, огляделся.

— Подумал, почему бы и не зайти.

— Конечно. — Я старался сдержать улыбку. — Хочу кое с кем тебя познакомить.

Я стрельнул глазами в сторону кухни, куда отошла миссис Лэндон, и привлек ее внимание. Я знал, что дел у нее по горло, но минутку она точно найдет.

— Это миссис Лэндон. А это Коллин. Мы познакомились сегодня, и я пригласил его зайти.

Миссис Лэндон радостно улыбнулась.

— Я счастлива, что ты пришел, Коллин.

В кухне я заметил еще одного человека с сеткой на голове и в фартуке, но бороду и татуировки ничем не скроешь.

— Коллин, помнишь, ты спрашивал, как я выбрался с улицы? Вон тот парень, — я указал на Спэнсера, — отвез меня к миссис Лэндон.

Она его обняла.

— Так, обед через пять минут, но сначала хочу познакомить тебя кое с кем. — Она повела его к соцработникам фонда.

Питер опустил ладонь мне на спину. Я улыбнулся сквозь слезы, а он притянул меня к себе.

— Я так тобой горжусь, — прошептал он мне в волосы.

Я сомневался, что сумею заговорить, поэтому обхватил его как можно крепче.

— Все хорошо, любимый? — спросил Питер. — День выдался эмоциональный.

Глаза горели от непролитых слез.

— Я в норме. Только вымотался.

— Хочешь пойти домой?

— Думаю, лучше остаться и помочь с раздачей. — Я пожал плечами. — Или еще с чем-нибудь.

Питер кивнул и улыбнулся.

— Хорошо.

— Если хочешь домой, я потом поймаю такси.

Он чмокнул меня в лоб.

— Никуда я не хочу.

Я поцеловал Питера в губы, не заботясь, увидит кто или нет.

— Спасибо.

Я позвонил Джордан узнать, как у них дела. После тяжелого дня они благополучно добрались до дома на автобусе. Я напомнил, что останусь у Питера, и наше свидание придется отложить, потому что утром я вернусь в «Миссию». На что она ответила, что там мы и встретимся. Следующие два часа мы подавали тушенку с рисом и пюре, а затем убирались бок о бок с Эндрю и Спэнсером.

Когда все было сказано и сделано, заворчав, я рухнул на стул рядом с остальными.

— Долгий день, да? — сказал Спэнсер.

— Да. — Я посмотрел на Эндрю и Сару. — Вы здесь каждый год?

Сара кивнула.

— Помогает не зазнаться, — добавил Эндрю.

— Да уж, — согласился я.

Миссис Лэндон стянула сетку с головы и опустилась на стул. Питер и мистер Лэндон тоже тяжело упали на стулья. Все выглядели измученными. Неспешно я поднялся на ноги.

— Пора отвезти этого мужчину домой. — Я протянул руку Питеру.

Весь день он не отходил от меня ни на шаг и ни разу не пожаловался.

Питер устало поднялся.

— Завтра мы вернемся.

— Спасибо, — искренне проговорила миссис Лэндон.

— Было приятно, — ответил Питер, но исправился: — Иногда приятно открыть себе глаза и разодрать душу в клочья.

В знак согласия все кивнули.

— Увидимся утром. — Я помахал на прощание.

Поездка в такси прошла в молчании. Мы сидели на заднем сиденье, головой я устроился у него на плече, а он меня обнимал. Нам требовалось время, чтоб расслабиться, чтоб улеглись мысли и эмоции.

Когда мы вошли в дом, Питер выложил на стойку ключи и кошелек.

— Есть хочешь?

Весь день провозившись с едой, есть я не хотел.

— Нет.

Питер провел руками по лицу.

— Я тоже. Мне нужно в душ.

— Мне тоже.

Даже после того, как мы смыли с себя всю грязь, на сердце легче не стало. Душ мы приняли вместе и любовными нежными прикосновениями вымыли друг другу волосы и тела. Мы вытерлись, Питер надел штаны, а я — брифы и шелковый халатик. Забравшись в постель, я улегся головой ему на грудь.

— Ты сегодня молодец, — немного погодя сказал я. — Без тебя я бы всего этого не выдержал.

Он чмокнул меня в лоб.

— Ты отлично справился.

— Я не был готов к таким сложностям, — сознался я. — Раньше я и сам так жил. Я был одним из них.

Он сжал меня и уткнулся в волосы. Он промолчал, каким-то образом догадавшись, что мне нужно высказаться.

— Посмотри на меня сейчас. За такой короткий срок я получил все, о чем мечтал. — Я вздохнул. — Я не хвастаюсь. Наоборот. У меня бы ничего не получилось, если б не Спэнсер, Эндрю и Лэндоны. И ты.

— Мой милый мальчик. У тебя все получилось, потому что ты упорно трудился. Ты ходишь в школу, работаешь двадцать с чем-то часов в неделю и ходишь на терапию. Ты хороший друг своим соседям. Поверь, это мне повезло.

Я прижался к его волосатой груди.

— Я не хочу расслабляться и не воспринимаю все как должное. Я очень благодарен. Прости, что редко об этом говорю.

— Ты не обязан извиняться, любимый. — Питер чмокнул меня в макушку. — Сегодня был душераздирающий день. Не только для детей на улице, но и для тебя. Тяжело видеть твои страдания. Думаю, все мы что-то воспринимаем как должное. И сегодняшний день стал напоминанием.

— Знаешь, сейчас они на морозе, в переулках торгуют собой, стараются поспать и не бояться, что на них нападут, ограбят. — По телу пробежала ледяная дрожь. — Знаешь, я спал с сумкой даже после того, как переехал в новый дом. И до сих пор сплю с включенным светом. — Как стыдно сознаваться.

— Здесь тебе не нужно включать свет, — пробормотал он.

— Потому что у меня есть ты.

Питер подтянул покрывало и притянул меня к груди. Лежа в целости и сохранности, я закрыл глаза. Меня сморил сон.

— Я всегда буду рядом, — прошептал Питер. — Всегда.

***

Следующим утром мы приехали в «Акацию» в начале десятого. Как оказалось, работа уже шла полным ходом. Миссис Лэндон возилась с коробками флаеров.

— Простите, мы немного припозднились, — сказал я. — Пришлось сделать остановку. Я заказал сэндвичей на триста долларов, их доставят к обеду.

Миссис Лэндон вытаращилась на меня, потом на Питера, который поднял руки.

— Я предлагал расплатиться, но он отказался.

— Я хотел что-нибудь сделать, — протараторил я. — Отплатить или заплатить вперед, или искупить кармический долг перед вселенной. Я все думал о людях, которые вчера не поели. У меня есть накопления, я много работал. Людям приятнее слушать то, что мы хотим сказать, с половиной сэндвича в комплекте.

Миссис Лэндон бросила флаеры в коробку и, разрыдавшись, стиснула меня в объятиях.

— Какой ты хороший парень. Мамочка тобой гордится.

Ради этих слов стоило потратить каждый пенни. Она назвала себя моей мамой и сказала, что гордится мной. Сердце сжалось, глаза заслезились.

— Я пообещал себе, что сегодня не стану плакать.

Вытирая глаза, миссис Лэндон рассмеялась.

— Удачи.

Мы помогли отсортировать флаеры. Вскоре к нам присоединились Джордан и Скайлар.

— Джордж передает извинения. Сегодня он обедает с семьей Аджита, — сообщила Скайлар.

Джордж и Аджит не теряли надежды, что однажды мать Аджита даст свое добро. Обед — многообещающее начало.

— Боже, надеюсь, все пройдет хорошо, — произнес я.

— Я тоже. — Джордан оглядела комнату. — С чего начать?

Питер поднял довольно большую коробку. Он сортировал средства гигиены для бездомных девушек и женщин. Он даже глазом не моргнул, когда ему дали это задание, но слишком много коробок нужно было разобрать.

— Можете помочь разложить все по пакетам.

Я улыбнулся и продолжил помогать миссис Лэндон. Перед выходом на улицу приехала машина с сэндвичами, а потом еще две. Я взглянул на миссис Лэндон, которая пожала плечами.

— Мне понравилась идея.

В общем, мы двинули на улицу, раздавали флаеры и еду, встречались и болтали с невероятными жизнерадостными людьми, чье единственное преступление заключалось в том, что их привлекали люди одного с ними пола.

В этот раз я подготовился лучше. Истории по-прежнему разбивали сердце, их случаи очень схожи с моим. Я знал, что мне повезло. Да поможет мне Господь, я никогда об этом не забуду.

— Они должны понять, что еще не все потеряно, — сказал я, когда мы с Питером шли обратно в центр. — Это необязательно конец.

Питер отпустил мою руку и обнял меня.

— Думаю, тебе удается вдохновлять. — Он чмокнул меня в висок. — Они видят тебя и понимают, кем могут стать.

Об этом я не знал, но надеялся, что это правда.

Мы вернулись незадолго до начала раздачи обеда. Мы с Питером помогали, чем могли. Люди всех мастей заходили подкрепиться и благодарили. Сердце переполнялось эмоциями. Ближе к концу вечера так сложилось, что я оказался не в том месте, не в то время. Я убирал столы и собирал подносы, когда двое мужчин начали ругаться из-за газона, который оба называли своим.

Они поднялись на ноги, перевернув заскрипевшие стулья, вцепились друг в друга, орали и пытались ударить. Стало шумно, люди бросились их разнимать. А я стоял прямо в центре событий.

Питер подбежал ко мне, а я заметил ребенка лет пяти, который в ужасе наблюдал за происходящим и закрыл руками уши. Его пихнули, он пошатнулся и чуть не упал. Я успел его поймать, и в ту же секунду опрокинули стол. От греха подальше я понес его к дальней стене, а он начал плакать.

Вскоре пришла его мать и поблагодарила меня. Сказала, что отошла взять ему булочку. Ее не было всего минуту.

— Ничего. Теперь он в порядке.

— Спасибо. — Она прижала его к себе, а я стоял и пытался унять колотившееся сердце.

Господи. Адреналин зашкаливал. Сердце бешено долбилось.

Питер, широко распахнув глаза, притянул меня к себе.

— Ты в порядке?

Я кивнул и судорожно вздохнул.

— Да.

Драка закончилась, мужчин выпроводили, в помещении вновь стало спокойно. Я стоял спиной к столикам, словно так было надежнее, а Питер меня оберегал.

К нам подошел мистер Лэндон и обнял меня за плечи.

— Все хорошо?

— Да, — ответил я, выбравшись из объятий Питера. — Всплеск адреналина.

— Ты молодец, — сказал мистер Лэндон. — Увел ребенка подальше.

— Согласен, — гордо произнес Питер.

Уровень адреналина снизился, руки начали дрожать, а глаза заслезились.

— Все равно мне не нравится.

Питер снова притянул меня к себе.

— Может, закончите на сегодня? — предложил мистер Лэндон. — Мы почти все доделали. Осталось только убраться.

Питер погладил меня по спине.

— Хочешь поехать домой? Или останемся?

Я огляделся вокруг. Мистер Лэндон был прав: почти все закончилось. Усталость взяла надо мной верх.

— Домой.

Мы попрощались, миссис Лэндон пообещала организовать для нас ужин в качестве спасибо за ударный труд. Меня обняли Спэнсер и Эндрю, я сказал, что мы скоро увидимся, и мы с Питером двинули домой.

— К тебе или ко мне? — усевшись в такси, спросил он.

— Боже, пожалуйста, к тебе.

Хотелось забраться к нему на колени и не думать о том, что соседи оценят это зрелище. Еще днем Джордан и Скайлар ушли домой и, без сомнений, сидели перед теликом, а если очень повезет, даже обнимались. Интересно, как прошел день у Джорджа и Аджита?

— Все хорошо? — спросил Питер.

Я прижимался к нему, а он обнимал меня за плечи.

— Да. Если не считать драку, сегодня было лучше.

Он погладил меня по руке.

— Ты спас мальчишку от падения. Он мог пострадать. Ты и сам мог пострадать.

— Я отреагировал без раздумий.

— Так даже лучше. — Он поцеловал меня в висок. — Ты проделал длинный путь. Помнишь, как полгода назад ты оцепенел, когда в кофешопе вопил какой-то мужик?

Я кивнул. Я отлично все помнил. Я запаниковал как черт знает кто.

— Да.

— Сегодня ты не оцепенел. Ты уберег ребенка от травмы и даже не задумался о собственной безопасности. Думаю, это доказывает, что продвинулся ты далеко.

Я увидел гордость в его глазах.

— Наверно. Но мне не нравится. Меня это по-прежнему пугает.

Я опустил голову ему на плечо, а он меня сжал.

— Знаю.

Вскоре я нарушил молчание:

— Питер?

— Да?

— К твоему сведению, когда мы приедем домой, несмотря на адскую усталость, я залезу на тебя, как на дерево.

Он хмыкнул.

— Да ну?

— Ну да. Сначала в душ, а потом приступим к лазанию. Может, потом я разрешу тебе заказать китайскую еду.

— Звучит отлично.

— Что именно? Еда или лазание по дереву?

Питер за подбородок приподнял мою голову и крепко поцеловал.

— Ты на мне — это затмит все остальное.

Я ощутил прилив тепла, вызванный его тоном, его прикосновениями. «О да, лазания по дереву не избежать».

Глава 23

Я забрался на него, как на дерево. Обхватил ногами за талию, вцепился в широкие плечи. Нес он меня с легкостью и усадил на кухонную стойку. Мы неистово целовались приоткрытыми губами, щупали друг друга, покачивали бедрами. Раздеваться начали прямо в кухне, но, в конце концов, оказались в душе.

Горячая вода смыла дневную грязь и расслабила мышцы плеч. Питер массировал меня повсюду, и я растекся лужицей по кровати.

Лежал я лицом вниз — новая поза для нас — а он, сидя на моих бедрах, размял меня, намазал смазкой, растянул и, прижав член к заду, улегся сверху.

— Нормально? — прошептал он мне на ухо.

Питер никогда меня так не брал. Обычно я лежал на спине, а он обнимал меня, целовал, занимался со мной любовью. В такой позе меня часто брал Лэнс. Ясное дело, в числе любимчиков она не значилась. Но со мной не Лэнс. А Питер. Он никогда меня не обидит.

Я решил себя испытать, и финальный тест — Питер заменит негативные пустоты в моей жизни на позитивный свет.

— Да, — кивнул я.

Я этого хотел. Хотел всеми фибрами души. Меня разогрели, я стал податливым и расслабленным, и ждал, когда же он в меня войдет. Приподняв бедра, я раздвинул ноги чуть шире.

Прижавшись набухшей головкой к входу, Питер поцеловал меня в шею и наконец-то проскользнул внутрь.

Господи, как же хорошо. Питер был крупнее меня раза в два. Он придавил меня к кровати и словно занял место недостающего кусочка пазла.

Я застонал, а Питер переплел наши пальцы, продвигался медленно и нежно, целовал меня в шею, в плечо.

— Какой хороший мальчик, — прошептал он.

Питер вышел из меня и толкнулся обратно, отчего я заскулил.

— О да, папочка.

— Нравится?

Я понял все те форумы и комментарии, где парни говорили о том, что их задача — это доставлять папочкам удовольствие. Я не знал почему, но делая Питера счастливым, я дрожал всем телом, у меня появлялась цель.

А его цель — доставить удовольствие мне. Как и должен поступать хороший папочка.

— Очень нравится, папочка.

Питер просунул руку мне под плечо, слегка меня приподняв. Если повернуть голову, он сможет меня поцеловать. И я повернул. Как только Питер коснулся языком моего языка, я застонал, а он вздрогнул.

Из-за моего вскрика он застыл. Мне пришлось покрутить задом.

— Еще, папочка.

— Перевернись, — не спеша выйдя из меня, сказал он. — Нужно, чтоб ты кончил первым.

Я сделал, как он попросил. Оргазм приближался, повторять дважды ни к чему. Я широко развел ноги, подтянув коленки к груди. Питер улыбнулся и, впившись в мои губы, снова погрузился в меня.

Я принял его полностью. Питер ласкал мой член в унисон с толчками. Последние несколько недель мы часто так делали, он знал, на какие кнопочки нажать, и никогда не ошибался. Опыт и терпение — это подарок, который он преподносил мне во время занятий любовью.

Питер гладил меня и добился идеального ракурса. Вскоре я сорвался, а он держал меня, обнимал меня. Нервы натянулись до предела, пока я кончал. И как только я удовлетворенно повалился на матрас, Питер расслабился.

Я стал еще податливее, он согнул мои ноги и схватил за бедра.

— Кончи в меня, папочка, — подстегнул я.

Питер распахнул глаза, темные галактики вожделения.

— Господи, Янни, — выкрикнул он, замер и излился в меня.

Не найти ничего схожего. Ничто не сравнится с ощущением, когда он в меня кончал. Он владел мной таким способом, каким не сумеет никто. И я знал, что он не делал так ни с кем. Только со мной.

— Господи, Янни, — прильнув к моей шее, пробормотал он.

Питер меня обнял, а я покрепче обхватил его ногами. Член у него дернулся, отчего мы оба застонали.

— Ты такой невероятный. Ты — все, что мне нужно.

Я чмокнул его в висок и качнул бедрами.

— А ты — все для меня, — заявил я. — Ты — все, что мне нужно.

Он меня поцеловал.

— Хочешь, чтоб я заказал китайскую еду?

— Да, папочка, — игриво сказал я.

— Ты дерзишь? — с ухмылкой спросил он. — Непослушные мальчики не получают две награды за ночь.

Я засмеялся.

— Нет, я хороший мальчик.

Ухмыльнувшись, он меня поцеловал.

— Да, хороший.

***

Сеанс с Патрис вышел насыщенным. Как сказала Патрис, моя реакция на дравшихся в столовой мужчин — это важный шаг в процессе выздоровления. Я не только не застыл от страха, но и защитил ребенка.

Добавьте сюда, что во время ужина я ждал от Питера разрешения поесть. Патрис напомнила о приливах и отливах. Вполне нормально делать огромные шаги вперед и маленькие шажки назад.

Вполне нормально спотыкаться и не менее важно признать, что быть счастливым — это нормально.

— Быть счастливым — это нормально. Повтори.

— Спотыкаться — это нормально. Быть счастливым — это нормально.

Она улыбнулась, словно я пересек некую границу психологической стойкости. А, может, так и было. Мне определенно стало лучше. Легче. Я признал свою оплошность за ужином, когда ждал разрешения поесть, но катастрофы не случилось, по наклонной я не покатился и не чувствовал вины. Я видел все, как есть, и отмахнулся от всего. Если верить Патрис, это очень важно.

Сеанс подошел к концу, и она пожелала мне хорошего ужина с Лэндонами — я ужинал с ними каждую среду после сеанса — только в этот раз меня ждал не мистер Лэндон. А Питер. Он поднялся со стула в комнате ожидания и вытер ладони о бедра.

— Закончили?

Он немного нервничал из-за сеанса, видимо, потому что не знал, каким я выйду: молчаливым, зареванным или даже злым. По телефону мы говорили спустя несколько часов после сеанса, я уже успевал остыть. Он не понимал, чего ждать.

Но сегодня сеанс вышел отличным.

— Все прошло хорошо. Продуктивно.

Расслабившись, Питер улыбнулся.

— Готов ехать?

— Конечно. — Мы направились к машине. — Жду не дождусь вечера. Ужин с Лэндонами всегда проходит интересно, даже весело. А если учесть, что Спэнсер и Эндрю тоже приедут, точно будет здорово.

Так и случилось. Нас встретили объятиями, теплыми приветствиями и горой еды. Миссис Лэндон сказала, что это благодарность за помощь на параде. Но думаю, ей просто-напросто нравилось радовать и до отвала кормить людей.

Однако возникло ощущение, будто она чего-то недоговаривала и ждала подходящего случая. Рано или поздно она все выложит, поэтому я выбросил эти мысли из головы и наслаждался вечером. За ужином мы болтали и смеялись. Миссис Лэндон упомянула танцы, а я сознался, что мы с Питером никогда не танцевали. В общем, было решено, что настало время это исправить.

Мистер Лэндон отодвинул кофейный столик, а Эндрю помчался к аудиосистеме.

— Выберу музыку.

— О боже. — Спэнсер смерил нас серьезным взглядом. — Будьте готовы ко всему.

Эндрю пожал плечами.

— При других обстоятельствах я бы согласился, но в наличии только родительская музыкальная подборка... — Заиграла музыка, и он взмахнул рукой. — Представляю вам саундтрек из фильма «Великий Гэтсби».

— Замечательный выбор. — Миссис Лэндон изящно протянула руку мистеру Лэндону.

Он, конечно же, подчинился, и они принялись вальсировать по гостиной.

Спэнсер протянул руку Эндрю.

— В прошлый раз, когда мы здесь танцевали, я чуть не умер. Пожалуйста, аккуратнее.

Развернув Спэнсера, Эндрю рассмеялся.

— Не хочу больше переживать анафилактическую суматоху, спасибо.

Спэнсер, откинув голову назад, захохотал, и они плавно задвигались в танце.

Питер протянул мне руку.

— Можно?

Я вложил руку в его ладонь.

— Ну тебе, наверно, можно, но я не умею танцевать. Включи электронную музыку, и я стану твоим личным танцовщиком. Но я бы не выбрал для танца старомодную классику двадцатых годов.

Питер хмыкнул.

— Моим личным танцовщиком? — заметно заинтересовавшись, спросил он.

Я дернул плечом.

— Раньше я любил танцевать.

— Тогда мы как-нибудь сходим. — Он обвил меня рукой за талию и притянул ближе. — А сейчас станцуем в старом стиле. Прислушайся к музыке и следуй за мной.

Мы попытались изобразить вальс, что я, без сомнений, запорол. Но никого это не волновало, а Питеру даже нравилось, и я задумался, почему мы не танцевали раньше.

— Нам нужно чаще танцевать, — прильнув к его шее, сказал я. — Не клубиться, а просто танцевать. Это приятно.

Песня сменилась фанком. Мистер и миссис Лэндон начали танцевать свинг. Потрясающе!

— Показушники, — крикнул Эндрю.

Они со Спэнсером разбили нашу пару. Я танцевал с Эндрю, а Питер со Спэнсером. Потом вмешалась миссис Лэндон, и я танцевал с ней, спотыкался о собственные ноги и смеялся.

Питер все еще танцевал со Спэнсером, они болтали и хохотали. Что-то шевельнулось внутри. Ревность? Тоска? Я не знал.

— Иди забери его, — прошептала миссис Лэндон мне на ухо и развернула в их направлении.

Я похлопал Спэнсера по плечу.

— Прошу прощения, сэр, думаю, он — мой.

Спэнсер, ухмыльнувшись, шутливо поклонился и отошел в сторону, а Питер тут же притянул меня к себе, гораздо ближе, чем Спэнсера.

— Твой, да?

Я положил голову ему на плечо. Казалось, все в мире встало на свои места.

— Да.

В ответ он, улыбаясь, поцеловал меня в макушку.

Вскоре танцы подошли к концу, и мы, болтая о музыке, рухнули на диваны. А после того, как миссис Лэндон показала глазами на часы, Эндрю и Спэнсер объявили, что им пора уходить. Это было плохо скрываемое напоминание, что она хотела поговорить с нами наедине.

— Ну мы пошли, — сказал Эндрю.

По пути к выходу они спорили, какая песня у Джеффа Бакли самая лучшая — после «Аллилуйи», разумеется.

— «Вечная жизнь».

— Нет, «Последнее прощай», — выйдя на улицу, возразил Эндрю. — Это всем известно.

— В Австралии продано больше копий...

— Австралия не считается.

Спэнсер довольно громко ахнул. Когда мистер Лэндон запер дверь, мы все еще хохотали.

— Ясно же, что лучшая песня — это «Милость», — сказал мистер Лэндон. — Но встревать было бы глупо.

Миссис Лэндон улыбнулась.

— Сколько времени ты им дашь?

— До свадьбы? — Он вздохнул. — Год.

Она радостно хохотнула.

— Я имела в виду, что они съедутся, но и свадьба подойдет.

Я разместился на диване рядом с Питером и глянул на миссис Лэндон.

— Вы хотели о чем-то поговорить?

Она печально улыбнулась.

— Это так заметно?

— Немного. — Я взял Питера за руку. Вряд ли новости хорошие.

— Мне звонила детектив Эрнандес. Первое судебное заседание по делу Лэнса состоится в понедельник. Адвокаты пытались отсрочить, но судье это надоело. Дело стопроцентное. Они пытаются выиграть время, вот и все.

Я кивнул, ощутив на себе взгляд Питера, улыбнулся и снова посмотрел на миссис Лэндон.

— Вам сказали, что его ждет, если его признают виновным?

— Детектив сказала, ему могут дать от полутора до двух лет. Зависит от судьи.

— Мне обязательно присутствовать?

— Если хочешь. Это не судебное разбирательство. Если он захочет бороться, если адвокаты посчитают, что у него есть шанс, тогда будет разбирательство. Тогда тебе придется давать показания, но до этого еще далеко.

Я сделал глубокий вдох. Питер сжал мою руку.

— Они считают, он пойдет на сделку.

— Что это значит?

— Он признает себя виновным в обмен на уменьшение срока.

Я кивнул.

— Знаете, меня устроит любой исход. То есть я хочу, чтоб его посадили. Хочу, чтоб мир узнал, что он натворил, что он из себя представляет. Ему предъявлено обвинение, это будет преследовать его всегда. Друзья и семья узнают, коллеги узнают. Если его еще не уволили. — Я пожал плечами. — Меня устроит любой расклад.

Питер обнял меня за плечи и чмокнул в висок. Мистер и миссис Лэндон улыбались.

— Ты хороший человек, Янни, — сказал мистер Лэндон.

— Патрис говорила, я свернул за угол. Но без вас я бы ничего не смог. — Я обвел взглядом всех: миссис Лэндон, мистера Лэндона и Питера. — Я очень благодарен.

Миссис Лэндон улыбнулась сквозь слезы.

— Янни.

— Я постоянно ему говорю, что это его заслуга, а не наша. — Питер гордо улыбнулся. — Но ему по-прежнему сложно принимать комплименты. Мы над этим работаем.

Я громко вздохнул и опроверг это замечание:

— Если б не Спэнсер и Эндрю, я бы до сих пор жил в Скид Роу, так что... — Я пожал плечами. Если б не эти люди, я бы не достиг эмоционального и физического прогресса. — Знаете, можно было поговорить при Эндрю и Спэнсере, — добавил я. — Мне без разницы.

Миссис Лэндон улыбнулась.

— Кое-что лучше обсуждать наедине. Мне было бы неприятно огорчать тебя на глазах у других.

Я оценил ее чуткость, но я не расстроился. Наоборот, ждал с нетерпением, когда же все закончится. Несмотря на исход, все закончится, и я смогу жить дальше.

— Кстати о Скид Роу, — продолжила миссис Лэндон. — Коллин, рыжеволосый парнишка, которого ты уговорил с нами встретиться, теперь сотрудничает с соцработником. Мы нашли ему место для проживания.

— Отлично! — воскликнул я. — Спасибо!

— Тебе спасибо, Янни, — ответила она.

Мы еще немного поболтали. Уже стемнело, и после объятий и благодарностей Питер отвез меня домой. Перегнувшись через консоль, я чмокнул его на ночь.

— Жаль, ты не можешь остаться, — прошептал я.

— М-м-м, мне тоже жаль.

— Позвони, когда приедешь домой.

— Тебя еще от меня не тошнит?

— Нет. — Я снова его поцеловал. — Буду ждать в постели.

Он застонал.

— Это будет самая долгая поездка до дома.

Я засмеялся и выбрался из машины.

— Не торопись. Я дождусь. Обещаю.

Уехал Питер только после того, как я вошел в дом. Я по-быстрому поздоровался с Джорджем, который смотрел телик — он сообщил, что его упорство в отношении матери Аджита начало окупаться — помчался наверх и приготовился ко сну.

Вскоре зазвонил телефон, на экране высветилось имя Питера.

— Прошу прощения, сэр. Если вы уже дома, значит, вы превысили скорость.

Его гортанный смешок согрел меня от макушки до пяток.

— Извините, офицер. Но мой мальчик ждет меня в постели.

Я засмеялся и уютно устроился в кровати.

— Да, ждет. Хотя ему очень холодно без большого плюшевого медведя.

— Плюшевого медведя?

— Точнее, папочки-медведя. — Изображая Златовласку, я запищал: — Я пробовал других, но никто не заменит папочку-медведя.

Питер рассмеялся.

— Тебе правда холодно?

— Нет. Разве что немного. Без тебя в кровати холодно. Жаль, что правила запрещают оставаться с ночевкой. То есть я понимаю, почему так, но все равно... Ты всем нравишься. — Я вздохнул. — Если б хоть кому-то было рядом с тобой неуютно, я бы даже не задумался. Но ты всем нравишься, они тебе доверяют. Если ты когда-нибудь здесь уснешь, всем будет плевать.

— Янни, поверь, я знаю. Мне бы тоже хотелось, чтоб мы как можно чаще ночевали вместе, но нельзя пользоваться чужим доверием. Представь, если посреди ночи я встану отлить и наткнусь в коридоре на сонную Джордан. Я перепугаю ее до смерти. Нельзя так.

Я протяжно и громко вздохнул. Я знал, что он прав, просто эгоистично хотел, чтоб он лежал в моей постели.

— Если что, я надулся.

— Сегодня мне приснятся твои губы.

Голос его хрипел, что всегда случалось, когда Питер уставал. Я почти почувствовал, что он меня обнимал.

— Расскажи о планах на завтра.

Моргал я все медленнее и медленнее, а низкий и нежный звук его голоса, как обычно, меня убаюкал.

***

Как всегда, я проводил Джордан до автобусной остановки, а потом отправил сообщение Тайлеру.

«Привет, это Янни. Не знаю, в курсе ты или нет, но судебный процесс начинается в понедельник».

Ответ пришел, когда я вошел в школу: «Ты пойдешь?»

Сложный вопрос. Я сомневался, что готов дать ответ. «Вряд ли я готов его увидеть. Хочется посмотреть ему в глаза, чтоб он понял, что все-таки не сумел меня сломить. Но сомневаюсь, что мне хватит сил».

Я прочитал и перечитал то, что набрал, не зная, что нажать: «отправить» или «удалить». Я не любил признаваться в страхах, но если кто и поймет, так это Тайлер. Я вздохнул и нажал «отправить», не дав себе шанса передумать.

Ответ пришел спустя пять минут: «Да, понимаю». А следом еще сообщение: «Я пойду, если ты пойдешь».

Ну черт. Придется идти. Нельзя согласиться, а потом его продинамить. Лучше пойти с Тайлером, чем идти одному. Но без Питера я и шагу не сделаю.

Я сверился с часами. Он уже должен быть на работе. Надеясь, что он не против, я написал сообщение: «Сходишь со мной в суд на слушание по делу Лэнса? Не знаю во сколько, но сообщу как можно скорее».

Ответил Питер незамедлительно: «Конечно, схожу. Не беспокойся из-за времени. Я возьму выходной».

Боже, какой же он идеальный.

«Спасибо».

«Все хорошо?»

Глядя в экран, я улыбнулся. «Теперь — да. Люблю тебя».

«Я тоже тебя люблю».

Я подумывал обнять телефон, но проходившие мимо студенты решили бы, что я сошел с ума. Я написал Тайлеру: «Да, я пойду. Как смогу, пришлю детали».

Ответ я прочитал за обедом: «Круто».

Дни перед судебным слушанием прошли и хорошо, и плохо. С одной стороны, я радовался, что скоро все закончится, а с другой — я боялся опять увидеть Лэнса.

На сеансе Патрис говорила о передаче власти и о том, что сейчас главный я. Главный не над ним, а над самим собой. Он не обладал надо мной властью. Нервничать — это нормально. Бояться — это нормально. Переживать — это нормально.

Встречаться с обидчиком лицом к лицу — это страшно. Это важное событие. Мы будем сидеть в одном помещении. Как он отреагирует — неизвестно. Он может начать глумиться, может улыбнуться, рассмеяться. Может не признать своей вины. Может назвать меня лжецом и сказать судье, что я сам попросил меня ударить. Он может наговорить судье что угодно, и мне нужно быть готовым.