ГЛАВА 17

Вскоре после того, как уехала вдовствующая королева, пришли неприятные известия, что Брюс захватил сильно укрепленный пограничный город Бервик. И даже Эдуард не мог больше зря тратить время, пока северные ворота его королевства находились в руках врагов. Томас Ланкастер еще раз отказался вести солдат, потому что его племянник не выполнял соглашения.

— В особенности те, по которым ты обещал избавиться от плохих советчиков, — утверждал он, указав на человека, которого ввели в состав королевской семьи, и он занял место советника, которое по праву принадлежало ему — Плантагенету. Поэтому Эдуарду пришлось выкручиваться самому, он собрал некоторое количество солдат и снова отправился на север.

— И пока я буду сражаться с этими мародерами-шотландцами, ваш братец нашел время, чтобы начать склоки по поводу Гиени, — возмущался Эдуард, показывая ей письмо от короля Франции.

Так как королем Франции теперь стал ее брат Карл, Изабелла с интересом прочла письмо, надеясь узнать какие-нибудь новости. Но письмо было кратким и очень деловым.

— Он всего лишь пишет, что вам давно пора пересечь Па-де-Кале и принести присягу вассальной преданности за Гиень.

— Разве я не сделал этого, когда мы поженились?

— Но вы присягали моему отцу. Вы никогда не присягали Карлу. — Изабелла вздохнула, ей так хотелось домой. — Было бы так прекрасно побывать в Париже и оставить здесь все островные проблемы.

— Моя дорогая Изабелла, я понимаю, что вы весьма преданны Карлу, но при всем моем желании я не могу быть одновременно в двух местах.

Это было правдой, но острый ум Изабеллы нашел еще одно решение.

— Вы можете послать туда кого-то вместо себя, чтобы поговорить с Карлом и успокоить его. И договориться, чтобы он отложил вопрос с Гиенью до того времени, пока вы не освободитесь, решив свои проблемы. Послать туда сильного и тактичного человека.

Эдуард сидел рядом с нею, гладя мягкую шерстку Минетты, которая свернулась клубочком у нее на коленях.

— Это хорошая мысль, — заявил он. — Но кому среди своих нечестных рыцарей я могу полностью доверять, за исключением Пемброка и тех, кто отправляется со мной на север?

Изабелла прислонилась к нему и крепко сжала его руку.

— Если бы во мне не зрел ваш плод, я бы с удовольствием выполнила это поручение сама, — с сожалением заметила она.

— И вы были бы моим самым лучшим послом, — ответил он, наклоняясь, чтобы поцеловать ее в кончик хорошенького носика.

Изабелла не знала, принял он ее идею всерьез или нет? Но она словно застряла в ее собственном мозгу, и Изабелла почувствовала, что ею, возможно, удастся воспользоваться в будущем.

— А как насчет того вашего лорда, которого вы оставили присматривать за западными границами, когда пошли в поход на Стерлинг.

— Роджер Мортимер из Вигмора? А почему бы и нет?! Если только ему наконец удалось справиться с его вассалами в Ирландии.

— Мне кажется, его дядя, старший Мортимер, из Чирка может помочь ему в этом.

— Я поговорю с Хьюго.

Изабелла надула губы и попыталась освободиться из его объятий.

— Разве вы не можете договориться с моим братом без одобрения этого человека? Разве нельзя просто послать Мортимера, если я предложила его?

Он собирался уезжать через несколько часов, а она была беременна, поэтому король уверил ее, что она умнее всех его советников, взятых вместе… И сразу же отправил в Вигмор Николоса Хьюггейта, своего старшего управителя.

После отъезда Эдуарда потянулись долгие дни ее беременности. Не осталось рыцарей, чтобы проводить состязания. Никому не хотелось ставить или устраивать спектакли. Изабелла редко ездила в Лондон, потому что там колокола постоянно звонили по мертвым, а не приветствуя ее. По дороге уже не выстраивались радостные толпы, чтобы увидеть свою королеву. У людей были серые от голода и забот лица. Они думали только о своих бедах и о том, как достать пишу для своей семьи. Суда гнили в заброшенных гаванях: торговля шерстью с Фландрией прекратилась, потому что много овец погибло из-за отсутствия пастбищ. В пустых складах мальчишки и даже взрослые мужчины ловили крыс, чтобы съесть их.

«На очереди станут наши беспомощные младенцы», — шептались родители, бдительно наблюдая за детьми, ибо ходили самые страшные слухи.

— И это случилось именно тогда, когда вы, Ваше Величество, больше всего нуждаетесь в хорошей пище и прекрасном настроении, — сетовала Бинетт.

Но Изабелла испытывала нужду недолго. Когда Роджер Мортимер проезжал Лондон по пути к Дувру, чтобы оттуда переправиться в Бордо, целая процессия тщательно укрытых повозок въехала в королевский двор. Хотя жители Лондона голодали, они не осмелились коснуться припасов — они сразу поняли, что в повозках привезли провиант — или украсть их, так как повозки защищали маленькие и злобные жители Уэльса, на одеждах которых были вышиты гербы их хозяина лорда Мортимера. Повозки были подарком от него королеве. Это был молчаливый ответ лорда Мортимера на ее предостережение.

— Я постараюсь, чтобы вы не голодали, — обещал он наполовину в шутку, наполовину всерьез в тот день, когда Эдуард собирался в поход против шотландцев, а они разбили его при Беннокберне.

Это было задолго до того, как в Англии воцарился голод. И он выполнил свое обещание. Изабелла чувствовала себя счастливой и понимала, что о ней заботятся, когда наблюдала, как ее слуги разгружали мешки с мукой, куски засоленного мяса, окорока горных козлов, сыры и кувшины с медом. Все это им так пригодилось. Она попросила своего управителя, чтобы он поделил припасы между ее двором и, поскольку она не могла их послать Маргарите, добрыми монахами из Братства Серых Монахов в Ньюгейте. Церковь для них построила Маргарита. Королева просила им передать, чтобы они раздали припасы среди самых бедных и больных.

Хотя Мортимер провел ночь в Лондоне, она не видела его. Изабелла стала неуклюжей из-за беременности и бледной из-за плохой пищи. «Мне нужно, чтобы он всегда вспоминал меня только красивой, — решила она, — иначе сравнение будет не в мою пользу, когда он станет сравнивать меня со своей женой-француженкой».

«После того, как родится мой ребенок, я поеду на север к Эдуарду и забуду обо всех моих мечтах», — постоянно твердила она себе. Она позвала Неда, игравшего в солдатики, и велела ему собрать самый душистый розмарин, чтобы положить его в подушечку, которую она вышивала для Маргариты.

— Мы пошлем ей подушечку ко дню Святого Валентина в знак нашей любви к ней, — сказала она ему, вспоминая деда мальчика. Он был суровым воином, но никогда не забывал в этот день сделать подарок своей второй жене. Она также помнила, как Маргарита, рано овдовевшая, всегда говорила: «Когда умер Эдуард, для меня перестали существовать все мужчины».

Вскоре после того, как подушечка была отослана, пришла весть, что Маргарита неизлечимо больна. Страшная болезнь приковала ее к постели, и у врачей не осталось никакой надежды. Немедленно послали вести Томасу и Эдмунду Плантагенетам, но они были далеко, на границе с Шотландией.

Изабелла все бы отдала, чтобы быть рядом с ней, но день ее разрешения от бремени был уже близок. К тому времени, когда родилась ее дочь, из замка Мальборо пришла весть, что королева Маргарита скончалась.

Она умерла в день Святого Валентина, и ее голова покоилась на приятно пахнущей подушечке. Изабелла и маленький Нед были счастливы, что она успела получить весточку их любви к ней.

Изабелла прижала к сердцу свою новорожденную дочку. Странно, но она так была рада и счастлива с малышкой, гораздо больше, чем когда у нее родились старшие сыновья. Может быть, потому, что она сама стала более взрослой?

— Где будет погребена наша дорогая королева? — спросила у нее Бинетт.

— В церкви Братства Серых Монахов. Она выражала желание, чтобы ее облачили в одежды францисканского ордена. Ее старший сын должен доставить ее тело в Лондон. Король приказал привезти из Италии побольше прекрасного полосатого шелка, чтобы покрывать ее гроб во время путешествия. Шелк должен быть самого хорошего качества.

— Почему побольше, мадам? — спросила Жислен, забирая девочку и отдавая ее кормилице, чтобы та покормила малютку.

— Кажется, в этой стране существует обычай: в каждой церкви, где будет всю ночь стоять гроб, оставлять покров от гроба. Путешествие слишком долгое, и понадобятся несколько покровов, — грустно объяснила Изабелла.

— Он так сильно любил ее, как будто она была его родной матерью, — вздохнула Бинетт.

— А она была больше похожа на его старшую сестру. Бедняжка, ей было всего тридцать шесть лет — не намного больше, чем мне. И теперь мне придется жить без нее…

Изабелла разрыдалась, и Бинетт поспешила ее успокоить:

— Ну, ну, моя красавица! Добрый Бог послал тебе дочку в утешение.

— Тогда мы назовем ее Маргаритой, — решила Изабелла.

К ее отчаянию, ей не разрешили сделать это. Хотя Эдуард оплакивал свою мачеху, как родную мать, он настоял, чтобы малышку назвали Элеонорой в честь его племянницы. Леди Деспенсер была оказана честь стоять у ее купели.

— Это чтобы было приятно Хьюго Деспенсеру, но если бы Эдуард был здесь, я бы сумела отговорить его, — бушевала Изабелла перед Бинетт. Она не осмелилась ослушаться короля, и ей пришлось пережить нескрываемое торжество его племянницы во время крещения ребенка.

Как только Изабелла оправилась после родов, она предприняла путешествие на север в надежде пресечь влияние Деспенсера на короля. На сей раз она остановилась в Братертоне. Замок так любила Маргарита! И теперь, в соответствии с условиями ее обручения с Эдуардом, он перешел к Изабелле. Стены были очень толстыми, и охрана — надежной, как и говорила Маргарита. Но пока она была здесь, случилось непредвиденное. Черный Дуглас тихо просочился на юг с отрядами в 10 000 воинов, пытаясь захватить ее и детей заложниками. Это был необычайно смелый план, который вполне мог привести к успеху из-за его неожиданности.

«Веди себя хорошо или Черный Дуглас заберет тебя к себе», — грозили все матери своим непослушным детям. Но только те, кто жил к северу от Йоркшира, дрожали от страха, услышав эту угрозу. Изабелла никогда по-настоящему не боялась шотландцев. Но когда она услышала о его замыслах, то с ужасом поняла, что если бы этот страшный человек забрал в заложники Неда, наследника короля, он мог бы диктовать выгодные для себя условия его любящему отцу.

Каждый солдат в Йорке поспешил в Братертон, чтобы увезти оттуда королеву и ее потомство. Они так волновались о ней и ее детях, что половина ее добра осталась в замке, и после ночной остановки в доме архиепископа ее перевезли в Ноттингем, где она была в большей безопасности. Это был хорошо укрепленный пункт в центре Англии. Она возненавидела его и была уверена, что будет ненавидеть до конца своих дней.

— Это такое мрачное место, оно плохо действует на меня, — заявила она, дрожа, словно от холода. Она плотнее закуталась в плащ, когда Мессаджер, который был ответственным за ее безопасность, показывал ей укрепленные башни.

— Но здесь не так плохо и мрачно, как могло бы быть в Братертоне, — отвечал он со смехом, чтобы успокоить ее.

Изабелла прислонилась к зубцу стены, чтобы осмотреться вокруг и полюбоваться на залитую солнцем равнину.

Она старалась избавиться от глупой неприязни к этому месту и обрести душевное равновесие.

— С нами ничего не случилось, и ваша Жислен в безопасности, — дразнила она его. — И вместо того, чтобы идти на войну, вы будете ее видеть каждый день. Вы теперь отвечаете за нас, как велел милорд архиепископ.

— Мы все думаем о безопасности Вашего Величества, — скованно ответил он. Но она увидела, как он покраснел под загаром. Она была довольна, что смутила мужчину, который поклялся любить ее вечно и влюбился в другую женщину.

— И о безопасности страны, — более серьезно произнесла она. — Если бы они взяли в заложники Неда, война бы сразу закончилась.

— Если бы Дуглас взял в заложники Ваше Величество и наследника и отвез вас на север Шотландии, я не думаю, что мы бы смогли отыскать вас.

— Вы правы, Роберт. И не считайте меня неблагодарной… Но я могу поклясться, что шотландский король вел бы себя с нами благородно. Когда милорд архиепископ прощался со мной, его последние слова были: «Вы должны совершить паломничество к могиле святого Бекета в Кентербери, дитя мое, и поблагодарить Господа Бога за то, что благополучно разрешились от бремени!»

Она стояла в утреннем свете, ветер развевал так идущий ей чепец и волнистые волосы юноши. В это мгновение они были просто двое молодых людей, а не королева и шталмейстер. Они легко, как это было всегда, понимали друг друга. Мессаджер посмотрел на нее.

— Вы знаете, что болтают люди?

И так как она отрицательно покачала головой, он грустно добавил:

— Я был бы плохим другом, если бы не сказал, пусть даже потом вы будете меня ненавидеть.

Они могли позволить себе свободно держаться друг с другом, стоя высоко над городом. Вокруг них летали ласточки. Им было нетрудно говорить обо всем честно и открыто. Она понимала его желание сообщить ей правду.

— Роберт, я никогда не смогу ненавидеть вас, хоть вы теперь увлечены Жислен. Что говорят люди?

— Что ко всему приложил руку граф Ланкастерский.

Она гневно напала на него:

— Мой собственный дядя! Роберт, этого не может быть! Вы верите всему, как молодой Эдмунд Кентский. Мой дядя Томас всегда любил и защищал меня. Почему вдруг он решился на столь недружественный поступок в отношении меня?

— Может быть, он не перестает хорошо относиться к вам. Но еще больше хочет услужить шотландцам!

— Почему?

Изабелла была поражена, но она знала, что Роберт никогда не станет лгать ей из личной неприязни к кому-то.

Мессаджер пожал плечами.

— Он ненавидит Хьюго Деспенсера, и чтобы поступить вопреки его советам… Может быть, и так! Или же создать партию. Ведь он внук Генриха III и должен пользоваться уважением в стране.

— Правда, что он дважды отказывался сражаться с нами, — бормотала Изабелла, думая, что ее шталмейстер не такой уж легковерный. Она вспомнила, что Ланкастер присутствовал при беседе, когда Маргарита уговаривала ее ехать в Братертон, и что он отказался от процессии в Лондоне, и был рад, что она уехала.

— Кажется таким странным, что шотландцы не тронули его земли, когда были разграблены Нортамберленд и Кумберленд, — задумчиво добавила она.

— Именно это и подчеркивают Деспенсеры, обсуждая свершившееся с королем.

— И Эдуард поверит всему, что говорят о нем, потому что он допустил, чтобы Гавестон попал в страшные руки Уорика…

Роберт подождал, пока караульный скроется из виду за поворотом крепостной стены.

— Они сказали королю, что Ланкастеру шотландцы заплатили за то, что он им выдал время и маршрут вашего путешествия. Они даже назвали цифру.

Когда она, потрясенная, уставилась на него, он назвал ей сумму:

— 40 000 фунтов.

Услышав приближающиеся шаги, он поднял ее плащ и понизил голос.

— Полагаю, что после того как над ним долгие годы смеялась вся Англия, это не такая уж большая сумма!

Изабелла не в силах была вымолвить ни слова. Она повернулась и пошла к себе. Он сопровождал ее по темной винтовой лестнице до ее покоев. Она начала сомневаться, стоило ли ей так горячо благодарить судьбу? Может быть, было бы легче жить, будучи пленницей благородного Брюса, чем среди своих родственников и подданных супруга.

«Если я отправлюсь в паломничество в Кентербери, то сделаю это по другим причинам, — подумала она. — Чтобы помолиться за упокой души моей любимой Маргариты, и чтобы у меня достало сил перестать желать этого сильного и красивого уэльсца».

Загрузка...