Измена в 45. Моя горькая сладость

Глава 4. Две страницы и всё

На следующее утро я проснулась с твёрдым намерением действовать. Достаточно слёз и самоуничижения. Если Александр хотел войны — он её получит. Если мой сын верит только в силу и успех — я покажу ему, что его мать не сломлена.

Первым делом я позвонила по номеру, который прислала Наташа. «Елена Викторовна Соколова, адвокат по семейным делам. Двадцать лет практики.» Секретарь записала меня на приём на два часа дня.

Я надела строгий костюм, который не доставала из шкафа, наверное, несколько лет. Последний раз был на выпускном Максима. Костюм сидел чуть свободнее, чем раньше — я похудела за эти дни на нервной почве. Нанесла макияж, собрала волосы в пучок. В зеркале отражалась собранная, серьёзная женщина, а не та развалина, какой я себя чувствовала.

Офис адвоката находился в центре города, в старинном здании с лепниной на фасаде. Я поднялась на третий этаж, постучала в дверь с табличкой «Адвокатское бюро Соколовой Е.В.»

Елена Викторовна оказалась моей ровесницей — стройная женщина с короткой стрижкой и проницательными глазами. Она пожала мне руку, пригласила сесть и сразу перешла к делу.

— Итак, Вера Алексеевна, я так понимаю, ваш муж решил развестись и есть брачный договор?

Я кивнула и протянула ей папку с документами. Пока она читала, я рассматривала её кабинет — строгий, функциональный, с дипломами на стенах и огромной библиотекой юридической литературы. Интересно, у неё есть семья? Дети? Или она из тех женщин, которые выбрали карьеру вместо дома?

— Так, — Елена Викторовна подняла глаза от документов. — Договор составлен грамотно, но есть несколько моментов, за которые мы можем зацепиться.

— Зацепиться? — я недоумённо посмотрела на неё. — Но там всё указано: бизнес и имущество, приобретённое на доходы от него, принадлежат мужу.

— Не всё так просто, — она улыбнулась. — Во-первых, договор составлен очень давно, когда многие нормы семейного права ещё только формировались. Во-вторых, — она постучала ручкой по одному из пунктов, — здесь говорится о бизнесе, но не уточняется, о каком именно. За двадцать пять лет компания вашего мужа наверняка трансформировалась, проходила реорганизации, слияния?

Я кивнула. Конечно, от того маленького ИП, с которого Саша начинал, давно не осталось и следа. Сейчас это был холдинг с несколькими направлениями.

— И, наконец, главное, — продолжила адвокат. — В России ни один судья не поставит договор выше закона. Если бы вас действительно оставили с пустыми руками после 25 лет брака — мы бы этот договор разнесли в пух и прах. Статья 44 Семейного кодекса гласит, что брачный договор может быть признан недействительным, если он ставит одного из супругов в крайне неблагоприятное положение.

Я почувствовала, как внутри просыпается что-то похожее на надежду.

— Вы думаете, мы сможем оспорить договор?

— Не полностью, но частично — вполне, — она сделала пометку в блокноте. — Кроме того, есть вопрос о совместно нажитом имуществе, которое напрямую не связано с бизнесом. Квартира, например. Когда она приобретена?

— Пятнадцать лет назад, — я задумалась. — Но деньги были от продажи акций компании.

— Это предстоит доказать вашему мужу, — Елена Викторовна сделала ещё одну пометку. — А машина?

— Подарок на сорокалетие, — я горько усмехнулась. — От любящего мужа.

— Прекрасно. Подарки не подпадают под брачный договор, если только в нём не оговорено иное, — она перелистнула ещё несколько страниц. — Что-нибудь ещё? Дача, земельный участок, ценные бумаги?

Я покачала головой. Потом вдруг вспомнила:

— Есть старое здание в пригороде. Бывшее кафе моего отца. Мы собирались его продать или сдать в аренду, но руки не доходили.

Елена Викторовна оживилась:

— Расскажите подробнее.

Я рассказала историю, которую почти забыла за прошедшие годы. Как отец открыл маленькое кафе на окраине, как вложил в него всю душу. Как после его смерти оказалось, что у кафе были долги, и его могли забрать кредиторы. Тогда Александр выкупил долги и оформил здание на себя — так было проще с юридической точки зрения. Кафе давно не работало, стояло заброшенным, но я всегда испытывала сентиментальную привязанность к этому месту. Отцовское наследие.

— Так-так, — адвокат что-то быстро писала в блокноте. — Это очень интересно. Если кафе принадлежало вашей семье, а муж просто помог сохранить его, мы можем доказать, что он действовал в ваших интересах, как доверенное лицо. В конце концов, он был вашим мужем, вы доверяли ему представлять ваши интересы.

— Но там его подпись во всех документах...

— Юридические формальности, — она отмахнулась. — Важна суть. Это было семейное дело, и вы имеете на него полное право.

Я смотрела на неё с недоверием. Неужели есть шанс? Неужели я не останусь на улице с одним чемоданом вещей?

— Сколько у вас сейчас денег? — неожиданно спросила Елена Викторовна. — В смысле, свободных средств, которыми вы распоряжаетесь?

Я замялась.

— Немного. Пару сотен тысяч на карте. Ещё есть совместная кредитка, но я не уверена, что Александр не заблокирует её.

— Наверняка заблокирует, — кивнула она. — Они всегда так делают. Держите наличные при себе и приготовьтесь к долгому процессу. Я буду представлять ваши интересы. Мой гонорар...

Она назвала сумму, от которой у меня сжалось сердце. Но выбора не было.

— Хорошо, — я кивнула. — Я согласна. Как будем действовать?

В следующие полчаса мы обсудили стратегию. Елена Викторовна советовала не торопиться с разделом имущества, затягивать процесс, собирать доказательства моего вклада в семейный бюджет и бизнес, а главное — не подписывать никаких новых соглашений без её ведома.

— И ещё, — сказала она, когда я уже собиралась уходить. — Сходите в это кафе. Посмотрите на него, сфотографируйте всё, соберите документы, если они сохранились. Любые свидетельства, подтверждающие вашу связь с этим местом.

Я кивнула. Идея увидеть отцовское кафе после стольких лет странным образом грела душу. Словно ниточка к прошлому, к чему-то настоящему, что было до Александра и останется после него.

Выйдя из офиса адвоката, я поехала домой. Целый час провела, разбирая коробки в поисках ключа. Отыскав искомое, поспешила на автобусную остановку. Я помнила дорогу смутно, больше по подростковым воспоминаниям, но GPS-навигатор услужливо прокладывал маршрут.

Район изменился до неузнаваемости. Вместо пустырей новостройки, вместо скромных магазинчиков торговые центры. Я боялась, что не найду кафе, что оно затерялось среди этой новой застройки, что его снесли, наконец.

Но вот автобус остановился на знакомой остановке, и я увидела его - стоящее чуть в стороне от дороги одноэтажное здание с выцветшей вывеской «Кафе». Даже название не сохранилось. Просто «Кафе».

Подошла ближе. Окна были заколочены, дверь надёжно заперта. На двери поблёкшая наклейка: “Объект находится под охраной фирмы “Сокол”. Вокруг разросся сорняк, стены облупились, но это было оно - место, где я провела часть своих подростковых лет, тут отец учил меня варить кофе и печь его фирменные булочки с корицей. Когда я заканчивала институт, папа всё же сумел выкупить это здание, правда, я тогда даже и не подозревала, что ему пришлось ради своей мечты залезть во внушительные долги.

Достала из сумки два ключа: один от замка, другой от сигнализации. Нужно отдать должное бывшему мужу - он как мог позаботился о защите кафе.

Подойдя к двери, вставила ключ в замочную скважину. И, о чудо, он повернулся! Видимо, Александр, кроме сдачи объекта под охрану, так и не удосужился сменить сердцевину за все эти годы. Да и зачем? Никому не нужное здание на окраине города.

Внутри пахло пылью и запустением. Солнечный свет пробивался сквозь щели в заколоченных окнах, рисуя полосы на пыльном полу. Я стояла посреди главного зала и словно видела призраков прошлого: отца за стойкой, посетителей за столиками, себя с учебником в углу.

Мебель осталась: старые деревянные столы, стулья, даже барная стойка. Всё покрыто толстым слоем пыли и паутины, но вроде как оно всё неплохо сохранилось, удивительно. Даже сказачно. Я подошла к стойке, провела рукой по деревянной поверхности. Сколько раз я сидела здесь, наблюдая, как отец работает? Сколько историй он рассказывал мне в этих стенах?

В подсобке тоже всё осталось нетронутым: кухонное оборудование, посуда, даже коробки с документами. Я открыла одну из них и с удивлением обнаружила старые фотографии, меню, написанное отцовской рукой, счета, накладные. Всё, что адвокат просила найти ждало меня здесь.

Я смахнула пыль со стула, села и медленно ещё раз огляделась. Это был осколок прошлого, застывший во времени. Заброшенный, никому не нужный. Кроме, может быть, меня.

Забавно устроена жизнь. Когда отец был жив, я мечтала о другом: о карьере, о большом городе, о жизни вдали от пригорода, от этого маленького кафе. А теперь, в сорок пять, после краха всех иллюзий, я возвращаюсь сюда - и чувствую, что наконец-то вернулась… домой?

Оказывается, вся моя жизнь умещается в две страницы юридического документа. И одну строчку о кафе на обочине, которое вдруг стало единственной надеждой на будущее.

Я достала телефон, начала фотографировать всё подряд: интерьер, вывеску, документы. Каждый снимок мог стать доказательством в предстоящей битве. Но было в этом и что-то большее - я фиксировала свою связь с прошлым, с истоками, с тем временем, когда я была самой собой, а не чьей-то женой.

Я покинула здание, лишь когда стемнело. Заперла дверь и пошла к автобусной остановке. В сумке лежала папка с найденными документами - сокровище, способное изменить исход дела. А в сердце теплилось странное, неожиданное тепло.

Я еще не знала, как именно, но отчётливо понимала: отцовское наследие, этот осколок прошлого, каким-то образом станет моим будущим. И оно будет только моим.