Измена. Вычеркнуть любовь (СИ)

Глава 6

Боль накатывает волнами.

Сначала тупая, тянущая. Переползает с поясницы в низ живота. Потом острая, режущая, заставляющая согнуться пополам прямо на парковке.

— Помогите… — хриплю.

— Вам плохо? Скорую вызвать? — таксист замечает меня.

Киваю. Не могу говорить. Чувствую влажность между ног.

Нет, нет, нет. Только не снова.

Таксист усаживает меня в салон, но не рискует везти меня в ближайшую больницу, а вызывает скорую. Молодой парень, почти мальчик. Задаёт вопросы, успокаивает. Помогает пересесть к врачам, когда они приезжают. А там начинается карусель из вопросов.

— Срок беременности…

— Одиннадцать недель, — выдавливаю из себя. — У меня… у меня уже было…

Он что-то быстро записывает, делает укол, ставит капельницу. Просит водителя ускориться, и мы мчим по бульвару с ревущими мигалками.

Боль немного отступает, но страх душит своими липкими лапами.

Приёмный покой встречает меня знакомым запахом хлорки и лекарств. Те же зелёные стены, те же потёртые каталки. Будто я и не уходила отсюда.

— Опять вы? — удивляется дежурный врач, заглядывая в карту. — Таня… Татьяна Михайловна, я же вам говорила поберечься.

— Пожалуйста, — шепчу я. — Сделайте что-нибудь. Я не могу… не могу потерять его.

Врач не отвечает, а лишь равнодушно отворачивается к столу.

Достает датчик УЗИ. Льет холодный гель на живот. Молча вглядывается в монитор. Каждая секунда тишины, как удар молотом по нервам.

— Есть сердцебиение, — наконец говорит она. — Но тонус матки повышен. Угроза прерывания. Нужна госпитализация.

Облегчение смешивается с новой волной страха. Жив. Мой малыш жив. Я готова на все, чтобы его уберечь.

Соглашаюсь лечь в стационар. Здесь, вдалеке от всех мыслей и встреч мне должно стать легче…

Палата, копия той, в которой я лежала совсем недавно. Только теперь я здесь наедине со своим малышом.

Достаю телефон. Пишу сообщение Луизе. Она тут же перезванивает и хочет примчаться, но я ее с трудом уговариваю не лететь через весь город сейчас, а заехать завтра.

Звоню еще на кафедру, предупредить, что опять не выйду. Через неделю важная конференция, я должна была выступать с докладом. Год готовилась. Но сейчас выбор очевиден.

— Алло, Марина Сергеевна? Это Серова Таня. Я в больнице…

— Как? Вас же выписывали.

— Мне стало… Хуже. Я снова в стационаре и пока не знаю, на сколько придется задержаться.

— Татьяна Викторовна, — ректор откашливается, и ее голос становится холоднее. — Это уже второй больничный подряд. Через неделю конференция международного уровня. Ваш доклад…

— Я понимаю, но…

— Хорошо. Если вы так настаиваете, отправлю Костина. Он давно просится на такие мероприятия. Перешлите ему подготовленный материал. Выздоравливайте.

Короткие гудки. Вот и всё. Пятнадцать лет на кафедре, и меня заменяют за пять секунд.

Костин — молодой амбициозный доцент, который последний год дышит мне в спину. Дышит не просто так. Его очень мощно толкает вперед ректор. Говорят, он с ней спит…

Но мне это не важно. Главное, теперь получит мои наработки, все премии и гранты.

Слезы щиплят переносицу, но я не дам им подобраться ближе. Мой покой сейчас дороже всего на свете. Хотя деньги сейчас были бы, кстати.

Открываю приложение банка и в ужасе смотрю на баланс. Руки дрожат, ладони становятся влажными.

Исчезла добрая половина денег.

В панике набираю номер техподдержки, но сбрасываю звонок, увидев сообщение. Списание за автокредит…

Мы с Виктором разошлись, но формально мы все еще супруги и его машина оформлена на меня…

— Дура! Какая же я дура! — отбрасываю телефон и закрываю лицо руками. Стараюсь дышать ровно, но выходит не очень хорошо.

— Танька? Лебедева?

Поднимаю голову. В дверях стоит медсестра. Видимо, время вечернего обхода?

— Не узнаёшь? — оживляется, закатывая тележку в палату. — Света Морозова. Мы в параллельных классах учились.

Света! Конечно! Мы встретились классе в пятом, в библиотеке, когда прогуливали физкультуру. Это стало нашим тайным местом.

Как я сразу не узнала? Правда, она сильно изменилась — похудела, но глаза те же — карие, с искорками смеха.

— Света, привет, — пытаюсь улыбнуться. — Ты тут работаешь?

— Пятнадцать лет уже. А ты как? Слышала, ты в университете преподаёшь. Профессор? — садится на край кровати, по-свойски берёт меня за руку.

— Профессор… Но, кажется, меня скоро уволят. Если я у вас тут пропишусь, — грустно улыбаюсь.

— А вот грустить не нужно. Сейчас укол тебе с успокоительным сделаем. Ты одна ночевать будешь? Хочешь, по-тихому мужа твоего проведу? С ним всяко веселее будет, — подмигивает, наполняя шприц из ампулы.

— Нет, Светик. Не будет никакого мужа, — прячу под простыни руку с белой полоской кожи вместо кольца. — Ты, наверное, знаешь, у вас тут недавно выписка была…

— С машиной и фейерверками? Меня на смене не было, но девочки до сих пор только это и обсуждают. На мужика этого слюни пускают. Говорят красавчик подкаченный. Знаешь, что самое смешное в этой ситуации?

— Наверное, то, что этот мужик и есть мой муж…

Света стоит открыв рот и напрочь забыв о шприце в руке. На автомате зажимает поршень, и все мое спокойствие в жидком эквиваленте тонкой струйкой улетает в потолок.

— Вот су-у-ука, — наконец выдыхает. — Прости, но другого слова не подберу, — опомнившись, набирает новую дозу успокоительного в новый шприц.

— Знаешь, это странно, но мне есть что тебе сказать. Ты должна знать.

— Что?

— Девочки не только красавчика мужика обсуждают в ординаторской, а кое что еще.

— Не тяни, Свет! Ты же знаешь, что мне нервничать нельзя!

— Сначала лекарство, — спохватившись, первым делом протирает сгиб локтя и впрыскивает мне в вену успокоительное. Оно теплыми волнами бежит вместе с кровью, расслабляя тело.

Света присаживается ко мне на край кровати. Но в глаза больше не смотрит. Перебирает бусины на своем браслете.

— Тань, я не должна говорить. Это врачебная тайна и всё такое. Но, мне кажется, ты должна знать.

— Да что такое-то?!

— Девочки из неонатологии говорят… — она запинается, но начинает путано объяснять. — У родителя с первой группой не может быть ребёнка с четвёртой. У матери третья группа. Теоретически отец должен быть со второй или четвёртой. Но точно не с первой. Никак. Ни при каких обстоятельствах.

— Это не его ребёнок, — шепчу одними губами.