Карты не лгут

Глава 12

Джо взглянул на маленькое полотенце, которое дала ему Габриелла, и бросил его на диван. Он предпочел остаться в боксерских трусах. Джо не любил, чтобы нижнее белье мешало свободно дышать, и не собирался подвергать себя риску превратить это крошечное полотенце в подобие индейского вигвама, если вдруг его член проявит себя в полной красе от прикосновений рук Габриеллы во время массажа.

Черт побери, ему не следовало бы даже стоять посреди гостиной в доме Габриеллы! Ему следовало поехать домой и хорошенько выспаться. Завтра в восемь утра ему предстоит докладывать об украденных предметах антиквариата, виденных им в доме Кевина. Ему надо отдохнуть и иметь ясную голову, чтобы составить обоснование для получения ордера на обыск. Обоснование должно быть четким, кратким и настолько убедительным, чтобы комар носа не подточил. Если оно не будет таким, Джо рискует упустить что-нибудь во время обыска, что потом может всплыть на процессе. Сегодня вечером ему предстоит сделать и еще кое-что. Ему надо отнести белье в прачечную, позвонить Энн Камерон и предупредить ее, что не сможет выпить с ней кофе завтра утром. Она милая женщина, и обязательно следует позвонить и извиниться, что их свидание отменяется.

А вместо этого он стоит в квартире Габриеллы и наблюдает, как она наливает масло в фарфоровую миску и зажигает свечи на камине и на разных стеклянных столиках, словно готовится к обряду жертвоприношения. Вместо того чтобы уйти, он стоит и смотрит, как ее юбка ползет вверх по гладкой коже ее ног и останавливается неподалеку от того места, взгляд на которое рождает у него буйные фантазии.

Габриелла выключила свет, затем щелкнула выключателем рядом с камином, и оранжевое пламя, метнувшись из газовых горелок, начало лизать искусственные поленья. Он наблюдал, как она перевязывает лентой свои длинные кудрявые волосы, и спрашивал себя, сказать ли ей, что виденные ими в спальне Кевина шахматы из слоновой кости украдены в прошлом месяце из дома одного банкира.

С того момента, как увидел ее стоящей на узком карнизе веранды дома Кевина, Джо постоянно размышлял о том, чтобы сказать ей правду. Он думал об этом по дороге домой, пока говорил по телефону с шефом Уокером и после того, как повесил трубку. Он думал об этом, когда стоял перед дверью Габриеллы с ключом в руке и смотрел в ее доверчивые голубые глаза. Он думал об этом даже тогда, когда соглашался на массаж, что, как он понимал, само по себе вовсе не было удачной идеей.

Шеф Уокер не хотел, чтобы Габриеллу посвящали во что-либо, но Джо полагал, что она заслуживает того, чтобы знать правду о Кевине и о его полках, заставленных множеством предметов антиквариата, числящихся в памяти полицейских компьютеров украденными.

Всего час назад Джо еще был бы полностью согласен с Уокером. Но это было до того, как Габриелла страховала его у двери гостиной Кевина, пока он производил обыск. До того, как он взглянул ей в глаза и попросил довериться ему. До того, как она вместе с ним покинула дом Кевина через веранду. Еще час назад Джо не был полностью уверен в ее невиновности, да и это его мало трогало. Проявление заботы о ком-то не являлось его работой. И сейчас не является.

— Пожалуй, я принесу массажный стол, чтобы тебе было удобнее.

— Я хочу сидеть на стуле. Один из стоящих здесь в столовой вполне подойдет. — Жесткий, неудобный стул, который не позволит ему полностью расслабиться и забыть о том, что Габриелла его осведомительница, а вовсе не женщина, которую он хотел бы узнать поближе.

— Ты уверен?

— О да.

Когда Джо увидел, как она вне себя от ужаса цепляется за карниз, что-то дрогнуло в нем и его отношение к Габриелле изменилось. Видя, как она висит над его головой, а ее белые трусики полностью открыты его взору, он ощутил, как что-то ёкнуло у него внутри. Глядя на нее, Джо понимал, что ему не так-то легко удастся поймать ее, если она сорвется, хотя и знал, что ни за что на свете не позволит ей упасть. И в тот момент Габриелла Бридлав стала для него кем-то большим, чем просто осведомительница с прекрасной фигурой: она стала для него человеком, о чьей безопасности он должен заботиться.

Джо почувствовал и кое-что еще. Держа ее в объятиях и целуя в шею, он ощущал резкую тяжесть в груди даже после того, как опасность миновала. Возможно, это был запоздалый страх или реакция на стресс. Да, возможно, но, что бы это ни было, Джо не собирался углубляться в анализ. Вместо этого он предпочел сосредоточить свое внимание на Габриелле, которая приволокла деревянный стул и поставила перед камином.

И пусть Джо считал, что она заслуживает знать правду о Кевине, он не мог сказать Габриелле ничего, ибо все ее секреты можно прочитать в ее глазах. Она не умела лгать без того, чтобы не выглядеть так, словно молния вот-вот поразит ее за ложь. Он не мог ей сказать ничего, и задерживаться здесь ему не следовало.

Джо принялся обдумывать разумность такого шага, как данное Габриелле разрешение гладить его руками. Однако Габриелла не дала ему времени на размышление.

— Снимай рубашку, Джо, — сказала она, и голос ее обволакивал его не хуже того масла, которое она подогревала на маленькой горелке.

Джо решил, что пока уходить не стоит. Ему тридцать пять лет, и он умеет себя контролировать. Это просто массаж. Не секс. После ранения он регулярно получал массаж как часть лечения. Конечно, той его массажистке было за пятьдесят, и внешностью она не напоминала Габриеллу Бридлав.

Да, он может остаться. Пока он помнит, что Габриелла его осведомительница, заигрывание с ней может нарушить все его планы. А допустить этого нельзя. Ни за что, черт побери.

— Ты не собираешься раздеваться?

— Брюки я оставлю.

Она отрицательно покачала головой.

— Мне жаль, но тебе придется их снять. Масло запачкает брюки.

— Ничего, как-нибудь обойдется.

— Я не стану подглядывать. — Ее тон и грустная усмешка дали Джо понять, что она считает его упрямство абсурдным. Габриелла подняла руку, словно собиралась произнести клятву. — Обещаю.

— Полотенце слишком маленькое.

Габриелла вышла и вскоре вернулась с огромным пляжным полотенцем. Она бросила его на диван рядом с Джо.

— А как тебе это?

— Отлично.

Габриелла зачарованно следила за руками Джо, пока он вытягивал из габардиновых брюк низ тенниски. Прежде чем дать тенниске опуститься поверх брюк, он, словно в безумном сеансе стриптиза, медленно поднимал край тенниски, обнажая свой плоский живот и полоску темных волос. Не замечая, что затаила дыхание, Габриелла выдохнула воздух и устремила свой взор на его лицо. Она смотрела в его карие глаза, пристально следившие за ней. Наконец Джо стянул тенниску через голову и бросил на диван рядом с полотенцем, в которое отказался облачиться. Руки его скользнули к пряжке ремня, и Габриелла поспешно отвела взгляд.

Она уделила все свое внимание миндальному маслу, налитому в фарфоровую миску. Во рту у нее пересохло. Габриелла отвела взгляд, чтобы Джо не подумал, будто она наблюдает за ним, но краем глаза успела заметить мелкие кудряшки волос, покрывающие прекрасно развитые мышцы его груди и плоского живота и исчезающие под поясом брюк. Соски его оказались темнее тех, что Габриелла изобразила на своей картине, а волосы на груди — мягкими и не столь густыми.

Она добавила несколько капель эвкалиптового экстракта в миндальное масло и поставила миску на столик рядом с камином. Джо развернул стул и уселся на него верхом, спиной к камину, положил руки на перекладину и подставил Габриелле спину.

— А не кажется ли тебе, что будет слишком жарко сидеть так близко к огню? — спросил он.

— Если кожа не разогреется, твои поры не расширятся настолько, чтобы воспринять лечебное воздействие эвкалипта. — Она встала рядом с ним и положила одну руку ему на лоб, а другую — на затылок. — Наклони немного голову, — велела она, слегка стискивая затекшие мышцы шеи. — Почувствуй тяжесть в голове. А теперь сделай глубокий вдох и задержи дыхание до тех пор, пока я не попрошу тебя выдохнуть, — приказала она, разминая подушечкой большого пальца верхние спинные позвонки и двигая его к завиткам волос у основания черепа. Она досчитала до пяти и резко провела пальцем вниз. — Выдохни воздух и вместе с ним тяжесть из головы. Давай.

— Хммм… Габриелла?

— Да, Джо.

— У меня нет тяжести в голове.

— Джо, ты так напряжен, что вот-вот треснешь. — Габриелла медленно провела пальцами по волосам на его висках, шелковистые волосы обвили костяшки ее пальцев, и она собрала волосы в верхней части головы Джо. Затем сдавила голову ладонями и начала массировать. — Как ощущения?

Он застонал.

— Так я и думала.

Она еще какое-то время массировала ему голову и шею, но волосы Джо под ее пальцами казались столь мягкими, что Габриелла не смогла с собой совладать. Согревшее руку покалывание поползло вверх по руке, заставив затвердеть соски, и Габриелла усилием заставила себя продолжать массаж, чтобы избавиться от удовольствия прикосновения к его волосам.

Она налила в ладонь из миски немного масла.

— Сделай глубокий вдох и задержи дыхание. — Она положила руки на плечи Джо и стала разминать напряженные мышцы. — Почувствуй тяжесть в основании черепа. Постарайся избавиться от нее вместе с выдохом, — инструктировала она Джо, хотя ей было приятно, что он затаил дыхание. Затем ее руки снова двинулись вверх. — Представь, что стресс покидает тебя и вместо него твое тело наполняет чистая космическая энергия.

— Габриелла, ты меня пугаешь.

— Тсс. — Она не верила, что Джо может что-то испугать, особенно она. Габриелла окунула пальцы в масло, а затем стала водить ладонями вверх и вниз по его спине, готовя и разогревая мышцы к более интенсивному массажу. Ее руки впивались в его плоть, изучая ее структуру и форму. — Больно здесь? — спросила она, когда ее рука оказалась на правом плече.

— Немного выше.

Сладостная тяжесть возникла в животе Габриеллы, но разум и дух протестовали против приятных ощущений от прикосновения к его коже. Пусть она и не дипломированная массажистка, но ей известна разница между лечебным и чувственным массажем.

— Габриелла?

— Да.

— Прошу прощения за то, что произошло в парке на прошлой неделе.

— За то, что повалил меня?

— Нет, за это я не прошу прощения. Мне это доставило удовольствие.

— За что же тогда?

— За то, что напугал тебя.

— И только за это?

— Ну да.

Габриелла подозревала, что Джо нечасто приносит извинения за что-либо, и потому приняла их в качестве сделанных им из лучших побуждений.

— Должен признаться, меня еще никогда не принимали за извращенца.

— Возможно и принимали, но просто никто, кроме меня, не сообщил тебе об этом. — Габриелла улыбнулась своим мыслям. — Иногда у тебя очень угрожающая аура. Тебе надо что-то предпринять.

— Непременно.

Она надавила большими пальцами на точку в основании черепа.

— Прости, что повредила тебе ногу.

Джо резко обернулся. Его карие глаза уставились на Габриеллу, искусственный свет камина заиграл золотистыми отблесками на его лице.

— Когда?

— В тот день в парке, когда я опрокинула тебя на землю. Потом по пути к машине ты прихрамывал.

— Это старая травма. Ты тут ни при чем.

— О!

— Ты, похоже, разочарована.

— Нет. Не то что разочарована… Ты так ужасно обошелся со мной, что мне доставляло удовольствие думать, будто мне тоже удалось заставить тебя немного страдать в тот день.

Прежде чем вновь отвернуться, Джо рассмеялся.

— Тебе это удалось. Каждый раз, когда я прихожу в участок, меня потчуют массой грязных шуток насчет тебя и твоего лака для волос. Вероятно, мне еще долгие годы предстоит слышать о тебе.

— Когда это дело закончится, все забудут обо мне. Вероятно, ты тоже забудешь.

— Теперь этого никогда не произойдет, — низким грудным голосом произнес Джо. — Мне никогда не забыть тебя, Габриелла Бридлав.

Эти слова доставили Габриелле намного больше удовольствия, чем она готова была признать. Они тронули ее до глубины души и согрели. Она провела руками по бокам Джо к талии, затем вверх к подмышкам и снова вниз.

— Теперь почувствуй напряжение в плечах. Сделай глубокий вдох и задержи дыхание. — Она ощутила, как он втянул живот и мышцы его напряглись. — Ты не задерживаешь дыхание, ведь так? Ты должен правильно дышать, если хочешь полностью расслабиться.

— Это невозможно.

— Почему?

— Поверь мне на слово.

— Стакан вина тебе поможет?

— Я не пью вина. — Джо помолчал, прежде чем произнес следующую фразу. — Только одно может мне помочь.

— Что же?

— Холодный душ.

— Вряд ли это лучший способ расслабиться.

Он снова рассмеялся, но смех его звучал невесело.

— Что ж, есть еще кое-что, о чем я размышлял, сидя здесь.

— О чем же? — спросила Габриелла, хотя уже догадалась.

— Неважно. — Голос Джо прозвучал тихо и хрипло. — Для этого нам придется раздеться, а это не может произойти.

Конечно, Габриелла понимала, что это не может произойти. Они являли собой полную противоположность друг другу. Ей нужен просветленный мужчина. А Джо Шенегэн так же просветлен, как пещерный человек. Он считал ее сумасшедшей, и, возможно, она именно такова. Менее недели назад Габриелла думала, что он извращенец, а теперь он сидит в ее гостиной, а она смазывает маслом его тело, словно он близок ей. Вероятно, она сумасшедшая. И все же она спросила:

— Почему?

— Ты мой осведомитель.

Что, по мнению Габриеллы, вовсе не являлось веской причиной. Подписанное ею соглашение стать осведомителем всего лишь кусок бумаги. Кусок бумаги, от которого не зависят желания. Сейчас лишь тот факт, что они совершенно разные люди с абсолютно противоположными взглядами, мог бы послужить веской причиной и удержать их от огромной ошибки лечь в одну постель.

Но, наблюдая за отблесками света на гладкой коже спины Джо, Габриелла подумала, что различия между ними, похоже, перестали иметь столь принципиальное значение. Движения ее рук постепенно становились медленнее, умиротвореннее и чувственнее. Джо лишил ее самообладания настолько, что она забыла, что не должна вкладывать в свои движения эмоции. Она окунула пальцы в нагретое масло, и прикосновения ее превратились в нежные поглаживания.

— Ощути тяжесть в солнечном сплетении и в животе. Сделай глубокий вдох и выдохни.

Она закрыла глаза и позволила своим рукам скользнуть по ставшим податливыми мышцам спины Джо. Он задрожал, и Габриелла внезапно ощутила всепоглощающую потребность наклониться и впиться в Джо зубами.

— Ощути тяжесть в паху.

— Слишком поздно. — Джо встал и повернулся к Габриелле. — Она уже давно там.

Габриелла устремила взгляд на его искривившиеся губы. Она подняла руки и, положив их на плоский живот Джо, принялась поглаживать большими пальцами волосы вокруг пупка. Опустив глаза, Габриелла заметила выпуклость, которую ни с чем невозможно перепутать. В горле у нее пересохло. Она облизала губы, и взгляд ее опустился еще ниже, к шраму на бедре, заметному сквозь разошедшиеся края пляжного полотенца.

— Сядь, Джо, — приказала она, и он опустился на стул. Полотенце сползло, обнажив край черных боксерских трусов. — Это то место, куда тебя ранили? — спросила Габриелла, опускаясь на колени между его ногами.

— Да.

Она погрузила большой палец в масло и сделала им несколько круговых движений по шраму.

— Тебе все еще больно?

— Нет. Во всяком случае, не так, как было, — прохрипел Джо.

— Кто это тебя?

Глядя на нее из-под опущенных век, Джо медлил с ответом, что немного удивило Габриеллу.

— Осведомитель Робби Мартин. Ты, возможно, слышала об этом случае. Около года назад о нем писали все газеты.

Имя показалось Габриелле знакомым, и через мгновение она вспомнила. Перед ее мысленным взором возник портрет юного блондина. Эта история долго не сходила со страниц газет. Имя полицейского, сделавшего роковой выстрел, не сообщалось, и она забыла об всем, кроме того, что Робби застрелили.

— Это был ты?

Он снова помолчал прежде, чем ответить.

— Да.

Медленно она провела несколько раз вверх и вниз по шраму и немного усилила нажим. Габриелла вспомнила детали, ибо, как и все в городе, обсуждала их с друзьями и задавалась вопросом, остались ли еще в городе полицейские, не готовые спустить курок, чтобы убивать молодых ребят лишь за то, что они выкурили немного «травки».

— Мне очень жаль.

— Почему? С какой стати тебе жалеть?

— Мне жаль, что тебе пришлось совершить нечто подобное.

— Я делал свою работу, — довольно резко сказал Джо.

— Знаю. — Она слегка впилась ногтями в мышцы его бедра. — Мне жаль, что тебя ранили.

— Ты ведь не считаешь, что я готов просто так спустить курок?

— Я не считаю, что ты безрассуден или готов лишить кого-то жизни, если у тебя есть другой выбор.

— Возможно, я именно так хладнокровен, как об этом трубили газеты. Откуда ты знаешь?

Габриелла ответила так, как подсказало ей сердце.

— Потому что я знаю твою душу, Джо Шенегэн.

Джо взглянул в ее ясные зеленые глаза и почти поверил, что она способна заглянуть внутрь него и увидеть там то, чего он сам с полной уверенностью не мог о себе знать.

Габриелла облизала губы, а затем сделала то, отчего у Джо замерло сердце и острое желание пронзило его. Габриелла наклонилась и поцеловала его бедро.

— Я знаю, что ты порядочный человек.

У Джо перехватило дыхание, и он подумал, станет ли Габриелла по-прежнему считать его «порядочным человеком», если он попросит ее переместить губы повыше и поцеловать другую, более ценную часть его тела. Но не успели сладостные фантазии овладеть Джо полностью, как Габриелла подняла на него глаза и лишила его иллюзий. Она смотрела на него так, словно и впрямь могла заглянуть ему в душу. Так, словно видела в нем более порядочного человека, чем тот, которым он сам считал себя.

Джо вскочил и повернулся к Габриелле спиной.

— Ты не сталкивалась с мерзостями, — заявил он, подходя к камину и облокачиваясь на каминную полку. — Возможно, мне нравилось высаживать двери, используя свое тело в качестве тарана.

— О, в этом я не сомневаюсь. — Она подошла к нему. — Ты крепкий парень. В чем я сомневаюсь, так это в том, что у тебя был иной выбор.

Джо бросил на нее взгляд через плечо, а затем устремил его на горящие на камине свечи.

— Выбор у меня был, мне было вовсе не обязательно преследовать торговца наркотиками в темной аллее. Но я полицейский, я должен гоняться за плохими парнями, и, если однажды принес присягу, я выполняю ее. Поверь, я был обязан поймать Робби. — Ему хотелось потрясти Габриеллу, чтобы с ее лица исчезло это невыносимое выражение. — Я на него страшно разозлился. Он был моим осведомителем, но вел двойную игру, и мне хотелось прижать его к ногтю.

Джо снова взглянул на Габриеллу, но признаков смятения не заметил. Она вроде бы пацифистка. Ей положено ненавидеть таких, как он. Боже правый, ведь ей не положено смотреть на него так, словно ей жаль его.

— Я увидел вспышку огня из пистолета Робби, — продолжил он, — и выпустил всю обойму ему в грудь, прежде чем понял, что выхватил оружие. Мне не надо было осматривать его, чтобы понять, что я его прикончил. Однажды увидев такое, ты знаешь, чем это заканчивается. И уже никогда не забудешь. Позже выяснилось, что он был мертв до того, как упал. И я не знаю, как должен относиться к этому. Иногда чувствую себя дерьмом, а иногда я чертовски счастлив, что оказался лучшим стрелком. Это адская мука — понимать, что забрал у человека жизнь. Возможно, я тогда плохо себя контролировал.

— Сомневаюсь, что ты способен потерять контроль над собой.

Габриелла ошибалась. Непонятным образом ей удалось заставить Джо рассказать ей о той перестрелке больше, чем он кому-либо когда-либо рассказывал. Ей достаточно было лишь взглянуть на него своими огромными глазами так, словно она действительно верила ему, и он разболтался, как идиот. Что ж, исповедь его завершена. В последние полчаса, сидя на стуле, Джо представлял, каковы окажутся на ощупь груди Габриеллы в его ладонях. Его возбужденная плоть понуждала его схватить одну из этих мягких рук, что двигалась по всему его телу, и засунуть в свои боксерские трусы, чтобы она ласкала нечто более интересное, чем бицепсы и трицепсы.

Джо привлек Габриеллу к себе и приник губами к ее губам. Он узнал вкус этих сладких губ, словно они и впрямь были любовниками. Словно он знал Габриеллу целую вечность. Она приоткрыла рот, как бы приглашая его, и, когда язык Джо коснулся ее языка, обвила руками шею и прильнула к нему всем телом.

Вместо того чтобы проявить благоразумие и оттолкнуть Габриеллу, Джо схватил ее за талию и прижал к себе, давая почувствовать всю мощь своей эрекции. Испытываемое им наслаждение оказалось столь сильным, что граничило с болью. Пульсирующая агония и экстаз — и Джо захотелось от Габриеллы большего, чем просто поцелуй.

Руки его метнулись к пуговицам на ее белой рубашке, и, с легкостью расстегнув их, он наконец ощутил в своих ладонях тяжесть ее пышных грудей, полускрытых кружевами бюстгальтера. Губы Габриеллы задрожали, а когда Джо большими пальцами несколько раз провел по ее затвердевшим соскам, она начала ловить ртом воздух. Джо не сводил глаз с ее лица. Веки ее дрогнули, Габриелла прошептала его имя, в голосе ее звучало столь страстное желание, от которого у него внутри все сжалось. Вожделение светилось в ее глазах, и от понимания того, что Габриелла хочет его так же, как и он ее, у Джо закипела кровь.

Габриелла была прекрасна. В его руках она превратилась в сгусток страсти, желания, жгла его словно огнем, и ему захотелось поиграть с огнем подольше.

Джо сделал глубокий вдох и, медленно выдохнув, взглянул на каштановые волосы, обрамлявшие ее прекрасное лицо кудрявыми локонами, на ее слегка припухшие от поцелуя влажные губы, затем на шею и наконец на собственные руки, сжимавшие груди Габриеллы.

— Теперь твоя очередь, — произнес Джо и снова взглянул ей в лицо.

Габриелла заглянула ему в глаза, и Джо сдернул с ее плеч рубашку. Белая материя скользнула по ее рукам и упала на пол. Габриелла стояла перед ним в застегнутой на бедрах юбке и в кружевном бюстгальтере. Ее затвердевшие розовые соски оттопыривали белое кружево.

Джо потянулся к миске с маслом и погрузил палец в теплую вязкую жидкость. Затем коснулся впадинки у основания шеи Габриеллы и медленно заскользил пальцем вниз, к груди. Джо расстегнул бюстгальтер и высвободил груди Габриеллы из чашечек. Были они столь прекрасной и правильной формы, что у него перехватило дыхание. Джо поднял руки к ее плечам, стянул бретели бюстгальтера, и он упал на пол рядом с рубашкой. Затем он взял миску с маслом, чуть наклонил ее, и желтоватая жидкость заструилась вниз по белой коже между грудями к животу. Не отрывая от Габриеллы взгляда, Джо опустошил миску и отбросил ее.

Одна прозрачная капля поблескивала на соске Габриеллы, и Джо коснулся ее пальцем. Габриелла покачнулась и, обняв его одной рукой за шею, прильнула к его губам и с нежностью втянула его язык в свой рот. Джо размазал масло по ее грудям и животу.

Он хотел эту женщину. Никогда еще он ничего так не хотел, как уступить терзающему его вожделению. Джо немного отстранился, чтобы посмотреть на Габриеллу, на блестевшие от масла груди, чьи соски были влажными, словно от поцелуев. Ничего Джо еще так не хотел, как сорвать с себя трусы и прижать Габриеллу к стене, к дивану или опрокинуть на пол. Ему хотелось встать на колени между ее бедрами и, вдыхая запах свечей и ее запах, войти в нее и там остаться. Ему хотелось терзать губами и языком ее сосок, пока он будет совершать движения внутри ее горячего манящего тела. Габриелла хочет того же и так же сильно, как он. Тогда почему, черт возьми, им обоим не получить то, чего они хотят?

Но он не может заняться с ней любовью. Даже если бы Габриелла не была его осведомителем, он не из тех парней, кто носит в бумажнике презервативы. От этой мысли он чуть не расхохотался от облегчения.

— У меня нет с собой презервативов.

— Я уже восемь лет принимаю противозачаточные таблетки, — прикладывая его руку к своей лоснящейся груди, сказала Габриелла. — И я тебе верю.

Джо чертовски не хотелось, чтобы она признавалась в этом и тем самым давала ему зеленый свет. Пока остатки здравомыслия не покинули его, Джо заставил себя вспомнить, кто Габриелла такая и что для него значит. Он зарылся лицом в ее волосы и опустил руки. Он хотел ее так, как не хотел ни одной другой женщины, и потому ему нужно что-то срочно предпринимать.

— Габриелла, дорогая, ты можешь вызвать дух Элвиса Пресли? — словно утопающий хватаясь за соломинку, тяжело дыша, спросил он.

— Что? — рассеянно отозвалась Габриелла.

— Ты можешь вызвать дух Элвиса Пресли?

— Нет, — прошептала она, придвигаясь к нему, и потерлась своими затвердевшими сосками о его грудь.

— Боже… — простонал Джо. — А попробовать можешь?

— Прямо сейчас?

— Да.

Она чуть запрокинула голову, чтобы взглянуть на него.

— Я не медиум.

— Выходит, ты не умеешь общаться с умершими?

— Нет.

— Черт побери.

— Но у меня есть кузина, которая общается с китами.

Уголки рта Джо дрогнули. Общающаяся с китами кузина — слабый отвлекающий фактор, но он готов на все, лишь бы абстрагировать свое внимание от крепких грудей Габриеллы.

— Правда?

— Во всяком случае, кузина так думает.

— Расскажи мне что-нибудь о китах. — Джо поднял с пола рубашку Габриеллы и накинул ей на плечи, прикрывая единственным доступным ему способом терзающий его соблазн.

— Что именно рассказать?

— Ну… о чем они думают, например.

— Я не знаю. О рачках или о моллюсках.

Преодолевая боль в промежности, Джо подошел к дивану, сбросил полотенце и сунул ноги в брюки.

— Ты уходишь?

Джо обернулся и посмотрел на Габриеллу — на ее смущенное лицо, на призывно торчащие соски.

— Мне завтра рано вставать, — сказал он, натягивая тенниску.

Габриелла отказывалась поверить, что Джо уходит. Именно тогда, когда она еще ощущает вкус его губ!

— Я сегодня покрасил стены в кладовке, — доложил он так, словно Габриелла не стояла перед ним полуголая. Так, словно ее тело не зудело от его прикосновений. — Если расследование продлится и на следующей неделе, придется подумать, чем еще я мог бы заняться. Кевин что-то говорил о прилавке, но, боюсь, моих плотницких способностей маловато, чтобы справиться с этой задачей.

Габриелла не могла поверить, что спустя несколько минут после того, как они едва не отдались друг другу, они обсуждают плотницкое искусство. Впервые с того момента, как Джо раздел ее до пояса, Габриелле стало стыдно своей наготы, и она, поспешно просунув руки в рукава рубашки, принялась застегивать пуговицы. Руки у нее тряслись.

— Ладно, я подумаю, — непослушными губами произнесла Габриелла.

Джо направился к входной двери.

— Тогда, вероятно, до понедельника нам не придется поговорить. У тебя есть номер моего пейджера, так?

— Да.

Он не собирается ни звонить, ни увидеться с ней завтра. Может быть, это даже к лучшему. Несколько часов назад Габриелла не могла понять, нравится ли ей Джо Шенегэн, а сейчас холодеет от мысли, что не увидится с ним завтра.

Как только дверь за Джо закрылась, Габриелла обессиленно опустилась на стул.

Свечи на камине продолжали гореть, но источаемый ими аромат не помогал ей успокоиться. Дух ее находился в смятении, хотя все желания концентрировались лишь в одном направлении — в направлении Джо. В этом не было ни капли здравого смысла. В его присутствии она лишалась самообладания. Теряла покой, но, стоя рядом с ним, чувствуя тепло его кожи, испытывала весьма приятные ощущения.

Рядом с Джо она казалась себе цельным человеком. Он доверился ей, и Габриелла чувствовала, что их соединяет духовное родство.

Они знакомы всего ничего, а она, тем не менее, уже позволила лить ей на грудь масло и дотрагиваться до себя так, словно они любовники. Джо заставлял трепетать ее сердце и будил в Габриелле такие чувства, когда каждая клеточка ее тела, мозга и души стремилась к нему. Она реагировала на него, как ни на одного из известных ей мужчин, и при этом она его почти не знает.

Этому есть единственное объяснение, и Габриеллу оно пугало.

Мрак и свет. Хорошее и плохое. Два абсолютно противоположных начала, соединенные вместе, превратились в прекрасно сбалансированное целое.

Габриелла поняла, что влюбилась в детектива Джо Шенегэна.