Глава 11

В очередной раз прихожу в себя, и опять смена декораций. Кто‑то несет меня на руках, запах от него отвратительный, тошнотворный, пахнет затхлой землей и мокрой шерстью. 'Рик! Куда он меня тащит, на заимку? Кажется, что‑то такое упоминал Дэстэр. То ли вкололи мне меньшую дозу, то ли организм уже привыкает к этой дряни, очнулась я явно раньше, чем они рассчитывали, нужно использовать.' — Мысли вяло текут в одурманенной голове, а ведь необходимо собраться, это единственный шанс, хоть как‑то попробовать побороться за себя.

Приоткрыв глаза, я оглядываюсь. Да, это Рик и он уже затаскивает меня в дом:

— Сэм, оставь тут парочку охраны, но чтоб я никого не видел и не слышал. И пусть не вмешиваются. Что бы они не слышали. Ясно? — его голос звучит предвкушающее.

— Чертов садист. Тебе Дэс голову свернет, если ты ее покалечишь. И правильно сделает. Я бы никогда не отдал тебе свою дочь.

— Поговори у меня, Дэс отдал ее мне и не твое дело, что с ней будет.

— Не указывай мне, я не подчиняюсь тебе, мне приказывает вожак, а не ты.

— Тогда просто убирайся отсюда.

'Мда, а не все тут, оказывается, любители поиздеваться, хотя мне это ничем не поможет. Ладно, хватит думать, нужно действовать и внезапно', — я расслабленно продолжала висеть на руках Рика, ожидая того, единственного момента, когда смогу его ударить.

Небольшая деревянная избушка, кое‑как слепленная из бракованных досок, скрипучая лестница на второй этаж, комната, решетки на окнах, огромная кровать посредине. черт, с наручниками у изголовья и что- то там еще в ногах, но я не разглядела. Плохо…

Вот сейчас…Он кидает меня на кровать, наклоняется, чтобы застегнуть на моей руке наручник — и тут я ртом впиваюсь в его сонную артерию и стискиваю зубы. Человек быстро бы потерял сознание, а вот эта тварь…он мычит, пытается отодрать от себя, но я, вцепившись руками в его одежду, все сильнее сжимаю зубы, мечтая, чтобы он все‑таки отключился. Резкий удар по почке, черт, как больно…ого, боль из резкой переходит в тягучую, ноющую, похоже, писать кровью мне уже обеспечено.

Жесткий захват, так, что затрещали ребра, но потом руки чуть разжимаются — он боится меня убить или покалечить так, что никаких детей не будет. Пользуюсь этим и вгрызаюсь в шею так, что в рот уже течет его кровь. И тут он нажимает мне точки под челюстью, перед глазами вспыхивает яркий свет от боли и, застонав, я выпускаю его шею. Все. Он выиграл.

Резкий удар в лицо и пока я пытаюсь проморгаться от крови, что заливает мне глаза, он защелкивает наручники у меня на руках. Зато ноги пока свободны, бью его ногой, попадаю в челюсть, его вой и он бросается на меня, прижимая к кровати своим тяжеленным телом, захлестывает на одной ноге петлю и затягивает. Второй ногой безуспешно пытаюсь въехать ему еще раз, но вот уже и вторая зафиксирована. Рик, тяжело дыша, сползает с меня, трогает свою челюсть, кривится.

— Ну, ты сучка…ничего, сейчас моя очередь, чем громче будешь орать, тем меньше тебе достанется. Посмотрим, как тебе понравится вот это…

Широким шагом пересекает комнату и достает из ящика плеть. Жесткая ручка и витой кожаный хвост с сердечником из чего‑то явно твердого. Пара взмахов, слышится свист рассекаемого воздуха. Рик примеривается, мах рукой — и меня перепоясывает дикая боль. Он бьет с оттяжкой, так, что кожа лопается и вспухает кровавыми полосами, еще удар, еще, я кусаю до крови губы, не желая давать этому мерзавцу возможности порадоваться.

— Ты будешь у меня кричать, будешь…сука…будешь умолять меня прекратить, — кажется, у него окончательно сорвало крышу.

'Запорет до смерти', — эта мысль на секунду вызывает жалость к самой себе, но потом вдруг приходит какое‑то холодное спокойствие, 'лучше так, чем вытерпеть его в себе и рожать от него. Надо его еще сильнее разозлить, иначе опомнится и остановится.'

— Пошел ты…урод, — едва слышно, сипло выталкиваю из себя слова, пытаясь не стонать. — Что ж так…легонечко, даже бить не умеешь?

В ответ слышится рык, и плеть вспарывает воздух с совсем жутким звуком. Ощущение, что меня сейчас располовинят надвое, рассекут до костей позвоночника. Одна грудь, куда приходятся основные удары, уже ничего не чувствует. Только бы не потерять сознание, я страшно боюсь отключиться и тогда эта гадина перестанет меня бить, смысла для него не будет. Полезет насиловать, а я даже не смогу сопротивляться, хорошо, что сейчас я еще в одежде. Хоть какая‑то защита, пока.

И тут раздается звонок телефона. Рик матерно рычит, продолжая меня избивать, но телефон не умолкает и плеть летит в стену, разбрызгивая вокруг себя капли крови и оставляя на стене причудливый отпечаток.

— Да!!!! …Дэс, какого черта тебе надо, я занят твой дочуркой… — он не орет, он хрипит от переполняющей его ненависти и злобы. — Что???!!!! А сами?!!! Ладно, сейчас буду…твою мать… — Рик поворачивается ко мне и, приглядевшись, меняется в лице.

— Черт…упрямая скотина, что ты меня заставила сделать…ладно, лежи тут, жди меня, я скоро вернусь, сладкая…Продолжим наши игры, но бить я тебе больше не буду, иначе и правда сдохнешь..

Рик выскакивает за дверь, через стенку слышны его команды охранникам:

— В комнату не входить, голову сверну. Охранять, никуда не отходить от дома, ясно? Головой за нее отвечаете.

Слышен звук мотора, потом все стихает. Я выдыхаю и расслабляюсь, больно везде, так, что слезы текут сами по себе, но разлеживаться нечего. Я умею снимать наручники без ключа, а там и ноги смогу освободить, что дальше, посмотрим.

Я смогла, выбив большой палец, снять наручники с правой руки и теперь возилась с левой, пытаясь не спешить, хотя от мыслей, что не успею, холодело внутри. Как вдруг дверь начала открываться. Черт…неужели охрана полезла вопреки приказу…

Но в дверь, совершенно бесшумно, просочился мужичок. Такой обыкновенный трудяга — рабочий, сухонький, чуть сгорбленный, невыразительное лицо, только глаза острыми буравчиками впивались во все, на что падал его взгляд.

Огляделся, посмотрел меня, покачал головой:

— Кэйтлин? Привет от Медведя. У меня есть рецепт этой чертовой тортильи, которую готовит матушка Меган.

И я заплакала, правда, услышав пароль, я совершенно расклеилась, слезы текли по моему лицу и никак не останавливались. Михась, так он представился, осторожно отвязывал меня от кровати и потихоньку успокаивал:

— Ну, девочка, потерпи, не плачь, сейчас мы отсюда уберемся. А Доли тебя поставит на ноги, она умеет, знаешь, как нас потрепали однажды с Фредом, думали уже Богу душу отдадим, а нет, Долорес вытащила нас обоих, с того света. И тебя вылечит. Вот же сволочь эта…так девчонку изуродовать…

Отвязав, он стянул меня с кровати и поставил на пол.

— Сможешь идти? Нам нужно быстро уезжать отсюда, я устроил небольшой пожар у них на лесопилках, на обеих, но долго они с ним возиться не будут, он скоро вернется…

— А охрана? — Я их отстрелил, из арбалета, ну, тот, который Фред придумал, а иголки мне дал Хват, которые ты ему оставляла. Ну, а потом…прирезал я их, дочка. Теперь смотрю на тебя и думаю, что зря им подарил легкую смерть. Ну, ты как?

— Я справлюсь, пойдем.

Осмотрела себя, да, видок ужасный, майка висит клочьями, пропитанными кровью, пара рваных дырок на джинсах, но там все еще терпимо, а вот живот…кровавое месиво, как и грудь.

— Я тебе свою рубашку сейчас дам, прикроешься, и куртку, чтобы не застудилась, у меня тут мотоцикл. Тебе придется терпеть и держаться, Кэт. На голову наденешь шлем. Пошли.

Он, поддерживая меня, спустился по лестнице, вывел из дома, протащил мимо сарая, где я краем глаза увидела лежащие тела пары оборотней, и подсадил на старый, замызганный мотоцикл раритетного вида.

— Не смотри на него так, зато внутри у него все супер. Фред постарался, этого зверя еще никто не догнал, вот только как ты…сможешь удерживаться столько времени, мы не будем останавливаться нигде, чтобы не поймали. Я боюсь за тебя, тебе срочно нужен врач, но это уже Доли будет разбираться.

Михась срезал с меня остатки майки, аккуратно, отводя глаза, натянул свою рубашку, сверху накинул куртку, поморщился:

— Если станет совсем плохо, скажи, не молчи.

Я кивнула головой, соглашаясь. Слететь на скорости с мотоцикла — верная смерть. Надела шлем, обхватила его талию руками и прижалась к нему всем телом. Закусила губы от резкой, как от ножа, боли и закрыла глаза. Мы рванули вперед. Я улыбалась, у меня теперь точно была семья, родные, которые меня любят. И я победила.

Почти двое суток какими‑то окольными путями мы добирались до дома Фреда, останавливались всего несколько раз — сходить в туалет, попить воды или если я чувствовала, что сейчас могу отключиться. Михась гнал мотик по таким тропинкам, что, наверное, не всякий местный знал, как тут можно проехать. Я даже не выдержала и поинтересовалась как‑то, откуда он знает так хорошо здешние места. На что Михась усмехнулся и рассказал, что он одно время промышлял контрабандой, так что все тайные дороги в стране для него не секрет. И оглушил меня внезапным своим решением:

— Я тебе по завещанию оставлю карту, где все эти тропки помечены.

— Почему мне‑то? — я и правда не понимала, с чего он решил меня таким образом осчастливить.

— А ты подойдешь. Сильная, терпеть умеешь. — Одобрительно покивал головой и резко поменял тему. — Этого, черного, который тебя так…Убьешь?

— Да, — холодная ненависть затопила меня по самое горло. — Я ему весь долг верну, с процентами.

— Правильно, дочка. Нельзя оставлять таких врагов за спиной. Запомни это навсегда. Он уже не остановится, пока вы не встретитесь. Ладно, потерпишь еще чуток? Мы уже близко.

Через несколько часов мы остановились возле дома Медведя, к нам бежала белая, как снег, Долорес. Хват уже распахивал ворота гаража, а Фред буквально отдирал мои руки от тела Михася. А когда они втащили меня в дом и сняли куртку с рубашкой, Доли вскрикнула и заткнула себе рот передником.

— Тихо. — Фред стал черным, как туча. — Тихо всем. Доли, врача из города вызывать нельзя, а Пэна, царство ему небесное, пристрелили пару месяцев назад. Придется тебе самой разбираться.

— Фреди, может позвонить Моргану, у них есть врач?

— Нет, пока никому ни звука, что мы вытащили Кэти. Я им больше не доверяю, где этот сосунок был, когда ее схватили?

Михась что‑то тихо стал рассказывать Фреду на ухо.

— Все равно, никому ни слова. Михась, я с тобой сейчас рассчитаюсь и тебе нужно лечь на дно. Эти твари будут тебя искать.

Я, шипя от боли, вклинилась в их разговор:

— Михась, запах, они запоминают запах. Возьми у Хвата, я оставляла…и поменяй все — табак, который ты куришь, еду, всю — через несколько недель после того, как все изменишь, станешь пахнуть по — другому, а до этого используй жидкость, убирающую любой запах. Это очень важно.

Мужики, отводя глаза от моего тела, вздохнули, а Михась, потрепав мою руку, поблагодарил:

— Спасибо, дочка. Ты это…давай выздоравливай, тебе еще вон сколько дел нужно сделать. Карту я Хвату оставлю, он тебе ее потом отдаст. Фред, — он повернулся к Медведю, — у тебя отличная дочь выросла. Кремень девка, даже не пикнула ни разу.

Фред заскрипел зубами и скомандовал:

— Долорес, сделай что‑нибудь, чтобы ей не было больно и давай напиши, что из лекарств нужно. Хват, собирайся, мы потом уедем.

— Куда?!!! — Долорес вытаращилась на Медведя. — Куда это ты собрался?

— Доли, я убью его.

До меня не сразу дошло, что он говорит о Рике и тут я подпрыгнула на кровати:

— Нет, папа, нет. — Вокруг все замерли, я сама оторопела, как вырвалось у меня слово 'папа', даже не поняла. Долорес села рядом с кроватью и заплакала, уткнувшись в мою руку, а Фред просто закаменел рядом.

— Я сама, это мой долг. Я убью его сама. Хват, ты поможешь мне подготовиться?

Хват одобрительно кивнул головой и потащил Фреда на улицу, приговаривая:

— Фреди, девочка права, ей это нужно сделать самой. Иначе она всю жизнь будет вспоминать этот кошмар.

— Я не хочу, чтобы Кэт стала убийцей.

— Тут не может быть по — другому, Фреди. Такая вот поганая жизнь.

Мужчины ушли, а Долорес, что‑то приговаривая про себя, принялась стаскивать с меня джинсы, обмывать от крови мой многострадальный живот и ноги. Когда она увидела грудь, со свистом втянула в себя воздух и севшим голосом пообещала:

— Я тоже помогу тебе приготовиться, Кэт, а если нужно, сама убью этого подонка. Не переживай, девочка, я знаю травы и знаю, как убрать эти страшные следы с твоего тела, почти ничего не останется.

Через несколько дней приехал Морган. Понятно было, что они потрясли своих информаторов и новость, что меня уже вытащили, стала неактуальной. Правда они страшно поругались с Фредом, мой названый отец орал так, что слышно было в доме даже сквозь звук телевизора, который Долорес сама приглушила, с любопытством поглядывая через занавеску.

— Да не переживай ты так, — увидев напряженный взгляд, она поспешила меня успокоить, — Фред нормально относится к Моргану. Пока ты на задании была, Морган помог Фреди, вытащил его ребят от волков на севере. Это он просто за тебя переволновался. Сейчас поорут, может, морды друг другу набьют и успокоятся. А ты давай, спи, я тебе отвар сейчас дам, и нужно спать.

— Мне нужно поговорить с Морганом. Я не знаю, как меня выследили волки и куда делся Дэн, — при его имени непроизвольно скривилась.

Долорес внимательно и долго меня разглядывала, склонив голову:

— Я позову его, когда ты проснешься. — Помолчала. — Ничего не хочешь рассказать?

— Пока нет. Потом. — Говорить о Дэне я не хотела ни с кем, даже с Долорес.

— Спи, детка, я пойду, накормлю их, вроде уже орать перестали.

Разговор с Морганом был тяжелым, одно меня успокоило — Фред сразу же рассказал мне, что его люди присматривали за мной даже на Гавайях, а когда меня схватили и повезли в мой городок, сразу же перезвонили Фреду. И он отправил ко мне на выручку Михася, тот единственный мог просочиться там так, что никто и не заметил.

А Морган добавил, что то, что меня увидели, просто случайность, которые иногда бывают. Глупая, нелепая, но случайность. Просто в самолете летел один из членов стаи моего биологического отца, увидел меня, заметил, что я слегка неадекватна и затащил в такси, на котором и сам собирался ехать домой. А укол…он биолог и воспользовался снотворным для животных, которое всегда таскал с собой.

Глупо, ужасно глупо, если бы я была внимательнее! Я бы засекла его интерес к себе и могла бы улизнуть… Про Дэна только спросила, знает ли Морган, что с ним и, услышав, что Дэн вернулся на базу, прервала Моргана вопросами, что со мной будет дальше.

Мой начальник, виновато поглядывая на Фреда, стоявшего в дверном проеме со скрещенными на груди руками, рассказал, что им нужна моя помощь:

— Кэти, я понимаю, что ты пережила, и готов был отпустить тебя, совсем. Но…Лео, ты ему нужна, он создает нечто такое, что поможет решить нам проблему с волками раз и навсегда. И он просит, чтобы ты приехала, — тут он поймал разъяренный взгляд Долорес и уточнил, — ну, когда придешь в себя. Я тут лекарства привез, от Маргарет, и мальчишки тебе передают приветы, и вообще, мы тебя ждем.

Рык Фреда — и Морган быстро и скомкано прощается со мной:

— Выздоравливай, Кэти. И…не злись на него, он потом все объяснит… — замолкает, видя как каменеет мое лицо, а потом все‑таки договаривает, — он как неживой, Кэт.

Долорес выталкивает его из комнаты и, приглушив голос, шипит ему:

— А она…живая что ли? Ты бы видел, что с ее телом этот ублюдок сделал, на ней живого места не было! А твой этот…даже не вспоминай про него, Кэти ничего мне не рассказывала, но в прошлый раз она вся светилась, а тут…у нее мертвые глаза, Морган. Слушать ничего не хочу…Проваливай.

Мы все‑таки поговорили с Долорес, в чем, я, собственно, и не сомневалась, она кого хочешь раскрутит, если ей надо. Неожиданно для меня, когда я закончила рассказывать про свои печальные приключения, пытаясь незаметно стереть слезы со щек, Доли села на кресло и задумалась.

— Кэт, а ты не думала, что у него были свои основания вести себя так, как он повел? Это не похоже на него, совсем.

— Что ты хочешь сказать, Дол? Что он ни в чем не виноват?

— Нет, Кэти, виноват, только в другом. — Она надолго замолчала, глядя в окно. — Ты ведь ему верила, всегда. Я видела. Ты ехала с ним куда угодно, даже не спрашивая, куда он тебя везет?

— Да, тогда верила.

— Вот. А потом перестала. Точнее поверила в тот спектакль, который разыграли перед твоими глазами. Почему, детка?

Я задумалась:

— Он не доверился мне, не стал рассказывать про себя. И я перестала верить ему.

— Вот в этом он и виноват, Кэти. Он своими руками уничтожил то, самое хрупкое и наверное, самое важное, что было между вами — доверие. Понимаешь, я вот сейчас вспоминаю всю нашу жизнь с Фреди, он обманул меня только один раз, когда пообещал, что найдет Софи. И не смог. Возможно, никто бы не смог. Я помню, как тяжело пережила это все, в том числе и то, что мой Фред, совершенно того не желая, обманул меня. Я ушла тогда от него, долго болела, жила у мамы, все думала, думала. Знаешь, сколько раз он приезжал, просил меня вернуться! А потом я вспомнила, что он всегда говорил мне правду, какой бы страшной она ни была. Каким бы монстром он не выглядел в каких‑то ситуациях, он всегда рассказывал мне все. И я простила ему эту невольную ложь.

Она повернулась ко мне:

— Знаешь, он теперь очень осторожно что‑то обещает мне и если не уверен, то честно говорит об этом. Он страшно боится, что снова невольно солжет. И тогда я больше не прощу его. Твой Дэн сделал самую большую ошибку в его жизни. Уж не знаю, что там у него за 'страшная история', скорее всего, она просто унизительна для него, как для мужчины, потому он и боялся рассказать тебе…Но этим самым и разрушил многое.

Она встала, потрепала меня по голове и направилась к двери:

— Он мне понравился, детка, он любит тебя. И ты любишь его, это было видно тогда, это видно и сейчас. Вам нужно поговорить, только потом, когда ты будешь готова его услышать. Спи, котенок, тебе нужно выздоравливать, скоро приедет Морган. Опять будет ныть, что ты ему нужна. Поедешь? — Она повернулась, придерживая дверь.

— Да. Волки — это самое страшное, что с нами происходит и, пока мы не разберемся с этим, я буду работать с Лео, с мальчишками, да хоть с Морганом, все равно… А все остальное…потом, посмотрим. После Лео я вернусь сюда, Доли, поживу с вами.

— Тут твой дом, Кэт, ты же знаешь, мы всегда рады тебе. Котенок, — она замялась, потом нехотя продолжила, — я знаю, что ты не сможешь меня назвать мамой, ты ее помнишь и любишь, но ты для меня дочка, как и для Фреди.

— Доли…прости…

— Да нет, котенок, я все понимаю…не переживай.

— Я люблю вас и могу пообещать тебе, что мои дети точно будут звать тебя любимой бабушкой.

Она засмеялась рваными всхлипами, утерла глаза:

— Спасибо, Кэти, наверное, это самое лучшее из того, о чем я мечтаю. Спи. — Она осторожно прикрыла за собой дверь, я пыталась подумать о том, что она мне сказала, но все равно было очень больно вспоминать тот день, закрыла глаза и вскоре уснула.

Морган явился через неделю. Вид у него был заморенный, он о чем‑то тихо, но очень горячо и темпераментно поговорил с мужчинами, поел с Доли на кухне и поднялся ко мне.

— Ты как, Кэти?

— Все хорошо, мистер Томас, встаю, уже хожу. На самом деле мне страшно надоело валяться в кровати, но Долорес не выпускает меня на свободу.

— Кэт, твоя задача выздороветь, так что, раз Долорес считает, что тебе рано вставать — будешь лежать. Я приехал просто повидать тебя, приветы передать, народ скучает, Маргарет рвется приехать и помочь Долорес тебя лечить. Глория все переживает, как ты тут.

— Морган, не морочь мне голову, какие новости про волков?

Он стал серьезнее, а я принялась внимательно разглядывать его — а глаза‑то совсем ввалились, седины прибавилось, вон виски совсем белые, осунувшееся лицо, все выдавало сильнейшую усталость.

— Волки…пока в основном тихо, даже попытки прибрать к рукам крупные компании прекратились. Карла они так ведь и не нашли, договор он с правительством подписал, теперь работает…удаленно, — Морган улыбнулся. — Ну, они и притихли, полагая, что сейчас службы безопасности всех более — менее солидных компаний возьмутся проверять партнеров и клиентов. Информацию мы забросили, ждем — с..

Он сел на край моей кровати, облокотившись на стенку и вытянув ноги.

— Что касаемо этого твоего урода…долго они тушили пожар, мои поздравления тому, кто это провернул. Лесопилок у них теперь нет, строят новые. Потом, когда обнаружили твое исчезновение, дико поругались — твой отец, эта мразь и еще какой‑то волк, Сэм, кажется… Теперь ищут, даже вознаграждение объявили. Ну, сама понимаешь, не поскупились… Ладно, это все ерунда, пусть ищут. Лео просил тебя, пока болеешь, почитать все о ядах, он тут тебе на мыло перекинул какие‑то материалы…и подумать. Это я тебе его цитирую, поняла, — Морган тепло улыбнулся. Ноут я тебе привез, новый, защиту Найк поставил, пользуйся. А я, пожалуй, поехал, столько дел…

— Морган, ты что‑то скрываешь…

Он вздохнул, поковырял пальцем дырочку в стене, еще раз вздохнул:

— На нас сверху давят. Скоро выборы, мой начальник, он же мой друг, который всегда прикрывает нас, в результате может потерять должность, выпрут на пенсию и гуд бай… Похоже, наша главная задача, пока мы еще существуем в этом виде и под прикрытием — волки. А потом… — щелкнул меня по носу, — а потом, котенок, мы исчезнем. Все, ну кроме тех, кто решит перейти служить дальше. Есть у меня пара задумок, не хочу связываться другими начальниками, да и пора завязывать с играми в шпионов и разведчиков, хватит… Вот такие дела, Кэт. Все, я убежал. Поправляйся скорее, ладно?

Он был совершенно не похож на себя и вел себя странно. И когда чмокнул меня на прощание в нос, я окончательно офигела — явно творилось что‑то совсем нехорошее. Нужно было возвращаться на базу, но сначала изучить документы от Лео и встать на ноги.

Искренне не понимаю, зачем Лео отправил мне эти материалы, вторую неделю сижу и читаю о всевозможных ядах на земле. Растительные яды естественного происхождения, животные яды, ну в этих я более — менее разбиралась, в прошлый раз как раз этим и занималась. Змеиный яд, яд пауков, пчелиный, яд медуз и прочее, трупный яд, синтетические яды…Господи, что же Лео такое придумал, что я столько копаюсь в описаниях — симптомы отравления, какое лечение или оно совсем отсутствует. Потом подумала и бросила ломать голову. Встретимся, объяснит.

Вчера приехала Маргарет. Сначала Доли приняла ее в штыки, но они о чем‑то побеседовали и смотрю, даже вроде как подружились. Теперь на пару возятся со мной, то какие‑то мази, то отвары. Раны почти зажили, но вот шрамы, похоже, останутся, хотя Долорес клянется, что постепенно станет незаметно. Но меня это не волнует, меня вообще после всего, что случилось, перестало волновать многое, словно внутри меня все заморозилось.

Не было азарта, чтобы разгадать загадку Лео, не было желания что- то делать. Я словно со стороны наблюдала за всеми, не вовлекаясь даже в разговоры. Это состояние мне нравилось — покой самое нужное мне сейчас. Меня пытались встряхнуть, Доли рассказывала что‑то смешное из их жизни, Маргарет совала мне какие‑то таблетки, но безрезультатно, я оставалась такой же холодной безэмоциональной рыбой.

Не добившись результата, Маргарет настояла, чтобы я вернулась на базу, собираясь там сделать какие‑то тесты и анализы, и через пару дней мы вместе приехали в Центр. Я первым делом отправилась к Моргану. Мне не давало покоя его странное состояние, когда он приезжал ко мне, сердцем чувствовала, случилось что‑то такое, что даже его, человека достаточно циничного и опытного, пробрало до самых печенок.

Постучала, заглянула в кабинет, опасаясь увидеть там Дэна, не хочу его видеть, совсем. Но повезло, Морган сидел, склонившись над бумагами, один.

— Кэт, ты вернулась? — с радостью отложил внушительную пачку в сторону и потянулся, — как ты, детка? Маргарет поставила тебя на ноги?

— Нормально со мной все, хочу сразу же уехать к Лео, там долечусь, если нужно. Тем более, что он не меньше Маргарет разбирается во всем.

— Э нет, пока она тебя не отпустит, никуда ты не поедешь, не хватало, чтобы она оторвала мне голову.

— Мистер Томас, что случилось, — я открыто посмотрела ему в глаза, — я знаю, что‑то произошло. Вопрос что.

Выражение его лица стало угрюмым, он поперекладывал ручки на столе, поворошил бумажки, посмотрел на меня:

— Не знаю, даже…стоит ли тебе рассказывать. Тебе и так досталось, Кэт.

— Я по самые уши во всем этом, Морган, так что давай, выкладывай. Я должна понимать, что происходит.

С веселым изумлением он поразглядывал меня, потом лицо стало грустным и потерянным:

— Ты выросла, девочка, так быстро и так жестко… Мы нашли захоронения на землях волков.

— Захоронения? — Не поняла даже сначала, о чем это он, потом до меня дошло, — девушки? Вы нашли девушек, которые пропадали?

Он сухо кивнул головой, голос его стал хриплым и безжизненным:

— Много девушек, Кэти, в разном состоянии…Это ужасно, судмедэксперт дал заключение, они все рожавшие, некоторым не больше шестнадцати, им перегрызли горло или сломали шею, он еще работает, но… Мы вскрыли могильники тайно и потом все обратно закопаем. Я не могу привлечь полицию, Кэт, я даже не готов сообщать обо всем наверх… — он замолчал. Я, оглушенная этим известием, не знала, что сказать, а Морган, с какой‑то ледяной отстраненностью, вдруг добавил, — я многое видел в жизни, и страшное в том числе. Но ужаснее этих ям я ничего не помню. Нет им никакого прощения, Кэти и угрызений совести у меня не будет…

Мы помолчали. А что тут скажешь, это не укладывалось в голове. Нет, я знала, что девушки пропадают, были подозрения, что они мертвы, но что бы вот так. как в концлагерях, получить что хотели и убить…От осознанного затошнило.

— Морган, я, пожалуй, поеду к Лео прямо сейчас. С ребятами со всеми все в порядке?

Он вдруг как‑то подобрался, покивал головой, разрешая уехать. Но когда прозвучал вопрос про мальчишек, он напрягся:

— Кэт, а ты не хочешь…

— Нет!!! — я прервала его вопрос о том, хочу ли что‑либо знать о Дэне. — Спасибо, Морган, я пойду собираться.

Он проводил меня печальным взглядом, но ничего больше не сказал. Маргарет, ворча, собрала мне в мешок лекарства, которые я должна была пить у Лео, написала ему записку и отправила меня восвояси.

Через трое суток я уже стояла на пороге лаборатории, в объятиях моего учителя.

— Кэт, девочка, как ты? — шептал он мне в волосы, крепко прижимая к себе. — Я чуть с ума не сошел, когда узнал, что с тобой случилось, хотел ехать к твоим родственникам, лечить тебя, но Морган запретил. Сказал, что Долорес не подпустит к тебе никого из нас. Я так переживал, Кэти… — полушепот, полустон.

— Все хорошо, Лео, правда, все хорошо. — я готова заплакать.

— Кэт, — он чуть отодвигает меня, — пойдем, я посмотрю тебя, у меня есть мазь, которую я сам сварил. Проверял на ребятах, все раны затягиваются, прямо на глазах.

— Тебе записка от Маргарет и мешок с лекарствами, она там все написала и анализы какие‑то…еще она тесты делала. Только давай сначала поедим, ужасно проголодалась..

Лео хмурится, хватает меня за руку и тянет на кухню.

— Конечно, я такой дурак последнее время, тебе нужно поесть. Я там приготовил, твое самое любимое.

Пока я ем, он, сидя с чашкой чая, читает письмо Маргарет, хмурится, вытаскивает все упаковки таблеток на стол, разглядывает их и еще больше хмурится.

— Кэти, а…нет, почему тут успокоительные, я понимаю, но почему тут сильные антидепрессанты. Кэт, у тебя депрессия?

— Не знаю, понимаешь, мне все равно что происходит. Словно со стороны на все смотрю, и ничего не трогает, совсем. Но мне так спокойнее, Лео.

— Я отменяю тебе все назначения. Ты мне веришь?

Еще бы. Если я кому и верю, так это своему учителю, ну, и названой семье. Похоже, сейчас больше никому. Слишком сильно ударило меня все произошедшее.

— Да.

— Тогда сделаем так: я сам назначу тебе необходимые препараты и дам свою мазь, будешь мазать все шрамы. Ну и жду, что ты приступишь к работе.

— Лео, — встрепенулась я, — а зачем ты мне прислал материалы по ядам? Я всю голову сломала, на фига? Нет, я честно все изучила, но… зачем оно нам?

Учитель улыбнулся:

— А затем, чтобы ты отвлеклась и перестала переживать заново все, что с тобой произошло. Я не знаю ничего лучшего, что могло бы вытащить тебя из состояния ступора и заторможенности, чем работа. Твое любопытство к миру, к знаниям сродни моему, потому я решил, что то, что помогает мне, поможет и тебе. Твое задание, девочка — сделай универсальное противоядие, на все виды ядов.

— Нет, — увидев мой офигевший взгляд, поспешил ответить, — не на все — одно — единственное, пусть пока на каждый вид — свое, но в перспективе. Это здорово поможет нашим ребятам, а там…посмотрим. У меня свое задание от Моргана, буду в лаборатории, тебе отдаю свой кабинет, я его уже переоборудовал.

— А почему мне нельзя в тобой, в лабораторию?

Лео замялся:

— Там будет не совсем безопасно, Кэти, я не позволю тебе там находиться. Извини, детка, но нет.

Я допивала ароматнейший кофе, учитель о чем‑то задумался, изредка поглядывая на меня, морщился и я не выдержала.

— Что, настолько подурнела?

Он сначала не понял, заморгал, а потом разозлился:

— Кто подурнел, Кэт? Ты? Ты просто устала и вымоталась, ты перенесла ужаснейшие вещи, ты повзрослела Кэти. Ты так сильно повзрослела. У тебя изменился взгляд, выражение лица, ты стала чуть циничнее и строже. И это меня печалит, слишком все рано и слишком быстро. Если бы я мог уберечь тебя от всего этого, я бы сделал это, не раздумывая, но у меня нет права… — он замолчал, потом коротко извинился и ушел.

Про право я не поняла, но решила не заострять, слишком учитель выглядел странно, он был словно растрепанный. Скорее даже не внешне, хотя от того утонченного красавца, всегда выглядевшего безукоризненно, ничего не осталось, а внутренне. Он часто перебирал какие‑то бумаги, много суетился, ерошил свои волосы. Было видно, что он чувствует себя не в своей тарелке.

На следующий день я заняла кабинет Лео и приступила…Сильно сказано, приступила, я скорее начала думать. Перебирая описания ядов, решила, что начну эксперименты с животных ядов. У меня не хватало образцов и некоторые змеи вокруг нас могли бы послужить донорами. Уговорить Лео меня отпустить — это была целая эпопея. Сначала, как я и подозревала, он категорически отказывал мне, потом аргументировал, что можно обойтись и тем, что есть, что он пошлет охранников одних, потом еще какую — чепуху.

В конце концов он сдался, но поставил условия: сначала он закончит работу над какой‑то прививкой, потом мне вколет все, что посчитает нужным, и только потом, с полным инструктажем, как себя вести в джунглях и после сдачи мной краткого экзамена, отпустит, недалеко и не надолго. И вот я сдаю основы по выживанию в джунглях старшему охраны, все тому же Олефу, который так же был страшно недоволен тем, что я собралась идти с ними. Гонял он меня знатно, я вспомнила даже то, чего не знала, но наконец он с тяжким вздохом отпустил меня собираться.

За неделю до выхода, Лео вызвал меня к себе. Когда примчалась, внутренне опасаясь, что мне сейчас запретят идти, застала странную картинку — Лео метался по лаборатории, ероша волосы и кусая губы.

— Лео, что случилось? — я ужасно перепугалась, а вдруг что‑то с мальчишками? Или с Морганом? Или… — одернула себя, не додумывая дальше, подавила панику и накинулась на учителя. — Что‑то произошло? На базе??

— Извини, Кэт, что напугал, все нормально, — еле выдавил он, заметно было, что соврал. Увидев, что я не поверила, продолжил, — На базе все хорошо, это я нервничаю, прости. У меня не выходит то, что я должен сделать. Прости, детка, я не хотел тебя волновать. Мне нужно сделать тебе укол, прививку против многих заболеваний, которых в джунглях полно.

Я торопливо закатала рукав, делая вид, что все нормально, но в душе разливалось какое‑то странное чувство тревоги, нет, не ощущение опасности, но предчувствие какой‑то беды. Лео суетливо взял шприц, подошел ко мне, вдруг замялся, отвел глаза, затем, видимо, что‑то окончательно для себя решил и воткнул иглу.

— Тебе нужно лежать до завтра, я зайду к тебе, если будет нехорошо, голова закружится, тошнить начнет или заболит что‑то — немедленно вызывай меня. Я тебя сейчас провожу.

Я хотела отказаться, но ноги подогнулись, волна слабости прокатилась по всему телу, слегка затошнило. Лео подхватил меня на руки и отнес к себе в комнату, аргументируя тем, что она гораздо ближе к лаборатории, чем моя, уложил меня в постель и пристроился рядом на кровати, изредка трогая мою руку. Через какое‑то время уснула.

Проснулась бодрой, замечательно себя чувствующей и страшно голодной. На кухне никого не было и я принялась готовить завтрак на всех, решила, что будут блинчики с начинкой, сладкой или мясной. Пока возилась, в голову пришло несколько идей, как совместить кое — какие компоненты в моем противоядии, которые никак не хотели совмещаться, порадовалась. День начинался удачно. Пока все ели, нахваливая мои кулинарные таланты, обратила внимания, что Лео прячет от меня глаза, словно чувствует себя виноватым, но спросить при всех не решилась. А потом уже закрутилась с записями, сборами и вспомнила только тогда, когда мы с отрядом уже топали на прорубленной дороге к ближайшей деревне.

Оттуда мы отправились на далекое озеро, где, по слухам, водились ядовитые улитки — конусы, яд которых мог мне понадобиться. Плохо было только одно, связи с базой у нас не было. Лео категорически запретил пользоваться чем‑либо, чтобы нас не засек кто‑нибудь слишком любопытный.

Добирались до озера несколько суток и каждая ночевка вызывала во мне страх, мне под любым кустом чудились теперь змеи. Я судорожно проверяла по сто раз каждую травинку на месте привала, команда ржала надо мной, а у меня развивалась паранойя. А еще меня мучила необъяснимая тревога, словно что‑то должно было случиться, не понимала с кем, но на сердце все время как будто лежал тяжелый камень.

До озера мы добрались без приключений, наловили улиток, нашли парочку интересных для исследования жаб, которые были покрыты ядовитой слизью. Купаться, несмотря на присущую мужчинам определенную безбашенность, после того, как я прочитала лекцию, чем опасен 'укус' улитки, никто не решился, и мы вскоре двинулись дальше, отыскивая и вылавливая местных змей.

А однажды утром я вскочила с полным ощущением, что пришла беда. Сердце стучало так, что в ушах шумело, было настолько тоскливо, словно я осталась в этом мире совсем одна, как будто умер кто‑то, настолько родной и близкий, что мне без него не жить. Огляделась, вроде все спокойно, дежурный разводил костер, часть мужчин собирала вещи, остальные сидели у костра, о чем‑то тихонечко переговариваясь. А на душе скребли кошки и с каждым мгновением чувство какой‑то невосполнимой потери усиливалось.

— Олеф, мы возвращаемся.

Старший сначала недоуменно, а затем с нарастающей тревогой смотрел на меня.

— Что случилось? Ты на себя не похожа.

— Не знаю, но что‑то происходит, очень плохое. Я, — запнулась, не зная, как его убедить, решила говорить правду, — чувствую. Понимаешь, интуиция подсказывает, что нам срочно нужно вернуться.

Думала, что сейчас нарвусь на насмешку, но на удивление, Олеф тут же распорядился, что экспедиция сворачивается, и велел всем собраться:

— Мы возвращаемся. Собирайтесь.

Все занялись сбором вещей, а я не выдержала и задала вопрос:

— Почему ты мне поверил?

— Я знаю, кто ты, Морган предупредил. А еще верю в интуицию, когда‑то мне такое вот предчувствие спасло жизнь. Да не волнуйся ты так, — увидел, как расширяются мои глаза на новость, что он в курсе моей инаковости. — Я и про Лео знаю, я же старший, мне положено. И я никому нечего не скажу, не переживай. Я и так слишком много видел странного в жизни, и очень давно работаю с Морганом, ты можешь мне доверять, Кэт.

Обратно мы неслись по уже по знакомому маршруту, сократив привалы до минимума, но все равно пусть домой занял несколько суток. А когда мы влетели в ворота и я накинулась на дежурного с вопросами, все ли у них в порядке, охранник, пряча глаза, сообщил, что заболел Лео.

Загрузка...