Когда нет выхода...

Глава 13. В шкафу у всех свои скелеты…

1992, весна…

— Анют, ну хватит. — В очередной раз попытался я утешить сестренку.

Не удалось, Анечка только прижалась ко мне еще крепче, всхлипывая теперь немного громче и чаще. Солнышко мое, кусочек света и тепла в моей жизни. Узнай я, кто посмел ее обидеть, не задумываясь ни на минуту поймал и хорошенько так по морде дал бы.

— Радя, а давай сегодня у бабушки Оли переночуем, — сквозь слезы попросила сестренка.

— Опять пьют? — отстраненно уточнил я, начиная догадываться, кто именно посмел обидеть безобидного ребенка.

Девочка всхлипнув, легонько кивнула. Погладив ее по щеке, сдержал рвущиеся наружу маты, сестренке незачем такое слышать еще и от меня, да и легче от этого не станет.

Подхватив ее на руки, зашагал в сторону дома. Надеюсь, бабушка Оля и вправду нас сегодня приютит. Если родители уже вошли в кураж, боюсь, сегодня вполне возможно я обзаведусь новыми синяками, а Анютка опять всю ночь плакать будет, забившись в шкаф.

Ее не тронут, мама любит ее, по-своему конечно, но хоть так. Жалко только ее любви не хватает чтобы понять какую боль она причиняет ребенку, устраивая на ее глазах драки и упиваясь почти до бессознательного состояния.

Разве должен видеть такое ребенок, которому еще и шести нет? Тем более девочка, маленькая и ранимая.

Поднявшись на пятый этаж девятиэтажной гостинки, свернул не направо к нам домой, а на лево. Там жила одинокая пенсионерка Ольга Владимировна, для нас с Аней просто бабушка Оля.

Дверь открыли после второго звонка. Статная женщина лет шестидесяти с нежностью посмотрела на меня и задремавшую у меня на руках сестренку.

— Ольга Вла…

— Радя, я тебе сколько раз говорила, меня можешь звать бабушкой Олей, — перебив, строго произнесла женщина. Немного посторонившись, добавила. — Давай проходи, я там как раз пирог спекла, Анютке понравится.

Все что я смог сделать, это только благодарно кивнуть, попутно шепча едва слышное “Спасибо”. Сколько раз я появлялся с сестрой у нее на пороге, вот так вот нагло напрашиваясь на ночлег? Я и сам уже не сосчитаю.

Положив Анечку на диван, ласково погладил по голове. Ну, вот как можно обижать такое солнышко? Она же самый милый и светлый человек из всех, кого я знаю. Правда, спасибо родителям, хороших людей практически и не было в моем окружении.

Пока сестренка спала, а бабушка Оля, что-то напевая, готовила на кухне, я впервые задумался о том, что делать дальше. Не будет у меня жизнь с этими людьми, еще, глядишь, и пришибут когда-то по пьяни, а здесь все время жить я тоже не могу. Итог один, улица… Но ведь и там жить все время я не смогу, либо менты поймают и родителям обратно приволокут, либо замерзну в холодное время года. Что еще сделать можно?

Раздраженно фыркнув, присел в кресло напротив дивана. Вот куда еще может пойти никому ненужный ребенок? Почти что сирота…

Ответ в голове возник сам по себе.

2012, лето…

Бывают в жизни моменты, когда прошлое врывается в твою жизнь, напоминает о себе, не давая забыть, кто ты и через что тебе довелось пройти.

Сейчас именно так и случилось. Мое прошлое, сбивая столку и, вырывая из груди то ли стон то ли судорожный вздох, ворвалось на огромной скорости в мою размеренную жизнь одним единственным человеком, которого мне никогда не забыть…

— Маша…

Не знаю, сколько мы так смотрели друг на друга. Она изменилась, прибавила в весе, стала более неопрятной, одежда на ней была мешковатая, серая, мрачная. В этой девушке не было ни капельки той яркости, индивидуальности и напыщенности что раньше. Эта девушка уже успела понять и ощутить на себе насколько жизнь жестока к проигравшим. А теперь, лишившись мечты, Мария именно к таким и относилась.

— Тамила. — Миг и из серой мышки появляется кобра, готовая в любою минуту вцепиться мне прямо в горло.

С какой же ненавистью и презрением она на меня смотрела…

— О, девочки вы знакомы? — Веселый голос Ильи заставил нас встрепенуться и с недоумением посмотреть на парня. Мы и забыли, что здесь не одни.

— И так можно сказать, — хмыкнула я в ответ.

— А тебе, я вижу, отлично живется, — ядовито выплюнула Маша. — Шикарно выглядишь.

— А ты нет. — Равнодушно парировала я, заставив девушку злобно зашипеть.

Прошли те времена, когда она смело могла оскорблять бедную сиротку. Я выросла, она выросла. Мы обе изменились, она стала бледной тенью себя, а я… А я наконец-то живу спокойно. У меня есть близкие люди, я здорова, вполне обеспечена. Что еще мне нужно?

— Я что-то пропустил? — совсем уж растерялся Илья.

— Да нет, — задумчиво протянула я. Гадая, а кто они друг другу. На пару не тянут, друзья? Неужели между такими разными людьми способно быть что-то общее? Поморщившись, еще раз бросила равнодушный взгляд в сторону кипящей от злобы Машки и, повернувшись к Илье, с наигранной улыбкой произнесла. — Илья спасибо за сегодняшний день, извини, но мне уже пора.

С этим словами, резко развернувшись к ним двоим спиной и, в полной тишине, открыв дверь своего номера, вошла внутрь.

Закрыв дверь, прижалась к ней спиной, закрывая глаза и давая себе одну минуту слабости. Все-таки неприятно и больно видеть того, из-за кого твоя жизнь когда-то так резко пошла под откос, едва и совсем не прервавшись.

Послышался шорох и через несколько секунд в комнате возник Радим.

— Мила? — с недоумение позвал меня Радим.

Мужчина только вышел из душа, о чем свидетельствовали мокрые волосы и наличие одного лишь полотенца на обнаженном теле.

Засмотревшись, я пропустила мимо ушей его вопрос. Мужчина, сделав шаг ко мне, позвал еще раз. А я, не отрывая от него взгляда, так же молча сделала шаг ему навстречу.

Он нужен был мне. Сейчас, здесь, везде….

Больше не думая ни о чем, быстро преодолела разделяющее нас расстояние, и, привстав на носочки, жадно впилась в такие родные и сладкие губы. Руками, проводя по сильным, широким, и немножко влажным, плечам. Оторвавшись от губ, спустилась ниже, проложив дорожку поцелуев до шеи, ключицы, груди. Вырывая рваный выдох из горла мужчина.

— Малышка…

Радим не выдержал, когда мои губы спустились ниже груди. Пробормотав что-то не совсем цензурное, мужчина резко подхватил меня, заставив обнять его за талию ногами, и понес в сторону кровати. Где осторожно уложив, одним ловким движением снял с меня сарафан.

Губы мужчины принялись изучать мое тело, от шеи ниже к тут же освобожденной от бюстгальтера груди. Еще ниже к животу, бедрам, снова к животу. С каждым прикосновением, с каждым движением губ, рук, языка, стоны с моей стороны становились все громче. Я все сильнее цеплялась за плечи Радима, стараясь, стать еще ближе. Раствориться в нем, забыть все кроме него, его тела, той ласки и того удовольствия что он дарил.

Момент, когда на мне и на нем не осталось ничего, я пропустила.

— Девочка моя, — тихо прошептал мужчина, перед тем как войти одним резким движением, вырвавшим из моего горла протяжной стон. — Моя… только моя…

С каждым движением выбранный им темп становился все быстрее, безумнее, наглядно демонстрируя наше жадное стремление слиться воедино. Радим брал все, что я могла ему дать, но взамен также щедро отдавал себя мне.

Именно в этот момент я четко осознала, что не смогу без него…

Пика я достигла раньше, через минуту меня нагнал и мужчина. Мой мужчина…

Крепко обняв девушку, я с блаженной улыбкой развалился на кровати. По сути это в первый раз, когда она так вот на меня набрасывается. Что сказать приятно, чертовски приятно.

— Твоя?

Мила подняла голову, до этого лежавшую на моей груди, лукаво улыбаясь, девушка застыла в ожидании ответа. Всем своим видом демонстрируя, что пока я не отвечу, от меня не отстанут.

— Моя, — а что? Ведь и вправду моя.

— Хм… это воспринимать как признание или очередное проявление собственнических замашек?

Нет, ну вот почему некоторых женщин так тянет пообщаться после секса? Еще и на такие весьма щекотливые темы…

— Детка, тебе станет легче, если мы сейчас поговорим о чувствах в наших с тобой отношениях? — с долей ехидства спросил я.

— А ты попробуй, — милостиво предложила Тамила, напрочь игнорируя мой тонкий намек о не желании говорить на эту тему.

И что ей на это сказать? Женщинам всегда нужны красивые слова, признания, “искренние” заверения в том, что она одна единственная, горячо любимая и неповторимая. В общем, весь тот бред, которым большинство мужчин цепляет женщин. Правды в этих словах обычно ни грамма нет. Почему? Да все просто, по-настоящему дорогому человеку мужчина не будет петь дифирамбы. Потому как все для нас измеряется в поступках. То на что ты готов пойти ради нее, что ты дашь ей, как защитишь ее. Если человек тебе дорог, ты с ним до конца, ты не предаешь, и не уйдешь.

Многие называют это любовью, а я называю это верностью. Потому как само слово “любовь” слишком давно обесценилось в моих глазах.

— Мила, Мила. — Обняв девушку покрепче, немного задумавшись, заговорил, рассказывая ей то, что до нее никто не слышал. — Знаешь, до тебя в моей жизни было не так уж и много женщин способных оставить после себя хоть что-то. Например, память или чувство, что можно назвать любовью… Всего-то младшая сестренка, и бабка Оля, регулярно подкармливающая и дающая приют мне в детстве. Оставшиеся две женщины принесли наоборот огромное количество презрения и плохих воспоминаний, ими были мать и Алена, о последней спрашивать, заранее не советую. Все остальные… не оставили после себя ничего, так мимолетное развлечение и утоление желаний тела.

— Я не знала, что у тебя была сестра, — тихо прошептала Мила.

Прикрыв глаза, на секунду представил родное лицо, с вечно счастливой широкой улыбкой и неугасимым огнем в глазах. Анютка…

— Ее звали Аня.

Оказывается, это не так сложно… Всего лишь одно слово, одно имя. Как долго я не произносил его вслух? Пять лет? Десять? Скорее всего с того самого момента, когда узнал что ее больше нет.

— Звали?

— Она погибла десять лет назад. — Точнее говоря, ее убили.

— Извини. — Посмотрев на девушку, тяжело вздохнул. И за что она сейчас извиняется? Если не хотел, я ни слова ей не сказал бы. Мила тем временем совсем тихо спросила. — Тебе ведь тяжело о ней говорить?

— Нет, просто давно не произносил ее имя вслух.

— А мать?

Вот оно женское любопытство. Стоит немного впустить к себе в душу, как им сразу хочется узнать все и сразу. Однако раз я сам это начал, пожалуй, стоит ответить, несмотря на поднимающееся где-то из глубины чувство застарелой ненависти.

— А мать я едва лично не убил, — со злостью грубо отрезал я. Об этой гадине говорить не хотелось, только разозлюсь и, весьма вероятно, нагрублю девушке.

— Что? Но почему?

— Мила, моя семья не была хорошей, и уж точно была неблагоприятной. Из дома я сбежал еще тогда, когда мне было лет четырнадцать. Одно время жил на улице, одно время в детском доме, — безразлично объяснил, уходя от столь неприятной темы.

— Но как? При живых родителях…

— А они отказ от меня написали. Это ведь в конце 92-го было, веселые девяностые… тогда много чего сделать можно было, стоило только захотеть.

— Не понимаю.

Конечно, не понимаешь. Пусть деточка ты и видела темную сторону людской природы, но вот с ненавистью родителей и жизнью на улице явно не сталкивалась. И, тем более, не сталкивалась с тем, как просто иногда добиться чего ты хочешь, применив немного хладнокровия, силы и убеждения.

— Я сам их заставил. И поверь, об этом ни разу не пожалел. В то время я уже, скажем так, подрабатывал. — Мила при этом настороженно сжалась, словно догадавшись, что именно за подработка это могла быть. Не став заострять на этом внимание я продолжил. — И на них мне было глубоко плевать, если бы не сестренка, вообще забыл бы об их существовании.

— А как она с ними жила?

— Я не мог ее забрать с собой. Но и оставить так все тоже не мог. Решение пришло само собой. Мать Аню любила, отец до смерти меня боялся, после того как однажды я весьма доходчиво объяснил, что их ждет если они обидят сестренку. На том я и сыграл. Большую часть времени Аня жила нормально.

— А как она умерла? — осторожно поинтересовалась девушка.

— Об этом мы с тобой говорить не будем. — Не давая возможности девушке возразить, легко погладил ее ниже поясницы и с наиграно лукавой улыбкой уточнил, продолжая наш случайный разговор по душам. — Скажи-ка лучше, что заставило тебя на меня наброситься? Мне, конечно, понравилось, и все же, что произошло детка?

Мила еще несколько секунд гипнотизировала меня изучающим взглядом, после чего сдалась, и спрашивать о сестре или о матери, к моему огромному облегчению, больше не стала.

— Ты очень соблазнительно выглядишь в полотенце. — С этими словами девушка как бы невзначай провела рукой по животу, медленно спустилась ниже и, остановившись на, скажем так самом дорогом, немного сжала его, вызвав у меня желание: закончить разговор и перейти ко второму раунду.

— Врешь, — приложив усилия, прошипел я. — было еще что-то.

Раздраженно фыркнув Тамила убрала руку, и больше не увиливая от вопроса немного нервно произнесла:

— Ничего, просто встретила призрака из далекого прошлого

— И как зовут “призрака”?

— Маша.

Маша… что-то знакомое. Вот только вспомнить бы еще что.

— Благодаря ее усилиям я оказалась у тебя на пороге. — С грустью добавила девушка.

— Даже так.

Значит Маша. Интересно, очень интересно.

— Не думай об этом, с ней уже Кари рассчиталась. — Словно вспомнив о чем-то важном, Мила немного приподнялась, и сев на кровати, предварительно прикрывшись простыней, тем самым вызвав у меня насмешку, серьезно произнесла. — Кстати о Карине. У нее недавно весьма настойчиво интересовались обо мне.

— Кто?

— Артур Весницов.

Несколько секунд я осмысливал сказанное. А вот когда дошло…

— Черт, а она откуда его знает?

— Не знаю. Все что мне известно, он предлагал однажды ей нелегальную подработку, а потом помог отомстить Маше.

— Ей это еще аукнется. Артур никогда не забывает тех, кому помог, они у него на коротком поводке, — мрачно подытожил я, едва сдерживаясь от злобного рычания.

Вот знал же, что эта блондинка идиотка, но чтобы настолько. С каждым разом подруга Милы меня все больше удивляет, жаль, что не в хорошем смысле.

— Не думаю, что с Кари сработает это вариант. — Весьма уверенно возразила Мила. — Скажи лучше, зачем ему интересоваться мной?

— Не важно. Не думай об этом.

— Глупость. Радим скажи правду, а?

Правду. Ну-ну. Поднявшись с кровати, принялся неторопливо разыскивать одежду. С такими новостями отдых придется прервать раньше запланированного. Скорее всего, уже завтра мы будем дома. Пора наконец-то уладить вопрос с Весницовым, достал уже.

— Поговорим о доверии? — все так же сидя на кровати задала вопрос Мила

— О доверии? — переспросил я. Неужели ей мало того, что она уже услышала. Вот же… Правду говорят, чем ближе к тебе женщина, тем больше она от тебя хочет.

Подавив пожелание “не лезть ни в свое дело”, молча натянув джинсы, подошел к ней, погладил по насупленной мордашке. Присев, осторожно, придерживая ее лицо за подбородок, заставил смотреть прямо на меня. После этого мягко и в тоже время настойчиво произнес.

— Детка, сейчас проблема не в этом. Есть много вещей, которые я не стану с тобой обсуждать, по разным причинам. И тебе придется это принять. Моя жизнь — это не то в чем стоит копаться, ничего хорошего из этого не выйдет. Кроме того, ты же сама знаешь, не все темы стоит поднимать.

— Знаю.

— Вот и умница, значит, и сейчас поймешь.

— Просто скажи, мне стоит волноваться? — сдалась Мила.

— Нет.

— Вот и договорились.

Наклонившись, быстро поцеловал ее в губы, после чего так же быстро ушел, на ходу натягивая подхваченную с кресла футболку.

2002, зима…

Подъехав к дому, в очередной раз задумался. Зачем я здесь? Отомстить? Просто посмотреть на людей загубивших жизнь моей сестры? Или же в который раз убедить себя, что я не такой как они?

— Да пошло оно. — Коротко ругнулся я.

Выйдя из машины, твердой походкой направился к дому. Будь что будет.

— Радим, — женщина, открывшая мне дверь, замерла, с ужасом и отчаянием смотря прямо на меня.

— Здравствуй, мама. Неужели так не рада меня видеть?

Она скривилась в подобии улыбки и, не говоря ни слова, отошла, пропуская меня в квартиру. Хотя это вряд ли можно назвать нормальным жильем. Голые стены, всего одна комната из обстановки только кровать, холодильник, стол и четыре стула.

— Муж твой где? — не оборачиваясь, грубо спросил я у нее.

— За продуктами пошел, скоро будет.

Видимо на моем лице совсем уж нехорошая ухмылка промелькнула, так как женщина едва заметно вздрогнула и отвела взгляд. Неужели стыдно? Не верю. Вряд ли “мамочке” известно, что это вообще такое.

— Ну, давай подождем его вместе. Садись, Инга, в ногах правды нет, — придирчиво осмотрев все варианты, я выбрал самый на первый взгляд крепкий и чистый стул.

Инга, в противовес мне, осталась стоять. Минуту женщина собиралась с духом. От чего мне даже смешно стало. Интересно, насколько она готова будет пойти, чтобы вымолить свою жизнь? Ясно же что я к ним не на чай пришел, и тем более не чтобы проведать родителей, которые так долго прятались неизвестно где от ненавистного сыночка.

— Радим я знаю, что ты ненавидишь нас… — я на это только громко фыркнул.

— Ой, давай опустим обсуждения моих к вам чувств. Начинай уж рассказывать, как ты меня любишь, и что всегда любила. Ведь так обычно жизнь вымаливают?

— Я не буду этого делать.

Вопреки ожиданиям Инга посмотрела на меня не со страхом или ненавистью. Скорее уж этот взгляд можно назвать равнодушным. Словно ей уже все равно.

— Да неужели? — скептицизм скрыть не удалось. Не верю я ей, что тут скажешь.

— Я скучаю по ней, веришь или нет, а дочь свою я любила.

— От дочери осталась только могила. Нет вещей, нет фотографий, ничего нет. Скажи мне Инга, что же это за любовь такая, из-за которой она погибла?

Женщина поникла. Обхватив себя руками, она опустила голову и промолчала. Смотря на нее, впервые увидел, как сильно Инга постарела за последнее время, осунулась, под глазами залегли тени усталости и недосыпания. Не было в ней ни такого привычного пренебрежения ко всему вокруг, злости, плескавшейся в каждом направленном на меня взгляде, даже страх и тот был каким-то странным. Словно она испугалась не моей мести, а справедливого осуждения, с которым я пришел.

— Убей меня, — с какой-то пугающей решимостью и мольбой произнесла Инга, подняв голову и смотря на меня в упор.

Я даже немного опешил от такого. Вот чего я никак не ожидал…

— Что? Ты, правда, просишь МЕНЯ тебя убить?

Не верю… И все же. Инга не спорила. Женщина сделала несколько шагов вперед и, остановившись в неприятной для меня близости, заговорила.

— Я каждый день живу с этим, каждый день помню, что ее нет, помню, что из-за нас она погибла. Я ненавижу себя гораздо больше, чем ты думаешь. И я ждала тебя…

— Потому что думала, что я облегчу твои страдания… — закончил я за нее.

— Да…

— И ты просишь меня, взять на себя еще и этот грех.

Инга промолчала. Скорее всего, ей было все равно на это. Ей просто не хотелось больше мучиться от чувства вины и потери, а самой, похоже, решить эту проблему духу не хватало. И вот тут впервые в жизни ей понадобился я.

На моем лице невольно появилась горькая усмешка, заставившая Ингу непроизвольно вздрогнуть. И эта женщина двадцать четыре года назад родила меня. Ирония жизни, по ее словам я испортил ей жизнь своим рождением, в отместку она испортила жизнь мне, сделав из меня козла отпущения и настроив против меня, и без того не слишком радостно воспринимающего сына, отца. Хотя лично к нему у меня почти нет претензий, он всего лишь пешка в руках Инги, слабый, бесхарактерный, даже в пьяном состоянии не способный на проявление и малой доли агрессии или силы.

Пока я задумчиво рассматривал ее, Инга молча, ждала моего решения. Впервые не пытаясь требовать что-то, спорить или, хотя бы просто, сверлить меня нетерпеливым взглядом, полным раздражения и злости. А я вдруг четко осознал, что ничего ни ей, ни ее мужу не сделаю. Не потому что мне их жаль, а потому что не хочу оказывать им такую услугу, и избавить их тем самым от страдания и чувства вины.

— Ты не меняешься, в тебе снова говорит эгоизм. Умереть, чтобы не мучиться и сделать все, при этом, чужими руками. Браво Инга, браво. — Позволив себе легкую презрительную ухмылку полную сарказма, добавил. — Я не за этим сюда пришел. Хотя каюсь, такие мысли меня посещали. Но, я не стану вредить вам, она бы этого не хотела.

— Радим, пожалуйста…

Прервав ее стенания, грубо задал давно мучающий меня вопрос.

— Скажи, когда вы увидели, что она выпрыгнула из окна?

— Когда пришли милиционеры.

— Я так и предполагал. Что же мне пора.

Поднявшись со стула, направился к выходу. Остановила меня рука, вцепившаяся в мое запястье.

— Радим.

А и, правда, у меня, как были и у Ани, ее глаза. Такие же светло голубые, чаще всего холодные и равнодушные. Только у Ани они были живыми, и дарили другим тепло и радость.

— Знаешь, — резко вырвав свою руку, задумчиво начал я, понимая, что сегодня я, наконец-то, избавился от съедающей меня изнутри жажды мести. Потому что наконец-то понял то, что хотел сказать мне Кир. Они не достойны даже мести, а вот еще больше пачкать этим память о сестре я не хочу. — Я вас даже не ненавижу, я вас презираю. И живы вы только благодаря тому, что Аня не хотела бы, чтобы ее брат становился еще и убийцей. А ее я предать никогда не смогу…

Женщина разрыдалась. Впервые на моей памяти. Правда меня это уже мало тревожило, с ней и ее мужем мы больше никогда не встретимся.

Выйдя на улицу, с досадой заметил поджидающего меня возле машины хорошего знакомого, собственно, с помощью которого и нашел “родителей”, человека.

— Разобрался? — просто спросил поджидающий мужчина.

— Да.

— Вот и славно.

— Спасибо Степан Альбертович, — искренне поблагодарил я.

— Да ты что Радим, я же вас с Кириллом практически вырастил, как бы я тебе отказал? — Мужчина покровительственно улыбнулся. — Да и легче ведь тебе стало, правда?

Несмотря на свои далеко не молодые годы хватку он еще не потерял, как и весьма сильное влияние в определенном круге. Ему не составило труда найти их в обход всех манипуляций Серова.

Именно он давал нам с Киром по ушам за самые большие оплошности, а еще прикрывал, когда надо было. Учил уму разуму, искренне надеясь, что, в конце концов, мы выберемся из того болота в которое нас загнало равнодушие общества и ненависть родителей.

— Не без этого, — с улыбкой согласился я.

— Послушай Серова, — по-отечески посоветовал мужчина, — ему уже не выйти, да и он не захочет. А ты еще можешь стать честным предпринимателем.

— Честным? В моем случае это не уместно.

— Как знаешь, я тебе свое слово сказал.

— Спасибо.

Мужчина, усмехнувшись, обменялся со мной крепким рукопожатием. После чего уже серьезнее добавил.

— Ладно, пора мне уже, береги себя и если что обращайся.

Кивнув в знак согласия, сел в машину, спеша покинуть это место. Может, я даже и прислушаюсь к таким настойчивым советам. Возможности у меня есть, да и Артура припрягу, а то парень совсем от рук отбился. Кир его скоро сам пришибет, характер у Весницова тот еще. А так хоть под присмотром будет, в конце концов, этот придурок внук бабушки Оли, а ей я многое должен.