Колдунья

Глава 15

— Я уверен, что существует простой ответ, но все же, девочка, почему ты совсем перестала носить туфли? — Хьюго посмотрел на босые ноги своей подопечной, когда они вошли в кухню из сада. Он все еще отчетливо помнил, как накануне у него перед глазами мелькали ее перепачканные травой пятки.

— Потому что у меня их нет, — просто ответила она, взяв яблоко из корзины и обтерев его о юбку.

— Как это — у тебя их нет? Конечно же, у тебя есть туфли.

—Только те, что подходят к коричневой сарже, — объяснила она, надкусывая яблоко, — тяжелые полуботинки. Они смотрятся совершенно нелепо с этим платьем.

— А платье не мешало бы выстирать, — заметил он. — Оно выглядит так, как будто ты убирала в нем конюшню.

— Да, я подходила к Росинанту, а потом была в старой кладовке, — сказала она, небрежно касаясь пятна на муслиновой юбке. — Я пыталась уговорить Платона съесть одну из мышек Беатриче, но, наверное, он еще слишком маленький. Мне придется накопать для него червей.

— Это, несомненно, сделает платье чище, — сухо заметил Хьюго. — Ладно, думаю, нам следует опять отправиться за покупками, чтобы решить проблему твоих туфель.

— И купить новую шляпу для верховой езды, — напомнила Хлоя. — Ведь я потеряла шляпку на поле Святого Петра. У меня есть идея купить кивер. В Болтоне я однажды видела даму в кивере. Это было так лихо!

— Кивер! — застонал Хьюго. — Ты чересчур мала для такого стиля, девочка.

— Ерунда, — запротестовала Хлоя. — В нем я буду казаться выше. Мы поедем сегодня утром?

— Пожалуй, лучше разделаться с этим сразу, — сказал Хьюго.

— Тогда я надену амазонку.

— Боже, дай мне силы, — пробормотал Хьюго, когда она стремительно покинула кухню. — Кивер! Что, черт возьми, она придумает в следующий раз?

— Сдается мне, что уж вы сумеете наставить ее на путь истинный, — заметил Самюэль, откладывая рубашку, дыру в которой он зашивал. Перекусывая нитку, он покачал головой и добавил: — Да и вам бы следовало купить новую рубашку. На этой уже и заплаты негде ставить.

— Если придется платить кузнецу, то не выйдет, — сказал Хьюго, вставая. Он вздохнул: — Ну, ладно, пора на прорыв. Пожелай мне удачи, Самюэль.

Самюэль сухо улыбнулся ему:

— Ну, если вы думаете, что она вам понадобится.

В ответ Хьюго печально усмехнулся:

— Можешь не сомневаться, Самюэль, мне понадобится очень большое везение, чтобы выбраться из этого лабиринта.

Они оба говорили, конечно же, не о поездке в магазин. Хьюго редко приходилось объяснять что-нибудь старому моряку. Его друг не упускал ничего из того, что происходило вокруг него, и отлично понимал, что волнует Хьюго.

— Скажите девочке, чтобы принесла то платье, и я постираю его, пока вас не будет.

— Не думаю, что ты обязан стирать ее вещи, — заметил Хьюго, нахмурившись.

— Она здорово обращается с животными, — сказал Самюэль, — но, думаю, их не особенно учили стирать и гладить в ихней семинарии. Ей и так досталось, когда она стирала шторы из своей комнаты… а к утюгу она и вовсе не знала, как подойти.

— Да, думаю, наследницу восьмидесяти тысяч фунтов там вряд ли учили тонкостям ведения домашнего хозяйства, — согласился Хьюго. — Правда, маловероятно, что сама наследница рассчитывала оказаться в наших спартанских условиях.

— Она вроде довольна, — сказал Самюэль ворчливо.

— Вы говорите обо мне? — Звонкий голосок Хлои прозвучал с порога, и мужчины обернулись.

— Да, о тебе, — сказал Хьюго спокойно. — Самюэль предлагает постирать твое платье.

— Нет-нет, я не посмею утруждать тебя этим, — сказала Хлоя, пересекая кухню.

«Она не ходит, а танцует», — подумал Хьюго, наблюдая, как, подойдя, она наклонилась и поцеловала Самюэля в щеку. И какая в ней заложена поразительная способность любить и дружить, способность, которая до нынешних дней оставалась невостребованной, ведь до сих пор она была нужна только одиноким, покалеченным и никому не нужным зверюшкам.

— Глупости, — сказал Самюэль и покраснел. — Принесите платье сюда и отправляйтесь. Мне хватает дел и без всех этих споров.

— Делай, как он велит, девочка, — сказал Хьюго. — И поедем.

— Лиловые туфли с золотыми розетками и каблуками высотой три дюйма, Самюэль! — Хьюго плюхнулся в кресло, стоявшее у кухонного стола. — А шляпы… Ты не поверишь, сколько модисток мы обошли, прежде чем отыскали шляпу, которая понравилась этой девице и которую я готов был стерпеть.

Он покачал головой, массируя виски.

— Там была шляпа… ну, просто колесо от повозки из соломы и тюля, такого ты никогда не видел… Но кивер… Боже мой, я думал, мы поссоримся из-за него. Можешь себе представить, как бы выглядело наше миниатюрное создание в лиловых туфлях и кивере высотой с фут, да еще с жутким ярко-алым пером?

— Туфли были прелестными! — воскликнула Хлоя негодующе. — Не верьте ему, Самюэль. Это были самые прелестные туфли, какие я когда-либо видела, а Хьюго — самый чопорный, самый старомодный и самый вредный!

Усевшись на край стола, она вытянула точеную ножку и с гримасой отвращения стала изучать маленькую замшевую туфельку бронзового цвета.

— Только посмотри, как это скучно!

— Зато в хорошем вкусе и элегантно, — ответил Хьюго.

— Правда, это так буднично, Самюэль?

— Только не втягивайте меня в ваш спор, — проворчал Самюэль, помешивая что-то в кастрюле. — Не имею никакого понятия о такой ерунде.

— И эта шляпа мне нравится гораздо меньше той, что я потеряла. — Хлоя гневно взглянула на опекуна. С ее точки зрения, посещение магазинов оказалось неудачным, и Хьюго вновь вел себя так, как будто накануне утром их отношения не претерпели кардинальных изменений.

— Тогда не нужно было терять прежнюю шляпу, — сказал он, отказываясь продолжать спор. — Никто не заставлял тебя лезть в самое пекло, насколько я помню.

— Нет, заставляли. Криспин и Джаспер заставили.

— Да, ты и сама была не против прогулки, так ведь? — Он вопросительно поднял брови и чуть насмешливо улыбнулся.

— Ох, как же ты меня злишь иногда! — Хлоя спрыгнула со стола. — Пойду покормлю Платона.

— Эй, только не в этих туфлях, — запротестовал Хьюго, когда она направилась к двери. — Ты не будешь копать червей в замшевых туфлях. Они стоят целое coстояние.

— Чем скорее они будут испорчены, тем быстрее я куплю новую пару.

Ответом на нелепый вызов стала полная тишина, и Хлоя прикусила губу и слегка покраснела, сразу поняв нелепость своего заявления. Более спокойным голосом она сказала:

— Я надену ботинки.

Когда она проходила мимо двери холла, Хьюго протянул руку и, обняв ее за талию, притянул поближе к своему стулу.

— Не сердись, девочка. Я действительно разбираюсь в дамских нарядах лучше, чем ты. — Он улыбнулся ей, глаза весело прищурились, и в них промелькнуло еще что-то, но она пока не умела читать его мысли так быстро.

— Но ведь мне лучше знать, что мне нравится больше.

— О, думаю я смогу поймать тебя на слове чуть позже, — тихо произнес он. — Тебя это даже может удивить.

Она почувствовала, что у нее внезапно ослабели колени и раздражение исчезло как не бывало. Его рука еще крепче обвила ее талию, ладонь легла на бедро, и она судорожно вздохнула:

— Я так люблю сюрпризы.

Хьюго рассмеялся и отпустил ее, легонько шлепнув.

— Найди ботинки и займись совой. Самюэль не будет ждать с обедом.

Хлоя моментально повеселела и, накормив Платона, вернулась к столу с отменным аппетитом.

Самюэль разрезал баранью ногу, положил на тарелку вареный картофель, зеленый горошек, пастернак и поставил тарелку перед ней, когда она заняла место за длинным столом.

— Не хочешь ли бокал вина, девочка? — Хьюго вопросительно поднял бровь, собираясь сесть во главе стола.

Хлоя покачала головой и одарила его быстрой улыбкой:

— Нет, спасибо, только воды.

— Мне кажется, обед Самюэля заслуживает достойного сопровождения, — спокойно сказал Хьюго.

— Принеси два бокала. — Он взял со стены ключ от погреба и стал спускаться.

Хлоя встревоженно посмотрела на Самюэля, который слегка пожал плечами и произнес:

— Делай, как он велит.

Она взяла из буфета два бокала для вина и встала у стола в растерянности, не зная, куда их поставить. Хьюго вернулся с бутылкой кларета.

— Тебе и Самюэлю, девочка, — сказал он, слегка улыбаясь и вытаскивая пробку. Он неторопливо рассмотрел пробку, понюхал ее, кивнул, затем положил на стол и наполнил бокалы. Потом он сел и начал есть.

Сидевшие за столом вздохнули с облегчением. Хьюго сам устроил себе испытание и выдержал его.

Хлоя помогала Самюэлю с посудой, а из библиотеки доносилась мелодия Вивальди; она отражала умиротворенность и гармонию, царившие в душе Хьюго.

Чуть позже Хлоя пришла в библиотеку и встала у него за спиной, слегка касаясь пальцами его шеи. Он оглянулся через плечо и улыбнулся ей.

— Ты устала. Поездка была долгой. Почему бы тебе не пойти спать.

— Я не устала, — запротестовала она, но тут же выдала себя, широко зевнув.

Хьюго засмеялся.

— Нет, конечно, не устала. Иди наверх. — Его голос потеплел. — Я позднее поднимусь и разбужу тебя.

Инстинктивно она поняла, что не должна требовать от него сопровождать ее и не должна оставаться с ним, пока он сам ей не предложит. Хьюго окружил себя слишком плотной завесой тайны и, несмотря на возникшие между ними отношения, пока не позволял Хлое приподнять ее. Она все еще не имела на него никаких прав, не смела вмешиваться в его жизнь. Его возраст и опыт требовали, чтобы она уважала его выбор: когда, где и каким образом будет продолжаться их связь.

— Обещаешь?

Он притянул ее к себе и крепко поцеловал.

— Обещаю. Я сыграю тебе колыбельную.

— Но я пока не хочу спать.

— Разве я не сказал, что разбужу тебя?

Она кивнула и вышла, а ей вслед неслась нежная мелодия детской колыбельной. Она слушала ее, пока поднималась по лестнице и раздевалась.

Хлоя не думала, что заснет, но волшебная музыка околдовала ее, и через несколько минут она уже мирно спала.

Самюэль вскоре тоже отправился на боковую, и Хьюго продолжал играть только для себя — немного приглушенно, чтобы не тревожить сон спавших, наслаждаясь мыслью, что наверху его ждет прелестная девушка, и он разбудит ее, как только поднимется. Он был рад, что прошел еще один день борьбы с самим собой, и он выстоял.

Три темные фигуры, пригнувшись, осторожно двигались по двору, стараясь держаться в тени. Часть дома, что была видна со двора, казалась спокойной, сюда не долетали звуки пианино из библиотеки, где горела лишь одна свеча.

Один из мужчин осторожно приподнял щеколду на двери конюшни, и они вошли внутрь. На соломе зашевелилась лошадь и тревожно заржала, почуяв чужих. Троица не теряла ни минуты: они быстро стащили всю солому в одно место. Послышался стук кремня, затем вспыхнул желтый огонек, осветив затянутые паутиной углы и отбросив на стену длинную тень головы лошади.

Сухая солома быстро вспыхнула, и лошадь заржала вновь, почуяв непривычный запах гари.

Мужчины тихо выбрались из конюшни, аккуратно закрыв за собой дверь на щеколду. Затем они быстро пробежали по двору, уже не пытаясь прятаться в тени, и исчезли в кустах у центральной аллеи.

Огонь разгорался не очень быстро: ленивец Билли накануне принес в конюшню мокрую солому из псарни.

Хьюго продолжал музицировать, когда почувствовал слабый запах дыма через открытое окно библиотеки, в тот же момент одна из лошадей в ужасе громко заржала. Отчаянное ржание мгновенно разбудило Хлою, и она сразу же поняла, кто ее зовет на помощь.

Не раздумывая, девушка вскочила и бросилась вниз. Хьюго торопливо открывал замок на задней двери, когда она оказалась в холле.

— Что случилось?

— Пожар, — коротко ответил он.

— Что там, черт возьми, делается? — Самюэль, натягивая штаны поверх ночной рубашки, ковылял по лестнице вниз.

Но Хьюго, открыв дверь, был уже во дворе и не услышал вопроса. Черный густой дым валил из открытого окна конюшни, выбивался из-под двери. Стук копыт и страшное ржание будоражили ночную тишину поместья.

— Отойди, — рявкнул Хьюго, когда Хлоя появилась рядом с ним, — и не мешайся под ногами!

Хлоя послушно отступила, а он, задыхаясь от дыма, попытался открыть дверь. Хьюго отпрыгнул в сторону, когда справился со щеколдой; дверь распахнулась. Языки пламени потянулись к ним, треск горевшей соломы сливался с ржанием обезумевшей лошади.

Хьюго прикрыл лицо рукой и бросился в огонь. Он знал, где стоит каждая лошадь. Задвижки на стойлах раскалились, и на его пальцах мгновенно появились волдыри. Животные не были привязаны, но были слишком напуганы, чтобы самостоятельно выбраться во двор через пламя и дым.

Хьюго схватил черного жеребца за гриву и потащил упиравшееся животное из стойла, молясь, чтобы одно из мощных копыт не свалило его. Они прошли немного вперед; почуяв свежий воздух, жеребец толкнул Хьюго и как бешеный выскочил во двор.

Самюэль уже был рядом и открывал задвижки на других стойлах. Что-либо разглядеть было невозможно. Ориентиром служил лишь топот копыт и испуганное ржание. Хьюго почувствовал, что у него начинают тлеть волосы, кожа вздулась, ноздри воспалились; легкие вздымались от нехватки воздуха.

Даппл был освобожден. Самюэль пытался справиться с одним из гунтеров, которые были так напуганы, что отказывались покидать свои стойла. Внезапно рядом с ним появилась Хлоя. Она схватила одного из гунтеров за гриву и стала выводить его. Задыхаясь от дыма, она что-то говорила, и голос ее подействовал на животное успокаивающе. Она направила его к двери, хлопнув по корпусу.

Когда жеребец бросился вперед, она стала пробираться в дальний конец конюшни, закрыв лицо рукавом ночной рубашки. Ее гнедой находился там, рядом с Росинантом, и Хлоя могла спасти только кого-то одного.

Гнедой был молод и неопытен, он сопротивлялся ее попыткам вывести его. Ее голова уже готова была разорваться от жары, легкие жгло огнем, и Хлоя чувствовала, что вот-вот потеряет сознание. Из последних сил, в полном отчаянии, она взобралась на деревянную перекладину стойла и упала вперед на спину жеребца. Каким-то чудом она удержалась, ухватившись за холку, затем сильно ударила голыми пятками по его бокам, направив коня из стойла. Жеребец пулей вылетел из конюшни.

Хьюго в тревоге оглядывал двор, где стояли, перебирая копытами, освобожденные лошади. Ночь была очень светлой, яркая полная луна плыла по небу. Наконец появился Билли, его лицо казалось совсем белым в лунном свете, вместо обычной сонливости оно выражало ужас. Только Хлои нигде не было видно.

— Хлоя! — закричал Хьюго в панике, и как раз в этот момент гнедой жеребец выскочил из горящей конюшни; он выкатил глаза, обнажив большие желтые зубы.

— Черт побери, — воскликнул Хьюго, и его ужас сменился страшной яростью. Он обхватил Хлою за талию и стащил с лошади. Ее брови и пряди волос на лбу обгорели, на щеках, покрытых копотью, пролегли черные дорожки слез боли и отчаяния.

— Нет, это же надо было решиться на такой безумный и безрассудный поступок! — бушевал Хьюго. — Я же велел тебе держаться в стороне. — Он встряхнул ее, приподняв над землей, вне себя от ярости.

— Я должна была спасти Петрарку, — закричала она с такой же яростью. — Петрарка остался там. Я не могла его бросить.

— Петрарка? — На мгновение он растерялся, но потом все понял. Чертов жеребец наконец обрел имя. — Я как раз направлялся за ним, — заявил он, резко опустив ее на землю.

— Но он мог погибнуть, — закричала она, вытирая слезы тыльной стороной ладони и размазывая копоть по лицу. — Я не могла ждать… И Росинант… он все еще там. — Внезапно она нырнула ему под руку и кинулась к конюшне, забыв все, что он только что сказал.

— Хлоя! Немедленно вернись! — Он бросился вперед и схватил ее за руку, оттаскивая от горящего здания. — Ты что, не слышала меня? — Он толкнул ее в сторону Самюэля. — Не отпускай ее! — И Хьюго вновь бросился в заполненную дымом конюшню, спотыкаясь и стараясь низко наклоняться. К тому времени, когда он, наконец, добрался до последнего стойла, его легкие, казалось, вот-вот разорвутся от нехватки воздуха, дым совсем ослепил его. Жар пламени был нестерпимым; он чувствовал, что его одежда начинает тлеть, обжигая кожу.

Каким-то образом ему удалось схватить ослабевшую клячу за гриву. Он почувствовал запах горевшей шкуры коня. Он потащил Росинанта из конюшни, благодаря Бога за то, что после многих лет постоянного голода животное было достаточно легким и что он смог справиться с ним.

Хьюго выбрался во двор как раз в тот момент, когда его легкие готовы были лопнуть. У Росинанта подогнулись колени, он упал и остался лежать на земле; бока его вздымались, изо рта шла пена, глаза закатывались.

Хлоя присела возле бедной клячи. По ее щекам все еще текли слезы. Она положила ладонь на обожженный бок животного и посмотрела на Хьюго.

— Прекрати его мучения. Он не может дышать. Ему не пережить этого.

— Я принесу пистолет, — сказал Самюэль.

Он вернулся через несколько минут и молча подал пистолет Хьюго. Хлоя все еще сидела возле Росинанта, что-то шепча ему, как будто он мог услышать ее.

— Иди в дом, Хлоя, — резко сказал Хьюго, наклоняясь, чтобы помочь ей встать. — Сейчас же!

— Нет, ничего. Мне нужно…

— Иди! И надень рабочее пальто заодно. — Он нагнулся и приставил пистолет к голове коня. Прозвучал выстрел, и Росинант, один раз дернувшись, успокоился навсегда.

— Я убью Джаспера!

Ожесточенность тихо прозвучавшего восклицания заставила Хьюго вскочить. Хлоя стояла в стороне, вне поля его зрения, когда он стрелял в коня. Но она по-прежнему была без пальто и все это время, похоже, оставалась во дворе.

— Я же велел тебе уйти в дом.

— Не было необходимости делать это, — сказала она, ее рот упрямо сжался, превратившись в тонкую линию, уже хорошо знакомую Хьюго.

— Иди и надень пальто! — приказал он отрывисто. Генеральное сражение с его своевольной подопечной придется отложить до тех пор, пока пожар не будет потушен.

Хлоя отправилась за пальто без возражений и вскоре вернулась к ним. Хьюго и Самюэль спешно наполняли ведра водой из колонки.

— Я буду качать воду, — сказала она, выхватив ручку у Билли.

Спустя полчаса огонь удалось обуздать. Конюшня была построена крепко, из известняка и, когда солома и деревянные перекрытия сгорели, огню больше нечем было поживиться, и он постепенно угас.

Хлоя, не выпускавшая ручку насоса все это время, вспотела, руки ее покрылись волдырями. Ночная рубашка под пальто была разорвана, лицо, руки и ноги перепачкались, как у углекопа. Но она не позволяла себе передохнуть и стала успокаивать лошадей, устраивая их в сарае, где запах обуглившегося дерева и горелой соломы не был сильным. Пока она занималась этим, мужчины отвезли Росинанта на повозке в поле и закопали его.

Был пятый час утра, когда Билли отправился спать на сеновал, а Хьюго, Самюэль и Хлоя, шатаясь, вошли в кухню.

— Чашка чая, наверное, не будет лишней, — заметил Самюэль, ставя чайник на плиту.

— У меня во рту пересохло, — согласилась Хлоя, сбрасывая пальто. Она потерла воспаленные глаза.

— Ну-ка, иди сюда. — Хьюго обхватил ее талию, приподнял девушку и усадил на стол. — Нам с тобой нужно кое-что обсудить, подопечная. Оставляя в стороне вмешательство в мои действия, когда надо было спасать… как ты там его называла… а, — Петрарку… я хочу напомнить тебе: ты получила два конкретных распоряжения, но в обоих случаях ты не послушалась.

— Ты забыл о Росинанте, — возразила Хлоя. — И я хотела вернуться за ним. — Поскольку она сидела на столе, то была вынуждена смотреть прямо в глаза опекуну, а это было не очень приятно. Хьюго был так же грязен, как и она, глаза его смотрели строго; было ясно, что сейчас ей не удастся склонить его к компромиссу.

— Тебе не следовало этого делать, — сказал он подчеркнуто сурово. — Я запретил тебе подходить к огню, а ты не обратила на мои слова ни малейшего внимания. Ты думаешь, я сказал это только для того, чтобы потренировать голосовые связки?

— Я не могла думать ни о чем, кроме лошадей. А ты действительно забыл о Росинанте. — Заметив, что он на мгновение помедлил с ответом, она кинулась защищаться: — И зачем ты отправлял меня в дом, когда собрался застрелить Росинанта. Я не такая уж неженка. В конце концов это не самое страшное событие в жизни бедняжки. — Она шмыгнула носом и вытерла глаза грязным рукавом. Кружево порвалось и кое-где свисало, Хлоя стала отрывать его. Это дало ей возможность посмотреть вниз и отвести глаза от пристального взгляда Хьюго.

Он приподнял ее подбородок.

— За десять лет службы на море, — сказал он медленно, — никто никогда, повторяю, никогда не посмел ослушаться моего приказа.

— Очень уж боялись за свою шкуру, — заметил Самюэль, насыпая чай в чайник. — На флоте все очень строго.

Хлоя почему-то решила, что Самюэль на ее стороне.

— Но здесь же не флот, — сказала она.

— Нет, не флот, и за это ты должна благодарить судьбу. — Хьюго снял ее со стола. — Учитывая обстоятельства, я намерен на этот раз ничего не предпринимать, однако ты сделаешь большую ошибку, если решишь повторить подобное.

Буря, похоже, миновала. Хлоя решительно сменила тему, заявив так же ожесточенно, как и раньше:

— Я бы с удовольствием воткнула нож в Джаспера.

— Это ты уже говорила. — Хьюго опустился в кресло с усталым стоном. — С чего ты взяла, что за пожаром стоит твой брат?

— Это очевидно, — ответила она. — Он никогда не прощает нанесенного ему оскорбления или обиды, да и не очень щепетилен в средствах, когда решает отомстить обидчику.

— На-ка вот, выпей; — Самюэль поставил перед ней кружку. — Капля рома в чае ей бы не помешала, — сказал он Хьюго.

— По-моему, в кладовой есть кувшинчик, а?

— Кажись, так. — Самюэль принес керамический кувшинчик с ромом и плеснул немного себе и Хлое. Затем он сел на свое привычное место у плиты, закрыв глаза.

— Однажды какой-то человек обидел Джаспера… Кажется, он не захотел продавать ему лошадь. Так Джаспер не пожалел денег, чтобы речку, откуда брали воду для полива сада его обидчика, направить по новому руслу. И мне известно, что он отравил ключ с питьевой водой у старухи Бидди и подсыпал яда ее корове, потому что она как-то его обругала.

— Откуда ты все это знаешь? — Хьюго уже больше не чувствовал усталости и выпрямился на стуле. Он был уверен, что Джаспер способен на любую подлость, но не представлял, что его злобная натура так хорошо известна кому-то еще.

Хлоя пожала плечами, отпивая чай.

— Джабедиа, браконьер, рассказал мне. Он знает все, что делается в округе.

— М-м. — Хьюго пил чай, сильно нахмурившись, глубокая складка пролегла по его лбу.

Похоже, Джаспер поднял перчатку и так ожесточенно, что дуэль между ними может завершиться лишь полным поражением одного из них. Прежде всего, необходимо защитить Хлою — это самое главное. Только когда она будет в полной безопасности, Хьюго сможет вступить с ним в схватку.

Значит, Хлое Грэшем нужно срочно подыскать мужа.

— Ну, так что мы будем делать? — спросила она. — Мы же не позволим, чтобы ему все сошло с рук?

— А что ты предлагаешь? — Он слегка улыбнулся, заметив напряженное, мстительное выражение ее лица. — Сомневаюсь, что он подпустит тебя настолько близко, чтобы ты могла воткнуть ему нож между ребер.

— Надо сжечь стога его соломы, — быстро ответила Хлоя. — Отплатим той же монетой… но мы никому не причиним боли, — добавила она, и в глазах ее вновь заблестели слезы. — Что было бы, если бы ты спал? Или если бы мы не проснулись? Или опоздали бы?

— Но ведь ничего этого не произошло, — сказал он успокаивающе. — Не стоит расстраиваться из-за того, что могло бы быть, но так и не случилось.

— Но Росинанта больше нет.

— Для него давно уже все было кончено. — Внезапно он встал, и его голос стал строгим: — Ты похожа на трубочиста. В таком виде нельзя ложиться спать.

— Как это? — начала она, но он уже вышел из кухни. Хлоя, устало откинувшись на стул, потихоньку допила успокаивающий напиток и зевнула. — Я засыпаю на ходу.

— Ты пойдешь в постель тогда, когда помоешься, — проговорил показавшийся в дверях Хьюго. Он принес коричневый бархатный халат, который она уже надевала раньше, толстое полотенце и кусок мыла. Хьюго поманил ее — Пойдем, девочка. Будет немного прохладно, но мы закончим быстро.

— О чем ты говоришь? — Хлоя была озадачена: его глаза блестели как-то подозрительно.

— Скоро узнаешь, — ответил он, блеск его глаз усилился, а губы растянулись в улыбке. Хлоя насторожилась.

Самюэль встал.

— Я отправляюсь спать, — неторопливо произнес он.

— Нет, не уходи, Самюэль. — Хлоя протянула руку, чтобы задержать его.

Он взглянул на нее и покачал головой:

— Сэр Хью прав. Ты просто настоящий маленький трубочист. А ведь ты выглядела бы иначе, если бы не отправилась на конюшню.

— Я думала, ты на моей стороне, — запричитала Хлоя. Самюэль, хмыкнув, вышел из кухни.

— Пойдем, девочка, — вновь позвал ее Хьюго. — Время купаться.

Хлоя продолжала упрямиться, уцепившись за спинку стула, и подозрительно смотрела на Хьюго.

— Я не хочу купаться.

— О, ты ошибаешься. Тебе срочно нужно выкупаться. — Он направился к ней мягким, но решительным шагом, и она попятилась.

— Что ты собираешься делать?

— Окатить тебя из насоса, — с готовностью откликнулся он, легко подхватывая ее на руки.

— Но вода ледяная! — завизжала Хлоя.

— Ночь теплая, — заметил он ободряюще, что, впрочем, совершенно не успокоило Хлою.

— Отпусти меня. Я хочу спать, Хьюго.

— Ляжешь… обязательно ляжешь. Всему свое время. — Он вынес ее во двор. — Очень скоро мы оба отправимся спать.

Услышав это, Хлоя прекратила извиваться. Несмотря на усталость и волнения минувшего дня, она поняла, что могут означать эти слова.

— Почему нельзя нагреть воды и принять ванну? — осторожно спросила она.

— Это займет слишком много времени. — Он опустил ее у насоса, но продолжал держать за руку. — И теплая ванна была бы слишком мягким наказанием за твое упрямое и своевольное поведение. Ты должна была понимать, что если кинешься в самое пекло, то выйдешь оттуда трубочистом. — Отпустив руку, он рывком сорвал с нее ночную рубашку, и она оказалась обнаженной. — А трубочисты обожают холодный душ, — продолжил он, работая ручкой насоса.

Поток холодной воды обрушился на Хлою, и она завизжала. Он бросил ей кусок мыла:

— Мойся!

Хлоя подумала было выскочить из-под ледяной струи и кинуться в дом, но потоки грязи, стекавшие под напором воды, убедили ее, что у нее нет выбора: придется вытерпеть эту пытку. Она заплясала на месте, пытаясь согреться, затем нагнулась, подняла кусок мыла и начала мыться по-настоящему.

Хьюго наблюдал за ней со смехом, испытывая при этом нараставшее возбуждение. Движения ее изящного тела, посеребренного лунным светом, заставили бы согрешить и монаха. Она стремилась побыстрее закончить эту неприятную для нее процедуру, движения ее были лишены манерности и продуманности, а это вызвало у Хьюго еще большее возбуждение.

— Я ненавижу тебя! — закричала она, бросив мыло на землю. — Прекрати качать, я уже чистая.

Все еще смеясь, он отпустил ручку.

— Какое очаровательное зрелище, девочка.

— Я ненавижу тебя, — повторила она, стуча зубами, и нагнула голову, чтобы отжать намокшие пряди.

— Вовсе нет. — Он накинул толстое полотенце ей на плечи. — Мне никогда не доводилось наблюдать за столь соблазнительной купальщицей. — Он стал энергично растирать ее, возвращая живительную силу и тепло ее холодной чистой коже.

— Я не пыталась выглядеть соблазнительно, — проворчала она уже более спокойно, поскольку комплимент обрадовал ее.

— Да в этом-то и состоит особое очарование, — признался он, осмотрев ее сверху донизу. — Но, надеюсь; в следующий раз ты как следует подумаешь, прежде чем броситься сломя голову навстречу опасности, моя упрямица.

Хлоя прекрасно знала: случись что-либо подобное, она поступит так же, однако вряд ли было разумно бесконечно спорить об этом, особенно сейчас, когда он так нежно растирал ее. Тепло волнами разливалось по ней, и хотя кожа была все еще холодной, ее разгоряченная кровь бурлила.

Наконец Хьюго отбросил полотенце и завернул ее в коричневый халат.

— Беги в дом и налей себе немного рома. Волосы можешь высушить у плиты. А пока я тоже помоюсь.

— Да? — Хлоя приподняла бровь. — Думаю, тебе будет удобнее, если я поработаю насосом. — Она показала ему ладони с мозолями. — Я уже научилась… и, кроме того, я имею право на месть… или на удовольствие?

Хьюго улыбнулся и снял одежду.

— Ну, тогда делай свое черное дело, девочка. — Он стоял к ней лицом, она видела, что он возбужден, глаза его сверкали вызовом.

С довольным смешком она обрушила на него струю воды, стараясь не попасть на ту часть тела, которая интересовала ее более всего. Хьюго не дрогнул под ледяным потоком, поскольку много раз обливался холодной водой на палубе корабля. Секрет состоял в том, чтобы настроиться. Предыдущим утром, когда Хлоя опрокинула на него кувшин, он не ожидал, что вода окажется такой холодной.

С намеренной серьезностью он мылся, пока она работала насосом, и не пытался отвернуться от ее любопытного взгляда. Она старательно качала воду, но глаза ее сверкали в предвкушении их предстоящей близости.

— Достаточно! — Он поднял руки, требуя, чтобы она остановилась. — Спектакль окончен. Передай мне полотенце.

Хлоя засмеялась и еще несколько раз нажала на ручку насоса. Хьюго выскочил из-под струи и схватил сырое полотенце.

— Ты напрашиваешься на новые неприятности, маленькая Хлоя. Ну-ка, быстро в дом, если только не хочешь искупаться снова. — Он угрожающе шагнул к ней, и с притворным криком ужаса она побежала в дом, направляясь в комнату Хьюго, где тут же прыгнула в постель, нырнув в простыни.

Когда минут через пять он вошел в спальню, она лежала в кровати, натянув простыню до подбородка. Ее васильковые глаза были наполнены той глубокой чувственностью, от которой Хьюго всегда моментально вспыхивал.

— Доброе утро, сэр Хьюго. — Она отбросила простыню, открыв свое обнаженное тело, матово светившееся в предрассветных лучах.

— Доброе утро, малышка… — Он сбросил полотенце и присоединился к ней.