Конфетти для близнецов

Эпилог

Инна объявилась девятого января, позвонив на мой мобильный.

— Ты где? — заорала я, несмотря на грозный взгляд сестры, которая в это время смотрела новости дзюдо. — Инка! — жестами показала я, и Ира сделала заинтересованное лицо — то есть вскочила и попыталась отобрать у меня трубку. Я отпихнула сестру и включила громкую связь.

— Я в Норвегии, — совершенно счастливым голосом сообщила Инна, а мы недоуменно переглянулись. В Норвегии?!

— Мы со Славой… — начала Инка, а мы хором заорали:

— Что?!

— Что вы орете? Ну да, понимаю, ситуация возникла нестандартная, но я ему поверила… — в трубке что-то булькнуло, надеюсь, что Инку не макнули головой в какой-нибудь водопад!

— Но он же… того… упал. Влад. То есть Слава. То есть…

— До свадьбы заживет! — хохотнула Инна, а я окончательно запуталась — до какой еще свадьбы? Кого с кем?!

— Юль, Славка, конечно, развел меня с Ваней, ликвидатор хренов, но в итоге я даже ему за это благодарна, — ровным тоном сообщила подруга и, пока я не успела прокомментировать, добавила: — Но он не сильно-то и упал, не переживай — лыжа подвернулась, отбил…

— Какая лыжа?! — заорала я. — Кто развел с Иваном? Что ты несешь? Ин! Почему ты пропала, нам ничего не сказала? Он тебя похитил? Психопат? Ты просто еще ничего не знаешь! Ин, держись от него подальше! Вот же живучая тварь! — разошлась я, беспомощно глядя на Ирку. Когда нам не удалось догнать Славу на вокзале, Ирка узнала его данные, которые настойчиво совала ребятам Мягкого, а потом сама же пробивала этого фигуранта. Конечно, в результате мы ничего фантастического не узнали о жителе Санкт-Петербурга Казанцеве Владиславе Юрьевиче — жил, работал, нигде не состоял. Не состоял — но это ничего не значит! Как мы уже знаем, он мог мастерски перевоплощаться и был удивительно хитер! А подруга просто об этом еще ничего не знает!

Сестра закатила глаза и отобрала у меня телефон.

— Ну! — рявкнула Ира, видимо, как бы репетируя свое рабочее утро, уже маячившее на горизонте. Как быстро праздники пролетели…

— Баранки гну! — весело ответила Инка. — Чего вы переполошились, как куры, а? Мне с ним хорошо! Я…

— Так, — тихо сказала Ирка, а мне показалось, что сейчас обои отклеятся, лишь бы она не сверлила их таким взглядом. — Ин, ты можешь нормально, подробно, но без лишних слов рассказать, что произошло пятого января, когда ты получила сообщение про мужа? — сказала она. А я в очередной раз восхитилась, как моя сестрица умеет взять инициативу в свои сильные руки, всех построить, а главное — четко и быстро сформулировать вопрос так, что отвечать нужно немедленно и хорошо бы вытянувшись в струнку при этом! Иначе Ира может рассердиться, а это совсем уже ни к чему.

— Могу, — ответила из Норвегии Инна. — Значит, так. Я получила это сообщение и, как нетрудно догадаться, кинулась на вокзал. Забыла у родителей айфон, пришлось клянчить телефон у прохожих. Предупредила маму, пыталась дозвониться Ване, — сказала она, предупреждая рвущийся вопрос, — но с ним связи не было. Взяла билет, приехала домой…

— Сама, да? Он тебя не… — встряла я, но Ирка грозно сверкнула очами, и я убралась к окошку, откуда и так было хорошо слышно, но сестра находилась на безопасном расстоянии.

— Кто? Я одна ехала. Приезжаю, вставляю ключ, вхожу и вдруг слышу незнакомый женский голос, что-то негромко мурлыкающий. Честное слово, девочки, сразу же подумала, что это со «скорой», но этот тон… — Инна незаметно вздохнула. — Короче, топот я поубавила, прокралась в зал и вижу, стоит спиной ко мне мой же халат, но это совершенно точно не я! Одна рука то таскает виноград, то прихлебывает шампанское, в другой — телефон, в который она и мурлыкает. В моем халате! — Инна перевела дыхание. — «Танчик, та-акие красивезные бокалы, ты не представляешь! Представляешь, Танчик, он за ними в Англию ездил специально, для меня!» — передразнила Инна, а мы засмеялись, правда, быстро умолкнув.

— Так получается, Иван… — несмело предположила Ирка, но Инна спасла нас от предположений, сразу подтвердив:

— Да-да, девочки, как в анекдоте: возвращается жена из командировки… ну, из отпуска, а он…

— Кстати, а он где был? Иван то есть? — уточнила я, подбираясь ближе. Во дела! Кто бы мог подумать!

— Ты слушай, — Инна длинно вздохнула и продолжила: — Значит, стоит этот… Танчик, или как там ее, жрет виноград из моей любимой вазы и прикладывается к «красивезному» бокалу, которые, между прочим, мы из Франции привезли, а ни в какую Англию он за ними не летал! Тем более для нее! — завелась подруга, но быстро справилась с собой: — … Ваня, видимо, принимал душ, поскольку не успела мадам допить свое шампанское, как слышу родной голос из недр спальни: «Аньчик! Ты где?»

— Ой, — тихо произнесла я, поскольку ситуация, в которую попала Инна, хоть и была классической, но от этого не менее неприятной! — И ты что?

— А я то! — как-то даже залихватски отреагировала Инка. — Я бодрым шагом, больше не таясь — еще чего, в своей квартире! — марширую в спальню и спрашиваю у супруга: «Мне показалось, или ты сказал, что соскучился?..»

Инна засмеялась, но было слышно, что вновь переживать этот момент ей не слишком приятно. Тем более что это было-то всего ничего — несколько дней назад! А они любили друг друга, между прочим.

— Он, конечно, не ожидал, — с удовольствием протянула Инка. — Тут и Анчик-Танчик, или как там ее, подоспела — верещала, как пойманная мышь!

— Она хоть симпатичная, эта Анчик? — зачем-то спросила я, и Ирка тут же ткнула меня в бок — какая разница?!

Но Инна засмеялась:

— Не-а. На устрицу похожа. Из своего халата, я ее, конечно, вытряхнула, но тут Иван обрел дар речи…

— …начал говорить, что ты все не так поняла… — подхватила Ирка, но Инна перебила:

— Ни фига! Сделал суровое лицо и пошел в наступление, мол, ты сказала, что к родителям, а сама к любовнику умотала, и он страдал и терпел, но теперь между нами все кончено, и он не может выносить… и все в таком духе понес. Потом вскочил, прикрывшись полотенчиком, метнулся к комоду и швырнул мне чуть ли не в лицо какой-то конвертик, из которого посыпались фотографии, где… угадайте, кто? — Инна сделала эффектную паузу, дав нам шанс сказать ей, «кто», но мы тупо молчали.

— Кто, Ин? — робко уточнила я. — Кто был на этих фотографиях?

— Я! — засмеялась Инка. — Со Славой, девочки!

— Так ты же с ним не… — удивилась я, подумав, что всего-то я могу, в принципе, и не знать! Вон как она меня приревновала, когда думала, что Влад — это Слава, а оказалось, что…

— Я с ним «не», — снова захохотала подруга и смущенно поправилась: — Тогда еще «не», так что зря Иван так возмущался.

— А что там тогда было, на фото? — удивилась Ира. — Или он по тому, как вы десерт ели, сделал вывод, что постель не за горами?

— Вот-вот! Зришь в корень! — с удовольствием подтвердила Инна, а я хмыкнула — Ирка всегда туда зрит! В корень то есть. Работа у нее такая.

— Помните, мы в кафешке тусовались, и я его за что-то там в щечку чмокнула? Вот это и было. Никакого монтажа, но, поскольку мы со Славой, если помните, сразу сошлись в общих интересах, в моем взгляде, обращенном на него при беседе, естественно, сквозили нежность и даже некоторое восхищение — мы же говорили про Штрауса! А когда…

— Подожди! — перебила Ирка, которой не очень хотелось вновь поприсутствовать на незапланированной лекции по искусству или классической музыке — без разницы! — а хотелось более… уличающих подробностей. — И он так возмутился, получив фото, на котором ты невинно целуешь кого-то в щечку, особенно учитывая, что праздники и целуются все подряд, что предложил развестись? — подозрительно уточнила она.

— Все не так-то просто, как ты верно заметила, — подтвердила Инна. — Вот если бы не Слава…

— Ин! Ты уверена, что он… нормальный? — тут снова встряла я, а Инка счастливо засмеялась:

— Абсолютно! А Иван… он сам все это и спланировал, — заявила она, а мы ей снова таким дружным унисоном, что еще несколько репетиций — и можно смело подавать заявку в хор УВД, воскликнули:

— Как?!

— Вот так. Он нанял Славу, чтобы скомпрометировать меня, — Инна коротко вздохнула, но я опять перебила:

— А он что, твой Слава, специалист… по разводам?

А сама подумала, что да, если этот Слава и есть Влад или наоборот, что без разницы, то… разводил он талантливо! Профессионально! Даже слишком.

— Представь себе, — кивнула Инка. — У него даже рабочий ник-нейм — «Ликвидатор». Ликвидатор семейных отношений. Профессия такая, — весело добавила она, а я поразилась, что Инка его простила! Как это вообще возможно! Тем более что он псих, и упал, и был придавлен, и…

— Амур-наоборот, — разлучник, — подала голос сестрица. — Любовный киллер, — выдала она, и Инка засмеялась:

— Точно-точно! Славка профессиональный соблазнитель — образованный, начитанный, потрясающий артист! От заказчика получает информацию о вкусах и привычках, подстраивается под «клиента», и клиент — его, — с каким-то особым удовольствием в голосе проговорила подруга, а я почувствовала смутное беспокойство. Ведь тогда получается, что…

— В общем, девочки, поехал он за мной к родителям, конечно же, знакомство было подстроено…

— …а ты немедленно клюнула, стоило ему сказать пару раз «неизвестная работа Моне» или «редкие офорты Гойи», — перебила Ирка, вспомнив пару названий известных иллюстраций, увиденных у бабушки в подшивке журналов «Огонек».

— Ага, — согласилась Инна. — Клюнула, как дурочка, вы же меня знаете! Но ничего такого у нас не было, хотя… — она замялась. — Хотя он мне понравился, правда! Ужасно обаятельный тип! — мне показалось, что этот «обаятельный тип» находится совсем рядом с Инкой, поскольку в трубке раздались шорох и сдавленное хихиканье.

— Вот ты жертва… искусства! — выплюнула последнее слово Ирка. — Попалась, как дурочка. «Болеро Равеля!» — передразнила она, а я поразилась, как Ира запомнила это чуждое ее полицейскому уху словосочетание. Если так дальше пойдет, глядишь, она перестанет считать, что «Мишки в сосновом бору» — это фотоотчет папы о выходных, проведенных с друзьями в лесу, а Лист — это не что-то белое, торчащее из принтера, а известный венгерский композитор.

— Вообще-то, жертва искусства — это я, — заявила я. — Это меня, между прочим, в ковер закатали, а ковер этот — произведение искусства! А мы…

— Умолкни, — попросила Ирка. — Искусство так же далеко от тебя, как… тренажеры! — выдала она. — Аленушка Васнецова!

Я надулась. Какая Ирка все-таки злопамятная! Это она припомнила мне историю, когда мы в каком-то классе писали диктант, и начинался он в устах учительницы именно так — «Аленушка «Васнецова…».

Большинство, в том числе и я, так и написали Аленушку — без кавычек! — решив, что это ее… имя и фамилия. Васнецова, ага. А мама потом долго меня ругала за такое невежество…

— Ин, так что там дальше? — Ирка больно дернула меня за мизинец, что означало, что она готова забыть конфликт. В ответ я стукнула ее по заднице, отметив упругость последней, и сделала два шага по направлению к новому тренажеру сестры.

— Но, как оказалось, я ему тоже… понравилась, — в голосе Инны зазвучала неискоренимая женская гордость, еще именуемая в отдельных случаях тщеславием. — И хотя он уже отправил фотки Ивану и рапортовал, что работа закончена, зная от того же Вани, что развестись тот хочет, потому что у него другая, а просто так я не соглашусь на развод, нужен стойкий повод, Славик решил, что это… несправедливо. И предупредил меня эсэмэской, чтобы у меня тоже было… орудие воздействия. И повод, — спокойно закончила она. — Сами понимаете, немудрено было в таком состоянии мобильный забыть… На Рождество напилась с подругой, а вчера встретила Славу.

— Да уж, — процедила Ирка, а я только вздохнула. — И как вы… оказались в Норвегии? — все еще едко уточнила сестрица, но хорошее настроение Инки было трудно испортить:

— На самолете! — засмеялась она. — Это был Славкин подарок к Рождеству. Он там у вас погрустил-погрустил немного, покуролесил даже да и за мной поехал, — с удовольствием заявила она, а мы переглянулись — ага, помним мы, как в бильярдной… куролесили!

— Ин, а когда он к тебе в Питер приехал? — спросила я. Что-то тут не сходится…

— Вчера. Сейчас скажу точнее — мы только проснулись… в восемь утра, точно! В два часа уже вылетели в Осло… а что? — удивилась Инна, но я отмахнулась:

— Ничего, ладно. Так что это было с этим неожиданным путешествием?

— Извинение, конечно! — довольно засмеялась Инна. — Он так… извинялся и сказал, что с этой… деятельностью завязывает, его давно в театр звал знакомый, так что вот мы тут на лыжах катаемся, на экскурсии ходим. Тут такая красота, вы не представляете! — восхищенно потянула Инка, а мы завистливо вздохнули. — Только мы, русские, как всегда, заметней всех — куда ни придем, везде мусорим — конфетти сыплется, как из хлопушки! Откуда хоть оно берется? — возмутилась она и спросила: — Кстати, что вам привезти?

— Магнитики и «Бентли», — брякнула я, а Ирка машинально повторила:

— Магнитики и «Бентли»… тьфу, Юль! Что ты несешь? Что за «Бентли» еще?!

Про магнитики она, конечно, уже и так все знала.

— Чтобы Инка не заподозрила нас в… меркантильности! — заявила я. — Кстати, снега! Снега пусть привезет!

Я подошла к окну, за которым снова накрапывал дождь. К вечеру обещали, что он будет ледяным. Что за погода!

— Хорошо, — я услышала, как Инка соглашается с каким-то длинным перечнем «что привезти», старательно надиктованным Иркой. — Как у вас вообще дела? Как праздники? — поинтересовалась подруга.

— Нормально. Только вот то ли отравились чем, то ли вирус… — я сунулась к трубке. — «Моя любовь, моя морковь!» — передразнила я сестрицу, не исключая, что именно благодаря непомерному употреблению именно этого продукта с пометкой «корейская» мы и сидим теперь на диете…

— Энтеровирус — это минус! — пропела Инна где-то далеко в Норвегии.

— Но похудели — это плюс! — подхватила Ирка, задирая футболку и втягивая и без того впалый живот.

— Ладно, девочки, буду закругляться, — сообщила Инка, а я вспомнила, что хотела спросить!

— Ин, а Слава, он… пьет виски? — выдохнула я и затаила дыхание. Ну же!

— Нет, — сказала Инна, а я почему-то расстроилась. Нет так нет…

— Хотя… ты знаешь, по-моему, на Новый год… да, тридцать первого, точно! — воскликнула Инна, а я почувствовала, как участился пульс. — Он же приехал раньше, вроде как на разведку — это потом уже подсел в поезд, специально, чтобы как бы ненароком со мной познакомиться! Ну, а в новогоднюю ночь надрался. С помощником, что нас фотографировал. Славик вообще не пьет крепкие напитки, но то ли у них, кроме виски, ничего не было… короче, подробностей не знаю! — закончила она, а я взялась за голову и прижалась лбом к стеклу.

Но если Слава действительно пил виски, и настрой у него был… соблазнительный, то получается, что Влад… не врал?

Он действительно… скопировал Славу с его виски в крови и планами на эту неделю? Но ведь тогда может статься, что и все остальное, что он рассказал, — правда?..

После звонка подруги совершенно ясно, что Влад и Слава — это разные люди. Вот только…

Слава реален и нормален. Зная Инку, я могу смело утверждать, что вряд ли она может настолько потерять голову от мужчины, чтобы не распознать в нем психически неуравновешенного. Более того — Слава не может быть Владом хотя бы потому, что после того падения, в котором ему, по словам спасателей, не повезло, вряд ли он чувствовал бы себя настолько хорошо, чтобы встать на лыжи да и все остальное… тоже нужны силы и здоровье, между прочим!

И еще, если посчитать, то Славе нужно было упасть, ожить, а потом еще и телепортироваться в Санкт-Петербург к Инке — ведь поездом он никак не успел бы к восьми утра, ведь еще и поезд должен был идти именно в это время, когда Славе нужно! И получается, что Слава на самом деле уехал в Питер тогда, когда мы его пытались догнать. Просто уехал каким-то другим способом — не на том поезде, на каком мы с Иркой ожидали его… сцапать.

На «Sky Flyer» со мной был Влад. И… погиб Влад, а вовсе не Слава.

Психопата Владиславы не существовало. Был лишь один странный, скорей всего, психически нездоровый парень — Влад. Существовавший, не хуже ковра, в своем мирке. Пусть наполненном прозрачной водой, но непонятном для остальных. Опасном для остальных. Инопланетном.

— Ир, что это? — я тряхнула головой, прогоняя грустные мысли о Владе. — Иди скорей! Вот где настоящий псих! Посмотри!

Ирка подскочила к окну, секунду смотрела вниз, а потом залилась таким хохотом, что с дивана упал пульт, а белый Майбах рванул на кухню — пересидеть.

Я же с нескрываемым любопытством разглядывала происходящее. А происходило там следующее — по припаркованным вдоль дороги автомобилям негромко стучали дождь и голые пятки… прыгающего по капотам мужчины! Рядом бежала какая-то тетка, намереваясь объемистой сумкой свалить «хулигана и развратника», как она громко оповещала двор.

Развратник, зажав в правой руке «орудие разврата», как назвала его визжащая рядом тетка, проскочил еще две машины и сиганул в грязную «девятку», негромко журчащую двигателем возле мусорных баков. Туда же прыгнул парень с видеокамерой, бежавший все это время по другой стороне тротуара и снимавший неожиданный для жильцов «аттракцион».

— Извращенец, урод, поймаю, оторву! — орала тетка, успев засадить своим сумарем по бамперу «девятки», прежде чем та, взвизгнув шинами, рванула прочь. Во двор уже выбегали владельцы «оскверненных» автомобилей, громко матерясь.

— Ир, что это? Ты видела? — изумленно повторила я, а сестрица, жестами попросив воды, продолжала хохотать.

Я сбегала на кухню и принесла огромную кружку, с трудом подавляя желание вылить ее на рыжую голову сестры.

— На, — я протянула ей воду. Ирка шумно выпила, три раза икнула и наконец заговорила:

— Ой, не могу!

И снова повалилась на спину в новом приступе хохота. Я покосилась на обои — нет, они все-таки сегодня отклеятся окончательно!

— Ир, «Улетное видео» — это, конечно, смешная передача, но сколько можно-то! В чем дело? — рявкнула я, хватая ее за плечи. — Ира!

Сестрицын взгляд посветлел, она вытерла слезы и выдавила:

— Это же Вадик! Не могу!

— Моги! — я не дала ей снова впасть в помешательство на фоне мужских причиндалов и волосатых икр, промелькнувших, подобно ветру, всего несколько минут назад, и уже гораздо нежнее попросила: — Ирочка, ну будь человеком, скажи нормально! Ты его знаешь? Знаешь, да?

— Конечно, знаю! — удивилась Ирка. — Говорю же — это Вадик! Опер!

Ах, ну теперь-то мне все ясно окончательно и бесповоротно! Вадик-опер! На спецзадании!

— Это был… следственный эксперимент? — догадалась я и тут же испугалась, поскольку моя версия заставила Ирку снова сморщиться, взявшись за щеки:

— Перестань! Не могу больше!

— А я что? — возмутилась я. Это не я прыгала по капотам голая в Иркином дворе!

— Вадька ужасно любит спорить. Ужасно! — Ира икнула, но голос был уже вполне нормальным. — Когда я прессовала его по поводу пропавшего «дела», он клялся-божился, что совершенно не при делах, извини за тавтологию, и предложил поспорить, — она судорожно вздохнула и снова хихикнула.

— И?.. — подбодрила я, подаваясь вперед. Даже Майбах пришел и уселся неподалеку, презрительно сверкая зелеными глазищами.

— Что и? Он проиграл! А спорили мы на желание! — Ира опять засмеялась.

— Как это проиграл? — я даже привстала. — Это же Майбах, то есть Любовь Яковлевна, то есть…

— Юля! Ты рассуждаешь, как дилетант! — Ирка с удовольствием потянулась. — Как это ни при чем? Да, он не брал его и не продавал Воблину, но! Именно Вадик оставил «дело»… в пределах досягаемости котенка! Виноват? Виноват! — она счастливо засмеялась. — А раз виноват — значит, проиграл!

— Это было твое желание? — с содроганием спросила я, выглядывая в окно. Возле нескольких машин все еще возмущенно гудели какие-то местные жители. — А как же — остроумное и выполнимое?..

— Это для своих остроумные и выполнимые, — отрезала Ира. — Я Вадьке сказала — где и когда хочешь, просто сними на видео, чтобы были доказательства. На самом деле я ему еще немного отомстила… за одно дело. Но тебе это знать необязательно, — она встала и побежала открывать дверь — вернулся Пашка со своей мамой.

— Я пойду, — засобиралась я. Дождь все шел, Инка снег еще нескоро привезет — а как подруга обещает приехать в гости, это вполне может случиться и в июне! — а ко мне тоже скоро… придут.

Я сбегала по ступенькам, с удовольствием думая про Даньку.

На следующий день вечером мы провожали Пашкину маму домой.

— Здрасти! — удивленно воскликнул дядя Витя, который согласился нас подвезти — мой маленький «Тотоша» явно не годился для такой… объемной компании. — Давно уже не виделись!

— Таки да, — важно кивнула Любовь Яковлевна, усаживаясь на переднее сиденье.

— Вы что, знакомы? — я тоже удивилась. Нет, мама из Одессы, конечно, очень коммуникабельна, но откуда…

— Да я эту дамочку возил туда-сюда! — бодро сообщил Инкин отец, выезжая со двора. — Ох, намучился! Да! — добавил он, видя, что Любовь Яковлевна собирается что-то возразить. — Она сама не знала, куда ей надо — то тут притормози, то сюда свернем. А я, как лох, тащился со скоростью сорок километров в час! — он придавил педаль газа, и машина, рыкнув, рванула по дороге. — Люсьен, если не ошибаюсь? Я вообще имена плохо запоминаю…

— Люба, — моментально сориентировалась Любовь Яковлевна. — Не, ну шо я, виновата, шо в магазинах ваших плохо предоставили, шо я хотела? — возмутилась она, заворочавшись на сиденье. — Выбирала тем, шо надо, а не тем, шо совали, — и поправила сползающую на глаза шапку снопиком. — Вау! — воскликнула Любовь Яковлевна, услышав по радио какую-то древнюю композицию. — А ну, сделай погромче, шоб взяло!

— Мам, ты все взяла? Паспорт, билет? — поморщившись, поинтересовался с заднего сиденья Пашка, а мама, прихлопывая пухлыми ручками в такт забойной композиции времен дискотек восьмидесятых, отмахнулась:

— Все, сынок, и паспорт, и страховой полюс, и билет… шикарна музыка! — еще раз похвалила она, но тут влезла Ирка:

— Дядь Вить, переключи волну! Такое ощущение, что он поет уже неделю, — пробурчала она, а я сочувственно покосилась в сторону сестры. Еще бы, как тут не бурчать, когда Пашку забирают!

Но обстоятельства и впрямь были… серьезные. Затеяв ремонт, из-за которого отец остался дома, Любовь Яковлевна, выбрав обои и отдав распоряжения, отбыла в гости к сыну и предполагаемой невестке. А Пашкин родитель, отметив Новый год в кругу одесских друзей, ждал третьего января, как было обещано, сантехников, клятвенно заверивших его в серьезности намерений по установке батарей отопления.

Намерения-то были, но и праздники… тоже были. Хорошие, веселые праздники — Новый год, между прочим!

По этой уважительной причине третьего сантехники не появились, но четвертого робко позвонили в дверь, старательно пряча в воротники физиономии со следами хорошо проведенного времени.

Опять же, по этой очень уважительной причине установленные батареи почему-то потекли, а тут и Рождество подоспело, так что даже с примятыми лицами сантехники не возникали больше на пороге квартиры, и отцу приходилось сражаться с течью в одиночестве — хоть рукой держи!

Пашка тут, конечно, был жизненно необходим, Ира это понимала. Но все равно злилась.

— Ай! — взвизгнула Любовь Яковлевна, заглушая радио и мои нелепые мысли, когда мы резко подвернули к привокзальной площади.

— Во дает стране угля! Извиняй, братан, — дядя Витя лихо свернул еще раз и затормозил: — Десантируйтесь! Можно!

Мы послушно десантировались и потрусили на платформу, где Пашка с Иркой до последнего жались друг к другу, как голуби к памятнику Пушкина. Любовь Яковлевна, украдкой утирая слезу, пробормотала:

— Вин сам выбор сделал. Хорошо все должно заканчиваться…

С ней трудно было не согласиться.

— Ирочка, вот, возьми, я приготовила, но подумала, что нам много буде… бери-бери! — и почти силком втиснула Ирке сверток, плотно упакованный в несколько слоев бумаги и сверху замотанный целлофаном. Но от него все равно подозрительно несло подсолнечным маслом. Ирка страдальчески морщилась, но под умоляющим взглядом Пашки немедленно отправиться к ближайшей урне не посмела.

— Все, цем-цем! Пока! Пишите, не скучайте! Понравилась, Ирочка, да! Не за ваше богачество, а просто хороший человек! Ирочка! Ты должна выразить свое лицо — шо это за лицо? Очень красивый у тебе наряд, — неожиданно закончила прощаться Любовь Яковлевна и погладила Ирку по светлой шубе — нынешний день, вернее, уже вечер, радовал легким морозцем и темным, но чистым небом.

— До свиданья, — выдавила сестрица, обещая «стать попроще», и мы вернулись к машине.

— Поехали? — дядя Витя привычно заработал педалями, и мы покатились домой, думая каждая о своем. То есть я — о Даниле, а Ирка — о своем одессите, конечно же!

По дороге я попросила остановить у киоска и пополнила свои запасы конфетти — предстоял еще Старый новый год! «Праздники нужно отмечать весело! Пусть и… мусорно», — подумала я, поглядывая на мрачную сестру, которая имела к этому определению самое непосредственное отношение.

Надо еще созвониться с Дашкой, узнать ее планы, и дежурит ли Игорь, и что надеть — в платье с корсетом я уже была, а…

Позвонила Марта, чтобы сообщить, что папа вернулся.

— Юль, ты извини, я тогда не перезвонила, того человека тоже не было, и информации никакой, в общем…

— Март, спасибо, уже не надо! — воскликнула я. — Мы уже… разобрались, — я нащупала в кармане квитанцию на «два изделия», полученную сегодня утром в ювелирной мастерской. Одно «изделие» было кольцом с пятью камнями, а другое — пирсингом в пупок с… тремя. Сколько я ни лазала под кроватью и другой мебелью, руками исследовав каждый квадратный сантиметр ковра, чем привела в восторг мамулю — «Берите пример с Юли, как она тщательно убрала в своей комнате! В каждый уголок заглянула!» — больше ни одного так и не нашла.

Распрощавшись с Мартой, занятая плавно текущими мыслями, я смотрела на проносящийся мимо город — очень нарядный, очень яркий — и невольно снова вспомнила Влада. Грустная вышла история… а если все-таки он нам не врал?..

— В декабре-январе наилучшие условия видимости, — намекнула я, когда дядя Витя десантировал нас у дома, и задрала голову вверх. — Ир, может быть…

— Даже не думай, — предупредила Ирка и обернулась к машине.

— Дядь Вить, как вы относитесь к одесской кухне?..

Наверное, сделка состоялась, поскольку спустя минуту хлопнула дверца, заурчал двигатель, а Ирка приложила ключ к домофону.

— Пошли, Юль! Дверь долго нельзя держать, сломается!

Под тревожное пиканье механизма я проскочила за сестрой в подъезд, подумав при этом, что Ирка права — надо уже положить конец этой истории. Краснея, я вспомнила нашу… гм… встречу с Владом и ужаснулась — как я могла подумать, что этот — пусть даже человек! — может оказаться… лучше? Совершенно незнакомый, совсем чужой, непонятный и загадочный! Конечно, он сам признался, что соблазнял меня, но…

«Это была инопланетная магия и точка, — решила я, — поскольку измена с… представителем внеземной цивилизации действительно не считается, как сказал Данька».

Мне так проще! Пусть даже я не сомневаюсь, что Влад был просто-напросто больным человеком. А потому — несчастным. А я хочу наоборот.

— Добрый вечер, — осторожно поздоровался сосед, как раз спускающийся сверху, и как-то настороженно посмотрел на мою обувь.

«А, Стасик побаивается, что я опять гадать начну», — догадалась я. Еще бы, скоро тринадцатое января, праздник для всех девушек, не нашедших еще личное счастье! И я снова могу метнуть в него чем-нибудь похлеще легкой нарядной туфельки!

— С праздником! — засмеялась я и, немного нарушив целостность упаковки, подбросила над головой соседа горсть конфетти.

— И вам… всего хорошего, — отряхиваясь, как мокрый пес, Стасик заспешил вниз. А я засмеялась — он может не волноваться! Что мне гадать? У меня уже все есть. Вернее, кто.

— Слушайте, на улице снова дождь! — спустя час домой заявилась мамуля, стряхивая мокрую шубу. — Что за погода, ума не приложу!

— …Январь отметился дождями,

Сплошная сырость, гололед

И снег, которого так ждали,

Он серым дождиком идет.

И кажется, что у природы

Холодных, ярких красок нет,

В ее палитре новогодней

Остался только серый цвет.

Рисует кисточкою гордо

По небу, улицам, домам

И опускается на город

Промозглый лондонский туман…

Голос мамули затих в комнате, а я вышла на балкон и прижалась щекой к стеклу. И правда дождь…

На поверхности собрался конденсат, и стало ясно, что пора. Первые капли ринулись вниз, звонко застучали, потерялись в траве и листьях, таких же прозрачных, как сам дождь.

Собираясь в затейливые фигуры, поминутно изменяющие облик, тяжелые капли соткали замок из дождя с многочисленными дорожками вокруг, затейливыми садами и высокими фонтанами.

Кто-то грозно распоряжался тучами, яркими молниями и самим дождем. Капли заструились быстрей, и вот уже к замку медленно идет невысокая девушка с темными глазами и светлыми волосами, прилипшими к спине. Прозрачными, как сам дождь.

Она улыбается, а к ее мокрой щеке прилипли какие-то странные разноцветные кружочки.